Страница:
Напротив нас, сложив руки на коленях, сидела Госпожа. Казалось, тряска
ничуть не волновала ее.
Затем наши кареты разделились. Ее свернула к северным воротам,
направляясь к Башне. Весь город, как мы надеялись, сочтет, что она находится
в этой самой карете. Потом она должна была исчезнуть где-то в малонаселенной
местности. Кучер, получивший изрядную мзду, направится на запад, чтобы
начать новую жизнь в одном из отдаленных городов на побережье. Мы надеялись,
что след затеряется прежде каких-либо разборок.
Госпожа была одета так, чтобы выглядеть простой девкой, временно
подцепленной легатом.
Она играла роль путешествующей куртизанки. Карета была битком набита ее
вещами, а ведь Одноглазый доложил, что багаж, вместе с фургоном, чтобы его
возить, уже доставлен на борт "Крыла Тьмы".
Одноглазый совсем раскис, доверху накаченный наркотиками.
Столкнувшись с необходимостью плыть морем, он заартачился. Как всегда.
И Гоблин, издавна знакомый с повадками Одноглазого, все устроил.
Сногсшибательная доза, подмешанная в стакан утреннего бренди Одноглазого,
сделала свое дело.
Так с грохотом неслись мы пробуждающимися улицами, направляясь к морю,
распугивая идущих в порт грузчиков. Подкатили к самому краю большого
причала, взлетели на широченный трап. Подковы загремели по доскам палубы, и
тут мы остановились.
Я вышел из кареты. Капитан встретил меня со всеми подобающими почестями
- не преминув злобно выругаться из-за варварски искалеченной палубы. Я
осмотрелся. Четверо наших новичков были на месте. Тогда я кивнул. Капитан
заорал. Матросы бросились по местам. Другие принялись помогать нашим людям
распрягать и расседлывать лошадей. И тут я заметил ворону, устроившуюся на
самой верхушке мачты.
Маленькие буксиры с гребцами-каторжниками оттащили "Крыло Тьмы" от
пирса. Тут заработали наши весла. Забили барабаны. Квинквирема развернулась
носом в открытое море. Через час мы, пользуясь отливом, уже были далеко в
проливе, и попутный бриз наполнил громадный черный парус "Крыло Тьмы".
Оснастка корабля не изменилась после нашего плавания на север, хотя сама
Душелов была уничтожена Госпожой вскоре после битвы при Чарах.
А ворона все сидела на своем шестке.
***
Для плавания через Море Мук сезон был самый благоприятный. Даже
Одноглазый признал, что путешествие прошло быстро и гладко. Мы были в виду
Берилльского света на третье утро, а с полуденным приливом вошли, в гавань.
Появление "Крыла Тьмы" подействовало на местную публику именно так, как
я ожидал и опасался.
Когда это чудище в последний раз появлялось здесь, последний вольный,
доморощенный царек этого города умер. Преемник его, назначенный Душеловом,
стал имперской марионеткой. А уж его преемники имели должности губернаторов
Империи.
Едва квинквирема подошла к причалу, гавань наполнилась имперскими
чиновниками.
. - Термиты, - сказал Гоблин. - Налогоборы и писаки. Крохотные
подколодные насекомые, стыдливо прячущиеся от честной работы, Где-то в
глубинах его прошлого таилась причина для лютой ненависти к сборщикам
налогов. Разумом я его понимаю. То есть я хочу сказать, нет более низкого
человеческого образа - возможно, за исключением сведен, - чем те, кто
упивается данной властью возможностью унижать, вымогать и причинять боль.
Мне они внушают просто легкое отвращение к человеческому роду, однако у
Гоблина это превратилось в пламенную страсть. Время от времени он пытается
подбить наших на поимку нескольких сборщиков налогов с последующим преданием
оных самым изощренным пыткам, и казням.
Термиты наши были потрясены и перепуганы. Они не понимали, чем вызван
этот внезапный и, очевидно, зловещий визит. Прибытие легата Империи могло
означать сотню разных разностей, но для окопавшейся на местах бюрократии
этот визит не сулил ничего хорошего.
Работы повсеместно остановились. Даже ругающиеся на чем свет стоит
артельщики умолкли, чтобы взглянуть на корабль-предвестник.
Одноглазый оценил обстановку:
- Костоправ! Выводи нас поскорее из этого города. Иначе снова получим
то же, что и в Башне. Только здесь гораздо больше народу, и вопросов к нам
возникнет гораздо больше!
Карета была готова, и Госпожа уже сидела внутри. Все лошади были
оседланы. Конногвардейцы собрали небольшой, легонький фургон и нагрузили его
трофеями. Мы приготовились трогать, едва капитан причалит.
- По коням! - скомандовал я. - Одноглазый, едва спустят трап, организуй
какие-нибудь адские трубы. Масло гони так, словно за тобой сам Хромой
гонится! - Я повернулся к командиру конногвардейцев: - А вы отсекайте
слежку. У тех людей не должно быть никакой возможности задерживать нас. Я
поднялся в карету.
- Мудро, - сказала Госпожа. - Либо убираемся как можно скорее, либо
рискуем попасть в ловушку, которой я едва-едва избежала в Башне.
- Именно этого я и опасаюсь. Я могу изображать легата, если только
никто не станет рассматривать меня слишком пристально.
Гораздо лучше с грохотом пронестись по городу и умчаться прочь, и пусть
себе думают, что это легат из Взятых, со скверным характером, презрительный
и надменный, отправляется на юг с миссией, которая есть не их, берилльских
прокураторов, собачье дело.
Трап лязгнул о пирс. Завыли заказанные мною адские трубы. Мой отряд
ринулся вперед. Ротозеи и чиновники одинаково были напуганы огненным
зрелищем нашей кареты. Мы прогремели ТО улицам Берилла так же, как и в
Опале, сея ужас на своем пути. "Крыло Тьмы" позади отчалило с вечерним
отливом, повинуясь приказу следовать к Гранатовым Дорогам, в свободное
патрулирование, отлавливать пиратов и контрабандистов. Мы же покинули город
через Мусорные Ворота. Обычные лошади уже устали, однако мы продолжали путь,
пока нас не скрыли сумерки.
***
Несмотря на столь поспешный отъезд из города, мы не смогли встать
лагерем достаточно далеко, чтобы избежать какого-либо внимания. Проснувшись
поутру, я обнаружил Мургена, ожидающего моего пробуждения. Вместе с ним были
три брата, желавшие записаться в Отряд. Звали их Клетус, Лонгитус и Лофтус.
Во время прошлого нашего визита сюда они были еще пацанами, и как ухитрились
узнать нас в дикой скачке через город - неизвестно. Они заявили, что ради
шанса поступить в Отряд дезертировали из Городских Когорт. Мне не шибко
хотелось заводить подробный допрос, поэтому я положился на мнение Мургена,
сказавшего, что с ними, пожалуй, все в порядке.
