Кувшинов Виктор. Пирамиды астрала

Виктор Кувшинов
 
ПИРАМИДЫ АСТРАЛА

   "Если бы только знать, чем обернется тот случай с подопытной собакой, и куда их всех занесет… какими жертвами за это придется заплатить, и как это перевернет наше представление о мире… если бы только знать все заранее…" - думал биолог, сидя на веранде старой дачи его приятеля - медика.
   За окнами тихо шуршал осенний моросящий дождь. В доме пахло сыростью. Надо было растопить печь или, хотя бы, притащить с чердака электрообогреватель, но всем телом владела какая-то лень, так что было неохота даже пошевелить рукой. Эта апатия уже месяц, как везде преследовала его. Вот и сейчас, он уже два часа сидел, не раздеваясь, нахохлившись на колченогом стуле посреди неприбранной комнаты. Да, уже месяц, как они, припрятав генераторы, пытались забыть события последнего полугода, а воспоминания продолжали упорно лезть в голову. Он приехал сюда, чтобы проверить, все ли здесь в порядке - без присмотра хозяев, и только сейчас понял, как скучает по своим друзьям, оставшимся за порогом. Мир стал обыденно-серым, и душа никак не хотела соглашаться с этим фактом.
   Так, сидя посреди пустой комнаты и вспоминая удивительные события, биолог вдруг почувствовал, что с ним что-то происходит. Постепенно, какая-то отчаянная сила начала подниматься внутри него - то ли из духа противоречия, то ли, наконец, кончилась апатия, и пора было начинать жить дальше. Он встал. Даже как-то смешно притопнул, стряхивая воспоминания: "Не надо себя обманывать! Все равно, чего бы ни стоили все прошлые события, он поступил бы наверняка также. Просто, все происшедшее настолько невероятно и великолепно, что невозможно даже представить себе жить, не зная об этом. Да и медик, по большому счету, не так уж и много проиграл, а может быть, даже выиграл…"
 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: СТРАННЫЕ ОПЫТЫ
 
ГЛАВА 1. РАЗГИЛЬДЯИ ОТ НАУКИ

 
   (за неделю до странных событий)
   "Ну вот, вляпался! Только стоило отойти от дома на несколько метров - и на тебе. Размечтался…" - Женька Котов (то есть я) досадливо отряхивал ногу в сером от грязи ботинке только что побывавшем в изрядной луже. На самом деле, конечно, я не мечтал, а спешил на автобус, по традиции опаздывая на работу. Потерял все-таки сноровку - вот она, жизнь забугорная, расслабляет! Но подбежать к автобусу успел, и даже сумел втиснуться в дверь - благо, час пик уже на исходе. Трясясь в поскрипывающем и покрякивающем на поворотах автобусе свои традиционные семь остановок до института, я понял, что мне где-то даже приятно снова окунуться в эту родную суету: "Как-то там наши ребята в лаборатории? Не намудрили бы чего без меня!" - тут же стало смешно: "Экая у меня мания величия появилась. Признайся себе честно - без тебя даже спокойнее станет! Зачем провинциальному институту твои хилые научные потуги? Одна головная боль. Мешаешь только спокойно переваривать государственные деньги да смущаешь начальство своей никчемной деятельностью!"
   Но ничего чрезвычайного в институте не произошло. На клумбах перед главным входом дотаивали последние, почти уже черные сугробы. Мелкие пташки, ничего не боясь, радостно орали свои весенние рулады, а народ подтягивался на рабочие места двигать науку дальше: кто вперед, кто вбок, а кто и просто, протирать очередные штаны - в зависимости от желания, таланта и размера зарплаты.
   Институт биологии, куда спешил Женька, располагался в правой половине центрального корпуса областного центра Академии Наук - огромного полинялого здания, тяжело нависающего над входящим научным червем всей своей неповоротливой каменной мощью советской науки. К главному корпусу примыкали крылья зданий других институтов. Весь комплекс был довольно солидным, как и полагалось, хоть и провинциальному, но большому - под два миллиона жителей, городу.
