Страница:
Возможно, больше всего они боялись огня. Как и повсюду, неорошенная земля вокруг города высохла и потрескалась.
Природа долины, протянувшейся от гор Санта-Инес до предгорий Сан-Рафаэля, разнообразнее, чем во многих восточных штатах, но с начала весны здесь не было ни одного дождя, и вся земля стала бурой и безжизненной. Дорога шла мимо золотистых холмов и коричневых лугов, из-за которых открывался вид на невысокие горы, густо поросшие колючим кустарником, дубовые рощи в маленьких долинах и крохотные зеленые виноградники среди огромных высохших полей.
- Смотри, как красиво, - сказала Холли, указывая на луга, холмы и вершины гор, скрытые золотистой дымкой. Даже дубы, растущие в менее засушливых урочищах, утратили ярко-зеленый цвет и казались серебристыми. - Красиво, но чертовски опасно. Не представляю, что будет, если начнется пожар.
Едва она это произнесла, как дорога сделала поворот и они увидели черную полосу обугленной земли, на которой вся растительность превратилась в серый пепел и сажу. После пожара прошло не более двух дней, и в жарком воздухе пахло гарью.
- Не успело разгореться, - сказал Джим. - Погибло не больше десяти акров. Здешние пожарные свое дело знают. Чуть задымилось - они уже тут как тут. Кроме того, есть группа добровольцев в городе, станция Департамента лесного хозяйства и наблюдательные посты. Живя здесь, все время помнишь об опасности и спустя какое-то время понимаешь, что с нею можно бороться.
Уверенный голос Джима и то обстоятельство, что он прожил в этих краях семь или восемь лет, поколебали опасения Холли. Однако даже после того, как они миновали место пожара и перестали чувствовать запах гари, у нее в голове продолжал вертеться образ огромной ночной долины, полыхающей в огне. Она представляла оранжево-красные вихри пламени, которые, извиваясь, точно торнадо, пожирают все живое на своем пути.
- Ферма Айренхартов, - сказал Джим, и она вздрогнула, очнувшись от своих мыслей.
Машина замедлила ход. Холли приникла к стеклу.
Футах в ста от дороги позади сухого лужка стоял простой, но уютный дом с красной крышей и широким крыльцом. Можно было подумать, что его сняли с фундамента и перенесли в Калифорнию со Среднего Запада, где в штатах Кукурузного Пояса встречаются тысячи похожих домиков. Слева от дома виднелась красная крыша небольшого сарая с потемневшим от времени флюгером в форме повозки, запряженной лошадью.
За сараем был пруд, позади которого высилось самое заметное здание на ферме - ветряная мельница.
Глава 3
Глава 4
Природа долины, протянувшейся от гор Санта-Инес до предгорий Сан-Рафаэля, разнообразнее, чем во многих восточных штатах, но с начала весны здесь не было ни одного дождя, и вся земля стала бурой и безжизненной. Дорога шла мимо золотистых холмов и коричневых лугов, из-за которых открывался вид на невысокие горы, густо поросшие колючим кустарником, дубовые рощи в маленьких долинах и крохотные зеленые виноградники среди огромных высохших полей.
- Смотри, как красиво, - сказала Холли, указывая на луга, холмы и вершины гор, скрытые золотистой дымкой. Даже дубы, растущие в менее засушливых урочищах, утратили ярко-зеленый цвет и казались серебристыми. - Красиво, но чертовски опасно. Не представляю, что будет, если начнется пожар.
Едва она это произнесла, как дорога сделала поворот и они увидели черную полосу обугленной земли, на которой вся растительность превратилась в серый пепел и сажу. После пожара прошло не более двух дней, и в жарком воздухе пахло гарью.
- Не успело разгореться, - сказал Джим. - Погибло не больше десяти акров. Здешние пожарные свое дело знают. Чуть задымилось - они уже тут как тут. Кроме того, есть группа добровольцев в городе, станция Департамента лесного хозяйства и наблюдательные посты. Живя здесь, все время помнишь об опасности и спустя какое-то время понимаешь, что с нею можно бороться.
Уверенный голос Джима и то обстоятельство, что он прожил в этих краях семь или восемь лет, поколебали опасения Холли. Однако даже после того, как они миновали место пожара и перестали чувствовать запах гари, у нее в голове продолжал вертеться образ огромной ночной долины, полыхающей в огне. Она представляла оранжево-красные вихри пламени, которые, извиваясь, точно торнадо, пожирают все живое на своем пути.
- Ферма Айренхартов, - сказал Джим, и она вздрогнула, очнувшись от своих мыслей.
Машина замедлила ход. Холли приникла к стеклу.
Футах в ста от дороги позади сухого лужка стоял простой, но уютный дом с красной крышей и широким крыльцом. Можно было подумать, что его сняли с фундамента и перенесли в Калифорнию со Среднего Запада, где в штатах Кукурузного Пояса встречаются тысячи похожих домиков. Слева от дома виднелась красная крыша небольшого сарая с потемневшим от времени флюгером в форме повозки, запряженной лошадью.
За сараем был пруд, позади которого высилось самое заметное здание на ферме - ветряная мельница.
Глава 3
Джим поставил "Форд" между домом и сараем и, словно подчиняясь невидимой силе, вышел из машины. Он не ожидал, что вид старой фермы так сильно на него подействует. Кровь прихлынула к щекам, появилось ощущение пустоты под ложечкой. После духоты машины, в которой было жарко, несмотря на включенный кондиционер, Джим жадно вдохнул свежий воздух. Почувствовав внезапную слабость, он приказал себе успокоиться.
Он взглянул на слепые окна дома и ощутил лишь сладкое томление в груди. Со временем оно могло бы перерасти в тревожную грусть или даже отчаяние, но сейчас он остался спокоен, а когда отвернулся от дома, у него не возникло бессознательного желания оглянуться.
Вид сарая тоже не вызвал в нем особого трепета, но, когда Джим перевел взгляд на известняковый конус мельницы, ему показалось, что он сам превращается в камень, подобно несчастным, увидевшим лицо горгоны Медузы.
Джим прочел миф о Медузе много лет назад в одной из книг, которые давала ему миссис Глинн. В те дни он всем сердцем желал повстречать женщину со змеиными волосами и стать бесчувственным камнем...
- Джим! - окликнула его Холли с противоположной стороны машины. - С тобой все в порядке?
