Куин Джулия. На пути к свадьбе

   – И?.. – подсказал мистер Бриджертон.
   Люси понизила голос:
   – Там были шпионы.
   – В Дувре? Десять лет назад? Конечно, там были шпионы. Хотя все равно ставлю под сомнение целесообразность вооружения населения, не вышедшего из младенческого возраста.
   Люси рассмеялась:
   – Я была чуть постарше. Кажется, мы начали, когда мне было семь. А когда папа умер, уроки продолжил Ричард.
   – Полагаю, и он тоже отличный стрелок.
   Люси сокрушенно кивнула.
   – Сожалею.
   Они вновь двинулись к дому.
   – Значит, мне нельзя вызывать его на дуэль, – бесцеремонно констатировал мистер Бриджертон.
   – Да, я предпочла бы, чтобы вы этого не делали.
   Он повернулся к ней, и на лице у него было выражение, которое можно было назвать только коварным.
   – Знаете, леди Люсинда, я считаю, что только что вы заявили о своем расположении ко мне.
   Рот Люси открылся, как у вытащенной из воды рыбы.
   – Я не... Что дало вам повод сделать такой вывод?
   – Это был бы неравный бой, – сказал мистер Бриджертон беззаботно и тем самым показал, что не стесняется своего недостатка. – Хотя, по правде говоря, я сомневаюсь, что во всей Британии найдется мужчина, с которым я стрелялся бы на равных.
   Люси еще не оправилась от изумления, у нее кружилась голова, однако ей каким-то образом удалось произнести:
   – Уверена, вы преувеличиваете.
   – Нет, – обыденным тоном возразил мистер Бриджертон. – Ваш брат наверняка попал бы мне в плечо. – Он замолчал, обдумывая сказанное. – Если допустить, что он не стал бы целиться мне в сердце.
   – О, не говорите глупостей.
   Мистер Бриджертон пожал плечами.
   – Несмотря ни на что, вы озабочены моим благополучием сильнее, чем думаете.
   – Меня волнует благополучие каждого, – пробормотала Люси.
   – Да, – кивнул мистер Бриджертон, – это так.
   Люси отстранилась.
   – Почему ваши слова звучат как оскорбление?
   – Разве? Уверяю вас, я не хотел вас обидеть.
   Люси довольно долго с подозрением оглядывала его, и в конце концов он поднял руки вверх, показывая, что сдается.
   – Это был комплимент, клянусь вам, – сказал он.
   – Уж больно завуалированный.
   – Вовсе нет! – Мистер Бриджертон посмотрел на нее и не смог сдержать улыбки.
   – Вы смеетесь надо мной?
   – Нет, – уверенно заявил он и тут же, естественно, рассмеялся. – Простите. Теперь смеюсь.
   – Вы могли бы хотя бы попытаться изобразить доброжелательность и сказать, что смеетесь вместе со мной.
   – Мог бы. – Он усмехнулся, и в его глазах зажегся дьявольский огонек. – Но это было бы ложью.
   Люси едва не пихнула его в плечо.
   – О, вы просто ужасны.
   – Я отравляю жизнь своим братьям.
   – Да? – Люси никогда никому не отравляла жизнь, и в тот момент подобная перспектива показалась ей довольно привлекательной. – И как же?
   – О, так же, как всегда. Не остепеняюсь, не иду к цели, не занимаюсь каким-либо общественно полезным делом.
   – Не женитесь?
   – И это тоже.
   – Именно поэтому вы увлеклись Гермионой?
   Мистер Бриджертон помолчал – всего мгновение.
   – Нет, – ответил он. – Это совсем другое.
   – Конечно, – поспешно согласилась Люси, понимая, что сделала глупость, задав этот вопрос. Ведь он уже все объяснил ей вчера – о любви, которая приходит неожиданно, об отсутствии выбора. Он не хотел, чтобы Гермиона соответствовала пожеланиям брата. Он хотел саму Гермиону, потому что не мог не хотеть ее.
