Захаров сел в кресло, вынул бутерброд и разделил его между собой и кошкой. Кошке досталась колбаса, а Захарову – хлеб с маслом.
Захаров повернулся к Сергею и помахал отчетом об убийстве Гериной.
– Какая сволочь, – сказал Захаров, – убить бабу, затолкать в багажник… Ты знаешь, она, оказывается, была беременна – на втором месяце.
– А как я это свяжу с Сазаном?
– Но должны же быть зацепки!
– Люди Сазана разыскивали Герину, – одного по фотографии опознала соседка.
– Кого?
– Мишку Крота, который и так в розыске.
– Ну и отлично!
– Что отлично? Этого мало, чтоб обвинить Сазана в убийстве.
– Из чего она убита?
– Глок-семнадцать. Две пули прошли насквозь, но одна застряла в позвоночнике.
– Хорошее оружие. Интересно, выкинул его Сазан или нет?
Сергей молчал.
– Как ты думаешь, – спросил вдруг генерал, – если обыскать офис Сазана, может быть, мы найдем этот пистолет?
– Иван Афанасьевич, – сказал Сергей, – я ведь просил три дня назад санкции на обыск у Сазана, и вы отказали. А теперь сами предлагаете.
Захаров вдруг рассердился.
– А ты из себя дурака не строй. Если бы ты мне сказал, что знаешь, что делаешь, – разве я бы тебе отказал? А то он строит из себя Гдляна за чужой счет. А потом мне звонят и начинают, что вот давно пора иметь показательный процесс с крупным бандитом, и что это я мешаю доблестному Тихомирову, – и ты думаешь, ты ставишь меня в приятное положение?
– Понятно, – сказал Сергей. – Больше не буду.
– Держи свой ордер, – сказал генерал.
Получив ордер, Сергей погрузил в автомобили шестерых оперативников и поехал на Цветной. Фирма Сазана располагалась за некрашеной подворотней, на которой имелся указатель: «Мелкооптовый склад „Кредо-трейд“ – во дворе. Сдаем площадь. тел. 202-74-15»
Обитая свежим цинком дверь склада была приоткрыта: из нее выносили картонные коробки и грузили в пикапчик. Тут же, во дворе, стоял пяток иномарок и новая, с иголочки, машина Сазана. На этот раз это был белый БМВ.
Милицейские машины подъехали одновременно с двух сторон проходного двора, и третья машина блокировала черный ход. Милиционеры высадились из машин и положили грузчиков и водителей на землю, а Тихомиров спустился в склад.
Дмитриев привел понятых, чтобы Сазан не жаловался, что милиция украла у него половину банок с майонезом. Двое пенсионеров с любопытством вертели головами, оглядывая ярко освещенный подвал, перегороженный в самом начале столом с бумагами и телефонами, и уходящие вдаль штабеля ящиков.
Первым делом обыскали присутствующих, – вытащили три газовых пистолета, на которые наверняка имелось разрешение, старый ТТ и несколько ножей. Из-под мышки самого Сазана был извлечен «Таурус» тридцать восьмого калибра.
– Где взял? – спросил Тихомиров, помахав револьвером под носом Сазана.
– В ГУМе купил. Трояк стоил.
– Для чего?
– Для самообороны. Вы же знаете, лейтенант, какие сейчас времена для предпринимателей, – мафия на каждом шагу.
Понятые согласно закивали головами и заволновались от сострадания к молодому хозяину склада.
Началась длинная и утомительная канитель: милиционеры вскрывали коробку за коробкой импортных сигарет, ящиков с коньяком, испанским печеньем, финским майонезом в поллитровых банках, оливками и паштетами, шоколадными наборами и пальмовым маслом. Прошел час, начался другой – обыск пока не давал никаких результатов, и Тихомиров занервничал.
– Да что же они такое натворили? – полюбопытствовал понятой-пенсионер.
– А ничего, – сказал Сазан.
Чизаев с видимым усилием переставил на пол ящик с поллитровыми банками голландской сгущенки, осмотрел его и взялся за новый ящик. Сергей повернулся к понятым.
– Кофе хотите? Где у вас тут вода, Нестеренко?
– Первая дырка направо.
Сергей достал из-под бумаг электрический чайник, сходил за водой и поставил чайник греться прямо на стол. Чизаев принес из закутка щербатые чашки.
