Ладлэм Роберт. Иллюзии «Скорпионов»

   Хоторн бросился к бассейну, внимательно глядя по сторонам и сжимая рукоятку заткнутого за пояс «магнума». Никого. Со стороны дома донеслись приглушенные голоса, он видел, как несколько десятков человек прохаживались за раздвижными стеклянными дверями гостиной. Намочив в бассейне платок, он обтер лицо и голову. Если бы он сейчас смог тихонько проскользнуть через заполненную слугами кухню, то очутился бы в холле, всего в нескольких шагах от кабинета младшего Ингерсола. Ему это так нужно было сейчас! Следовало связаться с Джексоном, выяснить причину срочного вызова и рассказать, что произошло. На спинке стоявшего рядом шезлонга Тайрел заметил полотенце, он машинально схватил его, хотя и не знал еще точно, для чего оно может пригодиться, кроме как прикрыть грязную одежду. Он снова почувствовал слабые электрические импульсы, посылаемые пластмассовой зажигалкой, и вдруг понял, что именно эти сигналы привели его в чувство. Если бы не это электронное устройство, то его нашли бы в нескольких футах от окровавленного тела Ингерсола и отправили бы в полицию, обвинив в убийстве. Таким образом они избавились бы сразу от двух человек, возможно единственных, не считая террористки Бажарат, которые знали о «Скорпионах». Надо действовать!
   Прикрывая лицо полотенцем, Тайрел быстро прошел по вымощенной дорожке к двери кухни. В кухню, заполненную слугами в белых фартуках, он вошел с таким видом, как будто был одним из присутствующих на поминках и здорово перебравшим с горя. Те из "луг, кто заметил его присутствие и жалкий вид, отвернулись, потому что у них было полно работы. Выйдя в холл, он подошел к кабинету, проскользнул внутрь, запер за собой дверь и задернул шторы на окнах. Рана на голове снова начала кровоточить, но, слава Богу, не разошлись швы на бедре благодаря дополнительной повязке, наложенной Пулом. К кабинету Ингерсола примыкала ванная, дверь в нее была открыта, и Тайрелу следовало бы как можно быстрее заняться раной на голове. Но в первую очередь надо было связаться с Джексоном Пулом, лейтенантом ВВС США.
   — Где ты был? — с тревогой воскликнул Пул. — Я уже сорок пять минут пытаюсь связаться с тобой.
   — Об этом потом, Джексон. Сначала сообщи, что у тебя срочного? Это касается Кэти?
   — Нет. В больнице говорят, что по-прежнему никаких изменений.
   — Тогда в чем дело?
   — Не хотел говорить, Тай, но тебе лучше узнать об этом... Генри Стивенс убит ударом большого ножа в грудь. Его тело обнаружила полиция позади гаража. — Лейтенант помолчал, потом продолжил:
   — Думаю, тебе надо знать, что миссис Стивенс буквально вырвала у госсекретаря Палиссера мой номер телефона, она оставила для тебя сообщение, я записал его и поклялся честью передать его тебе. Слушай: «Тай, сначала Ингрид, теперь Генри. Как долго это может продолжаться? Ради всех святых, брось все, Тай.»... Что это значит, коммандер?
   — Она связывает одно событие с другим, хотя между ними и нет связи. — Тайрел не мог позволить себе сейчас дуумать о горе Филлис Стивенс. У него не было для этого времени! — Полиция что-нибудь раскопала в связи с убийством Генри?
   — Сказали только, что очень необычная рана, и все. Убийство держится в секрете, полиция получила приказ ничего не сообщать ни прессе, ни вообще кому бы то ни было.
   — А что насчет раны?
   — Они сказали, что рана очень необычная, нанесена большим и толстым лезвием.
   — Кто они? Кто тебе это сказал?
   — Госсекретарь Палиссер. После того как с директором ЦРУ Джиллеттом случился сердечный приступ... или что там еще... Палиссер все взял в свои руки, тем более что ты действуешь сейчас от имени госдепартамента.