- Если они такие дураки, что готовы очертя голову переть на рожон
вместе с нами, то пусть их. Отдай их Ведьмаку.
Значит, теперь у меня два худосочных взвода. Четверо опальских с Масло
во главе, да и эти трое под командованием Ведьмака. Такова вся история
Отряда. Один человек - здесь, два - там, глядишь, дело пошло.
Забираемся все дальше на юг. Прошли Ребозу, куда Отряд уже ненадолго
заглядывал и где были завербованы Масло и Ведьмак. Они решили, что город
безмерно изменился и в то же время не изменился вовсе. Расстались они с
Ребозой без сожаления. Здесь они привели в Отряд еще одного бойца,
племянника, быстро окрещенного Улыбой - за постоянный мрачный вид и
саркастический тон.
Далее была Падора, а за ней - пересечение множества торговых путей, где
я был рожден и где записался в Отряд перед самым окончанием его службы в
наших краях. Молод был. Глуп. Но хоть мир посмотрел.
Я отдал приказ остановиться на день в просторном караван-сарае за
городской стеной у западной дороги, а сам отправился в город и позволил себе
малость побродить по улицам, где бегал еще мальцом. Как говорил Масло о
Ребозе, все - то же самое, но как изменилось! Все перемены, конечно же, -
это был я сам.., Украдкой заглянул в мой бывший квартал и посмотрел на
бывшее свое жилище. Никого из знакомых не встретил - разве что, может быть,
женщина, которую я видел мельком и внешне похожая на бабку, была моей
сестрой? Я не окликнул ее, не спросил ни о чем. Для этих людей я мертв. И
возвращение в качестве имперского легата этого не изменит.
***
Мы стояли у последнего межевого столба Империи. Госпожа старалась
убедить лейтенанта, командовавшего конногвардейцами, что его миссия
выполнена и что переход солдатами Империи через границу может быть принят за
провокацию, что совсем не желательно.
Порой ее люди слишком преданы ей. Полдюжины ополченцев, равно
распределенных по обеим сторонам дороги, одинаково оборванных и, очевидно,
старых приятелей - стояли поодаль; в благоговейном страхе обсуждая нас. Наши
нервничали.
Казалось, целую вечность не покидал я пределов Империи. Ныне такая
перспектива навевала легкую грусть.
- Костоправ! А знаешь, куда мы идем? - спросил Гоблин.
- И куда же?
- В прошлое.
Назад, в прошлое. Назад, в нашу собственную историю. Утверждение
достаточно простое, но мысль важная.
- Ага. Пожалуй, ты прав. Дай-ка я пойду шурану их там, a to, похоже,
никогда не тронемся.
Я подошел к Госпоже. Она бросила в мою сторону раздраженный взгляд. Я
же вылепил на физиономии сладчайшую улыбку и сказал:
- Так. Я гораздо старше вас по званию, лейтенант. В чем дело?
Лейтенант вытянулся в струнку. Мое звание и титул, хоть и
незаслуженные, внушили ему большее благоговение, чем женщина, являвшаяся
вроде как его высшим начальством. Он свято верил, что должен выполнять
определенные обязанности по отношению к ней, но при этом она не может быть
выше его.
- В Отряде есть место для нескольких дельных людей, имеющих опыт
службы, - продолжал я.
- Теперь мы вне пределов Империи и не нуждаемся в специальном
разрешении на активную вербовку.
Он тут же уловил суть дела и подскочил ко мне, широко улыбнувшись
Госпоже.
- Только вот что, - сказал я. - При этом вы должны присягнуть Отряду
так же, как и при поступлении на любую службу. Это означает, что вы не
имеете права на преданность кому бы то ни было еще.
Госпожа одарила его сладкой злобной улыбочкой. Лейтенант отступил от
меня, решив, что такой шаг надо серьезно обдумать.
- Это относится ко всем, - сказал я Госпоже. - Прежде я не осмеливался
сказать, но если ты покидаешь Империю и продолжаешь путь с нами, то на тех
же условиях, что и все прочие.
Каким взглядом она меня одарила!
- Но ведь я - только женщина...
- Прецедента ты, подруга, не создашь. Конечно, случай редкий. Дам -
искательниц приключений в мире не много. Однако в Отряде служили и женщины.
- Я обратился к лейтенанту: - Если ты запишешься в Отряд, присяга твоя будет
искренней. Едва ты, получив приказ, поищешь у нее одобрения и утверждения,
немедля вылетишь вон. И останешься один в чужой стране.
В тот день я был самоуверен как никогда! Госпожа пробормотала себе под
нос какие-то совсем не подобающие для леди трах-тебедох-тебе-дох и сказала
лейтенанту:
- Ступайте, обсудите это со своими людьми. Когда он покинул пределы
слышимости, она спросила:
- Это означает, что нашей дружбе - конец? После того как я приму вашу
чертову присягу?
- Ты полагаешь, я перестал быть другом всем остальным, когда они
выбрали меня капитаном?
- Да, пожалуй. Не много я слышала разных "так точно, сэр", "никак нет,
сэр" и "слушаюсь, сэр".
- Однако они выполняют то, что сказано, когда видят, что я говорю
серьезно?
- Нельзя не признать.
- Разве что Одноглазый с Гоблином изредка нуждаются в уговорах. Ну, так
как? Ты собираешься поступать на службу?
- А у меня есть выбор? Ублюдок ты, Костоправ...
- Конечно, есть. Возвращайся со своими людьми и продолжай быть
Госпожой.
Лейтенант тем временем поговорил со своими, и идея прогулки на юг
оказалась менее популярной, чем я ожидал. Большая часть отряда выстроилась
лицом на север еще до того, как он кончил говорить.
Наконец он подъехал к нам с шестью людьми, пожелавшими отправиться с
нами. Себя он в эту группу не включил. Очевидно, совесть подсказала ему, как
избежать того, что он минуту назад полагал своей обязанностью.
Я наскоро опросил людей. Похоже, тем в самом деле было интересно идти с
нами. Тогда я зачислил их в Отряд и привел к присяге, устроив из этого
представление специально для Госпожи. Насколько помню, прежде ни с кем не
обходились столь формально.
Шестерых я передал Масли с Ведьмаком на предмет распределения между
собой. Одного же приберег для себя. Позже, когда мы узнаем, как они хотят
называться, я внесу их имена в Летопись.
Госпожа пожелала и впредь называться Госпожой - все равно это на всех
языках, за исключением одного, звучит совсем как имя.
А с дерева неподалеку за всем этим спектаклем наблюдала ворона...
