— Привет, ангел. Ты просто сияешь. Неужели я забыл про твой день рождения или про что-то еще?
Туг же подлетели официанты. Они суетились вокруг меня, кладя мне на колени салфетку, подвигая стул, доставая из ведерка со льдом заранее заготовленную бутылку «Poully Fuisse» и наполняя мой бокал. Ксандр заказал себе еще порцию виски.
Наверное потому, что он мой брат, Ксандр всегда казался мне самым красивым мужчиной на свете. Стройный, безупречно элегантный, с очень бледным аристократическим лицом, лучистыми серыми глазами, опущенными длинными темными ресницами и светло-каштановыми волосами. Мои волосы были точно такого же цвета, до того, как я начала их красить. Даже в такой жаркий день он был очень возбужден.
Как всегда, оделся он изысканно. На нем был светло-серый костюм, рубашка в серую и белую полоску и розовый галстук.
Безнадежно испорченный той ненасытностью, которая приходит с унаследованным богатством, он чувствовал себя особой королевских кровей, быстро привыкнув к тому, что все его прихоти тут же исполняются, а если этот непреложный закон вдруг нарушался, он впадал в депрессию.
Немногие понимали, каким беззащитным Ксандр был на самом деле, и что за внешней циничностью скрывается его почти постоянно подавленное настроение. Он всегда нежно относился ко мне, но я была рада, что он мой брат, а не приятель. Одна из его привлекательных сторон — абсолютное внимание к собеседнику. Ему не надо оглядываться на людей, потому что именно на него всегда оглядываются другие.
Присмотревшись повнимательней, можно было заметить, что выглядит он не очень здоровым. Глаза покраснели, руки дрожат. Хотя он сидел спиной к окну, можно было разглядеть, что ему нет еще и тридцати.
— Как дела? — спросила я.
— Не ахти. Сначала я прилично загрузился виски, а потом осел у Джейми Беннета. Мы накурились марихуаны. Уверен, что это уже прошло. У него там, к углу, на застекленной полке стояли чучела птиц. Джейми сначала все хохотал, утверждая, что они летают по всей комнате, а потом его вырвало прямо в корзину для бумаг.
— А что произошло с тобой?
— Я тоже почувствовал себя паршиво и решил ехать домой. Очень медленно я доехал до Педдинггона, понял, что там моего дома нет и вернулся назад.
Я хихикнула.
— Так что, ты так и не попал домой?
Он искоса посмотрел на меня.
— Можно я скажу Памеле, что ночевал у тебя?
— Ну конечно, — мягко сказала я. — Будет всего-навсего еще одно очко не в мою пользу.
Памела так и не простила мне того, что в день их с Ксандром свадьбы я вскрыла себе вены, в результате чего всеобщее внимание было приковано ко мне, а не к ней.
— Как там наша дорогая мамочка? — спросила я.
— Просто ужасно! Ты даже не представляешь себе, как тебе повезло, что не ты — единственный свет в ее окне. Она трезвонит каждый день. Совершенно очевидно, что Джеральд пригрозил бросить ее, если она не прекратит пить, так что она вынуждена предаваться этому занятию в туалете.
— Она хоть иногда вспоминает обо мне? — спросила я.
До сих пор, когда я говорю о своей матери, у меня пересыхает в горле.
— Никогда, — ответил Ксандр. — Заказать тебе что-нибудь?
Мне совершенно не хотелось есть, но у меня не было во рту ни крошки со вчерашнего дня, а от выпитого начинала кружиться голова.
— Салат и камбалу, жаренную на гриле, — попросила я.
— Ты выглядишь просто изумительно, — заметил Ксандр. — Наверняка, у тебя кто-то появился. На ком он женат?
— Ни на ком, — сказала я, чертя вилкой узоры на скатерти.
— Но наверняка есть какие-нибудь проблемы.
— Он помолвлен, — сообщила я.
— В наше время? Даже странно слышать. С кем?
— С одной, сгорающей от нетерпения, перезрелой школьницей. Она невероятно толстая. Представляешь, куда бы ты ни отошел, она будет всегда рядом.
— Кошмар, — Ксандра передернуло. — А что представляет собой он?
— Высокий и белокурый. Почти такой же красивый, как ты, и такой же милый и приятный.
— Богат?
— Не имею понятия. Я не спрашивала. Не очень.
— Ну, тогда мало хорошего.
Ксандр нетерпеливо разломил булку и тут же отодвинул ее в сторону. Он очень следил за своей фигурой.
— Расскажи-ка мне о нем, — попросил он.
Разговор совершенно невозможно было продолжать из-за суеты официантов. Они накрывали на стол, выясняли, кто будет есть копченую форель, подавали первое, проносили над нашими тарелками блюдо в виде фаллического символа с вест-индским кушаньем и подливали вино. Через четверть часа я все еще выбирала кусочки бекона из салата с авокадо и рубленым шпинатом.
— Я тебя несколько утомила? — спросила я.
— Немножко, — ласково ответил Ксандр. — Но это неважно. Послушай, а как с Чарли?
— Каким Чарли?
— Ах, даже так. Кто еще из мужчин с вами плывет?
— Один приятель Джереми. Гарэт Ллевелин.
Ксандр поднял глаза.
— Кажется, он приятный малый.
— Если кому-то приятны валлийские гориллы, — сказала я.
Ксандр засмеялся.
— Говорят, феноменально преуспевающий мужчина, и по части женщин тоже.
— О, он убежден, что владеет ключами от всех поясов невинности, — ответила я, — но я сменила замок на моем. Кстати, я ему не особенно нравлюсь. Он засек меня, когда я обменивалась любезностями с Джереми, и догадался, что тут что-то нечисто.
— На твоем месте я бы перетянул его на свою сторону, — заметил Ксандр. — Как противник он довольно грозен.
Мы приступили ко второму. Официанты продолжали перебивать нас, выясняя, хочу ли я, чтобы камбалу подали без костей, предлагая овощи и салаты, еще вина, еще пряностей и соуса «Тартар».
— Все в порядке, сэр? — спросил, крутившийся возле нас старший официант.
— Будет в порядке, если вы оставите нас в покое, — взорвался Ксандр.
— Есть одна проблема, — проговорила я, защипывая складочки на скатерти. — Ты не мог бы одолжить мне двести фунтов?
— Для чего? — спросил Ксандр.
— Мне нужно купить кое-что из одежды в поездку.
— У тебя и так больше, чем достаточно. Ты могла бы одеть всю труппу Ковент Гардена.
— Всего-то двести фунтов. Обещаю тебе, как только завоюю Джереми, не попрошу больше ни пенса.
