Эл Конрой (Ник Кварри)
Солдат мафии
Глава 1
Когда он приехал в Уотсон, уже перевалило за полдень.
В таком маленьком городке появление незнакомцев всегда вызывает любопытство. Его тоже принялись разглядывать, по его поводу начали задавать вопросы, но никто ничего не смог сказать о причинах его появления. Вот так обстояло дело.
Звали его Чарли Моран. И, хотя его профессией была охота за людьми, выглядел он вполне безобидно.
Среднего роста, плотного телосложения, она начинал уже лысеть. В молодости был неплохим спортсменом, но в пятьдесят четыре года несколько расслабился и отяжелел, хотя мускулатура оставалась прежней. Дорогой костюм был уже поношен и помят, да и лицу досталось. Вокруг глаз залегли усталые морщинки, и чтобы не терять форму, ему каждое утро приходилось проглатывать таблетку от щитовидной железы.
Облик в целом казался безобидным и мягким, и не знавшие, чем он занимается, не замечали ни холодного внимательного взгляда, ни жесткой линии, в которую сжимались его губы, когда он не улыбался. Он относился к тому типу людей, которые всюду проходят незамеченными.
Уже много лет Чарли не носил при себе револьвер и пользовался ножом только чтобы резать яблоки. Оружием Чарли Морана был его ум. И тридцать четыре года опыта.
В Уотсон он приехал в «шевроле» — взятой напрокат машине двухлетней давности. Отправляясь на работу, он всегда брал машину напрокат. Если требовали обстоятельства, её можно было бросить где угодно, и не нужно возвращаться разыскивать. Достаточно звонка в агентство — и те сами её забирали, а ему выставляли счет.
Чарли мог себе позволить действовать подобным образом и оплачивать издержки. Он мог взять совершенно новую машину и гораздо лучшей марки, но не считал это нужным: невзрачный тип в роскошной машине всегда привлекает ненужное внимание.
А в его профессии считалось очень важным, чтобы внимание не было чрезмерным.
Дорога, по которой Моран ехал в Уотсон, славилась своей живописностью. Голые пустыни и узкие каньоны с изъеденными временем стенами, горы, покрытые густыми лесами, и унылые холмы чередовались с зеленеющими долинами, орошенными журчащими ручьями.
Но в тот день Чарли Морану было не до пейзажей. Район был для него новым, и он все внимание уделял дорожным знакам.
Наконец Моран заметил щит, которого так ждал. Под повернутой налево стрелкой значилось: «Уотсон, десять миль».
Он свернул на местную дорогу. Теперь Чарли изредка попадались захудалые фермы. Ничего похожего на город не было и в помине, пока он не миновал ещё один щит с надписью: «Уотсон, 307 жителей».
Приезжая мимо указателя, Чарли чувствовал, как его охватывает нетерпение.
Обычно он работал с почти летаргической неторопливостью, выработанной профессией, требовавшей длительных и терпеливых наблюдений. Как правило он воспринимал людей, которых разыскивал, безлично и отстраненно. Он изучал их образ жизни, привычки и странности как ученый, который, прижав глаз к окуляру микроскопа, исследует новый вид бактерий, чтобы получить возможность уверенно предсказать их последующее развитие.
Столь же методично изучал он место, где гнездилась его дичь.
Вот и сейчас он настиг свою добычу, хотя охота оказалась очень долгой. Самой долгой и самой трудной за все годы.
Перед ним неожиданно материализовался городок: кучка жилых домов, вытянувшихся по обе стороны узкой дороги. Несколько убогих лавчонок, пара забегаловок и автозаправочная станция с ремонтной мастерской.
К этому следовало добавить ещё какие-то строения, разбросанные у подножия окружающих холмов. Но если даже принять во внимание расположенные неподалеку фермы и ранчо, все равно складывалось впечатление, что число жителей изрядно завышено.
Моран остановился перед одной из забегаловок. Как только он вышел из машины, где работал кондиционер, навалился удушливый зной. Безжалостное солнце так резануло по глазам, что навернулись слезы. Он остановился, чтобы достать из кармана темные очки, водрузил их на нос и огляделся.
На скамейке в тени кабачка трое ковбоев баловались пивом. Их взгляды остановились на вновь прибывшем. Взгляды были отнюдь не враждебными, а только любопытными. Не часто приходилось им видеть чужаков — городок лежал слишком далеко от больших дорог, чтобы привлечь туристов. Просто затерянная где-то на юго-западе Соединенных Штатов дыра, в которой жизнь текла спокойно и лениво.
Федеральные власти знали, что делали, когда выбирали этот городок, чтобы спрятать здесь своего осведомителя. Разыскивавшие его не имели никаких шансов остаться тут незамеченными.
В подобной ситуации Морана часто мучил вопрос: что, если его будущая жертва прибегла к помощи пластической хирургии, изменила внешний облик, как нередко делали в таких случаях?
Моран сердечно кивнул ковбоям и толкнул дверь забегаловки. После ослепительного солнца царивший внутри полумрак показался ему благословением господним. Но кондиционер не работал (если он там вообще был) и ему показалось, что череп буквально распухает от духоты.
Он снял шляпу и потер то место, где подкладка давила на лоб. В зале не было ни единого клиента. Человек за стойкой бросил на Морана такой же взгляд, что и ковбои, — откровенный и полный дружелюбного любопытства.
— Привет! Чем могу служить? — с вежливой готовностью осведомился он.
— Неплохо было бы холодного пивка, пожалуй.
— Этого сколько угодно.
Моран задумчиво покачал головой.
— Да, от такой жары недолго и расплавиться.
— Ну, здесь жарой это никто не называет, — весело ответил бармен. — Для такого времени года даже прохладно.
Моран улыбнулся. Горькие морщинки вокруг рта можно было принять за признаки улыбки.
— Верится с трудом...
— Вы откуда?
— Калифорния. У вас есть телефон?
— Вон там в углу.
Моран вошел в кабинку без дверей и принялся листать потрепанный телефонный справочник.
Уотсон был слишком незначительным поселком, чтобы выпускать собственный справочник, и занимал всего несколько страниц в большом. Имя Джона Роулинса упоминалось там дважды. Сначала он прочел: Джон Роулинс, «Все для вас», а потом немного дальше — только фамилию, после которой значилось: 17, Батл — роуд. Очевидно, это был его домашний адрес.
