Страница:
Они остановились в маленьком кафе перекусить и выпить. Хелден в последний раз позвонила по телефону и вернулась с названием берлинской гостиницы. Она находилась в Hurenviertel[17], в той части города, где секс был общедоступным удобством.
Хелден держала его за руку, их лица были совсем рядом; через несколько минут он один выйдет на улицу и на такси поедет в аэропорт Орли.
— Будь осторожен, дорогой.
— Постараюсь.
— Помни, что я тебе говорила. Это может пригодиться.
— Я помню.
— Самое трудное — это признать, что все происходящее реальность. Ты еще будешь ловить себя на мысли: почему я? почему так? Не думай об этом, просто прими все как есть.
Теперь для тебя все будет по-другому. Ничто уже не будет таким, как прежде.
—Я принимаю. И еще я нашел тебя. — Она отвернулась:
— Когда приедешь в Берлин, рядом с гостиницей сними проститутку. Это хорошее прикрытие. И держи ее при себе, пока не свяжешься с Кесслером.
У тебя есть деньги, купи еще один билет... и не позволяй никому сесть рядом с тобой, не дай себя окружить.
Способы выживания, рассказанные специалистом, подумал Холкрофт. И вдруг вспомнил, что и его мать называла себя специалисткой по выживанию. Альтина некоторым образом гордилась этим термином, он слышал это в ее голосе через четыре тысячи миль, по телефону.
Она сказала ему, что отправилась путешествовать. Это был ее способ спрятаться на несколько недель, способ бегства и исчезновения, выученный еще тридцать лет назад. Боже, она потрясающа! Ноэль думал, куда бы она могла поехать и что бы она сделала. Через несколько дней он позвонит Сэму Буоновентуре в Чикаго. К тому времени Сэм должен будет что-нибудь о ней узнать.
Быстро пройдя таможню в Темпельхофе, Холкрофт вышел на терминал, нашел туалет и собрал пистолет.
Как его и учили, он взял такси до Тиргартена. В машине открыл чемодан и переоделся в коричневое пальто и поношенную шляпу для прогулок. Машина остановилась, он заплатил и вошел в парк, сторонясь гуляющих, нашел пустую скамейку и сел. Он осматривал толпу: никто не останавливался не вызывал подозрений. Он быстро встал и заспешил к выходу. Рядом была стоянка такси, Холкрофт встал в очередь, осторожно оглядываясь в поисках врага. Сейчас было трудно разглядеть кого-либо или что-либо, тени стали длинными и темными.
Подошла его очередь. Холкрофт назвал шоферу две перекрещивающиеся улицы. Этот перекресток был в трех кварталах к северу и четырех к западу от гостиницы. Водитель усмехнулся и с сильным акцентом, но вполне понятно заговорил по-английски.
— Вы хотите немного развлечься? У меня есть подружки, Herr Amerikaner. Никакого риска французской болезни.
— Вы меня неправильно поняли. Я занимаюсь социологическими исследованиями.
— Wie?
— Я еду к жене.
Они молча ехали по берлинским улицам. На каждом повороте Ноэль высматривал машины, которые делали тот же поворот. Таких было немного, и ни одна не следовала за ними постоянно. Он вспомнил слова Хелден:
«Они часто используют радио. Такой простой маневр, как смена одежды, может запутать их. Те, кто получил инструкции, будут искать человека в пиджаке и без шляпы, а его-то и нет».
Не было ли где-нибудь здесь невидимых людей, высматривающих определенное такси или определенного человека в определенной одежде? Этого Холкрофту никогда не узнать; он знал лишь, что сейчас, похоже, его никто не преследовал.
За двадцать минут, что они добирались до перекрестка, совсем стемнело. Улицы пестрели кричащими неоновыми рекламами и призывными афишами. Молодые светловолосые ковбои соседствовали с проститутками в юбках с длинными разрезами и распахнутых блузках. «Это тоже своего рода карнавал», — подумал Холкрофт, отмеряя к югу три квартала до угла, где ему предстояло повернуть налево.
В подворотне он увидел красившую пухлые губы проститутку. Она была того неопределенного возраста, который так явно скрывают шлюхи и домохозяйки из шикарных предместий, — что-то между тридцатью пятью и сорока восемью годами, — и она проиграла бой возрасту. Ее блестящие черные волосы обрамляли бледную кожу, запавшие глаза были окружены тенями. Дальше, через квартал, виднелась бедная вывеска гостиницы, в которой одной буквы не хватало.
Он подошел к проститутке, не представляя, как себя вести. Дело было не только в незнании немецкого. Ему никогда не приходилось снимать уличных девок.
Он откашлялся.
— Добрый вечер, фрейлейн. Вы говорите по-английски? Женщина посмотрела на него сначала холодно, оценив его пальто, но потом взгляд ее потеплел — она заметила «дипломат» в его левой руке и чемодан в правой. Она улыбнулась, обнажив желтые зубы.
— Ja, mein[18] американский друг. Я хорошо говорю. Со мной хорошо проведешь время.
— Сколько?
— Двадцать пять марок.
— Договорились. Пойдешь со мной? — Холкрофт достал бумажник из кармана, отсчитал три купюры и протянул их женщине, — Тридцать марок. Пошли вон в ту гостиницу.
— Wohin?[19]
Ноэль указал на гостиницу.
— Туда, — сказал он.
— Gut[20], — сказала женщина, взяв его под руку.
Комната была похожа на все подобные комнаты в бедных гостиницах большого города. Единственным положительным обстоятельством была лампочка под потолком. Она светила так тускло, что грязная и поломанная обстановка не слишком бросалась в глаза.
— Dreibig Minuten[21], — объявила проститутка, снимая пальто и каким-то кавалеристским жестом бросая его на стул. — У тебя есть полчаса, не больше. Я, как вы, американцы, выражаетесь, деловая женщина. Мое время — деньги.
— Уверен, что это так, — сказал Холкрофт. — Отдохни или почитай что-нибудь. Минут через пятнадцать мы уйдем отсюда. Ты проводишь меня и поможешь позвонить по телефону.
Он открыл «дипломат», нашел листок с информацией об Эрихе Кесслере, сел на стоявший у стены стул и начал читать при тусклом свете.
— Ein Telephonanruf?[22] — сказала женщина. — Ты платишь тридцать марок только за то, что я помогу тебе mit dem Telephon?[23]
—Да.
— Это... verriickt[24]!
— Я не говорю по-немецки. Мне может оказаться трудно связаться с нужным человеком.
— Тогда чего мы здесь ждем? На углу есть телефон.
— Чтобы соблюсти видимость. Проститутка улыбнулась:
— Я твое Deckung[25].