Глава 10. ХОЗЯЕВА ТЕНЕЙ
Несмотря на солнечный день и целую дюжину полукруглых окон, здесь, где
собралась Тьма, было тускло.
В центре просторного зала мерцал бассейн расплавленного камня, озаряя
кровавым светом четыре фигуры, покоящиеся в воздухе, в нескольких футах над
полом. Обращенные лицом друг к другу, они образовывали равносторонний
треугольник - одну из вершин его занимали двое. Эти двое зачастую
объединялись. Были они союзниками и теперь.
Все четверо долго воевали друг с другом по одиночке - и без видимой
пользы. Сейчас они заключили перемирие.
Вокруг каждого ползали, вились, плясали Тени, а посему различимы были
лишь смутные, неопределенные очертания фигур. Все четверо предпочли скрыться
под черными балахонами и черными масками.
Наименьший, один из двоих объединившихся, нарушил вот уже час царившую
в зале тишину:
- Она идет на юг. Те, кто служат ей и до сих пор носят несмываемое
клеймо ее, идут с ней; Они переплыли море. Они несут с собой могущественные
талисманы. И путь их делят с ними те, кто посвятил свои судьбы черному
знамени. Включая и тех из них, чьей силой глупо пренебрегать.
Один из углов треугольника презрительно хмыкнул. Другой спросил:
- А что же с тем, на севере?
- Величайший остается в безопасности. Меньший же более не лежит в Тени
древа неволи. Он был воскрешен и принял новое обличье. Тоже движется на юг,
но он так безумен и жаждет мести, что его не стоит опасаться. С ним
справится и ребенок.
- Имеем ли мы причины опасаться, что о нашем присутствии здесь
известно?
- Нет. Даже в Трого Таглиосе лишь несколько человек убеждены в нашем
существовании. За Первым же Порогом мы - лишь досужие сплетни, а за Вторым о
нас и не слышали. Но тот, кто сделался повелителем великих болот, может
почувствовать нас. Он может заподозрить, что грядет нечто большее, чем
известно ему.
- Они идут, - добавил его компаньон. - Она идет. Но их связывает
неповоротливость человека и лошади. У нас есть еще год. Может быть, и
больше.
В противоположном углу снова презрительно хмыкнули:
- Болота как нельзя лучше подходят для их смерти. Позаботьтесь об этом.
Вы можете подавить волю их ведущего величием и ужасом моего Имени.
И поплыл прочь.
Остальным поплохело. Злость, сгустившаяся в зале, стала почти ощутима.
Уплывавший приостановился. Остальные внимательно следили за его
дрейфом.
- Вы знаете, что столь беспокойно спит на моей южной границе. Я не смею
ослаблять бдительности.
- Разве что ради того, чтобы нанести удар в спину одного из нас. Я
заметил, что всякий раз та угроза отступала на второй план.
- У вас есть мой залог. Мое Имя. Мир не будет нарушен мною, пока живы
несущие опасность с севера. Вы можете объявить меня союзником, когда руки
ваши потянутся за Тенями. Я не могу, я не смею дать вам больше.
С этими словами он продолжил свое движение.
- Что ж, пусть будет так, - сказала женщина, и треугольник перестроился
так, будто включал в себя и удалившегося. - По крайней мере, в одном слова
его были истиной. Болота - весьма подходящее место для их смерти. Если
раньше их не настигнет рука Рока.
Один из оставшихся засмеялся. Тени отчаянно засуетились вокруг, словно
крепнущий смех причинял им нестерпимые муки.
- Прекрасное место для их смерти.
Сначала названия городов звучали, как из детства. Кочан. Братец.
Сумрак. Писк. Одним из них Отряд служил, с другими - враждовал. Мир менялся
чем дальше, тем больше; становилось теплее, города встречались все реже и
реже. Они хранили поблекшие легенды и страницы Летописи - Тир, Разл, Слайт,
Наб и Ноб... Мы вошли по ту сторону карт, когда-либо виденных мною, где
города были известны мне лишь из Летописи, и только Одноглазый, бывал здесь
раньше. Борос, Терис, Виг, Хаджай...
А мы все стремились на юг в первом длинном переходе. Вороны следовали
за нами. Мы набрали еще четырех рекрутов, профессиональных охранников
караванов из кочевого племени под названием рои, дезертировавших к нам. Я
начал формировать взвод и для Мургена. Его это совсем не порадовало. Он
продолжал быть знаменосцем и укреплялся в надежде перенять от меня должность
летописца. Сам fl был слишком занят обязанностями капитана и лекаря. Я не
осмеливался лишать его этой надежды - кроме Мургена на эту должность годился
лишь Одноглазый, но на него и, полагаться не стойло.
Еще дальше, еще южнее, и все же мы не добрались даже до родины
Одноглазого, то есть до джунглей Длок-Алока.
Одноглазый клялся и божился, что никогда в жизни и названия-то такого
"Хатовар" не слыхал. Возможно, он находится далеко, за поясом мира.
Есть же пределы выносливости бренной человеческой плоти!
Все эти: многие лиги пути дались нам нелегко. Карета вороненой стали и
фургон с багажом Госпожи привлекали к нам внимание бандитов, а также разных
князьков и княгинь - тоже, впрочем, бандитов.. Большей частью их брали на
понт Гоблин с Одноглазым. Порой Приходилось вынуждать их отступать, малость
попугав. А был и такой отрезок пути, что магия вообще не действовала.
Если эта парочка и научилась чему за годы службы в Отряде, так это
убедительности. Если уж они создают иллюзию, то у нее и из пасти разит аж за
семнадцать футов. Если бы еще не практиковались друг на друге...
Я решил, что нам пора сделать привал на несколько дней. Наш юношеский
задор нуждался в подпитке.
- Тут впереди, неподалеку, есть такое место - Храм Отдыха
Странствующих. Они принимают у себя путников вот уж две сотни лет. Там
неплохо бы сделать привал и провести кое-какие изыскания, - предложил
Одноглазый.
- Изыскания?
- Из бывальщин и небывальщин путешественников за двести лет должна была
скопиться огромная библиотека. Рассказы - единственная плата, какую они
когда-либо просили.
Да, он нашел чем меня взять. И самодовольно заухмылялся по этому
поводу. Старый подлец знал меня слишком хорошо. Ничто другое в мире не могло
бы так верно заставить меня забыть хоть на время о решении добраться до
Хатовара.
Я скроил Одноглазому непрошибаемую козью морду.
- Значит, ты хочешь бросить валять дурака и заняться делом.
- Чего?
- А кто, по-твоему, будет переводить? Он, со стоном закатил
единственный глаз.
- Да когда ж я научусь держать, мою проклятую пасть на замке-е-е?!
***
Храм оказался слегка укрепленным монастырем, угнездившимся на вершине
невысокого холма. Здание сияло золотом в лучах клонящегося к закату солнца.
