- Кому я нужен? - Казалось, он в недоумении. - Никто не принимает меня всерьез. Почти никто. Я посмотрел, не собираем ли мы толпу. Брешущий Пес мог говорить только в одном диапазоне: очень громко. Он так долго орал, что разучился издавать другие звуки. Мне вдруг стало очень интересно, чем его кормили в тюрьме. Изо рта у него пахло, как у хищной птицы. Внешность у него тоже была малоприятная: растрепанные брови, усы, нос картошкой и безумные глаза. По крайней мере он не пытался подсунуть мне листовки и не просил подписать прошение. Доведем эксперимент до конца. - Типа, который заплатил, зовут Рислинг Гулляр. - Как? Не знаю никакого Рислинга Гулляра. - Владелец жульнического дансинга в Веселом уголке. Он странно на меня посмотрел, будто я или вру, или спятил. Потом он нахмурился: - Подстав! Ну конечно. - Что? - Подстав. Подставное лицо, он нанял тебя для кого-то другого. Брешущий Пес заулыбался и закивал головой. Кто-то за ним охотится. Ему это нравилось. После стольких лет кто-то идет по его следу! Кто-то принимает его всерьез! Можно сказать, что его преследуют! - Возможно. Мне всегда было некогда размышлять о Брешущем Псе. Иногда я задавался вопросом, верит ли он в то, что говорит. Все знали, что его рассказы об их семействе не соответствуют действительности. Ни одно из его утверждений о заговоре не подтвердилось, и это в городе, где каждый, кто что-то собой представляет, стремится разоблачить всех остальных. Никто не пытался его остановить. - За что тебя посадили? Вот черт! Я уже так промок, что дальше некуда. И сырость смягчает запах зловонных паров вокруг Амато. - На шестьдесят дней. Шут!
- По какому обвинению? Это же записано в протоколе. Я за считанные минуты раздобуду твое дело. Он что-то пробормотал. - За что? - За нарушение общественного порядка. Он продолжал говорить тихо. - За это не дают два месяца. - Третья жалоба. Радость, что его наконец преследуют, пропала. Теперь он был смущен. Его осудили за нарушение общественного порядка. - Даже после третьей жалобы больше нескольких дней не дают.
- Я слишком увлекся во время слушания. Пятьдесят пять дней добавили за оскорбление суда. Все равно слишком сурово. Знакомые мне судьи привыкли к оскорблениям. Заседания суда напоминают кормежку зверей в зоопарке. Надо было очень постараться, чтобы вывести этих судей из себя. Я вспомнил возмутительные заявления Амато. Да-а. Он наткнулся на человека, лишенного чувства юмора, к тому же этот человек не знал, что Брешущий Пес настоящий псих, совершенно безвредный. Только тронутому могли сходить с рук такие вещи.
- Тебе еще повезло, - сказал я ему. - Ты кого-то здорово уел. Тебя могли упрятать в "Бледсо". В благотворительной больнице есть отделение для умалишенных. Кто туда попадает, не выходит, пока кто-нибудь с воли его оттуда не вытащит. Существует полно истории о том, как людей запихивали туда, а потом забывали о них на десятилетия. Брешущий Пес побледнел под слоем загара. Он испугался. И собрался уходить. - Погоди, старик. Он покорно уселся обратно Он понял мои слова как угрозу. "Бледсо". Находясь около Брешущего Пса, разговаривая с ним, я все больше чувствовал себя болтуном. - Отказываешься разговаривать, да? - Да. Я покачал головой. Капли дождя скатились по волосам прямо в глаза.
- Мне платят, и возможно, этого достаточно, но недурно бы хоть немного понять, по чему я трачу на тебя время. После некоторых раздумий я решил: может, он сообразил, что сам не знает? Холодный дождь - великое лечебное средство при больной фантазии. Мои мысли порхали туда-сюда, как пьяные мотыльки, пытаясь уловить, что происходит. Ответ напрашивался сам собой: это либо розыгрыш, либо ошибка, либо злые козни, либо еще что-то. Но только не работа. Я вспомнил слова Покойника: "Три марки в день и оплата всех расходов". Мне не пришло в голову спросить, взял ли он предварительный гонорар. - Что собираешься делать? - спросил я. - Сейчас?
- Ты промокнешь до нитки, сынок. Перво-наперво я пойду и посмотрю, есть ли мне где жить. Если есть, я пойду куплю бутылку и напьюсь в стельку. Если тебе не жалко времени, можешь подождать, пока я прокрадусь на встречу с тайными врагами твоего босса. Когда он говорил, что напьется, это звучало убедительно. Если бы я только что вышел из тюрьмы, я бы не поставил пьянку на первое место, но он, видно, уже староват для баб. А на второе место пьянку поставить неплохо. - А завтра?
- Завтра снова за всегдашнюю работу. Если не будет дождя. А если будет, останусь дома и приложусь еще к одной бутылке. Я встал:
- Тогда пошли к тебе. Подождем, пока ты заснешь. Потом я встречусь с этим Гулляром и выясню, в чем дело. Никому не нравится выглядеть круглым идиотом, а у меня возникло смутное подозрение, что именно так я и выгляжу. Надо было как следует порасспросить Покойника. Я решил сделать это на обратном пути, перед тем как идти к Рислингу Гулляру.
ГЛАВА 7 Дин открыл мне дверь.
- Господи, зачем вы пришли домой? Он поднял голову и стал смотреть, как с моей шевелюры капает вода. - Надо посоветоваться с гением. Я проскочил мимо Дина и неожиданно распахнул дверь маленькой гостиной. Хм! Кошка исчезла. Бесследно. Но я чувствовал, что она где-то здесь. Дин переминался с ноги на ногу. Я бросил на него как можно более злобный взгляд и, издавая устрашающие звуки, изобразил, что сворачиваю врагу шею. А затем отправился в комнату Покойника. Он делал вид, что спит. Я знал, что он прикидывается. Он не заснет, пока не услышит последних известий из Кантарда. Он помешан на Слави Дуралейнике и каждую минуту ждет новостей о похождениях этого генерала-республиканца. Я все равно вошел. Дин засуетился, притащил рваное одеяло и накинул его на мое кресло, чтобы оно не промокло. Я сел, уставился на Покойника и сказал:
- Жаль, что он прикорнул как раз, когда наконец пришли вести с фронта. Завари мне побыстрей чашку чая, я выпью перед уходом. "Какие новости из Кантарда?.. Ты коварное животное, Гаррет".
- Коварнее некуда. Такой же коварный, как тот тип, который для смеха послал меня шпионить за сумасшедшим. "Для смеха?"
- Можешь сказать правду. Я не обижусь. Я даже признаю, что шутка удалась. Ты продержал меня на улице достаточно долго, прежде чем я тебя расколол. "Мне очень неприятно разочаровывать тебя, Гаррет, но нас действительно наняли, чтобы мы докладывали о передвижениях Брешущего Пса Амато. Клиент заплатил аванс пятьдесят марок". - Перестань. Я признал, что шутка удалась. Хватит. "Гаррет, это правда. Хотя сейчас, чувствуя, какие мысли, подозрения и вопросы блуждают в твоем мозгу, я сам засомневался. Может быть, я тоже ab + жертвой хитрого розыгрыша".