   В лаборатории, несмотря на уже давно идущий десятый час, все было пасторально тихо. Только Витька ковырялся с чем-то, сидя у себя за столом в дальнем углу. Его черная кудрявая голова склонилась над каким-то прибором. Я остановился на мгновение в дверях, впитывая в себя, уже немного позабывшееся, прямо-таки ностальгическое чувство какого-то уюта. Надо признаться, я соскучился по этой утренней тишине, когда светлые лабораторные столы и полки с реактивами подсвечиваются мягким светом восходящего солнца, играющим бликами на банках с растворами у окна. Всё, как будто замерло в ожидании бурной дневной суеты, только на грани слуха гудят и попискивают холодильники и термостаты, никогда не прекращающие своего рабочего дежурства.
   - Привет! Кого я вижу, Кот! С возвращением в родные пенаты! - Витька первым нарушил хрупкую утреннюю тишину, несясь со своего места навстречу мне, неуклюже размахивая руками. Даже за руку стал хвататься - действительно давно не виделись! Четыре месяца - немалый срок.
   - Ну, здорово Витек, ты чего-то рано сегодня?
   Витек был нашей совой и обычно подтягивался на работу только к одиннадцати, но и вечером, в те же одиннадцать часов, его можно было найти, корпящим над чем-нибудь в лаборатории. Он, похоже, шел по моим стопам в своей исследовательской жизни, когда увлечение каким-нибудь опытом могло полностью выбить из головы чувство времени и мироощущения. Тогда, бывает, внезапно находишь себя за полночь в лаборатории, снимающим показания с какого-нибудь прибора или выясняющим результаты какой-нибудь реакции. И даже успеваешь на время устыдиться невыполненным обещаниям, не сделанным звонкам и заброшенной квартире, пока тебя снова полностью не захватит процесс выяснения вселенских истин. Есть в исследовательской работе что-то от азартных игр - всегда перед носом маячит какой-то, если не Джек пот, то хотя бы мелкий выигрыш, и никогда не знаешь, что окажется в прикупе.
   - Да девчонки попросили настроить "Халмен", - заоправдывался без всякой причины Витька. - Им шеф поручил ставить энцефалограмму на собаках, а женщины, сам понимаешь, с техникой не очень дружественны… Вчера Любочка взмолилась, просит: "Все что угодно, только помоги!" Вот я и притащился спозаранку - настраиваю.
   - А где, кстати, остальные? Небось, по кофею уже ударяют!
   - А как же! Давай, раз уж такое дело, начнем с кофейка! Щас я девчонкам заказ дам: они сегодня у меня ласковые, куда им деться - быстро все сварганят по первому классу!
   - Отлично! С меня заморские угощения! - крикнул я вслед убегающему Витьке. А сам с блаженством развалился за своим боевым столом, слегка покручиваясь на поскрипывающем стуле. Комп довольно заурчал всеми своими дисками и вентиляторами, приветливо подмигнул асусовской заставкой и поспешно начал загружаться программами, выходя на стартовую готовность. "Эх-ма! Надо как-то мысли в кучу собирать. С чего бы начать? Сначала, конечно, разобраться с делами в лабе (это так мы лабораторию называем), да еще перед шефом отчитаться, командировочные…"
   - Ура-а! Женька приехал! - прервал мои "мудрые" измышления радостный вопль и частый топот каблучков Любочки.
   Не успел я привстать навстречу, как мне на шею бросилось легкое жизнерадостное и кудрявое создание, обдав меня сногсшибающим запахом разнообразной и обильной косметики. "Ого! Что-то раньше таких выражений теплого отношения ко мне я не замечал. Вот что разлука с людьми делает. Да, действительно, для хороших отношений надо пореже встречаться!"
   - Ой, ты ж меня задушишь! - пропищал я, изображая придавленную мышь. - Как там у нас насчет кофе? Между прочим, у меня с собой гостинцы!
   - Уже бегу делать! Ха! Попробовал бы ты без них приехать! - уже убегая, крикнула Любочка.