Лес позади и поля впереди Храма были так зелены - никогда прежде не видал я
ничего подобного. Вот уж верно - место отдыха странствующих!
Стоило нам войти - нас словно окутала волна покоя. То же самое
чувствуешь, вернувшись после долгих странствий в родной дом. Я взглянул на
Госпожу. Лицо ее светилось тем же, что чувствовал я, и это тронуло мое
сердце.
***
- Вот здесь я мог бы уйти на покой, - сказал я ей на второй день нашего
отдыха.
Вымывшись в первый раз за последние несколько месяцев, мы вышли на
прогулку в сад, никогда не видавший битв серьезнее воробьиных драк.
Она слегка улыбнулась в ответ и из вежливости не пустилась в
рассуждения об иллюзорной природе мечтаний.
Здесь нашлось все, чего бы я только мог пожелать. Комфорт. Покой.
Изолированность от язв мира. Цель. Громадное количество исторических
материалов для утоления моей охоты разобраться, что и как происходило в
прошлом.
И, самое главное, освобождение от ответственности. Каждый новобранец,
казалось, удваивал тяжесть моего бремени - всех нужно накормить, содержать в
полном здравии, следить, чтобы не попали в беду...
- Воронье, - пробормотал я.
- Что?
- Везде воронье, куда мы ни приходим. Может быть, я просто начал
замечать их пару месяцев назад, однако везде, где мы идем, я вижу ворон. И
никак не могу избавиться от чувства, что они следят за нами.
Взгляд Госпожи сделался озадаченным.
- Вон, взгляни. Вон на той акации. Целых две: расселись, словно черные
вестники несчастья.
Взглянув на дерево, Госпожа посмотрела на меня еще более озадаченно.
- Но... - С этими ее словами одна из ворон взмыла в воздух и скрылась
за монастырской стеной. - Там нет никаких...
- Костоправ! - Сквозь сад, распугивая птиц и белок, забыв о всяких
приличиях, к нам ломился Одноглазый. - Эй, Костоправ! Угадай, что я нашел!
Списки Летописи с тех дней, когда мы проходили здесь, направляясь на север!
Ну и ну. Усталому, старому разуму не подыскать подходящих слов.
Восхищение? Пожалуй. Экстаз? Вы уж поверьте, почти сексуальное возбуждение
обуяло меня в эту минуту. Мои чувства сосредоточились примерно так же, как
если бы особо желанная женщина вдруг ответила взаимностью.
Несколько старейших томов Летописи потерялись либо пришли в негодность
за многие годы. Некоторые из них я никогда не видел и даже не надеялся
увидеть.
- Где? - выдохнул я.
- В библиотеке. Один монах решил, что тебе будет интересно. Не помню,
как мы оставляли их здесь по дороге на север, но ведь тогда я вообще не
шибко интересовался такими вещами. Тогда мы с Там-Тамом только назад
успевали оглядываться.
- Пожалуй; мне будет интересно.. Определенно - будет.
Здесь куртуазность изменила мне. Я сбежал от Госпожи, даже не буркнул:
"Извини".
Хотя, возможно, я был вовсе не так увлечен; как старался изобразить.
И, когда понял, что сделал, почувствовал себя полным ослом.
***
Чтение этих списков потребовало работы коллективной. Написаны они были
языком, которым уже не пользовался никто, кроме храмовых монахов, ни один из
которых не говорил на понятном мне языке. Поэтому чтецу, пришлось переводить
с листа ни родной язык Одноглазого, а уж Одноглазый переводил мне.
Даже в отфильтрованном виде все было дьявольски интересно.
У них нашлась Книга Чоу, которая была уничтожена за пятьдесят лет до
того, как я записался в Отряд, и после лишь частично восстановлена. И Книга
Те-Лара, известная мне лишь по загадочной ссылке в позднейшем томе. И Книга
Скета, прежде не известная вовсе. И еще полдюжины - равной ценности. Однако
ни Книги Отряда, ни Первой или Второй Книги Одрика не нашлось. То были
легендарные первые три тома Летописи, содержащие наши изначальные легенды.
На них ссылались в последующих томах, однако никто не упоминал, что видел их
после первых ста лет существования Отряда.
В Книге Те-Лара объяснено, отчего.
Была битва.
Без битвы не обходилось ни одно объяснение.
Топот и лязг оружия - все равно что еще один знак препинания в долгой
повести Черного Отряда.
В данном случае люди, нанявшие нашу братию, удрали после первого же
вражеского удара. И так быстро, что скрылись прежде, чем Отряд понял, что
произошло. Наши с боем отступили в укрепленный лагерь. В ходе последовавшей
осады враг несколько раз врывался в него. И в ходе одного из таких вторжений
и исчезли эти самые тома. Летописец с учеником оба были убиты, и некому было
восстановить Книги по памяти.
Ну, что ж...
Я с головой погрузился в работу.
Найденные Книги обрисовывали наше будущее до самых краев имевшихся у
монахов карт - а уж они-то исходили все, до тех самых мест с пометкой
"Водятся Драконы". Еще столетие, и половица путешествия в наше вчера... Со
временем мы так далеко проследили маршрут следования Отряда, что я возымел
надежду на то, что и мы послужим материалом для карты, на которой будет
вычерчен наш путь.
Как только выяснилось, что мы напали на золотую жилу, я добыл
письменные принадлежности и девственно чистый том Летописи. Писать я мог с
той же быстротою, с какой Одноглазый переводил.
Время понеслось вскачь. Монах принес свечи. Затем на мое плечо
опустилась рука, и Госпожа сказала:
- Ты не хочешь передохнуть? Я могу сменить тебя на время.
Примерно полминуты я сидел весь красный. После того, как практически
выставил ее из библиотеки. А уж после этого целый день даже не вспоминал о
ней.
Она сказала мне:
- Я понимаю.
Может, оно и так. Она ведь неоднократно читала разнообразные Книги
Костоправа - или, как, может быть, вспомнят их потомки. Книги Севера.
***
Под диктовку Мургена и Госпожи перевод двигался быстро. Единственным
ограничением была выносливость Одноглазого.
Это было не безвозмездно. Я выменял их Летописи на мои, более свежие.
Госпожа подсластила сделку сотней анекдотов о мрачной северной Империи,
однако монахи никак не связали ее с той самой Королевой Тьмы.
Одноглазый у нас хоть и стар, но сокол еще тот. Он держался. Через
четыре дня после его великого открытия работа была закончена.
Я подключил и Мургена, и он отлично справился. Не забыть бы купить или
выпросить четыре чистых тома, чтобы переписать все это.
***
Мы с Госпожой возобновили нашу прогулку с того же самого места, где
прервали, только теперь я был несколько подавлен.