— Что?
— Ты приводишь меня в комнату, и никто не задает вопросов.
— Я бы этого не сказал, — с беспокойством ответил Ноэль.
— Это не мое дело, mein Herr. — Она подошла к нему. — Но пока мы здесь... почему бы не поразвлечься? Ты заплатил. А я не так уж плоха. Когда-то я выглядела лучше, но и сейчас я ничего.
Холкрофт улыбнулся в ответ.
— Ты совсем не плоха. Но у меня много других забот.
— Тогда занимайся своим делом, — сказала проститутка.
Эрих Кесслер, профессор истории. Берлинский свободный университет. Округ Дален. Свободно говорит по-английски. Координаты: телефоны — 731-426 (университет), 824-114 (домашний). Брат Ганс, врач. Живет в Мюнхене...
Затем следовал краткий очерк академической карьеры Кесслера; полученные им звания и награды. Они были ошеломляющи. Профессор был образованным человеком, а образованные люди часто скептики. Как Кесслер отреагирует на звонок незнакомого американца, который приехал в Берлин без предварительной договоренности, чтобы увидеться с ним по вопросу, который он не хочет обсуждать по телефону?
Было около половины седьмого, пора узнать ответ. И сменить одежду. Он поднялся, подошел к чемодану, достал плащ и кепку с козырьком.
— Пошли, — сказал Ноэль.
Проститутка стояла рядом с телефонной будкой, пока Холкрофт набирал номер. Он хотел, чтобы она была под рукой, на случай, если к телефону подойдет кто-нибудь не говорящий по-английски.
Линия была занята. Кругом он слышал немецкую речь — оживленные разговоры пар и бродячих компаний искателей удовольствий, проходивших мимо телефонной будки.
Он задумался. Не будь Альтина его матерью, он бы мог стать одним из этих людей за стеклом? Не там, конечно, где он находился теперь, а где-нибудь в Берлине, в Бремерхавене, в Мюнхене? Ноэль Клаузен. Немец.
Какой бы сталаего жизнь? Это было жуткое чувство. Отталкивающее, навязчивое. Словно он вернулся сквозь мглу времени и нашел развилку на скрытой в тумане дороге, на которую мог бы свернуть, но не свернул. Теперь он снова рассматривал эту развилку — куда бы привела его эта дорога?
Хелден? Встретил бы он ее в этой другой жизни? Сейчас он ее встретил. И он знал, что хочет вернуться к ней как можно скорее, что хочет снова увидеть ее, обнять, сказать ей, что... многое... что все будет хорошо. Он хотел увидеть ее улыбку и жить жизнью, в которой три перемены верхней одежды и пистолеты с глушителями не являются жизненной необходимостью. «Возмездие» и «Одесса» больше не угрожают жизни, не сводят с ума.
На звонок ответил глубокий и мягкий мужской голос.
— Мистер Кесслер? Доктор Кесслер?
— Я не умею лечить, — раздался приятный ответ по-английски, — но титул правильный, хоть и неудачный. Чем могу быть полезен?
— Моя фамилия Холкрофт. Ноэль Холкрофт. Я из Нью-Йорка. Я архитектор.
— Холкрофт? У меня немало друзей в Америке, я переписываюсь с коллегами в университете, но не помню такого имени.
— Вы и не можете его помнить, мы незнакомы. Однако я специально приехал в Берлин, чтобы встретиться с вами. Нам нужно обсудить конфиденциальное дело, касающееся только нас двоих.
— Конфиденциальное?
— Скажем... семейное.
— Ганс? С Гансом что-то случилось?
— Нет...
— Но у меня нет других родственников, мистер Холкрофт.
— Это давнее дело. Мне очень жаль, но по телефону я больше ничего не могу сказать. Прошу вас поверить мне, что это дело не терпит отлагательства. Мы не могли бы встретиться сегодня?
— Сегодня? — Кесслер помолчал. — Вы сегодня приехали в Берлин?
— Сегодня во второй половине дня.
— И вы хотите встретиться со мной сегодня же... Дело и вправду, должно быть, срочное. На час или два мне нужно съездить на работу. Вас устроит в девять вечера?
— Да, — сказал Ноэль с облегчением. — Вполне устроит. В любом месте, которое вы назовете.
— Я бы пригласил вас к себе домой, но, боюсь, у меня будут гости. Но есть Lokal[26] на Курфюрстендамм. Там обычно много народу, но у них есть тихие кабинки у задней стены, и управляющий знает меня.
— Прекрасно.
Кесслер назвал и адрес.
— Спросите, где мой столик.
— Конечно. Большое спасибо.
— Буду рад вас видеть. Но предупреждаю: я обычно говорю управляющему, что еда превосходная. На самом деле это не так, но он очень милый человек и добр к студентам. Увидимся в девять.
— Еще раз спасибо. — Холкрофт повесил трубку, охваченный неожиданным чувством облегчения. Если человек соответствует своему голосу, то Эрих Кесслер — умный, ироничный и очень обаятельный.
Ноэль улыбнулся женщине.
— Спасибо, — сказал он, давая ей еще десять марок.
— Aufwiedersehen. — Проститутка пошла прочь. Холкрофт одно мгновение смотрел ей вслед, но неожиданно его внимание привлек человек в черной кожаной куртке в полуквартале от него. Он стоял перед книжной лавкой, но выставленная на витрине порнография его явно не интересовала. Напротив, он прямо смотрел на Ноэля. Когда их глаза встретились, человек отвернулся.
Был ли это враг? Фанатик из «Возмездия»? Маньяк из «Одессы»? Или, может быть, кто-то приставленный к нему из рядов «Вольфшанце»? Это необходимо выяснить.
Те, кто следит за тобой, меньше всего стремятся к открытому столкновению. Но если они все-таки этого пожелают, ты должен быть готов...
Слова Хелден. Он попытается не забыть эту тактику, ему придется скоро к ней прибегнуть. Он ощутил выпуклости под подкладкой плаща, там, где лежало оружие. Холкрофт убрал козырек, взял «дипломат» в руку и пошел прочь от человека в черной кожаной куртке.
Он торопливо шел по улице, держась поближе к бордюру, готовый броситься наперерез движению. Дойдя до угла, он свернул направо, быстро продвигаясь через толпу зрителей, наблюдавших, как на медвежьей шкуре совершают половой акт два пластиковых манекена в человеческий рост. Холкрофта толкнули, его «дипломат» ударился об ногу... Толкнут... и украдут,его «дипломат» могли украсть, бумаги, лежащие в нем, могли прочитать те, кому ни в коем случае не следовало бы этого делать. Он вел себя не совсем глупо, он вынул письмо Генриха Клаузена и наиболее информативные части из женевской документации. Никаких цифр, никаких источников, только банковские бланки и имена — бессмысленная юридическая тарабарщина для обычного вора, но кое-что большее для вора необычного.
