Кунин Владимир Владимирович. Сволочи

   – Читайте дальше, доктор! – неумолимо приказал Вишневецкий. – Всем полезно послушать.
   Доктор снова заглянул в листок, растерянно произнес:
   – А дальше читать нечего – тут на всю страницу сплошной мат...

ШТАБ ДИВЕРСИОННОЙ ШКОЛЫ

   Вишневецкий стоит у окна – наблюдает за занятиями групп. Тут же сидит радист за своей рацией. Входит доктор:
   – Вызывали, Антон Вячеславович?
   – Давайте-ка, сактируйте этого пацана. Калуга – что ли?..
   – Так точно, Антон Вячеславович, Калуга.
   – Возьмите его личное дело, спишите оттуда его подлинную фамилию, имя и отчество, ну и так далее... Постарайтесь потолковее объяснить все с медицинской точки зрения – как, почему, из-за чего. Вам виднее.
   – Слушаюсь.
   – Что делают?! Что делают, сволочи!.. – вздохнул радист.
   – Твое дело – телячье, – сквозь зубы процедил Вишневецкий. – Свяжись с «конторой», вызови транспорт за ним. И не смей их больше «сволочить»! Пока мы с тобой будем здесь в горах отсиживаться, их через пару месяцев всех бросят в мясорубку, чтобы потом никогда о них не вспомнить... А мы с тобой будем следующих детишек учить – как бы им половчее сдохнуть!..
   И Вишневецкий снова уставился в окно...
   Ах, как не похоже было все, что видел сейчас из штабного окна Вишневецкий, на то, с чего начинались первые занятия по укреплению пресловутой «физической подготовки»...

