Гирт переключил внимание на пол. Он был сравнительно чистый и сухой, только у скамейки темнело мокрое пятно. Оно, по-видимому, образовалось от разбрызганной воды. Пятен крови нигде не видно. Все говорило за то, что убийство произошло или у люка, или в самом погребе. Правда, если бы Инсберг был убит где-нибудь в другом месте, вне пределов кухни, преступник мог бы его подтащить и так, чтобы не оставить на дороге следов крови. Это предположение показалось, однако, Гирту слишком умозрительным – на столь сложное действие у преступника вряд ли хватило бы времени.
С какой высоты и каким образом упал Юрис? Застиг ли его смертоносный удар так, что он не успел опомниться, или же он пытался сопротивляться? Все это прояснится только после того, как труп будет тщательно осмотрен врачом. Во всяком случае, ему не верилось, что схватка происходила в погребе. Помещение было слишком тесным, чтобы там мог сохраниться такой образцовый порядок.
В углу между скамейкой и дверью в коридор стоял старомодный шкаф. Гирт открыл его и начал перебирать вещи на полках. Здесь хранились только продукты и кухонная утварь.
Он закрыл шкаф, напоследок еще раз окинул взглядом кухню. Остановился на двери, выходящей в коридор. Чуть пониже ручки на ней была щеколда, за долгие годы покрывшаяся бурым слоем ржавчины, – очевидно, задвижкой обычно не пользовались. Подойдя поближе Гирт понял, что не ошибся, но тут же обратил внимание на то, что в середине щеколды, в той части, которая проходила через скобу, ржавчина выглядит светлее: словно бы потертой, и потертость эта совсем свежая. Ему показалось, что щеколду можно сравнительно легко и бесшумно задвинуть.
Он прошел через кухню в мастерскую. Нащупал выключатель, зажег свет. Напротив двери у окна стоял столярный стол. Рядом с ним, неподалеку от входа на склад – приземистый обшарпанный шкаф. В левой половине мастерской под вторым окном – некрашеный стол с тисками, паяльными принадлежностями и прочей мелочью. Угол между окнами занимал новенький стеллаж с инструментами, сделанный, очевидно, самим Юрисом. На втулках и реечках, остроумно расставленные, выстроились пилы, рубанки, молоточки, клещи, долота, мерила, гаечные ключи, сверла – все легко обозримо, сподручно.
Гирт какое-то время изучал штатив, затем резко повернулся и, оставив в мастерской свет, направился в столовую.
Расма по-прежнему сидела в кресле, казалось, с тех пор как он ушел, она даже не шевельнулась. На старом месте, на диване, пребывал и Калвейт. Актриса заняла кресло Ирены и, задумчиво глядя на входящего Гирта, курила. Остальные четверо вышли в зал, откуда доносился приглушенный разговор.
Гирт обратился к хозяйке:
– Извините, могу ли я вас попросить?… На несколько слов.
Расма медленно поднялась и молча вышла в коридор. На кухне она остановилась, опершись о край стола, вопросительно посмотрела на Гирта. Затворив за собой дверь, он спросил:
– Скажите, пожалуйста, когда вы последний раз были в погребе?
Расма непроизвольно глянула на люк и тут же отвела глаза.
– Сегодня. Спускалась за огурцами. И за яблоками.
– До или после приезда гостей?
– До.
– Вы не знаете, кто застелил полки газетами?
– Газетами? – Вопрос удивил ее. – Я сама. Но это было давно.
– Понимаю, – кивнул Гирт. – Постарайтесь вспомнить, не было ли среди них рваных или чуть надорванных.
– Не думаю. Такими я не стала бы застилать полки. Вообще… Дело в том, что это местные газеты, выписанные еще прежними жильцами. Мы их почти не читали. Юрис несколько раз заезжал на почту, брал по пачке. Так что газеты были совсем новенькие.
– Ясно. А позже вам не случалось оторвать от них какой-нибудь кусок или уголок? Предположим, вы что-то делали в погребе, спешили, вдруг вам понадобилась бумага, и вы… – Гирт закончил фразу выразительным жестом.
Расма покачала головой:
– Нет.
– Ну хорошо. А Юрис? Он не мог так сделать?
– Не берусь сказать, думаю – вряд ли. Юрис вообще в погреб почти не спускался. Кроме того, что-то отрывать – не в его характере.
– Да? – заинтересованно воскликнул Гирт. – Между прочим, именно об этом я и хотел вас спросить! Мне показалось… Не стал ли Юрис в последнее время… буду говорить откровенно, несколько педантичным?
– Да, – кивнула Расма и сдвинула брови. – Весьма…
– Понимаю, – медленно проговорил Гирт. – Так я и думал. – Он что-то взвесил про себя, затем спросил: – Скажите, в эти дни Юрис пользовался молотком?
– Да, – Расма удивленно посмотрела на Гирта. – Вчера, когда раздвигал в зале большой стол… И что же?
– Ничего. Я просто размышляю. Скажите, он этот молоток потом оставил где-нибудь или положил обратно на то место, откуда взял?
– Наверняка положил обратно. – В голосе Расмы не было и тени сомнения. – Он всегда все клал на место. Не дай бог, если я его вещи где-нибудь забуду или хотя бы поменяю местами.
Гирт кивнул и снова задумался.
– Кто-нибудь из гостей бывал раньше на хуторе? – наконец спросил он.
– Нет, насколько мне известно, – никто.
– А сегодня кто-нибудь из них осматривал погреб?
– Погреб? Вроде бы нет. Первую группу гостей я сама познакомила с домом, но погреб не показывала. Позже, когда прибыли остальные, всех вместе еще раз водил по хутору Юрис. Он, кажется, тоже не открывал люка. Разве вы при этом не присутствовали?
– Да… Скажите, пожалуйста, когда вы кончили хозяйничать на кухне, в ведре оставалась вода?
– Ну, этого я не помню! Не обратила внимания. Наверно, немножко осталось… Правильно – совсем немного! Я еще подумала: надо сказать Юрису, чтобы сходил к колодцу. Потом забыла.
– А в тазу?
– Таз я вылила, это я знаю точно. Потом еще сполоснула и вытерла.
– Так. И еще один вопрос: когда в последний раз была закрыта на задвижку эта дверь? – Гирт показал головой на выход в коридор.
– Эта? Не знаю. По крайней мере за последние полгода, я думаю, никто ее не закрывал.
– Вы хотите сказать, что задвижкой вообще не пользовались?
– С тех пор как мы тут живем – нет. У меня не было нужды запираться на кухне, у Юриса тем более.