Помещения мельницы, особенно первый этаж, имели очень высокие потолки, и ее двухэтажное здание не уступало по высоте четырехэтажному дому. Однако Джиму показалось, что над ним навис огромный каменный небоскреб. Некогда светлые стены потемнели от времени, а шероховатости и выбоины в камне цепко оплел густой плющ, корни которого питал соседний пруд. Его зеленые ветви вились по всей стене заброшенного здания, закрывая узкое окно первого этажа и тяжелую деревянную дверь. Длинные широкие крылья мельницы, которые прогнили и местами потрескались, застыли намертво, но не в, форме распятия, а крест-накрест, как буква "икс". С тех пор как он был здесь в последний раз, их деревянные лопасти пришли в еще большую негодность. Даже в ярком дневном свете мельница казалась огромным страшным пугалом, распростершим над землей тонкие руки скелета.
- Джим! - Холли дотронулась до его плеча. Он вздрогнул и отдернул руку, как будто впервые ее увидел. На какой-то миг ему показалось, что перед ним лицо давно умершей...
Но наваждение сразу прошло. Перед ним Холли, и она совсем не похожа на женщину из сна.
- С тобой все в порядке? - повторила она свой вопрос.
- Да, конечно.., просто все здесь напоминает о прошлом.
Джим испытал благодарность к ней за то, что она отвлекла его внимание от мельницы, указав на дом со словами:
- Тебе было хорошо здесь?
- Лена и Генри Айренхарты были замечательными людьми. Они взяли меня к себе, и это принесло им много страданий.
- Страданий? - удивилась Холли. Он понял, что употребил слишком сильное слово, и удивился, что оно сорвалось у него с языка.
- Я имел в виду, что они многим пожертвовали, когда взяли меня к себе.
- Взять на воспитание десятилетнего мальчика - дело нелегкое, - сказала Холли. - Но не думаю, что это было жертвой с их стороны, если, конечно, ты все время не требовал икру и шампанское.
- После того, что случилось с родителями, я был в очень плохом состоянии. Ушел в себя, ни с кем не хотел разговаривать. Они потратили много усилий, времени.., чтобы вернуть меня к.., жизни.
- Кто здесь сейчас живет?
- Никто.
- Но ты же сказал, бабушка с дедушкой умерли пять лет назад?
- Ферму не продали. Не нашлось покупателей.
- И чья она сейчас?
- Моя. Перешла по наследству.
Холли озадаченно посмотрела на ферму.
- Странно. Дом очень милый. Если полить лужок, выполоть сорняки, здесь будет чудесное место. Почему ферму так трудно продать?
- Во-первых, даже самые великие любители природы, которые мечтают стать ближе к земле, не хотят забираться в такую глушь. Им нужна ферма, но только поблизости от кинотеатров, магазинов, ресторанов и станций автосервиса.
- А в тебе прячется забавный маленький циник, - рассмеялась Холли.
- Кроме того, ферма слишком мала, и, чтобы себя прокормить, нужно работать в поте лица. На сотне акров коров не разведешь, пшеницу не посадишь. Мои старики держали куриц и продавали яйца. Климат у нас мягкий, и они два раза в год, в феврале и мае, собирали урожай клубники. Этим и жили. Еще выращивали кукурузу, помидоры. Причем настоящие, а не пластиковые, как в супермаркетах.
Он видел, что, несмотря на его слова, Холли очарована этим местом. Она стояла, уперев руки в бока, и оглядывалась по сторонам с видом приценивающегося покупателя.
- Но почему обязательно фермеры? Неужели не найдутся люди, которые просто захотят поселиться в тихом уютном уголке?
- Не забывай, что здесь не Ньюпорт-Бич или Беверли-Хиллз. Здешние жители не станут сорить деньгами, чтобы поспеть за модой. Единственная надежда - найти богатого продюсера или директора студии из Лос-Анджелеса, который купит ферму ради земли, построит что-нибудь экзотическое и будет хвастаться, что в Санта-Инес у него есть местечко для отдыха. Сейчас это очень престижно.
Они разговаривали, и одновременно росло его внутреннее напряжение. Было еще очень светло - часы показывали три часа, но он со страхом думал о приближении ночи.
Холли прошлась вдоль дороги к дому и несколько раз пнула жесткие, как проволока, сорняки, торчащие из многочисленных трещин в асфальте.
- Небольшая уборка не повредит, а в остальном все в очень хорошем состоянии. Они умерли пять лет назад? Дом и сарай выглядят так, будто их красили год назад.
- Так и есть.
- Поддерживаешь товарный вид?
- Конечно, почему бы и нет?
Высокие горы на западе поглощают день быстрее, чем океанские волны Лагуна-Нигель. В Санта-Инес сумерки наступают раньше, хотя и дольше длятся. Джим смотрел на пурпурные тени заходящего солнца с ужасом героя фильма о вампирах, который спешит спрятаться, пока не распахнулась крышка гроба.
"Что со мной?" - с тревогой спросил он себя.
- Ты никогда не думал о том, чтобы здесь поселиться?
- Никогда! - Ответ прозвучал так резко и неожиданно, что заставил вздрогнуть не только Холли, но и его самого. Словно повинуясь притяжению магнита, Джим снова посмотрел на мельницу.
Он почувствовал на себе взгляд Холли.
- Джим, - тихо произнесла она, - что здесь случилось? Ради Бога, скажи, что произошло на мельнице двадцать пять лет назад?
- Я.., не знаю... - Голос его дрогнул. Он провел ладонью по холодному влажному лицу. - Ничего особенного. Здесь я играл.., было тихо, хорошо... Ничего не случилось. Ничего.
- Вспомни, - настойчиво сказала Холли. - Что-то должно было случиться.
Несмотря на удивительные способности Джима, Холли серьезно беспокоилась о его состоянии и хотела ему помочь. Она уже начала сомневаться, что поступила правильно, настояв на этой поездке. Журналистская карьера при всех ее недостатках приучила Холли кидаться в гущу событий, хватать удачу и мчаться с ней, как с футбольным мячом, к цели. Но, возможно, на этот раз ситуация требовала большего благоразумия, спокойствия и осмотрительности.
Они сели в "Форд" и поехали вокруг пруда. Холли вспомнила последний сон и широкую, посыпанную щебнем дорожку, по которой в прежние времена ездили на повозках, запряженных лошадьми. "Форд" остановился у подножия мельницы.
Холли вышла из машины и очутилась в двух шагах от железного забора, за которым начиналось заброшенное кукурузное поле. Окинув взглядом редкие стебли, торчащие из сухой земли, она обошла вокруг машины и присоединилась к Джиму, стоявшему на берегу пруда.