— Дорогая, кажется ты не понимаешь, что в данный момент дела идут из рук вон плохо. Существует одно маленькое обстоятельство, называемое инфляцией, о котором, кажется, ни ты, ни Памела не имеете никакого понятия. Мы все должны сейчас трубить во все трубы. Мой дражайший тесть вступил сегодня на тропу войны. Брюзжит по поводу моих расходов. В этом году положение со счетами просто катастрофическое.
— У всей компании или только у «Сифорд-Бреннан»?
— У «Сифорд-Бреннан» в частности. Совершенно очевидно, что-то происходит. Директора рыщут по ночам в поисках разорванных записей, пытаясь их восстановить. Идя по коридору, подвергаешься воздействию партийно-политического обращения по радио от имени главной бухгалтерии. Судя по жизнерадостным недавним выступлениям по телевизору профсоюзных деятелей, и Глазго, и Ковентри на грани забастовки.
— Все наладится, — успокаивающе сказала я.
— Чертовски хочется верить, — ответил Ксандр. — Я так задолжал компании, что лучше бы им повысить мне зарплату, чтобы я смог расплатиться. Слава Богу, что хоть Массингэм на моей стороне.
Хью Массингэм — директор-распорядитель «Сифорд-Бреннана». Красивый северянин лет около пятидесяти, большой любитель спиртного и ценитель юмора, которого Ксандру не занимать. Они часто кутили вместе и злословили по адресу Рики Сифорда. Хью Массингэм с большой симпатией относился и ко мне. Когда шесть лет назад умер мой отец, он окружил меня заботой, которая в конечном счете кончилась постелью. Роман заглох, но мы остались друзьями, периодически проводя вместе ночи.
— Он передавал тебе привет, — сказал Ксандр, — и просил сказать, что зайдет на следующей неделе.
Сомнительно, чтобы влюбившись в Джереми, я все еще могла предложить что-нибудь Массингэму.
Ладно, не буду делать из этого проблему раньше времени.
Над столом сгущались тучи. Я чувствована, что на Ксандра надвигается одно из его мрачных настроений, причиной которого, наверное, послужила моя глупая болтовня о Джереми, что не могло не напомнить Ксандру о всей нелепости его женитьбы.
Я взяла его за руку.
— Как Памела? — спросила я.
— Не слишком весело в данный момент. Она проводит уик-энд с Джоан и Рики у Грейстонов, а я отказался. Достаточно того, что я провожу со своим любимым тестем пять дней в неделе. Должен я отдохнуть хоть в выходные? А Джоан я еще больше не выношу. Здоровая визгливая корова! Вот уж в чем меня невозможно упрекнуть, так это в том, что я женился на Памеле ради ее мамочки.
Я засмеялась.
— Чем она провинилась на сей раз?
— Алиса беременна.
— О, Господи, сочувствую!
Алиса была младшей сестрой Памелы, только недавно вышедшей замуж.
— И теперь дорогая Джоан все время тычет Памелу носом, напоминая ей о том, что та запаздывает, — продолжал Ксандр.
— А что по этому поводу думает ее гинеколог?
— Он не находит у нее никаких отклонений. Джоан хочет, чтобы она показалась другому специалисту. В общем, вина целиком ложится на меня. Памела каждое утро измеряет температуру. Предполагается, что в случае ее повышения я должен немедленно приступать к исполнению своих супружеских обязанностей. Но я вечно то просплю, то сил нет с похмелья, то вообще дома не ночую, как в прошлую ночь. Вряд ли что-то произойдет, пока я лежу на своей половине кровати, читая Дика Фрэнсиса, а она на своей, просматривая книги по садоводству.
Он говорил сейчас возбужденно. Я понимала, что он абсолютно не создан для семейной жизни.
— Совершенный ад? — спросила я.
Он пожал плечами.
— В подготовительной школе было еще хуже, но там хоть каникулы были подлиннее.
— Не волнуйся, она скоро забеременеет.
Ксандр был занят тем, что заказывал кофе с коньяком, а я — тем, что извлекала застрявший в зубах кусочек бекона, когда, подняв голову, я увидела появившегося в дверях юношу лет двадцати трех: темные волосы, длинные как у Шелли, огромные томные черные глаза и средиземноморский загар. На нем были синие брюки в тонкую полоску. На плечи небрежно наброшен пиджак. Распахнутая на груди светло-голубая рубашка позволяла видеть в зарослях черных волос множество золотых медальонов. Короче — вид кинозвезды. На секунду верность моя Джереми была поколеблена.
— Ты только посмотри, — выдохнула я, обращаясь к Ксандру.
— Уже смотрю, — сказал Ксандр.
Легкий румянец неожиданно проступил на бледных щеках Ксандра, когда смуглый юноша, оглядевшись вокруг и заметив Ксандра, помахал ему рукой и ленивой походкой направился к нашему столу.
— «Костюм в полоску ты надень и будешь счастлив целый день», — пробормотал Ксандр.
— Привет! — сказал смуглый парень. — Я боялся, что не застану тебя. Жуткие пробки!
Он говорил с сильным иностранным акцентом. Парень бросил на меня откровенно неприязненный взгляд, который несколько смягчился, когда Ксандр представил нас друг другу.
— Это моя сестра, Октавия. Дорогая, а это — Гвидо. Он из Флоренции. Должен признаться, что всего за одну поездку во Флоренцию я узнал больше, чем за все время, проведенное в Редли.
Подсев к нам, Гвидо заметил, что ему следовало предположить, что у Ксандра такая красивая сестра. Мрачное настроение Ксандра улетучилось. Он заметно повеселел.
— Гвидо работает в галерее «Веллингтон», — сказал он. — В данный момент он, правда, впал в немилость, так как, спасаясь от назойливого внимания владельца галереи, попятился и наступил на одно из творений Сислея.
— Еще порцию виски и кофе, — обратился он к официанту.
Гвидо совершенно открыто уставился на Ксандра. Его взгляд скользнул мимо меня, не задержавшись. Так мужчины обычно равнодушно пропускают в газетах страницу для женщин, зная, что для них там нет ничего интересного.
— Как поживает твоя милая жена? — спросил он.
— Мило. Торчит в бассейне. Ты должен зайти к нам в уик-энд.
Почувствовав вдруг себя лишней, я встала.
— Мне надо идти. — сказала я.
— Ну, если надо, — охотно согласился Ксандр.
Вдруг он вспомнил.
— Я ведь собирался дать тебе денег. Пойдем, поговорим с Фредди. Я сейчас вернусь, — сказал он, обращаясь к Гвидо.
Мы нашли Фредди в баре.
— Послушай, — сказал Ксандр, глядя Фредди прямо в глаза, — ты не мог бы обналичить чек на небольшую сумму?
— Конечно. На какую сумму?
— Двести фунтов.