- Кто-то на самом деле заплатил пятьдесят марок за то, чтобы мы выслеживали Амато? "А то бы у меня под стулом ничего не лежало". Я был уверен, что он говорит серьезно. - Ты не задавал вопросов? "Нет. Таких, которые тебя интересуют, нет. Если бы я знал, кто такой Брешущий Пес Амато, я бы задал". В парадную дверь кто-то стучал. Дин, очевидно, был так занят, что не мог открыть. - Подожди минуту. Сначала я посмотрел в глазок. У меня есть горький опыт. Я увидел двух женщин. Одна из них дрожала от холода, обхватив себя руками. Судя по всему, обе были не в восторге от погоды. Я открыл: - Чем могу служить, леди? Слово "леди" я употребил поэтически. Та, что помоложе, была лет на двадцать старше меня. Обе были очень чистенькие и одеты в свои лучшие наряды, но эти наряды истрепались и давно вышли из моды. Сами женщины тоже выглядели потрепанными и изможденными. Одна была явно с примесью нечеловеческой крови. Обе нервно заулыбались, как будто я напугал их, оказавшись не тем, кого они ожидали. Та, что помоложе, набралась храбрости и спросила: - Ты спасен, брат? - Что? - Ты возродился? Ты признал Миссиссу как своего личного Спасителя? - Что? Я не понимал, о чем речь. Я даже не сообразил, что они говорят о религии. Религия не занимает большого места в моей жизни. Я не обращаю внимания на множество разных богов, культы которых наводняют Танфер. И нечасто обманываюсь в своих упованиях, что боги также не будут обращать внимания на меня. Вероятно, женщин очень обнадежило, что я не захлопнул дверь у них перед носом. Они начали болтать. От природы я очень вежлив. Я слушал вполуха, но наконец врубился. Осклабился и с воодушевлением произнес: - Входите! Входите! Я представился. Пожал им руки. Я стал прежним очаровашкой Гарретом. Они почувствовали себя неловко, будто что-то заподозрили. Я копнул довольно глубоко, чтобы убедиться, что их путь к спасению рассчитан не только на людей. Большинство культов у нас расистские. У нечеловеческих существ в основном нет богов. Я признался:
- Я не свободен и не могу принять новую систему верований, но я знаю тут одного, которому следует с вами встретиться. Вы не представляете, какой безбожник мой партнер. Он нуждается... Но позвольте вас предупредить. Он упорствует в своем злонравии. Сколько я ни пытался... Вы сами увидите. Пожалуйста, пройдите со мной. Хотите чаю? Мой эконом только что поставил чайник. Они продолжали болтать. Свои фразы я вставлял в промежутках. Женщины последовали за мной. С большим трудом я сохранял серьезную мину. Я натравил их на Покойника. И не собирался вертеться поблизости, чтобы смотреть, как полетят перья. Я выскочил под дождь и подумал: интересно, захочет ли он теперь когданибудь со мной разговаривать. Но кто, как не он, нуждается в духовном руководстве? Он уже умер и тащится по дороге в рай или в ад. Но ухмылка на моей физиономии говорила вовсе не о том, как я доволен собственным хитроумием. Ко мне снова пришло вдохновение. Я понял, как превратить дело Брешущего Пса в розыгрыш, который принесет счастье нам обоим. Старик умеет читать и писать. Он делает таблички и плакаты. Он безвреден. И ему нужны деньги. Я это увидел, когда пришел к нему домой. Так пускай он сам себя и выслеживает. Я могу передавать записи Брешущего Пса нашему клиенту, гонорар мы поделим, и мне не надо будет сутулиться под дождем. Чем больше я думал об этой идее, тем больше она мне нравилась. Никто не заметит подмену. Так что черт с ним, с Рислингом Гулляром. Я не собираюсь искушать судьбу. Я посижу в сторонке, но от дела не откажусь. Я начинаю новую жизнь. Я решил сторговаться с Брешущим Псом. Это не сулит никакой беды. Будет наш с ним заговор. Хорош белый рыцарь, а? Наш герой, профессиональный жулик третьего разряда. Я не чувствовал за собой вины. Рислинги Гулляры этого мира заслуживают то, что получают. Я шел и посмеивался, пока не пришел к Брешущему Псу.
ГЛАВА 8 Существует мнение, что мы такие, какими нас представляют другие, но мы сами создаем образ, который другие нам возвращают. Это особенно ясно видно на детях. Так, какой-нибудь несчастный, паршивый родитель без конца пилит своего малыша, талдычит ему, что он никудышник и что он тупой, и очень скоро малыш становится тупым никудышником. По-другому и быть не может. Точно так же можно создать и свой образ. Я работал над этим, правда, не всегда осознанно, когда хотел, чтобы весь свет считал меня хамом. Не стелил постель. Менял носки раз в неделю. Убирал дом раз в год независимо от того, нужно это было или нет. Чтобы выглядеть настоящим злодеем, переставал чистить зубы. Брешущий Пес, наверно, тысячу лет занимал свои две комнаты и никогда не делал уборки. В его квартире можно было устроить музей, где матери показывали бы детям, почему нужно наводить порядок. Судя по запаху, это единственная квартира в Танфере, не зараженная паразитами. Запах принадлежал Брешущему Псу Амато, но застаивался, усиливался от времени и сгущался за счет угнетающей влажности. Брешущий Пес понятия не имел о принципах гигиены. Слава всем богам, он довольно долго отсутствовал. Я нигде не видел столько бумаги, даже в канцеляриях королевских чиновников. Если у Брешущего Пса не выходила листовка, он бросал испорченную бумажку через плечо. Когда он приносил еду, бумажная или целлофановая упаковка летела к отвергнутым листовкам. Повсюду валялись разбитые керамические бутылки из-под вина. Уцелевшие сосуды хранились, вероятно, для пополнения запасов. Здесь, в этих осадочных слоях, лежала вся история Брешущего Пса Амато; чтобы начать раскопки, нужен был только авантюрист-историк, не боящийся запаха. Все это я понял с первого взгляда, лишь только Амато пригласил меня войти. Вторым взглядом я окинул его мебель. Она ограничивалась мольбертом, за которым он рисовал объявления и плакаты, и шатким столом, где он писал листовки. В самом чистом углу гордо лежало драное одеяло. Пройдя два шага, я убедился, что мои выводы ошибочны. На самом деле Брешущий Пес прибирал квартиру. Я увидел дверной проем (без двери) во вторую комнату, куда Амато складывал мусор, когда в первой его накапливалось слишком много. Брешущий Пес не извинился. Казалось, ему было невдомек, что он как-то не так ведет хозяйство. Он только спросил: - Ну что ты узнал от своего Гулляра? - Я к нему не ходил. Я кое-что придумал.
- Ты не очень перетрудился, пока думал? Видно, у меня на лбу было написано огромными буквами, какой я молодец. - Тебе понравится. Это на пользу нам обоим. Вот мой план. Я рассказал ему, как мы можем заработать несколько марок. В глазах у него зажегся недобрый огонек. - Сынок, может, мы и сойдемся. Ты не такой дурак, как кажется. - Прикидываюсь для маскировки, - буркнул я. - Ну как, идет?
- Почему бы нет? Мне всегда нужны деньги. Но ты неправильно вычислил, что нам надо делить их пополам. Я ведь должен буду выделить время из своего жесткого расписания и делать всю работу.
- Я вычислил, что лучше всего нам делиться так: две трети мне и одна тебе. У меня контракт. Мне придется переписывать твои заметки. И переться в Веселый уголок, чтобы передать их. Брешущий Пес пожал плечами. Он не спорил. - Легкие деньги, - пробормотал он.
- Кстати, о деньгах. Как ты сводишь концы с концами? Я уж не спрашиваю, как ты платишь за всю эту бумагу. Даже макулатура стоит недешево. Производство бумаги - трудоемкая отрасль.
