Я медленно оделась, представляя, какой эффект произведу на Джереми, когда появлюсь в степенной сельской гостиной. Я прошлась в последний раз щеткой по волосам и повернулась к зеркалу. С полным вечерним гримом я надела это платье впервые, и от результата сама затаила дыхание. «Ух ты! — сказала я сама себе, — сегодня ты шокируешь всю сельскую публику». Поскольку я собиралась устроить эффектный выход, я возилась со своими полосами до тех пор, пока не подъехало гостей побольше.
Когда я вошла, в гостиной стало тихо. Все уставились на меня. Мужчины принялись поправлять галстуки и приглаживать волосы. Женщины рассматривали меня с плохо скрытой завистью и недоверием.
— Боже! — послышался возглас изумленного Джереми.
А я смотрела на Гарэта. Впервые я заметила в его глазах осуждение. Ну, наконец-то я ему не безразлична, торжествуя подумала я.
Кажется, гостей невозможно было привести к общему знаменателю. Среди них были и старые увальни, и старые девы; несколько университетских преподавателей и их дурно одетые жены; стайка ровесников Лорны: зеленые девчонки и нескладные парни: а также несколько типов, смахивающих на охотников, с резкими голосами и кирпично-красными лицами. Создавалось впечатление, что Гамильтоны пригласили всех, кого знали и любили, совершенно не заботясь о том, будут они совместимы друг с другом или нет.
Я подошла к Джереми, Гасси и Гарэту.
— Я смотрю, ты открыта для публики, — проговорил Гарэт без тени улыбки. — Пойду-ка помогу с напитками.
— Тебе не следовало надевать это платье, Октавия, — сказала явно шокированная Гасси. — Здесь же не Лондон.
— Это слишком очевидно, — сказала я, поглядывая вокруг.
Подошла Бриджит Гамильтон и взяла меня за руку.
— Как очаровательно ты выглядишь, Октавия. Пойдем, нанесешь сокрушительный удар по нашему местному члену палаты представителей. Он умирает от желания познакомиться с тобой.
И не он один. Как только «охотники» пропустили изрядное количество, они окружили меня, наперебой стараясь привлечь мое внимание. Мне подливали снова и снова. Никогда еще я не блистала таким злым остроумием, буквально не давая им передохнуть от приступов смеха. Как опытный комик, невзирая на то, что мне удавалось держать мою публику в состоянии радостного возбуждения, я внимательно наблюдала за тем, что происходит на флангах.
Джереми был мрачнее тучи, потому что я так откровенно флиртовала со всеми мужчинами, Гарэт держался как будущий зять Гамильтонов, суетился ли с напитками или улыбался Лорне. Вместе с тем, как только он смотрел в мою сторону, его лицо принимало злое выражение.
Около десяти часов вошла сильно раскрасневшаяся Бриджит Гамильтон с двумя кастрюлями и водрузила их на длинный полированный стол, рядом с горой тарелок и вилок.
— Это рисотто, — сказала она, — если кто голоден.
Гости ринулись к еде. Я осталась стоять на месте, мужчины, окружившие меня, тоже. Шум, который мы производили, все нарастал до тех пор, пока к нам через толпу не пробился Гарэт.
— Ты бы поела чего-нибудь, Октавия, — сказал он.
Я покачала головой и вызывающе улыбнулась ему.
— Ты ничего не хочешь? — растягивая слова, спросил член палаты, стоявший возле меня.
— Только тебя.
Стоявшие неподалеку женщины, оторвавшись от рисотто и разговоров о пеленках, в ужасе посмотрели на меня. Среди них была и жена члена палаты, с лицом породистой трески.
— Современные девушки совсем не те, что были двадцать лет назад, — громко заявила она.
— Конечно, нет, — резко сказала я. — Двадцать лет назад мне было всего шесть. Вам следовало ожидать некоторых изменений в моем облике и поведении.
Она побагровела от злости, когда раздался взрыв хохота.
Гарэт не смеялся. Он взял меня за руку.
— Мне кажется, тебе лучше пойти поесть, — сказал он ровным голосом.
— Я тебе уже один раз сказала, — раздраженно ответила я, — я не хочу есть, я хочу танцевать. Почему бы кому-нибудь не включить проигрыватель?
Член палаты опустил глаза на серебряные кружочки.
— А что происходит с ними, когда ты танцуешь?
Я хмыкнула.
— То открывают меня, то закрывают. Они же двигаются.
Раздался еще один взрыв смеха.
— Ну, и чего же мы ждем? — спросил член палаты. — Давай поставим пластинку и потанцуем.
— Хорошо, — сказала я, взглянув на него из-под ресниц, — но сначала я схожу в туалет.
Поднявшись в ванную комнату, я едва узнала себя. С взъерошенными волосами, блестящими глазами и пылающими щеками, я выглядела, как одна из Менад. Господи, а платье-то какое красивое!
— И ты тоже красивая, — заметила я и, подавшись вперед, поцеловала свое отражение в зеркале.
Несмотря на то, что я слегка опьянела, я смутилась, когда, обернувшись, заметила в дверях наблюдающего за мной Гарэта.
— Ты что, не знаешь, что подглядывать неприлично? — заявила я.
Он не шевельнулся.
— Я бы хотела пройти, если ты не возражаешь, — продолжала я.
— О нет, ты никуда не пойдешь, — сказал он, схватив меня за руку.
— Нет, пойду! — закричала я, пытаясь вырваться.
— Ты прекратишь вести себя, как уличная девка? — взорвался он, втащил меня в ближайшую спальню, толкнул на кровать и запер дверь.
— Ну а теперь я подозреваю, что ты хочешь обойтись со мной, как с уличной девкой, — враждебно сказала я. — Что скажет твоя драгоценная Лорна, если застанет нас здесь вдвоем?
Вдруг мне стало страшно от его зловещего взгляда.
— Настало время, когда кто-то должен преподать тебе урок, — сказал он, приближаясь ко мне. — И, боюсь, это буду я.
Не успела я опомниться, как он, перекинув меня через колено, задал мне такую трепку, что у меня искры посыпались из глаз. Я начала кричать и отбиваться.
— Замолчи, — злобно сказал он. — Тебя все равно никто не услышит.
Внизу продолжал греметь проигрыватель. Я боролась и пыталась укусить его, но он был слишком силен. Было не столько больно, сколько унизительно. Кажется, этому не было конца. Наконец, он столкнул меня на пол. Я лежала, дрожа от страха.
— Вставай, — бесцеремонно сказал он, — и собери свои вещички. Я отведу тебя на яхту.
Над рекой висела луна, заливая белым светом опустившийся на спящие поля прозрачный туман. Густо-синее небо было усыпано звездами, в воздухе пряно пахло таволгой.