Фредди, не моргнув глазом, вытащил из кармана толстую нераспечатанную пачку денег и выложил на стойку двадцать десятифунтовых банкнот.
— Я выпишу чек каким-нибудь числом в начале месяца. Можно?
— Пожалуйста, — невозмутимо ответил Фредди, — я всегда могу возбудить против тебя дело.
Ксандр вручил мне деньги и проводил до дверей. Я горячо его поблагодарила.
— Не думай об этом, — сказал он. — Веселись со своим Джереми-Рыболовом, только оставь за собой право выбора и блюди себя. Не сбрасывай со счетов и Гарэта Ллевелина, от него многое может зависеть в нашей жизни. Тебе не кажется, — кивнул он в направлении ресторана, — что это одно из восхитительнейших существ, которое ты когда-нибудь встречала?
— Безусловно, — сказала я, упав духом. — Только, ради Бога, будь осторожен, Александр.
— Ты тоже, дорогая. Позвони, когда вернешься.
И он ушел, стараясь не показывать вида, как торопится взбежать по лестнице.
Почувствовав себя совершенно опустошенной, я решила зайти в «Хатчхард» — купить несколько книг с претензией на интеллектуальность, чтобы поразить Джереми на яхте.
Глава пятая
Туг же подлетели официанты. Они суетились вокруг меня, кладя мне на колени салфетку, подвигая стул, доставая из ведерка со льдом заранее заготовленную бутылку «Poully Fuisse» и наполняя мой бокал. Ксандр заказал себе еще порцию виски.
Наверное потому, что он мой брат, Ксандр всегда казался мне самым красивым мужчиной на свете. Стройный, безупречно элегантный, с очень бледным аристократическим лицом, лучистыми серыми глазами, опущенными длинными темными ресницами и светло-каштановыми волосами. Мои волосы были точно такого же цвета, до того, как я начала их красить. Даже в такой жаркий день он был очень возбужден.
Как всегда, оделся он изысканно. На нем был светло-серый костюм, рубашка в серую и белую полоску и розовый галстук.
Безнадежно испорченный той ненасытностью, которая приходит с унаследованным богатством, он чувствовал себя особой королевских кровей, быстро привыкнув к тому, что все его прихоти тут же исполняются, а если этот непреложный закон вдруг нарушался, он впадал в депрессию.
Немногие понимали, каким беззащитным Ксандр был на самом деле, и что за внешней циничностью скрывается его почти постоянно подавленное настроение. Он всегда нежно относился ко мне, но я была рада, что он мой брат, а не приятель. Одна из его привлекательных сторон — абсолютное внимание к собеседнику. Ему не надо оглядываться на людей, потому что именно на него всегда оглядываются другие.
Присмотревшись повнимательней, можно было заметить, что выглядит он не очень здоровым. Глаза покраснели, руки дрожат. Хотя он сидел спиной к окну, можно было разглядеть, что ему нет еще и тридцати.
— Как дела? — спросила я.
— Не ахти. Сначала я прилично загрузился виски, а потом осел у Джейми Беннета. Мы накурились марихуаны. Уверен, что это уже прошло. У него там, к углу, на застекленной полке стояли чучела птиц. Джейми сначала все хохотал, утверждая, что они летают по всей комнате, а потом его вырвало прямо в корзину для бумаг.
— А что произошло с тобой?
— Я тоже почувствовал себя паршиво и решил ехать домой. Очень медленно я доехал до Педдинггона, понял, что там моего дома нет и вернулся назад.
Я хихикнула.
— Так что, ты так и не попал домой?
Он искоса посмотрел на меня.
— Можно я скажу Памеле, что ночевал у тебя?
— Ну конечно, — мягко сказала я. — Будет всего-навсего еще одно очко не в мою пользу.
Памела так и не простила мне того, что в день их с Ксандром свадьбы я вскрыла себе вены, в результате чего всеобщее внимание было приковано ко мне, а не к ней.
— Как там наша дорогая мамочка? — спросила я.
— Просто ужасно! Ты даже не представляешь себе, как тебе повезло, что не ты — единственный свет в ее окне. Она трезвонит каждый день. Совершенно очевидно, что Джеральд пригрозил бросить ее, если она не прекратит пить, так что она вынуждена предаваться этому занятию в туалете.
— Она хоть иногда вспоминает обо мне? — спросила я.
До сих пор, когда я говорю о своей матери, у меня пересыхает в горле.
— Никогда, — ответил Ксандр. — Заказать тебе что-нибудь?
Мне совершенно не хотелось есть, но у меня не было во рту ни крошки со вчерашнего дня, а от выпитого начинала кружиться голова.
— Салат и камбалу, жаренную на гриле, — попросила я.
— Ты выглядишь просто изумительно, — заметил Ксандр. — Наверняка, у тебя кто-то появился. На ком он женат?
— Ни на ком, — сказала я, чертя вилкой узоры на скатерти.
— Но наверняка есть какие-нибудь проблемы.
— Он помолвлен, — сообщила я.
— В наше время? Даже странно слышать. С кем?
— С одной, сгорающей от нетерпения, перезрелой школьницей. Она невероятно толстая. Представляешь, куда бы ты ни отошел, она будет всегда рядом.
— Кошмар, — Ксандра передернуло. — А что представляет собой он?
— Высокий и белокурый. Почти такой же красивый, как ты, и такой же милый и приятный.
— Богат?
— Не имею понятия. Я не спрашивала. Не очень.
— Ну, тогда мало хорошего.
Ксандр нетерпеливо разломил булку и тут же отодвинул ее в сторону. Он очень следил за своей фигурой.
— Расскажи-ка мне о нем, — попросил он.
Разговор совершенно невозможно было продолжать из-за суеты официантов. Они накрывали на стол, выясняли, кто будет есть копченую форель, подавали первое, проносили над нашими тарелками блюдо в виде фаллического символа с вест-индским кушаньем и подливали вино. Через четверть часа я все еще выбирала кусочки бекона из салата с авокадо и рубленым шпинатом.
— Я тебя несколько утомила? — спросила я.
— Немножко, — ласково ответил Ксандр. — Но это неважно. Послушай, а как с Чарли?
— Каким Чарли?
— Ах, даже так. Кто еще из мужчин с вами плывет?
— Один приятель Джереми. Гарэт Ллевелин.
Ксандр поднял глаза.
— Кажется, он приятный малый.
— Если кому-то приятны валлийские гориллы, — сказала я.
Ксандр засмеялся.
— Говорят, феноменально преуспевающий мужчина, и по части женщин тоже.
— О, он убежден, что владеет ключами от всех поясов невинности, — ответила я, — но я сменила замок на моем. Кстати, я ему не особенно нравлюсь. Он засек меня, когда я обменивалась любезностями с Джереми, и догадался, что тут что-то нечисто.