Хелден предупреждала его даже насчет этих бумаг, но он должен был считаться с тем, что незнакомый ему Эрих Кесслер может счесть его сумасшедшим и ему понадобятся хотя бы фрагменты, чтобы подтвердить свою невероятную историю.
Но теперь, если за ним следят,ему нужно оставить «дипломат» там, откуда его не смогут украсть. Где же? Конечно, не в гостинице. В камере хранения на вокзале или на автобусной станции? Неприемлемо, потому что это легкодоступно для любого опытного вора.
Кроме того, ему нужны эти бумаги — эти фрагменты — для Эриха Кесслера. Кесслер. Lokal. Управляющий меня знает. Спросите мой столик.
Пивная на Курфюрстендамм. Если он пойдет туда сейчас, то убьет двух зайцев: по дороге он поймет, действительно ли за ним следят; а оказавшись там, сможет либо остаться, либо оставить «дипломат» у управляющего.
Он проталкивался по улице в поисках свободного такси, оглядываясь по сторонам, не видно ли хвоста — человека в черной кожаной куртке. В полуквартале стояло такси, он побежал к нему.
Сев, он сразу обернулся. И увидел человека в черной кожаной куртке. Тот уже не шел. Он сидел на маленьком мотоцикле, отталкиваясь от бордюра ногой. На улице было еще несколько мотоциклов, шнырявших среди машин.
Человек в черной кожаной куртке перестал отталкиваться, обернулся и сделал вид, что с кем-то разговаривает. Это был очевидный обман — у него не было собеседника. Ноэль дал адрес и название пивной. Они поехали.
За ними — и человек в черной кожаной куртке. Ноэль наблюдал за ним через заднее стекло. Как и человек в зеленом «фиате» в Париже, берлинец был специалистом. Он держался за несколькими машинами позади такси, быстро обгоняя их в сомнительных ситуациях, чтобы убедиться, что объект на месте.
Наблюдать за ним было бессмысленно. Холкрофт выпрямился и попытался представить дальнейшие действия.
Те, кто следит за тобой, меньше всего стремятся к открытому столкновению. Но если они все-таки этого пожелают, ты должен быть готов.
Готов ли он? Готов ли он к столкновению? Ответить было нелегко. Он был не из тех, кто намеренно проверяют свою храбрость. Но на переднем плане его воображение рисовало Ричарда Холкрофта, впечатанного машиной в стену на нью-йоркском тротуаре.
Страх вызывает осторожность; ненависть дает силы. Был только один ответ. Он хотел добраться до человека в черной кожаной куртке. И он доберется.
Хелден держала его за руку, их лица были совсем рядом; через несколько минут он один выйдет на улицу и на такси поедет в аэропорт Орли.
— Будь осторожен, дорогой.
— Постараюсь.
— Помни, что я тебе говорила. Это может пригодиться.
— Я помню.
— Самое трудное — это признать, что все происходящее реальность. Ты еще будешь ловить себя на мысли: почему я? почему так? Не думай об этом, просто прими все как есть.
Теперь для тебя все будет по-другому. Ничто уже не будет таким, как прежде.
—Я принимаю. И еще я нашел тебя. — Она отвернулась:
— Когда приедешь в Берлин, рядом с гостиницей сними проститутку. Это хорошее прикрытие. И держи ее при себе, пока не свяжешься с Кесслером.
* * *
Самолет рейса 707 «Эр Франс» приближался к аэропорту Темпельхоф. Ноэль сидел по правому борту самолета, на третьем сиденье, соседнее место было свободно.У тебя есть деньги, купи еще один билет... и не позволяй никому сесть рядом с тобой, не дай себя окружить.
Способы выживания, рассказанные специалистом, подумал Холкрофт. И вдруг вспомнил, что и его мать называла себя специалисткой по выживанию. Альтина некоторым образом гордилась этим термином, он слышал это в ее голосе через четыре тысячи миль, по телефону.
Она сказала ему, что отправилась путешествовать. Это был ее способ спрятаться на несколько недель, способ бегства и исчезновения, выученный еще тридцать лет назад. Боже, она потрясающа! Ноэль думал, куда бы она могла поехать и что бы она сделала. Через несколько дней он позвонит Сэму Буоновентуре в Чикаго. К тому времени Сэм должен будет что-нибудь о ней узнать.
Быстро пройдя таможню в Темпельхофе, Холкрофт вышел на терминал, нашел туалет и собрал пистолет.
Как его и учили, он взял такси до Тиргартена. В машине открыл чемодан и переоделся в коричневое пальто и поношенную шляпу для прогулок. Машина остановилась, он заплатил и вошел в парк, сторонясь гуляющих, нашел пустую скамейку и сел. Он осматривал толпу: никто не останавливался не вызывал подозрений. Он быстро встал и заспешил к выходу. Рядом была стоянка такси, Холкрофт встал в очередь, осторожно оглядываясь в поисках врага. Сейчас было трудно разглядеть кого-либо или что-либо, тени стали длинными и темными.
Подошла его очередь. Холкрофт назвал шоферу две перекрещивающиеся улицы. Этот перекресток был в трех кварталах к северу и четырех к западу от гостиницы. Водитель усмехнулся и с сильным акцентом, но вполне понятно заговорил по-английски.
— Вы хотите немного развлечься? У меня есть подружки, Herr Amerikaner. Никакого риска французской болезни.
— Вы меня неправильно поняли. Я занимаюсь социологическими исследованиями.
— Wie?
— Я еду к жене.
Они молча ехали по берлинским улицам. На каждом повороте Ноэль высматривал машины, которые делали тот же поворот. Таких было немного, и ни одна не следовала за ними постоянно. Он вспомнил слова Хелден:
«Они часто используют радио. Такой простой маневр, как смена одежды, может запутать их. Те, кто получил инструкции, будут искать человека в пиджаке и без шляпы, а его-то и нет».
Не было ли где-нибудь здесь невидимых людей, высматривающих определенное такси или определенного человека в определенной одежде? Этого Холкрофту никогда не узнать; он знал лишь, что сейчас, похоже, его никто не преследовал.
За двадцать минут, что они добирались до перекрестка, совсем стемнело. Улицы пестрели кричащими неоновыми рекламами и призывными афишами. Молодые светловолосые ковбои соседствовали с проститутками в юбках с длинными разрезами и распахнутых блузках. «Это тоже своего рода карнавал», — подумал Холкрофт, отмеряя к югу три квартала до угла, где ему предстояло повернуть налево.
