– Учетчик, – сказал Алябьев.
– Кому принадлежит груз? – спросил Сергей.
Учетчик растерянно моргал.
– А/о «Континент».
Сергей ткнул в сторону ящиков с херши-колой и осведомился у участкового:
– Сколько идти до ближайшей дороги? Если тащить такой ящик?
– Ой, – сказал милиционер, – там болото.
Сергей достал рацию:
– Володя? Оцепите дорогу. Может быть, сейчас у вас будут еще гости. Со стороны овощебазы.
Сергей оставил Чизаева у вагона, а сам пошел с участковым и учетчиком к проходной.
Когда милиционеры вышли из ворот базы, грузовики стояли, сбившись в кучу носами, и водители-дальнобойщики мирно спали в кабинах.
– Тише, тише, ищи, – сказал Сергей Сеньке.
Собака присела и вдруг коротко гавкнула на белый пикап, затесавшийся среди грузовиков, как мышь среди небоскребов. Тут же пикап осветился изнутри, взревел мотором, развернулся и полетел прочь, к развилке. Сергей выскочил на дорогу и стал стрелять ему вслед. Третья пуля угодила пикапчику в резину, – тот взвизгул, развернулся, и влетел носом в солидный бошевский трейлер. Дверь пикапчика открылась, водитель выскочил наружу, покатился под трейлер, и дунул в лес.
Сергей бросился следом. В лесу было тихо и мокро, впереди трещал кустарник.
– Стреляю,… твою мать! – заорал Сергей.
В ответ из кустарника раздалось два выстрела. Еловая ветка с размаху хлестнула Сергея по глазу, и Сергей замер на мгновение, решив, что это пуля. Сергей выстрелил, раз и другой. Кустарник впереди затрещал, и что-то с шумом обрушилось вниз. Сергей продрался через кустарник и прыгнул на то, что показалось ему лужайкой. В следующее мгновение он почувствовал, что по шею сидит в болоте, и даже не в естественном болоте, а в болоте, образовавшемся в результате многолетней жизнедеятельности овощебазы.
Далеко вверху хлопнула дверца, и по бетонному мостику слева от Сергея пролетела, сверкая мигалкой, его собственная машина.
Залаяла собака.
– Володя! – закричал Сергей.
Дмитриев и участковый спустились к нему по откосу. Сергей медленно вытянул перед собой руки, ухватился за ивняк и стал выдираться из болота.
Это была не трясина. Это было неизвестное науке образование из двадцатилетнего слоя гнилой капусты, лука и арбузов, с добавлением, после начала перестройки, экспортных ингредиентов.
– О господи, – сказал участковый, когда Сергей продрался сквозь ивняк, – а я думал, это вы уехали.
– Нет, это не я уехал, – сказал Сергей. – Это преступник уехал. Так и передайте всем постам ГАИ. Пошли-ка посмотрим, что он нам оставил, только держитесь от меня с наветренной стороны.
Они вылезли к автостоянке. Разбуженные дальнобойщики уже повылезали из кабин.
– Кусачки есть, – обратился Сергей к водителю того самого трейлера, в который въехал незадачливый пикапчик. – Понятым будете.
В два счета замок с пикапчика был сорван, и Сергей, распахнув дверцу, осветил две крупные коробки с надписью «banana».
– Твою мать, – сказал кто-то из водителей, – увели два ящика с бананами, так поспать не дадут. Можно подумать, кроме бананов, ничего и не воруют.
Сергей молча выволок ящик и снял с него крышку.
– Вот это да, – сказали в публике.
В ящике, аккуратно проложенные промасленной бумагой, лежали автоматы Калашникова.
Сразу от овощебазы Сергей поехал в квартиру на Садовнической набережной. Белый «БМВ» Сазана стоял у дома с холодным двигателем, и оперативник в «Жигулях» напротив сказал, что Сазан из подъезда не выходил.
Сергей решил, что оперативник проспал. Но когда Сергей поднялся на верх семиэтажного дома, он обнаружил, что дверь на чердак открыта, и что через чердак можно пройти на другую лестницу, выходящую на задний узкий двор.
Падавший снег медленно покрывал цепочку следов, тянувшихся к подъезду.
Было около четырех часов утра. Кто-то прошел в черный ход не меньше часа назад. Сергей указал на следы Чизаеву, и тот на всякий случай сфотографировал их.
Сергей вернулся к парадному подъезду, взошел на третий этаж. Дмитриев остался этажом ниже, поднимая из постелей понятых.
Сергей долго звонил в черную дерматиновую дверь, пока заспанный голос Сазана не поинтересовался:
– Кто там?
– Милиция.
– А катитесь вы к черту, лейтенант. У вас ордер есть?
– Открывайте, или скажем, что вы оказали вооруженное сопротивление.
Сазан открыл дверь. Он был невооружен и даже неодет, если не считать полотенца, замотанного вокруг бедер. Из полураскрытой двери в коридорчик выглядывала девица в халатике.
– Что вы делали два часа назад? – спросил Сергей Сазана.
– Он был здесь, – заверила девица.
Сергей закрыл глаза и вновь увидел людей на мусорной куче, – один, два, четыре… – седьмой…
– Я хочу вам сказать, Сазан, – улыбнулся Сергей, – что пикап мы взяли. С водителем.
– Какой пикап?
– 28-47. С калашниковыми.
Сазан повернул голову.
– Таня, – спросил он, – ты знаешь кого-нибудь по фамилии Калашников?
Тут явился Дмитриев с заспанными понятыми, и Сазан посторонился, пропуская всю публику в квартиру.
Сергей прошел в комнату и стал рыться в женских тряпках и ящиках пузатого бюро. Сазан молча смотрел на него, держа девушку за плечи. Сергей искал хоть одной, малейшей улики, указывающей на то, что Сазана не было здесь два часа назад, – забрызганных грязью ботинок, или промокшего плаща, – ничего. Только в ванной запотело зеркало, – в ней мылись меньше часа назад.
Когда милиционеры кончили обыск, было уже шесть утра. Понятых отпустили. Сазан и Таня сидели на кухне и пили кофе. Сазан нацепил на себя белый тренировочный костюм. Таня была в халатике.
Сергей подсел к столу, взял чистый лист бумаги, вынул ручку и стал писать.
– Значит, – обратился он к девушке, – вы утверждаете, что всю ночь со 2 на 3 апреля Валерий Нестеренко провел в этой квартире?
– Да.
– Слушай, мент, – сказал Валерий, – там всю ночь у подъезда красный жигуль стоял. В нем же мусора сидели. Я же не виноват, что результаты вашей слежки подтверждают, что я всю ночь был здесь.
– Вы вышли через чердак и на другую улицу.