   Эти размышления немного усилили чувство одиночества, владевшее Люси, которая не сразу сообразила, что они уже у дома.
   – Вот мы и пришли, – сообщил мистер Бриджертон, указывая на дверь гостиной.
   – Благодарю за приятную компанию.
   – Я получил огромное удовольствие.
   Слегка наклонив голову, мистер Бриджертон с любопытством рассматривал ее. А в его глазах... Ах, если бы только Люси могла описать то, что она в них увидела! Она не поняла, что это было, не поняла, почему увиденное заставило и ее наклонить голову, почему оно вызвало у нее ощущение, будто мгновение может растягиваться... сильнее... сильнее... и превращаться в вечность.
   – Разве вы не хотели побыть в одиночестве? – спросила она тихо... почти шепотом.
   Мистер Бриджертон медленно покачал головой.
   – Хотел, – сказал он так, будто слово пришло к нему только что, будто мысли, роившиеся у него в голове, появились только что и оказались неожиданными. – Хотел, – повторил он, – но теперь не хочу.
   Люси посмотрела на него, а он посмотрел на нее. И внезапно ее осенило...
   «Он не понимает почему».
   Он не понимает, почему ему больше не хочется оставаться наедине с самим собой.
   А она не понимала, почему это так важно.

Глава 9,

в которой наша история делает резкий поворот

   На следующий вечер был назначен бал масок. Это обещало стать громким событием – конечно, не слишком громким, потому что Энтони, брат Грегори, не потерпел бы, если бы ему помешали наслаждаться уютной жизнью в деревне. Однако этот бал все равно станет кульминационным событием. Соберутся все гости, приедет еще человек сто – кто из Лондона, кто из соседних поместий. Все спальни уже проветрены и приготовлены для обитателей, и все равно кому-то придется ночевать у соседей или – самым невезучим – в ближайшей гостинице.
   Первоначальный замысел Кейт состоял в том, чтобы устроить фантастический костюмированный бал – ей ужасно хотелось нарядиться Медузой (что никого не удивило бы), – но она отказалась от этой затеи после того, как Энтони заявил, что если она не откажется, то он самостоятельно выберет костюм.
   Взгляда, который он бросил на нее, оказалось достаточно, чтобы она пошла на попятную.
   Позже Кейт рассказала Грегори, что Энтони еще не простил ее за то, что в прошлом году она заставила его поехать на маскарад к Биллингтонам в костюме Купидона.
   – Он слишком сильно напоминал ангелочка? – осведомился Грегори.
   – Именно так, – ответила Кейт. – Теперь я знаю, как он выглядел, когда был младенцем. Очаровательно, надо признаться.
   – До настоящего момента я не очень хорошо понимал, – подмигнув ей, сказал Грегори, – почему мой брат так сильно тебя любит.
   – Ну-у, любит немного. – Кейт улыбнулась и кивнула. – Совсем чуть-чуть.
   По настоянию Кейт Грегори появился в бальном зале ровно в половине восьмого, и бал объявили открытым. Это, естественно, означало, что единственными присутствующими гостями являются он сам, его брат и Кейт, однако слуг, сновавших по залу, было достаточно, чтобы помещение не выглядело пустым. Энтони заявил, что он в восторге.
   – Без этой толчеи прием гораздо приятнее, – радостно сказал он.
   – С каких это пор ты стал недолюбливать светские беседы? – осведомился Грегори, хватая фужер с шампанским с проплывавшего мимо него подноса.
   – Ничего подобного, – пожав плечами, ответил Энтони. – Я просто устал выслушивать глупости любого рода.
   – Ему тяжело стареть, – прокомментировала его слова жена.
   Если это замечание Кейт и задело Энтони, он ничем этого не показал.
   – Я просто отказываюсь иметь дело с идиотами, – добавил он, и его лицо просветлело. – Это наполовину уменьшило мои обязательства перед обществом.
   – Какой смысл обладать титулом, если нельзя отказаться от приглашения? – насмешливо пробормотал Грегори.