   Я уселся с улыбкой идиота. Как, однако, приятна эта простая радость при встрече. Даже не ожидал от себя, что так буду радоваться Любочке. Она ведь, в принципе, очень милая и непосредственная и, иначе как Любочка, её никто не мог и называть. Если бы не надо было еще с ней непосредственно работать и выслушивать постоянно исходящий от неё поток никчемной информации, то наши рабочие отношения вполне могли бы быть радужными. Ну ладно, сейчас лучше не вспоминать все эти её ляпсусы - всему свое время. Я вытряхнул все бумаги, диски и флэшку на стол, вытащил из сумки пакет с подарками и взял направление на кофейную комнату, где уже собрались все наши ребята.
 

***

 
   Где-то ближе к обеду я сообразил, что забыл позвонить Федьке, физику, моему давнему школьному приятелю, который сейчас работал мэнээсом (так мы сокращаем младшего научного сотрудника) в лаборатории Полевой Физики в институте Механики и Физики, занимающим крыло, примыкающее к главному корпусу прямо с нашей правой стороны. Так что, для общения, нам, как лабораторным мышам, было достаточно пробежаться полста метров по переходам и лабиринтам здания-монстра отечественной науки. И это было здорово, т.к. третий наш приятель-одноклассник Славка - медик работал тоже мэнээсом, но совсем в другом месте: в лаборатории Нейрофизиологии Мозга института Экспериментальной Медицины. А этот институт, хоть и входил в систему академии, но как-то боком - совместно с Минздравом и, наверно поэтому, был расположен на отшибе - в полукилометре от основного нашего монстровидного корпуса. Так что, встретиться со Славкой было просто невозможно без выхода в не всегда благоприятную среду околонаучного пространства. К тому же еще и вспомнилось, что еще до моей поездки за бугор, у Славки что-то закрутилось на любовном фронте и, судя по вечно отсутствующему виду и голосу - весьма серьезно. Я даже стал опасаться за целостность нашего мальчишечьего клуба трех разгильдяев. Ведь известно, что мужская дружба может выдержать все, кроме разъедающего влияния женской любви!
   Федька откликнулся сразу, как будто только и делал, что сидел у телефона и ждал моего звонка.
   - Федор Игнатьевич Карасин, лаборатория Полевой Физики! - бодро и официально пробасило в трубке. Федька как всегда выделывается - и не надоест ему! Я выдержал паузу, а потом ехидным вкрадчивым голосом произнес:
   - А где ваше "Алё" многоуважаемый, или я смею разговаривать с автоответчиком?
   - Ах ты паршивец! Не смей отождествлять меня с какой то машиной! - заорал Федька - Как твои нейроны поживают - синапсы еще не заклеились?
   - Спасибо, ничего себе, просили приветы передавать! А как ваши полевые работы!
   - Ага, так ваши нейроны уже с приветами? Ну а мои поля всегда со мной, в отличие от ваших, биологических. И бегать мне за ними из лаборатории никуда не надо!
   - Ну, уел! - сдался я. Переострить Федьку действительно трудно и такая пикировка могла длиться сколько угодно. Поэтому я перешел к более содержательной беседе. - Как насчет обеда? Если не занят, давай, через пятнадцать минут в главной харчевне.
   - Может для девушек я и занят, но для друзей являюсь по первому зову, как неотложка! Короче, с приездом! Хороший праздник, как известно, начинается с обжорства!
   - И кончается под столом! Все, встречаемся внизу! Пока, лаборатория Полевой Физики! - не удержался я от последней шпильки и бросил трубку, пока оттуда не раздалось что-нибудь покруче.
   На радостях я выскочил в коридор и козлом, в припрыжку прогрохотал по лестнице вниз. Ещё на дальних подходах к столовке в нос ударил едкий запах то ли прошлогодней квашеной капусты, то ли вареной маринованной свеклы. Это было что-то! Я даже притормозил, ностальгически прикрыв глаза и прислушиваясь к отдаленному эху сгружаемых в лотки алюминиевых вилок-ложек, глухому звону мутных граненых стаканов и грохоту двигаемых по керамической плитке железных стульев. Как, оказывается, давно я не прикасался всей душой к этой милой совковой действительности! Тут сзади кто-то подхватил меня под руку, и я услышал в ухе все тот же веселый бас.