— На твоем месте я бы перетянул его на свою сторону, — заметил Ксандр. — Как противник он довольно грозен.
Мы приступили ко второму. Официанты продолжали перебивать нас, выясняя, хочу ли я, чтобы камбалу подали без костей, предлагая овощи и салаты, еще вина, еще пряностей и соуса «Тартар».
— Все в порядке, сэр? — спросил, крутившийся возле нас старший официант.
— Будет в порядке, если вы оставите нас в покое, — взорвался Ксандр.
— Есть одна проблема, — проговорила я, защипывая складочки на скатерти. — Ты не мог бы одолжить мне двести фунтов?
— Для чего? — спросил Ксандр.
— Мне нужно купить кое-что из одежды в поездку.
— У тебя и так больше, чем достаточно. Ты могла бы одеть всю труппу Ковент Гардена.
— Всего-то двести фунтов. Обещаю тебе, как только завоюю Джереми, не попрошу больше ни пенса.
— Дорогая, кажется ты не понимаешь, что в данный момент дела идут из рук вон плохо. Существует одно маленькое обстоятельство, называемое инфляцией, о котором, кажется, ни ты, ни Памела не имеете никакого понятия. Мы все должны сейчас трубить во все трубы. Мой дражайший тесть вступил сегодня на тропу войны. Брюзжит по поводу моих расходов. В этом году положение со счетами просто катастрофическое.
— У всей компании или только у «Сифорд-Бреннан»?
— У «Сифорд-Бреннан» в частности. Совершенно очевидно, что-то происходит. Директора рыщут по ночам в поисках разорванных записей, пытаясь их восстановить. Идя по коридору, подвергаешься воздействию партийно-политического обращения по радио от имени главной бухгалтерии. Судя по жизнерадостным недавним выступлениям по телевизору профсоюзных деятелей, и Глазго, и Ковентри на грани забастовки.
— Все наладится, — успокаивающе сказала я.
— Чертовски хочется верить, — ответил Ксандр. — Я так задолжал компании, что лучше бы им повысить мне зарплату, чтобы я смог расплатиться. Слава Богу, что хоть Массингэм на моей стороне.
Хью Массингэм — директор-распорядитель «Сифорд-Бреннана». Красивый северянин лет около пятидесяти, большой любитель спиртного и ценитель юмора, которого Ксандру не занимать. Они часто кутили вместе и злословили по адресу Рики Сифорда. Хью Массингэм с большой симпатией относился и ко мне. Когда шесть лет назад умер мой отец, он окружил меня заботой, которая в конечном счете кончилась постелью. Роман заглох, но мы остались друзьями, периодически проводя вместе ночи.
— Он передавал тебе привет, — сказал Ксандр, — и просил сказать, что зайдет на следующей неделе.
Сомнительно, чтобы влюбившись в Джереми, я все еще могла предложить что-нибудь Массингэму.
Ладно, не буду делать из этого проблему раньше времени.
Над столом сгущались тучи. Я чувствована, что на Ксандра надвигается одно из его мрачных настроений, причиной которого, наверное, послужила моя глупая болтовня о Джереми, что не могло не напомнить Ксандру о всей нелепости его женитьбы.
Я взяла его за руку.
— Как Памела? — спросила я.
— Не слишком весело в данный момент. Она проводит уик-энд с Джоан и Рики у Грейстонов, а я отказался. Достаточно того, что я провожу со своим любимым тестем пять дней в неделе. Должен я отдохнуть хоть в выходные? А Джоан я еще больше не выношу. Здоровая визгливая корова! Вот уж в чем меня невозможно упрекнуть, так это в том, что я женился на Памеле ради ее мамочки.
Я засмеялась.
— Чем она провинилась на сей раз?
— Алиса беременна.
— О, Господи, сочувствую!
Алиса была младшей сестрой Памелы, только недавно вышедшей замуж.
— И теперь дорогая Джоан все время тычет Памелу носом, напоминая ей о том, что та запаздывает, — продолжал Ксандр.
— А что по этому поводу думает ее гинеколог?
— Он не находит у нее никаких отклонений. Джоан хочет, чтобы она показалась другому специалисту. В общем, вина целиком ложится на меня. Памела каждое утро измеряет температуру. Предполагается, что в случае ее повышения я должен немедленно приступать к исполнению своих супружеских обязанностей. Но я вечно то просплю, то сил нет с похмелья, то вообще дома не ночую, как в прошлую ночь. Вряд ли что-то произойдет, пока я лежу на своей половине кровати, читая Дика Фрэнсиса, а она на своей, просматривая книги по садоводству.
Он говорил сейчас возбужденно. Я понимала, что он абсолютно не создан для семейной жизни.
— Совершенный ад? — спросила я.
Он пожал плечами.
— В подготовительной школе было еще хуже, но там хоть каникулы были подлиннее.
— Не волнуйся, она скоро забеременеет.
Ксандр был занят тем, что заказывал кофе с коньяком, а я — тем, что извлекала застрявший в зубах кусочек бекона, когда, подняв голову, я увидела появившегося в дверях юношу лет двадцати трех: темные волосы, длинные как у Шелли, огромные томные черные глаза и средиземноморский загар. На нем были синие брюки в тонкую полоску. На плечи небрежно наброшен пиджак. Распахнутая на груди светло-голубая рубашка позволяла видеть в зарослях черных волос множество золотых медальонов. Короче — вид кинозвезды. На секунду верность моя Джереми была поколеблена.
— Ты только посмотри, — выдохнула я, обращаясь к Ксандру.
— Уже смотрю, — сказал Ксандр.
Легкий румянец неожиданно проступил на бледных щеках Ксандра, когда смуглый юноша, оглядевшись вокруг и заметив Ксандра, помахал ему рукой и ленивой походкой направился к нашему столу.
— «Костюм в полоску ты надень и будешь счастлив целый день», — пробормотал Ксандр.
— Привет! — сказал смуглый парень. — Я боялся, что не застану тебя. Жуткие пробки!
Он говорил с сильным иностранным акцентом. Парень бросил на меня откровенно неприязненный взгляд, который несколько смягчился, когда Ксандр представил нас друг другу.
— Это моя сестра, Октавия. Дорогая, а это — Гвидо. Он из Флоренции. Должен признаться, что всего за одну поездку во Флоренцию я узнал больше, чем за все время, проведенное в Редли.
Подсев к нам, Гвидо заметил, что ему следовало предположить, что у Ксандра такая красивая сестра. Мрачное настроение Ксандра улетучилось. Он заметно повеселел.
— Гвидо работает в галерее «Веллингтон», — сказал он. — В данный момент он, правда, впал в немилость, так как, спасаясь от назойливого внимания владельца галереи, попятился и наступил на одно из творений Сислея.
