Глен Кук
Дракон не спит никогда

   Он лежит на своих сокровищах, и в сердце его зависть и злоба. Не верь, что голова его склонилась во сне, если глаза его закрыты. Дракон не спит никогда.
Кез Маэфель в разговоре с Ужасом Лучезарным

1

   Страж: «Джемина-7»
   На станции отдыха «Траян-Л5» возле Джексоники-3
   23 ноября 3681 года корабля, год 43 Обожествленного Кола Мармигуса
   Диктаты: Обожествленный Анзейл Ронигос, дикт. 12
   Военачальник: Хановер Стрейт, дикт. 1
   Готовность: Зеленая-три
   Военный экипаж: во сне [0,03 секции на дежурстве]
   Режим наблюдения: Пассивный
 
   Все тихо было в зале наблюдателей. Навевал сон шепот электроники. Наблюдатели боролись с дремотой. Молча бродил между ними третий вахтмастер, похлопывая по плечам желтоватым стеком.
   Он тормошил их не особенно энергично. Военачальник еще не выходил из своей каюты. Рано было. Слишком он занят своей последней интрижкой.
   Никто из Обожествленных тоже со своих экранов не смотрел.
   Уже целый корабельный год все было спокойно.
   Пинг! От тихого звоночка встрепенулись все. Третий вахтмастер направился к источнику звука, и у него ноги чуть подламывались.
   Такое было время. Среди привычной рутины любой сход заставлял живее биться сердца.
   На экране со своим обычным зловещим выражением лица появился Обожествленный Талигос Мундт.
   – Что там случилось, детектор сходов?
   – С Паутины сошел тревеллер, вахтмастер.
   Вахтмастер глянул в центр зала. Там включились все нужные дисплеи. Пульсировала программа опроса пароля и отзыва. Обожествленный Талигос Мундт скрылся.
   Интересно, что значит быть живой частью корабля?
   Вопрос, вызванный праздным любопытством. Он еще молод. Лишь старики начинали раздумывать о бессмертии.
   На стене появились данные со шлюза схода, импульсы пробежали сверху вниз и справа налево:
 
   «Искатель Славы», Дом Шолот, направляется от В. Ортики к Д. Ваунии через П. Джексонику: сборный груз и пассажиры. Перевалка груза и пересадка пассажиров запланированы на П. Джексонике-ЗБ, данные приводятся.
 
   Рутина. Список пассажиров – на случай, если кто-то, кого разыскивают, имел глупость лететь без изменения идентичности.
   – Вахтмастер! У меня сигнал тревоги!
   – Перевести в звуковой! Готовность Желтая-три!
   По всему Стражу зеленые огни сменились желтыми и замигали.
   Сообщение:
 
   «…Джемина, у нас несанкционированный запуск спасательного модуля…»
 