– Понятно… Спасибо, Расма, пока все. Мне еще нужно… тут кое-что сделать, и тогда с этим будет покончено. Все же потом мне опять понадобится ваша помощь.
– Вы уже что-нибудь узнали? – В голосе Расмы прозвучало едва заметное любопытство и в то же время некоторая настороженность.
– Ну, так – кое-что… Сейчас нет времени рассказывать, Может быть, чуть позже.
Расма кивнула и медленным шагом безмерно уставшего человека покинула кухню.
Едва за ней закрылась дверь, Гирт бросился в мастерскую и застыл на пороге.
Минут пять назад, осматривая эту комнату, он обратил внимание на то, что в штативе чего-то не хватает – в ряду молотков зияло пустое место. Глядя на заботливо разложенные инструменты, Рандер одновременно вспомнил педантичный порядок, который бросился ему в глаза в кабинете у Юриса, и в тот же миг его словно обожгло; он понял, что знает, каким предметом совершено убийство. Для полной ясности Гирт решил расспросить хозяйку, и то, что сообщила Расма, лишь укрепило его уверенность. Теперь следовало найти исчезнувший молоток. Вопрос лишь в том, где его искать.
Осматривая мастерскую, Гирт старался вспомнить, как в подобных случаях поступали другие преступники. Этот наверняка спешил – иначе поставил бы молоток на место. Значит, он не может находиться далеко от погреба… На кухне его не было. В коридоре? Вряд ли. Самое вероятное – молоток спрятан в мастерской. Если б здесь на него случайно наткнулись, он вызвал бы меньше всего подозрений.
Гирт пошарил под шкафом, заглянул наверх, открыл дверцы, обвел глазами полки. Нет, тут его не было… Под столярным столом лежал вместительный ящик. Гирт нагнулся, зажег карманный фонарик… Наконец! В ящике среди стружек, старых железок и поломанных тисков валялось то, что он искал.
Гирт внимательно осмотрел молоток. Следов крови не нашел, надо полагать, отпечатки пальцев тоже не удастся обнаружить. Тем не менее орудие само по себе было важным доказательством. Он прикинул на глаз ширину обуха, затем спустился в погреб, сравнил с раной в черепе и вмятинами на сломанной ступеньке. Сомнений не оставалось – в его руках тот самый предмет, которым убит Юрис.
Гирт Рандер вернулся на кухню, закурил сигарету и попытался мысленно восстановить весь ход преступления. Картина вырисовывалась довольно ясная. Молотком преступник наверняка запасся заранее. Встретившись с Инсбергом наедине, на кухне у люка или в погребе, он нанес ему смертельный удар: сразу и неожиданно для Юриса или после короткой схватки. Вероятнее всего, убийство произошло у входа в погреб – в тот момент, когда Юрис только что открыл крышку люка или когда он начал спускаться вниз. Прикончив свою жертву, убийца, очевидно, закрыл дверь кухни на задвижку, чтобы кто-нибудь случайно его не застиг. Конечно, чтобы войти на кухню, можно было сделать круг и попасть в нее через мастерскую, но тем временем преступник успел бы закрыть люк. Затем он оттащил труп поглубже в погреб, взял с полки банку со сливами и, держа ее над затылком Юриса, разбил молотком. Все это, несомненно, было проделано в кожаных перчатках. Обыскав карманы убитого и забрав ключи от машины, а может быть, и не только ключи, преступник тем же молотком проломил ступеньку, после чего оторвал от газеты угол, вытер кровь со ступенек и пола и, выбравшись наверх, закрыл люк.
Затем он бросил орудие убийства в ящик под столярным столом, налил в таз воду, сполоснул руки, открыл задвижку и вышел в столовую. Там он вынул из трубки микрофон, который ему предстояло еще где-то спрятать вместе с ключами, перчатками и окровавленной бумагой.
Разумеется, события могли развертываться и в несколько ином порядке, но Гирт Рандер не сомневался, что в общем преступление совершилось именно так. Сколько же времени для этого потребовалось? Гирт тщательно взвесил все обстоятельства и пришел к заключению, что, действуя быстро, а, надо полагать, так и было, убийца мог бы уложиться приблизительно в пять, шесть минут. Конечно, только в том случае, если он не долго раздумывал. Тут Рандер спохватился, что мысленно все время называет виновного «он», хотя убийцей с таким же успехом могла быть и женщина.
Судя по оружию, убийство не было запланировано и подготовлено заранее, до приезда на хутор Межажи. Поэтому напрашивалась мысль: чтобы с такой ловкостью тут же, по горячему следу, имитировать несчастный случай, преступник по крайней мере должен был хорошо знать погреб. Однако, как утверждала хозяйка, никто из участников вечера погреба раньше не видел. За исключением, конечно, самой Расмы. С другой стороны, если разобраться, это было не так уж необходимо. При определенной находчивости и быстроте реакции преступление мог совершить и тот, кто не был прежде знаком с обстановкой.
Гирт Рандер напряг память, чтобы вспомнить, как вел себя каждый из гостей в тот момент, когда он обнаружил труп Юриса. Подумав, он вынужден был признать, что единственный человек, кого трудно в чем-либо заподозрить, была Ирена. Если только все ее поведение не игра. Впрочем, так правдоподобно Ирена вряд ли могла сыграть. А если при этом вспомнить, какое умение ориентироваться, какая находчивость требовалась от преступника в погребе, то становилось совершенно очевидным, что такая изощренность не вяжется с обликом той Ирены, которую Рандер весь этот вечер видел перед собой. Ну, а остальные? По его мнению, никто не вел себя так, чтобы остаться вне подозрений, да и знал он их слишком мало, чтобы о ком-нибудь судить.
Рандер бросил окурок в плиту и вышел из кухни.
В столовой он уже никого не застал. Гости собрались в зале, за исключением Алберта. Через открытую дверь «будуара» Гирт увидел, что тот сидит там один в кресле и мрачно курит.
Дина стояла у камина, в котором снова горел огонь, и, погруженная в свои мысли, медленно переворачивала чурки. Ее муж у радиолы со скучающим видом перебирал пластинки, читал надписи на обложках. Остальные расселись за столом на своих прежних местах – Расма в конце стола, Ирена и Зирап на длинной скамье у стены, а на стуле слева от Расмы – Калвейт. Все поникшие, молчаливые, неподвижные. Один Зирап тихо, но торопливо ковырял вилкой в тарелке, уплетая остатки салата.