СПОРТГОРОДОК ДИВЕРСИОННОЙ ШКОЛЫ

   ...Сейчас полковник Вишневецкий увидел четыре десятка достаточно тренированных малолетних убийц – бесстрашных и беспощадных!
   Превосходно владеющих «удавкой» – стальным тросиком в полметра с деревянными ручками, который сзади мгновенно накидывается на шею взрослого и сильного инструктора, а второй мальчишка, как молния, подкатывается инструктору под ноги, и уже вдвоем они «приканчивают» упавшего и полузадушенного здоровенного мужика «ножом» в считанные секунды!..
   ...А как Тяпа и Маэстро бросают тяжелый нож! Так, что он почти на треть входит в двухдюймовую доску с человеческим силуэтом!..
   Но лучше всех управляется с ножом Котька-художник...
   Подняв руки вверх – «сдаваясь», он на мгновение опускает одну руку за воротник куртки, и оттуда,| из-за спины, молниеносно вылетает беспощадный клинок!..
   У Котьки вообще нож вылетает отовсюду – из высокого горного ботинка при, казалось бы, «случайном» наклоне...
   ...из рукава, от бедра, из-за пазухи...
   И каждый раз настолько точно в цель, что это становится уже похожим на цирковой номер.
   А как Котька бросает свою «закидуху» – альпийскую веревку с грузом на конце!.. Не успеваешь моргнуть глазом, как «закидуха» со свистом раскручивается в воздухе, в сотые доли секунды обвивается вокруг ног взрослого, тренированного и дипломированного специалиста по всем видам убийств, и тот падает как подкошенный.
   Ноги спеленуты, удар головой или лицом о каменистый грунт... Остальное – «ликвидация» – уже дело отточенной техники двух любых других пацанов!
   Очень страшно, когда даже небольшой пацан с ножом в зубах прыгает с пятиметровой высоты скальной стены на «случайно» проходящего внизу тренера или инструктора... Тут уже никакого спасения от этого пацана нет!
   ...А в тире – короткая очередь, моментальный откат в сторону! И снова короткая очередь... И снова откат.
   Падает одна мишень, вторая... Третья даже не шелохнулась!..
   – Не целься в голову! Не рискуй, засранец!!! Пока будешь стараться попасть в голову – засекут, как зайчика!.. Нету у тебя еще такого опыта!.. Бей в живот, в грудь – все равно вырубишь!.. И сам цел останешься...
   Тяпа и Котька-художник уже отстрелялись. Сидят неподалеку от тира за щитовым бараком – грязные, мокрые, расхристанные... На коленях – «шмайсеры», из-под курток торчат пистолеты.
   Тяпа достает из-за пазухи большое красное яблоко. Вытаскивает из ножен, вшитых в камуфляжную брючину, боевой нож.
   Разрезает яблоко пополам, прячет нож и протягивает Котьке половинку...
   Котька вгрызается в яблоко, спрашивает:
   – Откуда?
   – От верблюда, – отвечает Тяпа.
   – А верблюда зовут дядя Паша, да?..
   ...На снежном склоне, на слаломной трассе и трассе скоростного спуска, в окружении группы пацанов на горных лыжах тренер-горнолыжник потрясает сломанной лыжей и орет благим матом:
   – Вам, говноедам, доверили такой инвентарь, о котором мы на первенствах Советского Союза только мечтать могли! А вы, сукины дети, за две недели четвертую пару в щепки!.. И каких лыж?! Клееных, нержавейкой окантованных, с «Кандахарами» – креплениями последней модели... Да была бы моя воля, я за эти лыжи вас бы всех к стенке поставил!!!
   – Перетопчешься, – говорит кто-то из пацанов.
   – Что ты сказал?! – в ярости закричал тренер.
   – Что слышал. Мало вы в тридцать седьмом к стенке ставили...
   – Это ты откуда же про «тридцать седьмой» выкопал?!
   – Я что, с облака упал или через жопу на свет вылез?
   – Ты как со мной разговариваешь, сволочь?! – И тренер лихорадочно попытался достать пистолет.
   Но кто-то тут же приставил к его горлу острие лыжной палки:
   – Ты пушку-то не лапай, Витя. А то тебя здесь найдут только тогда, когда снег растает. Понял?
   Другой пацан залез под куртку инструктору, вытащил из кобуры его пистолет, выщелкнул обойму, передернул кожух, чтобы патрон в стволе не остался, спустил курок и отдал пистолет инструктору:
   – Держи, Витя. Не потеряй, а то сам у стенки окажешься.
   Размахнулся и далеко забросил в снег обойму с патронами:
   – От греха подальше. Чтобы тебе, Витя, всякая херня в голову не лезла. Давай лучше заниматься, а, Витя?..
   – Говори, если что не так. Мы разве против? – миролюбиво говорит другой пацан.
   – Мы ж не нарочно их ломаем, Виктор Иваныч. Чесслово...
   – Вот у меня лично – «Христиания» ну никак не получается! – говорит третий. – Не могу в поворот войти, и все...
   Виктор Иванович растерянно застегивает кобуру с бесполезным пистолетом и мрачно соглашается:
   – Ну хорошо... Еще раз попытаемся войти в поворот, как можно более агрессивно!.. Пошли все вместе!.. За мной... Следите, как я буду переносить вес тела на опорную лыжу!.. Короче – делай, как я!..
   И вся компания срывается со склона вниз по уже накатанному снежному насту...
   – Йе-ех, мамочка роди меня обратно!.. – восторженно вопит кто-то на бешеной скорости.