   – Готовность Желтая-один! – рявкнул вахтмастер. – Вызвать Военачальника! Поступающую информацию передавать в соответствующие подразделения!
   «…не знаем, есть ли кто-нибудь на его борту…»
   – Поиск! Найти модуль!
   – Мы нашли его, вахтмастер.
   – Держать! Слежение и зондирование! – И, помня об экранах наверху, вахтмастер добавил:
   – Данные – на стену! До прибытия Военачальника чтобы все было готово!
   По всей «Джемине-7» вахтенные приготовились к любой работе, которая может потребоваться от Стража.
   – Вахтмастер! Есть захват и слежение. Модуль управляем. Судя по траектории, пункт назначения вблизи Шолот Варагоны.
   А разве на П. Джексонике-3 есть другой город?
   – Данные зондирования?
   – Пока нет, вахтмастер.
   – Данные по цели – в центр управления боем. Импульсное сообщение гарнизону Канона в Варагоне. Подготовиться к перехвату запрещенной посадки.
   Вверху ожила половина экранов, но Обожествленные хранили молчание. Все же вахтмастер чувствовал себя обязанным показать хватку.
   – Зондирование! Сколько времени вам еще нужно?
   – Идет первое приближение, вахтмастер… вот оно! Один представитель биологической жизни. Искусственной либо негуманоидной.
   Вахтмастер задумался. Ему совсем не улыбалась реакция начальства, которая последует на приказ пробудить весь корабль.
   – Готовность Красная-три!
   Он хлопнул себя стеком по ладони, потом еще раз, сильнее.
   Взвыли сирены. Вздрогнули палубы и переборки. Воздух наполнился шорохами и шелестом, стал прохладнее – режим циркуляции сменялся с мирного на военный. И без того тусклый свет погас – мощность пошла на генераторы боевых экранов. Шум усилился – обычно молчащие наблюдатели вслух обменивались информацией с соседями.
   Раздался рокот, от которого затряслись кости, когда вышли на режим двигатели глубокого космоса, и тяга колодцев Паутины отключилась.
   Третий вахтмастер вздохнул, пригладил каштановую шевелюру и оправил униформу цвета хаки – операционный экипаж. Он вышел на предел своих полномочий.
   По стене побежала информация с тревеллера Дома Шолот, сообщающая об условиях на Паутине. Судя по данным, его переход прошел без чрезвычайных происшествий.
   В зал наблюдателей, в безукоризненной черной с серебром форме Военного экипажа, вошел Военачальник Ханавер Стрейт, Диктат.