   – Действительно, – согласился с ним Энтони. – Действительно.
   Грегори обратился к Кейт:
   – У тебя нет доводов против этого?
   – О, у меня масса доводов, – ответила она, вытягивая шею и оглядывая зал в поисках последних недочетов. – У меня всегда есть доводы.
   – Это верно, – подтвердил Энтони. – Но она знает, когда эти доводы не помогут ей одержать победу.
   Кейт повернулась к Грегори, хотя ее слова были явно адресованы мужу:
   – Я знаю самое главное – как выбирать себе сражения.
   – Не обращай на нее внимания, – посоветовал Энтони. – У нее такой способ признавать свое поражение.
   – Надо же, он все равно продолжает, – сказала Кейт, ни к кому конкретно не обращаясь, – хотя отлично знает, что в конечном итоге победу всегда одерживаю я.
   Энтони пожал плечами и улыбнулся брагу. Улыбка вышла на удивление робкой.
   – Она, конечно, права. – Он допил шампанское. – Но все равно без борьбы сдаваться нельзя.
   Грегори только улыбался. Других таких влюбленных глупцов на свете еще не рождалось. И за ними было приятно наблюдать, хотя это и вызывало в нем зависть.
   – Как продвигается твое ухаживание? – спросила его Кейт. Энтони тут же навострил уши.
   – Ухаживание? – переспросил он, и на его лице появилось выражение «всем-повиноваться-я-виконт». – Кто она?
   – Я в восторге, когда оказывается, что ты чего-то не знаешь, – заявила Кейт мужу. – Особенно когда это знаю я.
   Энтони обратился к Грегори:
   – Ты уверен, что хочешь жениться на одной из этих?
   – Она не из этих, – ответил Грегори. – Хотя и похожа на них.
   – Он признался, что влюблен в... – Кейт повела рукой, как бы отмахиваясь от глупой идеи. – О, не обращай внимания, я тебе не скажу.
   Вероятно, она собиралась скрывать это от мужа и дальше. Грегори еще не определил, что доставляет ему больше удовольствия – то, что Кейт сохранила его тайну, или то, что Энтони сбит с толку.
   – Посмотрим, сможешь ли ты угадать, – заявила она мужу с хитрой улыбкой. – Это на целый вечер сделает тебя целеустремленным.
   Энтони перевел на Грегори спокойный взгляд.
   – Кто это?
   Грегори пожал плечами. Он всегда принимал сторону Кейт, когда доходило до споров с братом.
   – У меня нет желания лишить тебя целеустремленности.
   Энтони пробормотал: «Самонадеянный щенок», – и Грегори понял, что вечер начался удачно.
 
   Через час бальный зал наполнился гулом голосов и смехом. Создавалось впечатление, что маски сделали людей чуть более смелыми и раскованными, и постепенно темы бесед стали более сомнительными, а шутки – скабрезными.
   А смех... Трудно было подыскать точное слово, чтобы описать его, но он стал другим. В воздухе витало нечто большее, чем веселье. Он был наполнен чем-то вроде возбуждения, как будто гости каким-то образом поняли, что это – ночь смелости.
   Раскрепощения.
   Потому что утром никто ничего не узнает.
   Как бы то ни было, Грегори нравились такие ночи.
   Однако к половине девятого его охватило чувство разочарования. Он почти не сомневался в том, что мисс Уотсон еще не появилась. Ей не удалось бы скрыться даже под маской. У нее были потрясающие волосы, которые казались воздушным облаком в свете свечей, поэтому ее просто невозможно было с кем-то спутать.
   А вот леди Люсинда... Для нее не составило бы труда смешаться с толпой. Конечно, у нее очень красивые волосы, светло-русые с медовым оттенком, но в них нет ничего неожиданного или уникального. Вероятно, у половины светских дам волосы такого же цвета.
   Он оглядел бальный зал. Ладно, не у половины. Возможно, и не у четверти. Но все равно, глядя на нее, не возникает ощущения, будто волосы пронизаны лунным светом, как у ее подруги.