Чувствуя боль в каждой косточке и кусая губы, чтобы не разреветься, я тащилась за Гарэтом по полю. При этом, я постоянно спотыкалась, не падая только потому, что он сжимал мою руку словно тисками. Мне кажется, он боялся, что я могу удрать назад, на вечеринку.
Когда мы поднялись на палубу, я сказала:
— Ну, теперь ты можешь вернуться к своей ненаглядной юной подружке.
— Не раньше, чем ты ляжешь спать.
Прямо в платье я завалилась на свою койку. Но, закрыв глаза, все еще продолжала ощущать, как все вокруг кружится. Я тут же снова их открыла. Гарэт стоял, наблюдая за мной сквозь дым сигары.
Я снова закрыла глаза и почувствовала приступ тошноты.
— О, Господи, — проговорила я, пытаясь подняться.
— Лежи, — резко сказал он.
— Я имею право встать с собственной постели, — сказала я раздраженно. — С твоей стороны благородно было удерживать меня от чужих постелей, но из своей собственной постели человек может вставать, когда захочет.
— Перестань болтать, — сказал Гарэт.
— Не могу, — в отчаянии произнесла я. — Меня сейчас вырвет.
Он едва успел подвести меня к борту яхты. Мне было так плохо, как никогда в жизни. Сначала мне никак не удавалось остановить все новые ужасные позывы, а потом, из-за того, что Гарэт держал мою голову, слезы унижения.
— Оставь меня одну, — всхлипывая, умоляла я. — Оставь меня, я хочу умереть. С минуты на минуту вернутся Гасси и Джереми. Пожалуйста, пойди и задержи их немножко.
— Они не вернутся еще очень долго, — заметил Гарэт, взглянув на свои часы.
— Можно мне попить?
— Пока нет. Все начнется снова. Нужно немножко потерпеть.
Я посмотрела на огромную белую луну и вымученно засмеялась.
— Романтичней ночи не придумаешь, правда?
Когда мы шли по коридору, я чуть не упала. Гарэт подхватил меня на руки, отнес в каюту, ловко, как ребенка, положил на постель. Потом дал мне пару таблеток.
— Это поможет тебе уснуть.
— Вообще-то я не планировала сегодня ночью свиданья с Джереми.
Я дрожала, как собачонка.
— Я очень сожалею, — сказала я, крутя головой, — очень.
— Лежи спокойно, — сказал он. — Таблетки скоро подействуют.
— Не уходи, — прошептала я, когда он поднялся и направился к двери.
Он посмотрел на меня. Его лицо ничего не выражало: ни презрения, ни насмешки, ни даже следа жалости.
— Я принесу тебе еще одеял, — сказал он. — Не хочу, чтобы ты простудилась.
От этой неожиданной доброжелательности, которую он впервые проявил ко мне, на мои глаза навернулись слезы. Я начала засыпать, когда он вернулся с двумя пледами, от которых пахло плесенью. Когда я увидела его руки, заботливо поправлявшие плед, — сильные руки с черными волосами, я почувствовала, что хочу, чтобы эти руки обняли меня, погладили и приласкали, как будто я снова была ребенком. На мгновенье мне показалось, что это мой отец, строгий, но любящий и заботливый. Мне так не хватало этого всю жизнь. Кого-то, кто мог бы остановить меня, когда я заходила слишком далеко, того, кто не позволял бы вести себя плохо и гордился бы мной, если я вела себя хорошо.
— Засыпаешь? — спросил он.
Я кивнула.
— Умница. Утром будешь в порядке.
— Мне очень жаль, что я испортила вам вечер.
— Не переживай. Они славные, эти Гамильтоны. Тебе надо бы чаще встречаться с такими людьми. Они исповедуют истинные ценности.
— Как ты с ними познакомился?
Он начал мне рассказывать, но мои мысли стали путаться, мягкий валлийский голос начал смешиваться с плеском воды о яхту. Тут все уплыло в небытие.
Глава двенадцатая
Когда я вошла, в гостиной стало тихо. Все уставились на меня. Мужчины принялись поправлять галстуки и приглаживать волосы. Женщины рассматривали меня с плохо скрытой завистью и недоверием.
— Боже! — послышался возглас изумленного Джереми.
А я смотрела на Гарэта. Впервые я заметила в его глазах осуждение. Ну, наконец-то я ему не безразлична, торжествуя подумала я.
Кажется, гостей невозможно было привести к общему знаменателю. Среди них были и старые увальни, и старые девы; несколько университетских преподавателей и их дурно одетые жены; стайка ровесников Лорны: зеленые девчонки и нескладные парни: а также несколько типов, смахивающих на охотников, с резкими голосами и кирпично-красными лицами. Создавалось впечатление, что Гамильтоны пригласили всех, кого знали и любили, совершенно не заботясь о том, будут они совместимы друг с другом или нет.
Я подошла к Джереми, Гасси и Гарэту.
— Я смотрю, ты открыта для публики, — проговорил Гарэт без тени улыбки. — Пойду-ка помогу с напитками.
— Тебе не следовало надевать это платье, Октавия, — сказала явно шокированная Гасси. — Здесь же не Лондон.
— Это слишком очевидно, — сказала я, поглядывая вокруг.
Подошла Бриджит Гамильтон и взяла меня за руку.
— Как очаровательно ты выглядишь, Октавия. Пойдем, нанесешь сокрушительный удар по нашему местному члену палаты представителей. Он умирает от желания познакомиться с тобой.
И не он один. Как только «охотники» пропустили изрядное количество, они окружили меня, наперебой стараясь привлечь мое внимание. Мне подливали снова и снова. Никогда еще я не блистала таким злым остроумием, буквально не давая им передохнуть от приступов смеха. Как опытный комик, невзирая на то, что мне удавалось держать мою публику в состоянии радостного возбуждения, я внимательно наблюдала за тем, что происходит на флангах.
Джереми был мрачнее тучи, потому что я так откровенно флиртовала со всеми мужчинами, Гарэт держался как будущий зять Гамильтонов, суетился ли с напитками или улыбался Лорне. Вместе с тем, как только он смотрел в мою сторону, его лицо принимало злое выражение.
Около десяти часов вошла сильно раскрасневшаяся Бриджит Гамильтон с двумя кастрюлями и водрузила их на длинный полированный стол, рядом с горой тарелок и вилок.
— Это рисотто, — сказала она, — если кто голоден.
Гости ринулись к еде. Я осталась стоять на месте, мужчины, окружившие меня, тоже. Шум, который мы производили, все нарастал до тех пор, пока к нам через толпу не пробился Гарэт.
— Ты бы поела чего-нибудь, Октавия, — сказал он.
Я покачала головой и вызывающе улыбнулась ему.
— Ты ничего не хочешь? — растягивая слова, спросил член палаты, стоявший возле меня.