- В чем дело? - буркнула она и далее, к изумлению моему, пожелала
ничуть не волновала ее.
Затем наши кареты разделились. Ее свернула к северным воротам,
направляясь к Башне. Весь город, как мы надеялись, сочтет, что она находится
в этой самой карете. Потом она должна была исчезнуть где-то в малонаселенной
местности. Кучер, получивший изрядную мзду, направится на запад, чтобы
начать новую жизнь в одном из отдаленных городов на побережье. Мы надеялись,
что след затеряется прежде каких-либо разборок.
Госпожа была одета так, чтобы выглядеть простой девкой, временно
подцепленной легатом.
Она играла роль путешествующей куртизанки. Карета была битком набита ее
вещами, а ведь Одноглазый доложил, что багаж, вместе с фургоном, чтобы его
возить, уже доставлен на борт "Крыла Тьмы".
Одноглазый совсем раскис, доверху накаченный наркотиками.
Столкнувшись с необходимостью плыть морем, он заартачился. Как всегда.
И Гоблин, издавна знакомый с повадками Одноглазого, все устроил.
Сногсшибательная доза, подмешанная в стакан утреннего бренди Одноглазого,
сделала свое дело.
Так с грохотом неслись мы пробуждающимися улицами, направляясь к морю,
распугивая идущих в порт грузчиков. Подкатили к самому краю большого
причала, взлетели на широченный трап. Подковы загремели по доскам палубы, и
тут мы остановились.
Я вышел из кареты. Капитан встретил меня со всеми подобающими почестями
- не преминув злобно выругаться из-за варварски искалеченной палубы. Я
осмотрелся. Четверо наших новичков были на месте. Тогда я кивнул. Капитан
заорал. Матросы бросились по местам. Другие принялись помогать нашим людям
распрягать и расседлывать лошадей. И тут я заметил ворону, устроившуюся на
самой верхушке мачты.
Маленькие буксиры с гребцами-каторжниками оттащили "Крыло Тьмы" от
пирса. Тут заработали наши весла. Забили барабаны. Квинквирема развернулась
носом в открытое море. Через час мы, пользуясь отливом, уже были далеко в
проливе, и попутный бриз наполнил громадный черный парус "Крыло Тьмы".
Оснастка корабля не изменилась после нашего плавания на север, хотя сама
Душелов была уничтожена Госпожой вскоре после битвы при Чарах.
А ворона все сидела на своем шестке.
***
Для плавания через Море Мук сезон был самый благоприятный. Даже
Одноглазый признал, что путешествие прошло быстро и гладко. Мы были в виду
Берилльского света на третье утро, а с полуденным приливом вошли, в гавань.
Появление "Крыла Тьмы" подействовало на местную публику именно так, как
я ожидал и опасался.
Когда это чудище в последний раз появлялось здесь, последний вольный,
доморощенный царек этого города умер. Преемник его, назначенный Душеловом,
стал имперской марионеткой. А уж его преемники имели должности губернаторов
Империи.
Едва квинквирема подошла к причалу, гавань наполнилась имперскими
чиновниками.
. - Термиты, - сказал Гоблин. - Налогоборы и писаки. Крохотные
подколодные насекомые, стыдливо прячущиеся от честной работы, Где-то в
глубинах его прошлого таилась причина для лютой ненависти к сборщикам
налогов. Разумом я его понимаю. То есть я хочу сказать, нет более низкого
человеческого образа - возможно, за исключением сведен, - чем те, кто
упивается данной властью возможностью унижать, вымогать и причинять боль.
Мне они внушают просто легкое отвращение к человеческому роду, однако у
Гоблина это превратилось в пламенную страсть. Время от времени он пытается
подбить наших на поимку нескольких сборщиков налогов с последующим преданием
оных самым изощренным пыткам, и казням.
Термиты наши были потрясены и перепуганы. Они не понимали, чем вызван
этот внезапный и, очевидно, зловещий визит. Прибытие легата Империи могло
означать сотню разных разностей, но для окопавшейся на местах бюрократии
этот визит не сулил ничего хорошего.
Работы повсеместно остановились. Даже ругающиеся на чем свет стоит
артельщики умолкли, чтобы взглянуть на корабль-предвестник.
Одноглазый оценил обстановку:
- Костоправ! Выводи нас поскорее из этого города. Иначе снова получим
то же, что и в Башне. Только здесь гораздо больше народу, и вопросов к нам
возникнет гораздо больше!
Карета была готова, и Госпожа уже сидела внутри. Все лошади были
оседланы. Конногвардейцы собрали небольшой, легонький фургон и нагрузили его
трофеями. Мы приготовились трогать, едва капитан причалит.
- По коням! - скомандовал я. - Одноглазый, едва спустят трап, организуй
какие-нибудь адские трубы. Масло гони так, словно за тобой сам Хромой
гонится! - Я повернулся к командиру конногвардейцев: - А вы отсекайте
слежку. У тех людей не должно быть никакой возможности задерживать нас. Я
поднялся в карету.
- Мудро, - сказала Госпожа. - Либо убираемся как можно скорее, либо
рискуем попасть в ловушку, которой я едва-едва избежала в Башне.
- Именно этого я и опасаюсь. Я могу изображать легата, если только
никто не станет рассматривать меня слишком пристально.
Гораздо лучше с грохотом пронестись по городу и умчаться прочь, и пусть
себе думают, что это легат из Взятых, со скверным характером, презрительный
и надменный, отправляется на юг с миссией, которая есть не их, берилльских
прокураторов, собачье дело.
Трап лязгнул о пирс. Завыли заказанные мною адские трубы. Мой отряд
ринулся вперед. Ротозеи и чиновники одинаково были напуганы огненным
зрелищем нашей кареты. Мы прогремели ТО улицам Берилла так же, как и в
Опале, сея ужас на своем пути. "Крыло Тьмы" позади отчалило с вечерним
отливом, повинуясь приказу следовать к Гранатовым Дорогам, в свободное
патрулирование, отлавливать пиратов и контрабандистов. Мы же покинули город
через Мусорные Ворота. Обычные лошади уже устали, однако мы продолжали путь,
пока нас не скрыли сумерки.
***
Несмотря на столь поспешный отъезд из города, мы не смогли встать
лагерем достаточно далеко, чтобы избежать какого-либо внимания. Проснувшись
поутру, я обнаружил Мургена, ожидающего моего пробуждения. Вместе с ним были
три брата, желавшие записаться в Отряд. Звали их Клетус, Лонгитус и Лофтус.
Во время прошлого нашего визита сюда они были еще пацанами, и как ухитрились
узнать нас в дикой скачке через город - неизвестно. Они заявили, что ради
шанса поступить в Отряд дезертировали из Городских Когорт. Мне не шибко
хотелось заводить подробный допрос, поэтому я положился на мнение Мургена,
сказавшего, что с ними, пожалуй, все в порядке.