   Грегори нахмурился. Мисс Уотсон уже пора было бы появиться. Конечно, вряд ли она решит спуститься вниз так же рано, как он, но уж на час она опаздывать не будет.
   Леди Люсинда этого просто не допустит. Ведь она очень пунктуальна. В хорошем смысле слова.
   Леди Люсинда, скорее, похожа на Кейт или будет похожа, когда станет старше. Умная, деловитая, немного озорная.
   И она довольно занятный человек. Славный парень, эта леди Люсинда.
   Однако ее тоже не видно среди гостей.
   Вероятно, она там же, где мисс Уотсон. Эта мысль почему-то приободрила его. С мисс Уотсон не случится ничего плохого, если рядом будет леди Люсинда.
   У Грегори заныло в животе, и он решил на время прекратить поиски и подкрепиться. Кейт, как всегда, приготовила самые разнообразные яства, чтобы гости могли перекусить. Грегори прямиком направился к блюду с сандвичами – они были похожи на те, что Кейт подавала в день его приезда, и тогда они ему понравились. Десятка будет достаточно, чтобы утолить голод.
   – Мистер Бриджертон?
   Леди Люсинда. Он узнает этот голос где угодно.
   Грегори обернулся. Она действительно появилась только что.
   Его глаза расширились, когда он сообразил, что маска из синевато-серого фетра была такого же цвета, как ее глаза. Ему стало интересно, удастся ли мисс Уотсон подобрать маску в цвет ее зеленых глаз.
   – Это вы, не так ли?
   – Как вы догадались? – спросил Грегори.
   Она пожала плечами.
   – Не знаю. Просто догадалась. – Вдруг ее губы приоткрылись – чуть-чуть, настолько, чтобы блеснули белоснежные зубы, – и она сказала: – Я Люси. Леди Люсинда.
   – Я знаю, – пробормотал Грегори, не в силах оторваться от ее губ. Как там говорится про маски? Что, закрывая верхнюю часть лица, они притягивают интерес к нижней и делают ее более интригующей.
   Почти завораживающей.
   Как он не заметил, что уголки ее губ слегка приподняты?
   – Вы проголодались? – спросила она.
   Грегори заморгал и заставил себя отвести взгляд.
   Леди Люсинда указала рукой на сандвичи.
   – Те, с ветчиной, очень вкусные. И с огурцом тоже. Я не большой поклонник сандвичей с огурцом – ими не наедаешься, хотя мне очень нравится, как они хрустят, – но в эти добавлена капелька сыра вместо масла. Чрезвычайно неожиданно и пикантно.
   Она помолчала и, склонив голову набок, посмотрела на него в ожидании ответа.
   А он улыбнулся. Не смог удержаться от улыбки. Когда она принималась рассуждать о еде, в ней появлялось нечто необыкновенно забавное.
   Леди Люсинда опустила взгляд на блюдо.
   – Жаль, что они разложены вперемежку.
   Грегори вопросительно посмотрел на нее:
   – Вам нравится, когда в вещах царит порядок, правда?
   – О да! – с горячностью воскликнула леди Люсинда. – Очень нравится.
   Грегори подумал о собственной дезорганизованности. Он в беспорядке сваливает ботинки в гардероб, везде расшвыривает приглашения... Год назад он дал недельный отпуск своему камердинеру-секретарю, чтобы тот навестил больного отца, и по возвращении бедняга едва не свалился в обморок при виде того, во что превратилась комната.
   Музыканты играли быстрый вальс, и юбки дам, кружившихся в вихре танца, вздымались, как шелковые колокола. Нельзя было не почувствовать, что ночь полна жизни... энергии... огня...
   Что-то обязательно случится этой ночью. Грегори не сомневался в этом. Чья-то жизнь изменится.
   Если ему повезет, это будет его жизнь.
   В его руках появилось покалывание. И в ногах тоже. Ему стоило огромного труда устоять на месте. Ему хотелось двигаться, делать что-то. Ему хотелось привести в движение свою жизнь, потянуться и поймать свою мечту.
