Страница:
– Я не уверен, что она так уж глупа. И мальчик тоже не дебил. Он знал, что попытка бессмысленна, и понимал почему.
– А ты где был?
– Прима Трегессера. В поведении Валерены было нечто, что меня заинтриговало. Надо было проверить подробнее.
Прима Трегессера. В каталоге Канона она была обозначена как П. Бенетоника-3. Трегессеры не признавали это название. Как не признавали почти весь Канон.
– И?..
– Как я и говорил, эта Валерена может стать опасной.
– Ближе к делу, Ной.
– У нее есть несколько дублей в стадии выращивания. В замке у нее размещена группа Банат-Марах. Охрана сильнее обычной.
– Интересно. Зачем ей команда дублей? Почему не дать Лупо их вырастить?
– Еще я уловил намек, что она могла получить ключи для управления дублем Симона Трегессера.
Трегессера будто стукнула его собственная молния. Полминуты его спикер только трещал, пока он наконец выговорил:
– Правда?
– Как это могло выйти – вне пределов моего понимания. Выглядит неправдоподобно. Но пока я там шнырял – на биоробота никто не обращает внимания, – я убедился, что что-то там происходит. Я восстановил некоторый сценарий. Он не противоречит ни одному из имеющихся фактов и связывает в единое целое поведение нескольких личностей.
Симон не мог сдержать рычания. Манера Ноя могла довести до белого каления. Но его не изменишь ни добром, ни дубьем.
– Выкладывай, Ной. Вряд ли ты ошеломишь меня больше, чем тебе это уже удалось.
– Допустим, что прежняя Валерена привлекла на свою сторону одного из директоров. Правдоподобно?
– Вполне. Они все вампиры. С удовольствием впились бы мне в глотку.
– Допустим, что эта прежняя Валерена допустила ошибку и вы приказали совершить замену. Нашему гипотетическому директору не обязательно знать о лаборатории Провика, чтобы осознать, что он имеет дело с другой Валереной. Она не знает того, что должна бы знать.
– Тоже правдоподобно. Этот директор мог бы ей сказать, что она – замена. Что она – дубль. Черт возьми, она же до смерти перепугается, что мы держим ее под контролем. Это ведь не так?
– Нет. Вы решили, что так будет меньше вреда в долгосрочной перспективе с точки зрения интересов Дома. Вы велели Провику создать замену без средств управления. Если бы он их встроил, об этом мог бы узнать кто-то еще.
– Значит, есть шанс, что мы имеем дело все с той же Валереной во всех случаях, когда мы думали, что делаем замену, а у нее тем временем были эти дубли Банат-Марахской работы, которыми она может жертвовать.
– Именно так, господин.
– Все сходится, Ной. Но что она делала с этими заменами?
– Я не стал бы строить догадок.
– Не стал бы? Может быть, и мне не надо. Может быть, мне лучше не знать. – Трегессер секунду помолчал. – Это не расстроило меня так, как ты мог бы подумать, Ной. Я узнал, что моя дочь не так глупа, как я боялся. Но мы все еще не дошли до объяснения главной загадки.
– Какой загадки, господин?
– Смысл ее действий. Мотивы. В чем они? Я же цепляюсь за жизнь обломанными ногтями.
– Если бы вы послали в Дом Троквей…
– Не стану. Это шакалы.
Неправда. Он не хочет умирать. И был бы рад, если бы возле него крутился взвод Троквеев. Но не здесь.
– Немножко терпения, и все, что она хочет, упадет к ней в руки. Так зачем снова и снова всем рисковать, пытаясь ускорить события? Это нерационально.
– Это просто. – На месте Ноя это действительно было просто понять. – Она вас ненавидит. И у нее только один способ выразить эту ненависть. Отобрать все, что у вас есть: жизнь, собственность и власть.
Трегессера снова будто ударило собственной молнией.
– Но она моя дочь!
– Чувства не играли роли, когда вы устраняли своего отца. Ведь это диктовалось только интересами Дома?
– А как же! – лающим голосом соврал Трегессер. – Нет, я знаю, в чем дело. Она хочет украсть мою победу. Хочет, чтобы ее запомнили как победительницу Стражей.
– Вы в самом деле так думаете, господин?
– Я это знаю, Ной. Убирайся!
– Как скажете. Но почему бы ей не прибрать к рукам и это?
Воздух вокруг Ноя вспороли молнии. Он пятился, шарахался, даже петлял. Эти молнии были пущены взаправду.
19
20
21
22
– А ты где был?
– Прима Трегессера. В поведении Валерены было нечто, что меня заинтриговало. Надо было проверить подробнее.
Прима Трегессера. В каталоге Канона она была обозначена как П. Бенетоника-3. Трегессеры не признавали это название. Как не признавали почти весь Канон.
– И?..
– Как я и говорил, эта Валерена может стать опасной.
– Ближе к делу, Ной.
– У нее есть несколько дублей в стадии выращивания. В замке у нее размещена группа Банат-Марах. Охрана сильнее обычной.
– Интересно. Зачем ей команда дублей? Почему не дать Лупо их вырастить?
– Еще я уловил намек, что она могла получить ключи для управления дублем Симона Трегессера.
Трегессера будто стукнула его собственная молния. Полминуты его спикер только трещал, пока он наконец выговорил:
– Правда?
– Как это могло выйти – вне пределов моего понимания. Выглядит неправдоподобно. Но пока я там шнырял – на биоробота никто не обращает внимания, – я убедился, что что-то там происходит. Я восстановил некоторый сценарий. Он не противоречит ни одному из имеющихся фактов и связывает в единое целое поведение нескольких личностей.
Симон не мог сдержать рычания. Манера Ноя могла довести до белого каления. Но его не изменишь ни добром, ни дубьем.
– Выкладывай, Ной. Вряд ли ты ошеломишь меня больше, чем тебе это уже удалось.
– Допустим, что прежняя Валерена привлекла на свою сторону одного из директоров. Правдоподобно?
– Вполне. Они все вампиры. С удовольствием впились бы мне в глотку.
– Допустим, что эта прежняя Валерена допустила ошибку и вы приказали совершить замену. Нашему гипотетическому директору не обязательно знать о лаборатории Провика, чтобы осознать, что он имеет дело с другой Валереной. Она не знает того, что должна бы знать.
– Тоже правдоподобно. Этот директор мог бы ей сказать, что она – замена. Что она – дубль. Черт возьми, она же до смерти перепугается, что мы держим ее под контролем. Это ведь не так?