Увидев Рандера, Улас оставил в покое пластинки и повернулся в его сторону. Он успел обрести обычную барственную самоуверенность и, усмехнувшись, спросил с легким оттенком обиды в голосе:
– Как это следует понимать, товарищ детектив, мы считаемся уже арестованными?
– Пока еще нет. – Гирт тоже чуть заметно усмехнулся и спросил: – Скажите, пожалуйста, в вашем фотоаппарате еще осталась пленка?
– Кажется, да. А в чем дело?
– Вы не могли бы мне одолжить аппарат на несколько минут? Вместе со вспышкой?
Улас поднял брови и пожал плечами:
– Пожалуйста, ничего не имею против! Только что вы собираетесь снимать?
Актриса у камина обернулась.
– Какой ты, Харелл, иногда бываешь несообразительный! – Она деланно вздохнула. – Вопрос товарища Рандера означает то, что жертвы преступлений фотографируют не только в детективных фильмах и романах. Надеюсь, у тебя еще осталось несколько кадров?
Улас снял с подоконника аппарат, проверил и сказал:
– Снимков восемь выжать еще можно. Только предупреждаю: «блиц» иногда капризничает…
Он протянул фотопринадлежности Гирту. Тот поблагодарил его кивком головы, повесил аппарат с «блицем» на плечо, спросил, какая чувствительность у пленки, и быстрыми шагами вышел из зала.
Теснота в погребе мешала выбрать для съемок место. К тому же фотографированием обычно занимался эксперт, это не было специальностью Рандера, и для верности он прощелкал почти все оставшиеся кадры, меняя выдержку и ракурсы, насколько позволяла теснота. Потом выбрался из погреба, зашел в мастерскую и последним кадром запечатлел спрятанный под столярным столом молоток.
Кончив фотографировать, Гирт вынул кассету, положил ее во внутренний карман пиджака, затем отнес аппарат в зал и вернул владельцу.
На обратном пути в кухню его остановил тихий возглас:
– Гирт!…
Обернувшись, он увидел, что Расма последовала за ним и остановилась в дверях зала. Медленно, словно нехотя, она подошла поближе и спросила неуверенно:
– Теперь можно… наконец, поднять Юриса оттуда? Я имею в виду положить… ну, хотя бы в постель.
Гирт нахмурился, секунду-другую молча смотрел на Расму, затем опустил глаза.
– Я понимаю, но… к сожалению, должен вас огорчить.
Глаза Расмы расширились, и Рандер увидел, что в них промелькнуло недоверие, чуть ли не возмущение, а потом и какой-то страх, смешанный с отвращением.
– Неужели он все время должен лежать там, как сейчас?
– Я знаю, это может показаться чудовищным, поверьте мне, Расма, и мне тоже… Короче говоря, Юрис был моим другом, очень старым другом. – Гирт помолчал. – Таких бывает немного… Но пока не приедет врач и все, кому положено, он должен оставаться там. Я очень сожалею, но ничего не поделаешь.
Расма опустила глаза. Между ними повисла напряженная тишина. Затем, не поднимая глаз, она спросила:
– Можно ли, по крайней мере, его чем-нибудь накрыть?
– Да, конечно, – кивнул Гирт.
– Спасибо хотя бы за это… – вздохнула Расма. – Могу ли я подняться в спальню?
Гирт вопросительно глянул на нее, а затем ответил:
– Идите, пожалуйста! Я подожду вас.
Он остался в коридоре у лестницы. Минуту спустя услышал, как наверху тихо скрипнула дверца шкафа, и вскоре хозяйка вернулась, неся в руках сложенный кусок белой ткани.
На кухне Расма, не произнося ни слова, протянула сверток Рандеру, медленно опустилась на табурет и застывшим взглядом стала смотреть, как он открывает люк. Гирт спустился в погреб, накрыл мертвого друга простыней, еще раз огляделся вокруг и вернулся на кухню к Расме.
– Так, – проговорил он вполголоса, – больше тут делать как будто нечего. Только все должно остаться на своем месте – никто ничего не должен трогать.
– Вы полагаете, что милиция… что ваши товарищи что-нибудь еще тут найдут?
– Непременно найдут… – Рандер посмотрел на выход в коридор. – У этой двери, кажется, нет ключа?
– Нет.
– А у той, второй, в пустой комнате?
– У той вроде был.
– Тогда выйдем через нее.
Прежде чем уйти, надо было как-то закрепить дверь, чтобы никто не мог ее открыть с другой стороны. Задвижку трогать было нельзя. Он поставил у входа табуретку, отыскал в ящике с дровами подходящей длины полено, втиснул его между табуреткой и дверной ручкой так, чтобы на нее нельзя было нажать. После этого забрал свой портфель и, пропустив хозяйку вперед, направился через мастерскую и склад в пустую комнату. По дороге еще раз проверил все окна. Ни одна новая наклейка не попалась ему на глаза.
Свет на кухне и в мастерской Гирт погасил и поэтому дорогу освещал карманным фонариком. В двери, которая вела из пустой комнаты в коридор, действительно торчал ключ. Он сунул его в замочную скважину со стороны коридора, повернул два раза и опустил в карман. Все восточное крыло дома теперь было заперто. Тому, кто хотел в него попасть, пришлось бы взламывать дверь. А это, в конце концов, не так-то просто.
Рандер увидел, что Расма пересекла коридор, протянула руку, чтобы открыть дверь в зал, и остановил ее.
– Одну минуточку, Расма!… Я понимаю, вам сейчас очень тяжело, к сожалению, я вынужден снова вас потревожить. Дело в том, что у меня появились кое-какие вопросы, которые не терпят отлагательств. Но прежде всего я хочу вас попросить: не согласитесь ли вы осмотреть все помещения и проверить, не произошло ли в них сегодня каких-нибудь изменений? Может, чего-нибудь не хватает, например. Мы могли бы начать с нижнего этажа, скажем, со столовой.
Расма молча кивнула, и они двинулись в противоположный конец коридора.
Глава четвертая
С какой высоты и каким образом упал Юрис? Застиг ли его смертоносный удар так, что он не успел опомниться, или же он пытался сопротивляться? Все это прояснится только после того, как труп будет тщательно осмотрен врачом. Во всяком случае, ему не верилось, что схватка происходила в погребе. Помещение было слишком тесным, чтобы там мог сохраниться такой образцовый порядок.
В углу между скамейкой и дверью в коридор стоял старомодный шкаф. Гирт открыл его и начал перебирать вещи на полках. Здесь хранились только продукты и кухонная утварь.