Неподвижная серо-зеленая гладь напоминала огромную плиту шифера. В воздухе низко летали стрекозы и мошки. Они опускались на поверхность пруда, вызывая едва заметную рябь. У самого берега, где густо росли водоросли и пампасная трава, можно было различить очень слабое течение, от которого вода не двигалась, а лишь таинственно мерцала.
- Ну как, все еще не можешь вспомнить, что видела во сне? - спросил Джим.
- Нет. Наверное, это не так уж важно. Не все во сне имеет значение.
- Это имеет значение, - произнес он тихим голосом, как будто обращаясь к самому себе.
Вода в пруду не была ни мутной, ни прозрачной. Холли подумала, что ее толща почти не просматривается. По словам Джима, в центре глубина не менее пятидесяти-шестидесяти футов - вполне достаточно, чтобы скрыть от глаз все что угодно.
- Давай осмотрим мельницу, - предложила Холли.
Джим достал из машины фонарь и вставил батарейки.
- Внутри всегда темно, даже днем. Дверь находилась в стене маленькой пристройки, примыкавшей к коническому зданию мельницы, подобно коридорчику эскимосского иглу. Она была не закрыта на замок, но покосилась, и ее петли заржавели. Джиму пришлось приналечь изо всех сил, прежде чем дверь поддалась и с треском и пронзительным визгом распахнулась.
Короткий коридор пристройки привел их в главное помещение мельницы, диаметр которого составлял около сорока футов. Сквозь узкие окна в толстых стенах внутрь просачивался слабый свет. Грязные стекла, точно фильтры, поглощали его летнюю яркость, придавая солнечным лучам серый зимний оттенок, отчего в комнате становилось еще мрачнее. Большой фонарь Джима выхватывал пыльные, затянутые паутиной части механизмов, назначение которых было совершенно непонятно Холли. С таким же чувством она могла бы осматривать турбинный отсек атомной подводной лодки. Все эти устаревшие достижения техники прошлого - неестественно огромные и сложные деревянные балки, зубчатые колеса, рычаги, жернова и гнилые канаты, - казалось, были сделаны не людьми минувшего века, а иными существами, стоящими на низкой ступени развития.
Джим вырос на мельнице и, хотя ею перестали пользоваться за много лет до его рождения, хорошо знал назначение ее механизмов.
Направляя луч фонаря в разные стороны, он стал объяснять Холли, как устроена мельница, перемежая свою речь словами вроде "цилиндрическое прямозубое колесо", "бегун" и "лежняк".
- Раньше все эти части не были видны, но перегородка, за которой колесо, прогнила, жернова упали и пробили настил.
Приступ страха, испытанный Джимом при виде мельницы, прошел, настроение поднялось. К удивлению Холли, когда он стал рассказывать о мельнице, в его голосе, как и тогда в супермаркете, зазвучали нотки мальчишеского энтузиазма. Он был доволен, что ему есть о чем рассказать, и хотел продемонстрировать свои знания, совсем как мальчишка, который не вылезает из библиотеки и всегда рад случаю показать, что не зря тратил время, пока другие играли в бейсбол.
Джим подошел к лестнице и, слегка касаясь стены рукой, стал без колебаний подниматься по известняковым ступенькам. Он оглянулся, и Холли увидела на его лице тихую улыбку, точно след воспоминания о чем-то хорошем.
Озадаченная такой быстрой сменой его настроения, Холли неохотно последовала за Джимом в помещение, которое он назвал "верхней комнатой". С мельницей ее связывали только страшные воспоминания о ночных кошмарах, они словно оживали с каждым шагом по лестнице. Было жутко - оказавшись здесь впервые, она хорошо помнила сырые стены и узкие крутые ступеньки, виденные ею во сне.
Холли поднялась до середины лестницы и остановилась у окна, выходящего на пруд. Протерла рукой грязное стекло и прищурилась. На миг показалось, что в воде скрывается нечто странное, но потом она сообразила, что видит отражение облака в пруду.
- Что там? - с детским любопытством спросил Джим.
Он остановился на несколько ступенек выше ее.
- Ничего. Тень.
Они продолжили свой путь и очутились в круглой комнатке с высоким потолком в виде купола, очертания которой напоминали отсек, расположенный в передней части ракеты. В отличие от того, что она видела во сне, известняковые стены не были полупрозрачными и в их толще не горели янтарные огни.
В верхней части купола помещался механизм, соединяющий крылья мельницы с вертикальной деревянной осью, проходящей сквозь отверстие в центре пола.
Вспомнив прогнившие перегородки на первом этаже, Холли с опаской ступила на деревянные доски. К ее облегчению, половицы не гнулись, балки под полом не скрипели.
- Пыли здесь хватает, - сказал Джим. Каждый их шаг поднимал в воздухе маленькое серое облачко.
- И пауков, - заметила Холли.
Сморщившись от отвращения, она рассматривала паутину с мертвыми насекомыми, опутавшую ржавый механизм. Она не боялась пауков, но они вызывали у нее чувство брезгливости.
- Придется заняться уборкой, - сказал Джим. - А потом принесем вещи.
- Надо было купить в городе щетку и ведро.
- В доме найдется все, что нам нужно. Я схожу за щеткой, а ты пока достань вещи из машины.
- Дом! - восторженно воскликнула Холли. - Когда мы поехали на мельницу, я не сообразила, что это твоя ферма и на ней никто не живет. Мы можем заночевать в доме, а сюда будем приходить, когда захотим.
- Хорошая идея, - ответил Джим, - но все не так просто. В этой комнате должно что-то произойти. Что-то, что даст нам ответы на наши вопросы или поможет их найти.
- Я это чувствую, Холли. Знаю так же, как узнаю о других вещах. Но мы не можем назначить время откровения. Не можем просить Бога или того, кто за всем этим стоит, беседовать с нами только в течение рабочего дня. Необходимо запастись терпением и ждать. Холли вздохнула:
- Хорошо, если ты так думаешь - Звон колокольчиков заставил ее замолчать на полуслове. Это был тихий серебряный звук, нежный и удивительно мелодичный, длившийся всего две-три секунды. Под тяжелыми каменными сводами легкий веселый звон мог бы показаться неуместным, но он разбудил в Холли мысли о грехе, раскаянии, искуплении.
Все стихло прежде, чем Холли поняла, что это было. Но не успела она задать Джиму вопрос, как колокольчики зазвенели снова. На этот раз ей стало ясно, почему необычный звук вызвал у нее мысли, связанные с церковью. Так звенят колокольчики во время мессы. Холли словно вдохнула запахи благовоний, мысленно возвращаясь в прошлое: когда-то в колледже она всерьез подумывала о переходе в католичество.