В подворотне он увидел красившую пухлые губы проститутку. Она была того неопределенного возраста, который так явно скрывают шлюхи и домохозяйки из шикарных предместий, — что-то между тридцатью пятью и сорока восемью годами, — и она проиграла бой возрасту. Ее блестящие черные волосы обрамляли бледную кожу, запавшие глаза были окружены тенями. Дальше, через квартал, виднелась бедная вывеска гостиницы, в которой одной буквы не хватало.
Он подошел к проститутке, не представляя, как себя вести. Дело было не только в незнании немецкого. Ему никогда не приходилось снимать уличных девок.
Он откашлялся.
— Добрый вечер, фрейлейн. Вы говорите по-английски? Женщина посмотрела на него сначала холодно, оценив его пальто, но потом взгляд ее потеплел — она заметила «дипломат» в его левой руке и чемодан в правой. Она улыбнулась, обнажив желтые зубы.
— Ja, mein[18] американский друг. Я хорошо говорю. Со мной хорошо проведешь время.
— Сколько?
— Двадцать пять марок.
— Договорились. Пойдешь со мной? — Холкрофт достал бумажник из кармана, отсчитал три купюры и протянул их женщине, — Тридцать марок. Пошли вон в ту гостиницу.
— Wohin?[19]
Ноэль указал на гостиницу.
— Туда, — сказал он.
— Gut[20], — сказала женщина, взяв его под руку.
Комната была похожа на все подобные комнаты в бедных гостиницах большого города. Единственным положительным обстоятельством была лампочка под потолком. Она светила так тускло, что грязная и поломанная обстановка не слишком бросалась в глаза.
— Dreibig Minuten[21], — объявила проститутка, снимая пальто и каким-то кавалеристским жестом бросая его на стул. — У тебя есть полчаса, не больше. Я, как вы, американцы, выражаетесь, деловая женщина. Мое время — деньги.
— Уверен, что это так, — сказал Холкрофт. — Отдохни или почитай что-нибудь. Минут через пятнадцать мы уйдем отсюда. Ты проводишь меня и поможешь позвонить по телефону.
Он открыл «дипломат», нашел листок с информацией об Эрихе Кесслере, сел на стоявший у стены стул и начал читать при тусклом свете.
— Ein Telephonanruf?[22] — сказала женщина. — Ты платишь тридцать марок только за то, что я помогу тебе mit dem Telephon?[23]
—Да.
— Это... verriickt[24]!
— Я не говорю по-немецки. Мне может оказаться трудно связаться с нужным человеком.
— Тогда чего мы здесь ждем? На углу есть телефон.
— Чтобы соблюсти видимость. Проститутка улыбнулась:
— Я твое Deckung[25].
— Что?
— Ты приводишь меня в комнату, и никто не задает вопросов.
— Я бы этого не сказал, — с беспокойством ответил Ноэль.
— Это не мое дело, mein Herr. — Она подошла к нему. — Но пока мы здесь... почему бы не поразвлечься? Ты заплатил. А я не так уж плоха. Когда-то я выглядела лучше, но и сейчас я ничего.
Холкрофт улыбнулся в ответ.
— Ты совсем не плоха. Но у меня много других забот.
— Тогда занимайся своим делом, — сказала проститутка.
* * *
Ноэль прочитал сведения, данные ему Эрнстом Манфреди целую вечность тому назад в Женеве:Эрих Кесслер, профессор истории. Берлинский свободный университет. Округ Дален. Свободно говорит по-английски. Координаты: телефоны — 731-426 (университет), 824-114 (домашний). Брат Ганс, врач. Живет в Мюнхене...
Затем следовал краткий очерк академической карьеры Кесслера; полученные им звания и награды. Они были ошеломляющи. Профессор был образованным человеком, а образованные люди часто скептики. Как Кесслер отреагирует на звонок незнакомого американца, который приехал в Берлин без предварительной договоренности, чтобы увидеться с ним по вопросу, который он не хочет обсуждать по телефону?
Было около половины седьмого, пора узнать ответ. И сменить одежду. Он поднялся, подошел к чемодану, достал плащ и кепку с козырьком.
— Пошли, — сказал Ноэль.
Проститутка стояла рядом с телефонной будкой, пока Холкрофт набирал номер. Он хотел, чтобы она была под рукой, на случай, если к телефону подойдет кто-нибудь не говорящий по-английски.
Линия была занята. Кругом он слышал немецкую речь — оживленные разговоры пар и бродячих компаний искателей удовольствий, проходивших мимо телефонной будки.
Он задумался. Не будь Альтина его матерью, он бы мог стать одним из этих людей за стеклом? Не там, конечно, где он находился теперь, а где-нибудь в Берлине, в Бремерхавене, в Мюнхене? Ноэль Клаузен. Немец.
Какой бы сталаего жизнь? Это было жуткое чувство. Отталкивающее, навязчивое. Словно он вернулся сквозь мглу времени и нашел развилку на скрытой в тумане дороге, на которую мог бы свернуть, но не свернул. Теперь он снова рассматривал эту развилку — куда бы привела его эта дорога?
Хелден? Встретил бы он ее в этой другой жизни? Сейчас он ее встретил. И он знал, что хочет вернуться к ней как можно скорее, что хочет снова увидеть ее, обнять, сказать ей, что... многое... что все будет хорошо. Он хотел увидеть ее улыбку и жить жизнью, в которой три перемены верхней одежды и пистолеты с глушителями не являются жизненной необходимостью. «Возмездие» и «Одесса» больше не угрожают жизни, не сводят с ума.
На звонок ответил глубокий и мягкий мужской голос.
— Мистер Кесслер? Доктор Кесслер?
— Я не умею лечить, — раздался приятный ответ по-английски, — но титул правильный, хоть и неудачный. Чем могу быть полезен?
— Моя фамилия Холкрофт. Ноэль Холкрофт. Я из Нью-Йорка. Я архитектор.
— Холкрофт? У меня немало друзей в Америке, я переписываюсь с коллегами в университете, но не помню такого имени.
— Вы и не можете его помнить, мы незнакомы. Однако я специально приехал в Берлин, чтобы встретиться с вами. Нам нужно обсудить конфиденциальное дело, касающееся только нас двоих.
— Конфиденциальное?
— Скажем... семейное.
— Ганс? С Гансом что-то случилось?
— Нет...
— Но у меня нет других родственников, мистер Холкрофт.