   — Значит, ты говорил лично с ним?
   — Понимаю, что это необычно для простого лейтенанта, но так оно и есть, я говорил лично с ним. Он дал мне номера своих личных телефонов: служебного и домашнего.
   — Слушай внимательно, Джексон, делай записи и останавливай меня, если тебе что-то будет непонятно. — Хо-торн подробно рассказал Пулу о том, что произошло в доме Ингерсола в Маклине, штат Вирджиния, особенно детально остановившись на своем разговоре с Ричардом Ингерсолом и на убийстве бывшего судьи в саду.
   — Ты здорово ранен? — спросил лейтенант.
   — Добавится еще несколько швов, но ничего, проживу. А теперь свяжись с Палиссером и расскажи ему все, что я тебе сообщил. Передай, что я прошу его организовать, мне немедленный доступ к досье ЦРУ на всех сенаторов из комитета по разведке, а также на всех высших чинов Пентагона, на таких, кто имеет право принимать решения.
   — Я все записал. Господи, да что же такое творится!
   — Все понял?
   — К счастью, коммандер, я обладаю так называемой акустической памятью. Госсекретарь услышит все, что ты мне сообщил... Кстати, опять звонил твой брат Марк. Он расстроен. — Это его обычное состояние. Что на этот раз?
   — Звонили эти ребята, Джонсы, ну те самые пилоты из имения ван Ностранда, Они дали тебе двенадцать часов, иначе обо всем сообщат журналистам.
   — Ну и черт с ними, пусть сообщают. Это вызовет панику среди «Скорпионов», один из которых находится прямо здесь, в этом доме! Он видел, как я вышел из дома со стариком, отцом «Скорпиона-3». Троих «Скорпионов» уже нет: ван Ностранда, О'Райана и Ингерсола, значит, из руководящей пятерки осталось только двое. Они уже запаниковали.
   — Тай, как голова?
   — Слегка разбита и чертовски болит. — Найди где-нибудь бинт и потуже перевяжи голову, а сверху надень шляпу.
   — Чек я вышлю по почте, доктор... Отсюда мне надо убираться. Скажи Палиссеру, что я еду в Лэнгли, это займет у меня по крайней мере двадцать минут, так что у него достаточно времени распорядиться, чтобы они пропустили меня в свои секретные комнаты с компьютерами, в которых содержатся досье. Передай ему, чтобы побыстрее шевелил своей задницей.
   Я приказываю тебе передать ему эти слова.
   — Любишь похаять власть, да?
   — Одно из немногих еще оставшихся у меня удовольствий.
   В тщательно охраняемой судебной лаборатории госпиталя «Уолтер Рид» два врача, работавших с телом капитана Генри Стивенса, удивленно переглянулись. На стерильном столе из нержавеющей стали, стоявшем рядом с операционным столом, было разложено тридцать семь самых различных ножей — от садового ножа средних размеров до самого громадного тесака.
   — Да, это был штык! — воскликнул один из врачей.
   — Как будто этот псих специально подает знак, — согласился другой.
   Бажарат пробралась сквозь толпу к управляемым фотоэлементами дверям аэровокзала. Войдя в зал, она свернула вправо от регистрационных стоек и направилась к ячейкам камеры хранения. Она расстегнула «молнию» бокового кармана сумочки, вытащила оттуда небольшой ключ, полученный в Марселе. Найдя ячейку с номером 116, Бажарат открыла ее, сунула внутрь руку и нащупала заклеенный конверт. Баж вытащила конверт, разорвала его, достала хранившуюся в нем квитанцию и быстро сунула ее в сумочку на место ключа, который остался торчать в открытой дверце ячейки.
   Вернувшись в зал, она прошла в камеру хранения, где достала из сумочки квитанцию и протянула девушке за стойкой.