2

   Леди Миднайт плыла сквозь вечный сумрак Нижнего Города Мерод Скене, высокая и сверкающая, как откованный до прозрачности золотой лист. Лавандовые глаза ее беспокойно бегали от одного сгустка мглы к другому. На изящном, хрупком, бледном лице выступили бисеринки пота. Тонкие белые руки дрожали, как перепуганные колибри. Услышав шорох из глубины тени, она судорожно прижала руки к груди и крепче обернула вокруг себя дрожащие крылья. Последний отблеск их обычного шелкового мерцания скрылся под свинцовой тенью.
   Здесь, внизу, было жарко и влажно, пахло гниением и слизью, тьмой и смертью и ударял иногда в нос удушливый воздух, как в джунглях. Из-под ног разбегалась мелочь.
   Миднайт боялась.
   И этот страх был новым чувством. Он не был заложен в ее проект. Ее создали для салонов и спален высшего общества. Страху еще надо было научиться.
   Леди Миднайт любила пробовать новое. Но страх ей не нравился. От него исчезал цвет в ее крыльях. Он грыз ее внутренности, как саркома. Он отгонял сон и отбирал аппетит. Этот убийца рвал на куски ритм ее танца в полете. Он скручивал мускулы в ноющие узлы.
   – Дура, – шепнула она себе ангельским голосом. – Ты же Неприкосновенная. – Она провела рукой по шелку платья, тонкому, как воображение. – Тебя же нельзя тронуть.
   Страх не отступал.
   Нижний Город Мерод Скене вонял безумием. Оно ширилось. И неприкосновенность в одно мгновение могла обратиться в ничто.
   Из еще более темного мрака донеслись щелчки и скрежет. За ней шли твари тьмы. Сумасшедшие твари, злобные, ошибки и отбросы, до сих пор ограничивавшие свое хищничество часами глубокой ночи. Она ощущала на себе оценивающий взгляд их глаз.
   Они все больше и больше наглели.
   Возле отдушины, ведущей к ее цели, Миднайт остановилась. Тишина лаза пугала еще сильнее, чем скрежет и скрип позади. Она не хотела идти. Но эти, сзади, продолжали себя взвинчивать.
   В лазе что-то пошевелилось.
   Ужас исторг из горла Миднайт мелодичный всхлип.
   Ее обернул темный ужас, наполнив полые кости холодом жидкого азота. Но она узнала тень, и вновь ее охватила теплота.
   – Янтарная Душа!
   Тень изменила форму, став выходцем из кошмара, и пронеслась мимо. Щелчки и писки, царапанье, всхлипы, шелест чешуи по разбитой мостовой – все быстро замерло вдали. Леди Миднайт полетела по осклизлому лазу, через дверь – в ярко освещенную комнату. Там ее, дрожащую, подхватили мощные руки Панциря.
   Лишь когда чуть успокоилось бешено бьющееся сердце и унялась дрожь, до Миднайт дошло, как странно, когда тебя держит на руках и успокаивает существо настолько ниже ростом.
   Миднайт, при всей ее странности, была человеком. Панцирь – нет.
   Он был ростом в метр семьдесят пять сантиметров и в метр шириной. Весил он сто двадцать пять килограммов и не имел ни грамма жира. Кожа по цвету и структуре была похожа на змеиную чешую, а форма тела отдаленно напоминала черепаху. Но ничего в нем не было медлительного или неуклюжего. Он двигался, как кошка.
   В комнату вплыла Янтарная Душа, уже принявшая форму человека, обернутая в прозрачную золотую парчу. Эта величественная фигура была на полметра выше Миднайт. От нее исходило молчаливое псионическое предупреждение: «Они наглеют».
   – Безумие, – флейтой пискнула Миднайт. – Оно ширится. Уже Верхний Город и даже Высший Город чуют его дыхание.
   Это говорил в прошлый раз Панцирь. Сама она о таких вещах не думала.
   – Они выслали гонца? – спросил Панцирь.
   – Да. На борту шолотского тревеллера. Под видом ребенка-аристократа из Высшего Города с Ф. М’Картики-5.
   – Итак, зараза пошла от мира к миру. Дураки они. Куда идет тревеллер?
   – К П. Джексонике.
   Панцирь устроился в кресле – очень небольшое создание при своей смертельной массе. Подергал пуговицу домотканой рубахи.
   – Да. Эта штука достаточно глупа, чтобы ее попробовать. – П. Джексоника-3. Все еще под Запретом.
   Панцирь всегда был осведомлен, что удивляло всех. Откуда мог он это знать, запертый в Нижнем Городе Мерод Скене?
   Он посмотрел в глаза Миднайт.
   – Ответа не придется долго ждать, если он попытается попасть в Шолот Варагону. – Он на миг прикрыл свои глаза ящерицы – даже и не прикрыл, поскольку у него были только прозрачные мембраны. – Помоги, Боже, Конкорду. Дуракам спасения не будет. Леди, нам теперь придется самим подумать о себе.
   «Для Конкорда нет шансов?» – спросила Янтарная Душа. Эта мысль лишь краем зацепила Миднайт, но в голове у нее загудело. Янтарная Душа не обращалась никогда и ни к кому. Просто сбивала с ног.
   – Ни одного, – ответил Панцирь. – Это бунт – карточный домик. Такие строятся не реже одного раза на человеческое поколение. Я уже видел их сотню. Долго они не длятся. Энхерренраат не продержался и года, а готовили его пять столетий. – Он помолчал и спросил, не ожидая ответа:
   – Сколько лет кораблям-Стражам? Они были стары, еще когда я был молод. Иногда мне кажется, что звезды моложе их, а Стражи так и были созданы старыми, коварными и смертоносными и никогда не было такого мига, чтобы не были они непобедимыми.
 