- Если они такие дураки, что готовы очертя голову переть на рожон
вместе с нами, то пусть их. Отдай их Ведьмаку.
Значит, теперь у меня два худосочных взвода. Четверо опальских с Масло
во главе, да и эти трое под командованием Ведьмака. Такова вся история
Отряда. Один человек - здесь, два - там, глядишь, дело пошло.
Забираемся все дальше на юг. Прошли Ребозу, куда Отряд уже ненадолго
заглядывал и где были завербованы Масло и Ведьмак. Они решили, что город
безмерно изменился и в то же время не изменился вовсе. Расстались они с
Ребозой без сожаления. Здесь они привели в Отряд еще одного бойца,
племянника, быстро окрещенного Улыбой - за постоянный мрачный вид и
саркастический тон.
Далее была Падора, а за ней - пересечение множества торговых путей, где
я был рожден и где записался в Отряд перед самым окончанием его службы в
наших краях. Молод был. Глуп. Но хоть мир посмотрел.
Я отдал приказ остановиться на день в просторном караван-сарае за
городской стеной у западной дороги, а сам отправился в город и позволил себе
малость побродить по улицам, где бегал еще мальцом. Как говорил Масло о
Ребозе, все - то же самое, но как изменилось! Все перемены, конечно же, -
это был я сам.., Украдкой заглянул в мой бывший квартал и посмотрел на
бывшее свое жилище. Никого из знакомых не встретил - разве что, может быть,
женщина, которую я видел мельком и внешне похожая на бабку, была моей
сестрой? Я не окликнул ее, не спросил ни о чем. Для этих людей я мертв. И
возвращение в качестве имперского легата этого не изменит.
***
Мы стояли у последнего межевого столба Империи. Госпожа старалась
убедить лейтенанта, командовавшего конногвардейцами, что его миссия
выполнена и что переход солдатами Империи через границу может быть принят за
провокацию, что совсем не желательно.
Порой ее люди слишком преданы ей. Полдюжины ополченцев, равно
распределенных по обеим сторонам дороги, одинаково оборванных и, очевидно,
старых приятелей - стояли поодаль; в благоговейном страхе обсуждая нас. Наши
нервничали.
Казалось, целую вечность не покидал я пределов Империи. Ныне такая
перспектива навевала легкую грусть.
- Костоправ! А знаешь, куда мы идем? - спросил Гоблин.
- И куда же?
- В прошлое.
Назад, в прошлое. Назад, в нашу собственную историю. Утверждение
достаточно простое, но мысль важная.
- Ага. Пожалуй, ты прав. Дай-ка я пойду шурану их там, a to, похоже,
никогда не тронемся.
Я подошел к Госпоже. Она бросила в мою сторону раздраженный взгляд. Я
же вылепил на физиономии сладчайшую улыбку и сказал:
- Так. Я гораздо старше вас по званию, лейтенант. В чем дело?
Лейтенант вытянулся в струнку. Мое звание и титул, хоть и
незаслуженные, внушили ему большее благоговение, чем женщина, являвшаяся
вроде как его высшим начальством. Он свято верил, что должен выполнять
определенные обязанности по отношению к ней, но при этом она не может быть
выше его.
- В Отряде есть место для нескольких дельных людей, имеющих опыт
службы, - продолжал я.
- Теперь мы вне пределов Империи и не нуждаемся в специальном
разрешении на активную вербовку.
Он тут же уловил суть дела и подскочил ко мне, широко улыбнувшись
Госпоже.
- Только вот что, - сказал я. - При этом вы должны присягнуть Отряду
так же, как и при поступлении на любую службу. Это означает, что вы не
имеете права на преданность кому бы то ни было еще.
Госпожа одарила его сладкой злобной улыбочкой. Лейтенант отступил от
меня, решив, что такой шаг надо серьезно обдумать.
- Это относится ко всем, - сказал я Госпоже. - Прежде я не осмеливался
сказать, но если ты покидаешь Империю и продолжаешь путь с нами, то на тех
же условиях, что и все прочие.
Каким взглядом она меня одарила!
- Но ведь я - только женщина...
- Прецедента ты, подруга, не создашь. Конечно, случай редкий. Дам -
искательниц приключений в мире не много. Однако в Отряде служили и женщины.
- Я обратился к лейтенанту: - Если ты запишешься в Отряд, присяга твоя будет
искренней. Едва ты, получив приказ, поищешь у нее одобрения и утверждения,
немедля вылетишь вон. И останешься один в чужой стране.
В тот день я был самоуверен как никогда! Госпожа пробормотала себе под
нос какие-то совсем не подобающие для леди трах-тебедох-тебе-дох и сказала
лейтенанту:
- Ступайте, обсудите это со своими людьми. Когда он покинул пределы
слышимости, она спросила:
- Это означает, что нашей дружбе - конец? После того как я приму вашу
чертову присягу?
- Ты полагаешь, я перестал быть другом всем остальным, когда они
выбрали меня капитаном?
- Да, пожалуй. Не много я слышала разных "так точно, сэр", "никак нет,
сэр" и "слушаюсь, сэр".
- Однако они выполняют то, что сказано, когда видят, что я говорю
серьезно?
- Нельзя не признать.
- Разве что Одноглазый с Гоблином изредка нуждаются в уговорах. Ну, так
как? Ты собираешься поступать на службу?
- А у меня есть выбор? Ублюдок ты, Костоправ...
- Конечно, есть. Возвращайся со своими людьми и продолжай быть
Госпожой.
Лейтенант тем временем поговорил со своими, и идея прогулки на юг
оказалась менее популярной, чем я ожидал. Большая часть отряда выстроилась
лицом на север еще до того, как он кончил говорить.
Наконец он подъехал к нам с шестью людьми, пожелавшими отправиться с
нами. Себя он в эту группу не включил. Очевидно, совесть подсказала ему, как
избежать того, что он минуту назад полагал своей обязанностью.
Я наскоро опросил людей. Похоже, тем в самом деле было интересно идти с
нами. Тогда я зачислил их в Отряд и привел к присяге, устроив из этого
представление специально для Госпожи. Насколько помню, прежде ни с кем не
обходились столь формально.
Шестерых я передал Масли с Ведьмаком на предмет распределения между
собой. Одного же приберег для себя. Позже, когда мы узнаем, как они хотят
называться, я внесу их имена в Летопись.
Госпожа пожелала и впредь называться Госпожой - все равно это на всех
языках, за исключением одного, звучит совсем как имя.
А с дерева неподалеку за всем этим спектаклем наблюдала ворона...
Глава 10. ХОЗЯЕВА ТЕНЕЙ
Несмотря на солнечный день и целую дюжину полукруглых окон, здесь, где
собралась Тьма, было тускло.