— Еще порцию виски и кофе, — обратился он к официанту.
Гвидо совершенно открыто уставился на Ксандра. Его взгляд скользнул мимо меня, не задержавшись. Так мужчины обычно равнодушно пропускают в газетах страницу для женщин, зная, что для них там нет ничего интересного.
— Как поживает твоя милая жена? — спросил он.
— Мило. Торчит в бассейне. Ты должен зайти к нам в уик-энд.
Почувствовав вдруг себя лишней, я встала.
— Мне надо идти. — сказала я.
— Ну, если надо, — охотно согласился Ксандр.
Вдруг он вспомнил.
— Я ведь собирался дать тебе денег. Пойдем, поговорим с Фредди. Я сейчас вернусь, — сказал он, обращаясь к Гвидо.
Мы нашли Фредди в баре.
— Послушай, — сказал Ксандр, глядя Фредди прямо в глаза, — ты не мог бы обналичить чек на небольшую сумму?
— Конечно. На какую сумму?
— Двести фунтов.
Фредди, не моргнув глазом, вытащил из кармана толстую нераспечатанную пачку денег и выложил на стойку двадцать десятифунтовых банкнот.
— Я выпишу чек каким-нибудь числом в начале месяца. Можно?
— Пожалуйста, — невозмутимо ответил Фредди, — я всегда могу возбудить против тебя дело.
Ксандр вручил мне деньги и проводил до дверей. Я горячо его поблагодарила.
— Не думай об этом, — сказал он. — Веселись со своим Джереми-Рыболовом, только оставь за собой право выбора и блюди себя. Не сбрасывай со счетов и Гарэта Ллевелина, от него многое может зависеть в нашей жизни. Тебе не кажется, — кивнул он в направлении ресторана, — что это одно из восхитительнейших существ, которое ты когда-нибудь встречала?
— Безусловно, — сказала я, упав духом. — Только, ради Бога, будь осторожен, Александр.
— Ты тоже, дорогая. Позвони, когда вернешься.
И он ушел, стараясь не показывать вида, как торопится взбежать по лестнице.
Почувствовав себя совершенно опустошенной, я решила зайти в «Хатчхард» — купить несколько книг с претензией на интеллектуальность, чтобы поразить Джереми на яхте.
Глава пятая
К вечеру пятницы я была бронзовой от загара и готовой к действиям. Поразмыслив, я поняла, что Ксандр был прав: мне следовало взять курс на примирение с Гарэтом. Необходимо расположить его к себе. В пять тридцать я уже ждала его с тремя набитыми чемоданами. Я надела дико дорогой блейзер в розовую и белую Полоску, под которым ничего не было, белые брюки и вишневые ботинки. Конечно и блейзер, и ботинки были не для такой жары, но я полагала, что в машине не успею запариться. Я была очень довольна своим видом.
Время шло. Часы показывали шесть, полседьмого, без четверти семь. Я испытывала противоречивые чувства. С одной стороны — злость, подозревая, что Гарэт мог вести себя так преднамеренно, с другой — беспокойство, что он мог потерять мой адрес.
В половине восьмого прорезался телефон.
— Это Аннабел Смит, — раздался хрипловатый голос. — Я звоню по поручению мистера Ллевелина.
— Куда он, черт возьми, пропал? — раздраженно спросила я.
— Боюсь, заседание с его участием задерживается дольше, чем предполагалось. Не могли бы вы поймать такси и добраться сюда? Наш адрес: Ллевелин-хаус, улица Грейт Ситон. Я встречу вас внизу и возмещу расходы на такси.
О, ненавистный мне, ужасный, проклятый тип! Черт, ну почему надо было так случиться, что я разбила свою машину? Вызвать такси по телефону мне не удалось: не оказалось ни одной свободной машины. Заказы на такси-малолитражки на ближайший час тоже не принимали.
От жары начал плавиться мой макияж. Нешуточное дело — перетащить три чемодана на улицу и полчаса ловить такси. Я умирала от жары в своем блейзере и новых ботинках. К тому времени, как я добралась до Ллевелин-хауса, меня трясло от злости. Миссис Смит уже поджидала меня. От нее, одетой во что-то зеленое, исходила прохлада, как от джина со льдом и лимоном.
— Поднимайтесь. Вы, наверное, замучились. Ваш багаж переложат в машину мистера Ллевелина. Какая прекрасная погода для речной прогулки! — говорила она, пока мы поднимались в лифте на пятнадцатый этаж. У меня было такое чувство, что возникшая ситуация ее очень забавляет.
Меня ввели в ультрасовременный офис. Вдоль стен, украшенных неплохими полотнами современных художников, размещались кожаные кресла с хромированными ножками. Одна стена была уставлена книжными полками, противоположную занимало огромное, во всю стену окно, из которого открывалась широкоэкранная, как в кино, панорама города с видом на Сейнт Пол. Неужели кто-нибудь в состоянии работать в такой комнате? Гарэт, очевидно, был из их числа. Он сидел, развалившись, за огромным, покрытым черной кожей, столом с неизменной телефонной трубкой в руке и что-то говорил на чудовищном французском языке.
Усмехнувшись, он ткнул какой-то бумажкой в сторону одного из кресел. Не обращая никакого внимания на его жест, я подошла к окну. По Флит-стрит ползли совершенно игрушечные автобусы.
С подносом в руках появилась миссис Смит.
— Хотите что-нибудь выпить?
Мне противно было прикасаться к чему-либо, имеющему отношение к Гарэту, но пить хотелось нестерпимо.
— Пожалуйста, джин с тоником.
Она сделала мне коктейль со льдом и лимоном и напила большой бокал виски для Гарэта.
Он положил трубку и улыбнулся мне.
— Привет, прелесть! Очень сожалею, что все тебе испортил. — В голосе его не было и намека на раскаяние. — Выглядишь потрясающе. Тебя увидеть — все равно, что провести день на свежем воздухе.
— Я ждала почти три часа, — прорвано меня. — Мы едем или нет, в конце концов?
Не выпуская бокала с виски из рук, он направился к двери.
— Сначала я приму душ. Чувствуй себя, как дома.
Миссис Смит принесла мне кипу журналов. Я начала со злостью их листать, не понимая ни слова.
Было уже девять часов, когда он, наконец, изволил появиться, в джинсах и красной рубашке, еще больше, чем всегда, похожий на шофера грузовика. Когда мы выходили, он нежно поцеловал миссис Смит.
— Я смотрю, ты прекрасно совмещаешь приятное с полезным, — резко сказала я, когда мы спускались в лифте.