— Только тебя.
Стоявшие неподалеку женщины, оторвавшись от рисотто и разговоров о пеленках, в ужасе посмотрели на меня. Среди них была и жена члена палаты, с лицом породистой трески.
— Современные девушки совсем не те, что были двадцать лет назад, — громко заявила она.
— Конечно, нет, — резко сказала я. — Двадцать лет назад мне было всего шесть. Вам следовало ожидать некоторых изменений в моем облике и поведении.
Она побагровела от злости, когда раздался взрыв хохота.
Гарэт не смеялся. Он взял меня за руку.
— Мне кажется, тебе лучше пойти поесть, — сказал он ровным голосом.
— Я тебе уже один раз сказала, — раздраженно ответила я, — я не хочу есть, я хочу танцевать. Почему бы кому-нибудь не включить проигрыватель?
Член палаты опустил глаза на серебряные кружочки.
— А что происходит с ними, когда ты танцуешь?
Я хмыкнула.
— То открывают меня, то закрывают. Они же двигаются.
Раздался еще один взрыв смеха.
— Ну, и чего же мы ждем? — спросил член палаты. — Давай поставим пластинку и потанцуем.
— Хорошо, — сказала я, взглянув на него из-под ресниц, — но сначала я схожу в туалет.
Поднявшись в ванную комнату, я едва узнала себя. С взъерошенными волосами, блестящими глазами и пылающими щеками, я выглядела, как одна из Менад. Господи, а платье-то какое красивое!
— И ты тоже красивая, — заметила я и, подавшись вперед, поцеловала свое отражение в зеркале.
Несмотря на то, что я слегка опьянела, я смутилась, когда, обернувшись, заметила в дверях наблюдающего за мной Гарэта.
— Ты что, не знаешь, что подглядывать неприлично? — заявила я.
Он не шевельнулся.
— Я бы хотела пройти, если ты не возражаешь, — продолжала я.
— О нет, ты никуда не пойдешь, — сказал он, схватив меня за руку.
— Нет, пойду! — закричала я, пытаясь вырваться.
— Ты прекратишь вести себя, как уличная девка? — взорвался он, втащил меня в ближайшую спальню, толкнул на кровать и запер дверь.
— Ну а теперь я подозреваю, что ты хочешь обойтись со мной, как с уличной девкой, — враждебно сказала я. — Что скажет твоя драгоценная Лорна, если застанет нас здесь вдвоем?
Вдруг мне стало страшно от его зловещего взгляда.
— Настало время, когда кто-то должен преподать тебе урок, — сказал он, приближаясь ко мне. — И, боюсь, это буду я.
Не успела я опомниться, как он, перекинув меня через колено, задал мне такую трепку, что у меня искры посыпались из глаз. Я начала кричать и отбиваться.
— Замолчи, — злобно сказал он. — Тебя все равно никто не услышит.
Внизу продолжал греметь проигрыватель. Я боролась и пыталась укусить его, но он был слишком силен. Было не столько больно, сколько унизительно. Кажется, этому не было конца. Наконец, он столкнул меня на пол. Я лежала, дрожа от страха.
— Вставай, — бесцеремонно сказал он, — и собери свои вещички. Я отведу тебя на яхту.
Над рекой висела луна, заливая белым светом опустившийся на спящие поля прозрачный туман. Густо-синее небо было усыпано звездами, в воздухе пряно пахло таволгой.
Чувствуя боль в каждой косточке и кусая губы, чтобы не разреветься, я тащилась за Гарэтом по полю. При этом, я постоянно спотыкалась, не падая только потому, что он сжимал мою руку словно тисками. Мне кажется, он боялся, что я могу удрать назад, на вечеринку.
Когда мы поднялись на палубу, я сказала:
— Ну, теперь ты можешь вернуться к своей ненаглядной юной подружке.
— Не раньше, чем ты ляжешь спать.
Прямо в платье я завалилась на свою койку. Но, закрыв глаза, все еще продолжала ощущать, как все вокруг кружится. Я тут же снова их открыла. Гарэт стоял, наблюдая за мной сквозь дым сигары.
Я снова закрыла глаза и почувствовала приступ тошноты.
— О, Господи, — проговорила я, пытаясь подняться.
— Лежи, — резко сказал он.
— Я имею право встать с собственной постели, — сказала я раздраженно. — С твоей стороны благородно было удерживать меня от чужих постелей, но из своей собственной постели человек может вставать, когда захочет.
— Перестань болтать, — сказал Гарэт.
— Не могу, — в отчаянии произнесла я. — Меня сейчас вырвет.
Он едва успел подвести меня к борту яхты. Мне было так плохо, как никогда в жизни. Сначала мне никак не удавалось остановить все новые ужасные позывы, а потом, из-за того, что Гарэт держал мою голову, слезы унижения.
— Оставь меня одну, — всхлипывая, умоляла я. — Оставь меня, я хочу умереть. С минуты на минуту вернутся Гасси и Джереми. Пожалуйста, пойди и задержи их немножко.
— Они не вернутся еще очень долго, — заметил Гарэт, взглянув на свои часы.
— Можно мне попить?
— Пока нет. Все начнется снова. Нужно немножко потерпеть.
Я посмотрела на огромную белую луну и вымученно засмеялась.
— Романтичней ночи не придумаешь, правда?
Когда мы шли по коридору, я чуть не упала. Гарэт подхватил меня на руки, отнес в каюту, ловко, как ребенка, положил на постель. Потом дал мне пару таблеток.
— Это поможет тебе уснуть.
— Вообще-то я не планировала сегодня ночью свиданья с Джереми.
Я дрожала, как собачонка.
— Я очень сожалею, — сказала я, крутя головой, — очень.
— Лежи спокойно, — сказал он. — Таблетки скоро подействуют.
— Не уходи, — прошептала я, когда он поднялся и направился к двери.
Он посмотрел на меня. Его лицо ничего не выражало: ни презрения, ни насмешки, ни даже следа жалости.
— Я принесу тебе еще одеял, — сказал он. — Не хочу, чтобы ты простудилась.
От этой неожиданной доброжелательности, которую он впервые проявил ко мне, на мои глаза навернулись слезы. Я начала засыпать, когда он вернулся с двумя пледами, от которых пахло плесенью. Когда я увидела его руки, заботливо поправлявшие плед, — сильные руки с черными волосами, я почувствовала, что хочу, чтобы эти руки обняли меня, погладили и приласкали, как будто я снова была ребенком. На мгновенье мне показалось, что это мой отец, строгий, но любящий и заботливый. Мне так не хватало этого всю жизнь. Кого-то, кто мог бы остановить меня, когда я заходила слишком далеко, того, кто не позволял бы вести себя плохо и гордился бы мной, если я вела себя хорошо.