- Может, кое у кого достаточно мозгов, чтобы понять истину и захотеть ее обнародовать. Он сердито смотрел на меня. И не хотел говорить правду. Из него получился бы настоящий верующий. Танфер может похвастаться славной порослью психопатов, и число их растет день ото дня. Хотя, возможно, Брешущий Пес ворует бумагу. Или прячет состояние у банкировгномов. Никогда не знаешь точно. В нашем городе почти все не такие, какими кажутся. В ответ на его угрюмость я пожал плечами: - Я буду заходить через день. - Ага. Эй, знаешь что? Может, ты протянешь мне руку помощи? Может быть, только на большом расстоянии. Его дыхание приобрело новое свойство, к прежнему зловонию прибавился тяжелый винный запах, и образовался отравляющий газ. Пожалуй, им можно было бы заполнять бутылки и отправлять в Кантард. Одной бутылки хватило бы парализовать целый отряд венагетов. - Каким образом?
- Пока меня не было, мое место на лестнице захватил какой-то религиозный маньяк.
- Устройся рядом с ним, как можно ближе, и выживи его. - Никакая вера не выдержит аромата, исходящего от Брешущего Пса. - Если не получится, позови меня. - Хорошо. Он сомневался. Он не чувствовал собственного запаха. Обоняние совсем притупилось. - Пока. Мне надо было выйти на улицу. Глаза у меня слезились. Из носа текло. Голова кружилась. Я не торопился домой. Я подождал, пока дождь смоет с меня этот запах. Интересно, дождь когда-нибудь прекратится? Или надо покупать лодку? У такой погоды есть и хорошая сторона. С тех пор как начался дождь, Танфер перестали донимать летающие громовые ящеры. Когда эти чудища впервые появились, все их приветствовали. Они пожирали крыс, кошек, белок и особенно голубей. Голубей мало кто любит. Но у громовых ящеров оказались те же гнусные привычки, что и у голубей. Испражнения чудищ были крупнее и точнее попадали в цель. Поговаривали об учреждении премии за истребление этих вредных животных. Чудовищ привлекал Холм, где живут богатые и могущественные. Им нравятся возвышенности. И аристократам, и громовым ящерам. Если бы у последних хватало ума держаться поближе к трущобам, им бы ничего не угрожало.
ГЛАВА 9 Единственным предупреждением мне была полная детского ехидства ухмылка Дина, но я сразу понял: что-то не так. "Гаррет!" О-ох! Я забыл, что оставил Покойника наедине с проповедницами. Я подумал, не смыться ли мне в уборную. Но, черт возьми, это мой дом. Я в замке король. Я шагнул в комнату Покойника. - Да? "Сядь". Я осторожно сел. Он был слишком спокоен. "Ты когда-нибудь размышлял о своей бессмертной душе?" Должно быть, я заорал. Когда я пришел в себя, я бежал по коридору, испуганно оглядываясь на закрытую дверь комнаты Покойника. Где-то мяукнула кошка. "Все это происходит не со мной. Все это сон. Я схожу с ума. Если так будет и дальше, я уйду из дома и буду выть на луну вместе с Брешущим Псом". Но дальше было еще хуже. Я заглянул на кухню, чтобы выпить пива, и нашел там Дина, который пил чай в обществе давешних маньячек. На коленях у одной из них сидел котенок. Другая будто околдовала Дина, и он глядел ей в рот. Женщина с котенком сказала:
- Вы не посидите с нами, мистер Гаррет? Мы как раз сообщили Дину чудесную новость. Неужели вы не разделите нашу радость? Радость? Вид у нее был радостный, как на похоронах. Она не знала, что значит слово "радость". Все обман. Она улыбалась, но улыбка была фальшивая. Под этой маской скрывалась кислая мина святоши. Если ей покажется, что где-то кому-то хорошо, у нее тут же сделается запор. - Извините. В другой раз. Я только возьму печенье и побегу. Видал я таких, как она. Это хорошо вымытый Брешущий Пес, разница в том, что ее фантазии содержат резкий, металлический привкус насилия. Брешущий Пес полон решимости разоблачить воображаемых демонов. Она стремится искоренить их огнем и мечом. При этом она до ужаса официальна и любезна. Если бы я на секунду перестал двигаться, она пригвоздила бы меня к месту и очень скоро разбудила бы во мне зверя. Она не отпускала бы меня до тех пор, пока я не отшил бы ее так грубо, что мне целый месяц было бы стыдно. Я схватил печенье и удрал в кабинет. Я спросил Элеонору: "Ты ведь не сделаешь мне никакой гадости, правда?" Она подарила мне прекрасный, загадочный взгляд. Я сел за письменный стол. У меня все валилось из рук. Надо овладеть положением, прежде чем хаос поглотит нас целиком. Надо вернуть этот побитый штормом корабль на ровный киль. Сам виноват, что пытался насолить Покойнику. Я застонал. Едва лишь я устроился поудобнее, как кто-то забарабанил в парадную дверь. Если к нам кто-то заходит, значит, он желает увидеться со мной. Если кто-то желает увидеться со мной, значит, мне хотят подкинуть работу. Если мне хотят подкинуть работу, значит, учуяли, что я только что устроился поудобнее. Но тут меня осенило: вдруг это стучат еще одни проповедники. Я смогу науськать новую свору на тех, что заполнили дом. Они заведут богословский спор. Я буду наблюдать с лучшего места для зрителей, как они сражаются, выдвигая один нелогичный довод за другим. Видите, оптимист. Кто сказал, что я все вижу в черном свете? Я? Верно. Когда во всем видишь темную сторону, жизнь наполняется приятными сюрпризами и редко приносит разочарования. Одно из таких разочарований ждало меня, когда я открыл дверь.
ГЛАВА 10 Сначала я глянул в глазок. И понял, что не особенно обрадуюсь, когда открою. Но выбора не было. Его зовут Уэстмен Туп. Он из полиции. Какая она ни есть в Танфере. Он капитан той самой Стражи, которая способна поймать разве что такого опасного преступника, как Брешущий Пес Амато. Я немного знаком с Тупом, мне этого вполне достаточно. А он знает меня. Мы друг друга не любим. Но я уважаю его больше других полицейских. Он берет взятки, но соблюдает правила игры. Он не очень жадный. Я открыл дверь: - А, капитан, я еле-еле узнал вас, вы не в форме.. Сама вежливость. Иногда у меня это получается. Я огляделся. Он был один. Поразительно. Его собратья ходят стаями. Это у них один из навыков выживания. - Мы можем поговорить? Он маленький, тощий, с короткими каштановыми, седеющими на висках волосами. В нем нет ничего примечательного, но на этот раз он был сильно взволнован. И разговаривал почти учтиво. Я тут же насторожился. Когда общаешься с такими, как Уэстмен Туп, небольшая доза подозрительности не повредит. - Капитан, у меня гости.
- Тогда пойдемте прогуляемся. И, пожалуйста, не называйте меня капитаном. Я не хочу, чтобы люди догадались, кто я такой. Черт побери, он делал над собой героические усилия. Обычно он разговаривает, как портовый грузчик. - На улице дождь. - От вас ничего не ускользает. Неудивительно, что у вас такая слава. Понятно? Просто не верится. Я закрыл дверь, не призывая на помощь Дина. Нет оснований для беспокойства. Меня охраняет небесное воинство. - Почему бы нам не выпить где-нибудь пива? Душа требует. И душа требует выпить залпом целый бочонок. - Будет быстрее, если мы просто прогуляемся. Его маленькие голубые глазки напоминали льдинки. Он не любил меня, но очень старался не обидеть. Ему что-то очень было нужно. Я заметил, что он отрастил усики, как у Морли. Похоже, что-то происходит.
- Хорошо. У меня достаточно развито чувство гражданского долга. Но, может, вы мне намекнете, в чем дело?