— Естественно. Я что, по-твоему, должен целый день уныло любоваться какой-нибудь толстухой? Какой милый на тебе блейзер! Готовилась к поездке в Хенли?
— Этот? Да он старый, как мир.
Будь я проклята, если сознаюсь, что купила его только сегодня утром.
Он протянул руку мне за спину и что-то оторвал от воротника.
— Не прикасайся ко мне, — зашипела я.
Он протянул мне ценник с обозначенной на нем суммой в сто фунтов.
— Если это квитанция химчистки, дорогая, боюсь, что тебя ограбили.
Я разозлилась на себя, почувствовав, что краснею.
На улице нас ждала самая пошлая машина, которую только можно было вообразить: огромный открытый «кадиллак» переливчато-синего цвета. Странно еще, что с зеркала переднего вида не свисали какие-нибудь песики.
Должна признать, что водителем он был классным. Он виртуозно провел такую огромную махину по забитым улицам в считанные минуты. Вскоре мы уже выехали из города и катили по шоссе в сторону Оксфорда.
Солнце село, окрасив клочья облаков на западе в розовый цвет. Широкие лучи света угасали. Все это напоминало какую-то библейскую картину. Если сегодня Бог вершит там, наверху, правосудие, надеюсь, он воздаст Гарэту по заслугам. Ну а мне, в то же самое время, он мог бы и даровать Джереми.
Стрелка спидометра приблизилась к ста милям.
— Когда тебе станет страшно, скажи, — проговорил Гарэт, — я поеду еще быстрее.
Я с каменным лицом смотрела вперед.
— Хватит тебе, прелесть. Кончай дуться! Поскольку нам предстоит провести вместе уик-энд, мы могли бы заключить перемирие.
— Почему ты помешал мне уехать раньше?
— Потому, что не мог устоять перед соблазном позлить тебя. Ладно. Я угощу тебя сейчас отличным ужином.
— Не хочу никакого ужина.
— Как хочешь. Тогда можешь посмотреть, как ем я.
Он свернул к отелю в сторону от дороги на Хенли.
Совершенно очевидно, это был очень дорогой отель. Повсюду сновали угодливые официанты, в меню не были проставлены цены. Я вдруг осознала, что целый день ничего не ела, и почувствована, как у меня потекли слюнки.
Глядя на меня, Гарэт усмехнулся.
— Давай, присоединяйся.
— Пожалуй! — ответила я.
Вынуждена признать, что кухня была отличной.
— Люблю вкусно поесть, — сказал он.
— Заметно, — ответила я, взглянув на его живот.
Он захохотал.
— Подозреваю, что тебе нравятся субтильные узкобедрые юнцы. Но, как однажды сказал Фредди Труман: «Чтобы вбить большой гвоздь, требуется и большой молоток».
— Не будь таким противным, — остановила я его.
Он совершенно не умел вести себя за столом. Ел он очень быстро, умудряясь при этом не переставая говорить. Сейчас он втягивал соус, поглощая устрицы и производя такой шум, который может сравниться разве что с шумом воды, вытекающей из ванны. Боже, как же жарко было в ресторане, я совершенно взмокла. Но не могла же я снять блейзер!
— Вчера я обедал с Джереми, — сказал Гарэт, вытирая жирный подбородок.
— Как это ты нашел для этого время?
— Я всегда нахожу время для важных дел. Кажется, я нашел для них квартиру.
— Очень мило с твоей стороны. И где?
— На Кенсингтон, прямо за углом от меня.
— Разве они могут себе это позволить? У Джереми нет таких денег.
— У Гасси есть. Она собирается купить этот дом.
— Джереми не согласится на это.
— Согласится. Я убедил его в том, что это очень разумно. Они могут сдать нижний этаж, что позволит им выплатить ссуду, а это значит, что они смогут пожениться в следующем месяце, вместо того, чтобы ждать до ноября.
Его лицо приняло отстраненное выражение. Так затихает вулкан после того, как стер с лица земли целые поселки. Я готова была убить его, но мне приходилось сдерживаться, чтобы не выдать себя.
— Они, наверное, вне себя от радости, — сказала я.
— Конечно. Думаю, что Гасси попросит тебя быть подружкой невесты.
От злости я не могла произнести ни слова. К счастью, тут к нам подошла хорошенькая официантка.
— Все в порядке, сэр? — улыбнулась она, глядя на него с обожанием.
— Просто чудесно.
Он окинул ее таким взглядом, что я разозлилась еще больше.
— Сколько нам еще осталось ехать? — спросила я, когда мы сели в машину.
— Миль двадцать-тридцать. Не больше.
Звезды теперь сияли со средиземноморским великолепием. Сладко пахло свежескошенным сеном. Легкокрылые мотыльки крутились в ярком свете фар, не в силах вырваться из плена. Воздух, казавшийся прохладным, когда мы неслись на большой скорости, снова становился горячим, как только Гарэт придерживал машину на поворотах. Мы въехали на эстакаду Ридминстера.
— Посмотри, — сказал Гарэт, показывая вверх.
На огромном ярко освещенном плакате было выведено слово «Ллевелинс».
— Ты? — удивленно спросила я.
— Я. В один прекрасный день я стану более знаменитым, чем Тейлор Вудроу.
— Ты меня удивляешь. Зачем же тебе работать? У тебя уже и так куча денег. Неужели тебе этого недостаточно?
— Прелесть моя, у тебя, наверное, что-то не в порядке с головой. Разве ты не стремишься выиграть в любой игре?
— Для тебя так важен выигрыш?
— Безусловно. Почему бы не иметь Роллс-Ройс и приличный дом в Лондоне, и виллу во Франции? А если добавить к этому еще и парочку хороших картин, скаковых лошадей да яхту в Средиземном море — вы просто молодец!
— Значит, для тебя так важны все эти атрибуты шикарной жизни?
— И для тебя тоже, — сказал Гарэт. — Тебе больше, чем кому бы то ни было, важно чувствовать себя сибариткой, иметь воздыхателей, которые бы водили тебя по роскошным ресторанам, дарили меха и отправляли самолетом на модные курорты. Ты никогда не решишься связать свою жизнь с человеком несостоятельным.
Я открыла рот, чтобы возразить, но он не дал мне и слова вставить.
— Джереми такой же, как ты. Ему повезло, что он женится на Гас, у которой есть деньги.
— Джереми может сам заработать на жизнь писательским трудом, — поспешно сказала я.
— Чепуха! Какой из него писатель! Держу пари, что ты не поняла ни слова в этих его поэмах, от которых ты, по твоим словам, без ума. И знаешь почему? Потому что в них нечего понимать.
— Я думаю, ты говоришь это из зависти к его таланту, — со злостью сказала я.
— Не надо быть такой неискренней, милая. В его синих глазах значительно больше поэзии, чем в его стихах.