— Засыпаешь? — спросил он.
Я кивнула.
— Умница. Утром будешь в порядке.
— Мне очень жаль, что я испортила вам вечер.
— Не переживай. Они славные, эти Гамильтоны. Тебе надо бы чаще встречаться с такими людьми. Они исповедуют истинные ценности.
— Как ты с ними познакомился?
Он начал мне рассказывать, но мои мысли стали путаться, мягкий валлийский голос начал смешиваться с плеском воды о яхту. Тут все уплыло в небытие.
Глава двенадцатая
Проснувшись на следующее утро, я почувствовала, что меня переполняет стыд. Раньше, когда мне случалось опьянеть, я относилась к этому спокойно, как к части имиджа Октавии Бреннан. Сейчас я съежилась при мысли о том, что произошло прошлой ночью. Заявилась к этим людям полуголой, отвратительно себя вела, злоупотребив их гостеприимством, а потом испытала унижение от урока, преподанного Гарэтом и, что хуже всего, меня вывернуло на его глазах, и он уложил меня в постель!
«О, Господи! — вздохнула я, страдая, восстановив по частям картину прошлого вечера, — как я буду смотреть им в глаза?»
В то же время, думая о том, как бы незаметно исчезнуть с яхты, я поймала себя па мысли, что если сделаю это, рискую никогда больше не увидеть Гарэта. Эта мысль пронзила мое сердце.
«О, нет! — в ужасе прошептала я. — Этого не может быть!» Невозможно так страстно ненавидеть кого-то и вдруг, в одночасье, обнаружить, что ненависть обернулась чем-то совершенно другим, чем-то, так подозрительно похожим на любовь.
Не могла я его полюбить, не могла! Он презирал меня, думал, что я худшая из худших. Весь ужас состоял в том, что, начни я все с начала, я могла бы пустить в ход весь арсенал своих приемов, сразить его своим видом, даже заставить поверить в то, что я нежная и ласковая. Я достаточно часто прибегала к этому раньше, но теперь все было слишком поздно. Он видел, как я бесстыдно преследовала Джереми, знал так много негативного обо мне, что у меня не осталось ни малейшей надежды. Это было просто забавно: в конечном счете, «попался, который кусался!»
Я заставила себя подняться. В голове пронесся метеор, снова подступила тошнота. Взглянув в зеркало, я увидела свое пепельно-серое лицо. Я все еще была во вчерашнем макияже, испещренном потоками слез. Почувствовав приступ тошноты, я склонилась в нерешительности над мокрой неприятно пахнущей раковиной. Даже почистить зубы — и то суровое испытание. Я кое-как оделась и доплелась до кухни. Гасси готовила копченую рыбу.
— Привет! — сказала она. — Гарэт сказан, что у тебя вчера был обморок и ему пришлось отнести тебя на яхту. Это просто так или ты беременна?
Я слабо улыбнулась. Бог миловал!
— Что вы все делали? — спросила я.
— Ничего особенного. Мы допоздна танцевали на лужайке. Так романтично при луне! Потом Лорна пришла к нам на яхту. Мы выпили, ты в это время уже крепко спала. Позже Гарэт проводил ее домой. Мы не слышали, чтобы он вернулся.
Я почувствовала, как на моем лбу выступила испарина. Мысль о том, как Гарэт и Лорна возвращались лугом при свете луны, сводила меня с ума от ревности.
Запах копченой рыбы был невыносим.
Вдруг я увидела чьи-то длинные ноги, сбегающие вниз по ступенькам.
— Я иду на палубу, — сказала я в панике и выскочила через свою каюту и салон на палубу, в дальний конец яхты, на солнышко.
Обхватив колени руками, я уселась и стала разглядывать противоположный берег. Вылезла водяная крыса, уставилась на меня глазами-бусинками и снова спряталась в норку.
«Счастливая! — подумала я. — Как бы я хотела иметь норку, где можно было бы спрятаться».
Дикие розы, еще вчера благоухавшие, завяли на солнце и повисли, напоминая безвкусные украшения, слишком долго провисевшие на каком-то празднике.
Сзади послышались шаги, и мое сердце забилось. Я испугалась своего разочарования, когда поняла, что это был всего-навсего Джереми.
— Привет, — мрачно сказал он и сел рядом. — Чувствуешь себя лучше?
— Да, спасибо.
— Везет Гарэту! Почему ты не падаешь в обморок, когда рядом я? Я бы и сам не возражал привести тебя сюда и уложить в постель.
Что-то в его голосе меня задело.
— Мне было плохо, — резко сказала я.
— Ну, я уверен, что Гарэт улучшил твое самочувствие. Ты же знаешь, что он славится способностями приводить женщин в чувство!
— Это не тот случай, — сердито ответила я, — если и существуют два человека, абсолютно не переваривающие друг друга, так это Гарэт и я.
— Можешь мне не рассказывать, — ответил он. — Весьма сомнительно, когда леди не очень-то и сопротивляется.
— Завтрак готов, — произнес Гарэт, появившись неожиданно в дверях.
— Я ничего не хочу, — сказала я, сильно покраснев. Интересно, что ему удалось услышать из нашего разговора?
Джереми вскочил на ноги.
— Я позавтракаю и вернусь. Нам надо поговорить, — сказал он, спускаясь вслед за Гарэтом по лестнице.
Не прошло и двух минут, как вернулся Гарэт.
— Вот твой завтрак, — сказал он, бросая в стакан с водой четыре таблетки Алка-Зельтцер. Подождав, пока они растворятся до конца, он протянул мне стакан.
— Спасибо, — пробормотала я, не в силах поднять на него глаза. — Мне стыдно за вчерашнее.
— Да ладно! — сказал он. — Все мы время от времени ставим себя в глупое положение.
— Но благодаря тебе никто не узнал. Я думала…
— …что я вернусь и расскажу всем, что тебя вывернуло наизнанку. Ну, не такой уж я идиот.
Я впервые посмотрела на него. Он выглядел очень усталым. Под глазами пролегли темные круги. Интересно, чем кончилась у них с Лорной прогулка прошлой ночью?
Он как будто прочитал мои мысли.
— Лорна придет сегодня к нам к обеду. Она страшно хочет увидеться с тобой. Она все еще в том возрасте, когда красивые женщины производят неизгладимое впечатление.
О! Это был сомнительный комплимент.
— Постараюсь не разочаровать ее, — сказала я, стараясь скрыть обиду.
Он засмеялся.
— Не дуйся. Это тебе не идет.
Алка-Зельтцер подействовал. Головная боль перешла в легкую пульсацию. Подействовало бы еще и на мое сердце!