Удивительно, — подумал Моран, — сколько людей сохраняют свои прежние фамилии, как бы обстоятельства не вынуждали их сменить. Или по крайней мере сохраняют инициалы.
Эта важная деталь в его расследованиях была совсем не лишней. Парни из ФБР были вовсе не дураки: Роулинс не имел ничего общего с Морини. Но ему позволили сохранить имя Джон. Джонни... Американский вариант от Джанни, — имени, данного ему родителями при крещении на Сицилии.
Когда Моран вернулся, его уже поджидала запотевшая бутылка пива и стакан. Бармен наблюдал, как он осторожно наполнил стакан, чтобы поднялось не слишком много пены. Моран медленно сделал большой глоток и удовлетворенно вздохнул, чувствуя, как ледяная жидкость потекла в желудок.
— Вы кого-то ищете? — улыбнулся бармен.
— Совершенно верно! Где находится Батл-роуд?
Бармен ткнул пальцем в ту сторону, откуда Моран приехал.
— Поезжайте по той улице. Примерно в шести милях отсюда начнется проселочная дорога по склону холма, там увидите надпись: Батл-роуд. Вам нужна лесопилка?
Моран неопределенно покачал головой и отхлебнул ещё пива.
— Вы представитель какой-то торговой фирмы? — рискнул предположить бармен.
Моран сделал удивленное лицо:
— С чего вы взяли?
— Я просто спросил, — скромно потупился бармен, тем не менее гордясь своей проницательностью.
Моран допил пиво.
— Сколько с меня?
Бармен сказал, Моран положил деньги на стойку и взял шляпу, покосившись на неё без особого восторга.
— Для защиты от такого солнца она не годится, — вздохнул он. — Нет ли где-нибудь поблизости местечка, где можно купить что-нибудь полегче, с большими полями, вроде тех, что на ковбоях у вас под дверью?
— В магазине «Все для вас», — бармен большим пальцем показал направление. — Последний дом слева.
Моран поблагодарил его кивком и вышел. Сев в машину, бросил шляпу на сидение рядом и отъехал, сопровождаемый взглядами ковбоев.
Всего ярдов через триста он остановился перед деревянным крыльцом. Вывеска над ним гласила: «Все для вас».
Оставив шляпу в машине, Моран поднялся по ступенькам.
Магазин оказался довольно просторным, за разными прилавками торговали скобяными изделиями, одеждой, обувью, бытовой химией и бакалеей. Навстречу клиенту двинулся высокий и стройный молодой человек, гибкие мышцы которого играли с великолепной координацией ягуара. Он оглядел Морана с тем же любопытством, что и остальные горожане, разве только его взгляд был не таким открытым.
— Что вам угодно, мистер?
Тон был сердечным. Но черные глаза смотрели подозрительно.
Моран автоматически отметил их выражение. Парень жил в страхе, несколько месяцев он ждал этой минуты, не сомневаясь, что в конце концов она наступит. Сейчас он знал только одно — что появился незнакомец, а все незнакомцы вызывали у него беспокойство.
Не было никакой нужды сверяться с фотографией, которую Моран целый год показывал направо и налево. Именно то узкое лицо с жесткими чертами. Те же каштановые волосы, те же черные глаза, тот же крупный нос. Что же касается взгляда, тот был одновременно осторожным и настойчивым.
Это был Джанни Морини, благодаря федеральным властям в данное время официально известный как Джонни Роулинс.
Ему было двадцать девять, и у него не было шансов состариться.
— Я хотел бы купить какую-то легкую шляпу, — сказал Моран. — Что нибудь, что не давило бы голову. У вас просто ненормальное солнце.
— Какой у вас размер? — спросил Джонни, не спуская с него глаз.
— Шестидесятый. А лесопилка далеко отсюда?
Джонни немного расслабился.
— Миль пятнадцать. Поезжайте по этой дороге до первого поворота направо. Это будет Батл-роуд. Потом вам останется ещё миль пять-шесть.
— Спасибо. Компания поручила мне освоить новый район.
— А что вы предлагаете?
— Электропилы.
Джонни наконец расслабился и принялся копаться в груде шляп.
— Нет, не такую, — сказал Моран. — Хотелось бы что-то в ковбойском стиле. Вы понимаете, что я имею в виду? С широкими полями. Это палящее солнце просто губит мои глаза, даже несмотря на темные очки.
Он приподнял их, чтобы потереть веки.
Джонни взглянул в глаза клиенту, потом достал шляпу из другой кучи.
— Вот точно ваш размер.
Моран водрузил шляпу на голову. Она подошла просто идеально.
— Зеркало у вас за спиной, — заметил Джонни.
Моран повернулся, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Шляпа не подходила к его городскому костюму, но была легкой и удобной.
— Отлично. Сколько стоит?
— Три доллара семьдесят пять центов.
Моран протянул бумажку в пять долларов. Джонни включил кассу, выбил чек и протянул сдачу.
— Часто мы будем вас здесь видеть? — спросил он.
— Все будет зависеть от интереса, который проявят клиенты к моему товару.
— Заходите, если что-нибудь понадобится, — сказал Джонни, который, казалось, совершенно успокоился, хотя и не перестал задумчиво разглядывать Морана. — Здесь можно найти все... Всех размеров и всех расцветок. И я не клиентов не обдираю.
— Понятно, — кивнул Моран и сердечно распрощался.
Отъезжая, Моран покосился в зеркало заднего вида. Джонни не вышел на крыльцо, чтобы посмотреть, как он уезжает. Но не наблюдал ли он изнутри, прижавшись к стеклу, — подумал Моран. Впрочем, это не имело никакого значения. Возможно, парень немного встревожен, но не может же он вставать на дыбы при появлении любого незнакомца?
Батл-роуд Моран нашел без труда. Извилистая проселочная дорога постепенно поднимались по склону, а наверху исчезала среди деревьев. Проезжая мимо дома с номером семнадцать, Моран чуть притормозил. Шины подняли тучу пыли, что заставило его напрячь взгляд.
Интересовавший его дом представлял собой давно заброшенную ферму, которую чуть подремонтировали, чтобы можно было жить. В верхней части почтового ящика, прибитого к столбу, была надпись: «N 17, Дж. и М. Роулинс».
Других жилых домов поблизости не было.
Перед домом молодая женщина лет двадцати четырех поливала цветочную грядку. Ее длинные каштановые волосы были стянуты сзади в конский хвост, клетчатая рубашка и облегающие джинсы подчеркивали стройную фигурку. Именно эта симпатичная девушка, которую звали Мери Лоринг, сама того не подозревая, позволила Морану обнаружить, где прячется Джонни.