— А мне казалось, что ты его друг.
— Да, конечно. Но предпочитаю сделать для него что-нибудь конкретное, например, найти жилье, вместо того, чтобы проливать слезы умиления над его «поэзией».
От возмущения я не могла произнести ни слова.
— Мы будем на месте через десять минут, — сказал Гарэт.
Я начала подкрашиваться.
Он включил свет в машине, чтобы мне было лучше видно, а потом сказал: «Поосторожней с боевой раскраской!»
— Почему? — спросила я, подрисовывая соблазнительный изгиб на нижней губе.
— Потому что Джереми принадлежит Гасси.
— И?
— А ты едешь с единственной целью — оторвать его от нее.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— О, нет. Прекрасно понимаешь. Чего стоит этот спектакль, который вы оба недавно разыгрывали, не общаясь друг с другом, если кто-нибудь находился поблизости и бросаясь друг к другу, как только оставались одни. Я же слышат: «О, дорогой, нам придется контролировать себя».
Он мастерски скопировал мой голос.
— Гасси — моя давнишняя подруга, — сказала я спокойно.
— В этом-то и проблема. Ты ей завидуешь.
— Завидую? Я? Гасси? Ты, наверное, шутишь.
— Завидуешь, потому что, несмотря на твою внешность, ее все любят больше, чем тебя.
— Не правда, — сказала я, стиснув зубы. — Гасси моя подруга, и меня совершенно не интересует Джереми.
Время шло. Часы показывали шесть, полседьмого, без четверти семь. Я испытывала противоречивые чувства. С одной стороны — злость, подозревая, что Гарэт мог вести себя так преднамеренно, с другой — беспокойство, что он мог потерять мой адрес.
В половине восьмого прорезался телефон.
— Это Аннабел Смит, — раздался хрипловатый голос. — Я звоню по поручению мистера Ллевелина.
— Куда он, черт возьми, пропал? — раздраженно спросила я.
— Боюсь, заседание с его участием задерживается дольше, чем предполагалось. Не могли бы вы поймать такси и добраться сюда? Наш адрес: Ллевелин-хаус, улица Грейт Ситон. Я встречу вас внизу и возмещу расходы на такси.
О, ненавистный мне, ужасный, проклятый тип! Черт, ну почему надо было так случиться, что я разбила свою машину? Вызвать такси по телефону мне не удалось: не оказалось ни одной свободной машины. Заказы на такси-малолитражки на ближайший час тоже не принимали.
От жары начал плавиться мой макияж. Нешуточное дело — перетащить три чемодана на улицу и полчаса ловить такси. Я умирала от жары в своем блейзере и новых ботинках. К тому времени, как я добралась до Ллевелин-хауса, меня трясло от злости. Миссис Смит уже поджидала меня. От нее, одетой во что-то зеленое, исходила прохлада, как от джина со льдом и лимоном.
— Поднимайтесь. Вы, наверное, замучились. Ваш багаж переложат в машину мистера Ллевелина. Какая прекрасная погода для речной прогулки! — говорила она, пока мы поднимались в лифте на пятнадцатый этаж. У меня было такое чувство, что возникшая ситуация ее очень забавляет.
Меня ввели в ультрасовременный офис. Вдоль стен, украшенных неплохими полотнами современных художников, размещались кожаные кресла с хромированными ножками. Одна стена была уставлена книжными полками, противоположную занимало огромное, во всю стену окно, из которого открывалась широкоэкранная, как в кино, панорама города с видом на Сейнт Пол. Неужели кто-нибудь в состоянии работать в такой комнате? Гарэт, очевидно, был из их числа. Он сидел, развалившись, за огромным, покрытым черной кожей, столом с неизменной телефонной трубкой в руке и что-то говорил на чудовищном французском языке.
Усмехнувшись, он ткнул какой-то бумажкой в сторону одного из кресел. Не обращая никакого внимания на его жест, я подошла к окну. По Флит-стрит ползли совершенно игрушечные автобусы.
С подносом в руках появилась миссис Смит.
— Хотите что-нибудь выпить?
Мне противно было прикасаться к чему-либо, имеющему отношение к Гарэту, но пить хотелось нестерпимо.
— Пожалуйста, джин с тоником.
Она сделала мне коктейль со льдом и лимоном и напила большой бокал виски для Гарэта.
Он положил трубку и улыбнулся мне.
— Привет, прелесть! Очень сожалею, что все тебе испортил. — В голосе его не было и намека на раскаяние. — Выглядишь потрясающе. Тебя увидеть — все равно, что провести день на свежем воздухе.
— Я ждала почти три часа, — прорвано меня. — Мы едем или нет, в конце концов?
Не выпуская бокала с виски из рук, он направился к двери.
— Сначала я приму душ. Чувствуй себя, как дома.
Миссис Смит принесла мне кипу журналов. Я начала со злостью их листать, не понимая ни слова.
Было уже девять часов, когда он, наконец, изволил появиться, в джинсах и красной рубашке, еще больше, чем всегда, похожий на шофера грузовика. Когда мы выходили, он нежно поцеловал миссис Смит.
— Я смотрю, ты прекрасно совмещаешь приятное с полезным, — резко сказала я, когда мы спускались в лифте.
— Естественно. Я что, по-твоему, должен целый день уныло любоваться какой-нибудь толстухой? Какой милый на тебе блейзер! Готовилась к поездке в Хенли?
— Этот? Да он старый, как мир.
Будь я проклята, если сознаюсь, что купила его только сегодня утром.
Он протянул руку мне за спину и что-то оторвал от воротника.
— Не прикасайся ко мне, — зашипела я.
Он протянул мне ценник с обозначенной на нем суммой в сто фунтов.
— Если это квитанция химчистки, дорогая, боюсь, что тебя ограбили.
Я разозлилась на себя, почувствовав, что краснею.
На улице нас ждала самая пошлая машина, которую только можно было вообразить: огромный открытый «кадиллак» переливчато-синего цвета. Странно еще, что с зеркала переднего вида не свисали какие-нибудь песики.
Должна признать, что водителем он был классным. Он виртуозно провел такую огромную махину по забитым улицам в считанные минуты. Вскоре мы уже выехали из города и катили по шоссе в сторону Оксфорда.
Солнце село, окрасив клочья облаков на западе в розовый цвет. Широкие лучи света угасали. Все это напоминало какую-то библейскую картину. Если сегодня Бог вершит там, наверху, правосудие, надеюсь, он воздаст Гарэту по заслугам. Ну а мне, в то же самое время, он мог бы и даровать Джереми.
Стрелка спидометра приблизилась к ста милям.
— Когда тебе станет страшно, скажи, — проговорил Гарэт, — я поеду еще быстрее.