Лорна появилась около половины первого. Она всех оживила своим появлением. На ней была рыжая майка с короткими рукавами, которая очень шла к ее волосам. Выглядела она очень мило, но мне показалось, что накануне, когда она неожиданно вылетела к нам, она выглядела более привлекательной.
— Привет! — сказала она, присев рядом со мной на палубе. — Мне очень жаль, что вчера у нас не было времени поговорить, и тебе стало плохо. Вечно мама забывает открывать окна! Все так огорчились, когда ты ушла. Мужчины были без ума от тебя, и каждый, кто звонил сегодня утром поблагодарить нас, хотел узнать, кто ты такая. — Ее голос вдруг стал задумчивым. — Такой великолепной женщины, как ты, в нашем графстве сто лет не видели!
Вдруг я почувствовала, что она мне нравится. Я поняла, что за ее словами нет ничего, кроме искреннего восхищения.
— Боюсь, мое платье было чуть-чуть outre[3] для сельской жизни, — сказала я. — Надеюсь, твои родители меня не осудили?
Она энергично замотала головой.
— Ну что ты! Они нашли тебя восхитительной. Как это типично для Гарэта — появиться с такой девушкой, как ты. Я всегда чувствовала, что так и будет. Понимаешь, я в него влюблена уже много лет и всегда надеялась, что он будет ждать меня, но сейчас у него есть ты.
— Нет, нет, — торопливо сказала я. — Между нами абсолютно ничего нет. До этого уик-энда мы не были даже знакомы. Я подруга Гасси. Мы учились в одной школе.
— Да? — Ее лицо просветлело. — Значит, между тобой и Гарэтом ничего…
— …не было. Он просто заметил, что я себя отвратительно чувствую и привел меня на яхту.
— О! — воскликнула она радостно, — это меня утешает. Мне бы так хотелось, чтобы со мной случилось что-нибудь такое романтичное, как обморок, когда он рядом! Но я слишком здоровая для этого.
Я криво улыбнулась. Вряд ли бы ей понравилось то, что я пережила прошлой ночью.
— Ты знаешь, — сказала она доверительно, — когда мы шли ночью домой, он меня поцеловал, но я думаю, что он целует почти всех девушек.
Почувствовав, что от солнца мне становится хуже, я переместилась в тень. Она забросала меня вопросами о моей жизни в Лондоне, о моих знакомых.
— Ты правда знаешь Мика Джаггера? — не могла поверить она. — Я скоро приеду в Лондон. Я закончила курсы машинописи и хочу подыскать работу.
— Приезжай, ты можешь остановиться у меня, — сказала я вдруг, к своему собственному удивлению. — У меня огромная квартира. Можешь жить столько, сколько захочешь.
— Господи, — она залилась краской. — Правда можно? Это было бы отлично, всего на несколько дней, пока я не подыщу чего-нибудь. И еще, не могла бы ты посоветовать, где лучше всего купить одежду? Я хочу сказать, что у меня отличная мама, но в этих вещах она мне не помощник.
Буквально через минуту после того, как к нам подошли остальные, она сообщила Гарэту, что я пригласила ее приехать ко мне пожить.
Я думала, он начнет ее отговаривать, но он просто сказал:
— Отличная идея. Почему бы и нет?
Зачем я это сделала, недоумевала я сама, уйдя на кухню, чтобы помочь с обедом. Пыталась доказать, что могу быть доброй или подсознательно хотела произвести впечатление на Гарэта, поладив с одной из его подруг, а, может быть, просто хотела протянуть, хоть и тонкую, но ниточку в будущее?
За обедом я не смогла заставить себя ничего проглотить.
Я даже не могла курить, что для меня было смерти подобно. Присутствие Гарэта сковывало меня. Каждый раз, когда он смотрел на меня, я отводила глаза. Не могла я и пустить в ход ни один из моих старых трюков: бросать взгляды из-под ресниц, позволять волосам упасть на глаза, задрать юбку, чтобы приоткрыть ноги повыше, наклониться вперед, чтобы он мог заглянуть в вырез блузки, которая была всегда расстегнута чуть ниже, чем полагалось. Со вчерашнего вечера я вдруг стала неуклюжей, как подросток. Я даже не знала, что делать со своим ртом, как будто раньше никогда не пользовалась помадой.
Положение осложнялось тем, что Джереми начал следить за мной, как тюремщик. Я больше не находила в нем никакого шарма. Ему было очень трудно угодить, куда-то исчезла его ленивая манера — не хочешь, как хочешь — которую я находила такой неотразимой еще неделю назад. Как только мы закончили обедать, я немедленно принялась мыть посуду. Все, что угодно, только разрядить эту напряженную атмосферу!
— Да оставь ты это, — сказал Джереми. — Ради Бога, Октавия, отдохни!
— Какая жалость, что нам пора возвращаться в Лондон, — посетовала Гасси. — Это был такой отличный спокойный уик-энд!
На лице Гарэта промелькнула улыбка.
— У тебя, наверное, столько дел перед свадьбой, — заметила Лорна. — Обожаю свадьбы.
Неожиданно нога Джереми прижалась к моей. Я отодвинулась.
— Твои волосы приобрели от солнца фантастический цвет, — сказал он.
— Я не помню, это твой натуральный цвет? — спросила Гасси.
Я собиралась уже сказать «да» — никому раньше я не признавалась в том, что красила их — как вдруг, поймав взгляд Гарэта, по какой-то странной причине передумала.
— Ну, скажем, мой парикмахер слегка его подправляет.
Гасси взяла со стола сплетенный ею венок из ромашек. Он уже начал увядать. Лорна смотрела в иллюминатор на размытый жарой ландшафт. Было такое чувство, что вот-вот темные деревья надвинутся па нас.
— Сегодня один из тех дней, которые обычно ассоциируются с концом чего-нибудь, — произнесла она. — Последний день перед войной, или день кончины короля.
Гасси вплела еще одну ромашку.
— Не пугай меня. Мне начинает казаться, что сегодня произойдет что-то ужасное.
Багровое облако закрыло солнце.
— Мне кажется, будет гроза, — сказал Джереми.
Гасси водрузила венок ему на голову. Венок был слишком мал и смотрелся на светлых волосах, как корона. Джереми раздраженно скинул его.
— Ой, ты же его сломал, — запричитала Гасси.
Не в силах больше выдерживать напряжения, я встала и потянулась.
— Ты куда? — спросила Гасси.
— Пойду пройдусь вверх по течению.
— Мы с тобой, — сказал Джереми, поднимаясь.
— Нет! — резко ответила я, тут же попытавшись обратить это в шутку. — Сегодня я чувствую себя Гретой Гарбо: хочу прогуляться в одиночестве. Такое уж у меня настроение.
— Мы собираемся к родителям Лорны на чай, — сообщила Гасси.