Моран продолжал ехать по проселочной дороге до тех пор, пока не перестал видеть молодую женщину в зеркале заднего вида. Остановившись на обочине дороги, он достал из ящика для перчаток карту штата Юта.
Названия Батл-роуд там не было, но сама она была представлена тонкой линией, которая делала несколько изгибов возле основной дороги, с которой он только недавно свернул, а потом исчезала среди холмов. Это означало, что ему будет придется повернуть назад.
Моран сложил карту и посмотрел на небо. Скоро должно стемнеть, ждать оставалось недолго.
Он вышел из машины и обошел её кругом. Открыл багажник, достал оттуда термос и открыл его, чтобы попробовать. Кофе ещё не остыл. Моран забрал термос в машину, где кондиционер поддерживал приятную прохладу, и маленькими глотками начал пить. Оглядывая горизонт, он наслаждался чувством, что работа успешно идет к концу. Наконец-то...
Когда солнце скрылось за горами, стемнело очень быстро. Моран развернул машину и быстро спустился по проселочной дороге. Жены Джонни перед домом видно не было, зато в окнах горел свет. Поблизости больше никого не было. Дом стоял на отшибе, что здорово облегчит работу тем парням, которым предстоит выполнить свою часть дела.
Моран продолжал ехать в сторону Уотсона. Добравшись до основной дороги, он выехал на нее, проехал ещё с десяток миль и остановился перед мотелем с рестораном, который заметил ещё в полдень.
Предложенный ему номер выглядел вполне прилично, и кровать казалась достаточно удобной. Моран сунул бою чаевые, закрыл за ним дверь на ключ и сбросил башмаки. Присев на край кровати, он вытащил из бумажника клочок бумаги. Этот клочок почти год назад дал ему Ренцо Капеллани. На нем был записан номер телефона и имя: Пит.
И больше ничего.
Моран не знал ни фамилии Пита, ни чего-нибудь еще. Кроме того, что Пит держал в Нью-Йорке кондитерскую и не имел никаких связей с мафией, так что его телефон не должен стоять на прослушивании. Но Пит имел определенные обязательства перед Ренцо Капеллани. А тот из своей штаб-квартиры на набережной руководил «семьей», контролировавшей половину Бруклина, тогда как вторую половину держал под своим контролем другой дон мафии.
Моран снял телефонную трубку и заказал междугородний разговор. Его быстро соединили, и на другом конце линии чей-то голос произнес:
— Алло?
— Это Пит? — спросил Моран.
— Да, кто у телефона?
— Близкий друг дона Ренцо. Мне сказали, вы тоже его друг.
— Дон оказывает мне большую честь, — ответил Пит робким и одновременно довольным тоном.
— Он сказал, вы должны кое-что для него сделать. И не сомневался, что вы передадите ему мои слова. Чем скорее вы это сделаете, тем больше он будет доволен.
— Да... я понимаю. Что передать?
— Возьмите карандаш и бумагу.
— Готово. Я слушаю.
— Передайте, звонил Чарли Моран из Юты, — Моран посмотрел на стоявший перед ним аппарат и продиктовал номер телефона. Записали?
На другом конце линии Пит повторил, что записал.
— Прекрасно, — кивнул Моран. — Передайте как можно быстрее.
Он бросил трубку на рычаг, встал и открыл чемодан. Вытащив халат, разделся и отправился в ванную. Там встал под душ, сначала горячий, а потом холодный, чтобы смыть пот и дорожную пыль. Вытершись полотенцем, он почувствовал себя молодым и не таким усталым. Потом надел халат, растянулся на кровати, скрестив руки на затылке, и с удовольствием напомнил себе, что скоро получит деньги.
Уже год Лоренцо Капеллани платил ему еженедельно жалование и оплачивал расходы. Это было куда больше того, что он получал полицейским. А теперь ему предстояло получить крупную премию за то, что удалось обнаружить убежище Морини. Тридцать тысяч долларов.
Мысленно Моран видел свою молодую жену. Бывшую молодой тогда, когда они поженились. После нескольких лет жизни в городишке, который она называла «этой вонючей дырой», жена постарела, стала злобной и сварливой. Но что мог предложить ей полицейский, работавший в отделе розыска пропавших лиц?
После рождения сына их отношения испортились окончательно. Теперь она непрерывно говорила о будущем — главным образом о будущем их ребенка — сомневаясь, что муж когда-нибудь сможет заработать достаточно денег, чтобы послать сына в хорошую школу. В конце концов она его бросила и отправилась с сыном на поиски партнера с плотно набитым бумажником.
Что он будет делать с полученными деньгами?
Сначала позволит себе пару недель отдыха в Лас — Вегасе. Никаких игорных столов, он не имел ничего общего с прожигателями жизни. Моран предпочитал хорошие рестораны, мюзик-холлы и плавательные бассейны.
И девочек. В Лас — Вегасе хватало хорошеньких девушек, большей частью доступных за деньги. С годами он нагулял вкус на роскошных красоток. Одно говорило в их пользу: они знали, чего они стоят, открыто говорили об этом и ждали, что к ним будут относиться соответственно.
Чего нельзя было сказать о большинстве женщин. И хотя почти все они были не лучше, в то же время не переставали ломать комедию. Особенно жены.
Его бывшая супруга как пиявка вцепилась в некоего дантиста, у которого денег куры не клевали, и сейчас их сын учился в шикарном колледже. По крайней мере так слышал Моран. Он уже давно не видел сына.
Когда от него ушла жена, Моран какое-то время пытался убедить себя, что она не права. Он яростно надрывался на работе, чтобы продвинуться, но скоро понял, что интересные и хорошо оплачиваемые должности достаются только тем, у кого есть «рука». У него же никакой «руки» не было.
Наступил момент, когда он вынужден был с этим смириться и в тот же день ушел из полиции, чтобы основать частное детективное агентство. Совсем маленькое агентство: две комнатки, секретарша и один помощник.
Но и там ему пришлось сначала многому учиться. Например, поначалу он не пользовался весом. У людей, которые приходили к нему за помощью, было мало денег... или совсем не было. Большие шишки, чтобы решить свои проблемы с разводами — а такой вид работы требовался чаще всего — обращались в известные агентства.
Агентство пришлось закрыть, правда, через четыре года он открыл его снова.