УТРО. «ЗАКРЫТЫЙ» АЭРОДРОМ НКВД

   На парашютные прыжки возили «восьмерками». На специально приходящем «додже-три четверти». Тоже с фургоном и тоже без окон, как и в белом ЗИС-5 «Казплодовощторга»...
   В «додж» помещались «восьмерка» пацанов, два инструктора и сам полковник Вишневецкий. Он и сидел за рулем.
   На полу кузовка между откидными скамейками – чехлы с оружием, амуницией, рациями, переговорными устройствами ПУ-7.
   На скамейках, под недреманным оком инструкторов, друг против друга сидят пацаны – четверо на каждой лавке.
   Все переодеты в гражданское, но одинаковое.
   Трижды «додж» останавливает энкаведешная охрана. Проверки.
   Аэродромчик пустынный, занюханный. Несколько самолетов связи У-2, парочка «Дугласов» – они же ЛИ-2, один СБ, ремонтные мастерские, караульное помещение, склады, барак для переукладки парашютов, метеослужба и медпункт...
   Вылезая из «доджа», Котька спросил:
   – Антон Вячеславович, а чего, нас в разное одеть не могли? А то мы все как из одного детсада!.. Хренотень какая-то.
   – Прав, Котька. Ни черта не возразишь. Но... что прислали, то прислали.
   Вова Студер выпрыгнул из машины, рассмеялся:
   – А тебе нужен пиджачок шевиотовый, брючки диагоналевые и «прохоря» хромовые, да?
   – А чего? – сказал Маэстро. – Неплохо! Мне б такое шматье, я бы самую классную маруху заарканил бы!
   – Все, все! – скомандовал Вишневецкий. – Кончили болтовню! Забирайте «инструмент» из машины... Сегодня будете прыгать со снаряжением...
   Пацаны стали доставать из машины оружие, рации, переговорные устройства.
   Вова Студер незаметно приблизился к Маэстро, тихо сказал ему:
   – За тобой должок, сучонок. Помнишь?
   – А как же!.. – тихо улыбнулся ему Маэстро. – Кто же тебя, такого долбоеба, забудет?!
   ...В бараке на очень длинном столе лежали с десяток уже уложенных парашютов. На каждом парашюте приколота записка с кличкой или именем – кому он предназначен.
   На краю стола – инструменты для укладки парашютов: крючки для протаскивания строп в «соты», грузики для куполов, «швайки», плоскогубцы...
   Пацаны с интересом и удивлением разглядывают лежащие парашюты.
   – А почему без запасного? – удивляется Тяпа.
   – Замолкни и слушай, – сказал инструктор. – На прошлой неделе вы прыгали с «ПэДэ-шестым» – «парашютом десантника» с принудительным раскрытием. Теперь и всегда будете прыгать с «ПээЛ-третьим» – «парашютом летчика» третьей модификации. К нему запасной не полагается...
   – Секунду, Николай Николаевич, – говорит Вишневецкий и поворачивается к пацанам. – Это чтобы вы могли на своем корпусе разместить оружие, взрывчатку, рации... Продолжай, Коля!
   – За каждым записан конкретно его парашют. Видите записочки? Это чтобы вы потом научились сами свои парашюты переукладывать. Мало ли что может произойти... По первопутку мои укладчики вам помогут. Итак! Сегодня – раскрытие парашюта самостоятельное!.. Еще только приготовились к прыжку – уже рука на кольце! Отделились от борта, на счете «три» выдергиваете кольцо и... Смотрите, что происходит...
   Николай Николаевич дергает за кольцо лежащий с краю парашют без записки, и все видят, как моментально раскрывается клапан ранца и тонкий стальной тросик вытягивает из конусообразных «люверсов» три стальные запорные шпильки, освобождая вытяжной парашютик и основной купол...
   – И парашют раскрывается, – говорит Николай Николаевич. – У «ПээЛ-третьего» квадратура меньше, чем у того десантного, с которым вы уже прыгали, поэтому учтите – скорость снижения больше, приземление жестче... Понятно?
   Пацаны молча кивают головами. Инструктор говорит Тяпе:
   – А ты открываешь парашют не на счете «три», а на счете «пять». Слегка затянешь. А то ты такой мелкий, что тебя унесет черт-те куда – потом с собаками не сыщешь.
   – Во хорошо бы! – говорит Тяпа.
   – Так! Все выходим на воздух – попробуем примерить амуницию, – говорит Вишневецкий. – Парашюты наденем позже...
   Все гурьбой выходят из барака, разбирают оружие...
   – О, бля!.. – говорит неожиданно Вова Студер. – Одну штуку забыл там...
   И бегом возвращается в барак.

САМОЛЕТ ЛИ-2 НАБИРАЕТ ВЫСОТУ...

   В самолете все сидят на своих парашютах. Автоматы, пистолеты, рации, пояса со взрывчаткой, манильские тросы наглухо приторочены к мальчишечьим телам.
   А поверх всего этого – подвесная парашютная система ПЛ-3... Все неотрывно смотрят на альтиметр – указатель высоты, вынесенный в салон. Николай Николаевич и инструктор по рукопашному бою тоже поглядывают на медленно ползущую стрелку прибора.
   – Открываешь только на счете «пять»!!! – кричит Тяпе инструктор. Тот согласно кивает головой.
   – Скольжение влево – левые стропы тянете, вправо – правые!.. Помните?!
   Но вот альтиметр показывает тысячу двести метров. Из кабины летчиков выходит штурман, коротко говорит:
   – Над целью!
   Николай Николаевич отодвигает дверь фюзеляжа:
   – Встать! Взяли кольцо в руку! Внимательнее... Первый – пошел!
   Последнее, что мы увидим в самолете, – то, как посмотрел Вова Студер на Маэстро. Но это же увидел и Тяпа...