* * *
 
   Никто не знал, сколько на самом деле лет Панцирю. Сам он не говорил. Ходила шутка, что Нижний Город построили вокруг него.
   А Панцирь вообще редко говорил о Панцире. Откуда он пришел? Что он собой представляет? Последний туземец В. Ортики-4? В пустынях были кое-где развалины. Но вряд ли он принадлежал к расе предшественников. Столько не живут.
   Искусственное существо, биоробот? Как леди Миднайт? Созданный в лаборатории для неведомой цели, которую он сам забыл? Трущобы Нижнего Города кишели биороботами, пережившими собственную полезность. И ошибками проектирования. Любители создавать искусственную жизнь редко ликвидировали свои ошибки. Просто выбрасывали. Некоторые оказывались ужасными. Другие умели размножаться.
   А если не биоробот, то кто он? Чужак с другой планеты, затерянный, прикованный к чужому миру далеко от дома?
   Эта теория была популярна.
   Панцирь ничего не говорил о себе прямо, но на улицах Нижнего Города рассказывал, бывало, разные истории. Только самым молодым. В них воплощались детские мечты, звучали песни звездолетчиков, пробирались по Паутине великие корабли. Он рассказывал сказки о теплых мирах и дальних солнцах, о народах, которых не видал никто из жителей Нижнего Города, о великом пламени, вспыхивающем между звезд, когда сходятся в яростной битве военные корабли. Может быть, он говорил о крушении Энхерренраата. А может быть – о другой войне, еще более отдаленной во времени и пространстве. Песни о далеких войнах он пел с тенью чувства, что давало возможность подумать, будто он видел их сам, будто он – один из тех, на чью долю достались в этих битвах лишь разбитые мечты.
 
* * *
 
   Панцирь прервал долгое молчание:
   – Если он попробует передать послание на Шолот Варагону, его схватят. Гарнизон Шолота пошлет импульс на станцию П. Джексоники. Каждый уходящий тревеллер повезет сообщение Стражам. И еще до прибытия сюда они выпотрошат мозг гонца до последнего синапса. А тогда пойдут обратно, вынюхивая его след. Первая остановка – Мерод Скене.
   – Обязательно будет так плохо? – прозвенела трель леди Миднайт.
   – Ха! Еще хуже, чем ты можешь вообразить. Шолотский тревеллер подбирает запрещенного оборотня из расы, которая предположительно искоренена на Мероде, и доставляет его в мир Шолота, находящийся под Запретом. Они будут искать очень тщательно. И мы должны гарантировать себе безопасность. Единственная предосторожность, о которой приходится пожалеть, – это та, которая не была принята.
   Янтарная Душа металась по комнате. Она излучала острое, почти злое согласие, подкрепленное таким темным, глубоким и сильным чувством, что Миднайт от нее шарахнулась.
   – Может быть, нас ждут интересные времена, – заметил Панцирь. – Я полагаю, такое должно было случиться.