– Нет. Вы решили, что так будет меньше вреда в долгосрочной перспективе с точки зрения интересов Дома. Вы велели Провику создать замену без средств управления. Если бы он их встроил, об этом мог бы узнать кто-то еще.
– Значит, есть шанс, что мы имеем дело все с той же Валереной во всех случаях, когда мы думали, что делаем замену, а у нее тем временем были эти дубли Банат-Марахской работы, которыми она может жертвовать.
– Именно так, господин.
– Все сходится, Ной. Но что она делала с этими заменами?
– Я не стал бы строить догадок.
– Не стал бы? Может быть, и мне не надо. Может быть, мне лучше не знать. – Трегессер секунду помолчал. – Это не расстроило меня так, как ты мог бы подумать, Ной. Я узнал, что моя дочь не так глупа, как я боялся. Но мы все еще не дошли до объяснения главной загадки.
– Какой загадки, господин?
– Смысл ее действий. Мотивы. В чем они? Я же цепляюсь за жизнь обломанными ногтями.
– Если бы вы послали в Дом Троквей…
– Не стану. Это шакалы.
Неправда. Он не хочет умирать. И был бы рад, если бы возле него крутился взвод Троквеев. Но не здесь.
– Немножко терпения, и все, что она хочет, упадет к ней в руки. Так зачем снова и снова всем рисковать, пытаясь ускорить события? Это нерационально.
– Это просто. – На месте Ноя это действительно было просто понять. – Она вас ненавидит. И у нее только один способ выразить эту ненависть. Отобрать все, что у вас есть: жизнь, собственность и власть.
Трегессера снова будто ударило собственной молнией.
– Но она моя дочь!
– Чувства не играли роли, когда вы устраняли своего отца. Ведь это диктовалось только интересами Дома?
– А как же! – лающим голосом соврал Трегессер. – Нет, я знаю, в чем дело. Она хочет украсть мою победу. Хочет, чтобы ее запомнили как победительницу Стражей.
– Вы в самом деле так думаете, господин?
– Я это знаю, Ной. Убирайся!
– Как скажете. Но почему бы ей не прибрать к рукам и это?
Воздух вокруг Ноя вспороли молнии. Он пятился, шарахался, даже петлял. Эти молнии были пущены взаправду.
19
Валерена лежала на кушетке в беседке на вершине невысокой горы на острове Айс в тропическом поясе Примы Трегессера. Строение было копией конструкции доканоновых времен, как сообщала табличка. Но Валерену это не интересовало. История для нее начиналась с момента зачатия Валерены Трегессер.
Да и все равно никому нет дела до Войн за Путь. Их бы давно забыли, если бы не было кораблей-Стражей.
Блаженный устроился в холщовом шезлонге.
– Этот биоробот уже должен был дойти до твоего отца.
Он поднял трубу к глазам и повернул часть тубуса.
– Тебе обязательно все время играть с этой штукой?
Он наставил трубу на нее, коснулся пальцем термочувствительной поверхности. Внутри появился символ. На этот раз это была Валерена-главная.
– Говорят, что никогда один и тот же образ не появляется дважды. Я проверяю.
– И нашел повторение?
– Пока нет. Но математика утверждает, что должен.
Он начал это дело год назад и уже идентифицировал девять Валерен Трегессер.
– Отложи ее! Ты это делаешь специально, чтобы меня раздражать.
– Твой отец сделает то, чего ты ожидаешь?
– Конечно. Сначала он взбесится, потом начнет думать. Потом опять взбесится. Потом позовет Лупо Провика.
– Ты меня удивила, мать. Я бы за тысячу лет не поверил, что есть путь добраться до отца, минуя Лупо Провика. Как ты узнала?
Валерена прикрыла рукой ухмылку.
– Каждый раз, когда он меня зовет, он требует женщину. Каждый раз все моложе и ранимее. Просто чтобы показать мне, как он может быть отвратителен. Одна из этих женщин выжила. И она мне рассказала, что он только и сделал, что отдал ее своему биороботу. А у этого биоробота, в отличие от Лупо, есть свои желания и потребности, которые отец не удовлетворяет. Здесь, на Приме Трегессера, у него приятный отдых и все женщины, с которыми он может сладить.
Блаженный заметил пятнышко, быстро движущееся над поверхностью темно-красного моря. Он стал играть с калейдоскопом, пока мать не обругала его и не потребовала положить игрушку.
– А ты уверена, что Лупо сделает так, как ты хочешь?
– Он попытается подкрасться. Поставить ловушку. Таков Лупо. – Камешек на браслете Валерены замигал. – Кто это? – спросила она.
Блаженный не ответил. Но значение этих вспышек он знал.
– Тебе придется поиграть на берегу, сын мой возлюбленный. У меня своя компания.
– Твои друзья из директората?
Валерена не ответила, только показала ему рукой на выход.
Блаженный задерживал дыхание, пока не скрылся из виду.
Экран был маленьким, а изображение плоским, но Блаженному и его друзьям – Кейблу, Найо и Тине – посетители были хорошо видны. Один их не удивил. Мит Воргемут был старым интриганом еще со времен деда Симона Трегессера. Но Линас Мазеранг при правлении Симона процветал. Что он надеялся выиграть?
Наверное, Валерену. Глупец.
Мать разыгрывала ту же роль аристократической потаскухи, что и с ним.
– Садитесь, располагайтесь поудобнее.
– Ваше сообщение звучало многозначительно, – сказал Воргемут.
– Я нашла способ выманить Симона из его крепости, подальше от Провика.
И она рассказала посетителям отредактированный вариант, правдивый не менее чем на восемьдесят процентов.
– Отлично! – шепнул Блаженный, и они с друзьями хлопнули друг друга по ладоням.
– Блаженный! – вдруг зашипел Кейбл Шайк. Воргемут заметил калейдоскоп.
– Что это?
Изображение завертелось.
– Калейдоскоп. Моего сына. Наверное, забыл его, когда я его выгнала.
Тина хихикнула. На Блаженного прищурился огромный глаз.
– Не видел такого с тех пор, как был ребенком.
Передача звука прервалась. Когда Воргемут положил игрушку на место, она показывала фреску на потолке беседки.
Но Блаженный был доволен. Теперь он знал, кто союзники матери в директорате.
«Интересно, – сказал он про себя, – что сделает Лупо на самом деле?»
Да и все равно никому нет дела до Войн за Путь. Их бы давно забыли, если бы не было кораблей-Стражей.
Блаженный устроился в холщовом шезлонге.
– Этот биоробот уже должен был дойти до твоего отца.