- Вы уже сообразили, Гаррет. Я вас знаю. Я нуждаюсь в помощи, но мне неудобно вас о ней просить. В серьезной помощи. У меня возникли трудности. Нравится мне или нет, но, похоже, только вы знаете, как эти трудности разрешить. Наверное, это был комплимент. - Правда? Меня распирало от сознания внезапно обретенного могущества. И одновременно моя подозрительность переходила в паранойяльную форму. Когда мои враги лезут из кожи вон, чтобы сказать мне любезность, я начинаю психовать по-настоящему. - Да. Он что-то проворчал, должно быть, на иностранном языке, потому что ни один благородный человек не станет произносить слова, которые мне послышались. А офицеры Стражи все сплошь благородные люди. Пообщайтесь с ними. Они такого вам наговорят, пока будут обчищать ваши карманы! - А в чем дело?
- Лучше я вам покажу. Это недалеко. Я похлопал себя по разным местам, чтобы убедиться, что оружие все еще при мне. Что-то тихо пробормотав, Туп произнес: - Борьба за власть достигла предела, Гаррет. - Что еще новенького? Года два у нас не было крупных переворотов или низложения короля, но, в общем, смена правителей случается у нас чаще, чем Брешущий Пес меняет одежду. - Образуется фракция реформаторов. - Ясно. Нехорошая новость для его собратьев. - Вы понимаете, что я хочу сказать? - Да. Я и сам слышал недовольное бурчание. Но люди всегда недовольны. Здесь, в реальном мире, мы не принимаем все это всерьез. Это политика. Никто понастоящему не хочет перемен. Слишком многим есть что терять.
- Я рад. Потому что у нас возникло одно срочное дело. Мы получили приказ. В случае неисполнения нас подвесят за яйца. Усекаете? Он даже стал выражаться, как благородный человек. - А при чем здесь я?
- Мне неловко признаться, но никто из нас не знает, как к нему подступиться. Проклятие! Он влип. Он напуган. Небось ему уже показали веревку, на которой его подвесят.
- Я долго размышлял. И нашел единственный ответ: обратиться к вам. Вы знаете, что делать и достаточно законопослушны, чтобы это сделать. Если я смогу вас уговорить. Я молчал. Я знал, что мне не понравятся слова, которые он собирается произнести. Я закрыл рот, чтобы оставить себе путь для отступления. К старости я обрел потрясающую выдержку.
- Если вы нас выручите, Гаррет, вы не пожалеете. Мы позаботимся о том, чтобы вы получили достойный гонорар. И Стража будет всегда вас прикрывать. Да. Это было бы неплохо. У меня бывали неприятности со Стражей. Однажды они осадили мой дом. Пришлось потрудиться, чтобы они удалились. - Ладно. Так о чем же речь? Меня знобило. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы смекнуть, что меня ожидает какая-то пакость.
- Лучше я покажу вам, - настаивал Туп. Хотя его предложение звучало ' , -g("., оно нравилось мне все меньше и меньше.
ГЛАВА 11 Мы прошли всего километра полтора, но эти полтора километра привели нас на край света, где царит другая жизнь, в предбанник ада, называемый Дном. Танфер славится тем, что в нем живут разумные существа почти всех видов. В основном подобные тянутся к подобным и живут общинами, в близком соседстве. Это относится и к людям, которые не составляют этнического большинства. Метисы живут раздробленно, селятся на свободных землях, где попало, и часто им нигде не рады. Две третьих города занимают трущобы. Бедность в порядке вещей. Но жители Дна смотрят на трущобы, как жители трущоб на Холм. Обитатели Дна живут в палатках, сшитых из тряпья, или в лачужках, сделанных из палок, грязи и мусора, который надо успеть собрать прежде, чем на работу выйдут мусорщики из крысиного народца. А еще в районе Дна сотня существ нередко ютится в здании, лет двести назад построенном для пяти или десяти обитателей; за это время окна, двери и полы разобрали по дощечке и пустили на растопку. Бедняги ночуют в подворотнях и на улицах; некоторые настолько нищие, что у них даже нет травяной циновки вместо матраца. Они живут в неописуемой грязи. Мусорщики ходят сюда только с охраной. Солдаты появляются здесь только ротой, не меньше - если вообще появляются. Многие солдаты родом отсюда и теперь не хотят возвращаться даже ненадолго. Дно - это крайняя степень падения. Нижняя точка, если катился вниз с Холма. Тот, кто докатится до Дна, вряд ли когда-нибудь поднимется снова. Разве что в погребальной повозке. В районе Дна лишь гробовщики чувствуют себя в безопасности. Они приходят каждый день со своими повозками, одетые в длинные серые одеяния с вуалями, которые скрывают их лица, и подбирают покойников с улиц и переулков. Они работают и монотонно повторяют: "Выносите мертвых! Выносите мертвых!" Гробовщики не заходят в дома. Они нагружают повозки и доставляют их содержимое в городские крематории. Гробовщики работают с восхода до заката, но каждый день на улицах остается все больше и больше неубранных трупов. Смерть на Дне так же неприглядна, как жизнь. Жизнь на Дне ценится меньше всего. На Дне ценится лишь один товар. Молодые люди. Крепкие молодые люди, выжившие на улице. Только эти парни выигрывают от ведения войны в Кантарде. Они вербуются в армию, как только им позволяет возраст, и на свое жалованье вытаскивают из ада всех, кого могут. Несмотря на буйную, недисциплинированную юность, они изо всех сил стремятся стать хорошими солдатами. Если они будут хорошими солдатами, они заработают достаточно, чтобы вытащить со Дна свои семьи. Они едут в Кантард и мрут там как мухи ради своих семей. Меня всегда поражало, что в такой клоаке, как Дно, сохранилась и даже часто встречается такая любовь. Честно говоря, я не понимаю, как это может быть. В менее бедных трущобах первыми жертвами молодежи становятся близкие люди. Дно - это другой мир. Тут все иначе. Туп остановился. Я замер. Казалось, он потерял дорогу. Я с тревогой огляделся по сторонам. Мы выглядели слишком состоятельными. Но на улицах не было ни души. Возможно, из-за дождя. Хотя сомнительно. Что-то здесь затевается. - Сюда, - сказал Туп. Я пошел за ним, насторожившись еще больше. Никого не видно. Наконец я заметил парочку явных полицейских, правда, в штатском; они выглядывали из узкого прохода между зданиями. Полицейские были огромного роста, такие попадаются только в районе Дна. Они снова скрылись в проходе. Нервы у меня совсем сдали. Меня заманили сюда вместе с Тупом, который терпеть меня не может. Но не настолько же он меня ненавидит. Не настолько, чтобы завести меня в ловушку для потехи. Я шагнул в проход и чуть не споткнулся о какого-то старика. Он весил не больше тридцати килограммов. Кожа да кости. Он мог только трястись. Гробовщики очень скоро заберут его отсюда. - Через весь проход, - сказал Туп. Я не хотел идти. Но пошел. И пожалел об этом. Мне нравится думать, что, когда я служил в Морской пехоте, моя душа /.*`k+ al прочной защитной коркой, потому что мое воображение не может вместить больших ужасов, чем те, что видел и пережил на войне. Мне все время казалось, что меня больше ничто не удивит. Я ошибался. Мы подошли к небольшой открытой площадке, где в стародавние времена грузчики складывали свою ношу. Здесь стояли несколько полицейских. В руках они держали фонари. Вид у стражей порядка был такой, словно они надеялись, что дождь погасит их огни. Я мог их понять. Девушке было около двадцати. Она была обнаженная. И мертвая. В этом не было ничего удивительного. Это случается. Но не так, как на этот раз. Ктото связал ее по рукам и ногам и повесил на бревне вниз головой. Потом ей перерезали горло, выжали кровь и выпотрошили, как дичь. Вокруг не было крови, хотя в человеческом теле ее очень много. Я пробормотал: - Они собрали кровь и унесли с собой. Теперь меня месяц будет тошнить, и я не смогу есть. Туп кивнул в ответ. Ему тоже было не по себе. И его ребятам. Кроме того, они еще злились. Дьявол, я тоже злился, но моя злость не успела вскипеть. Непонятно, почему девушку выпотрошили. Может быть, нужны были какие-то органы. Внутренности бросали на землю, но теперь их не было, наверное, растащили собаки. Собаки подходили и к телу, но почти не повредили его. Благодаря их тявканью и обнаружили труп. Туп сказал мне: - Это пятая жертва, Гаррет. Всех их вот так... - И всех на Дне? - Нет, здесь она первая. Первая, известная нам. Да. Здесь это может происходить каждый день... Я снова посмотрел на девушку. Нет. Даже на Дне не совершают таких мерзостей. Убийство для обитателей Дна не забава, не ритуал, ими движет страсть или желание достать себе пропитание. Эту девушку убил какой-то сумасшедший. Я сказал: - Она не местная. Слишком цветущая, слишком хорошенькая.