3

   Военачальник был высок и тощ, и черная форма подчеркивала бледность его лица. Мертвая голова. Переливающаяся в цветах и тенях от дисплеев. Твердый и темный взгляд. Тонкие и тугие губы, разучившиеся улыбаться тысячу лет назад. При его приближении, казалось, звуки становились тише, а воздух холоднее.
   Военачальник окинул дисплейную стену одним внимательным взглядом:
   – Удовлетворительно, вахтмастер.
   – Благодарю, Военачальник.
   – В высшей степени удовлетворительно.
   Ханавер Стрейт направился к команде зондирования.
   Начальница команды доложила:
   – Второе приближение закончено, вахтмастер. Форма жизни в модуле одновременно и негуманоидная, и искусственная.
   Бесстрастность вахтмастера дала трещину. Ему уже не нужно было определение от «Джемины».
   – Крекелен! Ни одна чужая форма жизни в спасательный модуль тревеллера попасть не могла! Программы корабля не дали бы!
   – «Джемина» подтверждает, сэр.
   Военачальник почти улыбался. Долгое время уже не было дела.
   – Внимание, всем частям! – Мелькающее за ним сияние коснулось его плеча. – Тревога, Красная-один!
   Завопили сигналы тревоги.
   – Всем батареям по готовности – огонь! Службы перехвата и преследования, запуск! Управление и связь! Подготовить разведгруппу для высадки на станцию П. Джексоники!
   – Модуль уже во внешней атмосфере, Военачальник, – заметил вахтмастер.
   Это значило, что лучи батарей потеряют когерентность, что снаряды полетят неточно, что истребители будут запущены зря, поскольку не смогут войти в атмосферу.
   – Ракеты? Нет. Поздно. – Они разгонялись настолько быстро, что ударились бы об атмосферу, как об стену. – Отлично рассчитано. Эта тварь соображает.
   – Хеллспиннеры?
   – И это может быть поздно. Зато будет наглядный пример. – Военачальник обратился к сиянию у себя на плече:
   – Внимание, оружейный отсек! Хеллспиннеры – пуск! Внимание, зал солдат! Разогреть один батальон тяжелой пехоты, запрограммированный на операцию по поиску и ликвидации на Шолот Варагоне!
   – Какой батальон предпочесть, Военачальник? – прожурчало в эфире.
   – Какой есть под рукой.
   Военачальник обвел внимательным взглядом зал, замечая тех, кто опаздывал на боевые посты. Среди самых последних оказался второй вахтмастер. Под пылающим взглядом Военачальника он сжался.
   – Внимание, связь! Импульс на станцию П. Джексоника-ЗБ. Полный карантин на прибывающий шолотский тревеллер «Искатель Славы». Ответственный: СТАСИС. Подпись: Военачальник Стража «Джемина-7».
   Военачальник отозвал перехватчики, а истребители преследования отправил эскортировать тревеллер в ангар.
   – Вахтмастер! Умелость заслуживает возможности отличиться. Направляю вас на станцию командиром группы. Предоставляю полномочия использовать службу разведки и расследования, а также СТАСИС.
   Третий вахтмастер вспыхнул. Такая возможность, неожиданная, незапланированная, могла изменить всю его карьеру. Дать возможность попасть кандидатом в Военный экипаж. Быть избранным туда, если он справится! Или разрушить ее бесповоротно, если он провалится.
   – Есть, Военачальник!
   – Разведгруппа скоро отбывает. Поторопитесь. Второй вахтмастер!
   Второй торопливо подбежал, весь покраснев.
   – Подмените третьего. Кроме своих вахт, будете стоять и на его тоже.
   Второй вахтмастер судорожно сглотнул:
   – Есть, Военачальник!
   – Иди, – сказал Военачальник третьему. – Не путайся у меня под ногами.
 
* * *
 
   Операторы закрутки пустили свои непредсказуемые волчки. Сгустки ярости вырвались из космоса и вспороли атмосферу П. Джексоники-3, разбрасывая по небу огонь и зажигая зарево, которое не погаснет много дней.
   Они бросали, скребли и жгли падающий модуль, но не остановили его. На высоте три тысячи метров крекелен покинул корабль. На высоте две пятьсот гарнизон Канона накрыл корабль огнем.
   И доложил, что нарушитель уничтожен.
   В зале наблюдателей знали лучше. След крекелена вел на поверхность и в город.