– Сожалею. Полноценное алиби – это что? Когда ваши оперативники ночуют со мной вместе? В трехспальной кровати: он, она и родная милиция?
– Для владельца борделя вы необычайно целомудренны, Сазан.
Девушка побледнела.
– Вы не знали, что у Нестеренко – свой бордель? – с насмешкой спросил Сергей. – Что он пользуется двухспальной кроватью, только когда ему нужно алиби?
– Валерий, – жалобно сказала девушка. – Это правда?
Сазан задышал часто-часто.
Таня свернулась в клубочек и заплакала. Сазан вскочил и бросился к ней.
– Не подходи! – взвизгнула девушка. Она увернулась от Сазана, выскочила из кухоньки и вбежала в ванную. Сазан прыгнул следом, но девушка была проворней, – щелкнула задвижка, Сазан вцепился в дверь мертвой хваткой и рванул. Завитая латунная ручка, ввинченная в нее двадцать лет назад четырьмя стальными шурупами, крякнула и выдралась из двери.
Из ванной послышался изумленный крик хозяйничавшего там Чизаева и рыданья Тани.
Сазан повернулся к Сергею.
– Сукин ты сын, мент, – сказал он, – ты чего это делаешь?
Сергей слегка посторонился. Кулак Сазана, с зажатой в нем стальной ручкой с торчащими из нее шурупами и деревянной щепой, поехал прямой наводкой к виску Сергея. Сергей перехватил этот кулак, и в то же мгновение увидел колено Сазана около своего живота. Сергея, полуслепого от боли, отбросило через всю кухоньку к дверце холодильника. Холодильник не пострадал от контакта, чего нельзя было сказать о голове Сергея. Мир вокруг засверкал, как дискотека, всеми огнями радуги. Сергей повалился на пол, перекатился на спину и выхватил из кобуры ПМ. Из комнаты выскочили два оперативника, целясь обеими руками, и заорали:
– Руки вверх!
– Ну, стреляй, мент, – сказал Сазан, – стреляй. При оказании сопротивления… И синяк на яйцах предъявишь…
Сергей молча сунул пистолет в кобуру, встал на четвереньки и пошел на четвереньках от холодильника. Один из оперативников помог ему встать на ноги. В ванной щелкнула задвижка, и на пороге кухоньки появился Чизаев, на всякий случай притиснувший к себе девушку.
– Пошли отсюда, – сказал Сергей.
– А Сазан? – осведомился Чизаев.
– У него свои домашние проблемы. Пошли.
В машине Дмитриев сказал:
– Зря ты ее не забрал. Поплакала бы да и призналась, что Сазан уходил ночью.
– Глаза бы она ему выцарапала, а не призналась, – сказал с досадой Сергей.
– На овощебазе такой шухер стоит, – возбужденно сказал Чизаев, – приехал директор, народу как в Лужниках, стали смотреть вагоны, нашли контейнер с «Амаретто», а по накладной – масло! Директор замахал руками, говорит «Ребята, возьмите хоть половину, только не шумите».
– Езжай в а этот ихний межрайонный морг, – сонно проговорил Сергей, – и отвези трупы Чижевскому.
– Сначала посмотрю мой любимый телесериал, – сказал Чизаев.
– А?
– Сон. Идет с двенадцати до семи, сегодня – с шестичасовым опозданием. Терпеть не могу пропускать эту передачу.
Тут Чизаев оглянулся на начальника и увидел, что тот запрокинул голову на сиденье и тоже смотрит любимый телесериал.
А водитель, угнавший патрульную синеглазку, доехал до окружной, прижал там, мигая и свистя, к обочине малиновый «ВАЗ-2109», высадил из «ВАЗа» испуганного водителя с пассажиркой, и уехал. К утру «ВАЗ» нашли брошенным у Казанского вокзала.
– Кому принадлежит груз? – спросил Сергей.
Учетчик растерянно моргал.
– А/о «Континент».
Сергей ткнул в сторону ящиков с херши-колой и осведомился у участкового:
– Сколько идти до ближайшей дороги? Если тащить такой ящик?
– Ой, – сказал милиционер, – там болото.
Сергей достал рацию:
– Володя? Оцепите дорогу. Может быть, сейчас у вас будут еще гости. Со стороны овощебазы.
Сергей оставил Чизаева у вагона, а сам пошел с участковым и учетчиком к проходной.
Когда милиционеры вышли из ворот базы, грузовики стояли, сбившись в кучу носами, и водители-дальнобойщики мирно спали в кабинах.
– Тише, тише, ищи, – сказал Сергей Сеньке.
Собака присела и вдруг коротко гавкнула на белый пикап, затесавшийся среди грузовиков, как мышь среди небоскребов. Тут же пикап осветился изнутри, взревел мотором, развернулся и полетел прочь, к развилке. Сергей выскочил на дорогу и стал стрелять ему вслед. Третья пуля угодила пикапчику в резину, – тот взвизгул, развернулся, и влетел носом в солидный бошевский трейлер. Дверь пикапчика открылась, водитель выскочил наружу, покатился под трейлер, и дунул в лес.
Сергей бросился следом. В лесу было тихо и мокро, впереди трещал кустарник.
– Стреляю,… твою мать! – заорал Сергей.
В ответ из кустарника раздалось два выстрела. Еловая ветка с размаху хлестнула Сергея по глазу, и Сергей замер на мгновение, решив, что это пуля. Сергей выстрелил, раз и другой. Кустарник впереди затрещал, и что-то с шумом обрушилось вниз. Сергей продрался через кустарник и прыгнул на то, что показалось ему лужайкой. В следующее мгновение он почувствовал, что по шею сидит в болоте, и даже не в естественном болоте, а в болоте, образовавшемся в результате многолетней жизнедеятельности овощебазы.
Далеко вверху хлопнула дверца, и по бетонному мостику слева от Сергея пролетела, сверкая мигалкой, его собственная машина.
Залаяла собака.
– Володя! – закричал Сергей.
Дмитриев и участковый спустились к нему по откосу. Сергей медленно вытянул перед собой руки, ухватился за ивняк и стал выдираться из болота.
Это была не трясина. Это было неизвестное науке образование из двадцатилетнего слоя гнилой капусты, лука и арбузов, с добавлением, после начала перестройки, экспортных ингредиентов.
– О господи, – сказал участковый, когда Сергей продрался сквозь ивняк, – а я думал, это вы уехали.
– Нет, это не я уехал, – сказал Сергей. – Это преступник уехал. Так и передайте всем постам ГАИ. Пошли-ка посмотрим, что он нам оставил, только держитесь от меня с наветренной стороны.
Они вылезли к автостоянке. Разбуженные дальнобойщики уже повылезали из кабин.
– Кусачки есть, – обратился Сергей к водителю того самого трейлера, в который въехал незадачливый пикапчик. – Понятым будете.