   — Один из ваших пилотов должен был оставить для меня посылку, — с любезной улыбкой обратилась Бажарат к девушке. — Чем старше мы становимся, тем больше нам требуется косметики из Парижа, не так ли?
   Девушка взяла квитанцию и удалилась. Прошло несколько минут, и Байарат начала беспокоиться. Наконец девушка вернулась.
   — Прошу прощения, но ваш друг пилот перепутал страны, — пояснила девушка, протягивая Бажарат плотно перевязанную коробку. — Она не из Парижа, а прямиком из Тель-Авива... Между нами, мы храним посылки из Израиля в отдельном помещении. Люди опасаются приходить сюда за посылками. Вы понимаете, что я имею в виду?
   — Не совсем, но благодарю вас. — Бажарат взяла коробку, оказавшуюся довольно легкой, и потрясла ее. — Этот греховодник пилот сначала, наверное, залетел домой и отдал половину моей косметики другой женщине.
   — Все мужчины такие, — согласилась девушка за стойкой. — Разве можно им доверять, а в особенности пилотам?
   Бажарат взяла коробку и направилась к выходу. Она была довольна, все прошло как по нотам. Если уж эта новая пластиковая взрывчатка прошла контроль израильской службы безопасности, то пройдет и через все ловушки, которые могли придумать в Белом доме! Осталось менее двадцати четырех часов! Ашкелон!
   Она вышла на улицу и не увидела лимузина, который наверняка отъехал на стоянку. Бажарат недовольно поморщилась, но мысли ее тут же вернулись к посылке, которая благополучно миновала все системы контроля. Взрывчатку не обнаружило даже специальное оборудование, установленное там после взрывов в аэропорту Тель-Авива в 70-х годах. Всего несколько человек знало, что в нижнем шве вечерней сумочки, находящейся в коробке, зашита стальная проволочка не более полудюйма длиной. Если вытянуть эту проволочку, то заработают миниатюрные литиевые батареи, а если затем перевести стрелкн часов с бриллиантами на двенадцать и три раза нажать головку, раздастся взрыв, равный по мощности взрыву нескольких тонн динамита. Сейчас Бажарат снова почувствовала себя десятилетней девочкой, вонзающей охотничий нож в горло испанского солдата, грубо и безжалостно насилующего её. Смерть всем властям!
   — По-моему, я вижу перед собой прекрасную еврейку из селения БарШоен. — Голос прозвучал словно удар молнии, моментально разметав все ее мысли. Бажарат подняла голову и увидела незнакомца, который вовсе и не был незнакомцем! Это был агент Моссада — когда-то темноволосый, но теперь его волосы были выкрашены в белый цвет. Несколько лет назад она спала с этим человеком, и именно его она видела у стойки портье в отеле «Карийон». — Правда, думаю, что зовут тебя не Рахиль, — продолжил мужчина, — а начинается твое имя с буквы Б... Бажарат. Мы знали, что у тебя есть сообщники в Иерусалиме и Тель-Авиве, здесь очень удобное место для получения сообщений и посылок оттуда, но, честно говоря, не ожидали встретить тебя здесь. Была всего лишь очень слабая надежда на это, но, как видишь, она оправдалась...
   — Это было так давно, мой дорогой! — воскликнула Бажарат. — Обними меня, поцелуй меня, мой драгоценный, моя любовь! — Она обняла офицера Моссада и крепко прижалась к нему, люди вокруг с улыбкой и пониманием смотрели на них. — Мы так давно не виделись, пойдем в кафе, нам о многом надо поговорить!
   Бажарат разомкнула объятия и протащила офицера сквозь расступившуюся толпу в здание аэровокзала. Как только они оказались внутри, она подвела озадаченног.0 израильтянина к ближайшей стойке регистрации, где было больше всего народа. И вдруг она закричала, крик ее был полон ужаса.
   — Это он! — Глаза Бажарат широко раскрылись от страха, вены на шее вздулись. — Это Ахмет Соуд из «Хезболлаха»! Посмотрите на его волосы, он перекрасил их, но это он! Он убил моих детей и изнасиловал меня! Как он очутился здесь? Вызовите полицию, вызовите наших представителей! Задержите его!