4

   Четвертым в компании трех Неприкосновенных было уныние.
   – Не хочу я идти наружу, – сказала Миднайт. – Тьма стала тираном ночи.
   – Так не ходи, – отозвался Панцирь. – Или тебе сегодня надо танцевать? Тогда мы с Янтарной Душой проводим тебя к лифту.
   Миднайт была облачной танцовщицей. Ее создали для этого, а еще – для экзотических эротических нужд Дома Банат-Марах. Ее официальному владельцу, побочному отродью директора Дома, надоела красивая игрушка, и он выбросил ее на улицу даже без документации. Единственным ее имуществом было то, что встроено в ее хрупкое тело.
   Она выжила.
   – Нет, сегодня нет. На меня сейчас не большой спрос.
   – Забавно. А я думал, как раз наоборот. Ешь, пей и веселись. Авось заботы уйдут сами.
   Обычно Миднайт жила в Высшем Городе, переходя от хозяина к хозяину. Если там она выходила из моды, она работала на купеческих магнатов Верхнего Города, изо всех сил подражавших декадансу своих повелителей. Но духовным ее домом был Нижний Город, как и для всех отверженных, выброшенных, забытых, обыкновенных и презираемых. Здесь принцы потерянных и исчезнувших народов жили бок о бок с убийцами, сутенерами и публикой еще похлеще.
   – Что знают в Высшем Городе? – спросил Панцирь. – Каковы их чувства? Каковы их страхи? Мысли?
   Миднайт была глазами и ушами Неприкосновенных. В ее присутствии владыки Канона не сдерживали языков. Ее просто не замечали.
   – Они знают, что здесь неспокойно. Но соперничают друг с другом в демонстрации невозмутимости. Сама идея бунта их только забавляет. Зато купцы Верхнего Города интересуются. Восстание опасно для их торговли.
   – Вся коммерция пойдет к чертям, когда этот Страж сойдет с Паутины. И он придавит этот камешек посильнее, чем утюг бабочку.
   – А он в самом деле придет?
   Янтарная Душа еще сомневалась.
   Ей было не понять человечества. Изображаемые ею лица функционировали адекватно, но даже для Панциря она казалась не имеющей субстанции – как тень, отбрасываемая из иного измерения. В естественном состоянии она была бездонной.
   Это была неимоверная редкость. Как она попала на В. Ортику-4, было тайной. Она и сама не помнила.
   И жила тут почти столько же времени, сколько Панцирь. Когда ей случалось об этом задуматься, она могла вспомнить время, когда была не здесь, но когда сюда попала – не помнила. Знала она о себе больше всякого другого, но и это были крупицы.
   Янтарная Душа была в Нижнем Городе силой, духом, которого все боялись.
   – Они придут, – заверил ее Панцирь. – Это так же верно, как то, что тьма сплетает ночь из дня. Дыхание смерти не так верно, как бдительность Стражей. И молись, чтобы Конкорд не сделал никакой глупости до прибытия Стража. Его появление подстегнет их рвение.
   Он секунду помолчал.
   – В этой истории с крекеленом чем-то пахнет. Боюсь, за ней стоит какой-то Дом.
   – А стали бы они затевать бунт против самих себя? – возразила Миднайт. Насколько Янтарная Душа была таинственна, настолько Миднайт была наивна.
   – Стали бы, и затеяли. Энхерренраат родился из жадной горячечной мечты Шолота и Мерода. И мечта обернулась кошмаром. Шолот и Мерод платят до сих пор. Ярость Стражей явила такой поучительный пример, что с тех пор ее пока не провоцировали, но вселенная рождает дураков в числе, превосходящем воображение.
   Что-то тронуло внешнюю стену, попробовало дверь. На самой грани восприятия поплыл запах – как электрическое предвестие перед грозой. Послышался шелест и звуки, которые можно было принять за шепот – какая-то тревога, начавшаяся с приходом Миднайт. Она росла, пока темнота, подобно слизи, заполняла пространство между десятью тысячами опор Нижнего Города. Теперь снаружи была полная ночь. Создания тьмы вышли на охоту.
   Одна стена застонала и накренилась – на нее навалилось что-то тяжелое. Кладка выпячивалась, покрываясь сеткой трещин. Они ширились, перекрывались, приобретали коричневый цвет поднесенной к огню бумаги.
   В них что-то просачивалось и капало вниз. Оно было цвета крови.
   – Ничего себе! – сказал взбешенный Панцирь. Янтарная Душа положила на выпуклость паучьи пальцы. Комнату заполнила псионическая тьма, зловещий призрак угрозы, стучавшийся в стену. Раздались приглушенные вопли – и тишина.
   – Играют в страшилки. С их сумасшествием они могут выйти за грань игры. Мы завтра посовещаемся с остальными. Что-то надо сделать.
   В Мерод Скене было одиннадцать Неприкосновенных. Никто из них не поддерживал Конкорд.
   Панцирь обернулся к Миднайт:
   – Как там лорд Аскенасри?
   – Все еще жив. Он слабеет, но воля его по-прежнему стальная. Скоро его с нами не будет. Я танцую для него раз в неделю. Других желаний у него больше нет.
   – А когда ты теперь будешь для него танцевать?
   – Завтра вечером.
   – Он меня помнит?
   – Иногда он о тебе спрашивает.
   – Спроси, согласен ли он меня видеть. Скажи, что я готов получить плату.
   – Если мы выживем сегодня.
   Она дрожала, робкое создание.
   – И сегодня, и еще долго, – обещал Панцирь. – И Конкорд переживем. Я должен. Много еще чего я должен сделать раньше, чем уйду.