Моран оставался частным детективом, но теперь работал в одиночку и никогда не брал больше одного дела одновременно. И на этот раз он специализировался в той области, которую знал, как никто другой: в розыске пропавших лиц.
Причем исчезнувших особого рода: за их находку клиенты готовы были платить большие гонорары, да к тому же ещё сколь угодно долго оплачивать издержки. Да плюс ещё крупное вознаграждение, когда жертву удавалось настигнуть.
До сегодняшнего дня у него не было ни одного прокола.
В данный момент ему нужно было отыскать свидетеля Джонни Морини. Что касается судьбы, ожидавшей парня, она его мало беспокоила. Разве его вина, что парень слишком много болтал и в результате стал кому-то мешать?
В таком маленьком городке появление незнакомцев всегда вызывает любопытство. Его тоже принялись разглядывать, по его поводу начали задавать вопросы, но никто ничего не смог сказать о причинах его появления. Вот так обстояло дело.
Звали его Чарли Моран. И, хотя его профессией была охота за людьми, выглядел он вполне безобидно.
Среднего роста, плотного телосложения, она начинал уже лысеть. В молодости был неплохим спортсменом, но в пятьдесят четыре года несколько расслабился и отяжелел, хотя мускулатура оставалась прежней. Дорогой костюм был уже поношен и помят, да и лицу досталось. Вокруг глаз залегли усталые морщинки, и чтобы не терять форму, ему каждое утро приходилось проглатывать таблетку от щитовидной железы.
Облик в целом казался безобидным и мягким, и не знавшие, чем он занимается, не замечали ни холодного внимательного взгляда, ни жесткой линии, в которую сжимались его губы, когда он не улыбался. Он относился к тому типу людей, которые всюду проходят незамеченными.
Уже много лет Чарли не носил при себе револьвер и пользовался ножом только чтобы резать яблоки. Оружием Чарли Морана был его ум. И тридцать четыре года опыта.
В Уотсон он приехал в «шевроле» — взятой напрокат машине двухлетней давности. Отправляясь на работу, он всегда брал машину напрокат. Если требовали обстоятельства, её можно было бросить где угодно, и не нужно возвращаться разыскивать. Достаточно звонка в агентство — и те сами её забирали, а ему выставляли счет.
Чарли мог себе позволить действовать подобным образом и оплачивать издержки. Он мог взять совершенно новую машину и гораздо лучшей марки, но не считал это нужным: невзрачный тип в роскошной машине всегда привлекает ненужное внимание.
А в его профессии считалось очень важным, чтобы внимание не было чрезмерным.
Дорога, по которой Моран ехал в Уотсон, славилась своей живописностью. Голые пустыни и узкие каньоны с изъеденными временем стенами, горы, покрытые густыми лесами, и унылые холмы чередовались с зеленеющими долинами, орошенными журчащими ручьями.
Но в тот день Чарли Морану было не до пейзажей. Район был для него новым, и он все внимание уделял дорожным знакам.
Наконец Моран заметил щит, которого так ждал. Под повернутой налево стрелкой значилось: «Уотсон, десять миль».
Он свернул на местную дорогу. Теперь Чарли изредка попадались захудалые фермы. Ничего похожего на город не было и в помине, пока он не миновал ещё один щит с надписью: «Уотсон, 307 жителей».
Приезжая мимо указателя, Чарли чувствовал, как его охватывает нетерпение.
Обычно он работал с почти летаргической неторопливостью, выработанной профессией, требовавшей длительных и терпеливых наблюдений. Как правило он воспринимал людей, которых разыскивал, безлично и отстраненно. Он изучал их образ жизни, привычки и странности как ученый, который, прижав глаз к окуляру микроскопа, исследует новый вид бактерий, чтобы получить возможность уверенно предсказать их последующее развитие.
Столь же методично изучал он место, где гнездилась его дичь.
Вот и сейчас он настиг свою добычу, хотя охота оказалась очень долгой. Самой долгой и самой трудной за все годы.
Перед ним неожиданно материализовался городок: кучка жилых домов, вытянувшихся по обе стороны узкой дороги. Несколько убогих лавчонок, пара забегаловок и автозаправочная станция с ремонтной мастерской.
К этому следовало добавить ещё какие-то строения, разбросанные у подножия окружающих холмов. Но если даже принять во внимание расположенные неподалеку фермы и ранчо, все равно складывалось впечатление, что число жителей изрядно завышено.
Моран остановился перед одной из забегаловок. Как только он вышел из машины, где работал кондиционер, навалился удушливый зной. Безжалостное солнце так резануло по глазам, что навернулись слезы. Он остановился, чтобы достать из кармана темные очки, водрузил их на нос и огляделся.
На скамейке в тени кабачка трое ковбоев баловались пивом. Их взгляды остановились на вновь прибывшем. Взгляды были отнюдь не враждебными, а только любопытными. Не часто приходилось им видеть чужаков — городок лежал слишком далеко от больших дорог, чтобы привлечь туристов. Просто затерянная где-то на юго-западе Соединенных Штатов дыра, в которой жизнь текла спокойно и лениво.
Федеральные власти знали, что делали, когда выбирали этот городок, чтобы спрятать здесь своего осведомителя. Разыскивавшие его не имели никаких шансов остаться тут незамеченными.
В подобной ситуации Морана часто мучил вопрос: что, если его будущая жертва прибегла к помощи пластической хирургии, изменила внешний облик, как нередко делали в таких случаях?
Моран сердечно кивнул ковбоям и толкнул дверь забегаловки. После ослепительного солнца царивший внутри полумрак показался ему благословением господним. Но кондиционер не работал (если он там вообще был) и ему показалось, что череп буквально распухает от духоты.
Он снял шляпу и потер то место, где подкладка давила на лоб. В зале не было ни единого клиента. Человек за стойкой бросил на Морана такой же взгляд, что и ковбои, — откровенный и полный дружелюбного любопытства.
— Привет! Чем могу служить? — с вежливой готовностью осведомился он.
— Неплохо было бы холодного пивка, пожалуй.
— Этого сколько угодно.
Моран задумчиво покачал головой.
— Да, от такой жары недолго и расплавиться.
— Ну, здесь жарой это никто не называет, — весело ответил бармен. — Для такого времени года даже прохладно.
Моран улыбнулся. Горькие морщинки вокруг рта можно было принять за признаки улыбки.
— Верится с трудом...