В центре просторного зала мерцал бассейн расплавленного камня, озаряя
кровавым светом четыре фигуры, покоящиеся в воздухе, в нескольких футах над
полом. Обращенные лицом друг к другу, они образовывали равносторонний
треугольник - одну из вершин его занимали двое. Эти двое зачастую
объединялись. Были они союзниками и теперь.
Все четверо долго воевали друг с другом по одиночке - и без видимой
пользы. Сейчас они заключили перемирие.
Вокруг каждого ползали, вились, плясали Тени, а посему различимы были
лишь смутные, неопределенные очертания фигур. Все четверо предпочли скрыться
под черными балахонами и черными масками.
Наименьший, один из двоих объединившихся, нарушил вот уже час царившую
в зале тишину:
- Она идет на юг. Те, кто служат ей и до сих пор носят несмываемое
клеймо ее, идут с ней; Они переплыли море. Они несут с собой могущественные
талисманы. И путь их делят с ними те, кто посвятил свои судьбы черному
знамени. Включая и тех из них, чьей силой глупо пренебрегать.
Один из углов треугольника презрительно хмыкнул. Другой спросил:
- А что же с тем, на севере?
- Величайший остается в безопасности. Меньший же более не лежит в Тени
древа неволи. Он был воскрешен и принял новое обличье. Тоже движется на юг,
но он так безумен и жаждет мести, что его не стоит опасаться. С ним
справится и ребенок.
- Имеем ли мы причины опасаться, что о нашем присутствии здесь
известно?
- Нет. Даже в Трого Таглиосе лишь несколько человек убеждены в нашем
существовании. За Первым же Порогом мы - лишь досужие сплетни, а за Вторым о
нас и не слышали. Но тот, кто сделался повелителем великих болот, может
почувствовать нас. Он может заподозрить, что грядет нечто большее, чем
известно ему.
- Они идут, - добавил его компаньон. - Она идет. Но их связывает
неповоротливость человека и лошади. У нас есть еще год. Может быть, и
больше.
В противоположном углу снова презрительно хмыкнули:
- Болота как нельзя лучше подходят для их смерти. Позаботьтесь об этом.
Вы можете подавить волю их ведущего величием и ужасом моего Имени.
И поплыл прочь.
Остальным поплохело. Злость, сгустившаяся в зале, стала почти ощутима.
Уплывавший приостановился. Остальные внимательно следили за его
дрейфом.
- Вы знаете, что столь беспокойно спит на моей южной границе. Я не смею
ослаблять бдительности.
- Разве что ради того, чтобы нанести удар в спину одного из нас. Я
заметил, что всякий раз та угроза отступала на второй план.
- У вас есть мой залог. Мое Имя. Мир не будет нарушен мною, пока живы
несущие опасность с севера. Вы можете объявить меня союзником, когда руки
ваши потянутся за Тенями. Я не могу, я не смею дать вам больше.
С этими словами он продолжил свое движение.
- Что ж, пусть будет так, - сказала женщина, и треугольник перестроился
так, будто включал в себя и удалившегося. - По крайней мере, в одном слова
его были истиной. Болота - весьма подходящее место для их смерти. Если
раньше их не настигнет рука Рока.
Один из оставшихся засмеялся. Тени отчаянно засуетились вокруг, словно
крепнущий смех причинял им нестерпимые муки.
- Прекрасное место для их смерти.
Сначала названия городов звучали, как из детства. Кочан. Братец.
Сумрак. Писк. Одним из них Отряд служил, с другими - враждовал. Мир менялся
чем дальше, тем больше; становилось теплее, города встречались все реже и
реже. Они хранили поблекшие легенды и страницы Летописи - Тир, Разл, Слайт,
Наб и Ноб... Мы вошли по ту сторону карт, когда-либо виденных мною, где
города были известны мне лишь из Летописи, и только Одноглазый, бывал здесь
раньше. Борос, Терис, Виг, Хаджай...
А мы все стремились на юг в первом длинном переходе. Вороны следовали
за нами. Мы набрали еще четырех рекрутов, профессиональных охранников
караванов из кочевого племени под названием рои, дезертировавших к нам. Я
начал формировать взвод и для Мургена. Его это совсем не порадовало. Он
продолжал быть знаменосцем и укреплялся в надежде перенять от меня должность
летописца. Сам fl был слишком занят обязанностями капитана и лекаря. Я не
осмеливался лишать его этой надежды - кроме Мургена на эту должность годился
лишь Одноглазый, но на него и, полагаться не стойло.
Еще дальше, еще южнее, и все же мы не добрались даже до родины
Одноглазого, то есть до джунглей Длок-Алока.
Одноглазый клялся и божился, что никогда в жизни и названия-то такого
"Хатовар" не слыхал. Возможно, он находится далеко, за поясом мира.
Есть же пределы выносливости бренной человеческой плоти!
Все эти: многие лиги пути дались нам нелегко. Карета вороненой стали и
фургон с багажом Госпожи привлекали к нам внимание бандитов, а также разных
князьков и княгинь - тоже, впрочем, бандитов.. Большей частью их брали на
понт Гоблин с Одноглазым. Порой Приходилось вынуждать их отступать, малость
попугав. А был и такой отрезок пути, что магия вообще не действовала.
Если эта парочка и научилась чему за годы службы в Отряде, так это
убедительности. Если уж они создают иллюзию, то у нее и из пасти разит аж за
семнадцать футов. Если бы еще не практиковались друг на друге...
Я решил, что нам пора сделать привал на несколько дней. Наш юношеский
задор нуждался в подпитке.
- Тут впереди, неподалеку, есть такое место - Храм Отдыха
Странствующих. Они принимают у себя путников вот уж две сотни лет. Там
неплохо бы сделать привал и провести кое-какие изыскания, - предложил
Одноглазый.
- Изыскания?
- Из бывальщин и небывальщин путешественников за двести лет должна была
скопиться огромная библиотека. Рассказы - единственная плата, какую они
когда-либо просили.
Да, он нашел чем меня взять. И самодовольно заухмылялся по этому
поводу. Старый подлец знал меня слишком хорошо. Ничто другое в мире не могло
бы так верно заставить меня забыть хоть на время о решении добраться до
Хатовара.
Я скроил Одноглазому непрошибаемую козью морду.
- Значит, ты хочешь бросить валять дурака и заняться делом.
- Чего?
- А кто, по-твоему, будет переводить? Он, со стоном закатил
единственный глаз.
- Да когда ж я научусь держать, мою проклятую пасть на замке-е-е?!
***
Храм оказался слегка укрепленным монастырем, угнездившимся на вершине
невысокого холма. Здание сияло золотом в лучах клонящегося к закату солнца.