АЭРОДРОМ НКВД

   Полковник Вишневецкий, второй инструктор, укладчики и еще несколько человек смотрят...
   ...как от самолета отделяется первая фигурка... вторая...
   – Три... – считает Вишневецкий. – Четыре... Пять... Что это?!!
   Он растерянно оглядывается, кричит:
   – Что это?!! Что такое?!!
   Уже раскрылись все парашюты, но одна фигурка продолжает падать камнем вниз, так и не открыв спасительный купол!..
   ...А затем раздается глухой удар о землю, и Вишневецкий обхватывает голову руками...
   Стоят вокруг искореженного тела Маэстро пацаны, взрослые энкаведешники, укладчики, наземные службы...
   – Кто укладчик?! – кричит Николай Николаевич. – Кто парашют укладывал?!!
   – Я укладывал, – говорит пожилой старшина. – У него трос оторван. Смотрите...
   И тут все видят, что в правой руке у мертвого Маэстро зажато вытяжное кольцо с обрывком троса.
   – «Скорую» бы надо вызвать, – говорит кто-то из обслуги.
   – Какую «скорую»?.. Кому «скорую»? – глухо спрашивает Вишневецкий.
   Николай Николаевич становится на колени у тела Маэстро, осторожно переворачивает его на живот, освобождая нераскрывшийся парашют. Он отстегивает клапан парашютного ранца, и все видят...
   ...что стальные запорные шпильки загнуты намертво крючками в «люверсах»!..
   – Вон оно что... – говорит старый укладчик. – Это кто же так хорошо сообразил?
   Николай Николаевич поворачивается к стоящим вокруг и оглядывает каждого...
   И вдруг раздается дикий, душераздирающий крик Тяпы:
   – Студер, сука!!! Это ты, подлюга позорная!.. Ты шпильки загнул, пидор гнойный!.. Ты его убил, сволочь!!!
   Тяпа рвет с груди автомат, но Вишневецкий хватает его в охапку. Тяпа пытается освободиться от его сильных рук, рыдает в голос и страшно орет на весь аэродром:
   – Антон, блядь!!! Пусти меня!.. Я ему кишки выпущу!.. Антон, миленький, пусти меня!!! Зарежу падлу, гниду вонючую!!!
   Вишневецкий отбрасывает Тяпу на руки Котьке и инструктору рукопашного боя, подходит к Вове Студеру:
   – Ты?
   – Ну я... – криво ухмыляясь, отвечает Вова Студер.
   – Зачем?
   – Я еще месяц тому назад его в «буру» проиграл. А для вора карточный долг – сами знаете... Все руки не доходили. Ну и хотелось как-то посмешнее устроить... Ничего получилось, да?
   Оружие и амуниция уже были разложены по чехлам. Все рассаживались в кузовке «доджа», а Вишневецкий уже собирался сесть за руль...
   Подошел инструктор по рукопашному бою:
   – Как дальше, Антон Вячеславович?
   – Покойного мальчика осмотрите – нет ли на нем каких-нибудь подтверждений о принадлежности его к нашей школе и... Не везти же его наверх, в горы? Закопайте в районе дальнего поста охраны аэродрома.
   – Слушаюсь. А того, который его «проиграл», куда везти?
   – Никуда. Там же и закопать.
   – Но ведь он еще живой!..
   – Ваши проблемы – моя ответственность. Выполняйте! – жестко приказал Вишневецкий. – Мы подождем вас в машине...
   Инструктор быстро ушел. Вишневецкий заглянул в кузов «доджа»:
   – Курево у кого-нибудь есть?
   Кто-то протянул полковнику папиросы «Звездочка».
   Вишневецкий прикурил, затянулся, сказал Котьке-художнику:
   – Чернов, будешь старшим группы.
   – Слушаюсь, Антон Вячеславович.
   И в эту секунду раздались два пистолетных выстрела.
   Вишневецкий сел за руль, завел двигатель. Подошел инструктор, сказал:
   – Ажур. Там обслуга закончит. Можно ехать.
   И «додж» двинулся в сторону гор.