– Может, сварите нам кофе, гражданин Нестеренко? – спросил Тихомиров.
Сазан повернулся на стуле и сунулся в верхний ящик стола.
Оперативники было вздыбились, но Сазан вытащил из ящика всего лишь початую банку растворимого кофе и грохнул ею об стол.
– Нате и подавитесь, – сказал он.
Тихомиров заулыбался.
– Это очень неразумный поступок, гражданин Нестеренко, – сказал он. – Вы варите очень вкусный кофе. Но растворимый кофе – это такая дрянь, которую я лично не могу пить без сахара и молока. Если бы вы сварили нам настоящий кофе, то мы бы, конечно, выпили его с удовольствием и без молока. А так, – вы позволите?
И, не дожидаясь разрешения, Сергей шагнул за спину Сазана, туда, где стоял уже осмотренный ящик с голландской сгущенкой. Сергей вынул одну банку и поставил ее на край стола. Чизаев недоуменно на него посмотрел.
Сергей снял с банки пластмассовую крышку, достал из кармана складной ножик и аккуратно взрезал верхушку.
– Бракованная сгущенка-то, – растерянно сказал Сергей, – и как такая сгущенка прошла медконтроль? Ведь от такой сгущенки и помереть можно.
И вытащил из банки, как из матрешки, другую банку, поменьше, в белом пенопластовом кольце и с плоской крышкой, из которой, для удобства транспортировки, был вывинчен взрыватель.
Глаза у понятых сделались большие, как блюдца.
– РГД-5, – прокомментировал Сергей, – это кому же вы в кофе собирались подливать такое молоко, а, Сазан? Налицо несоблюдение продовольственных стандартов.
– А пошел ты, – произнес Сазан, и произнес гораздо больше слов, чем здесь напечатано.
– Хамить людям не надо, – сказал Сергей. Если бы вы нас угостили хорошим кофе, разве бы я заинтересовался этой сгущенкой?
– Это где я людям хамил? – удивился Сазан. – Я менту хамил.
Чизаев за этакое заявление хотел дать Сазану в морду, но поглядел на понятых и решил, что даст Сазану в морду попозже, после ареста.
К концу четвертого часа стало ясно, что обыск удался на славу. На стол легли, скромно поблескивая боками, десять РГД-5, извлеченных из злополучных банок со сгущенкой. Легли два Макарова и один ТТ, гранатомет, три помповых ружья, еще один револьвер «Таурус», «Стар» с глушителем, два «Скорпиона», мина с часовым механизмом, две магнитные радиоуправляемые мины, взрыватели от РГД-5, электродетонаторы немецкого производства и толовые шашки. А Дмитриев вытащил и положил три девятимиллиметровых австрийских «Глока-17».
И, наконец, в солидной коробке с испанскими оливками оказались вовсе не оливки, а аккуратно обернутые в промасленную бумагу калашниковы румынского производства, а в другой коробке с оливками – боеприпасы к калашниковым. Автоматы были новенькие, с иголочки, и в количестве, предназначенном явно для перепродажи, а не для внутреннего пользования.
Валерий сидел, заложив руки за голову, и глядел на все равнодушными глазами.
– Ваше? – осведомился Сергей.
– Нет.
– А чье?
– «Континента». Они у нас арендуют часть склада. Увозят, привозят эти ящики. Откуда я знаю, что в них.
– Документы есть?
– Пожайлуста. Мотя, принеси бумажки.
Сергей пожал плечами. Он знал, что будет дальше: фальшивая компания с фальшивым адресом и никогда не существовавшими людьми, зарегистрированная по фальшивым паспортам. Это деревенского алкаша можно арестовать за незаконное хранение оружия. Сазанов за незаконное хранения оружия арестовать нельзя. Потому что у деревенского алкаша нет желания создавать подставную компанию, которая якобы является владельцем контейнеров с оружием. И милиция теперь может до посинения сидеть в засаде и ждать людей из подставной компании, которые якобы придут за контейнерами. Потому что они не придут, в природе не существуя. «А чего же они не приходят?» «Так вы же их спугнули, начальник! Такой шухер был!» «Ментов боятся».
– Очень хорошо, – сказал Сергей, – мы подождем эту фирму.
– Валяйте, – сказал Валерий.