В два счета замок с пикапчика был сорван, и Сергей, распахнув дверцу, осветил две крупные коробки с надписью «banana».
– Твою мать, – сказал кто-то из водителей, – увели два ящика с бананами, так поспать не дадут. Можно подумать, кроме бананов, ничего и не воруют.
Сергей молча выволок ящик и снял с него крышку.
– Вот это да, – сказали в публике.
В ящике, аккуратно проложенные промасленной бумагой, лежали автоматы Калашникова.
***
Сразу от овощебазы Сергей поехал в квартиру на Садовнической набережной. Белый «БМВ» Сазана стоял у дома с холодным двигателем, и оперативник в «Жигулях» напротив сказал, что Сазан из подъезда не выходил.
Сергей решил, что оперативник проспал. Но когда Сергей поднялся на верх семиэтажного дома, он обнаружил, что дверь на чердак открыта, и что через чердак можно пройти на другую лестницу, выходящую на задний узкий двор.
Падавший снег медленно покрывал цепочку следов, тянувшихся к подъезду.
Было около четырех часов утра. Кто-то прошел в черный ход не меньше часа назад. Сергей указал на следы Чизаеву, и тот на всякий случай сфотографировал их.
Сергей вернулся к парадному подъезду, взошел на третий этаж. Дмитриев остался этажом ниже, поднимая из постелей понятых.
Сергей долго звонил в черную дерматиновую дверь, пока заспанный голос Сазана не поинтересовался:
– Кто там?
– Милиция.
– А катитесь вы к черту, лейтенант. У вас ордер есть?
– Открывайте, или скажем, что вы оказали вооруженное сопротивление.
Сазан открыл дверь. Он был невооружен и даже неодет, если не считать полотенца, замотанного вокруг бедер. Из полураскрытой двери в коридорчик выглядывала девица в халатике.
– Что вы делали два часа назад? – спросил Сергей Сазана.
– Он был здесь, – заверила девица.
Сергей закрыл глаза и вновь увидел людей на мусорной куче, – один, два, четыре… – седьмой…
– Я хочу вам сказать, Сазан, – улыбнулся Сергей, – что пикап мы взяли. С водителем.
– Какой пикап?
– 28-47. С калашниковыми.
Сазан повернул голову.
– Таня, – спросил он, – ты знаешь кого-нибудь по фамилии Калашников?
Тут явился Дмитриев с заспанными понятыми, и Сазан посторонился, пропуская всю публику в квартиру.
Сергей прошел в комнату и стал рыться в женских тряпках и ящиках пузатого бюро. Сазан молча смотрел на него, держа девушку за плечи. Сергей искал хоть одной, малейшей улики, указывающей на то, что Сазана не было здесь два часа назад, – забрызганных грязью ботинок, или промокшего плаща, – ничего. Только в ванной запотело зеркало, – в ней мылись меньше часа назад.
Когда милиционеры кончили обыск, было уже шесть утра. Понятых отпустили. Сазан и Таня сидели на кухне и пили кофе. Сазан нацепил на себя белый тренировочный костюм. Таня была в халатике.
Сергей подсел к столу, взял чистый лист бумаги, вынул ручку и стал писать.
– Значит, – обратился он к девушке, – вы утверждаете, что всю ночь со 2 на 3 апреля Валерий Нестеренко провел в этой квартире?
– Да.
– Слушай, мент, – сказал Валерий, – там всю ночь у подъезда красный жигуль стоял. В нем же мусора сидели. Я же не виноват, что результаты вашей слежки подтверждают, что я всю ночь был здесь.
– Вы вышли через чердак и на другую улицу.
– Сожалею. Полноценное алиби – это что? Когда ваши оперативники ночуют со мной вместе? В трехспальной кровати: он, она и родная милиция?
– Для владельца борделя вы необычайно целомудренны, Сазан.
Девушка побледнела.
– Вы не знали, что у Нестеренко – свой бордель? – с насмешкой спросил Сергей. – Что он пользуется двухспальной кроватью, только когда ему нужно алиби?
– Валерий, – жалобно сказала девушка. – Это правда?
Сазан задышал часто-часто.
Таня свернулась в клубочек и заплакала. Сазан вскочил и бросился к ней.
– Не подходи! – взвизгнула девушка. Она увернулась от Сазана, выскочила из кухоньки и вбежала в ванную. Сазан прыгнул следом, но девушка была проворней, – щелкнула задвижка, Сазан вцепился в дверь мертвой хваткой и рванул. Завитая латунная ручка, ввинченная в нее двадцать лет назад четырьмя стальными шурупами, крякнула и выдралась из двери.
Из ванной послышался изумленный крик хозяйничавшего там Чизаева и рыданья Тани.
Сазан повернулся к Сергею.
– Сукин ты сын, мент, – сказал он, – ты чего это делаешь?
Сергей слегка посторонился. Кулак Сазана, с зажатой в нем стальной ручкой с торчащими из нее шурупами и деревянной щепой, поехал прямой наводкой к виску Сергея. Сергей перехватил этот кулак, и в то же мгновение увидел колено Сазана около своего живота. Сергея, полуслепого от боли, отбросило через всю кухоньку к дверце холодильника. Холодильник не пострадал от контакта, чего нельзя было сказать о голове Сергея. Мир вокруг засверкал, как дискотека, всеми огнями радуги. Сергей повалился на пол, перекатился на спину и выхватил из кобуры ПМ. Из комнаты выскочили два оперативника, целясь обеими руками, и заорали:
– Руки вверх!
– Ну, стреляй, мент, – сказал Сазан, – стреляй. При оказании сопротивления… И синяк на яйцах предъявишь…
Сергей молча сунул пистолет в кобуру, встал на четвереньки и пошел на четвереньках от холодильника. Один из оперативников помог ему встать на ноги. В ванной щелкнула задвижка, и на пороге кухоньки появился Чизаев, на всякий случай притиснувший к себе девушку.
– Пошли отсюда, – сказал Сергей.
– А Сазан? – осведомился Чизаев.
– У него свои домашние проблемы. Пошли.
***
В машине Дмитриев сказал:
– Зря ты ее не забрал. Поплакала бы да и призналась, что Сазан уходил ночью.
– Глаза бы она ему выцарапала, а не призналась, – сказал с досадой Сергей.
– На овощебазе такой шухер стоит, – возбужденно сказал Чизаев, – приехал директор, народу как в Лужниках, стали смотреть вагоны, нашли контейнер с «Амаретто», а по накладной – масло! Директор замахал руками, говорит «Ребята, возьмите хоть половину, только не шумите».
– Езжай в а этот ихний межрайонный морг, – сонно проговорил Сергей, – и отвези трупы Чижевскому.