АЛМА-АТА 1943 ГОДА. СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ. ЗДАНИЕ НКВД КАЗАХСТАНА

   За углом дома притулился знакомый уже белый фургон «Казплодовощторга»...
   А у. самого здания НКВД сегодня много легковых и военных автомобилей.
   Подкатывает «виллис» Вишневецкого.
   Из-за руля вылезает Антон Вячеславович. Он в строгом и модном сером костюме с белым воротничком рубашки, выпущенным на пиджак. В отличие от входящих в здание НКВД и выходящих из него Вишневецкий самый загорелый, чуть ли не дочерна...
   В большой комнате оперативного отдела, несмотря на дневное время, опущены шторы. Горит электрический свет.
   На одной стене – карта фронтов с отметками и флажками, на другой – в большой раме, наверное, тоже карта, но занавешенная плотной синей тканью.
   Докуривают, прихлебывают чай из казахских пиалушек с псевдонародным орнаментом. Сами себе подливают из большого фаянсового чайника с таким же рисунком...
   ...заместитель наркома внутренних дел всего Советского Союза – Николай Александрович, нарком Казахстана – Алексей Степанович, молодой авиационный генерал и невзрачный человек в мешковатых брюках и розовой «бобочке» – трикотажной рубашке с короткими рукавами...
   Тихо открывается дверь, на пороге появляется подполковник:
   – Полковник Вишневецкий прибыл.
   – Сюда! – коротко приказывает Николай Александрович.
   Подполковник исчезает, и в кабинете возникает Антон Вячеславович Вишневецкий.
   – Сколько лет, сколько зим?! – радушно говорит Николай Александрович и сам идет навстречу Вишневецкому, протягивая ему обе руки.
   – Здравия желаю, товарищ генерал-полковник!
   – Антон Вячеславович!.. Ну договорились же еще в прошлый раз – весной!.. Здравствуйте, дорогой мой!..
   – Здравствуйте, Николай Александрович. Здравия желаю, товарищи! – говорит всем остальным Вишневецкий.
   – Алексей Степанович, вы хозяин – представляйте сами гостей Антону Вячеславовичу, – сказал Николай Александрович наркому Казахстана.
   – Знакомьтесь, Антон Вячеславович – это генерал-лейтенант Скрипко Иван Васильевич, зам. командующего авиацией дальнего действия товарища Голованова... – сказал нарком Казахстана.
   Вишневецкий и Скрипко пожали друг другу руки.
   – А это, – нарком представил человека в мешковатых брюках и «бобочке», – а это – самый главный разработчик той самой идеи, которую вы, Антон Вячеславович возглавили и, надеюсь, осуществили. Михал Михалыч... – Тут нарком запнулся, решил все-таки не называть фамилию и добавил простенько: – ...так сказать. Чайку?

ДИВЕРСИОННАЯ ШКОЛА В ГОРАХ. СОЛНЦЕ. ДЕНЬ

   Котька и Тяпа сидели на ступеньках у входа в открытый склад дяди Паши. Каждый лопал большое алма-атинское яблоко.
   В глубине склада дядя Паша что-то перекладывал с полки на полку, записывал в толстую инвентарную книгу и ворчал:
   – Вот ты, Тяпа, – настоящая сволочь!.. Я, старый человек...
   – Ну дядя Паша!.. – фальшиво-возмущенно закричал Тяпа. – Какой же вы «старый»?! Вы чё?! Ну надо же!..
   – Заткнись! – рявкнул дядя Паша. – Я, старый человек, должен за тебя, за молодого, здорового кобелька, твой же пистолет чистить! Это на что же похоже, а?! Прошлый раз автомат, гадюка, сдал с таким нагаром в стволе, что удавить тебя мало... Позавчера – пистолет весь в дерьме каком-то!.. Отстрелялся и с глаз долой, да? А если он у тебя в нужный момент заклинит? Что тогда?.. А это может произойти о-о-очень скоро.
   – Я больше не буду, – совсем по-детски, но искренне говорит Тяпа. – Чесслово, дядя Паша...
   – А все почему? – не может успокоиться дядя Паша. – А все потому, что у тебя вместо совести – «в поле ветер, в жопе дым»...
   – Дядя Паша, – прерывает его Котька-художник, – не знаешь, зачем Антона «вниз» вызвали?
   – Откуда мне знать!
   – Не из-за тех заморочек на аэродроме?
   – Нет.
   – Тогда откуда ты знаешь, что не из-за тех, темнило?!
   – Отлепись! Много будешь знать – не успеешь состариться!