- По какому обвинению? Это же записано в протоколе. Я за считанные минуты раздобуду твое дело. Он что-то пробормотал. - За что? - За нарушение общественного порядка. Он продолжал говорить тихо. - За это не дают два месяца. - Третья жалоба. Радость, что его наконец преследуют, пропала. Теперь он был смущен. Его осудили за нарушение общественного порядка. - Даже после третьей жалобы больше нескольких дней не дают.
- Я слишком увлекся во время слушания. Пятьдесят пять дней добавили за оскорбление суда. Все равно слишком сурово. Знакомые мне судьи привыкли к оскорблениям. Заседания суда напоминают кормежку зверей в зоопарке. Надо было очень постараться, чтобы вывести этих судей из себя. Я вспомнил возмутительные заявления Амато. Да-а. Он наткнулся на человека, лишенного чувства юмора, к тому же этот человек не знал, что Брешущий Пес настоящий псих, совершенно безвредный. Только тронутому могли сходить с рук такие вещи.
- Тебе еще повезло, - сказал я ему. - Ты кого-то здорово уел. Тебя могли упрятать в "Бледсо". В благотворительной больнице есть отделение для умалишенных. Кто туда попадает, не выходит, пока кто-нибудь с воли его оттуда не вытащит. Существует полно истории о том, как людей запихивали туда, а потом забывали о них на десятилетия. Брешущий Пес побледнел под слоем загара. Он испугался. И собрался уходить. - Погоди, старик. Он покорно уселся обратно Он понял мои слова как угрозу. "Бледсо". Находясь около Брешущего Пса, разговаривая с ним, я все больше чувствовал себя болтуном. - Отказываешься разговаривать, да? - Да. Я покачал головой. Капли дождя скатились по волосам прямо в глаза.
- Мне платят, и возможно, этого достаточно, но недурно бы хоть немного понять, по чему я трачу на тебя время. После некоторых раздумий я решил: может, он сообразил, что сам не знает? Холодный дождь - великое лечебное средство при больной фантазии. Мои мысли порхали туда-сюда, как пьяные мотыльки, пытаясь уловить, что происходит. Ответ напрашивался сам собой: это либо розыгрыш, либо ошибка, либо злые козни, либо еще что-то. Но только не работа. Я вспомнил слова Покойника: "Три марки в день и оплата всех расходов". Мне не пришло в голову спросить, взял ли он предварительный гонорар. - Что собираешься делать? - спросил я. - Сейчас?
- Ты промокнешь до нитки, сынок. Перво-наперво я пойду и посмотрю, есть ли мне где жить. Если есть, я пойду куплю бутылку и напьюсь в стельку. Если тебе не жалко времени, можешь подождать, пока я прокрадусь на встречу с тайными врагами твоего босса. Когда он говорил, что напьется, это звучало убедительно. Если бы я только что вышел из тюрьмы, я бы не поставил пьянку на первое место, но он, видно, уже староват для баб. А на второе место пьянку поставить неплохо. - А завтра?
- Завтра снова за всегдашнюю работу. Если не будет дождя. А если будет, останусь дома и приложусь еще к одной бутылке. Я встал:
- Тогда пошли к тебе. Подождем, пока ты заснешь. Потом я встречусь с этим Гулляром и выясню, в чем дело. Никому не нравится выглядеть круглым идиотом, а у меня возникло смутное подозрение, что именно так я и выгляжу. Надо было как следует порасспросить Покойника. Я решил сделать это на обратном пути, перед тем как идти к Рислингу Гулляру.
ГЛАВА 7 Дин открыл мне дверь.
- Господи, зачем вы пришли домой? Он поднял голову и стал смотреть, как с моей шевелюры капает вода. - Надо посоветоваться с гением. Я проскочил мимо Дина и неожиданно распахнул дверь маленькой гостиной. Хм! Кошка исчезла. Бесследно. Но я чувствовал, что она где-то здесь. Дин переминался с ноги на ногу. Я бросил на него как можно более злобный взгляд и, издавая устрашающие звуки, изобразил, что сворачиваю врагу шею. А затем отправился в комнату Покойника. Он делал вид, что спит. Я знал, что он прикидывается. Он не заснет, пока не услышит последних известий из Кантарда. Он помешан на Слави Дуралейнике и каждую минуту ждет новостей о похождениях этого генерала-республиканца. Я все равно вошел. Дин засуетился, притащил рваное одеяло и накинул его на мое кресло, чтобы оно не промокло. Я сел, уставился на Покойника и сказал:
- Жаль, что он прикорнул как раз, когда наконец пришли вести с фронта. Завари мне побыстрей чашку чая, я выпью перед уходом. "Какие новости из Кантарда?.. Ты коварное животное, Гаррет".
- Коварнее некуда. Такой же коварный, как тот тип, который для смеха послал меня шпионить за сумасшедшим. "Для смеха?"
- Можешь сказать правду. Я не обижусь. Я даже признаю, что шутка удалась. Ты продержал меня на улице достаточно долго, прежде чем я тебя расколол. "Мне очень неприятно разочаровывать тебя, Гаррет, но нас действительно наняли, чтобы мы докладывали о передвижениях Брешущего Пса Амато. Клиент заплатил аванс пятьдесят марок". - Перестань. Я признал, что шутка удалась. Хватит. "Гаррет, это правда. Хотя сейчас, чувствуя, какие мысли, подозрения и вопросы блуждают в твоем мозгу, я сам засомневался. Может быть, я тоже ab + жертвой хитрого розыгрыша".