Колокольчики затихли.
Она повернулась к Джиму и увидела, что он улыбается.
- Что это?
- Надо же, - удивленно сказал он. - Как я мог об этом забыть?
Колокольчики ожили, и их серебряный звон наполнил комнату.
- О чем? - спросила она- О колокольчиках?
- Нет, - ответил он, когда звук снова умолк, и после некоторого колебания добавил:
- Звон идет из камня.
- Камень звенит? - удивилась Холли. Когда колокольчики зазвенели в очередной раз, она прошлась по комнате, поворачивая голову во все стороны и прислушиваясь. Ей и в самом деле показалось, что звенят известняковые стены, и не в каком-то одном месте, а сразу отовсюду, как будто в каждом камне спрятан колокольчик.
Холли сказала себе, что камни так не звенят. Впрочем, мельница - необычное здание и, возможно, имеет странную акустику. В старших классах они ездили в Вашингтон, и во время экскурсии по Капитолию им показали место, откуда слышны слова, произнесенные шепотом в другом конце огромного зала. Благодаря хитрым особенностям архитектуры звук усиливается и, отражаясь от высокого купола, передается на расстояние. Может быть, им встретился похожий эффект. Если источник звука находится в дальнем углу комнаты первого этажа, не исключено, что акустика передает звон по всему зданию. Подобное объяснение соответствовало законам логики и понравилось ей больше, чем странная идея о магическом звенящем камне. Однако уже в следующий миг Холли спросила себя, кто и зачем тайно звенит колокольчиком. И не нашла ответа.
Она прижала ладонь к стене.
И почувствовала слабые колебания в холодном известняке.
Колокольчики замолчали.
Стена перестала вибрировать.
Они ждали.
Поняв, что звон не возобновится, Холли спросила:
- Когда ты узнал о колокольчиках?
- Мне было тогда десять лет.
- И что происходило, когда они звенели? Что это значило?
- Я не знаю.
- Но ты сказал, что только что вспомнил об этом.
Глаза Джима блестели от волнения:
- Да, я вспомнил этот звон. Но не знаю, откуда он идет и что за ним следует. Хотя думаю.., это хороший знак, Холли. - Его голос прервался. - Должно случиться что-то очень хорошее, что-то.., удивительное.
Холли чувствовала себя подавленной. Несмотря на мистику, окружавшую жизнь Джима, и ее собственные ночные кошмары, она ехала на ферму в надежде найти логическое объяснение странным событиям последних дней. Не имея представления о конечной цели своего поиска, Холли свято верила в научный подход. Скрупулезные исследования в сочетании с тщательным анализом, использование дедуктивного и индуктивного методов дадут ключ к разгадке. Однако логика оказалась ненужной вещью, а Джим предпочитал верить в мистику. Хотя, надо отдать ему должное - он верил в нее с самого начала и никогда не пытался это скрыть.
- Но, Джим, как ты мог забыть такую необычную вещь, как звенящие камни, да и все остальное, что случилось с тобой на ферме?
- Не знаю. Просто забыл. Возможно, меня заставили забыть.
- Но кто?
- Сила, которая заставляет камни звенеть и стоит за всем, что случилось в эти дни. - Он направился к открытой двери. - Пойдем. Надо привести комнату в порядок и перетащить вещи. Закончим и будем ждать, что произойдет дальше.
Холли пошла за ним, но остановилась на пороге, глядя, как он спускается по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Точно мальчишка, возбужденный предстоящим приключением. Все дурные предчувствия и опасения Джима испарились, как капли воды, попавшие на раскаленную жаровню.
Его постоянная и неожиданная смена настроения больше всего выбивала ее из колеи.
Почувствовав шевеление над головой, Холли взглянула вверх. От двери к потолку тянулась огромная паутина. Толстый лоснящийся паук, темный, как сгусток крови, пожирал бледную моль, которая слабо трепыхалась в его длинных мохнатых лапах.
Он взглянул на слепые окна дома и ощутил лишь сладкое томление в груди. Со временем оно могло бы перерасти в тревожную грусть или даже отчаяние, но сейчас он остался спокоен, а когда отвернулся от дома, у него не возникло бессознательного желания оглянуться.
Вид сарая тоже не вызвал в нем особого трепета, но, когда Джим перевел взгляд на известняковый конус мельницы, ему показалось, что он сам превращается в камень, подобно несчастным, увидевшим лицо горгоны Медузы.
Джим прочел миф о Медузе много лет назад в одной из книг, которые давала ему миссис Глинн. В те дни он всем сердцем желал повстречать женщину со змеиными волосами и стать бесчувственным камнем...
- Джим! - окликнула его Холли с противоположной стороны машины. - С тобой все в порядке?
Помещения мельницы, особенно первый этаж, имели очень высокие потолки, и ее двухэтажное здание не уступало по высоте четырехэтажному дому. Однако Джиму показалось, что над ним навис огромный каменный небоскреб. Некогда светлые стены потемнели от времени, а шероховатости и выбоины в камне цепко оплел густой плющ, корни которого питал соседний пруд. Его зеленые ветви вились по всей стене заброшенного здания, закрывая узкое окно первого этажа и тяжелую деревянную дверь. Длинные широкие крылья мельницы, которые прогнили и местами потрескались, застыли намертво, но не в, форме распятия, а крест-накрест, как буква "икс". С тех пор как он был здесь в последний раз, их деревянные лопасти пришли в еще большую негодность. Даже в ярком дневном свете мельница казалась огромным страшным пугалом, распростершим над землей тонкие руки скелета.
- Джим! - Холли дотронулась до его плеча. Он вздрогнул и отдернул руку, как будто впервые ее увидел. На какой-то миг ему показалось, что перед ним лицо давно умершей...
Но наваждение сразу прошло. Перед ним Холли, и она совсем не похожа на женщину из сна.
- С тобой все в порядке? - повторила она свой вопрос.
- Да, конечно.., просто все здесь напоминает о прошлом.
Джим испытал благодарность к ней за то, что она отвлекла его внимание от мельницы, указав на дом со словами:
- Тебе было хорошо здесь?
- Лена и Генри Айренхарты были замечательными людьми. Они взяли меня к себе, и это принесло им много страданий.
- Страданий? - удивилась Холли. Он понял, что употребил слишком сильное слово, и удивился, что оно сорвалось у него с языка.
- Я имел в виду, что они многим пожертвовали, когда взяли меня к себе.