   - У Вас случайно не обморок от отравления запахом? Может нам лучше прогуляться до МехФизовской столовки?
   - Федька, ты ничего не понимаешь! Я просто балдею! Четыре месяца без родной среды обитания! Я истосковался! Где ты во всем мире еще найдешь этот, уходящий в небытие, дух подлинного равенства трудового народа, когда в одной столовке, совершенно одинаково, могли отравиться великий академик и распоследний студент-двоечник!
   - Ну и пафос попер! Ты чёго-то совсем там, за границами, сбрендил.
   - Нет, Федька! Эти кривые вилки, этот прокисший рассольник и компот из чего-то бурого и склизкого! Эта столовка уже последняя, даже у нас, в академии, у которой вечно нет денег на переоборудование. Все маленькие институтские столовки уже такие же причесанные, как на западе. Эту столовку надо объявить заповедником и достоянием всего трудового народа! Слушай, если я сейчас не увижу толстых теток в замусоленных халатах с поварешками, хмуро молчащих на своих постах на раздаче, как караул у мавзолея, у меня случиться истерика! - просипел я, хватаясь за сердце.
   - Эк тебя бедненького проняло! - ржал Федька.- Тебе б в театре Хамлета играть!
   - Да-да, ты прав! - я прикрыл глаза, схватился за лоб и, отведя руку вперед вальяжным жестом, продекламировал: "Тупи аль не тупи!" Что в переводе для далеких от искусства чайников: "Время ср…ть, а мы не ели!"
   - Не ори ты так! Здесь тебе не сортир! Слушай, сейчас, или ты сдохнешь от анафилактического шока вызванного запахом совкового супа, или я сдохну от голода и смехоспазматических корчей!
   - Оставь меня старушка, я в печали… - меня продолжало нести в творческом порыве.
   - Кот, стоп! Хватит! Нас ждет прокисшая капуста! - в ответ продекламировал Федька и потащил меня в столовку. (Кот - это мое прозвище, как нетрудно догадаться - от моей разнесчастной фамилии Котов.)
   - Сам Карас-Барабас! Эх! Нет в мире пониманья…- согласился я и потащился за Федькой.
   Уже за столиком, пройдя милый моему сердцу строй Рембрантовских дам, обслуживающих нас своими безразмерными поварёшками и, выбрав, все-таки, что-то съедобное, мы предались чревоугодию и спокойной беседе.
   - Ой, спасибо! Жень, давно так не смеялся. Прокисаем мы что-то, сидя на месте.
   - Да на здоровье - у тебя учусь. А если серьезно, как тут дела? Есть ли что новенького?
   - Да какое может быть новенькое в нашей дыре?!
   - Ну, все-таки, не такой уж у нас и маленький город.
   - Вот и я о том, что у нас не дыра, а дырища! Вот такая! - Федька выпучил глаза и развел руками в стороны, видимо, изображая гордость за размеры нашей дырищи. - Понимаешь, провинция не зависит от размера. Провинция - это здесь! - Федька постучал по груди. - И здесь! - и постучал себя по лбу. - Это болото в душе и разжижение в мозгах!
   - Хорошо, а если серьезно?
   - Да что о нас, ты лучше о себе расскажи - с Запада приехал, и не поделишься впечатлениями? - как будто замявшись, сказал Федька.
   - Ну, об этом отдельный разговор. Может, вечерком соберёмся своей компанией, сразу все всем и расскажу. Заодно и мнениями обменяемся. Будет, как настоящее заседание клуба! - предложил я. Мы давно так собирались, нашей компанией, обязательными участниками которой были мы: физик, медик и биолог. Остальные участники этого клуба постоянно менялись, в зависимости от того, кого мы приглашали. Все происходило как-то спонтанно, но в шутку, мы прозвали эти посиделки клубом разгильдяев.