- Кто-то на самом деле заплатил пятьдесят марок за то, чтобы мы выслеживали Амато? "А то бы у меня под стулом ничего не лежало". Я был уверен, что он говорит серьезно. - Ты не задавал вопросов? "Нет. Таких, которые тебя интересуют, нет. Если бы я знал, кто такой Брешущий Пес Амато, я бы задал". В парадную дверь кто-то стучал. Дин, очевидно, был так занят, что не мог открыть. - Подожди минуту. Сначала я посмотрел в глазок. У меня есть горький опыт. Я увидел двух женщин. Одна из них дрожала от холода, обхватив себя руками. Судя по всему, обе были не в восторге от погоды. Я открыл: - Чем могу служить, леди? Слово "леди" я употребил поэтически. Та, что помоложе, была лет на двадцать старше меня. Обе были очень чистенькие и одеты в свои лучшие наряды, но эти наряды истрепались и давно вышли из моды. Сами женщины тоже выглядели потрепанными и изможденными. Одна была явно с примесью нечеловеческой крови. Обе нервно заулыбались, как будто я напугал их, оказавшись не тем, кого они ожидали. Та, что помоложе, набралась храбрости и спросила: - Ты спасен, брат? - Что? - Ты возродился? Ты признал Миссиссу как своего личного Спасителя? - Что? Я не понимал, о чем речь. Я даже не сообразил, что они говорят о религии. Религия не занимает большого места в моей жизни. Я не обращаю внимания на множество разных богов, культы которых наводняют Танфер. И нечасто обманываюсь в своих упованиях, что боги также не будут обращать внимания на меня. Вероятно, женщин очень обнадежило, что я не захлопнул дверь у них перед носом. Они начали болтать. От природы я очень вежлив. Я слушал вполуха, но наконец врубился. Осклабился и с воодушевлением произнес: - Входите! Входите! Я представился. Пожал им руки. Я стал прежним очаровашкой Гарретом. Они почувствовали себя неловко, будто что-то заподозрили. Я копнул довольно глубоко, чтобы убедиться, что их путь к спасению рассчитан не только на людей. Большинство культов у нас расистские. У нечеловеческих существ в основном нет богов. Я признался:
- Я не свободен и не могу принять новую систему верований, но я знаю тут одного, которому следует с вами встретиться. Вы не представляете, какой безбожник мой партнер. Он нуждается... Но позвольте вас предупредить. Он упорствует в своем злонравии. Сколько я ни пытался... Вы сами увидите. Пожалуйста, пройдите со мной. Хотите чаю? Мой эконом только что поставил чайник. Они продолжали болтать. Свои фразы я вставлял в промежутках. Женщины последовали за мной. С большим трудом я сохранял серьезную мину. Я натравил их на Покойника. И не собирался вертеться поблизости, чтобы смотреть, как полетят перья. Я выскочил под дождь и подумал: интересно, захочет ли он теперь когданибудь со мной разговаривать. Но кто, как не он, нуждается в духовном руководстве? Он уже умер и тащится по дороге в рай или в ад. Но ухмылка на моей физиономии говорила вовсе не о том, как я доволен собственным хитроумием. Ко мне снова пришло вдохновение. Я понял, как превратить дело Брешущего Пса в розыгрыш, который принесет счастье нам обоим. Старик умеет читать и писать. Он делает таблички и плакаты. Он безвреден. И ему нужны деньги. Я это увидел, когда пришел к нему домой. Так пускай он сам себя и выслеживает. Я могу передавать записи Брешущего Пса нашему клиенту, гонорар мы поделим, и мне не надо будет сутулиться под дождем. Чем больше я думал об этой идее, тем больше она мне нравилась. Никто не заметит подмену. Так что черт с ним, с Рислингом Гулляром. Я не собираюсь искушать судьбу. Я посижу в сторонке, но от дела не откажусь. Я начинаю новую жизнь. Я решил сторговаться с Брешущим Псом. Это не сулит никакой беды. Будет наш с ним заговор. Хорош белый рыцарь, а? Наш герой, профессиональный жулик третьего разряда. Я не чувствовал за собой вины. Рислинги Гулляры этого мира заслуживают то, что получают. Я шел и посмеивался, пока не пришел к Брешущему Псу.
ГЛАВА 8 Существует мнение, что мы такие, какими нас представляют другие, но мы сами создаем образ, который другие нам возвращают. Это особенно ясно видно на детях. Так, какой-нибудь несчастный, паршивый родитель без конца пилит своего малыша, талдычит ему, что он никудышник и что он тупой, и очень скоро малыш становится тупым никудышником. По-другому и быть не может. Точно так же можно создать и свой образ. Я работал над этим, правда, не всегда осознанно, когда хотел, чтобы весь свет считал меня хамом. Не стелил постель. Менял носки раз в неделю. Убирал дом раз в год независимо от того, нужно это было или нет. Чтобы выглядеть настоящим злодеем, переставал чистить зубы. Брешущий Пес, наверно, тысячу лет занимал свои две комнаты и никогда не делал уборки. В его квартире можно было устроить музей, где матери показывали бы детям, почему нужно наводить порядок. Судя по запаху, это единственная квартира в Танфере, не зараженная паразитами. Запах принадлежал Брешущему Псу Амато, но застаивался, усиливался от времени и сгущался за счет угнетающей влажности. Брешущий Пес понятия не имел о принципах гигиены. Слава всем богам, он довольно долго отсутствовал. Я нигде не видел столько бумаги, даже в канцеляриях королевских чиновников. Если у Брешущего Пса не выходила листовка, он бросал испорченную бумажку через плечо. Когда он приносил еду, бумажная или целлофановая упаковка летела к отвергнутым листовкам. Повсюду валялись разбитые керамические бутылки из-под вина. Уцелевшие сосуды хранились, вероятно, для пополнения запасов. Здесь, в этих осадочных слоях, лежала вся история Брешущего Пса Амато; чтобы начать раскопки, нужен был только авантюрист-историк, не боящийся запаха. Все это я понял с первого взгляда, лишь только Амато пригласил меня войти. Вторым взглядом я окинул его мебель. Она ограничивалась мольбертом, за которым он рисовал объявления и плакаты, и шатким столом, где он писал листовки. В самом чистом углу гордо лежало драное одеяло. Пройдя два шага, я убедился, что мои выводы ошибочны. На самом деле Брешущий Пес прибирал квартиру. Я увидел дверной проем (без двери) во вторую комнату, куда Амато складывал мусор, когда в первой его накапливалось слишком много. Брешущий Пес не извинился. Казалось, ему было невдомек, что он как-то не так ведет хозяйство. Он только спросил: - Ну что ты узнал от своего Гулляра? - Я к нему не ходил. Я кое-что придумал.
- Ты не очень перетрудился, пока думал? Видно, у меня на лбу было написано огромными буквами, какой я молодец. - Тебе понравится. Это на пользу нам обоим. Вот мой план. Я рассказал ему, как мы можем заработать несколько марок. В глазах у него зажегся недобрый огонек. - Сынок, может, мы и сойдемся. Ты не такой дурак, как кажется. - Прикидываюсь для маскировки, - буркнул я. - Ну как, идет?
- Почему бы нет? Мне всегда нужны деньги. Но ты неправильно вычислил, что нам надо делить их пополам. Я ведь должен буду выделить время из своего жесткого расписания и делать всю работу.
- Я вычислил, что лучше всего нам делиться так: две трети мне и одна тебе. У меня контракт. Мне придется переписывать твои заметки. И переться в Веселый уголок, чтобы передать их. Брешущий Пес пожал плечами. Он не спорил. - Легкие деньги, - пробормотал он.
- Кстати, о деньгах. Как ты сводишь концы с концами? Я уж не спрашиваю, как ты платишь за всю эту бумагу. Даже макулатура стоит недешево. Производство бумаги - трудоемкая отрасль.
- Может, кое у кого достаточно мозгов, чтобы понять истину и захотеть ее обнародовать. Он сердито смотрел на меня. И не хотел говорить правду. Из него получился бы настоящий верующий. Танфер может похвастаться славной порослью психопатов, и число их растет день ото дня. Хотя, возможно, Брешущий Пес ворует бумагу. Или прячет состояние у банкировгномов. Никогда не знаешь точно. В нашем городе почти все не такие, какими кажутся. В ответ на его угрюмость я пожал плечами: - Я буду заходить через день. - Ага. Эй, знаешь что? Может, ты протянешь мне руку помощи? Может быть, только на большом расстоянии. Его дыхание приобрело новое свойство, к прежнему зловонию прибавился тяжелый винный запах, и образовался отравляющий газ. Пожалуй, им можно было бы заполнять бутылки и отправлять в Кантард. Одной бутылки хватило бы парализовать целый отряд венагетов. - Каким образом?
- Пока меня не было, мое место на лестнице захватил какой-то религиозный маньяк.