- Взять на воспитание десятилетнего мальчика - дело нелегкое, - сказала Холли. - Но не думаю, что это было жертвой с их стороны, если, конечно, ты все время не требовал икру и шампанское.
- После того, что случилось с родителями, я был в очень плохом состоянии. Ушел в себя, ни с кем не хотел разговаривать. Они потратили много усилий, времени.., чтобы вернуть меня к.., жизни.
- Кто здесь сейчас живет?
- Никто.
- Но ты же сказал, бабушка с дедушкой умерли пять лет назад?
- Ферму не продали. Не нашлось покупателей.
- И чья она сейчас?
- Моя. Перешла по наследству.
Холли озадаченно посмотрела на ферму.
- Странно. Дом очень милый. Если полить лужок, выполоть сорняки, здесь будет чудесное место. Почему ферму так трудно продать?
- Во-первых, даже самые великие любители природы, которые мечтают стать ближе к земле, не хотят забираться в такую глушь. Им нужна ферма, но только поблизости от кинотеатров, магазинов, ресторанов и станций автосервиса.
- А в тебе прячется забавный маленький циник, - рассмеялась Холли.
- Кроме того, ферма слишком мала, и, чтобы себя прокормить, нужно работать в поте лица. На сотне акров коров не разведешь, пшеницу не посадишь. Мои старики держали куриц и продавали яйца. Климат у нас мягкий, и они два раза в год, в феврале и мае, собирали урожай клубники. Этим и жили. Еще выращивали кукурузу, помидоры. Причем настоящие, а не пластиковые, как в супермаркетах.
Он видел, что, несмотря на его слова, Холли очарована этим местом. Она стояла, уперев руки в бока, и оглядывалась по сторонам с видом приценивающегося покупателя.
- Но почему обязательно фермеры? Неужели не найдутся люди, которые просто захотят поселиться в тихом уютном уголке?
- Не забывай, что здесь не Ньюпорт-Бич или Беверли-Хиллз. Здешние жители не станут сорить деньгами, чтобы поспеть за модой. Единственная надежда - найти богатого продюсера или директора студии из Лос-Анджелеса, который купит ферму ради земли, построит что-нибудь экзотическое и будет хвастаться, что в Санта-Инес у него есть местечко для отдыха. Сейчас это очень престижно.
Они разговаривали, и одновременно росло его внутреннее напряжение. Было еще очень светло - часы показывали три часа, но он со страхом думал о приближении ночи.
Холли прошлась вдоль дороги к дому и несколько раз пнула жесткие, как проволока, сорняки, торчащие из многочисленных трещин в асфальте.
- Небольшая уборка не повредит, а в остальном все в очень хорошем состоянии. Они умерли пять лет назад? Дом и сарай выглядят так, будто их красили год назад.
- Так и есть.
- Поддерживаешь товарный вид?
- Конечно, почему бы и нет?
Высокие горы на западе поглощают день быстрее, чем океанские волны Лагуна-Нигель. В Санта-Инес сумерки наступают раньше, хотя и дольше длятся. Джим смотрел на пурпурные тени заходящего солнца с ужасом героя фильма о вампирах, который спешит спрятаться, пока не распахнулась крышка гроба.
"Что со мной?" - с тревогой спросил он себя.
- Ты никогда не думал о том, чтобы здесь поселиться?
- Никогда! - Ответ прозвучал так резко и неожиданно, что заставил вздрогнуть не только Холли, но и его самого. Словно повинуясь притяжению магнита, Джим снова посмотрел на мельницу.
Он почувствовал на себе взгляд Холли.
- Джим, - тихо произнесла она, - что здесь случилось? Ради Бога, скажи, что произошло на мельнице двадцать пять лет назад?
- Я.., не знаю... - Голос его дрогнул. Он провел ладонью по холодному влажному лицу. - Ничего особенного. Здесь я играл.., было тихо, хорошо... Ничего не случилось. Ничего.
- Вспомни, - настойчиво сказала Холли. - Что-то должно было случиться.
* * *
Они провели вместе совсем немного времени, и Холли не знала, как относиться к резким переменам в настроении Джима, которые напоминали поездку на "американских горках". По мере того как они приближались к Санта-Инес, он все больше мрачнел, но потом, в универсаме, куда они заехали купить продукты, снова пришел в себя и развеселился. Однако появление на ферме стало для Джима холодным душем, а вид мельницы совершенно его добил.Несмотря на удивительные способности Джима, Холли серьезно беспокоилась о его состоянии и хотела ему помочь. Она уже начала сомневаться, что поступила правильно, настояв на этой поездке. Журналистская карьера при всех ее недостатках приучила Холли кидаться в гущу событий, хватать удачу и мчаться с ней, как с футбольным мячом, к цели. Но, возможно, на этот раз ситуация требовала большего благоразумия, спокойствия и осмотрительности.
Они сели в "Форд" и поехали вокруг пруда. Холли вспомнила последний сон и широкую, посыпанную щебнем дорожку, по которой в прежние времена ездили на повозках, запряженных лошадьми. "Форд" остановился у подножия мельницы.
Холли вышла из машины и очутилась в двух шагах от железного забора, за которым начиналось заброшенное кукурузное поле. Окинув взглядом редкие стебли, торчащие из сухой земли, она обошла вокруг машины и присоединилась к Джиму, стоявшему на берегу пруда.
Неподвижная серо-зеленая гладь напоминала огромную плиту шифера. В воздухе низко летали стрекозы и мошки. Они опускались на поверхность пруда, вызывая едва заметную рябь. У самого берега, где густо росли водоросли и пампасная трава, можно было различить очень слабое течение, от которого вода не двигалась, а лишь таинственно мерцала.
- Ну как, все еще не можешь вспомнить, что видела во сне? - спросил Джим.
- Нет. Наверное, это не так уж важно. Не все во сне имеет значение.
- Это имеет значение, - произнес он тихим голосом, как будто обращаясь к самому себе.
Вода в пруду не была ни мутной, ни прозрачной. Холли подумала, что ее толща почти не просматривается. По словам Джима, в центре глубина не менее пятидесяти-шестидесяти футов - вполне достаточно, чтобы скрыть от глаз все что угодно.
- Давай осмотрим мельницу, - предложила Холли.
Джим достал из машины фонарь и вставил батарейки.
- Внутри всегда темно, даже днем. Дверь находилась в стене маленькой пристройки, примыкавшей к коническому зданию мельницы, подобно коридорчику эскимосского иглу. Она была не закрыта на замок, но покосилась, и ее петли заржавели. Джиму пришлось приналечь изо всех сил, прежде чем дверь поддалась и с треском и пронзительным визгом распахнулась.