Он поднял трубу к глазам и повернул часть тубуса.
– Тебе обязательно все время играть с этой штукой?
Он наставил трубу на нее, коснулся пальцем термочувствительной поверхности. Внутри появился символ. На этот раз это была Валерена-главная.
– Говорят, что никогда один и тот же образ не появляется дважды. Я проверяю.
– И нашел повторение?
– Пока нет. Но математика утверждает, что должен.
Он начал это дело год назад и уже идентифицировал девять Валерен Трегессер.
– Отложи ее! Ты это делаешь специально, чтобы меня раздражать.
– Твой отец сделает то, чего ты ожидаешь?
– Конечно. Сначала он взбесится, потом начнет думать. Потом опять взбесится. Потом позовет Лупо Провика.
– Ты меня удивила, мать. Я бы за тысячу лет не поверил, что есть путь добраться до отца, минуя Лупо Провика. Как ты узнала?
Валерена прикрыла рукой ухмылку.
– Каждый раз, когда он меня зовет, он требует женщину. Каждый раз все моложе и ранимее. Просто чтобы показать мне, как он может быть отвратителен. Одна из этих женщин выжила. И она мне рассказала, что он только и сделал, что отдал ее своему биороботу. А у этого биоробота, в отличие от Лупо, есть свои желания и потребности, которые отец не удовлетворяет. Здесь, на Приме Трегессера, у него приятный отдых и все женщины, с которыми он может сладить.
Блаженный заметил пятнышко, быстро движущееся над поверхностью темно-красного моря. Он стал играть с калейдоскопом, пока мать не обругала его и не потребовала положить игрушку.
– А ты уверена, что Лупо сделает так, как ты хочешь?
– Он попытается подкрасться. Поставить ловушку. Таков Лупо. – Камешек на браслете Валерены замигал. – Кто это? – спросила она.
Блаженный не ответил. Но значение этих вспышек он знал.
– Тебе придется поиграть на берегу, сын мой возлюбленный. У меня своя компания.
– Твои друзья из директората?
Валерена не ответила, только показала ему рукой на выход.
Блаженный задерживал дыхание, пока не скрылся из виду.
* * *
Экран был маленьким, а изображение плоским, но Блаженному и его друзьям – Кейблу, Найо и Тине – посетители были хорошо видны. Один их не удивил. Мит Воргемут был старым интриганом еще со времен деда Симона Трегессера. Но Линас Мазеранг при правлении Симона процветал. Что он надеялся выиграть?
Наверное, Валерену. Глупец.
Мать разыгрывала ту же роль аристократической потаскухи, что и с ним.
– Садитесь, располагайтесь поудобнее.
– Ваше сообщение звучало многозначительно, – сказал Воргемут.
– Я нашла способ выманить Симона из его крепости, подальше от Провика.
И она рассказала посетителям отредактированный вариант, правдивый не менее чем на восемьдесят процентов.
– Отлично! – шепнул Блаженный, и они с друзьями хлопнули друг друга по ладоням.
– Блаженный! – вдруг зашипел Кейбл Шайк. Воргемут заметил калейдоскоп.
– Что это?
Изображение завертелось.
– Калейдоскоп. Моего сына. Наверное, забыл его, когда я его выгнала.
Тина хихикнула. На Блаженного прищурился огромный глаз.
– Не видел такого с тех пор, как был ребенком.
Передача звука прервалась. Когда Воргемут положил игрушку на место, она показывала фреску на потолке беседки.
Но Блаженный был доволен. Теперь он знал, кто союзники матери в директорате.
«Интересно, – сказал он про себя, – что сделает Лупо на самом деле?»
20
Лупо стоял возле закрытого кресла Симона, глядя в пространство.
– Ты знаешь, я сильно напуган. Нагнетается давление, с которым я рассчитывал справиться, но теперь не уверен, что смогу.
– Вы прямо попали в точку. В этом все дело.
Провик не спрашивал об источниках информации Симона и спрашивать не собирался. Но он догадался.
У Трегессера было меньше тайн, чем он думал. Все, что происходит вокруг его работодателя, Лупо видел. Знал и о биороботе, и о чужаке. И знал, что биоробот сейчас в отъезде.
– Возможно ли, что Валерена получит коды?
– Я не вижу возможности. Но ведь невозможное случалось и раньше?
– Случалось.
Когда-то Провику удалось временно обратить Дом Банат-Марах в вассала Трегессера, случайно узнав, что Сандор Банат-Марах управляет собственным дублем, которого выставляет вместо себя. Единственной разницей между Сандором и дублем были коды управления, встроенные в дубля во время выращивания. Большинство биороботов снабжались органами управления.
На утонченный шпионаж у Провика ушли годы. Он нашел коды дубля. Вскоре после этого Сандор-главный исчез.
Через девять лет до Сандора Второго добрались наемные убийцы, и Дом унаследовал Фодор Банат-Марах. Провик потерял Дом, но не секреты, которые удалось разузнать. Теперь Дом Трегессер изготовлял собственных специализированных биороботов. И никто об этом не подозревал – биороботы были монополией Дома Банат-Марах.
– Ты думаешь, мне готовят подмену, Лупо?
Так. Старик еще соображает.
– Такая возможность всегда есть. Чтобы быть уверенными, посмотрим, не поведет ли себя странно ваш дубль.
– Не уловил связи.
– Допустим, что коды Симона-дубля не были испорчены с тех пор, как я там был, когда вы его программировали. Если ваш дубль поведет себя странно, мы можем рассмотреть идею о дезинформации насчет кодов.
– Что такое? Я не вижу здесь логики.
– Представьте себе Валерену. Если бы у нее на самом деле были коды, вы бы никогда не узнали об этом. Так?
– Так поступили бы и ты, и я.
– Именно. Запомним это. Мы имеем дело не с людьми, которые думают, как мы. Валерена может быть изощренной, хитрой, слепой и глупой одновременно. Вот почему она так чертовски опасна.
– Так что ты предлагаешь?
– Предположить худшее. Сделать то, что ожидают ваши враги, но так быстро, как только возможно. Поменяться местами с дублем.
– Но…
– Прямо сейчас. Как можно быстрее. Сделать подмену раньше, чем они насторожатся. Они ожидают, что вы будете действовать со своей обычной осмотрительностью.
– Значит, мне изобразить дубля. Когда придет время, я меняюсь снова, и настоящий дубль уходит у них из рук.
– Если понадобится вторая замена.
– Знаешь, Лупо, мне это нравится.
– Но никто не должен знать. Никто, кроме вас и меня. Не доверяйте никому.