- Устройся рядом с ним, как можно ближе, и выживи его. - Никакая вера не выдержит аромата, исходящего от Брешущего Пса. - Если не получится, позови меня. - Хорошо. Он сомневался. Он не чувствовал собственного запаха. Обоняние совсем притупилось. - Пока. Мне надо было выйти на улицу. Глаза у меня слезились. Из носа текло. Голова кружилась. Я не торопился домой. Я подождал, пока дождь смоет с меня этот запах. Интересно, дождь когда-нибудь прекратится? Или надо покупать лодку? У такой погоды есть и хорошая сторона. С тех пор как начался дождь, Танфер перестали донимать летающие громовые ящеры. Когда эти чудища впервые появились, все их приветствовали. Они пожирали крыс, кошек, белок и особенно голубей. Голубей мало кто любит. Но у громовых ящеров оказались те же гнусные привычки, что и у голубей. Испражнения чудищ были крупнее и точнее попадали в цель. Поговаривали об учреждении премии за истребление этих вредных животных. Чудовищ привлекал Холм, где живут богатые и могущественные. Им нравятся возвышенности. И аристократам, и громовым ящерам. Если бы у последних хватало ума держаться поближе к трущобам, им бы ничего не угрожало.
ГЛАВА 9 Единственным предупреждением мне была полная детского ехидства ухмылка Дина, но я сразу понял: что-то не так. "Гаррет!" О-ох! Я забыл, что оставил Покойника наедине с проповедницами. Я подумал, не смыться ли мне в уборную. Но, черт возьми, это мой дом. Я в замке король. Я шагнул в комнату Покойника. - Да? "Сядь". Я осторожно сел. Он был слишком спокоен. "Ты когда-нибудь размышлял о своей бессмертной душе?" Должно быть, я заорал. Когда я пришел в себя, я бежал по коридору, испуганно оглядываясь на закрытую дверь комнаты Покойника. Где-то мяукнула кошка. "Все это происходит не со мной. Все это сон. Я схожу с ума. Если так будет и дальше, я уйду из дома и буду выть на луну вместе с Брешущим Псом". Но дальше было еще хуже. Я заглянул на кухню, чтобы выпить пива, и нашел там Дина, который пил чай в обществе давешних маньячек. На коленях у одной из них сидел котенок. Другая будто околдовала Дина, и он глядел ей в рот. Женщина с котенком сказала:
- Вы не посидите с нами, мистер Гаррет? Мы как раз сообщили Дину чудесную новость. Неужели вы не разделите нашу радость? Радость? Вид у нее был радостный, как на похоронах. Она не знала, что значит слово "радость". Все обман. Она улыбалась, но улыбка была фальшивая. Под этой маской скрывалась кислая мина святоши. Если ей покажется, что где-то кому-то хорошо, у нее тут же сделается запор. - Извините. В другой раз. Я только возьму печенье и побегу. Видал я таких, как она. Это хорошо вымытый Брешущий Пес, разница в том, что ее фантазии содержат резкий, металлический привкус насилия. Брешущий Пес полон решимости разоблачить воображаемых демонов. Она стремится искоренить их огнем и мечом. При этом она до ужаса официальна и любезна. Если бы я на секунду перестал двигаться, она пригвоздила бы меня к месту и очень скоро разбудила бы во мне зверя. Она не отпускала бы меня до тех пор, пока я не отшил бы ее так грубо, что мне целый месяц было бы стыдно. Я схватил печенье и удрал в кабинет. Я спросил Элеонору: "Ты ведь не сделаешь мне никакой гадости, правда?" Она подарила мне прекрасный, загадочный взгляд. Я сел за письменный стол. У меня все валилось из рук. Надо овладеть положением, прежде чем хаос поглотит нас целиком. Надо вернуть этот побитый штормом корабль на ровный киль. Сам виноват, что пытался насолить Покойнику. Я застонал. Едва лишь я устроился поудобнее, как кто-то забарабанил в парадную дверь. Если к нам кто-то заходит, значит, он желает увидеться со мной. Если кто-то желает увидеться со мной, значит, мне хотят подкинуть работу. Если мне хотят подкинуть работу, значит, учуяли, что я только что устроился поудобнее. Но тут меня осенило: вдруг это стучат еще одни проповедники. Я смогу науськать новую свору на тех, что заполнили дом. Они заведут богословский спор. Я буду наблюдать с лучшего места для зрителей, как они сражаются, выдвигая один нелогичный довод за другим. Видите, оптимист. Кто сказал, что я все вижу в черном свете? Я? Верно. Когда во всем видишь темную сторону, жизнь наполняется приятными сюрпризами и редко приносит разочарования. Одно из таких разочарований ждало меня, когда я открыл дверь.
ГЛАВА 10 Сначала я глянул в глазок. И понял, что не особенно обрадуюсь, когда открою. Но выбора не было. Его зовут Уэстмен Туп. Он из полиции. Какая она ни есть в Танфере. Он капитан той самой Стражи, которая способна поймать разве что такого опасного преступника, как Брешущий Пес Амато. Я немного знаком с Тупом, мне этого вполне достаточно. А он знает меня. Мы друг друга не любим. Но я уважаю его больше других полицейских. Он берет взятки, но соблюдает правила игры. Он не очень жадный. Я открыл дверь: - А, капитан, я еле-еле узнал вас, вы не в форме.. Сама вежливость. Иногда у меня это получается. Я огляделся. Он был один. Поразительно. Его собратья ходят стаями. Это у них один из навыков выживания. - Мы можем поговорить? Он маленький, тощий, с короткими каштановыми, седеющими на висках волосами. В нем нет ничего примечательного, но на этот раз он был сильно взволнован. И разговаривал почти учтиво. Я тут же насторожился. Когда общаешься с такими, как Уэстмен Туп, небольшая доза подозрительности не повредит. - Капитан, у меня гости.
- Тогда пойдемте прогуляемся. И, пожалуйста, не называйте меня капитаном. Я не хочу, чтобы люди догадались, кто я такой. Черт побери, он делал над собой героические усилия. Обычно он разговаривает, как портовый грузчик. - На улице дождь. - От вас ничего не ускользает. Неудивительно, что у вас такая слава. Понятно? Просто не верится. Я закрыл дверь, не призывая на помощь Дина. Нет оснований для беспокойства. Меня охраняет небесное воинство. - Почему бы нам не выпить где-нибудь пива? Душа требует. И душа требует выпить залпом целый бочонок. - Будет быстрее, если мы просто прогуляемся. Его маленькие голубые глазки напоминали льдинки. Он не любил меня, но очень старался не обидеть. Ему что-то очень было нужно. Я заметил, что он отрастил усики, как у Морли. Похоже, что-то происходит.
- Хорошо. У меня достаточно развито чувство гражданского долга. Но, может, вы мне намекнете, в чем дело?
- Вы уже сообразили, Гаррет. Я вас знаю. Я нуждаюсь в помощи, но мне неудобно вас о ней просить. В серьезной помощи. У меня возникли трудности. Нравится мне или нет, но, похоже, только вы знаете, как эти трудности разрешить. Наверное, это был комплимент. - Правда? Меня распирало от сознания внезапно обретенного могущества. И одновременно моя подозрительность переходила в паранойяльную форму. Когда мои враги лезут из кожи вон, чтобы сказать мне любезность, я начинаю психовать по-настоящему. - Да. Он что-то проворчал, должно быть, на иностранном языке, потому что ни один благородный человек не станет произносить слова, которые мне послышались. А офицеры Стражи все сплошь благородные люди. Пообщайтесь с ними. Они такого вам наговорят, пока будут обчищать ваши карманы! - А в чем дело?