   Несколько мужчин выскочили из очереди и навалились на офицера Моссада, а Бажарат тем временем выскользнула в двери и побежала по дороге навстречу движению.
   — Быстро уезжаем отсюда! — закричала она, подбегая к медленно двигавшемуся навстречу лимузину и падая на заднее сиденье рядом с изумленным Николо.
   — Куда, мадам? — спросил водитель.
   — В ближайший отель, но самый приличный, — ответила Бажарат, переводя дыхание.
   — Здесь есть несколько отелей прямо в аэропорту.
   — Очень хорошо.
   — Ну хватит, синьора! — воскликнул Николо, сверля Бажарат взглядом своих карих глаз. Он поднял перегородку, отделяющую их от шофера. — Все последние два часа я пытаюсь поговорить с тобой, но ты меня не слушаешь. Теперь придется выслушать.
   — Мои мысли заняты совсем другим, Нико. У меня нет времени...
   — Ты найдешь время, или я остановлю мамину и выйду.
   — Что ты сделаешь? Да как ты смеешь?
   — Вот увидишь, я прикажу шоферу остановиться, а если он не послушается, то заставлю силой.
   — Ты просто несносный ребенок... Ладно, слушаю тебя.
   — Я говорил тебе, что разговаривал с Анджелиной...
   — Да, помню. Актеры в Калифорнии забастовали, и завтра она прилетает домой.
   — Сначала она прилетит в Вашингтон, и мы должны встретить ее в аэропорту в два часа дня.
   — И разговора быть не может, — отрезала Бажарат. — У меня на завтра другие планы.
   — Тогда занимайся ими без меня, тетушка Кабрини.
   — Ты не должен... не смеешь!
   — Я не твой раб, синьора. Ты говоришь, что у тебя великое дело, а люди умирают, по твоим словам, потому, что хотят сорвать его... Хотя не вижу, каким образом могли помешать тебе служанка на острове и шофер лимузина...
   — Они собирались предать меня, убить меня!
   — Да, так ты мне объяснила, но больше от тебя я ничего не услышал. Ты отдаешь мне слишком много приказов, которые мне непонятны. Если это твое великое дело такое благородное и так угодно церкви, то почему мы выдаем себя за других людей?.. Нет, пожалуй, я не возьму те деньги в Неаполе, но ты больше не будешь приказывать мне, не будешь запрещать видеться с Анджелиной. — Я здоровый парень и совсем не глупый, я найду работу... Возможно, отец Анджелины поможет мне в этом, когда я расскажу ему правду... а я собираюсь это сделать.
   — Он вышвырнет тебя из своего дома!
   — Я возьму с собой священника, который подтвердит, что отпустил мне грехи и благословил меня... Но я не буду говорить о том человеке, который пытался меня убить. Он уже поплатился за это, а Господь не станет наказывать меня за то, что я вынужден был сделать.
   — Ты и обо мне расскажешь?
   — Я скажу им, что ты не графиня, а просто богатая женщина, которой нравится вращаться в высшем обществе. Мы в порту знаем, что сейчас это очень модно, много раз готовили яхты в Портичи и Неаполе для важных синьоров и синьор, которые на самом деле были сутенерами и шлюхами из Рима.
   — Ты не посмеешь сделать это, Николо!
   — Я ничего не буду говорить... о плохих вещах, я о них ничего не знаю, а кроме того, ты заслужила мое молчание тем, что в жизни бедного юноши появилась Анджелина Капелли.
   — Николо, послушай меня. Еще всего один день, и ты свободен и богат!
   — Что ты говоришь?..
   — Завтра... только завтра, вечером... всего несколько часов! Это все, о чем я прошу тебя, а потом я исчезну...
   — Исчезнешь?..