Лес позади и поля впереди Храма были так зелены - никогда прежде не видал я
ничего подобного. Вот уж верно - место отдыха странствующих!
Стоило нам войти - нас словно окутала волна покоя. То же самое
чувствуешь, вернувшись после долгих странствий в родной дом. Я взглянул на
Госпожу. Лицо ее светилось тем же, что чувствовал я, и это тронуло мое
сердце.
***
- Вот здесь я мог бы уйти на покой, - сказал я ей на второй день нашего
отдыха.
Вымывшись в первый раз за последние несколько месяцев, мы вышли на
прогулку в сад, никогда не видавший битв серьезнее воробьиных драк.
Она слегка улыбнулась в ответ и из вежливости не пустилась в
рассуждения об иллюзорной природе мечтаний.
Здесь нашлось все, чего бы я только мог пожелать. Комфорт. Покой.
Изолированность от язв мира. Цель. Громадное количество исторических
материалов для утоления моей охоты разобраться, что и как происходило в
прошлом.
И, самое главное, освобождение от ответственности. Каждый новобранец,
казалось, удваивал тяжесть моего бремени - всех нужно накормить, содержать в
полном здравии, следить, чтобы не попали в беду...
- Воронье, - пробормотал я.
- Что?
- Везде воронье, куда мы ни приходим. Может быть, я просто начал
замечать их пару месяцев назад, однако везде, где мы идем, я вижу ворон. И
никак не могу избавиться от чувства, что они следят за нами.
Взгляд Госпожи сделался озадаченным.
- Вон, взгляни. Вон на той акации. Целых две: расселись, словно черные
вестники несчастья.
Взглянув на дерево, Госпожа посмотрела на меня еще более озадаченно.
- Но... - С этими ее словами одна из ворон взмыла в воздух и скрылась
за монастырской стеной. - Там нет никаких...
- Костоправ! - Сквозь сад, распугивая птиц и белок, забыв о всяких
приличиях, к нам ломился Одноглазый. - Эй, Костоправ! Угадай, что я нашел!
Списки Летописи с тех дней, когда мы проходили здесь, направляясь на север!
Ну и ну. Усталому, старому разуму не подыскать подходящих слов.
Восхищение? Пожалуй. Экстаз? Вы уж поверьте, почти сексуальное возбуждение
обуяло меня в эту минуту. Мои чувства сосредоточились примерно так же, как
если бы особо желанная женщина вдруг ответила взаимностью.
Несколько старейших томов Летописи потерялись либо пришли в негодность
за многие годы. Некоторые из них я никогда не видел и даже не надеялся
увидеть.
- Где? - выдохнул я.
- В библиотеке. Один монах решил, что тебе будет интересно. Не помню,
как мы оставляли их здесь по дороге на север, но ведь тогда я вообще не
шибко интересовался такими вещами. Тогда мы с Там-Тамом только назад
успевали оглядываться.
- Пожалуй; мне будет интересно.. Определенно - будет.
Здесь куртуазность изменила мне. Я сбежал от Госпожи, даже не буркнул:
"Извини".
Хотя, возможно, я был вовсе не так увлечен; как старался изобразить.
И, когда понял, что сделал, почувствовал себя полным ослом.
***
Чтение этих списков потребовало работы коллективной. Написаны они были
языком, которым уже не пользовался никто, кроме храмовых монахов, ни один из
которых не говорил на понятном мне языке. Поэтому чтецу, пришлось переводить
с листа ни родной язык Одноглазого, а уж Одноглазый переводил мне.
Даже в отфильтрованном виде все было дьявольски интересно.
У них нашлась Книга Чоу, которая была уничтожена за пятьдесят лет до
того, как я записался в Отряд, и после лишь частично восстановлена. И Книга
Те-Лара, известная мне лишь по загадочной ссылке в позднейшем томе. И Книга
Скета, прежде не известная вовсе. И еще полдюжины - равной ценности. Однако
ни Книги Отряда, ни Первой или Второй Книги Одрика не нашлось. То были
легендарные первые три тома Летописи, содержащие наши изначальные легенды.
На них ссылались в последующих томах, однако никто не упоминал, что видел их
после первых ста лет существования Отряда.
В Книге Те-Лара объяснено, отчего.
Была битва.
Без битвы не обходилось ни одно объяснение.
Топот и лязг оружия - все равно что еще один знак препинания в долгой
повести Черного Отряда.
В данном случае люди, нанявшие нашу братию, удрали после первого же
вражеского удара. И так быстро, что скрылись прежде, чем Отряд понял, что
произошло. Наши с боем отступили в укрепленный лагерь. В ходе последовавшей
осады враг несколько раз врывался в него. И в ходе одного из таких вторжений
и исчезли эти самые тома. Летописец с учеником оба были убиты, и некому было
восстановить Книги по памяти.
Ну, что ж...
Я с головой погрузился в работу.
Найденные Книги обрисовывали наше будущее до самых краев имевшихся у
монахов карт - а уж они-то исходили все, до тех самых мест с пометкой
"Водятся Драконы". Еще столетие, и половица путешествия в наше вчера... Со
временем мы так далеко проследили маршрут следования Отряда, что я возымел
надежду на то, что и мы послужим материалом для карты, на которой будет
вычерчен наш путь.
Как только выяснилось, что мы напали на золотую жилу, я добыл
письменные принадлежности и девственно чистый том Летописи. Писать я мог с
той же быстротою, с какой Одноглазый переводил.
Время понеслось вскачь. Монах принес свечи. Затем на мое плечо
опустилась рука, и Госпожа сказала:
- Ты не хочешь передохнуть? Я могу сменить тебя на время.
Примерно полминуты я сидел весь красный. После того, как практически
выставил ее из библиотеки. А уж после этого целый день даже не вспоминал о
ней.
Она сказала мне:
- Я понимаю.
Может, оно и так. Она ведь неоднократно читала разнообразные Книги
Костоправа - или, как, может быть, вспомнят их потомки. Книги Севера.
***
Под диктовку Мургена и Госпожи перевод двигался быстро. Единственным
ограничением была выносливость Одноглазого.
Это было не безвозмездно. Я выменял их Летописи на мои, более свежие.
Госпожа подсластила сделку сотней анекдотов о мрачной северной Империи,
однако монахи никак не связали ее с той самой Королевой Тьмы.
Одноглазый у нас хоть и стар, но сокол еще тот. Он держался. Через
четыре дня после его великого открытия работа была закончена.
Я подключил и Мургена, и он отлично справился. Не забыть бы купить или
выпросить четыре чистых тома, чтобы переписать все это.
***
Мы с Госпожой возобновили нашу прогулку с того же самого места, где
прервали, только теперь я был несколько подавлен.
- В чем дело? - буркнула она и далее, к изумлению моему, пожелала