- Лучше я вам покажу. Это недалеко. Я похлопал себя по разным местам, чтобы убедиться, что оружие все еще при мне. Что-то тихо пробормотав, Туп произнес: - Борьба за власть достигла предела, Гаррет. - Что еще новенького? Года два у нас не было крупных переворотов или низложения короля, но, в общем, смена правителей случается у нас чаще, чем Брешущий Пес меняет одежду. - Образуется фракция реформаторов. - Ясно. Нехорошая новость для его собратьев. - Вы понимаете, что я хочу сказать? - Да. Я и сам слышал недовольное бурчание. Но люди всегда недовольны. Здесь, в реальном мире, мы не принимаем все это всерьез. Это политика. Никто понастоящему не хочет перемен. Слишком многим есть что терять.
- Я рад. Потому что у нас возникло одно срочное дело. Мы получили приказ. В случае неисполнения нас подвесят за яйца. Усекаете? Он даже стал выражаться, как благородный человек. - А при чем здесь я?
- Мне неловко признаться, но никто из нас не знает, как к нему подступиться. Проклятие! Он влип. Он напуган. Небось ему уже показали веревку, на которой его подвесят.
- Я долго размышлял. И нашел единственный ответ: обратиться к вам. Вы знаете, что делать и достаточно законопослушны, чтобы это сделать. Если я смогу вас уговорить. Я молчал. Я знал, что мне не понравятся слова, которые он собирается произнести. Я закрыл рот, чтобы оставить себе путь для отступления. К старости я обрел потрясающую выдержку.
- Если вы нас выручите, Гаррет, вы не пожалеете. Мы позаботимся о том, чтобы вы получили достойный гонорар. И Стража будет всегда вас прикрывать. Да. Это было бы неплохо. У меня бывали неприятности со Стражей. Однажды они осадили мой дом. Пришлось потрудиться, чтобы они удалились. - Ладно. Так о чем же речь? Меня знобило. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы смекнуть, что меня ожидает какая-то пакость.
- Лучше я покажу вам, - настаивал Туп. Хотя его предложение звучало ' , -g("., оно нравилось мне все меньше и меньше.
ГЛАВА 11 Мы прошли всего километра полтора, но эти полтора километра привели нас на край света, где царит другая жизнь, в предбанник ада, называемый Дном. Танфер славится тем, что в нем живут разумные существа почти всех видов. В основном подобные тянутся к подобным и живут общинами, в близком соседстве. Это относится и к людям, которые не составляют этнического большинства. Метисы живут раздробленно, селятся на свободных землях, где попало, и часто им нигде не рады. Две третьих города занимают трущобы. Бедность в порядке вещей. Но жители Дна смотрят на трущобы, как жители трущоб на Холм. Обитатели Дна живут в палатках, сшитых из тряпья, или в лачужках, сделанных из палок, грязи и мусора, который надо успеть собрать прежде, чем на работу выйдут мусорщики из крысиного народца. А еще в районе Дна сотня существ нередко ютится в здании, лет двести назад построенном для пяти или десяти обитателей; за это время окна, двери и полы разобрали по дощечке и пустили на растопку. Бедняги ночуют в подворотнях и на улицах; некоторые настолько нищие, что у них даже нет травяной циновки вместо матраца. Они живут в неописуемой грязи. Мусорщики ходят сюда только с охраной. Солдаты появляются здесь только ротой, не меньше - если вообще появляются. Многие солдаты родом отсюда и теперь не хотят возвращаться даже ненадолго. Дно - это крайняя степень падения. Нижняя точка, если катился вниз с Холма. Тот, кто докатится до Дна, вряд ли когда-нибудь поднимется снова. Разве что в погребальной повозке. В районе Дна лишь гробовщики чувствуют себя в безопасности. Они приходят каждый день со своими повозками, одетые в длинные серые одеяния с вуалями, которые скрывают их лица, и подбирают покойников с улиц и переулков. Они работают и монотонно повторяют: "Выносите мертвых! Выносите мертвых!" Гробовщики не заходят в дома. Они нагружают повозки и доставляют их содержимое в городские крематории. Гробовщики работают с восхода до заката, но каждый день на улицах остается все больше и больше неубранных трупов. Смерть на Дне так же неприглядна, как жизнь. Жизнь на Дне ценится меньше всего. На Дне ценится лишь один товар. Молодые люди. Крепкие молодые люди, выжившие на улице. Только эти парни выигрывают от ведения войны в Кантарде. Они вербуются в армию, как только им позволяет возраст, и на свое жалованье вытаскивают из ада всех, кого могут. Несмотря на буйную, недисциплинированную юность, они изо всех сил стремятся стать хорошими солдатами. Если они будут хорошими солдатами, они заработают достаточно, чтобы вытащить со Дна свои семьи. Они едут в Кантард и мрут там как мухи ради своих семей. Меня всегда поражало, что в такой клоаке, как Дно, сохранилась и даже часто встречается такая любовь. Честно говоря, я не понимаю, как это может быть. В менее бедных трущобах первыми жертвами молодежи становятся близкие люди. Дно - это другой мир. Тут все иначе. Туп остановился. Я замер. Казалось, он потерял дорогу. Я с тревогой огляделся по сторонам. Мы выглядели слишком состоятельными. Но на улицах не было ни души. Возможно, из-за дождя. Хотя сомнительно. Что-то здесь затевается. - Сюда, - сказал Туп. Я пошел за ним, насторожившись еще больше. Никого не видно. Наконец я заметил парочку явных полицейских, правда, в штатском; они выглядывали из узкого прохода между зданиями. Полицейские были огромного роста, такие попадаются только в районе Дна. Они снова скрылись в проходе. Нервы у меня совсем сдали. Меня заманили сюда вместе с Тупом, который терпеть меня не может. Но не настолько же он меня ненавидит. Не настолько, чтобы завести меня в ловушку для потехи. Я шагнул в проход и чуть не споткнулся о какого-то старика. Он весил не больше тридцати килограммов. Кожа да кости. Он мог только трястись. Гробовщики очень скоро заберут его отсюда. - Через весь проход, - сказал Туп. Я не хотел идти. Но пошел. И пожалел об этом. Мне нравится думать, что, когда я служил в Морской пехоте, моя душа /.*`k+ al прочной защитной коркой, потому что мое воображение не может вместить больших ужасов, чем те, что видел и пережил на войне. Мне все время казалось, что меня больше ничто не удивит. Я ошибался. Мы подошли к небольшой открытой площадке, где в стародавние времена грузчики складывали свою ношу. Здесь стояли несколько полицейских. В руках они держали фонари. Вид у стражей порядка был такой, словно они надеялись, что дождь погасит их огни. Я мог их понять. Девушке было около двадцати. Она была обнаженная. И мертвая. В этом не было ничего удивительного. Это случается. Но не так, как на этот раз. Ктото связал ее по рукам и ногам и повесил на бревне вниз головой. Потом ей перерезали горло, выжали кровь и выпотрошили, как дичь. Вокруг не было крови, хотя в человеческом теле ее очень много. Я пробормотал: - Они собрали кровь и унесли с собой. Теперь меня месяц будет тошнить, и я не смогу есть. Туп кивнул в ответ. Ему тоже было не по себе. И его ребятам. Кроме того, они еще злились. Дьявол, я тоже злился, но моя злость не успела вскипеть. Непонятно, почему девушку выпотрошили. Может быть, нужны были какие-то органы. Внутренности бросали на землю, но теперь их не было, наверное, растащили собаки. Собаки подходили и к телу, но почти не повредили его. Благодаря их тявканью и обнаружили труп. Туп сказал мне: - Это пятая жертва, Гаррет. Всех их вот так... - И всех на Дне? - Нет, здесь она первая. Первая, известная нам. Да. Здесь это может происходить каждый день... Я снова посмотрел на девушку. Нет. Даже на Дне не совершают таких мерзостей. Убийство для обитателей Дна не забава, не ритуал, ими движет страсть или желание достать себе пропитание. Эту девушку убил какой-то сумасшедший. Я сказал: - Она не местная. Слишком цветущая, слишком хорошенькая.