– Сначала посмотрю мой любимый телесериал, – сказал Чизаев.
– А?
– Сон. Идет с двенадцати до семи, сегодня – с шестичасовым опозданием. Терпеть не могу пропускать эту передачу.
Тут Чизаев оглянулся на начальника и увидел, что тот запрокинул голову на сиденье и тоже смотрит любимый телесериал.
***
А водитель, угнавший патрульную синеглазку, доехал до окружной, прижал там, мигая и свистя, к обочине малиновый «ВАЗ-2109», высадил из «ВАЗа» испуганного водителя с пассажиркой, и уехал. К утру «ВАЗ» нашли брошенным у Казанского вокзала.
Глава 6
На следующее утро Сергей поехал в «Александрию».
Председатель Совета Директоров банка, Анатолий Михайлович Марчук, сидел за своим сверкающим столом, и опять выглядел грустно и вяло, как одинокая редиска на государственном прилавке во времена продовольственного кризиса. За его спиной висела новая картина, изображающая битву на Куликовом поле.
Марчук вышел из-за стола и двинулся навстречу лейтенанту.
– Ну, чем вы нас порадуете? – спросил он.
– Вчера, – сказал Сергей, – я устроил обыск в конторе директора АОЗТ «Кредо». Я искал пистолет, которым убили Герину.
– И нашли?
– Нет. Я нашел различную утварь для убийства, включая гранатометы, и еще шестиполосную радиостанцию, которые тоже запрещены.
Сергей помолчал и добавил:
– Я ходил в героях ровно до двух ночи. Ночью на Варшавском была перестрелка. Сазан победил.
– О господи, – сказал банкир, – откуда же он достал оружие?
– А он за ним и поехал. – сказал Сергей. – Мы следили за Сазаном, но он сумел утечь и взял то, что ему было нужно, а заодно расстрелял людей, которые ожидали его в засаде.
– Боже мой! Каких людей?
– Их имена устанавливаются, – сказал Сергей.
Это было несколько преждевременное заявление. Суматоха, вызванная содержимым банановых ящиков, погоня за водителем, повальный обыск на базе, – все это привело к тому, что о покойниках сильно забыли. В конце концов, покойники-то они и есть покойники, никуда не убегут, а?
– Насколько я знаю, – продолжал Сергей, – вы не стали платить «Ангаре». Почему?
Банкир тосковал, как живой карп на прилавке.
– Мне запретил это делать Севченко.
Тихомиров вспомнил представительного человека, присутствовавшего на первой его встрече с Марчуком.
– Севченко? Бывший министр? Разве он входит в совет директоров вашего банка?
– Нет, – тоскливо сказал директор, – но он президент компании «Рослесэкспорт». Он наш клиент. Он наш крупнейший клиент, и он был в ярости. Он сказал, что если мы заплатим «Ангаре», он разорвет с нашим банком все отношения. Он сказал, что это роняет деловую репутацию его компании – сотрудничать с банком, который может подоить любой, кто раздобудет гранатомет и пару поддельных бланков.
– Что будет, если Севченко уйдет от вас?
– Это будет катастрофа.
– Я хотел бы поговорить с Севченко, – сказал Сергей.
К изумлению Сергея, банкир снял трубку и стал набирать номер. Он поговорил немного, а потом положил трубку на место и сказал:
– Анатолий Борисович ждет вас вечером. В 6:30 за вами заедет машина.
Когда Сергей вернулся в отделение, в его кабинете сидели Дмитриев и Чизаев и пили ликер «Амаретто». Ликер был с овощебазы, – директор выполнил свое обещание.
– Слушай, – сказал Дмитриев, – ты зачем два раза людей в морг гоняешь? Ты уж если два раза гоняешь, то в ресторан, а?
– Что значит два раза? – удивился Сергей.
– А то, что я приезжаю в межрайонный, и мне говорят, что были уже ваши муровцы и сказали, что повезут трупы в стольный город Москву, и тут же эти трупы им с облегчением выдали.
– Я никого не посылал, кроме тебя, – сказал Сергей.
Они молча поглядели друг на друга. Сергей отодвинул Чизаева от телефона и набрал номер 512-го отделения:
– Это лейтенант Тихомиров. Я по поводу пленок, которые вы вчера отсняли на месте происшествия на Варшавском…
– А, доброе утро, лейтенант. Пленки мы вам послали.
– Давно?
– Да вот как человек от вас приехал, так и послали. Полчаса будет.
– А как выглядел этот человек? Он был в форме?
– В форме. Молодой такой, с усиками.
– Удостоверение его вы видели?
– Не. Он говорит, – я сержант Дмитриев, за снимками, – мы их и отдали. А что, он еще не приезжал?
– Это будет удивительно, если он приедет, – сказал Тихомиров повесил трубку.
Чизаев плеснул себе еще Амаретто.
– Калашниковы, – сказал он, – это хорошо. Но Амаретто – это лучше.
Благодарность вам, лейтенант, от лица всей сознательной общественности.
Свободных машин не было, и Тихомиров поехал в «Межинвестбанк» на метро.
Оперативник, отряженный охранять банк, куда-то отлучился, и охранники долго изучали удостоверение мента, а потом позвонили секретарше Шакурова, чтобы менту заказали пропуск.
Шакуров сидел на корточках перед книжным шкафом и поругиваясь перебирал папки. Заметив в стекле шкафа отражение Сергея, он обернулся, и лицо его сразу стало пустым, как засвеченная фотопленка.
Сергей молча сел в вертящееся кресло.
– Вы не могли бы со мной поговорить?
– Только не о Сазане.
– Тогда расскажите мне о «Рослесэкспорте».
Александр удивился.
– Зачем?
– Вы банкир и профессионал. Вы знаете больше, чем я. Я обращаюсь к вам, как к эксперту.
– Как эксперт, – сказал Шакуров, – я стою очень дорого, но вам по дружбе дам совет: если у вас есть лишние пятьдесят тысяч долларов, можете вложить их в «Рослесэкпорт».
– И это надежно?
– На свете нет надежных русских компаний. На свете есть откровенно мошеннические русские компании, которые собирают деньги с населения, рискованные русские компании, которые ищут инвестиций за границей, и мертвые русские компании. «Рослесэкспорт» может лопнуть, а может принести такую кучу денег, что если ваши коллеги придут их конфисковывать, то не хватит броневика.
– Больно длинное название, – сказал Сергей, – жена не выговорит.
– Это один из отличительных признаков серьезных российских компаний.
Как называются реальные компании? Сахалинморнефтегаз, Когалымнефтегаз, Киришинефтеорсинтез, Самотлорнефть. Не выговоришь. А как называются красивые бабочки? «МММ», «Чара», «Тибет», – одно звуковое удовольствие.