Он закрыл шкаф, напоследок еще раз окинул взглядом кухню. Остановился на двери, выходящей в коридор. Чуть пониже ручки на ней была щеколда, за долгие годы покрывшаяся бурым слоем ржавчины, – очевидно, задвижкой обычно не пользовались. Подойдя поближе Гирт понял, что не ошибся, но тут же обратил внимание на то, что в середине щеколды, в той части, которая проходила через скобу, ржавчина выглядит светлее: словно бы потертой, и потертость эта совсем свежая. Ему показалось, что щеколду можно сравнительно легко и бесшумно задвинуть.
Он прошел через кухню в мастерскую. Нащупал выключатель, зажег свет. Напротив двери у окна стоял столярный стол. Рядом с ним, неподалеку от входа на склад – приземистый обшарпанный шкаф. В левой половине мастерской под вторым окном – некрашеный стол с тисками, паяльными принадлежностями и прочей мелочью. Угол между окнами занимал новенький стеллаж с инструментами, сделанный, очевидно, самим Юрисом. На втулках и реечках, остроумно расставленные, выстроились пилы, рубанки, молоточки, клещи, долота, мерила, гаечные ключи, сверла – все легко обозримо, сподручно.
Гирт какое-то время изучал штатив, затем резко повернулся и, оставив в мастерской свет, направился в столовую.
Расма по-прежнему сидела в кресле, казалось, с тех пор как он ушел, она даже не шевельнулась. На старом месте, на диване, пребывал и Калвейт. Актриса заняла кресло Ирены и, задумчиво глядя на входящего Гирта, курила. Остальные четверо вышли в зал, откуда доносился приглушенный разговор.
Гирт обратился к хозяйке:
– Извините, могу ли я вас попросить?… На несколько слов.
Расма медленно поднялась и молча вышла в коридор. На кухне она остановилась, опершись о край стола, вопросительно посмотрела на Гирта. Затворив за собой дверь, он спросил:
– Скажите, пожалуйста, когда вы последний раз были в погребе?
Расма непроизвольно глянула на люк и тут же отвела глаза.
– Сегодня. Спускалась за огурцами. И за яблоками.
– До или после приезда гостей?
– До.
– Вы не знаете, кто застелил полки газетами?
– Газетами? – Вопрос удивил ее. – Я сама. Но это было давно.
– Понимаю, – кивнул Гирт. – Постарайтесь вспомнить, не было ли среди них рваных или чуть надорванных.
– Не думаю. Такими я не стала бы застилать полки. Вообще… Дело в том, что это местные газеты, выписанные еще прежними жильцами. Мы их почти не читали. Юрис несколько раз заезжал на почту, брал по пачке. Так что газеты были совсем новенькие.
– Ясно. А позже вам не случалось оторвать от них какой-нибудь кусок или уголок? Предположим, вы что-то делали в погребе, спешили, вдруг вам понадобилась бумага, и вы… – Гирт закончил фразу выразительным жестом.
Расма покачала головой:
– Нет.
– Ну хорошо. А Юрис? Он не мог так сделать?
– Не берусь сказать, думаю – вряд ли. Юрис вообще в погреб почти не спускался. Кроме того, что-то отрывать – не в его характере.
– Да? – заинтересованно воскликнул Гирт. – Между прочим, именно об этом я и хотел вас спросить! Мне показалось… Не стал ли Юрис в последнее время… буду говорить откровенно, несколько педантичным?
– Да, – кивнула Расма и сдвинула брови. – Весьма…
– Понимаю, – медленно проговорил Гирт. – Так я и думал. – Он что-то взвесил про себя, затем спросил: – Скажите, в эти дни Юрис пользовался молотком?
– Да, – Расма удивленно посмотрела на Гирта. – Вчера, когда раздвигал в зале большой стол… И что же?
– Ничего. Я просто размышляю. Скажите, он этот молоток потом оставил где-нибудь или положил обратно на то место, откуда взял?
– Наверняка положил обратно. – В голосе Расмы не было и тени сомнения. – Он всегда все клал на место. Не дай бог, если я его вещи где-нибудь забуду или хотя бы поменяю местами.
Гирт кивнул и снова задумался.
– Кто-нибудь из гостей бывал раньше на хуторе? – наконец спросил он.
– Нет, насколько мне известно, – никто.
– А сегодня кто-нибудь из них осматривал погреб?
– Погреб? Вроде бы нет. Первую группу гостей я сама познакомила с домом, но погреб не показывала. Позже, когда прибыли остальные, всех вместе еще раз водил по хутору Юрис. Он, кажется, тоже не открывал люка. Разве вы при этом не присутствовали?
– Да… Скажите, пожалуйста, когда вы кончили хозяйничать на кухне, в ведре оставалась вода?
– Ну, этого я не помню! Не обратила внимания. Наверно, немножко осталось… Правильно – совсем немного! Я еще подумала: надо сказать Юрису, чтобы сходил к колодцу. Потом забыла.
– А в тазу?
– Таз я вылила, это я знаю точно. Потом еще сполоснула и вытерла.
– Так. И еще один вопрос: когда в последний раз была закрыта на задвижку эта дверь? – Гирт показал головой на выход в коридор.
– Эта? Не знаю. По крайней мере за последние полгода, я думаю, никто ее не закрывал.
– Вы хотите сказать, что задвижкой вообще не пользовались?
– С тех пор как мы тут живем – нет. У меня не было нужды запираться на кухне, у Юриса тем более.
– Понятно… Спасибо, Расма, пока все. Мне еще нужно… тут кое-что сделать, и тогда с этим будет покончено. Все же потом мне опять понадобится ваша помощь.
– Вы уже что-нибудь узнали? – В голосе Расмы прозвучало едва заметное любопытство и в то же время некоторая настороженность.
– Ну, так – кое-что… Сейчас нет времени рассказывать, Может быть, чуть позже.
Расма кивнула и медленным шагом безмерно уставшего человека покинула кухню.
Едва за ней закрылась дверь, Гирт бросился в мастерскую и застыл на пороге.
Минут пять назад, осматривая эту комнату, он обратил внимание на то, что в штативе чего-то не хватает – в ряду молотков зияло пустое место. Глядя на заботливо разложенные инструменты, Рандер одновременно вспомнил педантичный порядок, который бросился ему в глаза в кабинете у Юриса, и в тот же миг его словно обожгло; он понял, что знает, каким предметом совершено убийство. Для полной ясности Гирт решил расспросить хозяйку, и то, что сообщила Расма, лишь укрепило его уверенность. Теперь следовало найти исчезнувший молоток. Вопрос лишь в том, где его искать.