   — Да, мое обожаемое дитя, и тогда деньги в Неаполе твои, знатная семья ди Равелло готова принять тебя сыном... Это все для тебя, Николо! Тысячи мальчишек мечтают об этом, так что не отказывайся!
   — Завтра вечером?
   — Да-да, это займет у тебя всего час. И, конечно, ты можешь встретить днем Эйнджел, я тебя просто не так поняла. Я сама поеду с тобой в аэропорт. Договорились?
   — Только больше никакой лжи и наскоро придуманных историй, синьора Кабрини. Помни, что я портовый мальчишка и быстрее тебя разбираюсь, где ложь, а где правда. Не так уж это сложно.
   Хоторн положил трубку телефона и оглядел кабинет Ингерсола. Пройдя в ванную, он открыл аптечку, обнаружив там таблетки валиума, пилюли от изжоги, два кровоостанавливающих карандаша, крем для бритья, пузырек лосьона, бинты и пластырь. На полке стояла мраморная шкатулка с бумажными салфетками. Хоторн взял несколько салфеток, прижал их к ране на голове, заклеил сверху пластырем и как мог прикрыл волосами. Вернувшись в кабинет, он нашел в стенном шкафу шляпу и нахлобучил на голову. Он надеялся, что кровь на одежде высохнет к тому моменту, как он приедет в Лэнгли.
   Тайрел вышел в холл, и тут у него мелькнула мысль украсть книгу, которая лежала на видном месте и в которой с такой охотой оставляли записи прибывавшие посетители. Ведь журнал регистрации гостей в имении ван Ностранда здорово помог ему, а ведь кто-то из присутствующих в доме гостей был «Скорпионом». Явным доказательством этому являлась смерть старика Ингерсола и чужой пистолет, спрятанный у Тайрела за поясом. Однако все планы по поводу кражи книги посетителей провалились, как только он вышел в вестибюль.
   — Уходите, сэр? — спросил молодой Тодд Ингерсол, подходя к Хоторну.
   — Боюсь, что должен идти, — ответил Тай, почувствовав раздражение в голосе юноши. — Я пришел по официальному делу, потому что это моя работа, но все-таки примите мои соболезнования.
   — Мы их уже достаточно выслушали, сэр. Мне кажется, что поминки уже начинают переходить в шумную дружескую вечеринку, поэтому мне хотелось бы найти дедушку.
   — Что?
   — Он устал от этой показухи, как и я. После нескольких слов о моем отце каждый начинает говорить о себе. Возьмем хоть, к примеру, этого кроманьонца, генерала Майерза, который так и излучает силу. Папа ненавидел его, но был вынужден терпеть.
   — Прошу прощения, у меня сообщение из Вашингтона. — Плотный мужчина с короткой стрижкой в синем костюме поспешно проскочил в дверь мимо Хоторна и сына Ингерсола, быстро подошел к Майерзу и принялся что-то нашептывать ему на ухо с таким видом, как будто отдавал приказы генералу.
   — Кто это? — спросил Тайрел.
   — Адъютант Максималиста Майка. В последние полчаса он все пытается утащить генерала отсюда, я даже видел, как он недавно схватил Майка за руку... А где же мой дедушка? Мистер Уайт сказал, что он разговаривал с вами. Он-то может бросить этих балаболов, а я нет, потому что мама тогда ужасно рассердится.
   — Я понимаю. — Хоторн внимательно посмотрел на молодого человека. — Послушайте, Тодд, вас ведь зовут Тодд, не так ли?
   — Да, сэр.
   — Может, сейчас для вас это и не имеет значения, но должен сказать, что ваш дед очень любит вас. Я мало знаю его, но те несколько минут, которые я провел с ним, убедили меня, что он очень хороший человек.
   — Мы все знаем об этом...
   — Помните об этом, Тодд, и верьте в это... в то, что знаете.
   — Черт побери, что это значит?
   — Да как вам сказать... Просто я хочу, чтобы вы знали, что я покидаю этот дом с чистыми руками.