Сравните, в самом деле, «Тибет» – и «Киришинефтеоргсинтез». Вы видели когда-нибудь по телевизору прелестную девицу, которая шепчет:
«Киришинефтеогсинтез» – миллиардные прибыли… Кстати, Севченко через неделю уезжает в Америку на презентации. В июле будущего года они собираются выпускать ADR.
– Чего?
– Американские депозитные расписки. Это такая модная штука, которая позволяет американским инвесторам проводить операции с акциями иностранных компаний, не покидая долларовой почвы. Скажем, российская компания выпускает акции, их хранит у себя филиал американского банка в России, а в самой Америки на сумму этих акций выпускаются депозитные расписки.
Расписки котируются в долларах, как обыкновенные акции, и дивиденды приносят тоже в долларах, а все операции по обмену валют производит банк-филиал.
Сергей, чьи познания в области финансов ограничивались подсчетом ежемесячного бюджета семьи, да премией, пропавшей в банке с красивым названием «Фаворит», спросил:
– А разве американец не может поехать и на месте купить акций?
– Только очень крупный инвестор, а не какой-нибудь адвокат, у которого завалялось лишних сто тысяч долларов. По российскому законодательству, владение акций до сих пор регистрируется только по месту прописки акционируемого предприятия. Вы хотите зарегистрировать владение акций красноярского алюминиевого – поезжайте в Красноярск, вы хотите приобрести акции «Лангепаснефтегаза» – поезжайте в Лангепас, – вы знаете, где это? Кладите в карман деньги и валяйте, если вас не убьют по дороге.
Специфика деятельности российских брокеров. Американцев она не до конца устраивает. Кроме того, как известно, реестр российских акций при таком порядке ведется непосредственно на самом предприятии, каковой реестр и является, по сути, единственным доказательством вашего владения акциями.
Правда, есть еще сертификат. Но надежность этого сертификата зависит от благосклонности к вам администрации компании. Вот вычеркнет вас администрация из реестра акционеров, – и американец можете своим сертификатом подтереться, не дожидаясь решения суда.
– А везде пишут, – сказал Сергей, – что американцы скупают Россию. Что им продают все за треть цены?
– Не за треть, а за сотую часть – сказал Александр. – Сейчас все наш фондовый рынок, вместе взятый, стоит столько, сколько в Америке – одна хорошая сеть супермаркетов, одна. Знаете, сколько стоят ресурсы Газпрома?
Три десятых цента за баррель подтвержденных запасов в нефтяном эквиваленте, по сравнению с четырьмя долларами за баррель «Бритиш Петролеум» и десятью с половиной – «Бритиш Газ».
Александр помолчал.
– Если «Газпром», который контролирует 30 процентов известных на сегодняшний день мировых запасов газа, сможет работать с такой же финансовой отдачей, как западные компании того же профиля, – он станет самой ценной компанией в мире. Но вся беда в том, что он работает не с такой же отдачей. Акции русских компаний стоят от 1% до 40% цены соответствующих западных компаний, но это все равно, что жаловаться, что сломанный утюг стоит один процент цены от несломанного. Россия – это безумно рискованное вложение. Это компании-банкроты, компании без фондов, компании с прогнившими станками, компании-сломанные утюги. Один процент?
Да некоторые из них не стоят и ломаного гроша! Им фонды оценивали по знакомству.
– А «Рослесэспорт»? Там тоже финансовая чехарда?
– Нет. Для того, чтобы выпустить АДР, которые пройдут биржевой листинг, компания обязана пройти финансовую проверку по американским правилам. Это не все западные компании могут себе позволить. Когда недавно Даймлер-Бенц выпустила АДР, ей пришлось указать убытки в добрый миллион, а в Германии она показала прибыль, – вот такая разница в финансовых правилах. Мало кто из русских компаний может позволить себе выпустить АДР.
– А Севченко может?
– Не знаю. Но, видимо, может. При условиях.
– Каких?
– Ну, это же рыхлый холдинг. Акции комбинатов отдельно, сеть продажи – отдельно, – такой компот из компаний. Это делается, чтобы запутать отчетность и не платить русские налоги. А теперь для американцев надо все это распутывать обратно. Полная перестройка. Севченко даже создал для этого специальную структуру, «Лесинвест». Готовить сценарии размещения акций, проспекты эмиссии и так далее. Только он туда идиота какого-то посадил.
– А какие у него отношения с «Александрией?»
– Он клиент банка.
– И все?
Шакуров долго колебался.
– Нет, не все, – вдруг сказал он. – Я думаю, – слышите, я не повторю этих слов и не отвечаю за их достоверность, – но я думаю, что фактически они заключили с банком договор о слиянии. Договор о том, что банк и «Рослесэспорт» действуют в полном согласии для достижения большей прибыльности, не образуя, однако, единого юридического лица для большей гибкости действий.
– И когда вы это узнали?
Шакуров вдруг замолчал.
– Вы это узнали недавно и по поручению Сазана?
– Я и мой паршивый язык, – сказал с досадой Шакуров.
Не успела стальная, обшитая кремовым деревом дверь банка закрыться за Тихмировым, как в кабинете Шакурова зазвонил телефон. Шакуров снял трубку.
– Что у тебя делал этот мент? – спросил голос Сазана.
– Спрашивал о компании Севченко.
– Он на него работает.
– На Севченко? Он даже не арестовал тебя.
– Если бы он арестовал меня, я бы через месяц был на свободе. А он забрал у меня оружие и оставил меня гулять, чтобы я поехал за новым оружием и чтобы меня по пути расстреляли охранники Севченко.
– Может, он не знал?
– Он не идиот. И он имеет наглость приходить ко мне и обвинять меня в убийстве Гуни, когда он прекрасно знает, что это Гуня рассказал Севченко о Варшавском складе!
– Жалко, – сказал Шакуров. – А у меня было впечатление, что этот человек не продается. Я еще смотрел на него и думал: «Как это прекрасно, что в наши дни есть человек, который не продается».
– Не бывает людей, которые не продаются. Бывают люди, которые не продаются всякой речной рыбе. Мы не в той весовой категории, Саша.
Четырехэтажный особняк экс-министра стоял в глубине огромного участка, заросшего соснами с розовыми чешуйчатыми стволами. Солнечные лучи протянулись между сосен и голых берез, как струны на арфе, и огромное желтое солнце плавало, как рекламный аэростат, над сверкающей черепичной крышей. Особняк был весь сложен из черных просмоленных бревен и от перилец крыльца до слуховых окон покрыт затейливой резьбой. Это была вольная фантазия на темы царского дворца в Угличе и презентационный материал: что можно сделать из Русского Леса.
Близ стены стоял отдельный домик для охраны. На верхнем этаже маячил парень в камуфляже, и у ног его надрывалась овчарка.