Осматривая мастерскую, Гирт старался вспомнить, как в подобных случаях поступали другие преступники. Этот наверняка спешил – иначе поставил бы молоток на место. Значит, он не может находиться далеко от погреба… На кухне его не было. В коридоре? Вряд ли. Самое вероятное – молоток спрятан в мастерской. Если б здесь на него случайно наткнулись, он вызвал бы меньше всего подозрений.
Гирт пошарил под шкафом, заглянул наверх, открыл дверцы, обвел глазами полки. Нет, тут его не было… Под столярным столом лежал вместительный ящик. Гирт нагнулся, зажег карманный фонарик… Наконец! В ящике среди стружек, старых железок и поломанных тисков валялось то, что он искал.
Гирт внимательно осмотрел молоток. Следов крови не нашел, надо полагать, отпечатки пальцев тоже не удастся обнаружить. Тем не менее орудие само по себе было важным доказательством. Он прикинул на глаз ширину обуха, затем спустился в погреб, сравнил с раной в черепе и вмятинами на сломанной ступеньке. Сомнений не оставалось – в его руках тот самый предмет, которым убит Юрис.
Гирт Рандер вернулся на кухню, закурил сигарету и попытался мысленно восстановить весь ход преступления. Картина вырисовывалась довольно ясная. Молотком преступник наверняка запасся заранее. Встретившись с Инсбергом наедине, на кухне у люка или в погребе, он нанес ему смертельный удар: сразу и неожиданно для Юриса или после короткой схватки. Вероятнее всего, убийство произошло у входа в погреб – в тот момент, когда Юрис только что открыл крышку люка или когда он начал спускаться вниз. Прикончив свою жертву, убийца, очевидно, закрыл дверь кухни на задвижку, чтобы кто-нибудь случайно его не застиг. Конечно, чтобы войти на кухню, можно было сделать круг и попасть в нее через мастерскую, но тем временем преступник успел бы закрыть люк. Затем он оттащил труп поглубже в погреб, взял с полки банку со сливами и, держа ее над затылком Юриса, разбил молотком. Все это, несомненно, было проделано в кожаных перчатках. Обыскав карманы убитого и забрав ключи от машины, а может быть, и не только ключи, преступник тем же молотком проломил ступеньку, после чего оторвал от газеты угол, вытер кровь со ступенек и пола и, выбравшись наверх, закрыл люк.
Затем он бросил орудие убийства в ящик под столярным столом, налил в таз воду, сполоснул руки, открыл задвижку и вышел в столовую. Там он вынул из трубки микрофон, который ему предстояло еще где-то спрятать вместе с ключами, перчатками и окровавленной бумагой.
Разумеется, события могли развертываться и в несколько ином порядке, но Гирт Рандер не сомневался, что в общем преступление совершилось именно так. Сколько же времени для этого потребовалось? Гирт тщательно взвесил все обстоятельства и пришел к заключению, что, действуя быстро, а, надо полагать, так и было, убийца мог бы уложиться приблизительно в пять, шесть минут. Конечно, только в том случае, если он не долго раздумывал. Тут Рандер спохватился, что мысленно все время называет виновного «он», хотя убийцей с таким же успехом могла быть и женщина.
Судя по оружию, убийство не было запланировано и подготовлено заранее, до приезда на хутор Межажи. Поэтому напрашивалась мысль: чтобы с такой ловкостью тут же, по горячему следу, имитировать несчастный случай, преступник по крайней мере должен был хорошо знать погреб. Однако, как утверждала хозяйка, никто из участников вечера погреба раньше не видел. За исключением, конечно, самой Расмы. С другой стороны, если разобраться, это было не так уж необходимо. При определенной находчивости и быстроте реакции преступление мог совершить и тот, кто не был прежде знаком с обстановкой.
Гирт Рандер напряг память, чтобы вспомнить, как вел себя каждый из гостей в тот момент, когда он обнаружил труп Юриса. Подумав, он вынужден был признать, что единственный человек, кого трудно в чем-либо заподозрить, была Ирена. Если только все ее поведение не игра. Впрочем, так правдоподобно Ирена вряд ли могла сыграть. А если при этом вспомнить, какое умение ориентироваться, какая находчивость требовалась от преступника в погребе, то становилось совершенно очевидным, что такая изощренность не вяжется с обликом той Ирены, которую Рандер весь этот вечер видел перед собой. Ну, а остальные? По его мнению, никто не вел себя так, чтобы остаться вне подозрений, да и знал он их слишком мало, чтобы о ком-нибудь судить.
Рандер бросил окурок в плиту и вышел из кухни.
В столовой он уже никого не застал. Гости собрались в зале, за исключением Алберта. Через открытую дверь «будуара» Гирт увидел, что тот сидит там один в кресле и мрачно курит.
Дина стояла у камина, в котором снова горел огонь, и, погруженная в свои мысли, медленно переворачивала чурки. Ее муж у радиолы со скучающим видом перебирал пластинки, читал надписи на обложках. Остальные расселись за столом на своих прежних местах – Расма в конце стола, Ирена и Зирап на длинной скамье у стены, а на стуле слева от Расмы – Калвейт. Все поникшие, молчаливые, неподвижные. Один Зирап тихо, но торопливо ковырял вилкой в тарелке, уплетая остатки салата.
Увидев Рандера, Улас оставил в покое пластинки и повернулся в его сторону. Он успел обрести обычную барственную самоуверенность и, усмехнувшись, спросил с легким оттенком обиды в голосе:
– Как это следует понимать, товарищ детектив, мы считаемся уже арестованными?
– Пока еще нет. – Гирт тоже чуть заметно усмехнулся и спросил: – Скажите, пожалуйста, в вашем фотоаппарате еще осталась пленка?
– Кажется, да. А в чем дело?
– Вы не могли бы мне одолжить аппарат на несколько минут? Вместе со вспышкой?
Улас поднял брови и пожал плечами:
– Пожалуйста, ничего не имею против! Только что вы собираетесь снимать?
Актриса у камина обернулась.
– Какой ты, Харелл, иногда бываешь несообразительный! – Она деланно вздохнула. – Вопрос товарища Рандера означает то, что жертвы преступлений фотографируют не только в детективных фильмах и романах. Надеюсь, у тебя еще осталось несколько кадров?