   Ему хотелось двигаться. Он не мог стоять на месте. Он...
   – Хотите потанцевать?
   Он не собирался предлагать. Но как-то получилось, что он повернулся, а леди Люсинда оказалась рядом, и слова сами сорвались с языка.
   Ее глаза загорелись. Даже под маской он увидел, как она обрадовалась.
   – Да, – выдохнула она и добавила: – Я люблю танцевать.
   Он взял ее за руку и повел в середину. Они быстро поймали ритм, и танец подхватил их и превратил в единое целое. Грегори достаточно было чуть сильнее прижать руку к талии леди Люсинды, и она двигалась именно туда, куда он и предполагал. Они кружились, и воздух проносился мимо них с такой скоростью, что они смеялись над этим.
   Это было замечательно. От этого захватывало дух. Казалось, музыка управляла каждым их движением.
   И вдруг все закончилось.
   Так быстро. Слишком быстро. Музыка стихла, и на секунду они замерли, так и не разняв руки, охваченные воспоминаниями о вальсе.
   – О, это было прекрасно, – сказала леди Люсинда.
   Ее глаза сияли.
   Грегори выпустил ее руку и поклонился.
   – Леди Люсинда, вы великолепно танцуете. Не ожидал от вас.
   – Благодарю, я... – Она пристально посмотрела ему в глаза. – Не ожидали?
   – Я... – Ну зачем он это сказал? Ведь он не хотел этого говорить. – Вы очень грациозны, – наконец проговорил он, ведя ее прочь от середины зала.
   Этого с нее будет достаточно, потому что он не намерен и дальше обсуждать эту тему.
   – О! – Ее губы шевельнулись. Чуть-чуть. Но он заметил. И его осенило: она выглядит счастливой. Он подумал, что большинство людей счастливыми не выглядят. Они выглядят радостными, оживленными или довольными.
   А леди Люсинда выглядела счастливой. И ему это очень понравилось.
   – Интересно, где Гермиона? – спросила она, осматриваясь.
   – Разве она пришла не с вами? – удивился Грегори.
   – Со мной. Но потом мы увидели Ричарда. И он пригласил ее танцевать. Не потому, – с нажимом произнесла она, – что он в нее влюблен. Он просто проявил вежливость. Так всегда поступают по отношению к подруге сестры.
   – У меня четыре сестры, – напомнил ей Грегори. – Я знаю. – Но тут он вспомнил. – Мне казалось, что мисс Уотсон не танцует.
   – Не танцует. Но Ричард об этом не знает. И никто не знает. Кроме меня. И вас. – Она бросила на него настойчивый взгляд. – Пожалуйста, никому не говорите. Умоляю вас. Это обидит Гермиону.
   – Мой рот на замке, – пообещал Грегори.
   – Наверное, они решили прогуляться, – предположила Люси.
   Но Грегори тут же охватила тревога.
   – В саду?
   Люси пожала плечами.
   – Наверное. В зале их нет, это точно. Гермиона не смогла бы затеряться в толпе. С ее-то волосами. Ну, вы понимаете.
   – Вы думаете, это разумно – оставлять их одних? – не унимался Грегори.
   Господи!
   Жизнь может круто измениться в одно мгновение. Если мисс Уотсон действительно гуляет с братом Люси... И если кто-нибудь застанет их...
   Его охватил странный жар – в нем были и гнев, и ревность, и что-то еще очень неприятное. Мисс Уотсон может грозить опасность... Не исключено, что она ответила на авансы Феннсуорта...
   Нет. Нет, не ответила. Грегори буквально вытолкнул эту мысль из головы. Мисс Уотсон считает, что любит этого нелепого мистера Эдмондса, кто бы он ни был. Она не будет поощрять заигрывания Грегори или лорда Феннсуорта.
   Грегори терзался, грудь горела, как будто там оказался раскаленный пушечный снаряд – опять это чувство, это ощущение... мерзкое...