Особняк был набит охраной, как коробочка мака – созревшими семенами.
Несмотря на то, что Сергея пригласили и даже привезли на одной из машин Севченко, он долго маялся у навеса под цепким взглядом человека с кобурой, пока привезший его водитель ходил в главный дом за пропуском и докладом.
Впрочем, большинство охранников, раздевшись до пояса и подставив крепкие спины заходящему солнцу, благоустраивали территорию.
В глубине двора стоял грузовик, и из него выволакивали огромную, завернутую в хрустящий пакет кадку с пальмой. Пальму поставили на электрокар, и тот поехал к длинной оранжерее, похожей на стеклянного червя, сползающего от дома к пруду.
Наконец охранник вернулся, сопровождаемый высоким человеком с военной выправкой. Рука у человека была подвешена на свежей перевязи. Человек представился как Давидюк.
Давидюк повел Сергея за электрокаром. Оранжерея была жаркая и огромная, и Давидюк сказал, что по плану оранжерея будет четырехугольником, с внутренним двориком посередине, и что в одной из сторон, наверное, Анатолий Борисович будет растить розы и делать новые сорта, и что первый новый сорт будет называться «розой Севченко». Давидюк сказал, что Анатолий Борисович с детства любил цветы, и что эта оранжерея уже влетела им в копеечку в твердой валюте, потому что Севченко построил особую секцию для кактусов и тащит их со всего света, «а таможня дерет с них хуже чем за водку». И еще он переманил к себе человека из Тимирязевки, который обещает ему вишни в марте и прочие насилия над природой.
Севченко действительно стоял в зимнем саду и наблюдал за тем, как веселые охранники втискивают пальму в дырку в земле. В руке Севченко вертел аккуратную табличку с надписью «Livinstonia Sinensis». Мраморная дорожка под ногами Севченко была засыпана черным торфом, и на маленьком прудике в центре зимнего сада лежали два автомобильных стекла. Рядом, в плетеном кресле, сидел директор «Александрии», и потягивал кока-колу из синего хрустального стакана. Стеклянные ягоды и листья, увившие стакан, наливались коричневым и синим и ослепительно сверкали на солнце. Было заметно, что кока-кола доставляет банкиру меньше удовольствия, чем коньяк, но значительно больше, чем пальма.
При виде Сергея Севченко оставил табличку и быстро пошел ему навстречу.
– Наслышан, наслышан, – весело сказал он, крепко сжимая руку Сергея, – ну-ка рассказывайте, как вы экспроприировали экспроприатора. Да пойдемте отсюда.
Они прошли мимо охранников, миновали тяжелую стальную дверь, ведшую собственно в дом и поднялись по винтовой лестнице с роскошными перилами из бронзовых прутьев, свитых в цветы и птицы. Лестница вела прямо в кабинет Севченко, с тяжелыми дубовыми панелями и черным огромным столом на львиных ножках, явно сработанным на пару столетий раньше, нежели мягко урчащий на столе компьютер. В кабинете было четыре пальмы, одна из которых походила на Livinstonia Sinensis, а другие напоминали ананас, утыканный высокими зелеными перьями. Севченко рассадил гостей по креслам, нажал на кнопку селектора и, велев принести чайку, произнес:
– Итак, рассказывайте по порядку. Что вы изъяли у этого бандита?
– Там была вся бандитская оргтехника, – сказал Сергей, – там были гранаты, РГД-5, десять штук, мины радиоуправляемые и с магнитным взрывателем, были три австрийских «Глока», два «Вальтера», ТТ и восемьсот патронов к нему, были автоматы Калашникова и «Скорпион», и в довершение ко всему там был подствольный гранатомет. Разумеется, не все предназначалось для внутреннего пользования. Сазан торгует оружием.
Председатель Совета Директоров банка, Анатолий Михайлович Марчук, сидел за своим сверкающим столом, и опять выглядел грустно и вяло, как одинокая редиска на государственном прилавке во времена продовольственного кризиса. За его спиной висела новая картина, изображающая битву на Куликовом поле.
Марчук вышел из-за стола и двинулся навстречу лейтенанту.
– Ну, чем вы нас порадуете? – спросил он.
– Вчера, – сказал Сергей, – я устроил обыск в конторе директора АОЗТ «Кредо». Я искал пистолет, которым убили Герину.
– И нашли?
– Нет. Я нашел различную утварь для убийства, включая гранатометы, и еще шестиполосную радиостанцию, которые тоже запрещены.
Сергей помолчал и добавил:
– Я ходил в героях ровно до двух ночи. Ночью на Варшавском была перестрелка. Сазан победил.
– О господи, – сказал банкир, – откуда же он достал оружие?
– А он за ним и поехал. – сказал Сергей. – Мы следили за Сазаном, но он сумел утечь и взял то, что ему было нужно, а заодно расстрелял людей, которые ожидали его в засаде.
– Боже мой! Каких людей?
– Их имена устанавливаются, – сказал Сергей.
Это было несколько преждевременное заявление. Суматоха, вызванная содержимым банановых ящиков, погоня за водителем, повальный обыск на базе, – все это привело к тому, что о покойниках сильно забыли. В конце концов, покойники-то они и есть покойники, никуда не убегут, а?
– Насколько я знаю, – продолжал Сергей, – вы не стали платить «Ангаре». Почему?
Банкир тосковал, как живой карп на прилавке.
– Мне запретил это делать Севченко.
Тихомиров вспомнил представительного человека, присутствовавшего на первой его встрече с Марчуком.
– Севченко? Бывший министр? Разве он входит в совет директоров вашего банка?
– Нет, – тоскливо сказал директор, – но он президент компании «Рослесэкспорт». Он наш клиент. Он наш крупнейший клиент, и он был в ярости. Он сказал, что если мы заплатим «Ангаре», он разорвет с нашим банком все отношения. Он сказал, что это роняет деловую репутацию его компании – сотрудничать с банком, который может подоить любой, кто раздобудет гранатомет и пару поддельных бланков.
– Что будет, если Севченко уйдет от вас?
– Это будет катастрофа.
– Я хотел бы поговорить с Севченко, – сказал Сергей.
К изумлению Сергея, банкир снял трубку и стал набирать номер. Он поговорил немного, а потом положил трубку на место и сказал:
– Анатолий Борисович ждет вас вечером. В 6:30 за вами заедет машина.
***
Когда Сергей вернулся в отделение, в его кабинете сидели Дмитриев и Чизаев и пили ликер «Амаретто». Ликер был с овощебазы, – директор выполнил свое обещание.
– Слушай, – сказал Дмитриев, – ты зачем два раза людей в морг гоняешь? Ты уж если два раза гоняешь, то в ресторан, а?
– Что значит два раза? – удивился Сергей.