Улас снял с подоконника аппарат, проверил и сказал:
– Снимков восемь выжать еще можно. Только предупреждаю: «блиц» иногда капризничает…
Он протянул фотопринадлежности Гирту. Тот поблагодарил его кивком головы, повесил аппарат с «блицем» на плечо, спросил, какая чувствительность у пленки, и быстрыми шагами вышел из зала.
Теснота в погребе мешала выбрать для съемок место. К тому же фотографированием обычно занимался эксперт, это не было специальностью Рандера, и для верности он прощелкал почти все оставшиеся кадры, меняя выдержку и ракурсы, насколько позволяла теснота. Потом выбрался из погреба, зашел в мастерскую и последним кадром запечатлел спрятанный под столярным столом молоток.
Кончив фотографировать, Гирт вынул кассету, положил ее во внутренний карман пиджака, затем отнес аппарат в зал и вернул владельцу.
На обратном пути в кухню его остановил тихий возглас:
– Гирт!…
Обернувшись, он увидел, что Расма последовала за ним и остановилась в дверях зала. Медленно, словно нехотя, она подошла поближе и спросила неуверенно:
– Теперь можно… наконец, поднять Юриса оттуда? Я имею в виду положить… ну, хотя бы в постель.
Гирт нахмурился, секунду-другую молча смотрел на Расму, затем опустил глаза.
– Я понимаю, но… к сожалению, должен вас огорчить.
Глаза Расмы расширились, и Рандер увидел, что в них промелькнуло недоверие, чуть ли не возмущение, а потом и какой-то страх, смешанный с отвращением.
– Неужели он все время должен лежать там, как сейчас?
– Я знаю, это может показаться чудовищным, поверьте мне, Расма, и мне тоже… Короче говоря, Юрис был моим другом, очень старым другом. – Гирт помолчал. – Таких бывает немного… Но пока не приедет врач и все, кому положено, он должен оставаться там. Я очень сожалею, но ничего не поделаешь.
Расма опустила глаза. Между ними повисла напряженная тишина. Затем, не поднимая глаз, она спросила:
– Можно ли, по крайней мере, его чем-нибудь накрыть?
– Да, конечно, – кивнул Гирт.
– Спасибо хотя бы за это… – вздохнула Расма. – Могу ли я подняться в спальню?
Гирт вопросительно глянул на нее, а затем ответил:
– Идите, пожалуйста! Я подожду вас.
Он остался в коридоре у лестницы. Минуту спустя услышал, как наверху тихо скрипнула дверца шкафа, и вскоре хозяйка вернулась, неся в руках сложенный кусок белой ткани.
На кухне Расма, не произнося ни слова, протянула сверток Рандеру, медленно опустилась на табурет и застывшим взглядом стала смотреть, как он открывает люк. Гирт спустился в погреб, накрыл мертвого друга простыней, еще раз огляделся вокруг и вернулся на кухню к Расме.
– Так, – проговорил он вполголоса, – больше тут делать как будто нечего. Только все должно остаться на своем месте – никто ничего не должен трогать.
– Вы полагаете, что милиция… что ваши товарищи что-нибудь еще тут найдут?
– Непременно найдут… – Рандер посмотрел на выход в коридор. – У этой двери, кажется, нет ключа?
– Нет.
– А у той, второй, в пустой комнате?
– У той вроде был.
– Тогда выйдем через нее.
Прежде чем уйти, надо было как-то закрепить дверь, чтобы никто не мог ее открыть с другой стороны. Задвижку трогать было нельзя. Он поставил у входа табуретку, отыскал в ящике с дровами подходящей длины полено, втиснул его между табуреткой и дверной ручкой так, чтобы на нее нельзя было нажать. После этого забрал свой портфель и, пропустив хозяйку вперед, направился через мастерскую и склад в пустую комнату. По дороге еще раз проверил все окна. Ни одна новая наклейка не попалась ему на глаза.
Свет на кухне и в мастерской Гирт погасил и поэтому дорогу освещал карманным фонариком. В двери, которая вела из пустой комнаты в коридор, действительно торчал ключ. Он сунул его в замочную скважину со стороны коридора, повернул два раза и опустил в карман. Все восточное крыло дома теперь было заперто. Тому, кто хотел в него попасть, пришлось бы взламывать дверь. А это, в конце концов, не так-то просто.
Рандер увидел, что Расма пересекла коридор, протянула руку, чтобы открыть дверь в зал, и остановил ее.
– Одну минуточку, Расма!… Я понимаю, вам сейчас очень тяжело, к сожалению, я вынужден снова вас потревожить. Дело в том, что у меня появились кое-какие вопросы, которые не терпят отлагательств. Но прежде всего я хочу вас попросить: не согласитесь ли вы осмотреть все помещения и проверить, не произошло ли в них сегодня каких-нибудь изменений? Может, чего-нибудь не хватает, например. Мы могли бы начать с нижнего этажа, скажем, со столовой.
Расма молча кивнула, и они двинулись в противоположный конец коридора.
Глава четвертая
Гирт начал осмотр столовой с окна. Отодвинул в сторону занавески, бесшумно скользнувшие кольцами по никелированному стержню, тщательно обследовал подоконник, еще раз проверил наклейки на щелях, ощупал полоски бумаги, затем повернулся лицом к комнате и прошелся по ней глазами. Вполне возможно, что перчатки, ключи от машины, а также микрофон спрятаны именно тут. Однако перебрать все до последней мелочи у Гирта не было времени. Ладно, это еще успеют другие. Главное сейчас – убедиться в том, что ни один из этих предметов не спрятан в таком месте, откуда его можно было бы легко и незаметно для окружающих забрать.
Расма обошла столовую и повернулась к Рандеру:
– Я ничего такого не вижу… Кажется, все в порядке.
Гирт кивнул и начал в свою очередь быстро обследовать комнаты. Он действовал методично и, следуя старой привычке, двигался по часовой стрелке. Расма стояла и наблюдала, как гость, начав с печки, заглядывает под буфет, под диван, под телефонный столик.
В дверях зала появился Улас. Остановился на пороге и какое-то время с любопытством следил за действиями Рандера. Потом уголки его губ дернулись, и он спросил не без яда:
– Не нужно ли помочь?
Гирт оглянулся.
– Нет, спасибо, обойдемся.
Двигаясь вдоль стены, он приподнял нижний край висящей на стене картины, ощупал оба мягких кресла и остановился посреди комнаты у стола. Вазу с хризантемами, которые привез Зирап, Гирт решил не трогать. Открыв коробку с кубинскими сигарами, он заглянул в нее, потом проверил, не спрятано ли что-нибудь под скатертью, и, наконец, повернулся к Расме:
– Ладно… Пошли дальше!