   - Давай, договорились! Созвонимся со Славкой - если он сможет, я хоть сегодня. Кстати! - вспомнил вдруг Федька. - Ты нам еще одну попойку задолжал!
   - А-а, ты все-таки вспомнил!
   - Как же! Получил мэнээса и смотался за границу.
   - Кстати, не назвать ли наши высокоинтеллектуальные попойки клубом мэнээсов? Звучит!
   - Не-а не звучит! Вот Клуб Балбесов-Мэнээсов звучит!
   - Заметано. И кончай смешить! Ну совсем поесть не дают! - взмолился я. Потом вспомнил Федькину фразу. - А что значит "если Славка сможет"? У него что, продолжается процесс разложения мужской солидарности под ослепительным излучением женской любви? - ревниво съехидничал я.
   - Да ты знаешь, кажется у них с Ташкой все настолько серьёзно, что я уже устал над ним подтрунивать.
   - Да уж! - вздохнул я.
   - Я даже стал чувствовать некоторую зависть к ним. Без балды, люди просто счастливы, - задумчиво пробормотал Федор.
   - А ты сам-то эту Ташку видел?
   - Видел и общался! - вздохнул Федор. - Тут отбивать, разбивать и уводить явно бесполезно. Как говорят - чем больше препятствий, тем любовь злей.
   - Да-а, интересно посмотреть будет - как говорят у нас в Одессе.
   - Да ты ж в Одессе отродясь не был - нечего и выпендриваться! А чтобы Славка пришел наверняка, мы его с Ташкой и позовем. Кстати, сам увидишь: не такая она и дура. Еще тебя переболтает, если разойдется.
   - Вот-вот, и я о том. Все они всякий бред трепать горазды.
   - О, что-то ты совсем, как старый дед разбрюзжался! Это мы сейчас треплемся, да сплетничаем - заметил Федор, благородно сказав "мы сплетничаем", а не "ты сплетничаешь".
   - Ну все, все! А то мне уже стыдно, как первокласснице.
   - Значит, еще не все потеряно! - ухмыльнулся Федор. Потом как-то погрустнел, помялся и, все же сказал. - Не хотелось бы сплетничать, да придется… - еще помолчал немного, поковырял вилкой котлету, посмотрел исподлобья и спросил. - Ты своей Зинке звонил?
   - Днем звонил ей на мобилу - не ответила. Перезвонит, номер-то должен высветиться, - я насторожился. Отношения у нас с Зиной не были розовыми и раньше, а во время поездки, мы совсем как-то редко созваниваться стали.
   - Да видел я её с Лехой - лаборантом из соседней лаборатории.
   - Ну, мало ли кто с кем пообедать ходил… - протянул я.
   - Если бы только обедать, - криво усмехнулся Федор, - а то тискаться по углам…
   - Хм… - я уставился в тарелку, раздумывая. Как ни странно, возникло чувство досады. Не обиды, не ревности, не облегчения, а просто досады. На что? Я с удивлением прислушивался к себе. Да, пожалуй, ещё разочарование. Сколько уже раз за свою тридцатидвухлетнюю жизнь отношения кончаются вот так? Я усмехнулся. - Кажется, у меня начинает вырабатываться женоненавистничество!
   - Что-то у тебя шуточки какие-то мрачные? - спросил Федор.
   - Да ладно! Разойдемся цивилизованно - как в море корабли. Да и сам не без греха… Так что, давай лучше я позвоню Славке. Сабантуй справляем у меня!
   - Нашелся татарин, сабантуй праздновать!
   - Как, кстати у тебя на личном фронте?
   - А у меня много фронтов. Здесь главное - проще надо быть. Женщин любить надо, а не философиями заниматься: любит - не любит… тогда и поражений не будет! Не то, что у тебя! - хохотал Федька. - Женщины, табак и вино спасут мир, если наука его до того не угробит!