Я с ними не пошла. Бродя по лугам, я пыталась разобраться в своих чувствах. «Это все жара и тесное общение, — говорила я сама себе. — Ты увлеклась Гарэтом потому, что он первый мужчина, который осадил тебя. Это — желание победить наперекор тому, что ты ему не нравишься. Точно так же было с Джереми, пока ты не добилась своего». Ну и что в этом хорошего? Стремление завоевать Джереми было ни чем иным, как детским капризом получить любимую игрушку. Но это ничего общего не имело с тем, как сильно я нуждалась в Гарэте.
Я прошла несколько миль и села под деревом. Должно быть, я задремала, потому что, когда открыла глаза, тени уже удлинились. Не в силах выдержать чаепития у Гамильтонов с чашками на коленях и неизбежными воспоминаниями о вчерашнем вечере, я вернулась на яхту. Еще никого не было. Я упаковала свои чемоданы, привела в порядок салон и домыла обеденную посуду. Я вела себя так примерно, что вполне заслуживала награды.
Тут я услышала шаги. Кто-то прыгнул на палубу. Я вздрогнула от волнения, когда в дверях возникла высокая фигура. Но это был всего лишь Джереми. Меня еще раз кольнуло разочарование.
— Почему ты не пришла пить чай? Я беспокоился о тебе.
В его взгляде было что-то хищное, что испугало и насторожило меня.
— Я задремала, а когда проснулась, поняла, что уже поздно и пришла сюда.
— Я вычислил это телепатически и пришел за тобой следом, — сказал он.
— Остальные тоже возвращаются?
— О, они еще не скоро придут. Гасси обнаружила рояль и бренчит в свое удовольствие, а Гарэт и Лорна отправились вдвоем погулять.
Мои ногти впились в ладони. Прошлой ночью Гарэт поцеловал ее. Один Бог знает, что ему взбредет в голову в летний полдень. Я схватила несколько стаканов.
— Куда ты собралась? — спросил Джереми.
— Убрать их.
Он на секунду преградил мне путь, потом отошел в сторону и прошел за мной в салон. Очень медленно я начала убирать стаканы в шкаф. Когда я обернулась, он стоял за моей спиной. Он взял меня за руки.
— Нет, — резко сказала я.
— Что нет? Я еще ничего не сделал.
— Пусти меня.
— Черта с два!
Его пальцы впились в мои руки.
— Я хочу тебя, — сказал он. — С того момента, как я впервые тебя увидел, я сгораю от желания.
— А как же Гасси? — спросила я тихо. — Мы же собирались подождать до возвращения в Лондон.
— А, перестань! Тебе больше, чем кому бы то ни было наплевать на Гасси, а в этот конкретный момент и мне тоже.
Он наклонил свою голову и, с силой разжав мои губы, поцеловал.
— Нет, — начала отбиваться я, чувствуя к нему полное отвращение. — Нет! Нет! Нет!
— Замолчи, — сказал он. — Нечего лицемерить со мной. Ты сама меня хотела, не притворяйся, что это не так, и сейчас ты меня получишь во всей силе и красе.
В отчаянии, я пыталась вырваться.
— Пусти меня! — закричала я.
Но он только смеялся. Толкнув меня на одну из скамеек, он закрыл мне рот поцелуем и начал рвать пуговицы на блузке.
Дверь неожиданно распахнулась.
— Прекратите, вы оба! — произнес ледяной голос.
Джереми отпрянул от меня.
— Какого дьявола…
— Ради Бога, возьми себя в руки. Гасси идет сюда, — сказал Гарэт.
Но было уже поздно. В салон влетела Гасси.
— Дорогой мой, любовь моя, я соскучилась. Привет, Тави! Ты не потерялась?
Тут с мучительной медлительностью она оценила ситуацию, посмотрев на мои растрепанные волосы и растерзанную блузку, пуговицы которой я в бешенстве пыталась застегнуть, размазанную на щеке Джереми помаду, перевернутый стул, разбросанные по всему полу газеты.
«О, Господи! — вздохнула я, страдая, восстановив по частям картину прошлого вечера, — как я буду смотреть им в глаза?»
В то же время, думая о том, как бы незаметно исчезнуть с яхты, я поймала себя па мысли, что если сделаю это, рискую никогда больше не увидеть Гарэта. Эта мысль пронзила мое сердце.
«О, нет! — в ужасе прошептала я. — Этого не может быть!» Невозможно так страстно ненавидеть кого-то и вдруг, в одночасье, обнаружить, что ненависть обернулась чем-то совершенно другим, чем-то, так подозрительно похожим на любовь.
Не могла я его полюбить, не могла! Он презирал меня, думал, что я худшая из худших. Весь ужас состоял в том, что, начни я все с начала, я могла бы пустить в ход весь арсенал своих приемов, сразить его своим видом, даже заставить поверить в то, что я нежная и ласковая. Я достаточно часто прибегала к этому раньше, но теперь все было слишком поздно. Он видел, как я бесстыдно преследовала Джереми, знал так много негативного обо мне, что у меня не осталось ни малейшей надежды. Это было просто забавно: в конечном счете, «попался, который кусался!»
Я заставила себя подняться. В голове пронесся метеор, снова подступила тошнота. Взглянув в зеркало, я увидела свое пепельно-серое лицо. Я все еще была во вчерашнем макияже, испещренном потоками слез. Почувствовав приступ тошноты, я склонилась в нерешительности над мокрой неприятно пахнущей раковиной. Даже почистить зубы — и то суровое испытание. Я кое-как оделась и доплелась до кухни. Гасси готовила копченую рыбу.
— Привет! — сказала она. — Гарэт сказан, что у тебя вчера был обморок и ему пришлось отнести тебя на яхту. Это просто так или ты беременна?
Я слабо улыбнулась. Бог миловал!
— Что вы все делали? — спросила я.
— Ничего особенного. Мы допоздна танцевали на лужайке. Так романтично при луне! Потом Лорна пришла к нам на яхту. Мы выпили, ты в это время уже крепко спала. Позже Гарэт проводил ее домой. Мы не слышали, чтобы он вернулся.
Я почувствовала, как на моем лбу выступила испарина. Мысль о том, как Гарэт и Лорна возвращались лугом при свете луны, сводила меня с ума от ревности.
Запах копченой рыбы был невыносим.
Вдруг я увидела чьи-то длинные ноги, сбегающие вниз по ступенькам.
— Я иду на палубу, — сказала я в панике и выскочила через свою каюту и салон на палубу, в дальний конец яхты, на солнышко.
Обхватив колени руками, я уселась и стала разглядывать противоположный берег. Вылезла водяная крыса, уставилась на меня глазами-бусинками и снова спряталась в норку.
«Счастливая! — подумала я. — Как бы я хотела иметь норку, где можно было бы спрятаться».