В зале Расма бегло обвела глазами немногочисленную мебель и, не останавливаясь, направилась дальше, в свою комнату. Гирт, провожаемый взглядами всех присутствующих, осмотрел подоконники и последовал за хозяйкой.
Алберт в квадрате, вытянув длинные ноги, по-прежнему угрюмо сидел в «будуаре» и даже внимания не обратил на вошедших. Пока Расма по очереди открывала ящики своего небольшого письменного столика, Гирт проверил оба окна и после краткого размышления рассудил, что позже пройдется по этой комнате один.
Стоя за спиной у Алберта и дожидаясь Расмы, он снова задумался над мотивами преступления. Смерть Юриса должна была иметь причину! Самоубийство или несчастный случай отпадали с самого начала. Факты подтвердили преступление. Теперь нужно было найти основание.
Предположение, что убийца – маньяк, Гирт сразу отбросил. Однако других, реально возможных мотивов набиралось не так уж и много. Жадность? Или, грубо говоря, ограбление? Месть? Быть может, ревность или какой-либо другой повод, связанный с перипетиями любви? Пока ухватиться было не за что.
Гирт вспомнил, что днем хозяин, предлагая остаться в Межажах еще на один день, пообещал ему кое-что рассказать и намекнул при этом, что последнее время с ним что-то приключилось… Что он хотел ему поведать? Имело ли это какое-либо отношение к последовавшей трагедии?
И вообще: почему Инсберга убили именно в Межажах, именно тогда, когда в доме было полно людей? Как место, так и время были крайне неподходящими – вся затея сопряжена с колоссальным риском. Очевидно, преступник не мог ждать… Но чего? Спешка в столь неподходящих условиях как бы наводила на мысль, что преступник любой ценой хотел заставить Юриса замолчать, и притом немедленно. Почему?
Размышления Рандера прервала хозяйка:
– Ну… как будто все.
В ответ на его вопросительный взгляд Расма пожала плечами:
– Все в порядке.
Гирт указал на верхний этаж, и они направились туда.
Сперва зашли в спальню – ее дверь была ближе к лестнице. Пока Расма проверяла платяной шкаф и полочки трюмо, Рандер включил фонарик и еще раз облазил оба закутка под стрехой. На этот раз он проделал это гораздо обстоятельнее, тем не менее толстый слой пыли свидетельствовал, что здесь давно никто не бывал.
Уже собравшись вернуться в комнату, Гирт услышал озадаченный возглас хозяйки. Он быстро пролез в низкую дверцу и увидел, что Расма стоит у тумбочки рядом с кроватью и смотрит в открытый ящик.
Заметив Рандера, Расма подняла на него растерянные глаза и, словно уговаривая себя, произнесла:
– Этого не может быть!…
– Что случилось?
– Пропали деньги! Из ящика.
– Сколько?
– Пятьсот рублей.
– Так… С каких пор они там находились?
– Со вчерашнего дня.
– Вы сами положили?
– Нет, Юрис.
– Они лежали в кошельке, завернутые в бумагу или как-то по-другому уложены?
– Нет, просто так – в пачке.
– И где находилась пачка?
– Вот тут, сверху.
– Значит, если кто-то открывал ящик, то сразу мог увидеть деньги?
– Наверное… Ну, да.
– Ясно…
Рандер замолчал. Расма сделала несколько шагов и медленно опустилась на пуфик перед зеркалом.
– В каких купюрах были деньги?
Расма подумала, затем покачала головой:
– Точно не скажу. Знаю только, что одна бумажка была сотенная – те я всегда разглядываю, потому что они не часто попадаются. Потом, помню, были четыре двадцатипятирублевки. А может, и больше. Но в основном – десятки.
– И когда вы их видели в последний раз?
– Сегодня утром.
– Не могло ли случиться так, что Юрис переложил эти деньги в другое место? Скажем – в ящик письменного стола в кабинете?
– Не знаю. Может быть.
– Посмотрите, пожалуйста!
Расма пошла к дверям, а Рандер склонился над ящиком тумбочки. Наружная дощечка – покрыта лаком, ручка – из пластмассы. Чтобы не испортить возможные отпечатки пальцев, он осторожно задвинул ящик, хотя по правде не надеялся, что эксперту удастся тут найти что-либо путное. А затем последовал за Расмой в кабинет.
Пока она рылась в письменном столе, Гирт осматривал книги. К сожалению, как он предвидел, края полок оказались совершенно чистыми: очевидно, хозяйка, готовясь к торжествам, старательно вытерла пыль, поэтому установить, вынимали отсюда книги или нет, не представлялось возможным.
Расма закрыла дверцы письменного стола.
– Тут тоже нет, – сообщила она и села на стул.
– Может быть, Юрис засунул их в какую-нибудь книгу?
– Нет, в книгах он никогда ничего не прятал, это я знаю совершенно точно.
Гирт присел на подлокотник кресла напротив Расмы.
– И вообще, что это были за деньги?
– Часть гонорара. Недавно в Москве у Юриса вышла научная брошюра.
– Но почему он привез такую сумму сюда?
– Думали потратить ее на разные хозяйственные дела. К окнам нижнего этажа собирались приделать ставни. И потом, насколько я знаю, мы еще не расплатились с мастером, который тут работал летом… Да, Юрис еще хотел купить у соседей старинный сундук.
Рандер задумчиво кивнул, внимательно посмотрел Расме в глаза и в который раз поразился их светлой голубизне, столь разительно контрастирующей с темными от природы волосами. Однако эта ясная голубизна вовсе не помогала понимать, что чувствует и думает эта женщина… Не отводя взгляда, он спросил:
– Почему, обнаружив исчезновение денег, вы воскликнули: «Этого не может быть!»?
По лицу Расмы пробежало смущение, но в следующий миг она уже совладала с ним.
– Почему?… Мне было трудно представить – да я и сейчас еще не могу до конца в это поверить, – что Юриса кто-то мог бы… Из-за этих нескольких сотен.
Расма обошла столовую и повернулась к Рандеру:
– Я ничего такого не вижу… Кажется, все в порядке.
Гирт кивнул и начал в свою очередь быстро обследовать комнаты. Он действовал методично и, следуя старой привычке, двигался по часовой стрелке. Расма стояла и наблюдала, как гость, начав с печки, заглядывает под буфет, под диван, под телефонный столик.
В дверях зала появился Улас. Остановился на пороге и какое-то время с любопытством следил за действиями Рандера. Потом уголки его губ дернулись, и он спросил не без яда:
– Не нужно ли помочь?