Короткий коридор пристройки привел их в главное помещение мельницы, диаметр которого составлял около сорока футов. Сквозь узкие окна в толстых стенах внутрь просачивался слабый свет. Грязные стекла, точно фильтры, поглощали его летнюю яркость, придавая солнечным лучам серый зимний оттенок, отчего в комнате становилось еще мрачнее. Большой фонарь Джима выхватывал пыльные, затянутые паутиной части механизмов, назначение которых было совершенно непонятно Холли. С таким же чувством она могла бы осматривать турбинный отсек атомной подводной лодки. Все эти устаревшие достижения техники прошлого - неестественно огромные и сложные деревянные балки, зубчатые колеса, рычаги, жернова и гнилые канаты, - казалось, были сделаны не людьми минувшего века, а иными существами, стоящими на низкой ступени развития.
Джим вырос на мельнице и, хотя ею перестали пользоваться за много лет до его рождения, хорошо знал назначение ее механизмов.
Направляя луч фонаря в разные стороны, он стал объяснять Холли, как устроена мельница, перемежая свою речь словами вроде "цилиндрическое прямозубое колесо", "бегун" и "лежняк".
- Раньше все эти части не были видны, но перегородка, за которой колесо, прогнила, жернова упали и пробили настил.
Приступ страха, испытанный Джимом при виде мельницы, прошел, настроение поднялось. К удивлению Холли, когда он стал рассказывать о мельнице, в его голосе, как и тогда в супермаркете, зазвучали нотки мальчишеского энтузиазма. Он был доволен, что ему есть о чем рассказать, и хотел продемонстрировать свои знания, совсем как мальчишка, который не вылезает из библиотеки и всегда рад случаю показать, что не зря тратил время, пока другие играли в бейсбол.
Джим подошел к лестнице и, слегка касаясь стены рукой, стал без колебаний подниматься по известняковым ступенькам. Он оглянулся, и Холли увидела на его лице тихую улыбку, точно след воспоминания о чем-то хорошем.
Озадаченная такой быстрой сменой его настроения, Холли неохотно последовала за Джимом в помещение, которое он назвал "верхней комнатой". С мельницей ее связывали только страшные воспоминания о ночных кошмарах, они словно оживали с каждым шагом по лестнице. Было жутко - оказавшись здесь впервые, она хорошо помнила сырые стены и узкие крутые ступеньки, виденные ею во сне.
Холли поднялась до середины лестницы и остановилась у окна, выходящего на пруд. Протерла рукой грязное стекло и прищурилась. На миг показалось, что в воде скрывается нечто странное, но потом она сообразила, что видит отражение облака в пруду.
- Что там? - с детским любопытством спросил Джим.
Он остановился на несколько ступенек выше ее.
- Ничего. Тень.
Они продолжили свой путь и очутились в круглой комнатке с высоким потолком в виде купола, очертания которой напоминали отсек, расположенный в передней части ракеты. В отличие от того, что она видела во сне, известняковые стены не были полупрозрачными и в их толще не горели янтарные огни.
В верхней части купола помещался механизм, соединяющий крылья мельницы с вертикальной деревянной осью, проходящей сквозь отверстие в центре пола.
Вспомнив прогнившие перегородки на первом этаже, Холли с опаской ступила на деревянные доски. К ее облегчению, половицы не гнулись, балки под полом не скрипели.
- Пыли здесь хватает, - сказал Джим. Каждый их шаг поднимал в воздухе маленькое серое облачко.
- И пауков, - заметила Холли.
Сморщившись от отвращения, она рассматривала паутину с мертвыми насекомыми, опутавшую ржавый механизм. Она не боялась пауков, но они вызывали у нее чувство брезгливости.
- Придется заняться уборкой, - сказал Джим. - А потом принесем вещи.
- Надо было купить в городе щетку и ведро.
- В доме найдется все, что нам нужно. Я схожу за щеткой, а ты пока достань вещи из машины.
- Дом! - восторженно воскликнула Холли. - Когда мы поехали на мельницу, я не сообразила, что это твоя ферма и на ней никто не живет. Мы можем заночевать в доме, а сюда будем приходить, когда захотим.
- Хорошая идея, - ответил Джим, - но все не так просто. В этой комнате должно что-то произойти. Что-то, что даст нам ответы на наши вопросы или поможет их найти.
- Я это чувствую, Холли. Знаю так же, как узнаю о других вещах. Но мы не можем назначить время откровения. Не можем просить Бога или того, кто за всем этим стоит, беседовать с нами только в течение рабочего дня. Необходимо запастись терпением и ждать. Холли вздохнула:
- Хорошо, если ты так думаешь - Звон колокольчиков заставил ее замолчать на полуслове. Это был тихий серебряный звук, нежный и удивительно мелодичный, длившийся всего две-три секунды. Под тяжелыми каменными сводами легкий веселый звон мог бы показаться неуместным, но он разбудил в Холли мысли о грехе, раскаянии, искуплении.
Все стихло прежде, чем Холли поняла, что это было. Но не успела она задать Джиму вопрос, как колокольчики зазвенели снова. На этот раз ей стало ясно, почему необычный звук вызвал у нее мысли, связанные с церковью. Так звенят колокольчики во время мессы. Холли словно вдохнула запахи благовоний, мысленно возвращаясь в прошлое: когда-то в колледже она всерьез подумывала о переходе в католичество.
Колокольчики затихли.
Она повернулась к Джиму и увидела, что он улыбается.
- Что это?
- Надо же, - удивленно сказал он. - Как я мог об этом забыть?
Колокольчики ожили, и их серебряный звон наполнил комнату.
- О чем? - спросила она- О колокольчиках?
- Нет, - ответил он, когда звук снова умолк, и после некоторого колебания добавил:
- Звон идет из камня.
- Камень звенит? - удивилась Холли. Когда колокольчики зазвенели в очередной раз, она прошлась по комнате, поворачивая голову во все стороны и прислушиваясь. Ей и в самом деле показалось, что звенят известняковые стены, и не в каком-то одном месте, а сразу отовсюду, как будто в каждом камне спрятан колокольчик.
Холли сказала себе, что камни так не звенят. Впрочем, мельница - необычное здание и, возможно, имеет странную акустику. В старших классах они ездили в Вашингтон, и во время экскурсии по Капитолию им показали место, откуда слышны слова, произнесенные шепотом в другом конце огромного зала. Благодаря хитрым особенностям архитектуры звук усиливается и, отражаясь от высокого купола, передается на расстояние. Может быть, им встретился похожий эффект. Если источник звука находится в дальнем углу комнаты первого этажа, не исключено, что акустика передает звон по всему зданию. Подобное объяснение соответствовало законам логики и понравилось ей больше, чем странная идея о магическом звенящем камне. Однако уже в следующий миг Холли спросила себя, кто и зачем тайно звенит колокольчиком. И не нашла ответа.