— Вы откуда?
— Калифорния. У вас есть телефон?
— Вон там в углу.
Моран вошел в кабинку без дверей и принялся листать потрепанный телефонный справочник.
Уотсон был слишком незначительным поселком, чтобы выпускать собственный справочник, и занимал всего несколько страниц в большом. Имя Джона Роулинса упоминалось там дважды. Сначала он прочел: Джон Роулинс, «Все для вас», а потом немного дальше — только фамилию, после которой значилось: 17, Батл — роуд. Очевидно, это был его домашний адрес.
Удивительно, — подумал Моран, — сколько людей сохраняют свои прежние фамилии, как бы обстоятельства не вынуждали их сменить. Или по крайней мере сохраняют инициалы.
Эта важная деталь в его расследованиях была совсем не лишней. Парни из ФБР были вовсе не дураки: Роулинс не имел ничего общего с Морини. Но ему позволили сохранить имя Джон. Джонни... Американский вариант от Джанни, — имени, данного ему родителями при крещении на Сицилии.
Когда Моран вернулся, его уже поджидала запотевшая бутылка пива и стакан. Бармен наблюдал, как он осторожно наполнил стакан, чтобы поднялось не слишком много пены. Моран медленно сделал большой глоток и удовлетворенно вздохнул, чувствуя, как ледяная жидкость потекла в желудок.
— Вы кого-то ищете? — улыбнулся бармен.
— Совершенно верно! Где находится Батл-роуд?
Бармен ткнул пальцем в ту сторону, откуда Моран приехал.
— Поезжайте по той улице. Примерно в шести милях отсюда начнется проселочная дорога по склону холма, там увидите надпись: Батл-роуд. Вам нужна лесопилка?
Моран неопределенно покачал головой и отхлебнул ещё пива.
— Вы представитель какой-то торговой фирмы? — рискнул предположить бармен.
Моран сделал удивленное лицо:
— С чего вы взяли?
— Я просто спросил, — скромно потупился бармен, тем не менее гордясь своей проницательностью.
Моран допил пиво.
— Сколько с меня?
Бармен сказал, Моран положил деньги на стойку и взял шляпу, покосившись на неё без особого восторга.
— Для защиты от такого солнца она не годится, — вздохнул он. — Нет ли где-нибудь поблизости местечка, где можно купить что-нибудь полегче, с большими полями, вроде тех, что на ковбоях у вас под дверью?
— В магазине «Все для вас», — бармен большим пальцем показал направление. — Последний дом слева.
Моран поблагодарил его кивком и вышел. Сев в машину, бросил шляпу на сидение рядом и отъехал, сопровождаемый взглядами ковбоев.
Всего ярдов через триста он остановился перед деревянным крыльцом. Вывеска над ним гласила: «Все для вас».
Оставив шляпу в машине, Моран поднялся по ступенькам.
Магазин оказался довольно просторным, за разными прилавками торговали скобяными изделиями, одеждой, обувью, бытовой химией и бакалеей. Навстречу клиенту двинулся высокий и стройный молодой человек, гибкие мышцы которого играли с великолепной координацией ягуара. Он оглядел Морана с тем же любопытством, что и остальные горожане, разве только его взгляд был не таким открытым.
— Что вам угодно, мистер?
Тон был сердечным. Но черные глаза смотрели подозрительно.
Моран автоматически отметил их выражение. Парень жил в страхе, несколько месяцев он ждал этой минуты, не сомневаясь, что в конце концов она наступит. Сейчас он знал только одно — что появился незнакомец, а все незнакомцы вызывали у него беспокойство.
Не было никакой нужды сверяться с фотографией, которую Моран целый год показывал направо и налево. Именно то узкое лицо с жесткими чертами. Те же каштановые волосы, те же черные глаза, тот же крупный нос. Что же касается взгляда, тот был одновременно осторожным и настойчивым.
Это был Джанни Морини, благодаря федеральным властям в данное время официально известный как Джонни Роулинс.
Ему было двадцать девять, и у него не было шансов состариться.
— Я хотел бы купить какую-то легкую шляпу, — сказал Моран. — Что нибудь, что не давило бы голову. У вас просто ненормальное солнце.
— Какой у вас размер? — спросил Джонни, не спуская с него глаз.
— Шестидесятый. А лесопилка далеко отсюда?
Джонни немного расслабился.
— Миль пятнадцать. Поезжайте по этой дороге до первого поворота направо. Это будет Батл-роуд. Потом вам останется ещё миль пять-шесть.
— Спасибо. Компания поручила мне освоить новый район.
— А что вы предлагаете?
— Электропилы.
Джонни наконец расслабился и принялся копаться в груде шляп.
— Нет, не такую, — сказал Моран. — Хотелось бы что-то в ковбойском стиле. Вы понимаете, что я имею в виду? С широкими полями. Это палящее солнце просто губит мои глаза, даже несмотря на темные очки.
Он приподнял их, чтобы потереть веки.
Джонни взглянул в глаза клиенту, потом достал шляпу из другой кучи.
— Вот точно ваш размер.
Моран водрузил шляпу на голову. Она подошла просто идеально.
— Зеркало у вас за спиной, — заметил Джонни.
Моран повернулся, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Шляпа не подходила к его городскому костюму, но была легкой и удобной.
— Отлично. Сколько стоит?
— Три доллара семьдесят пять центов.
Моран протянул бумажку в пять долларов. Джонни включил кассу, выбил чек и протянул сдачу.
— Часто мы будем вас здесь видеть? — спросил он.
— Все будет зависеть от интереса, который проявят клиенты к моему товару.
— Заходите, если что-нибудь понадобится, — сказал Джонни, который, казалось, совершенно успокоился, хотя и не перестал задумчиво разглядывать Морана. — Здесь можно найти все... Всех размеров и всех расцветок. И я не клиентов не обдираю.
— Понятно, — кивнул Моран и сердечно распрощался.
Отъезжая, Моран покосился в зеркало заднего вида. Джонни не вышел на крыльцо, чтобы посмотреть, как он уезжает. Но не наблюдал ли он изнутри, прижавшись к стеклу, — подумал Моран. Впрочем, это не имело никакого значения. Возможно, парень немного встревожен, но не может же он вставать на дыбы при появлении любого незнакомца?
Батл-роуд Моран нашел без труда. Извилистая проселочная дорога постепенно поднимались по склону, а наверху исчезала среди деревьев. Проезжая мимо дома с номером семнадцать, Моран чуть притормозил. Шины подняли тучу пыли, что заставило его напрячь взгляд.