— Это давнее дело. Мне очень жаль, но по телефону я больше ничего не могу сказать. Прошу вас поверить мне, что это дело не терпит отлагательства. Мы не могли бы встретиться сегодня?
— Сегодня? — Кесслер помолчал. — Вы сегодня приехали в Берлин?
— Сегодня во второй половине дня.
— И вы хотите встретиться со мной сегодня же... Дело и вправду, должно быть, срочное. На час или два мне нужно съездить на работу. Вас устроит в девять вечера?
— Да, — сказал Ноэль с облегчением. — Вполне устроит. В любом месте, которое вы назовете.
— Я бы пригласил вас к себе домой, но, боюсь, у меня будут гости. Но есть Lokal[26] на Курфюрстендамм. Там обычно много народу, но у них есть тихие кабинки у задней стены, и управляющий знает меня.
— Прекрасно.
Кесслер назвал и адрес.
— Спросите, где мой столик.
— Конечно. Большое спасибо.
— Буду рад вас видеть. Но предупреждаю: я обычно говорю управляющему, что еда превосходная. На самом деле это не так, но он очень милый человек и добр к студентам. Увидимся в девять.
— Еще раз спасибо. — Холкрофт повесил трубку, охваченный неожиданным чувством облегчения. Если человек соответствует своему голосу, то Эрих Кесслер — умный, ироничный и очень обаятельный.
Ноэль улыбнулся женщине.
— Спасибо, — сказал он, давая ей еще десять марок.
— Aufwiedersehen. — Проститутка пошла прочь. Холкрофт одно мгновение смотрел ей вслед, но неожиданно его внимание привлек человек в черной кожаной куртке в полуквартале от него. Он стоял перед книжной лавкой, но выставленная на витрине порнография его явно не интересовала. Напротив, он прямо смотрел на Ноэля. Когда их глаза встретились, человек отвернулся.
Был ли это враг? Фанатик из «Возмездия»? Маньяк из «Одессы»? Или, может быть, кто-то приставленный к нему из рядов «Вольфшанце»? Это необходимо выяснить.
Те, кто следит за тобой, меньше всего стремятся к открытому столкновению. Но если они все-таки этого пожелают, ты должен быть готов...
Слова Хелден. Он попытается не забыть эту тактику, ему придется скоро к ней прибегнуть. Он ощутил выпуклости под подкладкой плаща, там, где лежало оружие. Холкрофт убрал козырек, взял «дипломат» в руку и пошел прочь от человека в черной кожаной куртке.
Он торопливо шел по улице, держась поближе к бордюру, готовый броситься наперерез движению. Дойдя до угла, он свернул направо, быстро продвигаясь через толпу зрителей, наблюдавших, как на медвежьей шкуре совершают половой акт два пластиковых манекена в человеческий рост. Холкрофта толкнули, его «дипломат» ударился об ногу... Толкнут... и украдут,его «дипломат» могли украсть, бумаги, лежащие в нем, могли прочитать те, кому ни в коем случае не следовало бы этого делать. Он вел себя не совсем глупо, он вынул письмо Генриха Клаузена и наиболее информативные части из женевской документации. Никаких цифр, никаких источников, только банковские бланки и имена — бессмысленная юридическая тарабарщина для обычного вора, но кое-что большее для вора необычного.
Хелден предупреждала его даже насчет этих бумаг, но он должен был считаться с тем, что незнакомый ему Эрих Кесслер может счесть его сумасшедшим и ему понадобятся хотя бы фрагменты, чтобы подтвердить свою невероятную историю.
Но теперь, если за ним следят,ему нужно оставить «дипломат» там, откуда его не смогут украсть. Где же? Конечно, не в гостинице. В камере хранения на вокзале или на автобусной станции? Неприемлемо, потому что это легкодоступно для любого опытного вора.
Кроме того, ему нужны эти бумаги — эти фрагменты — для Эриха Кесслера. Кесслер. Lokal. Управляющий меня знает. Спросите мой столик.
Пивная на Курфюрстендамм. Если он пойдет туда сейчас, то убьет двух зайцев: по дороге он поймет, действительно ли за ним следят; а оказавшись там, сможет либо остаться, либо оставить «дипломат» у управляющего.
Он проталкивался по улице в поисках свободного такси, оглядываясь по сторонам, не видно ли хвоста — человека в черной кожаной куртке. В полуквартале стояло такси, он побежал к нему.
Сев, он сразу обернулся. И увидел человека в черной кожаной куртке. Тот уже не шел. Он сидел на маленьком мотоцикле, отталкиваясь от бордюра ногой. На улице было еще несколько мотоциклов, шнырявших среди машин.
Человек в черной кожаной куртке перестал отталкиваться, обернулся и сделал вид, что с кем-то разговаривает. Это был очевидный обман — у него не было собеседника. Ноэль дал адрес и название пивной. Они поехали.
За ними — и человек в черной кожаной куртке. Ноэль наблюдал за ним через заднее стекло. Как и человек в зеленом «фиате» в Париже, берлинец был специалистом. Он держался за несколькими машинами позади такси, быстро обгоняя их в сомнительных ситуациях, чтобы убедиться, что объект на месте.
Наблюдать за ним было бессмысленно. Холкрофт выпрямился и попытался представить дальнейшие действия.
Те, кто следит за тобой, меньше всего стремятся к открытому столкновению. Но если они все-таки этого пожелают, ты должен быть готов.
Готов ли он? Готов ли он к столкновению? Ответить было нелегко. Он был не из тех, кто намеренно проверяют свою храбрость. Но на переднем плане его воображение рисовало Ричарда Холкрофта, впечатанного машиной в стену на нью-йоркском тротуаре.
Страх вызывает осторожность; ненависть дает силы. Был только один ответ. Он хотел добраться до человека в черной кожаной куртке. И он доберется.
Глава 24
Он заплатил водителю и выбрался из такси, убедившись, что человеку на мотоцикле, остановившемуся неподалеку, он хорошо виден.
Ноэль осторожно перешел улицу и вошел в пивную. Остановившись на лестничной площадке, он разглядывал ресторан. На втором этаже располагался обеденный зал с высокими потолками. Он был заполнен лишь наполовину; в воздухе повис табачный дым и острый запах ароматизированного пива. Из громкоговорителей слышалась баварская Biermusik. Деревянные столики тянулись рядами через зал. Мебель была тяжелой, массивной.
Он рассмотрел и кабинки, которые описывал Кесслер. Они шли вдоль задней стеньги по бокам — столы и скамейки с высокими спинками. Перед ними тянулся медный прут с занавеской. Если она поднята, сидевший в кабинке мог наблюдать за всеми входящими, опущенная же занавеска отгораживала кабинку от остального зала.