   – Мистер Бриджертон?
   Подлость. Самая настоящая подлость.
   – Мистер Бриджертон, что с вами?
   Он повернул голову на дюйм – ровно настолько, чтобы видеть леди Люсинду, но ему все же понадобилось несколько секунд, чтобы сконцентрировать на ней свой взгляд. В ее глазах отражалось беспокойство, а уголки ее губ встревоженно опустились.
   – Вы неважно выглядите, – сказала она.
   – Я в порядке, – буркнул Грегори.
   – Но...
   – В порядке, – жестко заявил он.
   Она отшатнулась.
   – Конечно, с вами все в порядке.
   Как у Феннсуорта получилось? Как ему удалось остаться с мисс Уотсон наедине? У него же молоко на губах не обсохло, дьявол побери, он только-только окончил университет и никогда не бывал в Лондоне. А Грегори... Он гораздо опытнее его.
   Надо было проявлять побольше бдительности.
   И не допускать ничего подобного.
   – Я поищу Гермиону, – сказала Люси, медленно отступая от него. – Я понимаю, что вы предпочли бы остаться в одиночестве.
   – Нет! – выпалил Грегори более резко, чем позволяли приличия. – Я с вами. Мы будем искать вместе.
   – Вы думаете, это разумно?
   – А почему это может быть неразумным?
   – Я... я не знаю. – Люси остановилась и несколько секунд не мигая смотрела на него, а потом сказала: – Просто мне так кажется. Вы сами только что сомневались в разумности того, что Ричард и Гермиона вместе ушли в сад.
   – Вам одной не обыскать весь дом.
   – Естественно, – согласилась Люси, тоном показывая, что было бы глупо предположить подобное. – Я собиралась найти леди Бриджертон.
   Кейт? Господи!
   – Не делайте этого, – проговорил Грегори торопливо. И, возможно, немного пренебрежительно, хотя это не входило в его намерения.
   Но леди Люсинда уже успела обидеться – это стало ясно по тому, как сухо она осведомилась:
   – А почему?
   Грегори наклонился вперед. Его голос звучал глухо, в нем слышалось нетерпение.
   – Если Кейт найдет их и застанет не в должном виде, им придется пожениться не позже чем через две недели. Попомните мои слова.
   – Не говорите чепухи. Естественно, они будут в должном виде, – процедила леди Люсинда.
   Это ошеломило Грегори, потому что ему в голову не приходило, что она может с такой решимостью отстаивать свое мнение.
   – Гермиона никогда не позволит себе что-либо неподобающее, – возмущенно продолжала она. – Кстати, и Ричард тоже. Он мой брат. И я его знаю.
   – Он любит ее, – без обиняков заявил Грегори.
   – Нет. Не любит. – Господи, да она сейчас взорвется! – А если бы и любил, – добавила она, – чего на самом деле нет, он никогда не позволил бы себе опозорить ее. Никогда. Не позволил бы. Он никогда...
   – Никогда – что?
   Она сглотнула.
   – Он никогда со мной так не поступил бы.
   Грегори не мог поверить в такую наивность.
   – Леди Люсинда, он не думает о вас. Скажу помягче: он ни разу даже не вспомнил о вас.
   – Вы говорите ужасные вещи.
   Грегори пожал плечами.
   – Он влюбленный мужчина. Следовательно, этот мужчина ничего не воспринимает вокруг себя, кроме предмета своей любви.
   Леди Люсинда окинула его взглядом, полным надменного нетерпения.
   – Ричард не влюблен в нее. Не знаю, как еще вам это втолковать.
   – Вы ошибаетесь, – ровным голосом возразил Грегори.
   Он два дня наблюдает за Феннсуортом. И наблюдает за тем, как тот ведет себя с мисс Уотсон. Смеется над ее шутками. Носит ей прохладительные напитки. Собирает полевые цветы и втыкает ей в волосы.
   – Я не ошибаюсь, – сказала леди Люсинда. Чувствовалось, что ей очень хочется презрительно сложить на груди руки. – И я иду на поиски леди Бриджертон.