Она прижала ладонь к стене.
И почувствовала слабые колебания в холодном известняке.
Колокольчики замолчали.
Стена перестала вибрировать.
Они ждали.
Поняв, что звон не возобновится, Холли спросила:
- Когда ты узнал о колокольчиках?
- Мне было тогда десять лет.
- И что происходило, когда они звенели? Что это значило?
- Я не знаю.
- Но ты сказал, что только что вспомнил об этом.
Глаза Джима блестели от волнения:
- Да, я вспомнил этот звон. Но не знаю, откуда он идет и что за ним следует. Хотя думаю.., это хороший знак, Холли. - Его голос прервался. - Должно случиться что-то очень хорошее, что-то.., удивительное.
Холли чувствовала себя подавленной. Несмотря на мистику, окружавшую жизнь Джима, и ее собственные ночные кошмары, она ехала на ферму в надежде найти логическое объяснение странным событиям последних дней. Не имея представления о конечной цели своего поиска, Холли свято верила в научный подход. Скрупулезные исследования в сочетании с тщательным анализом, использование дедуктивного и индуктивного методов дадут ключ к разгадке. Однако логика оказалась ненужной вещью, а Джим предпочитал верить в мистику. Хотя, надо отдать ему должное - он верил в нее с самого начала и никогда не пытался это скрыть.
- Но, Джим, как ты мог забыть такую необычную вещь, как звенящие камни, да и все остальное, что случилось с тобой на ферме?
- Не знаю. Просто забыл. Возможно, меня заставили забыть.
- Но кто?
- Сила, которая заставляет камни звенеть и стоит за всем, что случилось в эти дни. - Он направился к открытой двери. - Пойдем. Надо привести комнату в порядок и перетащить вещи. Закончим и будем ждать, что произойдет дальше.
Холли пошла за ним, но остановилась на пороге, глядя, как он спускается по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Точно мальчишка, возбужденный предстоящим приключением. Все дурные предчувствия и опасения Джима испарились, как капли воды, попавшие на раскаленную жаровню.
Его постоянная и неожиданная смена настроения больше всего выбивала ее из колеи.
Почувствовав шевеление над головой, Холли взглянула вверх. От двери к потолку тянулась огромная паутина. Толстый лоснящийся паук, темный, как сгусток крови, пожирал бледную моль, которая слабо трепыхалась в его длинных мохнатых лапах.
Глава 4
В ход пошли щетка, совок, ведро с водой и тряпки. Джим купил даже моющее средство для окон, а в доме нашлась бумага. Когда они соскребли грязь со стекла, комната стала светлее и приобрела жилой вид. Холли убила паука над дверью, потом еще семь и успокоилась только после того, как, исследовав с фонарем все темные закоулки, убедилась, что ей ничто не угрожает.
Конечно, первый этаж кишмя кишит пауками, но об этом она решила не думать.
К шести часам солнце стало клониться к земле, но в комнате было еще достаточно светло, и они не стали зажигать лампу. Рассевшись по-турецки на спальных мешках перед термосом-холодильником, они принялись за гору толстых бутербродов, чипсы и сыр, запивая свой роскошный ужин ледяной пепси-колой. Хотя Холли не обедала, она совсем не думала о еде и только сейчас почувствовала, как проголодалась. "Болонья" с сыром и белым хлебом, приправленная горчицей, словно таяла во рту. Холли по-ребячески радовалась, что все так вкусно и хорошо, как в счастливые времена ее детства.
Они почти не разговаривали. Молчание и раньше не рождало в них чувства неловкости, а в этот момент даже самый интересный разговор явно проиграл бы в сравнении с вкусной едой. Впрочем, молчание объяснялось и другой причиной. Холли просто не знала, о чем можно говорить, сидя на чердаке старой мельницы и ожидая встречи с неведомым. Любой светский разговор при таких странных обстоятельствах казался бы неуместным, а обсуждать серьезные дела и вовсе смешно.
- Знаешь, у меня какое-то дурацкое чувство, что мы тут сидим, а зачем - и сами не знаем, - наконец произнесла она.
- У меня тоже, - признался Джим. Было часов семь, когда, открыв коробку с шоколадными пирожными, она подумала, что в здании мельницы нет туалета.
- Слушай, а как быть с уборной? Джим поднял с пола связку ключей и протянул Холли:
- Вот ключи. Как войдешь в дом, туалет справа от кухни.
Холли заметила, что в комнате сгустились тени, а за окном наступили сумерки. Отложив пирожные в сторону, она сказала:
- Я мигом, одна нога здесь, другая там. Еще стемнеть не успеет.
- Давай-давай. - Джим поднял руку, словно готовясь произнести перед знаменем слова присяги. - Клянусь всем, что для меня свято, по крайней мере одно пирожное я тебе оставлю.
- Если я вернусь и найду меньше половины пирожных, ты как миленький отправишься в Нью-Свенборг за новой коробкой, - пригрозила Холли.
- Ты так серьезно относишься к пирожным?
- Можешь не сомневаться.
- Вот это мне нравится в женщинах, - улыбнулся Джим.
Холли взяла фонарь и направилась к двери. Оглянувшись на пороге, она сказала:
- Лучше зажги лампу.
- Непременно. Когда вернешься, здесь будет светло и уютно.
Холли стала спускаться по узким крутым ступенькам. Она не хотела разлучаться с Джимом, и с каждым шагом в ней росло беспокойство. Одиночество ее не пугало. Наоборот, она боялась за Джима, боялась оставлять его одного. Хотя, конечно, это смешно - он взрослый мужчина и лучше чем кто-либо способен себя защитить.
Первый этаж погрузился в темноту. Затянутые паутиной окна не пропускали даже слабого сумеречного света.
Когда Холли прошла в сводчатую дверь пристройки, у нее появилось жутковатое чувство, что за ней кто-то наблюдает. Она тут же упрекнула себя: что за глупые страхи - ведь кроме нее и Джима на мельнице никого нет. Но, подойдя к выходу, она не выдержала и, обернувшись, ткнула в темноту фонарем. Огромные черные тени, точно драпировка из крепа в аттракционе "комната ужасов", окутывали части механизмов. Когда на них попадал луч фонаря, они бесшумно соскальзывали, обнажая ржавые зубья и шестеренки, а потом снова возвращались на место. Холли никого не увидела, но тот, кто за ней следил, мог спрятаться за жерновами.