– Здесь ничего в тени не прячется, – фыркнул Трегессер.
– Мой опыт подсказывает мне, что всегда в тени что-то прячется.
– Подготовь вояджер.
Лупо подождал, пока Симон скроется из виду, потом передал вахту своему начальнику штаба и пошел в просторную квартиру, которую он занимал. Подойдя к двери, произнес кодовое слово. Это был единственный вход, а Лупо Провик – единственным существом, которого пропускала дверь.
– Первый! – позвал Лупо. – Есть работа. Собери всех. В ту же секунду появились еще шесть Провиков. Никто, даже Симон Трегессер, не знал, что их больше одного. Провик выращивал их лично. У Лупо с четными номерами пол был изменен на женский.
– Обновляем информацию, – сказал Провик. Мир в основном видел его, но Лупо Первый, Третий и Пятый поддерживали его репутацию неутомимого трудоголика.
Страшный и таинственный разум, стоявший за возвышением Дома Трегессер, был человеком-ульем.
Обмен информацией был полутелепатическим. Дополнительного обмена словами нужно было очень немного. На обновление ушло несколько мгновений, потому что предыдущее было недавно. Теперь, когда пошла игра со Стражами, Провик проводил его два раза в день.
Когда оно закончилось, Провик приказал:
– Вторая, Третий и Четвертая – со мной в вояджер. Первый, будешь распоряжаться здесь. Глаз не спускай с биоробота Ноя.
Там, внизу, Симон Трегессер вышел от своего негуманоидного союзника. Снова он был не в состоянии добиться от него толка.
Тот все бормотал о ком-то, кого называл Разрушителем, и пыхал паром, поскольку Разрушителю что-то мешало. Казалось, что чужак здесь только на десять процентов, а на девяносто – где-то там, пойманный в глубинах бездны.
Странная тварь. Но без нее не было бы кораблей, не было бы орудий, экранов, засады, не было бы богатства, готового лавиной хлынуть на Дом Трегессер. Ради этого можно потерпеть.
– Ты знаешь, я сильно напуган. Нагнетается давление, с которым я рассчитывал справиться, но теперь не уверен, что смогу.
– Вы прямо попали в точку. В этом все дело.
Провик не спрашивал об источниках информации Симона и спрашивать не собирался. Но он догадался.
У Трегессера было меньше тайн, чем он думал. Все, что происходит вокруг его работодателя, Лупо видел. Знал и о биороботе, и о чужаке. И знал, что биоробот сейчас в отъезде.
– Возможно ли, что Валерена получит коды?
– Я не вижу возможности. Но ведь невозможное случалось и раньше?
– Случалось.
Когда-то Провику удалось временно обратить Дом Банат-Марах в вассала Трегессера, случайно узнав, что Сандор Банат-Марах управляет собственным дублем, которого выставляет вместо себя. Единственной разницей между Сандором и дублем были коды управления, встроенные в дубля во время выращивания. Большинство биороботов снабжались органами управления.
На утонченный шпионаж у Провика ушли годы. Он нашел коды дубля. Вскоре после этого Сандор-главный исчез.
Через девять лет до Сандора Второго добрались наемные убийцы, и Дом унаследовал Фодор Банат-Марах. Провик потерял Дом, но не секреты, которые удалось разузнать. Теперь Дом Трегессер изготовлял собственных специализированных биороботов. И никто об этом не подозревал – биороботы были монополией Дома Банат-Марах.
– Ты думаешь, мне готовят подмену, Лупо?
Так. Старик еще соображает.
– Такая возможность всегда есть. Чтобы быть уверенными, посмотрим, не поведет ли себя странно ваш дубль.
– Не уловил связи.
– Допустим, что коды Симона-дубля не были испорчены с тех пор, как я там был, когда вы его программировали. Если ваш дубль поведет себя странно, мы можем рассмотреть идею о дезинформации насчет кодов.
– Что такое? Я не вижу здесь логики.
– Представьте себе Валерену. Если бы у нее на самом деле были коды, вы бы никогда не узнали об этом. Так?
– Так поступили бы и ты, и я.
– Именно. Запомним это. Мы имеем дело не с людьми, которые думают, как мы. Валерена может быть изощренной, хитрой, слепой и глупой одновременно. Вот почему она так чертовски опасна.
– Так что ты предлагаешь?
– Предположить худшее. Сделать то, что ожидают ваши враги, но так быстро, как только возможно. Поменяться местами с дублем.
– Но…
– Прямо сейчас. Как можно быстрее. Сделать подмену раньше, чем они насторожатся. Они ожидают, что вы будете действовать со своей обычной осмотрительностью.
– Значит, мне изобразить дубля. Когда придет время, я меняюсь снова, и настоящий дубль уходит у них из рук.
– Если понадобится вторая замена.
– Знаешь, Лупо, мне это нравится.
– Но никто не должен знать. Никто, кроме вас и меня. Не доверяйте никому.
– Здесь ничего в тени не прячется, – фыркнул Трегессер.
– Мой опыт подсказывает мне, что всегда в тени что-то прячется.
– Подготовь вояджер.
* * *
Лупо подождал, пока Симон скроется из виду, потом передал вахту своему начальнику штаба и пошел в просторную квартиру, которую он занимал. Подойдя к двери, произнес кодовое слово. Это был единственный вход, а Лупо Провик – единственным существом, которого пропускала дверь.
– Первый! – позвал Лупо. – Есть работа. Собери всех. В ту же секунду появились еще шесть Провиков. Никто, даже Симон Трегессер, не знал, что их больше одного. Провик выращивал их лично. У Лупо с четными номерами пол был изменен на женский.
– Обновляем информацию, – сказал Провик. Мир в основном видел его, но Лупо Первый, Третий и Пятый поддерживали его репутацию неутомимого трудоголика.
Страшный и таинственный разум, стоявший за возвышением Дома Трегессер, был человеком-ульем.
Обмен информацией был полутелепатическим. Дополнительного обмена словами нужно было очень немного. На обновление ушло несколько мгновений, потому что предыдущее было недавно. Теперь, когда пошла игра со Стражами, Провик проводил его два раза в день.
Когда оно закончилось, Провик приказал:
– Вторая, Третий и Четвертая – со мной в вояджер. Первый, будешь распоряжаться здесь. Глаз не спускай с биоробота Ноя.
Там, внизу, Симон Трегессер вышел от своего негуманоидного союзника. Снова он был не в состоянии добиться от него толка.