   Грегори схватил ее за запястье.
   – Это будет величайшей ошибкой. Я хочу удержать вас от поразительной глупости.
   Она попыталась выдернуть руку, но Грегори не отпустил.
   – Я больше не желаю с вами говорить, – прошипела она.
   – Никогда?
   – Я иду за леди Бриджертон.
   – За мной? А по какому поводу?
   Грегори меньше всего хотелось услышать этот голос.
   Он обернулся. Кейт разглядывала их, многозначительно вскинув одну бровь.
   И все трое молчали.
   Кейт перевела взгляд на руку Грегори, которая все еще сжимала запястье Люси. Он быстро разжал пальцы.
   – Есть нечто такое, о чем я должна знать? – спросила Кейт тоном, в котором смешивалось точно отмеренное количество вежливого интереса и добродетельной властности.
   Леди Люсинда – ну конечно же! – тут же заговорила:
   – Мистер Бриджертон, кажется, решил, что Гермионе грозит опасность.
   Поведение Кейт мгновенно изменилось.
   – Опасность? Здесь?
   – Нет, – буркнул Грегори, хотя на языке у него вертелось: «Я тебя прикончу». Леди Люсинду, если быть точным.
   – Я ее давно не видела, – продолжала эта докучливая дура. – Мы пришли вместе, но это было час назад.
   Кейт огляделась по сторонам, и ее взгляд остановился на двери, ведущей в сад.
   – А она не может быть в саду? Большинство гостей уже перебралось туда.
   Леди Люсинда покачала головой:
   – Я ее там не видела. Я смотрела.
   Грегори ничего не сказал. Ему казалось, будто он со стороны наблюдает за тем, как у него на глазах рушится мир. И не было таких слов, которые могли бы остановить это разрушение.
   – Снаружи ее нет? – уточнила Кейт.
   – Я не нашла в этом ничего особенного, – не унималась леди Люсинда. – А мистер Бриджертон почему-то заволновался.
   – Вот как? – Кейт перевела взгляд на деверя. – Ты заволновался? Почему?
   – Мы могли бы обсудить это в другой раз? – глухим голосом осведомился Грегори.
   Кейт поняла, что от него ответа не добьешься, и прямо взглянула на Люси:
   – Почему он забеспокоился?
   Люси сглотнула. А потом прошептала:
   – Думаю, она с моим братом.
   Кейт на мгновение задумалась.
   – Это не очень хорошо.
   – Ричард никогда не сделает ничего недостойного, – с настойчивостью произнесла Люси. – Обещаю вам.
   – Он влюблен в нее, – сказала Кейт.
   Грегори ничего не сказал. Подтверждение его правоты еще никогда не приносило ему столь мало удовольствия.
   Люси переводила взгляд с Кейт на Грегори и обратно, и на ее лице отражалось нечто сродни панике.
   – Нет, – прошептала она. – Нет, вы ошибаетесь.
   – Я не ошибаюсь, – серьезным тоном сказала Кейт. – И мы должны разыскать их. Как можно скорее.
   Она стремительно направилась к двери. Грегори последовал за ней. Высокий и длинноногий, он без труда догнал ее.
   Леди Люсинда, которая еще несколько мгновений стояла на месте как пригвожденная, вдруг встрепенулась и поспешила за ними.
   Грегори распознал момент, когда Люси все поняла. Ее глаза, отличавшиеся способностью менять цвет, вдруг стали серыми.
   А взгляд потрясенным.
   – Мы должны разыскать их, – прошептала Люси.
   Кейт кивнула, и все трое молча покинули зал.

Глава 10,

в которой любовь торжествует – но не для наших героя и героини

   Люси шла по коридору за леди Бриджертон и Грегори. Она пыталась унять разрастающуюся в душе тревогу. В желудке появилось неприятное ощущение, а дыхание участилось и сбилось с ритма. Мысли в затуманенном, охваченном паникой сознании все время куда-то расползались.