Холкрофт спустился по лестнице к конторке и заговорил с сидевшим за ней полным человеком:
— Простите, вы говорите по-английски? Человек поднял на него глаза от лежавшей перед ним книги заказов.
— В Берлине нет администратора, не знающего английского, сэр.
Ноэль улыбнулся.
— Прекрасно. Я ищу управляющего.
— Вы его уже нашли. Чем могу быть полезен? Желаете столик?
— Думаю, он уже заказан. На имя Кесслера. Управляющий посмотрел на него с уважением.
— Да, он звонил минут пятнадцать назад. Но столик он заказал на девять. А сейчас только...
— Я знаю, — перебил его Холкрофт, — я пришел слишком рано. Но я хочу попросить вас об одолжении. — Он показал на свой «дипломат». — Я привез это для профессора Кесслера. Кое-какие исторические документы, которые предоставил ему американский университет, в котором я преподаю. Мне сейчас нужно встретиться еще с несколькими людьми, и хотелось бы, если это возможно, оставить бумаги здесь.
— Конечно, — ответил управляющий. Он протянул руку за «дипломатом».
— Только понимаете, это ценные документы. Не в денежном, а в научном смысле.
— Я запру их в моем офисе.
— Благодарю вас.
— Bitte schon. Ваше имя, сэр?
— Холкрофт.
— Благодарю вас, герр Холкрофт. К девяти ваш столик будет готов. — Управляющий кивнул, повернулся и торопливо понес «дипломат» к двери под лестницей.
Ноэль минуту размышлял над тем, как вести себя дальше. Никто не входил сюда с тех пор, как он здесь. Это значило, что человек в черной кожаной куртке поджидает его на улице. Пора проглотить наживку, пора загнать этого человека в угол.
Он взглянул на лестницу, и тут его поразила неприятная мысль. Только что он сделал самую большую глупость, какую только можно было себе представить! Он привел человека в черной куртке туда, где он будет встречаться с Эрихом Кесслером. И в довершение всего еще и назвался своим именем.
Кесслер и Холкрофт. Холкрофт и Кесслер.Они теперь связаны. Он выдал неизвестного третьего из Женевы! Выдал так, как если бы дал объявление в газете.
Теперь уже вопрос, способен ли он устроить ловушку, не стоял. Он долженэто сделать. Ему нужно нейтрализовать человека в черной кожаной куртке.
Он распахнул дверь и вышел на тротуар. Курфюрстендамм была освещена. Было прохладно, и в небе луна окружила себя туманом. Он пошел вправо, засунув руки в карманы, чтобы они не мерзли. Прошел мимо мотоцикла и двинулся дальше. Впереди, кварталах в трех от него, на левой стороне Курфюрстендамм виднелась громада церкви Кайзера Вильгельма, прожектора освещали разрушению бомбежкой башню, которую решено было никогда не восстанавливать, — напоминание Берлина самому себе о гитлеровском рейхе. Он решил использовать ее как ориентир.
Ноэль продолжал свой путь по аллее, двигаясь медленнее большинства прохожих, часто останавливаясь перед витринами. Через равные промежутки времени он смотрел на часы, чтобы создать впечатление, что считает минуты, что он, возможно, старается так рассчитать время, чтобы прибыть на встречу в определенный момент.
Прямо напротив церкви Кайзера Вильгельма он немного постоял у края тротуара под фонарем. Взглянул налево. В тридцати ярдах, повернувшись к Холкрофту спиной, человек в черной кожаной куртке наблюдал за уличным движением.
Он был здесь, это все, что интересовало Холкрофта.
Ноэль снова пошел вперед, теперь уже быстрее. На углу он посмотрел название улицы: Шёнбергштрассе. Она шла под углом к Курфюрстендамм, и по обеим ее сторонам тянулись магазины. Тротуары казались более людными, прохожие меньше спешили, чем на Курфюрстендамм.
Он дождался паузы в уличном движении и перешел улицу, свернул направо по тротуару, держась ближе к бордюру, с извинениями пробираясь среди прохожих. Дойдя до конца квартала, он замедлил шаг. Как и на Курфюрстендамм, он часто останавливался поглазеть на витрины, сосредоточенно глядя на часы.
Он дважды видел человека в черной кожаной куртке.
Так Ноэль дошел до третьего квартала. В пятидесяти футах от угла начиналась узенькая поперечная улица, соединявшая Шёнбергштрассе и параллельную ей улицу. Переулок был темный, по его сторонам виднелись темные провалы дверей. Темнота отпугивала вечерних прохожих.
Но этот переулок был в то же время хорошей ловушкой — неосвещенное пространство из кирпича и бетона, в которое он заведет своего преследователя.
Он продолжил свой путь, миновал переулок, все ускоряя шаг, а в ушах у него звучали слова Хелден: «Любитель всегда поступает неожиданно, не потому, что он умен или опытен, но оттого, что он просто не знает, как поступить. Быстро и явно совершай неожиданные поступки, словно ты растерялся».
Он дошел до конца квартала и резко остановился у фонаря. Он огляделся вокруг, словно его что-то удивило, развернулся — человек, который не может принять нужное решение. Возвратился к переулку и неожиданно побежал, налетая на пешеходов, нырнул в переулок — человек, охваченный паникой.
Холкрофт бежал, пока не стало совсем темно, пока он не оказался в глубине переулка, среди теней, и огни не затерялись вдалеке. Он заметил металлическую дверь — какой-то черный ход. Кинулся к ней, забился в угол, прислонившись спиной к кирпичу и стали. Сунул руку в карман и сжал пистолет. Глушитель не был прикреплен — в этом нет необходимости. Стрелять Ноэль не собирался. Он хотел использовать пистолет только как угрозу, да и то не сразу.
Ждать пришлось не долго. Он услышал шаги бегущего человека и понял, что и у врага резиновые подошвы.
Человек пробежал мимо, потом, словно разгадав уловку, остановился, вглядываясь в тень. Ноэль вышел из своего закутка, держа руку в кармане пиджака.
— Я ждал тебя. Стой, где стоишь. — Он говорил с напором, пугаясь собственных слов. — У меня в руке пистолет. Я не хочу стрелять, но я выстрелю, если ты побежишь.
— Два дня назад во Франции ты не колебался, — сказал человек с сильным акцентом и действовавшим на нервы спокойствием. — Я не жду, что ты остановишься и теперь. Ты — жалкая свинья. Ты можешь меня убить, но мы тебя остановим.
— Кто вы?
— Какая разница? Просто знай, что мы тебя остановим.
— Ты из «Возмездия»?