Тот все бормотал о ком-то, кого называл Разрушителем, и пыхал паром, поскольку Разрушителю что-то мешало. Казалось, что чужак здесь только на десять процентов, а на девяносто – где-то там, пойманный в глубинах бездны.
Странная тварь. Но без нее не было бы кораблей, не было бы орудий, экранов, засады, не было бы богатства, готового лавиной хлынуть на Дом Трегессер. Ради этого можно потерпеть.
21
Панцирь почувствовал, как опустилась звукоизоляция. И посмотрел на Янтарную Душу. Сколько еще она продержится в этом состоянии полной отключенности, которое только и позволяет ей спрятаться от «Джемины-7»? К сожалению, не слишком долго. Даже он ощущал ищущее прикосновение мощного и медленного пульса сомнамбулы, которая была «Джеминой» внутри и в обличье «Джемины-7» из керамики, пластика и металла.
Эта сущность корабля была суммой всего, что создали строители Звездной Базы, что знали все корабли-Стражи, всей информации, которая вводилась при Обожествлении. Это и было то, что делало Стражи носителями ужаса. Это было то, что смутно ощущалось всем Каноном и заставляло его трепетать от страха и переоценивать ужасную мощь Стража.
Панцирь знал, что Стражи не непобедимы. Пока еще нет.
Он заметил движение среди сотен сидящих и молча глядящих на него и тут же забыл о Янтарной Душе.
Вот оно.
Он узнал не личности – только стиль мундиров.
Но этого хватило.
Сюда пришли люди, знающие, что ему известно об уязвимости Стражей.
Его окружили. И долго стояли, молча на него глядя.
А он тоже только смотрел в ответ. Это живые, такие же старые, как и он? Или это мертвые «Джемины-7», как-то вызванные к жизни?
– Люди – великие некроманты, – сказал ему как-то старый Коут еще до того, как он надел К’тибу и получил Меч чести. – Их чародеи не чета нашим.
– Самый могущественный из чародеев валится от удара меча.
Коут с усмешкой прищелкнул языком:
– Стань чародеем, дитя-воин. Стань величайшим чародеем Квая. Потому что это их чародеи делают самые могущественные мечи.
Короче, научись думать, как противник, и победи силой мысли – а не старайся победить силой духа или меча.
Он так и поступил тогда.
– Привет тебе, Кез Маэфель!
Он обернулся к женщине. Теперь он ее узнал. Она была Военачальником на «Джемине-7», когда была подписана Капитуляция. Когда он и Ужас Лучезарный бросили вызов воле закона, гласившей сложить оружие, а вместо того бежали в глубокие переплетения Паутины – продолжать борьбу.
Это была она – а может быть, и другие тоже, кто выслеживал киллеров Ужаса Лучезарного до тех пор, пока не осталось ни одного корабля, кроме его «Тонкой гармонии», усталой, потрепанной, хромающей на раненых ногах. И так было, пока он не получил приказа, который презрел.
Панцирь щелкнул каблуками и слегка поклонился – в манере завоевателей.
– Привет, Военачальник. Три тысячи лет у тебя на это ушло.
– Не слишком много это значит. Что такое несколько столетий в такой перспективе?
Теперь Панцирь знал, что перед ним не существо из плоти.
«Они великие некроманты…»
– Какую пакость затеял ты на этот раз, Кез Маэфель?
– Оставаться живым во враждебной вселенной.
– Тебе везло дольше, чем должно было.
– Дело было не в везении или невезении, Военачальник. До этой минуты.
– Везение кончилось. Квайский вопрос решается, как это и должно было быть. И его символ вскоре получит последний удар.
– Ты питаешь вражду за пределами разумного, Военачальник. Я, потерпевший поражение, забыл твое имя. А ты питаешь ненависть столь старую, что рвешься к убийству через тридцать столетий.
– Не убийство, но выполнение должного…
Голос женщины перекрыл другой.
– Здесь не будут никого убивать, как бы это ни называлось.
Женщина взбесилась и выдала, что она не из плоти. Она не обернулась на говорившего.
А Панцирь обернулся, и древние воспоминания подсказали ему, кто этот человек. Диктат. Но со знаками различия Военачальника и все еще находящийся среди живых. Такое сочетание делало его могущественнее всех на борту. И куда опаснее призрака, чьи мотивы были неприкрыты.
Женщина и ее спутники стали прозрачными, обратив свое внимание внутрь. И женщина была решительно настроена возразить.
– Это ценный кадр, – ответил ей живой Военачальник. Он сошел с трона. – И я не буду терять его ради старой грызни.
По сидевшим справа и слева фигурам прошла рябь. Это Обожествленные, понял Панцирь. Идущий к нему человек был здесь единственным живущим. Здесь тоже до этого дошло? И мертвые правят «Джеминой-7», а живые повинуются в надежде быть сопричисленными к лику бессмертных?
Женщина плюнула в сторону живого Военачальника. Плевок немедленно исчез. У их чернокнижия тоже есть пределы.
«Они – призраки, – сказал он себе. – Но призраки с волей к убийству. Призраки, что могут переделать по своему подобию всю вселенную».
Янтарная душа застонала.
Псионический удар заставил Панциря покачнуться. Военачальник остановился. У него отвалилась челюсть. Кожа еще больше побледнела, глаза выпучились, и руки задрожали. Но он взял себя в руки. И пошел вперед.
Панцирь оглянулся. Миднайт распростерлась поверх Янтарной Души, раскинув крылья. Отлично. Не всегда у нее разум пуст. Она отвлечет на себя внимание от Янтарной Души.
Военачальник остановился на расстоянии прыжка:
– Так это ты тот самый Кез Маэфель из легенды об Ужасе Лучезарном?
– Был когда-то давно, Военачальник. Сейчас я Панцирь – старый негуманоидный инопланетник, загнанный в щель законами Канона.
– Долго живут кваи.
– Мудрецы и воины, Военачальник. У остальных гифу жизнь куда короче.
– Верно. Ваши генетики хотели, чтобы люди этих каст жили, пока их кто-нибудь не убьет.
«Каста» не была точным синонимом слова «гифу». Но зачем поправлять этого человека? Беда не в этом.
– Такова была надежда.
– А ты родился на свет от скрещивания, которое должно было слить две касты в одну.
– Слишком поздно пришла эта идея.
– Я студентом изучал твою тактику битвы в открытом космосе. Ужас Лучезарный действовал куда лучше, чем позволяли его силы.
Панцирь пожал плечами:
– Это ему мало помогло.
– Никому ничего никогда не помогает. Но они никогда не перестают пытаться.
– Чего ты хочешь? Никто из нас не нарушил законов Канона или «Джемины-7».