– А то, что я приезжаю в межрайонный, и мне говорят, что были уже ваши муровцы и сказали, что повезут трупы в стольный город Москву, и тут же эти трупы им с облегчением выдали.
– Я никого не посылал, кроме тебя, – сказал Сергей.
Они молча поглядели друг на друга. Сергей отодвинул Чизаева от телефона и набрал номер 512-го отделения:
– Это лейтенант Тихомиров. Я по поводу пленок, которые вы вчера отсняли на месте происшествия на Варшавском…
– А, доброе утро, лейтенант. Пленки мы вам послали.
– Давно?
– Да вот как человек от вас приехал, так и послали. Полчаса будет.
– А как выглядел этот человек? Он был в форме?
– В форме. Молодой такой, с усиками.
– Удостоверение его вы видели?
– Не. Он говорит, – я сержант Дмитриев, за снимками, – мы их и отдали. А что, он еще не приезжал?
– Это будет удивительно, если он приедет, – сказал Тихомиров повесил трубку.
Чизаев плеснул себе еще Амаретто.
– Калашниковы, – сказал он, – это хорошо. Но Амаретто – это лучше.
Благодарность вам, лейтенант, от лица всей сознательной общественности.
***
Свободных машин не было, и Тихомиров поехал в «Межинвестбанк» на метро.
Оперативник, отряженный охранять банк, куда-то отлучился, и охранники долго изучали удостоверение мента, а потом позвонили секретарше Шакурова, чтобы менту заказали пропуск.
Шакуров сидел на корточках перед книжным шкафом и поругиваясь перебирал папки. Заметив в стекле шкафа отражение Сергея, он обернулся, и лицо его сразу стало пустым, как засвеченная фотопленка.
Сергей молча сел в вертящееся кресло.
– Вы не могли бы со мной поговорить?
– Только не о Сазане.
– Тогда расскажите мне о «Рослесэкспорте».
Александр удивился.
– Зачем?
– Вы банкир и профессионал. Вы знаете больше, чем я. Я обращаюсь к вам, как к эксперту.
– Как эксперт, – сказал Шакуров, – я стою очень дорого, но вам по дружбе дам совет: если у вас есть лишние пятьдесят тысяч долларов, можете вложить их в «Рослесэкпорт».
– И это надежно?
– На свете нет надежных русских компаний. На свете есть откровенно мошеннические русские компании, которые собирают деньги с населения, рискованные русские компании, которые ищут инвестиций за границей, и мертвые русские компании. «Рослесэкспорт» может лопнуть, а может принести такую кучу денег, что если ваши коллеги придут их конфисковывать, то не хватит броневика.
– Больно длинное название, – сказал Сергей, – жена не выговорит.
– Это один из отличительных признаков серьезных российских компаний.
Как называются реальные компании? Сахалинморнефтегаз, Когалымнефтегаз, Киришинефтеорсинтез, Самотлорнефть. Не выговоришь. А как называются красивые бабочки? «МММ», «Чара», «Тибет», – одно звуковое удовольствие.
Сравните, в самом деле, «Тибет» – и «Киришинефтеоргсинтез». Вы видели когда-нибудь по телевизору прелестную девицу, которая шепчет:
«Киришинефтеогсинтез» – миллиардные прибыли… Кстати, Севченко через неделю уезжает в Америку на презентации. В июле будущего года они собираются выпускать ADR.
– Чего?
– Американские депозитные расписки. Это такая модная штука, которая позволяет американским инвесторам проводить операции с акциями иностранных компаний, не покидая долларовой почвы. Скажем, российская компания выпускает акции, их хранит у себя филиал американского банка в России, а в самой Америки на сумму этих акций выпускаются депозитные расписки.
Расписки котируются в долларах, как обыкновенные акции, и дивиденды приносят тоже в долларах, а все операции по обмену валют производит банк-филиал.
Сергей, чьи познания в области финансов ограничивались подсчетом ежемесячного бюджета семьи, да премией, пропавшей в банке с красивым названием «Фаворит», спросил:
– А разве американец не может поехать и на месте купить акций?
– Только очень крупный инвестор, а не какой-нибудь адвокат, у которого завалялось лишних сто тысяч долларов. По российскому законодательству, владение акций до сих пор регистрируется только по месту прописки акционируемого предприятия. Вы хотите зарегистрировать владение акций красноярского алюминиевого – поезжайте в Красноярск, вы хотите приобрести акции «Лангепаснефтегаза» – поезжайте в Лангепас, – вы знаете, где это? Кладите в карман деньги и валяйте, если вас не убьют по дороге.
Специфика деятельности российских брокеров. Американцев она не до конца устраивает. Кроме того, как известно, реестр российских акций при таком порядке ведется непосредственно на самом предприятии, каковой реестр и является, по сути, единственным доказательством вашего владения акциями.
Правда, есть еще сертификат. Но надежность этого сертификата зависит от благосклонности к вам администрации компании. Вот вычеркнет вас администрация из реестра акционеров, – и американец можете своим сертификатом подтереться, не дожидаясь решения суда.
– А везде пишут, – сказал Сергей, – что американцы скупают Россию. Что им продают все за треть цены?
– Не за треть, а за сотую часть – сказал Александр. – Сейчас все наш фондовый рынок, вместе взятый, стоит столько, сколько в Америке – одна хорошая сеть супермаркетов, одна. Знаете, сколько стоят ресурсы Газпрома?
Три десятых цента за баррель подтвержденных запасов в нефтяном эквиваленте, по сравнению с четырьмя долларами за баррель «Бритиш Петролеум» и десятью с половиной – «Бритиш Газ».
Александр помолчал.
– Если «Газпром», который контролирует 30 процентов известных на сегодняшний день мировых запасов газа, сможет работать с такой же финансовой отдачей, как западные компании того же профиля, – он станет самой ценной компанией в мире. Но вся беда в том, что он работает не с такой же отдачей. Акции русских компаний стоят от 1% до 40% цены соответствующих западных компаний, но это все равно, что жаловаться, что сломанный утюг стоит один процент цены от несломанного. Россия – это безумно рискованное вложение. Это компании-банкроты, компании без фондов, компании с прогнившими станками, компании-сломанные утюги. Один процент?
Да некоторые из них не стоят и ломаного гроша! Им фонды оценивали по знакомству.
– А «Рослесэспорт»? Там тоже финансовая чехарда?
– Нет. Для того, чтобы выпустить АДР, которые пройдут биржевой листинг, компания обязана пройти финансовую проверку по американским правилам. Это не все западные компании могут себе позволить. Когда недавно Даймлер-Бенц выпустила АДР, ей пришлось указать убытки в добрый миллион, а в Германии она показала прибыль, – вот такая разница в финансовых правилах. Мало кто из русских компаний может позволить себе выпустить АДР.