Дикие розы, еще вчера благоухавшие, завяли на солнце и повисли, напоминая безвкусные украшения, слишком долго провисевшие на каком-то празднике.
Сзади послышались шаги, и мое сердце забилось. Я испугалась своего разочарования, когда поняла, что это был всего-навсего Джереми.
— Привет, — мрачно сказал он и сел рядом. — Чувствуешь себя лучше?
— Да, спасибо.
— Везет Гарэту! Почему ты не падаешь в обморок, когда рядом я? Я бы и сам не возражал привести тебя сюда и уложить в постель.
Что-то в его голосе меня задело.
— Мне было плохо, — резко сказала я.
— Ну, я уверен, что Гарэт улучшил твое самочувствие. Ты же знаешь, что он славится способностями приводить женщин в чувство!
— Это не тот случай, — сердито ответила я, — если и существуют два человека, абсолютно не переваривающие друг друга, так это Гарэт и я.
— Можешь мне не рассказывать, — ответил он. — Весьма сомнительно, когда леди не очень-то и сопротивляется.
— Завтрак готов, — произнес Гарэт, появившись неожиданно в дверях.
— Я ничего не хочу, — сказала я, сильно покраснев. Интересно, что ему удалось услышать из нашего разговора?
Джереми вскочил на ноги.
— Я позавтракаю и вернусь. Нам надо поговорить, — сказал он, спускаясь вслед за Гарэтом по лестнице.
Не прошло и двух минут, как вернулся Гарэт.
— Вот твой завтрак, — сказал он, бросая в стакан с водой четыре таблетки Алка-Зельтцер. Подождав, пока они растворятся до конца, он протянул мне стакан.
— Спасибо, — пробормотала я, не в силах поднять на него глаза. — Мне стыдно за вчерашнее.
— Да ладно! — сказал он. — Все мы время от времени ставим себя в глупое положение.
— Но благодаря тебе никто не узнал. Я думала…
— …что я вернусь и расскажу всем, что тебя вывернуло наизнанку. Ну, не такой уж я идиот.
Я впервые посмотрела на него. Он выглядел очень усталым. Под глазами пролегли темные круги. Интересно, чем кончилась у них с Лорной прогулка прошлой ночью?
Он как будто прочитал мои мысли.
— Лорна придет сегодня к нам к обеду. Она страшно хочет увидеться с тобой. Она все еще в том возрасте, когда красивые женщины производят неизгладимое впечатление.
О! Это был сомнительный комплимент.
— Постараюсь не разочаровать ее, — сказала я, стараясь скрыть обиду.
Он засмеялся.
— Не дуйся. Это тебе не идет.
Алка-Зельтцер подействовал. Головная боль перешла в легкую пульсацию. Подействовало бы еще и на мое сердце!
Лорна появилась около половины первого. Она всех оживила своим появлением. На ней была рыжая майка с короткими рукавами, которая очень шла к ее волосам. Выглядела она очень мило, но мне показалось, что накануне, когда она неожиданно вылетела к нам, она выглядела более привлекательной.
— Привет! — сказала она, присев рядом со мной на палубе. — Мне очень жаль, что вчера у нас не было времени поговорить, и тебе стало плохо. Вечно мама забывает открывать окна! Все так огорчились, когда ты ушла. Мужчины были без ума от тебя, и каждый, кто звонил сегодня утром поблагодарить нас, хотел узнать, кто ты такая. — Ее голос вдруг стал задумчивым. — Такой великолепной женщины, как ты, в нашем графстве сто лет не видели!
Вдруг я почувствовала, что она мне нравится. Я поняла, что за ее словами нет ничего, кроме искреннего восхищения.
— Боюсь, мое платье было чуть-чуть outre[3] для сельской жизни, — сказала я. — Надеюсь, твои родители меня не осудили?
Она энергично замотала головой.
— Ну что ты! Они нашли тебя восхитительной. Как это типично для Гарэта — появиться с такой девушкой, как ты. Я всегда чувствовала, что так и будет. Понимаешь, я в него влюблена уже много лет и всегда надеялась, что он будет ждать меня, но сейчас у него есть ты.
— Нет, нет, — торопливо сказала я. — Между нами абсолютно ничего нет. До этого уик-энда мы не были даже знакомы. Я подруга Гасси. Мы учились в одной школе.
— Да? — Ее лицо просветлело. — Значит, между тобой и Гарэтом ничего…
— …не было. Он просто заметил, что я себя отвратительно чувствую и привел меня на яхту.
— О! — воскликнула она радостно, — это меня утешает. Мне бы так хотелось, чтобы со мной случилось что-нибудь такое романтичное, как обморок, когда он рядом! Но я слишком здоровая для этого.
Я криво улыбнулась. Вряд ли бы ей понравилось то, что я пережила прошлой ночью.
— Ты знаешь, — сказала она доверительно, — когда мы шли ночью домой, он меня поцеловал, но я думаю, что он целует почти всех девушек.
Почувствовав, что от солнца мне становится хуже, я переместилась в тень. Она забросала меня вопросами о моей жизни в Лондоне, о моих знакомых.
— Ты правда знаешь Мика Джаггера? — не могла поверить она. — Я скоро приеду в Лондон. Я закончила курсы машинописи и хочу подыскать работу.
— Приезжай, ты можешь остановиться у меня, — сказала я вдруг, к своему собственному удивлению. — У меня огромная квартира. Можешь жить столько, сколько захочешь.
— Господи, — она залилась краской. — Правда можно? Это было бы отлично, всего на несколько дней, пока я не подыщу чего-нибудь. И еще, не могла бы ты посоветовать, где лучше всего купить одежду? Я хочу сказать, что у меня отличная мама, но в этих вещах она мне не помощник.
Буквально через минуту после того, как к нам подошли остальные, она сообщила Гарэту, что я пригласила ее приехать ко мне пожить.
Я думала, он начнет ее отговаривать, но он просто сказал:
— Отличная идея. Почему бы и нет?
Зачем я это сделала, недоумевала я сама, уйдя на кухню, чтобы помочь с обедом. Пыталась доказать, что могу быть доброй или подсознательно хотела произвести впечатление на Гарэта, поладив с одной из его подруг, а, может быть, просто хотела протянуть, хоть и тонкую, но ниточку в будущее?
За обедом я не смогла заставить себя ничего проглотить.
Я даже не могла курить, что для меня было смерти подобно. Присутствие Гарэта сковывало меня. Каждый раз, когда он смотрел на меня, я отводила глаза. Не могла я и пустить в ход ни один из моих старых трюков: бросать взгляды из-под ресниц, позволять волосам упасть на глаза, задрать юбку, чтобы приоткрыть ноги повыше, наклониться вперед, чтобы он мог заглянуть в вырез блузки, которая была всегда расстегнута чуть ниже, чем полагалось. Со вчерашнего вечера я вдруг стала неуклюжей, как подросток. Я даже не знала, что делать со своим ртом, как будто раньше никогда не пользовалась помадой.