– Обожествленные были заинтересованы. Ты когда-то их одурачил. Теперь заинтересован я. Вы отказались принять участие в восстании. Почему?
– Чтобы помешать бессмысленной бойне. Конкорд – сборище идиотов. Они были глухи к воплям идиотов четырех тысячелетий, что были до них и утащили за собой без счета невинных. А люди Высшего Города были такими же идиотами, как их предки. Вот они и мертвы. Мертвы идиоты из Конкорда. А невинные все еще умирают. Ни за что.
Военачальник ответил лишь задумчивым взглядом. Панцирь снова оглянулся на Янтарную Душу. От нее исходила эманация, бившая его по нервам. – На Военачальника это не действовало.
– Что с ней? Ей нужна медицинская помощь?
– Ее надо убрать с «Джемины-7». Она псионически чувствительна. Нутро Стража набито душами, все они активны электромагнитно, некоторые – псионически. Она борется ради сохранения своей личности. – В чем дело на самом деле – Панцирь понятия не имел. Но это звучало убедительно. – Если ее не удалить, мы ее потеряем.
Военачальника это не озаботило. Он начал было какой-то вопрос.
– Я говорил достаточно. Я тебе ничего не должен. Ты приволок этих людей сюда силой, вопреки праву, справедливости и закону. Я не буду содействовать твоим преступлениям.
Военачальник рассмеялся:
– Ты меня позабавил. Закон здесь – я. Правом и справедливостью будет то, что я таковым назову.
И он снова стал задавать вопрос. Панцирь отвернулся.
– Путь страуса? Это верный путь к смерти, Кез Маэфель.
– Смерть неизбежна.
– Внимание.
Панцирь обернулся и увидел зеленоватое мерцание за плечом Военачальника. Оно жужжало, как крылья насекомого.
– «Миротворец-один», остановить все медицинские и восстановительные работы до следующих распоряжений. – Насекомое зажужжало сильнее. – Вопрос рассматривается.
Власть. Власть в чистейшем виде.
– Ты в самом деле так поступишь?
– Мне все равно. На спасательные работы уходит время, которое лучше потратить на выслеживание пути заразы бунта.
– Отправь остальных, и я буду сотрудничать.
Мерцание загудело снова. Военачальник поднял бровь:
– Персональная защита, включение. – Мерцание окутало его с головы до ног. Он прошел вперед, растолкал Неприкосновенных и поднял Миднайт с Янтарной Души. – Вот эта останется. И эта крылатая. Остальных – обратно на Мерод Скене.
На лучшее Панцирь не мог рассчитывать. Военачальник приказал вывести Неприкосновенных и возобновить спасательные работы. Он сел в кресло.
– Подойди сюда, Кез Маэфель. Садись.
Панцирь сел, всем телом ощущая испытующее внимание нескольких сот Обожествленных.
– Кто это создание?
– Янтарная Душа? Не знаю. Никто не знает. Думаю, она не знает и сама.
– Как она стала Неприкосновенной?
– Потому что она чертовски опасна.
– Псионически?
– Да.
– Создание ее вида было на тревеллере, который привез крекелена на П. Джексонику. Оно называет себя Искателем Потерянных Детей. Тебе это что-нибудь говорит?
– Нет.
Панцирь глядел, как охрана Стража выводит Неприкосновенных. Миднайт смотрела на него отчаянным взглядом, крылья ее повисли, грустные и обесцвеченные. У нее был виноватый вид.
Янтарная Душа кричала.
Эта сущность корабля была суммой всего, что создали строители Звездной Базы, что знали все корабли-Стражи, всей информации, которая вводилась при Обожествлении. Это и было то, что делало Стражи носителями ужаса. Это было то, что смутно ощущалось всем Каноном и заставляло его трепетать от страха и переоценивать ужасную мощь Стража.
Панцирь знал, что Стражи не непобедимы. Пока еще нет.
Он заметил движение среди сотен сидящих и молча глядящих на него и тут же забыл о Янтарной Душе.
Вот оно.
Он узнал не личности – только стиль мундиров.
Но этого хватило.
Сюда пришли люди, знающие, что ему известно об уязвимости Стражей.
Его окружили. И долго стояли, молча на него глядя.
А он тоже только смотрел в ответ. Это живые, такие же старые, как и он? Или это мертвые «Джемины-7», как-то вызванные к жизни?
– Люди – великие некроманты, – сказал ему как-то старый Коут еще до того, как он надел К’тибу и получил Меч чести. – Их чародеи не чета нашим.
– Самый могущественный из чародеев валится от удара меча.
Коут с усмешкой прищелкнул языком:
– Стань чародеем, дитя-воин. Стань величайшим чародеем Квая. Потому что это их чародеи делают самые могущественные мечи.
Короче, научись думать, как противник, и победи силой мысли – а не старайся победить силой духа или меча.
Он так и поступил тогда.
– Привет тебе, Кез Маэфель!
Он обернулся к женщине. Теперь он ее узнал. Она была Военачальником на «Джемине-7», когда была подписана Капитуляция. Когда он и Ужас Лучезарный бросили вызов воле закона, гласившей сложить оружие, а вместо того бежали в глубокие переплетения Паутины – продолжать борьбу.
Это была она – а может быть, и другие тоже, кто выслеживал киллеров Ужаса Лучезарного до тех пор, пока не осталось ни одного корабля, кроме его «Тонкой гармонии», усталой, потрепанной, хромающей на раненых ногах. И так было, пока он не получил приказа, который презрел.
Панцирь щелкнул каблуками и слегка поклонился – в манере завоевателей.
– Привет, Военачальник. Три тысячи лет у тебя на это ушло.
– Не слишком много это значит. Что такое несколько столетий в такой перспективе?
Теперь Панцирь знал, что перед ним не существо из плоти.
«Они великие некроманты…»
– Какую пакость затеял ты на этот раз, Кез Маэфель?
– Оставаться живым во враждебной вселенной.
– Тебе везло дольше, чем должно было.
– Дело было не в везении или невезении, Военачальник. До этой минуты.
– Везение кончилось. Квайский вопрос решается, как это и должно было быть. И его символ вскоре получит последний удар.
– Ты питаешь вражду за пределами разумного, Военачальник. Я, потерпевший поражение, забыл твое имя. А ты питаешь ненависть столь старую, что рвешься к убийству через тридцать столетий.
– Не убийство, но выполнение должного…
Голос женщины перекрыл другой.
– Здесь не будут никого убивать, как бы это ни называлось.