   - Все, побежали по лабиринтам! А то до окончания работы здесь досидим! - и мы припустили к своим клеткам-лабораториям.
   Еще на бегу в лабораторию, я почувствовал, что в штанах начал нарастать пульсирующий зуд. "Ах, это ж мобильник!" - дошло, наконец, до меня и я расслышал звонок, съехавший почему-то на минимум громкости. Вытащив телефон на свет Божий, я успел разглядеть, что это Зинка.
   - Алло - постаравшись быть как можно равнодушнее, ответил я.
   - Жека! Привет! Ты что не звонишь? Я тут уже по сарафанной почте новости о твоём приезде узнаю! - наигранно радостно затараторила Зинка.
   - А я тебе звонил, - не спеша, ответил я.
   Наверняка прикидывается, что звонка не осталось на телефоне. Скорее всего, не перезванивала, потому что тактику вранья разрабатывала. Если она неоригинальна в своих намерениях, то попытается удержать всех ухажеров у своей юбки, сколько бы их ни было, в том числе и меня.
   - Ой, наверно, определитель не сработал, - и, видимо, почувствовав что-то в моем голосе, Зинка спросила. - Ты чего какой то смурной? Давай, сегодня встретимся!
   - Да не смурной я. Немного устал. С дороги столько дел накопилось… - я тянул время, а сам думал: "Играть дальше в эту игру или рубить сразу? Все-таки лучше расстаться. Не выйдет у нас ничего путного. Будем потом все время шпионить да интриговать!"
   - Знаешь Зин. Сарафанная почта не только тебе новости носит, - решился я на разрыв.
   - А… Что ты имеешь в виду? - явно растерялась и, кажется, запаниковала Зинка.
   Я решился сразу "додавить" ситуацию до конца. Терпеть не могу бесконечных слюнявых выяснений отношений. Поэтому я решил пойти по самому легкому пути. Только намекнув на то, что знаю про её похождения, выставить её святой жертвой моего предательства, вероломства, низкого поведения и всего прочего, что может нафантазировать себе оскорблённая девушка.
   - Да так, слухами земля полниться… Ты знаешь, я там, в Немчурии роман закрутил, с далеко идущими намерениями… - врал я о своих великих похождениях, выдавая пару походов в кафе за любовный роман. Главное сейчас, как можно меньше слез и как можно быстрее. - Ты прости, если сможешь, но, сама понимаешь, нам лучше не встречаться…
   Зинка молчала, начиная громко сопеть в трубку. Чувствуя, что еще чуть-чуть, и я поверю в её святость и возводимую на неё напраслину, я продолжал исполнять свою роль:
   - Я, конечно, поступил низко, и у меня нет оправданий, но такова жизнь. Всё когда-нибудь кончается… - я нес всякую ахинею и чувствовал, что надо прерывать разговор. - Ну извини, не обижайся сильно. Поверь, ты немного теряешь. Пока.
   - Тебе можно будет звонить? - хлюпая носом, спросила Зина.
   "Вот это удар ниже пояса!" - в панике заметались мои мысли. Сразу начало подкрадываться сомнение: "А может я напрасно? Ведь, в общем-то, девчонка - не хуже других!" Да, вот оно: не хочу чтобы не хуже - хочу чтобы лучше других или, хотя бы, единственная. Пусть я и идеалист, но у меня такое чувство, что если в отношениях нет искры, испытания временем они не выдержат наверняка. А свинячий подростковый секс абы с кем уже давно не для меня. Хотя и это лучше, чем такое вот размазывание соплей по древу жизни. После долгой паузы я решился держаться выбранной линии и твердым голосом сказал в ожидающую тишину:
   - Нет, лучше не надо. Между нами все кончено. Пока. Не обижайся! - и выключил связь, не дожидаясь ответа - струсил.
   На душе было пусто и отвратительно. Нельзя женщине говорить таких слов! Как бы то ни было, они все же ранимее нас. Чувствуешь себя последним подлецом. Остается одна надежда, что она найдет скорое утешение у своего Лехи - лаборанта. Только бы тот ещё не кинул её - а то я тогда точно буду законченным гадом. Во всяком случае, джентльменом мне не быть уже никогда.