Несмотря на темноту, Ноэль смог разглядеть презрение на лице этого человека.
— "Возмездие"? — переспросил тот. — Террористы без причины, революционеры, с которыми никто не хочет иметь дел. Мясники. Я не из «Возмездия».
— Тогда из «Одессы»?
— Ты бы этого хотел, не так ли?
— Что ты имеешь в виду?
— Вы используете «Одессу», когда подойдет время. На ее совести много грехов, вы будете убивать от ее имени. Мне кажется, ирония в том, что мы бы истребили «Одессу» так же быстро, как и вы. Но нам нужны именно вы; мы-то знаем разницу между клоунами и монстрами. Поверь, мы вас остановим.
— Это все чушь! Ведь ты и не из «Вольфшанце»! Человек понизил голос.
—Мы все из «Вольфшанце», не так ли? Так или иначе, — сказал он с вызовом. — Я повторяю. Убей меня — на мое место встанет другой. Убьешь того — его заменит третий. Мы остановим вас. Стреляй же, герр Клаузен. Или мне стоит сказать — сын рейхсфюрера Генриха Клаузена?
— Что ты несешь? Я не хочу тебя убивать. Я никого не хочу убивать.
— Ты убивал во Франции.
— Если я там кого-то и убил, то только потому, что он сам пытался убить меня.
— Aber natiirlich[27], герр Клаузен.
— Прекрати называть меня так.
— Почему? Ведь это твое имя, не так ли?
— Нет! Мое имя Холкрофт.
— Конечно, это тоже часть вашего плана. Респектабельный американец без каких-либо связей в прошлом. А когда кто-нибудь обнаружит их, будет уже поздно.
— Что значит «поздно»? Кто ты такой? Кто тебя прислал?
— Ты не сможешь выпытать это у меня. Мы не входим в твой план.
Холкрофт вытащил пистолет из кармана и подошел ближе.
— Какой план? — спросил он, надеясь узнать хоть что-то.
— Женева.
— Что за Женева? Это ведь город в Швейцарии.
— Мы все знаем, и все решено. Вам не остановить орлов. На этот раз остановить орлов не удастся.
— Орлы?Что за орлы? Кто это — «мы»?
— Никогда. Нажимай курок. Все равно не скажу. Вам нас не выследить.
Несмотря на холод зимней ночи, Ноэль весь покрылся потом. То, что говорил этот враг, ни во что не укладывалось. Этот человек был готов умереть, но он не был фанатиком; в его глазах было слишком много разума.
— Не из «Возмездия», не из «Одессы». Ради Бога, зачем вам останавливать Женеву? «Вольфшанце» не хотела этого делать, ты должен это знать!
— Ваша«Вольфшанце». Но мы-то сможем извлечь пользу из этих денег.
—Нет, если вы вмешаетесь, никто ничего не получит. Вам деньги никогда не достанутся.
— Мы оба знаем, что этого не должно случиться.
— Ты ошибаешься! Их закопают обратно в землю еще лет на тридцать.
Ноэль осторожно перешел улицу и вошел в пивную. Остановившись на лестничной площадке, он разглядывал ресторан. На втором этаже располагался обеденный зал с высокими потолками. Он был заполнен лишь наполовину; в воздухе повис табачный дым и острый запах ароматизированного пива. Из громкоговорителей слышалась баварская Biermusik. Деревянные столики тянулись рядами через зал. Мебель была тяжелой, массивной.
Он рассмотрел и кабинки, которые описывал Кесслер. Они шли вдоль задней стеньги по бокам — столы и скамейки с высокими спинками. Перед ними тянулся медный прут с занавеской. Если она поднята, сидевший в кабинке мог наблюдать за всеми входящими, опущенная же занавеска отгораживала кабинку от остального зала.
Холкрофт спустился по лестнице к конторке и заговорил с сидевшим за ней полным человеком:
— Простите, вы говорите по-английски? Человек поднял на него глаза от лежавшей перед ним книги заказов.
— В Берлине нет администратора, не знающего английского, сэр.
Ноэль улыбнулся.
— Прекрасно. Я ищу управляющего.
— Вы его уже нашли. Чем могу быть полезен? Желаете столик?
— Думаю, он уже заказан. На имя Кесслера. Управляющий посмотрел на него с уважением.
— Да, он звонил минут пятнадцать назад. Но столик он заказал на девять. А сейчас только...
— Я знаю, — перебил его Холкрофт, — я пришел слишком рано. Но я хочу попросить вас об одолжении. — Он показал на свой «дипломат». — Я привез это для профессора Кесслера. Кое-какие исторические документы, которые предоставил ему американский университет, в котором я преподаю. Мне сейчас нужно встретиться еще с несколькими людьми, и хотелось бы, если это возможно, оставить бумаги здесь.
— Конечно, — ответил управляющий. Он протянул руку за «дипломатом».
— Только понимаете, это ценные документы. Не в денежном, а в научном смысле.
— Я запру их в моем офисе.
— Благодарю вас.
— Bitte schon. Ваше имя, сэр?
— Холкрофт.
— Благодарю вас, герр Холкрофт. К девяти ваш столик будет готов. — Управляющий кивнул, повернулся и торопливо понес «дипломат» к двери под лестницей.
Ноэль минуту размышлял над тем, как вести себя дальше. Никто не входил сюда с тех пор, как он здесь. Это значило, что человек в черной кожаной куртке поджидает его на улице. Пора проглотить наживку, пора загнать этого человека в угол.
Он взглянул на лестницу, и тут его поразила неприятная мысль. Только что он сделал самую большую глупость, какую только можно было себе представить! Он привел человека в черной куртке туда, где он будет встречаться с Эрихом Кесслером. И в довершение всего еще и назвался своим именем.
Кесслер и Холкрофт. Холкрофт и Кесслер.Они теперь связаны. Он выдал неизвестного третьего из Женевы! Выдал так, как если бы дал объявление в газете.
Теперь уже вопрос, способен ли он устроить ловушку, не стоял. Он долженэто сделать. Ему нужно нейтрализовать человека в черной кожаной куртке.
Он распахнул дверь и вышел на тротуар. Курфюрстендамм была освещена. Было прохладно, и в небе луна окружила себя туманом. Он пошел вправо, засунув руки в карманы, чтобы они не мерзли. Прошел мимо мотоцикла и двинулся дальше. Впереди, кварталах в трех от него, на левой стороне Курфюрстендамм виднелась громада церкви Кайзера Вильгельма, прожектора освещали разрушению бомбежкой башню, которую решено было никогда не восстанавливать, — напоминание Берлина самому себе о гитлеровском рейхе. Он решил использовать ее как ориентир.