Интересовавший его дом представлял собой давно заброшенную ферму, которую чуть подремонтировали, чтобы можно было жить. В верхней части почтового ящика, прибитого к столбу, была надпись: «N 17, Дж. и М. Роулинс».
Других жилых домов поблизости не было.
Перед домом молодая женщина лет двадцати четырех поливала цветочную грядку. Ее длинные каштановые волосы были стянуты сзади в конский хвост, клетчатая рубашка и облегающие джинсы подчеркивали стройную фигурку. Именно эта симпатичная девушка, которую звали Мери Лоринг, сама того не подозревая, позволила Морану обнаружить, где прячется Джонни.
Моран продолжал ехать по проселочной дороге до тех пор, пока не перестал видеть молодую женщину в зеркале заднего вида. Остановившись на обочине дороги, он достал из ящика для перчаток карту штата Юта.
Названия Батл-роуд там не было, но сама она была представлена тонкой линией, которая делала несколько изгибов возле основной дороги, с которой он только недавно свернул, а потом исчезала среди холмов. Это означало, что ему будет придется повернуть назад.
Моран сложил карту и посмотрел на небо. Скоро должно стемнеть, ждать оставалось недолго.
Он вышел из машины и обошел её кругом. Открыл багажник, достал оттуда термос и открыл его, чтобы попробовать. Кофе ещё не остыл. Моран забрал термос в машину, где кондиционер поддерживал приятную прохладу, и маленькими глотками начал пить. Оглядывая горизонт, он наслаждался чувством, что работа успешно идет к концу. Наконец-то...
Когда солнце скрылось за горами, стемнело очень быстро. Моран развернул машину и быстро спустился по проселочной дороге. Жены Джонни перед домом видно не было, зато в окнах горел свет. Поблизости больше никого не было. Дом стоял на отшибе, что здорово облегчит работу тем парням, которым предстоит выполнить свою часть дела.
Моран продолжал ехать в сторону Уотсона. Добравшись до основной дороги, он выехал на нее, проехал ещё с десяток миль и остановился перед мотелем с рестораном, который заметил ещё в полдень.
Предложенный ему номер выглядел вполне прилично, и кровать казалась достаточно удобной. Моран сунул бою чаевые, закрыл за ним дверь на ключ и сбросил башмаки. Присев на край кровати, он вытащил из бумажника клочок бумаги. Этот клочок почти год назад дал ему Ренцо Капеллани. На нем был записан номер телефона и имя: Пит.
И больше ничего.
Моран не знал ни фамилии Пита, ни чего-нибудь еще. Кроме того, что Пит держал в Нью-Йорке кондитерскую и не имел никаких связей с мафией, так что его телефон не должен стоять на прослушивании. Но Пит имел определенные обязательства перед Ренцо Капеллани. А тот из своей штаб-квартиры на набережной руководил «семьей», контролировавшей половину Бруклина, тогда как вторую половину держал под своим контролем другой дон мафии.
Моран снял телефонную трубку и заказал междугородний разговор. Его быстро соединили, и на другом конце линии чей-то голос произнес:
— Алло?
— Это Пит? — спросил Моран.
— Да, кто у телефона?
— Близкий друг дона Ренцо. Мне сказали, вы тоже его друг.
— Дон оказывает мне большую честь, — ответил Пит робким и одновременно довольным тоном.
— Он сказал, вы должны кое-что для него сделать. И не сомневался, что вы передадите ему мои слова. Чем скорее вы это сделаете, тем больше он будет доволен.
— Да... я понимаю. Что передать?
— Возьмите карандаш и бумагу.
— Готово. Я слушаю.
— Передайте, звонил Чарли Моран из Юты, — Моран посмотрел на стоявший перед ним аппарат и продиктовал номер телефона. Записали?
На другом конце линии Пит повторил, что записал.
— Прекрасно, — кивнул Моран. — Передайте как можно быстрее.
Он бросил трубку на рычаг, встал и открыл чемодан. Вытащив халат, разделся и отправился в ванную. Там встал под душ, сначала горячий, а потом холодный, чтобы смыть пот и дорожную пыль. Вытершись полотенцем, он почувствовал себя молодым и не таким усталым. Потом надел халат, растянулся на кровати, скрестив руки на затылке, и с удовольствием напомнил себе, что скоро получит деньги.
Уже год Лоренцо Капеллани платил ему еженедельно жалование и оплачивал расходы. Это было куда больше того, что он получал полицейским. А теперь ему предстояло получить крупную премию за то, что удалось обнаружить убежище Морини. Тридцать тысяч долларов.
Мысленно Моран видел свою молодую жену. Бывшую молодой тогда, когда они поженились. После нескольких лет жизни в городишке, который она называла «этой вонючей дырой», жена постарела, стала злобной и сварливой. Но что мог предложить ей полицейский, работавший в отделе розыска пропавших лиц?
После рождения сына их отношения испортились окончательно. Теперь она непрерывно говорила о будущем — главным образом о будущем их ребенка — сомневаясь, что муж когда-нибудь сможет заработать достаточно денег, чтобы послать сына в хорошую школу. В конце концов она его бросила и отправилась с сыном на поиски партнера с плотно набитым бумажником.
Что он будет делать с полученными деньгами?
Сначала позволит себе пару недель отдыха в Лас — Вегасе. Никаких игорных столов, он не имел ничего общего с прожигателями жизни. Моран предпочитал хорошие рестораны, мюзик-холлы и плавательные бассейны.
И девочек. В Лас — Вегасе хватало хорошеньких девушек, большей частью доступных за деньги. С годами он нагулял вкус на роскошных красоток. Одно говорило в их пользу: они знали, чего они стоят, открыто говорили об этом и ждали, что к ним будут относиться соответственно.
Чего нельзя было сказать о большинстве женщин. И хотя почти все они были не лучше, в то же время не переставали ломать комедию. Особенно жены.
Его бывшая супруга как пиявка вцепилась в некоего дантиста, у которого денег куры не клевали, и сейчас их сын учился в шикарном колледже. По крайней мере так слышал Моран. Он уже давно не видел сына.
Когда от него ушла жена, Моран какое-то время пытался убедить себя, что она не права. Он яростно надрывался на работе, чтобы продвинуться, но скоро понял, что интересные и хорошо оплачиваемые должности достаются только тем, у кого есть «рука». У него же никакой «руки» не было.