ОПЕРАТИВНЫЙ ОТДЕЛ НКВД КАЗАХСТАНА

   Синяя плотная занавеска раздвинута. Это карта Европы за линиями фронтов.
   Накурено. Михаил Михайлович в своей нелепой розовой «бобочке» в одной руке держит вместо указки обычный карандаш, а в другой пиалу. Прихлебывает чай и говорит:
   – База называется «Гефлюгельхоф» – «Птичий двор». И этот «двор» нафарширован самым совершенным радио– и локационным оборудованием воздушного наблюдения, обнаружения, наведения и связи. И торчит у нас на пути, извините, как раскаленный кол в заднице!
   – Для работы нашей авиации дальнего действия австрийско-итальянское направление закрыто наглухо! Именно из-за этой базы!.. – нервно сказал авиационный генерал.
   – Расположена база в восточной части Австрии, район «Венцель Альпе». – Михаил Михайлович показал это место на карте. – Высота порядка двух тысяч метров. Сверху превосходно защищена большим ледово-скальным навесом... Все подходы снизу – охраняемы и электрифицированы. Ложные проходы – минированы... Две попытки нашей службы подойти к этой станции снизу кончились печально... Чему вы улыбнулись, Антон Вячеславович?
   – Виноват... Но услышать от вас – автора такой грандиозной идеи, как наша школа, слово ПЕЧАЛЬНО – более чем забавно...
   – Вас что-то не устраивает, Антон Вячеславович? – без малейшего раздражения в голосе спросил Михаил Михайлович.
   – Еще раз прошу прощения. Слушаю вас внимательно.
   – Теперь мы должны сделать попытку подойти к этой базе сверху. Так сказать, силами выпускников уже вашей школы...
   – Это прямое поручение Верховного, Антон Вячеславович, – сказал генерал-полковник в штатском. – А теперь представьте себе всю меру ответственности за выполнение этого задания.
   – Я хотел бы представить себе – есть ли у них хоть один шанс выбраться оттуда после выполнения задания, товарищ генерал-полковник... Конечно, если кто-то из них останется в живых.
   Вопрос повис в воздухе. Все промолчали... Тишину нарушил голос генерал-полковника в штатском:
   – Составьте подробный список необходимого оружия и снаряжения.
   – На задание они пойдут со своим оружием, – сказал Вишневецкий. – Оно у них пристреляно, снаряжение подогнано, проверено, скомплектовано... Холодное оружие отформировано по руке каждого, количество свинца в рукоятках собственноручно вывешено... Так что не будем лишать их последнего удовольствия – пользоваться тем, к чему они так привыкли за последние пять месяцев.

ГОРЫ. ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ДНЯ. У САНЧАСТИ БАТАЛЬОНА ОХРАНЫ НКВД