Положение осложнялось тем, что Джереми начал следить за мной, как тюремщик. Я больше не находила в нем никакого шарма. Ему было очень трудно угодить, куда-то исчезла его ленивая манера — не хочешь, как хочешь — которую я находила такой неотразимой еще неделю назад. Как только мы закончили обедать, я немедленно принялась мыть посуду. Все, что угодно, только разрядить эту напряженную атмосферу!
— Да оставь ты это, — сказал Джереми. — Ради Бога, Октавия, отдохни!
— Какая жалость, что нам пора возвращаться в Лондон, — посетовала Гасси. — Это был такой отличный спокойный уик-энд!
На лице Гарэта промелькнула улыбка.
— У тебя, наверное, столько дел перед свадьбой, — заметила Лорна. — Обожаю свадьбы.
Неожиданно нога Джереми прижалась к моей. Я отодвинулась.
— Твои волосы приобрели от солнца фантастический цвет, — сказал он.
— Я не помню, это твой натуральный цвет? — спросила Гасси.
Я собиралась уже сказать «да» — никому раньше я не признавалась в том, что красила их — как вдруг, поймав взгляд Гарэта, по какой-то странной причине передумала.
— Ну, скажем, мой парикмахер слегка его подправляет.
Гасси взяла со стола сплетенный ею венок из ромашек. Он уже начал увядать. Лорна смотрела в иллюминатор на размытый жарой ландшафт. Было такое чувство, что вот-вот темные деревья надвинутся па нас.
— Сегодня один из тех дней, которые обычно ассоциируются с концом чего-нибудь, — произнесла она. — Последний день перед войной, или день кончины короля.
Гасси вплела еще одну ромашку.
— Не пугай меня. Мне начинает казаться, что сегодня произойдет что-то ужасное.
Багровое облако закрыло солнце.
— Мне кажется, будет гроза, — сказал Джереми.
Гасси водрузила венок ему на голову. Венок был слишком мал и смотрелся на светлых волосах, как корона. Джереми раздраженно скинул его.
— Ой, ты же его сломал, — запричитала Гасси.
Не в силах больше выдерживать напряжения, я встала и потянулась.
— Ты куда? — спросила Гасси.
— Пойду пройдусь вверх по течению.
— Мы с тобой, — сказал Джереми, поднимаясь.
— Нет! — резко ответила я, тут же попытавшись обратить это в шутку. — Сегодня я чувствую себя Гретой Гарбо: хочу прогуляться в одиночестве. Такое уж у меня настроение.
— Мы собираемся к родителям Лорны на чай, — сообщила Гасси.
Я с ними не пошла. Бродя по лугам, я пыталась разобраться в своих чувствах. «Это все жара и тесное общение, — говорила я сама себе. — Ты увлеклась Гарэтом потому, что он первый мужчина, который осадил тебя. Это — желание победить наперекор тому, что ты ему не нравишься. Точно так же было с Джереми, пока ты не добилась своего». Ну и что в этом хорошего? Стремление завоевать Джереми было ни чем иным, как детским капризом получить любимую игрушку. Но это ничего общего не имело с тем, как сильно я нуждалась в Гарэте.
Я прошла несколько миль и села под деревом. Должно быть, я задремала, потому что, когда открыла глаза, тени уже удлинились. Не в силах выдержать чаепития у Гамильтонов с чашками на коленях и неизбежными воспоминаниями о вчерашнем вечере, я вернулась на яхту. Еще никого не было. Я упаковала свои чемоданы, привела в порядок салон и домыла обеденную посуду. Я вела себя так примерно, что вполне заслуживала награды.
Тут я услышала шаги. Кто-то прыгнул на палубу. Я вздрогнула от волнения, когда в дверях возникла высокая фигура. Но это был всего лишь Джереми. Меня еще раз кольнуло разочарование.
— Почему ты не пришла пить чай? Я беспокоился о тебе.
В его взгляде было что-то хищное, что испугало и насторожило меня.
— Я задремала, а когда проснулась, поняла, что уже поздно и пришла сюда.
— Я вычислил это телепатически и пришел за тобой следом, — сказал он.
— Остальные тоже возвращаются?
— О, они еще не скоро придут. Гасси обнаружила рояль и бренчит в свое удовольствие, а Гарэт и Лорна отправились вдвоем погулять.
Мои ногти впились в ладони. Прошлой ночью Гарэт поцеловал ее. Один Бог знает, что ему взбредет в голову в летний полдень. Я схватила несколько стаканов.
— Куда ты собралась? — спросил Джереми.
— Убрать их.
Он на секунду преградил мне путь, потом отошел в сторону и прошел за мной в салон. Очень медленно я начала убирать стаканы в шкаф. Когда я обернулась, он стоял за моей спиной. Он взял меня за руки.
— Нет, — резко сказала я.
— Что нет? Я еще ничего не сделал.
— Пусти меня.
— Черта с два!
Его пальцы впились в мои руки.
— Я хочу тебя, — сказал он. — С того момента, как я впервые тебя увидел, я сгораю от желания.
— А как же Гасси? — спросила я тихо. — Мы же собирались подождать до возвращения в Лондон.
— А, перестань! Тебе больше, чем кому бы то ни было наплевать на Гасси, а в этот конкретный момент и мне тоже.
Он наклонил свою голову и, с силой разжав мои губы, поцеловал.
— Нет, — начала отбиваться я, чувствуя к нему полное отвращение. — Нет! Нет! Нет!
— Замолчи, — сказал он. — Нечего лицемерить со мной. Ты сама меня хотела, не притворяйся, что это не так, и сейчас ты меня получишь во всей силе и красе.
В отчаянии, я пыталась вырваться.
— Пусти меня! — закричала я.
Но он только смеялся. Толкнув меня на одну из скамеек, он закрыл мне рот поцелуем и начал рвать пуговицы на блузке.
Дверь неожиданно распахнулась.
— Прекратите, вы оба! — произнес ледяной голос.
Джереми отпрянул от меня.
— Какого дьявола…
— Ради Бога, возьми себя в руки. Гасси идет сюда, — сказал Гарэт.
Но было уже поздно. В салон влетела Гасси.
— Дорогой мой, любовь моя, я соскучилась. Привет, Тави! Ты не потерялась?
Тут с мучительной медлительностью она оценила ситуацию, посмотрев на мои растрепанные волосы и растерзанную блузку, пуговицы которой я в бешенстве пыталась застегнуть, размазанную на щеке Джереми помаду, перевернутый стул, разбросанные по всему полу газеты.