   — Что у вас с лицом, сэр? Посмотрите на него! Тайрел почувствовал, что по виску стекают струйки крови.
   Он повернулся и выбежал в дверь.
   Хоторн проехал уже половину пути по дороге к Лэнгли, когда внезапно нажал на тормоз и свернул на обочину. Майерз! Максималист Майк Майерз, председатель Объединенного комитета начальников штабов. «Самая крупная шишка» в Пентагоне, как выразился О'Райан... неужели это возможно? Его имя поначалу ничего не сказало Тайрелу, потому что он не следил за военными делами, но кличка «Максималист Майк» отложилась у него в памяти, потому что он ненавидел все, связанное с этим прозвищем. «Самая крупная шишка!»
   Тайрел снял трубку телефона закрытой связи с Пулом и нажал кнопку.
   — Я слушаю, — моментально раздался голос лейтенанта.
   — Что слышно о Кэти?
   — Она шевелит левой ногой, но это еще ни о чем не говорит. Как ты?
   — Отставить Лэнгли. Позвони Палиссеру и передай, что я еду к нему домой. Нас ждет новая бомба.

Глава 30

   — Проезжайте дальше! — приказала Бажарат водителю, когда он свернул ко входу аэропортовского отеля. — Я предпочитаю какой-нибудь отель подальше.
   — Но они почти все одинаковы, мадам.
   — Езжайте в другой, пожалуйста. — Бажарат внимательно следила в заднее окно, пытаясь определить, не следят ли за ними, но так и не обнаружила ни одного подозрительного автомобиля. Она сидела, обхватив руками коробку, стоящую у нее на коленях, и чувствовала, как учащенно бьется пульс, а по лицу течет пот. Моссад выследил ее, выследил, несмотря на то, что она оборвала все концы! Значит, в охоте на нее теперь участвует и Иерусалим, они поручили это человеку, который мог опознать ее быстрее других, — бывшему любовнику, знающему ее походку, ее тело, мельчайшие жесты.
   Но как же Моссад вышел на нее? Как? Через группу «Кровавая девочка» из Вашингтона? Может быть, новый «Скорпион-1» знает об этом? Он ясно дал понять ей, что не только в курсе ее намерений, но и одобряет их. «Помните события в Далласе тридцатилетней давности? Это была паша работа, — с восторгом сказал тогда он и добавил, что ненавидит этих гомиков из Вашингтона, которые отказались поставлять оружие во Вьетнам». Стоит попробовать связаться с ним.
   — Отвезите нас на какую-нибудь стоянку, пожалуйста, — обратилась Бажарат к водителю.
   — Что, мадам?
   — Я понимаю, что это вам не совсем удобно, но я должна кое-что достать из багажа.
   — Как скажете, мадам.
   — Только чтобы там обязательно были телефоны-автоматы.
   — Вон подходящая стоянка справа.
   — Я предпочла бы другую...
   — Хорошо.
   Бажарат больше приглянулась другая стоянка, потому что она представляла собой огороженную зону, так что сразу были видны все въезжающие и выезжающие автомобили. Если за ней все-таки следят, то это станет ясно через несколько минут, а в темных местах ночью Амайя Акуирре... Бажарат чувствовала себя уверенно. Она сунула руку в сумочку и нащупала холодную сталь пистолета.
   Единственный автомобиль, который заехал на стоянку после их прибытия, был ярко раскрашенный «джип», пассажирами которого были шумные молодые люди. Въезд на стоянку находился в нескольких сотнях метров от лимузина, скрытого за рядами припаркованных машин. Они были в безопасности, за ними никто не следил. Бажарат зашла в телефонную будку.
   — Это я, — сказала Баж. — Мы можем говорить?