   Солнце уже почти зашло за горы. Лишь снежные вершины Алатау еще были окрашены оранжево-кровавым светом...
   У крыльца батальонной санчасти стоял «виллис» Вишневецкого.
   Сам полковник, как был на совещании в Народном Комиссариате в строгом костюме, так и здесь, в горах, стоял вместе с женой Машей у своего автомобиля. Только рубашка была расстегнута и галстук приспущен. Ехал наверх, в свою школу, а по дороге – к жене заглянул...
   Попытался было сесть за руль, но Маша остановила его:
   – Не уезжай, Антоша. Мне бы с тобой еще поговорить нужно...
   Вишневецкий нервно курил, часто затягивался:
   – Не могу, Машуня... Настали мои судные денечки. Не знаю, простит ли меня судьба за то, что я теперь должен буду сделать?..
   Маша все поняла, Спросила испуганно:
   – Что?.. Уже?
   – Да. Начинаю готовить первую группу к отправке.
   – Боже мой... – простонала Маша. – И ты думаешь...
   – Я не хочу ни о чем думать! – Вишневецкий зло затоптал окурок. – Я их даже пожалеть не имею права! Просто пожалеть... – Поцеловал Машу, сказал тихо и горестно: – Только ты у меня...
   – Не только, – с трудом проговорила Маша.
   – Пашка – не в счет. Пашка всегда рядом.
   – Я не о Паше... – усмехнулась капитан Вишневецкая. – Беременна я, Тоша...
   Полковник растерянно посмотрел ей в глаза, притянул к себе, нежно обнял, прошептал ей на ухо:
   – Милая моя... Родная... Солнышко мое единственное!.. Господи! Да кто же все так сбалансировал на этом проклятом белом свете?..

НОЧЬ. ГОРЫ. ШТАБНОЙ ДОМИК ДИВЕРСИОННОЙ ШКОЛЫ

   В штабе трое – Вишневецкий, дядя Паша и Котька-художник.
   – Сообрази себе группу из семи пацанов. Ты их лучше знаешь, чем мы, – говорит Вишневецкий Котьке-художнику.
   – М-гу. – Костя кивает головой.
   – И прикинь, что тебе может еще пригодиться кроме штатной комплектации. Исходя из характера задания, – говорит дядя Паша.
   – М-гу. Как летим?
   – На нашем ЛИ-2 до Ташкента, там посадка, дозаправка. И в Мары. Там вас будет ждать дальний бомбардировщик ПЕ-8 из хозяйства Голованова.
   Котька-художник посмотрел прямо в глаза Вишневецкому:
   – Если эта база – такая сильная заслонка для нашей АДД, почему вы думаете, что нас не собьют еще на подходе к ней?
   – Как только пересечете линию фронта, на вашей машине начнет пульсировать специальный прибор – «Я – свой!». Код меняется каждые тридцать шесть часов. Когда будете вылетать, ваш самолет получит последнюю немецкую кодировку и под ее защитой выведет вас на цель...
   – А откуда этот позывной придет? – спросил Костя.
   – Ну, есть же у нас ТАМ СВОИ люди...
   – А у нас ИХ ЛЮДЕЙ нету, Антон Вячеславович? Чтобы предупредить тех – дескать, к вам гости, встречайте! А там... Пиф-паф, ой-ой-ой, умирает зайчик мой, – усмехнулся Костя.
   – Вернешься, я тебя познакомлю с одним контрразведчиком, ты его и спросишь – есть у нас ИХ люди или нету...
   – Да не вернемся мы, – строго сказал Костя.
   – Это почему же? – фальшиво удивился дядя Паша.
   Костя показал пальцем в потолок:
   – Далеко топать оттуда. Ну, я пойду?
   – Иди, отсыпайся.
   И Костя Чернов вышел из штабного домика.
   Несколько секунд Павел Петрович и Вишневецкий смотрели друг на друга. Затем Павел Петрович достал из кармана бутылку водки, взял с полки два стакана и стал зубами отдирать картонную пробку.
   Вишневецкий потер руками лицо, зло процедил сквозь зубы:
   – Да наливай ты быстрее, Пашка! Не тяни!..

СРЕДНЕАЗИАТСКОЕ НЕБО. САМОЛЕТ ЛИ-2

   Летит навстречу солнцу ЛИ-2...
   ...Восемь пацанов в «детдомовской» одежде сидят внутри самолета на железных бортовых откидных скамейках.
   По всему фюзеляжу – от кабины пилотов до хвоста – между скамейками уложены туго набитые парашютные сумки. Видно, что в сумках не только парашюты...
   ...Потом ЛИ-2 сел и зарулил в конец аэродрома...
   ...где его ожидало кольцо автоматчиков, пропустивших к самолету только бензозаправщик, смонтированный на грузовике ЗИС-5.
   – Ташкент, – сказал Котька.
   Самолет моментально прокалился под солнцем. Взмокшие мальчишки стали стягивать с себя одежду.