Ноэль продолжал свой путь по аллее, двигаясь медленнее большинства прохожих, часто останавливаясь перед витринами. Через равные промежутки времени он смотрел на часы, чтобы создать впечатление, что считает минуты, что он, возможно, старается так рассчитать время, чтобы прибыть на встречу в определенный момент.
Прямо напротив церкви Кайзера Вильгельма он немного постоял у края тротуара под фонарем. Взглянул налево. В тридцати ярдах, повернувшись к Холкрофту спиной, человек в черной кожаной куртке наблюдал за уличным движением.
Он был здесь, это все, что интересовало Холкрофта.
Ноэль снова пошел вперед, теперь уже быстрее. На углу он посмотрел название улицы: Шёнбергштрассе. Она шла под углом к Курфюрстендамм, и по обеим ее сторонам тянулись магазины. Тротуары казались более людными, прохожие меньше спешили, чем на Курфюрстендамм.
Он дождался паузы в уличном движении и перешел улицу, свернул направо по тротуару, держась ближе к бордюру, с извинениями пробираясь среди прохожих. Дойдя до конца квартала, он замедлил шаг. Как и на Курфюрстендамм, он часто останавливался поглазеть на витрины, сосредоточенно глядя на часы.
Он дважды видел человека в черной кожаной куртке.
Так Ноэль дошел до третьего квартала. В пятидесяти футах от угла начиналась узенькая поперечная улица, соединявшая Шёнбергштрассе и параллельную ей улицу. Переулок был темный, по его сторонам виднелись темные провалы дверей. Темнота отпугивала вечерних прохожих.
Но этот переулок был в то же время хорошей ловушкой — неосвещенное пространство из кирпича и бетона, в которое он заведет своего преследователя.
Он продолжил свой путь, миновал переулок, все ускоряя шаг, а в ушах у него звучали слова Хелден: «Любитель всегда поступает неожиданно, не потому, что он умен или опытен, но оттого, что он просто не знает, как поступить. Быстро и явно совершай неожиданные поступки, словно ты растерялся».
Он дошел до конца квартала и резко остановился у фонаря. Он огляделся вокруг, словно его что-то удивило, развернулся — человек, который не может принять нужное решение. Возвратился к переулку и неожиданно побежал, налетая на пешеходов, нырнул в переулок — человек, охваченный паникой.
Холкрофт бежал, пока не стало совсем темно, пока он не оказался в глубине переулка, среди теней, и огни не затерялись вдалеке. Он заметил металлическую дверь — какой-то черный ход. Кинулся к ней, забился в угол, прислонившись спиной к кирпичу и стали. Сунул руку в карман и сжал пистолет. Глушитель не был прикреплен — в этом нет необходимости. Стрелять Ноэль не собирался. Он хотел использовать пистолет только как угрозу, да и то не сразу.
Ждать пришлось не долго. Он услышал шаги бегущего человека и понял, что и у врага резиновые подошвы.
Человек пробежал мимо, потом, словно разгадав уловку, остановился, вглядываясь в тень. Ноэль вышел из своего закутка, держа руку в кармане пиджака.
— Я ждал тебя. Стой, где стоишь. — Он говорил с напором, пугаясь собственных слов. — У меня в руке пистолет. Я не хочу стрелять, но я выстрелю, если ты побежишь.
— Два дня назад во Франции ты не колебался, — сказал человек с сильным акцентом и действовавшим на нервы спокойствием. — Я не жду, что ты остановишься и теперь. Ты — жалкая свинья. Ты можешь меня убить, но мы тебя остановим.
— Кто вы?
— Какая разница? Просто знай, что мы тебя остановим.
— Ты из «Возмездия»?
Несмотря на темноту, Ноэль смог разглядеть презрение на лице этого человека.
— "Возмездие"? — переспросил тот. — Террористы без причины, революционеры, с которыми никто не хочет иметь дел. Мясники. Я не из «Возмездия».
— Тогда из «Одессы»?
— Ты бы этого хотел, не так ли?
— Что ты имеешь в виду?
— Вы используете «Одессу», когда подойдет время. На ее совести много грехов, вы будете убивать от ее имени. Мне кажется, ирония в том, что мы бы истребили «Одессу» так же быстро, как и вы. Но нам нужны именно вы; мы-то знаем разницу между клоунами и монстрами. Поверь, мы вас остановим.
— Это все чушь! Ведь ты и не из «Вольфшанце»! Человек понизил голос.
—Мы все из «Вольфшанце», не так ли? Так или иначе, — сказал он с вызовом. — Я повторяю. Убей меня — на мое место встанет другой. Убьешь того — его заменит третий. Мы остановим вас. Стреляй же, герр Клаузен. Или мне стоит сказать — сын рейхсфюрера Генриха Клаузена?
— Что ты несешь? Я не хочу тебя убивать. Я никого не хочу убивать.
— Ты убивал во Франции.
— Если я там кого-то и убил, то только потому, что он сам пытался убить меня.
— Aber natiirlich[27], герр Клаузен.
— Прекрати называть меня так.
— Почему? Ведь это твое имя, не так ли?
— Нет! Мое имя Холкрофт.
— Конечно, это тоже часть вашего плана. Респектабельный американец без каких-либо связей в прошлом. А когда кто-нибудь обнаружит их, будет уже поздно.
— Что значит «поздно»? Кто ты такой? Кто тебя прислал?
— Ты не сможешь выпытать это у меня. Мы не входим в твой план.
Холкрофт вытащил пистолет из кармана и подошел ближе.
— Какой план? — спросил он, надеясь узнать хоть что-то.
— Женева.
— Что за Женева? Это ведь город в Швейцарии.
— Мы все знаем, и все решено. Вам не остановить орлов. На этот раз остановить орлов не удастся.
— Орлы?Что за орлы? Кто это — «мы»?
— Никогда. Нажимай курок. Все равно не скажу. Вам нас не выследить.
Несмотря на холод зимней ночи, Ноэль весь покрылся потом. То, что говорил этот враг, ни во что не укладывалось. Этот человек был готов умереть, но он не был фанатиком; в его глазах было слишком много разума.
— Не из «Возмездия», не из «Одессы». Ради Бога, зачем вам останавливать Женеву? «Вольфшанце» не хотела этого делать, ты должен это знать!
— Ваша«Вольфшанце». Но мы-то сможем извлечь пользу из этих денег.
—Нет, если вы вмешаетесь, никто ничего не получит. Вам деньги никогда не достанутся.
— Мы оба знаем, что этого не должно случиться.
— Ты ошибаешься! Их закопают обратно в землю еще лет на тридцать.