Я с каменным лицом смотрела вперед.
— Хватит тебе, прелесть. Кончай дуться! Поскольку нам предстоит провести вместе уик-энд, мы могли бы заключить перемирие.
— Почему ты помешал мне уехать раньше?
— Потому, что не мог устоять перед соблазном позлить тебя. Ладно. Я угощу тебя сейчас отличным ужином.
— Не хочу никакого ужина.
— Как хочешь. Тогда можешь посмотреть, как ем я.
Он свернул к отелю в сторону от дороги на Хенли.
Совершенно очевидно, это был очень дорогой отель. Повсюду сновали угодливые официанты, в меню не были проставлены цены. Я вдруг осознала, что целый день ничего не ела, и почувствована, как у меня потекли слюнки.
Глядя на меня, Гарэт усмехнулся.
— Давай, присоединяйся.
— Пожалуй! — ответила я.
Вынуждена признать, что кухня была отличной.
— Люблю вкусно поесть, — сказал он.
— Заметно, — ответила я, взглянув на его живот.
Он захохотал.
— Подозреваю, что тебе нравятся субтильные узкобедрые юнцы. Но, как однажды сказал Фредди Труман: «Чтобы вбить большой гвоздь, требуется и большой молоток».
— Не будь таким противным, — остановила я его.
Он совершенно не умел вести себя за столом. Ел он очень быстро, умудряясь при этом не переставая говорить. Сейчас он втягивал соус, поглощая устрицы и производя такой шум, который может сравниться разве что с шумом воды, вытекающей из ванны. Боже, как же жарко было в ресторане, я совершенно взмокла. Но не могла же я снять блейзер!
— Вчера я обедал с Джереми, — сказал Гарэт, вытирая жирный подбородок.
— Как это ты нашел для этого время?
— Я всегда нахожу время для важных дел. Кажется, я нашел для них квартиру.
— Очень мило с твоей стороны. И где?
— На Кенсингтон, прямо за углом от меня.
— Разве они могут себе это позволить? У Джереми нет таких денег.
— У Гасси есть. Она собирается купить этот дом.
— Джереми не согласится на это.
— Согласится. Я убедил его в том, что это очень разумно. Они могут сдать нижний этаж, что позволит им выплатить ссуду, а это значит, что они смогут пожениться в следующем месяце, вместо того, чтобы ждать до ноября.
Его лицо приняло отстраненное выражение. Так затихает вулкан после того, как стер с лица земли целые поселки. Я готова была убить его, но мне приходилось сдерживаться, чтобы не выдать себя.
— Они, наверное, вне себя от радости, — сказала я.
— Конечно. Думаю, что Гасси попросит тебя быть подружкой невесты.
От злости я не могла произнести ни слова. К счастью, тут к нам подошла хорошенькая официантка.
— Все в порядке, сэр? — улыбнулась она, глядя на него с обожанием.
— Просто чудесно.
Он окинул ее таким взглядом, что я разозлилась еще больше.
— Сколько нам еще осталось ехать? — спросила я, когда мы сели в машину.
— Миль двадцать-тридцать. Не больше.
Звезды теперь сияли со средиземноморским великолепием. Сладко пахло свежескошенным сеном. Легкокрылые мотыльки крутились в ярком свете фар, не в силах вырваться из плена. Воздух, казавшийся прохладным, когда мы неслись на большой скорости, снова становился горячим, как только Гарэт придерживал машину на поворотах. Мы въехали на эстакаду Ридминстера.
— Посмотри, — сказал Гарэт, показывая вверх.
На огромном ярко освещенном плакате было выведено слово «Ллевелинс».
— Ты? — удивленно спросила я.
— Я. В один прекрасный день я стану более знаменитым, чем Тейлор Вудроу.
— Ты меня удивляешь. Зачем же тебе работать? У тебя уже и так куча денег. Неужели тебе этого недостаточно?
— Прелесть моя, у тебя, наверное, что-то не в порядке с головой. Разве ты не стремишься выиграть в любой игре?
— Для тебя так важен выигрыш?
— Безусловно. Почему бы не иметь Роллс-Ройс и приличный дом в Лондоне, и виллу во Франции? А если добавить к этому еще и парочку хороших картин, скаковых лошадей да яхту в Средиземном море — вы просто молодец!
— Значит, для тебя так важны все эти атрибуты шикарной жизни?
— И для тебя тоже, — сказал Гарэт. — Тебе больше, чем кому бы то ни было, важно чувствовать себя сибариткой, иметь воздыхателей, которые бы водили тебя по роскошным ресторанам, дарили меха и отправляли самолетом на модные курорты. Ты никогда не решишься связать свою жизнь с человеком несостоятельным.
Я открыла рот, чтобы возразить, но он не дал мне и слова вставить.
— Джереми такой же, как ты. Ему повезло, что он женится на Гас, у которой есть деньги.
— Джереми может сам заработать на жизнь писательским трудом, — поспешно сказала я.
— Чепуха! Какой из него писатель! Держу пари, что ты не поняла ни слова в этих его поэмах, от которых ты, по твоим словам, без ума. И знаешь почему? Потому что в них нечего понимать.
— Я думаю, ты говоришь это из зависти к его таланту, — со злостью сказала я.
— Не надо быть такой неискренней, милая. В его синих глазах значительно больше поэзии, чем в его стихах.
— А мне казалось, что ты его друг.
— Да, конечно. Но предпочитаю сделать для него что-нибудь конкретное, например, найти жилье, вместо того, чтобы проливать слезы умиления над его «поэзией».
От возмущения я не могла произнести ни слова.
— Мы будем на месте через десять минут, — сказал Гарэт.
Я начала подкрашиваться.
Он включил свет в машине, чтобы мне было лучше видно, а потом сказал: «Поосторожней с боевой раскраской!»
— Почему? — спросила я, подрисовывая соблазнительный изгиб на нижней губе.
— Потому что Джереми принадлежит Гасси.
— И?
— А ты едешь с единственной целью — оторвать его от нее.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— О, нет. Прекрасно понимаешь. Чего стоит этот спектакль, который вы оба недавно разыгрывали, не общаясь друг с другом, если кто-нибудь находился поблизости и бросаясь друг к другу, как только оставались одни. Я же слышат: «О, дорогой, нам придется контролировать себя».
Он мастерски скопировал мой голос.
— Гасси — моя давнишняя подруга, — сказала я спокойно.
— В этом-то и проблема. Ты ей завидуешь.
— Завидую? Я? Гасси? Ты, наверное, шутишь.
— Завидуешь, потому что, несмотря на твою внешность, ее все любят больше, чем тебя.
— Не правда, — сказала я, стиснув зубы. — Гасси моя подруга, и меня совершенно не интересует Джереми.