Наступил момент, когда он вынужден был с этим смириться и в тот же день ушел из полиции, чтобы основать частное детективное агентство. Совсем маленькое агентство: две комнатки, секретарша и один помощник.
Но и там ему пришлось сначала многому учиться. Например, поначалу он не пользовался весом. У людей, которые приходили к нему за помощью, было мало денег... или совсем не было. Большие шишки, чтобы решить свои проблемы с разводами — а такой вид работы требовался чаще всего — обращались в известные агентства.
Агентство пришлось закрыть, правда, через четыре года он открыл его снова.
Моран оставался частным детективом, но теперь работал в одиночку и никогда не брал больше одного дела одновременно. И на этот раз он специализировался в той области, которую знал, как никто другой: в розыске пропавших лиц.
Причем исчезнувших особого рода: за их находку клиенты готовы были платить большие гонорары, да к тому же ещё сколь угодно долго оплачивать издержки. Да плюс ещё крупное вознаграждение, когда жертву удавалось настигнуть.
До сегодняшнего дня у него не было ни одного прокола.
В данный момент ему нужно было отыскать свидетеля Джонни Морини. Что касается судьбы, ожидавшей парня, она его мало беспокоила. Разве его вина, что парень слишком много болтал и в результате стал кому-то мешать?
Глава 2
Аудитория была невелика, но для небольшого колледжа в пригороде изумительно обставлена. Богатые деревянные панели на стенах, красивые ковры, мягкое освещение скрытыми светильниками, драпировки на окнах и трибуне из дорогой ткани, длинные ряды кресел обтянуты хорошей кожей — смотрелось все просто великолепно.
На бронзовой пластинке, укрепленной в верхней части входной двери, можно было прочитать: «Аудитория миссис Марии Капеллани». Табличку прикрепили в честь покойной жены Лоренцо Капеллани. Казалось вполне естественным, что совет попечителей и преподавателей решил присвоить этой аудитории её имя, ведь и сама аудитория, и все в ней находившееся появились благодаря щедрости её мужа.
Сейчас там собрались семьи студентов, которым вечером предстояло получать дипломы. Среди многочисленной публики затерялся человек, которого звали мистер Капеллани. Лишь немногие из присутствующих знали его под именем «дон Ренцо». И лишь совсем немногие из этой симпатичной компании состоятельных обитателей Лонг-Айленда верили слухам, что он совсем не тот, за кого себя выдает, представляясь преуспевающим торговцем недвижимостью.
Сидя в первом ряду, он внимательно слушал речь по случаю окончания колледжа, которую произносила первая ученица этого выпуска — его дочь Беттина. Такой чести она была обязана исключительно своим успехам и после колледжа собиралась в университет Вассара, где смогла получить достаточно высокие оценки и ей уже была назначена приличная стипендия.
Тина была редкой пташкой: красивая девушка, интеллигентная и трудолюбивая. По мнению дона Ренцо, два последних качества были девушке не так уж необходимы. Они больше подошли бы его отпрыску мужского пола, но это не мешало ему искренне гордиться дочерью. По мнению преподавателей, Тина была «очень пробивной девушкой». Дон Ренцо прекрасно понимал, что они имеют в виду, так как сам был таким.
Для главы «семейства» мафии он выглядел довольно молодым. В свои пятьдесят девять лет дон Ренцо оставался интересным представительным мужчиной, его густые черные волосы лишь чуть тронула седина. Широко расставленные глаза, прикрытые тяжеловатыми веками, были ясными и удивительно живыми. Толстый нос с небольшой горбинкой напоминал о тех временах, когда он в молодости занимался боксом. Да и в остальном он выглядел спортсменом, и дорогие костюмы подчеркивали линии его фигуры.
Хорошо одеваться дон Ренцо начал сразу после того, как стал подниматься по ступеням организации. Обладая нужными качествами, поднимался он очень быстро. Начал простым подручным, но уже вскоре ему доверили сбор и доставку денег. В те времена, если требовала обстановка, перед применением силы не останавливались.
Давно уже такой необходимости не возникало, но репутация человека крутого прилипла к нему крепко, что имело свои преимущества. Например, когда предстояло что-то обсудить с доном конкурирующего семейства, или приструнить собственного capo di regime[1].
Тина добралась до конца своей речи. Она говорила о том вызове, который определенные силы бросают демократической форме правления, и ещё об ответственности и задаче её защищать, что ложится на плечи её и товарищей, только что окончивших школу.
Дон Ренцо буквально впитывал каждое её слово. Слева от него сидел его сын Марти, молодой человек двадцати шести лет. Справа — Пауло Корбо, его самый близкий друг и consigliere[2] по делам мафии. В том же ряду сидели две сестры дона Ренцо с мужьями, и ещё Дин Рейдис с родителями.
Дин числился у Тины в женихах. Отец его в Нью-Йорке управлял рестораном, который принадлежал другому «семейству». Дин заканчивал последний курс медицинского колледжа и не занимал ы организации никакого официального места. Дон Ренцо считал Дина смелым парнем и был доволен выбором дочери.
Он присоединился к аплодисментам, которыми присутствующие одобрили речь Тины, стараясь все же хлопать не слишком сильно, чтобы не смущать дочь. Директор колледжа мистер Фриер сказал несколько прощальных слов, после чего студенты в мантиях и шапочках, поспешили присоединиться к родителям, сидевшим в зале.
Дон Ренцо раскрыл объятия, крепко обнял дочь и поцеловал. Потом, чуть отстранив её, стряхнул с глаз слезы и пробормотал:
— Если бы только твоя мать дожило до сегодняшнего дня! Она гордилась бы тобой больше меня.
Тина улыбнулась.
— Не расстраивайся, папа, — ободрила она, нежно погладив отца по щеке, — она сегодня с нами; она видит все, что здесь происходит.
Простая и твердая вера дочери была очень приятна дону Ренцо.
Марти решительно вырвал сестру из рук отца и крепко поцеловал.
— Отлично, малышка, теперь мы знаем, есть кому наследовать наши семейные мозги!
Тина расхохоталась, наградила брата нежным шлепком и заметила:
— Уж это точно не тебе!
— Да, это верно.
Девушку окружили друзья, спешившие поцеловать её и высказать свои комплименты. Сначала подошел Пауло Корбо, потом тетушки, дядюшки... Потом подошел Дин со своими родителями. Дон Ренцо медленно направился к выходу, обмениваясь дружескими репликами с теми, кого знал. Тина шла следом в сопровождении других людей, сидевших в том же ряду.