Внезапно устыдившись собственной робости, она вышла на улицу, недоумевая, что стало с неустрашимым репортером, которым она когда-то была.
Солнце скрылось за линией гор. Синее небо, точно сошедшее со старых полотен Максфилда Периша, потемнело и приобрело багровый оттенок. Несколько жаб выбрались из ила и уселись на берегу пруда.
Она прошла вдоль воды. Мимо сарая. Подошла к дому. Ее ни на секунду не покидало гнетущее ощущение чужого присутствия. Однако, даже если кто-то в самом деле прячется на мельнице, вряд ли она удостоилась чести находиться под наблюдением целого взвода шпионов, притаившихся в поле, за сараем и на вершинах окрестных гор.
- Идиотка, - саркастически сказала себе Холли, открывая дверь.
Забыв про фонарь, она бессознательно пошарила по стене рукой и щелкнула выключателем. Удивительно, но свет в доме был.
Еще больше она поразилась, увидев перед собой полностью обставленную кухню. У окна разместились обеденный стол и четыре стула. С настенного крючка свисали медные чайники и кастрюли, а над плитой помещались двойные полочки с кухонными принадлежностями. На разделочном столе стояли тостер, микроволновая печь и миксер. Внимание Холли привлек холодильник. На нем она заметила листок с длинным перечнем покупок, прижатый к стенке маленьким магнитом в форме банки пива.
Конечно, первый этаж кишмя кишит пауками, но об этом она решила не думать.
К шести часам солнце стало клониться к земле, но в комнате было еще достаточно светло, и они не стали зажигать лампу. Рассевшись по-турецки на спальных мешках перед термосом-холодильником, они принялись за гору толстых бутербродов, чипсы и сыр, запивая свой роскошный ужин ледяной пепси-колой. Хотя Холли не обедала, она совсем не думала о еде и только сейчас почувствовала, как проголодалась. "Болонья" с сыром и белым хлебом, приправленная горчицей, словно таяла во рту. Холли по-ребячески радовалась, что все так вкусно и хорошо, как в счастливые времена ее детства.
Они почти не разговаривали. Молчание и раньше не рождало в них чувства неловкости, а в этот момент даже самый интересный разговор явно проиграл бы в сравнении с вкусной едой. Впрочем, молчание объяснялось и другой причиной. Холли просто не знала, о чем можно говорить, сидя на чердаке старой мельницы и ожидая встречи с неведомым. Любой светский разговор при таких странных обстоятельствах казался бы неуместным, а обсуждать серьезные дела и вовсе смешно.
- Знаешь, у меня какое-то дурацкое чувство, что мы тут сидим, а зачем - и сами не знаем, - наконец произнесла она.
- У меня тоже, - признался Джим. Было часов семь, когда, открыв коробку с шоколадными пирожными, она подумала, что в здании мельницы нет туалета.
- Слушай, а как быть с уборной? Джим поднял с пола связку ключей и протянул Холли:
- Вот ключи. Как войдешь в дом, туалет справа от кухни.
Холли заметила, что в комнате сгустились тени, а за окном наступили сумерки. Отложив пирожные в сторону, она сказала:
- Я мигом, одна нога здесь, другая там. Еще стемнеть не успеет.
- Давай-давай. - Джим поднял руку, словно готовясь произнести перед знаменем слова присяги. - Клянусь всем, что для меня свято, по крайней мере одно пирожное я тебе оставлю.
- Если я вернусь и найду меньше половины пирожных, ты как миленький отправишься в Нью-Свенборг за новой коробкой, - пригрозила Холли.
- Ты так серьезно относишься к пирожным?
- Можешь не сомневаться.
- Вот это мне нравится в женщинах, - улыбнулся Джим.
Холли взяла фонарь и направилась к двери. Оглянувшись на пороге, она сказала:
- Лучше зажги лампу.
- Непременно. Когда вернешься, здесь будет светло и уютно.
Холли стала спускаться по узким крутым ступенькам. Она не хотела разлучаться с Джимом, и с каждым шагом в ней росло беспокойство. Одиночество ее не пугало. Наоборот, она боялась за Джима, боялась оставлять его одного. Хотя, конечно, это смешно - он взрослый мужчина и лучше чем кто-либо способен себя защитить.
Первый этаж погрузился в темноту. Затянутые паутиной окна не пропускали даже слабого сумеречного света.
Когда Холли прошла в сводчатую дверь пристройки, у нее появилось жутковатое чувство, что за ней кто-то наблюдает. Она тут же упрекнула себя: что за глупые страхи - ведь кроме нее и Джима на мельнице никого нет. Но, подойдя к выходу, она не выдержала и, обернувшись, ткнула в темноту фонарем. Огромные черные тени, точно драпировка из крепа в аттракционе "комната ужасов", окутывали части механизмов. Когда на них попадал луч фонаря, они бесшумно соскальзывали, обнажая ржавые зубья и шестеренки, а потом снова возвращались на место. Холли никого не увидела, но тот, кто за ней следил, мог спрятаться за жерновами.
Внезапно устыдившись собственной робости, она вышла на улицу, недоумевая, что стало с неустрашимым репортером, которым она когда-то была.
Солнце скрылось за линией гор. Синее небо, точно сошедшее со старых полотен Максфилда Периша, потемнело и приобрело багровый оттенок. Несколько жаб выбрались из ила и уселись на берегу пруда.
Она прошла вдоль воды. Мимо сарая. Подошла к дому. Ее ни на секунду не покидало гнетущее ощущение чужого присутствия. Однако, даже если кто-то в самом деле прячется на мельнице, вряд ли она удостоилась чести находиться под наблюдением целого взвода шпионов, притаившихся в поле, за сараем и на вершинах окрестных гор.
- Идиотка, - саркастически сказала себе Холли, открывая дверь.
Забыв про фонарь, она бессознательно пошарила по стене рукой и щелкнула выключателем. Удивительно, но свет в доме был.
Еще больше она поразилась, увидев перед собой полностью обставленную кухню. У окна разместились обеденный стол и четыре стула. С настенного крючка свисали медные чайники и кастрюли, а над плитой помещались двойные полочки с кухонными принадлежностями. На разделочном столе стояли тостер, микроволновая печь и миксер. Внимание Холли привлек холодильник. На нем она заметила листок с длинным перечнем покупок, прижатый к стенке маленьким магнитом в форме банки пива.