5

   …Затихающий всхлип. И резкое «дзинь!».
   Джо Класс втянула в себя холодный запах лекарств и машин, открыла глаза. Она ощущала бодрость, любопытство и чуть-чуть – нетерпение. Что будет на этот раз? Разогрев – это как проснуться утром, когда знаешь, что день будет интересным.
   Сколько она спала?
   Да это и не важно. Ничего не изменилось.
   Как всегда, мелькнуло ощущение тревоги, когда воздух стал влажным и горячим. Стены ячейки вдавились. Крышка запотела. Джо пальцем написала на ней неприличное слово.
   Крышка отскочила. Вокруг простиралась знакомая белизна комнаты разогрева. Сколько раз она уже здесь просыпалась, глядя в небо из кабелей и труб? И не вспомнить.
   Клубами ворвался в ячейку холодный воздух.
   Так что теперь? Новый Энхерренраат? Мелькнула тень страха. В тот раз она погибла. С тех пор это ее преследовало, хотя инкубатор ее восстановил.
   Иногда она думала, что гибель приснилась ей в ячейке, хотя она никогда не могла, пробуждаясь, вспомнить другие сны.
   Над ней проплыло чье-то лицо.
   – На построение, солдат!
   Ни тени облегчения, что нашли ее живой, а не черно-синей мумией. Вообще никакого выражения на этом лице. К следующей ячейке и следующей проверке.
   Джо выпрыгнула наружу, наполненная жизненной силой. Из соседних ячеек уже выскакивало ее отделение, все голые, как она сама. Шайгон уставился на нее с очевидными мыслями.
   – Смотри у меня, солдат!
   – Смотрю, сержант, смотрю.
   Он приподнял пушистую бровь.
   – Потом. Может быть. Если будешь хорошим мальчиком.
   Она сосчитала головы. Все здесь.
   – Пошли.
   Ячейки поползли обратно в хранилище. Отделение пошло за Джо, на ходу обмениваясь обычным бормотанием и шуточками. Клари и Скват держались за руки. Сон во льду не изменил их отношений. Ее глаза оглядывали старых товарищей в поисках знакомых шрамов. По гладкой коже можно было судить, сколько они проспали на этот раз.
   Все оделись в свободную корабельную форму и получили личное имущество. После одевания и осмотра Джо провела их в центр инструктажа. От разбуженных ранее отделений поступали новости дня.
   – Военачальником теперь Ханавер Стрейт.
   – Тот, что был начальником штаба? А какой сейчас год?
   – Сорок третий год Обожествленного Кола Мармигуса. А Стрейта тоже выбрали Диктатом.
   – Одного из живущих? Я-то думал, что первым делом для этого нужно быть Обожествленным.
   Беззвучный смех.
   Мармигус – Обожествленный? Да, много времени прошло. Последний раз, когда их будили, он только-только стал начальником техники.
   – Медленно же время шло.
   – Спорить могу, рутинная подчистка, сержант. Смотри, никто не спешит.
   – Корабль в готовности. Красная-один, Хейк.
   – Зато никого не будили, кроме пехоты. Где-то кто-то пролил молоко, а нас зовут подтирать.
   Перед входом в амфитеатр Джо остановилась:
   – Разговорчики, отделение!
   В зале, куда они вошли, могли разместиться тридцать тысяч. Кивая знакомым солдатам, ребята Джо нашли свободные места и уставились в ожидании на своих офицеров. Над сценой большими строгими буквами был начертан девиз: «Я – Солдат». Такой же висел над каждым выходом с территории Военного экипажа. Он же был в наплечной эмблеме каждого солдата и офицера, окружая римскую цифру VII, наложенную на карикатурное изображение воительницы – бегущей обнаженной женщины, которая, на взгляд Джо, мало имела отношения к войне.