Женщина взбесилась и выдала, что она не из плоти. Она не обернулась на говорившего.
А Панцирь обернулся, и древние воспоминания подсказали ему, кто этот человек. Диктат. Но со знаками различия Военачальника и все еще находящийся среди живых. Такое сочетание делало его могущественнее всех на борту. И куда опаснее призрака, чьи мотивы были неприкрыты.
Женщина и ее спутники стали прозрачными, обратив свое внимание внутрь. И женщина была решительно настроена возразить.
– Это ценный кадр, – ответил ей живой Военачальник. Он сошел с трона. – И я не буду терять его ради старой грызни.
По сидевшим справа и слева фигурам прошла рябь. Это Обожествленные, понял Панцирь. Идущий к нему человек был здесь единственным живущим. Здесь тоже до этого дошло? И мертвые правят «Джеминой-7», а живые повинуются в надежде быть сопричисленными к лику бессмертных?
Женщина плюнула в сторону живого Военачальника. Плевок немедленно исчез. У их чернокнижия тоже есть пределы.
«Они – призраки, – сказал он себе. – Но призраки с волей к убийству. Призраки, что могут переделать по своему подобию всю вселенную».
Янтарная душа застонала.
Псионический удар заставил Панциря покачнуться. Военачальник остановился. У него отвалилась челюсть. Кожа еще больше побледнела, глаза выпучились, и руки задрожали. Но он взял себя в руки. И пошел вперед.
Панцирь оглянулся. Миднайт распростерлась поверх Янтарной Души, раскинув крылья. Отлично. Не всегда у нее разум пуст. Она отвлечет на себя внимание от Янтарной Души.
Военачальник остановился на расстоянии прыжка:
– Так это ты тот самый Кез Маэфель из легенды об Ужасе Лучезарном?
– Был когда-то давно, Военачальник. Сейчас я Панцирь – старый негуманоидный инопланетник, загнанный в щель законами Канона.
– Долго живут кваи.
– Мудрецы и воины, Военачальник. У остальных гифу жизнь куда короче.
– Верно. Ваши генетики хотели, чтобы люди этих каст жили, пока их кто-нибудь не убьет.
«Каста» не была точным синонимом слова «гифу». Но зачем поправлять этого человека? Беда не в этом.
– Такова была надежда.
– А ты родился на свет от скрещивания, которое должно было слить две касты в одну.
– Слишком поздно пришла эта идея.
– Я студентом изучал твою тактику битвы в открытом космосе. Ужас Лучезарный действовал куда лучше, чем позволяли его силы.
Панцирь пожал плечами:
– Это ему мало помогло.
– Никому ничего никогда не помогает. Но они никогда не перестают пытаться.
– Чего ты хочешь? Никто из нас не нарушил законов Канона или «Джемины-7».
– Обожествленные были заинтересованы. Ты когда-то их одурачил. Теперь заинтересован я. Вы отказались принять участие в восстании. Почему?
– Чтобы помешать бессмысленной бойне. Конкорд – сборище идиотов. Они были глухи к воплям идиотов четырех тысячелетий, что были до них и утащили за собой без счета невинных. А люди Высшего Города были такими же идиотами, как их предки. Вот они и мертвы. Мертвы идиоты из Конкорда. А невинные все еще умирают. Ни за что.
Военачальник ответил лишь задумчивым взглядом. Панцирь снова оглянулся на Янтарную Душу. От нее исходила эманация, бившая его по нервам. – На Военачальника это не действовало.
– Что с ней? Ей нужна медицинская помощь?
– Ее надо убрать с «Джемины-7». Она псионически чувствительна. Нутро Стража набито душами, все они активны электромагнитно, некоторые – псионически. Она борется ради сохранения своей личности. – В чем дело на самом деле – Панцирь понятия не имел. Но это звучало убедительно. – Если ее не удалить, мы ее потеряем.
Военачальника это не озаботило. Он начал было какой-то вопрос.
– Я говорил достаточно. Я тебе ничего не должен. Ты приволок этих людей сюда силой, вопреки праву, справедливости и закону. Я не буду содействовать твоим преступлениям.
Военачальник рассмеялся:
– Ты меня позабавил. Закон здесь – я. Правом и справедливостью будет то, что я таковым назову.
И он снова стал задавать вопрос. Панцирь отвернулся.
– Путь страуса? Это верный путь к смерти, Кез Маэфель.
– Смерть неизбежна.
– Внимание.
Панцирь обернулся и увидел зеленоватое мерцание за плечом Военачальника. Оно жужжало, как крылья насекомого.
– «Миротворец-один», остановить все медицинские и восстановительные работы до следующих распоряжений. – Насекомое зажужжало сильнее. – Вопрос рассматривается.
Власть. Власть в чистейшем виде.
– Ты в самом деле так поступишь?
– Мне все равно. На спасательные работы уходит время, которое лучше потратить на выслеживание пути заразы бунта.
– Отправь остальных, и я буду сотрудничать.
Мерцание загудело снова. Военачальник поднял бровь:
– Персональная защита, включение. – Мерцание окутало его с головы до ног. Он прошел вперед, растолкал Неприкосновенных и поднял Миднайт с Янтарной Души. – Вот эта останется. И эта крылатая. Остальных – обратно на Мерод Скене.
На лучшее Панцирь не мог рассчитывать. Военачальник приказал вывести Неприкосновенных и возобновить спасательные работы. Он сел в кресло.
– Подойди сюда, Кез Маэфель. Садись.
Панцирь сел, всем телом ощущая испытующее внимание нескольких сот Обожествленных.
– Кто это создание?
– Янтарная Душа? Не знаю. Никто не знает. Думаю, она не знает и сама.
– Как она стала Неприкосновенной?
– Потому что она чертовски опасна.
– Псионически?
– Да.
– Создание ее вида было на тревеллере, который привез крекелена на П. Джексонику. Оно называет себя Искателем Потерянных Детей. Тебе это что-нибудь говорит?
– Нет.
Панцирь глядел, как охрана Стража выводит Неприкосновенных. Миднайт смотрела на него отчаянным взглядом, крылья ее повисли, грустные и обесцвеченные. У нее был виноватый вид.
Янтарная Душа кричала.
22
Капитан-лейтенант Хагет быстро расхаживал из угла в угол. Джо раздражало хлопанье его подметок. Хотелось ему сказать, чтобы сел и прекратил суетиться.
– Сержант.
– Да, сэр?
– Есть предложения, чем заполнить ничем не занятое время? Никогда раньше мне не было нечего делать.