   — Я нахожусь в спецавтомобиле Пентагона, подождите десять секунд, я включу шифратор, и мы продолжим наш разговор. — Через восемь секунд в трубке вновь раздался голос председателя Объединенного комитета начальников штабов. — Вы нетерпеливы, мадам. Я передал чертежи преданному мне специалисту, который все знает о таких вещах, он работал на Ближнем Востоке. Все будет готово не позже семи утра завтра.
   — Профессиональная работа, «Скорпион-1», но я звоню не по этому поводу. Мы можем спокойно говорить, вас не подслушивают?
   — По этому телефону можно даже называть ядерные шифры, и никто не сможет подслушать.
   — Но вы же в автомобиле...
   — Это специальный автомобиль. Я ездил выражать соболезнования семье этого труса, от которого вы так любезно меня избавили. Этот сукин сын всех бы нас выдал.
   — Возможно, он и сделал это.
   — Ни в коем случае, я бы знал об этом.
   — Да, вы говорили, что имеете доступ...
   — Максимальный доступ, — оборвал Бажарат Майерз, — и самое забавное, что это соответствует моему прозвищу.
   — Простите?
   — Не обращайте внимания, просто небольшая шутка.
   — Мой вопрос далек от шуток. К охоте за мной подключился Моссад. Что вам известно об этом?
   — Его агенты здесь?
   — Совершенно верно.
   — Черт побери! Об этом не упоминалось ни в одном сообщении, иначе бы я знал. У меня есть там несколько близких друзей, из правых, а не из левых.
   — Мне трудно в это поверить.
   — Я за все отвечаю, мадам, а остальные подчиняются мне и снабжают сведениями.
   — И я?
   — Вы сейчас главная моя забота, потому что собираетесь вернуть нас туда, где мы и должны быть. Я сделаю для вас все, что угодно. Я уже чувствую запах пожаров, слышу крики перепуганной толпы, вижу, как мы снова маршируем в колоннах. Мы снова придем к власти.
   — Смерть всем властям, — сказала Бажарат по-испански.
   — Что вы сказали?
   — Это касается только меня, но не вас.
   Бажарат повесила трубку и нахмурилась в задумчивости. Этот человек явно фанатик, и это ей нравилось, но не было ли здесь какой-то хитрой игры? Не может ли он быть подсадной уткой? Она выяснит это завтра утром, когда разберет присланную им бомбу, этот "ботинок «Аллаха», и тщательно проверит все детали, о которых может знать только опытный террорист. Специалисты могут изготовить совершенно идентичную фальшивку, но там есть три контакта, которые нельзя скопировать, не взлетев при этом на воздух. Ладно, друг он или враг, сейчас это не имеет значения. Она ведь ничего ему не сказала.
   Бажарат опустила в аппарат еще одну монету, набрала номер отеля «Карийон» и поинтересовалась у портье, были ли сообщения для нее. Сообщений было много, и во всех какие-нибудь просьбы, кроме одного. Это было сообщение из офиса сенатора Несбита, в котором содержались магические для нее слова: «Посещение графиней Белого дома назначено на завтра, на восемь часов вечера. Сенатор утром будет звонить ей».
   Бажарат вернулась к лимузину и осмотрелась, проверяя, нет ли на стоянке вновь прибывших автомобилей, а в темном небе — вертолета.
   — Отвезите нас в первый отель, — приказала она шоферу, — Я была проста слишком раздражена.
   Хоторн стоял возле стола на кухне в доме госсекретаря, а разгневанный хозяин дома сидел за столом рядом с допотопной кофеваркой. Их разговор проходил на высоких тонах.
   — Вы рассуждаете как болван с соответствующим коэффициентом умственного развития, коммандер! Вы совсем растеряли скептицизм?
   — Вы сами болван, Палиссер, если не слушаете меня!
   — Разрешите напомнить вам, молодой человек, что я госсекретарь.
   — В настоящее время вы просто госсекретарь страны ослов!
   — Вовсе не смешно...
   — Прошлый раз вы защищали ван Ностранда и ошиблись. Ошибаетесь вы и на этот раз. Вы можете как следует подумать и послушать меня?