Телохранитель Рено Галлони ждал снаружи возле темно-синего лимузина. Дон Ренцо устроился на заднем диване вместе с Тиной и её женихом. Родители Дина поместились на откидных сидениях. Марти сел за руль, а Пауло Корбо и Галлони — рядом с ним.
Когда сын подвез их к отелю «Вашингтон», Ренцо вынул из кармана сложенный пополам чек и протянул его Тине.
Та удивленно спросила:
— Зачем? Я же уже получила подарок по случаю выпуска. Чудная машина...
— То действительно был подарок. А это — нет. Это твоя собственность... ты её заработала.
Тина развернула чек и, увидев сумму, удивленно вскрикнула.
На бронзовой пластинке, укрепленной в верхней части входной двери, можно было прочитать: «Аудитория миссис Марии Капеллани». Табличку прикрепили в честь покойной жены Лоренцо Капеллани. Казалось вполне естественным, что совет попечителей и преподавателей решил присвоить этой аудитории её имя, ведь и сама аудитория, и все в ней находившееся появились благодаря щедрости её мужа.
Сейчас там собрались семьи студентов, которым вечером предстояло получать дипломы. Среди многочисленной публики затерялся человек, которого звали мистер Капеллани. Лишь немногие из присутствующих знали его под именем «дон Ренцо». И лишь совсем немногие из этой симпатичной компании состоятельных обитателей Лонг-Айленда верили слухам, что он совсем не тот, за кого себя выдает, представляясь преуспевающим торговцем недвижимостью.
Сидя в первом ряду, он внимательно слушал речь по случаю окончания колледжа, которую произносила первая ученица этого выпуска — его дочь Беттина. Такой чести она была обязана исключительно своим успехам и после колледжа собиралась в университет Вассара, где смогла получить достаточно высокие оценки и ей уже была назначена приличная стипендия.
Тина была редкой пташкой: красивая девушка, интеллигентная и трудолюбивая. По мнению дона Ренцо, два последних качества были девушке не так уж необходимы. Они больше подошли бы его отпрыску мужского пола, но это не мешало ему искренне гордиться дочерью. По мнению преподавателей, Тина была «очень пробивной девушкой». Дон Ренцо прекрасно понимал, что они имеют в виду, так как сам был таким.
Для главы «семейства» мафии он выглядел довольно молодым. В свои пятьдесят девять лет дон Ренцо оставался интересным представительным мужчиной, его густые черные волосы лишь чуть тронула седина. Широко расставленные глаза, прикрытые тяжеловатыми веками, были ясными и удивительно живыми. Толстый нос с небольшой горбинкой напоминал о тех временах, когда он в молодости занимался боксом. Да и в остальном он выглядел спортсменом, и дорогие костюмы подчеркивали линии его фигуры.
Хорошо одеваться дон Ренцо начал сразу после того, как стал подниматься по ступеням организации. Обладая нужными качествами, поднимался он очень быстро. Начал простым подручным, но уже вскоре ему доверили сбор и доставку денег. В те времена, если требовала обстановка, перед применением силы не останавливались.
Давно уже такой необходимости не возникало, но репутация человека крутого прилипла к нему крепко, что имело свои преимущества. Например, когда предстояло что-то обсудить с доном конкурирующего семейства, или приструнить собственного capo di regime[1].
Тина добралась до конца своей речи. Она говорила о том вызове, который определенные силы бросают демократической форме правления, и ещё об ответственности и задаче её защищать, что ложится на плечи её и товарищей, только что окончивших школу.
Дон Ренцо буквально впитывал каждое её слово. Слева от него сидел его сын Марти, молодой человек двадцати шести лет. Справа — Пауло Корбо, его самый близкий друг и consigliere[2] по делам мафии. В том же ряду сидели две сестры дона Ренцо с мужьями, и ещё Дин Рейдис с родителями.
Дин числился у Тины в женихах. Отец его в Нью-Йорке управлял рестораном, который принадлежал другому «семейству». Дин заканчивал последний курс медицинского колледжа и не занимал ы организации никакого официального места. Дон Ренцо считал Дина смелым парнем и был доволен выбором дочери.
Он присоединился к аплодисментам, которыми присутствующие одобрили речь Тины, стараясь все же хлопать не слишком сильно, чтобы не смущать дочь. Директор колледжа мистер Фриер сказал несколько прощальных слов, после чего студенты в мантиях и шапочках, поспешили присоединиться к родителям, сидевшим в зале.
Дон Ренцо раскрыл объятия, крепко обнял дочь и поцеловал. Потом, чуть отстранив её, стряхнул с глаз слезы и пробормотал:
— Если бы только твоя мать дожило до сегодняшнего дня! Она гордилась бы тобой больше меня.
Тина улыбнулась.
— Не расстраивайся, папа, — ободрила она, нежно погладив отца по щеке, — она сегодня с нами; она видит все, что здесь происходит.
Простая и твердая вера дочери была очень приятна дону Ренцо.
Марти решительно вырвал сестру из рук отца и крепко поцеловал.
— Отлично, малышка, теперь мы знаем, есть кому наследовать наши семейные мозги!
Тина расхохоталась, наградила брата нежным шлепком и заметила:
— Уж это точно не тебе!
— Да, это верно.
Девушку окружили друзья, спешившие поцеловать её и высказать свои комплименты. Сначала подошел Пауло Корбо, потом тетушки, дядюшки... Потом подошел Дин со своими родителями. Дон Ренцо медленно направился к выходу, обмениваясь дружескими репликами с теми, кого знал. Тина шла следом в сопровождении других людей, сидевших в том же ряду.
Телохранитель Рено Галлони ждал снаружи возле темно-синего лимузина. Дон Ренцо устроился на заднем диване вместе с Тиной и её женихом. Родители Дина поместились на откидных сидениях. Марти сел за руль, а Пауло Корбо и Галлони — рядом с ним.
Когда сын подвез их к отелю «Вашингтон», Ренцо вынул из кармана сложенный пополам чек и протянул его Тине.
Та удивленно спросила:
— Зачем? Я же уже получила подарок по случаю выпуска. Чудная машина...
— То действительно был подарок. А это — нет. Это твоя собственность... ты её заработала.
Тина развернула чек и, увидев сумму, удивленно вскрикнула.