«А ты бы мемуары писал. Глядишь, на десять минут и хватило бы».
Джо пожала плечами:
– В военном экипаже нас на долгое ожидание замораживают. При коротких – спим, тренируемся, играем. Трахаемся от души… сэр, – добавила она, прикусив губу, чтобы не выдать улыбку. Его реакция была точно такая, как ожидалось. В военном экипаже о таком офицере много чего могли бы сказать.
– Почему вас выбрали для этого задания?
– Высунулась и попалась на глаза.
– А вы не хотели бы быть замеченной?
– Это то же самое, что вызываться добровольцем. – Где вообще жил этот тип? Ну и народ в операционном экипаже! Бедняги недолговечные. Этот, пожалуй, даже не помнит Кола Мармигуса живым. – У нас не принято лезть в добровольцы. Сколько вам лет, сэр?
Вопрос застал его врасплох. Как будто был чересчур личным. Что ж, может быть. В операционном экипаже свои обычаи.
– Тридцать девять.
– У вас хорошая карьера, сэр. Уже капитан-лейтенант.
– Похоже на то. А вам сколько лет?
– Меня выбрали четыре тысячи лет назад. – Она усмехнулась в ответ на его реакцию. – Физически – двадцать шесть. Только меня убили во время Энхерренраата. И я не знаю, сколько мне тогда было или сколько воспоминаний пропало при оживлении.
У него был этот его забавный вид. Будто он говорит с привидением. Они никто и по-настоящему не понимают. А с Обожествленными дело имеют за милую душу, хотя Обожествленные – всего лишь электронные шепоты. Чудной народ.
В дверь легонько постучали. Хагет исчез. Джо открыла дверь:
– Входите, шкипер Тиммербах.
– Мне нужно видеть капитан-лейтенанта.
Хагет появился:
– Слушаю вас?
– Вы не могли бы прибыть на ходовой мостик, сэр?
– В чем дело?
– Сущность, сэр.
Страх Тиммербаха был почти осязаем.
– Вы хотите, чтобы я удостоверился, что это не мелкая пакость, сделанная по случаю моего присутствия, шкипер?
– Я бы сказал, что можно и так сформулировать, сэр.
– Хорошо. Сержант, вы к нам не присоединитесь?
– Есть, сэр!
Джо была более возбуждена, чем смущена, и сама удивлялась, что не боится.
Ей никогда не приходилось бывать в командном центре ни одного корабля. А Сущность – это было нечто такое, что она воспринимала лишь разумом. Стражи такого не боялись. Она от них убегала.
И твердых доказательств, что она беспокоила малые корабли, тоже не было. Кроме одного: эти корабли иногда исчезали. А экипажи тех, кого Сущность зацепляла краем, долго не могли прийти в себя.
На мостике царило мертвое молчание. Они оказались не единственными зрителями. Тут же был и Ханел Шолот, трезвый и мрачный. Хагет кивнул, подтверждая его право присутствовать. Рискующий тревеллер был шолотским.
Хагет подошел к Тиммербаху, стоящему у высокого экрана четыре на шесть метров. Джо шла с ним, Шолот следом.
На экране извивалась лента желтого дыма, уходя за обрез экрана. Джо показалось, что тревеллер идет сквозь ее размытый край.
– Сержант.
– Да, сэр?
– Есть предложения, чем заполнить ничем не занятое время? Никогда раньше мне не было нечего делать.
«А ты бы мемуары писал. Глядишь, на десять минут и хватило бы».
Джо пожала плечами:
– В военном экипаже нас на долгое ожидание замораживают. При коротких – спим, тренируемся, играем. Трахаемся от души… сэр, – добавила она, прикусив губу, чтобы не выдать улыбку. Его реакция была точно такая, как ожидалось. В военном экипаже о таком офицере много чего могли бы сказать.
– Почему вас выбрали для этого задания?
– Высунулась и попалась на глаза.
– А вы не хотели бы быть замеченной?
– Это то же самое, что вызываться добровольцем. – Где вообще жил этот тип? Ну и народ в операционном экипаже! Бедняги недолговечные. Этот, пожалуй, даже не помнит Кола Мармигуса живым. – У нас не принято лезть в добровольцы. Сколько вам лет, сэр?
Вопрос застал его врасплох. Как будто был чересчур личным. Что ж, может быть. В операционном экипаже свои обычаи.
– Тридцать девять.
– У вас хорошая карьера, сэр. Уже капитан-лейтенант.
– Похоже на то. А вам сколько лет?
– Меня выбрали четыре тысячи лет назад. – Она усмехнулась в ответ на его реакцию. – Физически – двадцать шесть. Только меня убили во время Энхерренраата. И я не знаю, сколько мне тогда было или сколько воспоминаний пропало при оживлении.
У него был этот его забавный вид. Будто он говорит с привидением. Они никто и по-настоящему не понимают. А с Обожествленными дело имеют за милую душу, хотя Обожествленные – всего лишь электронные шепоты. Чудной народ.
В дверь легонько постучали. Хагет исчез. Джо открыла дверь:
– Входите, шкипер Тиммербах.
– Мне нужно видеть капитан-лейтенанта.
Хагет появился:
– Слушаю вас?
– Вы не могли бы прибыть на ходовой мостик, сэр?
– В чем дело?
– Сущность, сэр.
Страх Тиммербаха был почти осязаем.
– Вы хотите, чтобы я удостоверился, что это не мелкая пакость, сделанная по случаю моего присутствия, шкипер?
– Я бы сказал, что можно и так сформулировать, сэр.
– Хорошо. Сержант, вы к нам не присоединитесь?
– Есть, сэр!
Джо была более возбуждена, чем смущена, и сама удивлялась, что не боится.
Ей никогда не приходилось бывать в командном центре ни одного корабля. А Сущность – это было нечто такое, что она воспринимала лишь разумом. Стражи такого не боялись. Она от них убегала.
И твердых доказательств, что она беспокоила малые корабли, тоже не было. Кроме одного: эти корабли иногда исчезали. А экипажи тех, кого Сущность зацепляла краем, долго не могли прийти в себя.
На мостике царило мертвое молчание. Они оказались не единственными зрителями. Тут же был и Ханел Шолот, трезвый и мрачный. Хагет кивнул, подтверждая его право присутствовать. Рискующий тревеллер был шолотским.
Хагет подошел к Тиммербаху, стоящему у высокого экрана четыре на шесть метров. Джо шла с ним, Шолот следом.
На экране извивалась лента желтого дыма, уходя за обрез экрана. Джо показалось, что тревеллер идет сквозь ее размытый край.