   Опомнился я от этих мыслей, найдя себя сидящим за своим столом и тупо пялящимся в экран компа. "Все, хватит! Какой есть - такой есть. Чего теперь рефлексировать. Надо как-нибудь отвлечься от этих мыслей…" - потом вспомнил: "Да! Я ж должен Славке позвонить. Ура! Хорошая мысль!"
   Славка не заставил себя долго ждать. В трубке раздался его мягкий баритон:
   - А-а, наш путешественник заявился!
   - Привет Земляк! - приветствовал я его, как всегда, коверкая его фамилию.
   - Привет-привет Котище! Рад тебя слышать! - раздалось в ответ.
   - Взаимно! Слушай, Слав, мы тут с Карабасом пообщались. Ты не сможешь сегодня ко мне подрулить? Устроим сабантуйчик! Я, как-никак, задолжал отмывку мэнээса. А тут двух зайцев убьем - сразу еще и привальную отметим!
   - Э-э… - протянул Славка.
   - Да знаю я! Приводи свою Наташу - заодно хоть познакомимся. Сам знаешь - на нашем мальчишнике дамы всегда желанны!
   - Раз ты уже знаешь, - явно с облегчением сказал Славка. - Только, давай так: я созвонюсь с Ташей, мы договоримся и я перезвоню тебе. У вас есть какое-нибудь резервное время на всякий случай?
   - Да мы с Федькой и завтра вечером свободны. - "А я, теперь и все время свободен…" - саркастически подумал я про себя. - В принципе, к завтрему, мне даже легче подготовиться.
   - Ну и отлично, а то боюсь, не успеем на сегодня все дела уладить. Да и ведь завтра пятница - некуда будет спешить.
   - Да, забыл! Федька предложил новое название нашему клубу!
   - И какое же?
   - Клуб Балбесов-Мэнээсов!
   - Ха! А что, здорово соответствует изменившейся действительности! Растем! Были просто разгильдяями, а теперь балбесы при званиях! - засмеялся Славка.
   - Отлично, жду звонка!
   "Так за разговорами и рабочий день скоротали" - потягиваясь, сыронизировал я. - "Теперь надо к встрече гостей готовиться".
 

***

 
   Славка Земельский, Федька Карасин и я, Женька Котов начали приятельствовать еще где-то на 3 - 5 году обучения, когда вместе учились в одном классе нашей сорок первой городской школы. Естественно, были и другие приятели, но к старшим классам, наш дружный междусобойчик окреп в настоящую дружбу по интересам. Нам крупно повезло, что до последнего года нас не разъединяли, не то что в разные школы, но даже в разные классы. Это было прекрасное время мелких хулиганств, игр, мечтаний и рассуждений о жизни - эдакой детской философии. У нас было столько тем для разговоров! Вокруг был еще непознанный мир, и мы штурмовали его тайны, как могли, зарабатывая царапины, шишки и выволочки от взрослых.
   Тяжелым испытанием для нашего мальчишеского клуба стало окончание школы и поступление в разные университеты. Несмотря на нашу дружбу, оказалось, что склонности у всех были различные. Я хорошо помню, как сам определял для себя будущую профессию. Я мысленно представлял, что мне очень удается и что мне нравиться. Так, мне страшно нравилось сочинять песни, которые мы пытались исполнять в своем ансамбле "Рваное ухо". К сожалению, я понимал, что у меня большие нелады со слухом и чувством ритма. И потом, я чувствовал, что я домосед, и постоянные гастроли и разъезды не для меня. Мне очень неплохо давалась математика, физика и техника, но я не любил мир сухих цифр и железа. У меня была ужасные отметки по литературе (хотя читал я много) и немецкому (которого я терпеть не мог). Решающее влияние на меня оказал мой дедушка, который был научным сотрудником в университетском ботаническом саду. Таким образом, биологический факультет оказался единственным правильным выбором для не очень радивого абитуриента.