– А Севченко может?
– Не знаю. Но, видимо, может. При условиях.
– Каких?
– Ну, это же рыхлый холдинг. Акции комбинатов отдельно, сеть продажи – отдельно, – такой компот из компаний. Это делается, чтобы запутать отчетность и не платить русские налоги. А теперь для американцев надо все это распутывать обратно. Полная перестройка. Севченко даже создал для этого специальную структуру, «Лесинвест». Готовить сценарии размещения акций, проспекты эмиссии и так далее. Только он туда идиота какого-то посадил.
– А какие у него отношения с «Александрией?»
– Он клиент банка.
– И все?
Шакуров долго колебался.
– Нет, не все, – вдруг сказал он. – Я думаю, – слышите, я не повторю этих слов и не отвечаю за их достоверность, – но я думаю, что фактически они заключили с банком договор о слиянии. Договор о том, что банк и «Рослесэспорт» действуют в полном согласии для достижения большей прибыльности, не образуя, однако, единого юридического лица для большей гибкости действий.
– И когда вы это узнали?
Шакуров вдруг замолчал.
– Вы это узнали недавно и по поручению Сазана?
– Я и мой паршивый язык, – сказал с досадой Шакуров.
Не успела стальная, обшитая кремовым деревом дверь банка закрыться за Тихмировым, как в кабинете Шакурова зазвонил телефон. Шакуров снял трубку.
– Что у тебя делал этот мент? – спросил голос Сазана.
– Спрашивал о компании Севченко.
– Он на него работает.
– На Севченко? Он даже не арестовал тебя.
– Если бы он арестовал меня, я бы через месяц был на свободе. А он забрал у меня оружие и оставил меня гулять, чтобы я поехал за новым оружием и чтобы меня по пути расстреляли охранники Севченко.
– Может, он не знал?
– Он не идиот. И он имеет наглость приходить ко мне и обвинять меня в убийстве Гуни, когда он прекрасно знает, что это Гуня рассказал Севченко о Варшавском складе!
– Жалко, – сказал Шакуров. – А у меня было впечатление, что этот человек не продается. Я еще смотрел на него и думал: «Как это прекрасно, что в наши дни есть человек, который не продается».
– Не бывает людей, которые не продаются. Бывают люди, которые не продаются всякой речной рыбе. Мы не в той весовой категории, Саша.
***
Четырехэтажный особняк экс-министра стоял в глубине огромного участка, заросшего соснами с розовыми чешуйчатыми стволами. Солнечные лучи протянулись между сосен и голых берез, как струны на арфе, и огромное желтое солнце плавало, как рекламный аэростат, над сверкающей черепичной крышей. Особняк был весь сложен из черных просмоленных бревен и от перилец крыльца до слуховых окон покрыт затейливой резьбой. Это была вольная фантазия на темы царского дворца в Угличе и презентационный материал: что можно сделать из Русского Леса.
Близ стены стоял отдельный домик для охраны. На верхнем этаже маячил парень в камуфляже, и у ног его надрывалась овчарка.
Особняк был набит охраной, как коробочка мака – созревшими семенами.
Несмотря на то, что Сергея пригласили и даже привезли на одной из машин Севченко, он долго маялся у навеса под цепким взглядом человека с кобурой, пока привезший его водитель ходил в главный дом за пропуском и докладом.
Впрочем, большинство охранников, раздевшись до пояса и подставив крепкие спины заходящему солнцу, благоустраивали территорию.
В глубине двора стоял грузовик, и из него выволакивали огромную, завернутую в хрустящий пакет кадку с пальмой. Пальму поставили на электрокар, и тот поехал к длинной оранжерее, похожей на стеклянного червя, сползающего от дома к пруду.
Наконец охранник вернулся, сопровождаемый высоким человеком с военной выправкой. Рука у человека была подвешена на свежей перевязи. Человек представился как Давидюк.
Давидюк повел Сергея за электрокаром. Оранжерея была жаркая и огромная, и Давидюк сказал, что по плану оранжерея будет четырехугольником, с внутренним двориком посередине, и что в одной из сторон, наверное, Анатолий Борисович будет растить розы и делать новые сорта, и что первый новый сорт будет называться «розой Севченко». Давидюк сказал, что Анатолий Борисович с детства любил цветы, и что эта оранжерея уже влетела им в копеечку в твердой валюте, потому что Севченко построил особую секцию для кактусов и тащит их со всего света, «а таможня дерет с них хуже чем за водку». И еще он переманил к себе человека из Тимирязевки, который обещает ему вишни в марте и прочие насилия над природой.
Севченко действительно стоял в зимнем саду и наблюдал за тем, как веселые охранники втискивают пальму в дырку в земле. В руке Севченко вертел аккуратную табличку с надписью «Livinstonia Sinensis». Мраморная дорожка под ногами Севченко была засыпана черным торфом, и на маленьком прудике в центре зимнего сада лежали два автомобильных стекла. Рядом, в плетеном кресле, сидел директор «Александрии», и потягивал кока-колу из синего хрустального стакана. Стеклянные ягоды и листья, увившие стакан, наливались коричневым и синим и ослепительно сверкали на солнце. Было заметно, что кока-кола доставляет банкиру меньше удовольствия, чем коньяк, но значительно больше, чем пальма.
При виде Сергея Севченко оставил табличку и быстро пошел ему навстречу.
– Наслышан, наслышан, – весело сказал он, крепко сжимая руку Сергея, – ну-ка рассказывайте, как вы экспроприировали экспроприатора. Да пойдемте отсюда.
Они прошли мимо охранников, миновали тяжелую стальную дверь, ведшую собственно в дом и поднялись по винтовой лестнице с роскошными перилами из бронзовых прутьев, свитых в цветы и птицы. Лестница вела прямо в кабинет Севченко, с тяжелыми дубовыми панелями и черным огромным столом на львиных ножках, явно сработанным на пару столетий раньше, нежели мягко урчащий на столе компьютер. В кабинете было четыре пальмы, одна из которых походила на Livinstonia Sinensis, а другие напоминали ананас, утыканный высокими зелеными перьями. Севченко рассадил гостей по креслам, нажал на кнопку селектора и, велев принести чайку, произнес:
– Итак, рассказывайте по порядку. Что вы изъяли у этого бандита?
– Там была вся бандитская оргтехника, – сказал Сергей, – там были гранаты, РГД-5, десять штук, мины радиоуправляемые и с магнитным взрывателем, были три австрийских «Глока», два «Вальтера», ТТ и восемьсот патронов к нему, были автоматы Калашникова и «Скорпион», и в довершение ко всему там был подствольный гранатомет. Разумеется, не все предназначалось для внутреннего пользования. Сазан торгует оружием.