Гирт оглянулся.
– Нет, спасибо, обойдемся.
Двигаясь вдоль стены, он приподнял нижний край висящей на стене картины, ощупал оба мягких кресла и остановился посреди комнаты у стола. Вазу с хризантемами, которые привез Зирап, Гирт решил не трогать. Открыв коробку с кубинскими сигарами, он заглянул в нее, потом проверил, не спрятано ли что-нибудь под скатертью, и, наконец, повернулся к Расме:
– Ладно… Пошли дальше!
В зале Расма бегло обвела глазами немногочисленную мебель и, не останавливаясь, направилась дальше, в свою комнату. Гирт, провожаемый взглядами всех присутствующих, осмотрел подоконники и последовал за хозяйкой.
Алберт в квадрате, вытянув длинные ноги, по-прежнему угрюмо сидел в «будуаре» и даже внимания не обратил на вошедших. Пока Расма по очереди открывала ящики своего небольшого письменного столика, Гирт проверил оба окна и после краткого размышления рассудил, что позже пройдется по этой комнате один.
Стоя за спиной у Алберта и дожидаясь Расмы, он снова задумался над мотивами преступления. Смерть Юриса должна была иметь причину! Самоубийство или несчастный случай отпадали с самого начала. Факты подтвердили преступление. Теперь нужно было найти основание.
Предположение, что убийца – маньяк, Гирт сразу отбросил. Однако других, реально возможных мотивов набиралось не так уж и много. Жадность? Или, грубо говоря, ограбление? Месть? Быть может, ревность или какой-либо другой повод, связанный с перипетиями любви? Пока ухватиться было не за что.
Гирт вспомнил, что днем хозяин, предлагая остаться в Межажах еще на один день, пообещал ему кое-что рассказать и намекнул при этом, что последнее время с ним что-то приключилось… Что он хотел ему поведать? Имело ли это какое-либо отношение к последовавшей трагедии?
И вообще: почему Инсберга убили именно в Межажах, именно тогда, когда в доме было полно людей? Как место, так и время были крайне неподходящими – вся затея сопряжена с колоссальным риском. Очевидно, преступник не мог ждать… Но чего? Спешка в столь неподходящих условиях как бы наводила на мысль, что преступник любой ценой хотел заставить Юриса замолчать, и притом немедленно. Почему?
Размышления Рандера прервала хозяйка:
– Ну… как будто все.
В ответ на его вопросительный взгляд Расма пожала плечами:
– Все в порядке.
Гирт указал на верхний этаж, и они направились туда.
Сперва зашли в спальню – ее дверь была ближе к лестнице. Пока Расма проверяла платяной шкаф и полочки трюмо, Рандер включил фонарик и еще раз облазил оба закутка под стрехой. На этот раз он проделал это гораздо обстоятельнее, тем не менее толстый слой пыли свидетельствовал, что здесь давно никто не бывал.
Уже собравшись вернуться в комнату, Гирт услышал озадаченный возглас хозяйки. Он быстро пролез в низкую дверцу и увидел, что Расма стоит у тумбочки рядом с кроватью и смотрит в открытый ящик.
Заметив Рандера, Расма подняла на него растерянные глаза и, словно уговаривая себя, произнесла:
– Этого не может быть!…
– Что случилось?
– Пропали деньги! Из ящика.
– Сколько?
– Пятьсот рублей.
– Так… С каких пор они там находились?
– Со вчерашнего дня.
– Вы сами положили?
– Нет, Юрис.
– Они лежали в кошельке, завернутые в бумагу или как-то по-другому уложены?
– Нет, просто так – в пачке.
– И где находилась пачка?
– Вот тут, сверху.
– Значит, если кто-то открывал ящик, то сразу мог увидеть деньги?
– Наверное… Ну, да.
– Ясно…
Рандер замолчал. Расма сделала несколько шагов и медленно опустилась на пуфик перед зеркалом.
– В каких купюрах были деньги?
Расма подумала, затем покачала головой:
– Точно не скажу. Знаю только, что одна бумажка была сотенная – те я всегда разглядываю, потому что они не часто попадаются. Потом, помню, были четыре двадцатипятирублевки. А может, и больше. Но в основном – десятки.
– И когда вы их видели в последний раз?
– Сегодня утром.
– Не могло ли случиться так, что Юрис переложил эти деньги в другое место? Скажем – в ящик письменного стола в кабинете?
– Не знаю. Может быть.
– Посмотрите, пожалуйста!
Расма пошла к дверям, а Рандер склонился над ящиком тумбочки. Наружная дощечка – покрыта лаком, ручка – из пластмассы. Чтобы не испортить возможные отпечатки пальцев, он осторожно задвинул ящик, хотя по правде не надеялся, что эксперту удастся тут найти что-либо путное. А затем последовал за Расмой в кабинет.
Пока она рылась в письменном столе, Гирт осматривал книги. К сожалению, как он предвидел, края полок оказались совершенно чистыми: очевидно, хозяйка, готовясь к торжествам, старательно вытерла пыль, поэтому установить, вынимали отсюда книги или нет, не представлялось возможным.
Расма закрыла дверцы письменного стола.
– Тут тоже нет, – сообщила она и села на стул.
– Может быть, Юрис засунул их в какую-нибудь книгу?
– Нет, в книгах он никогда ничего не прятал, это я знаю совершенно точно.
Гирт присел на подлокотник кресла напротив Расмы.
– И вообще, что это были за деньги?
– Часть гонорара. Недавно в Москве у Юриса вышла научная брошюра.
– Но почему он привез такую сумму сюда?
– Думали потратить ее на разные хозяйственные дела. К окнам нижнего этажа собирались приделать ставни. И потом, насколько я знаю, мы еще не расплатились с мастером, который тут работал летом… Да, Юрис еще хотел купить у соседей старинный сундук.
Рандер задумчиво кивнул, внимательно посмотрел Расме в глаза и в который раз поразился их светлой голубизне, столь разительно контрастирующей с темными от природы волосами. Однако эта ясная голубизна вовсе не помогала понимать, что чувствует и думает эта женщина… Не отводя взгляда, он спросил:
– Почему, обнаружив исчезновение денег, вы воскликнули: «Этого не может быть!»?
По лицу Расмы пробежало смущение, но в следующий миг она уже совладала с ним.
– Почему?… Мне было трудно представить – да я и сейчас еще не могу до конца в это поверить, – что Юриса кто-то мог бы… Из-за этих нескольких сотен.