Он откинулся к стенке и слегка прикрыл глаза. «В стране давно идет гражданская война, – подумал Сергей, – мы все ожидали этой войны и недоумевали: где идейные противники. А когда война вспыхнула, оказалось, что она идет из-за денег».
И тут зазвонил телефон.
Валерий поднял трубку. Сергей молча нажал на красную клавишу на корпусе телефона. Голос в телефоне сказал громко, на всю комнату:
– Я слыхал, у тебя неприятности. Отменишь встречу?
– Да, – сказал Сазан, – завтра, в то же время.
И бросил трубку.
– С кем вы встречаетесь, – спросил Сергей.
– С президентом Кеннеди и архангелом Гавриилом. Трехсторонние переговоры по поводу поставки презервативов в Южную Руанду. Так что, будете меня опять арестовывать?
– Нет, – сказал Сергей, – раз оружие не ваше, зачем мне вас арестовывать? Чтобы вас через неделю выпустил сострадательный судья?
Остаток дня Сергей провел, заполняя бумажки. Всякая работа чревата писаниной, но операция по изъятию оружия требует писанины длиной с газопровод от Уренгоя и до Польши. Из дальнего конца кабинета за Сергеем следил таракан. Таракан подрагивал усиками, с интересом принюхиваясь к свертку с бутербродами, покоившемся в дипломате милиционера.
В четыре его вызвал Захаров, похвалил и спросил:
– Пистолета, из которого убили Герину, не взяли?
– Нет. Из трех «глоков», взятых у Сазана, две штуки по крайней мере месяц не стреляли, а третий совершенно новый.
– Почему не произвели арест?
– Партия автоматов, найденная у Сазана, предназначалась для продажи, иначе бы ее не привезли на склад. Наверняка Сазан постарается выполнить свои обещания перед продавцом. Это значит, что он поедет в один из тайников, которые несомненно у него есть, или попытается приобрести новое оружие. С документами о «Континенте» он бы через неделю вышел на свободу.
Если мы будем вести наблюдение и возьмем его за приобретением партии оружия, он не выйдет на свободу даже за сто тысяч долларов.
– Ну что ж, – сказал Захаров, – добро. Бери столько человек, сколько нужно, и следи.
Весь день милиционеры ходили за бандитами, как хвост за собакой, но никакой особой активности те не проявляли.
В 6:30 Сазан, в белом БМВ и с машиной сопровождения, покинул разоренный офис и направился в «Янтарь».
Сергей подумал и поехал туда же. Бывшая стекляшка стояла на пересечении двух улиц, светясь малиновым неземным светом. Вокруг хлопали дверцы автомобилей, и дивный запах жареного мяса витал над быстро темнеющим перекрестком. Она выглядела в точности как рай, отреставрированный турецкой фирмой.
Сергей вошел внутрь, навстречу серьезного вида молодому человеку, поддерживающему под руку дамочку. Дамочка смеялась. На дамочке была юбка, на которую пошло около шестидесяти квадратных сантиметров перламутровой ткани, и распахнутая шубка, на которую пошло около сорока песцов.
Сазан сидел за дальним столиком. С ним был Александр, охранник, и какая-то девица. Она не была похожа на шлюху, и глядела на Сазана с явным обожанием. Сазан улыбался и смешил девицу.
Сергей подошел и сел на свободное место за столиком. Сазан сразу перестал шутить.
– Хотел бы услышать вашу версию истории с «Ангарой» – сказал Сергей.
– Вали отсюда, мент, – сказал Сазан.
Девушка взглянула на него с тревогой. Видимо, Сазан так с ней не разговаривал.
– Ваши люди искали Герину, – продолжал Сергей, – их опознали соседи по квартире. – Спрашивается, если Герина все это время скрывалась с вашей помощью, – зачем вам было ее искать?
– У тебя лягушки изо рта прыгают, мент, – сказал Сазан.
Глаза у него как-то лихорадочно блестели, и он был возбужден, как молодой бычок. Утром, во время обыска, он был куда спокойней. Наверное, дело было в девушке.
– Я допрашивал позавчера убийцу, – сказал Сергей, – он напился и убил мужа шлюхи, – они пили втроем. Это был человек из тех, кого вы называете сором, падалью, кандидатом в бетонный блок. Он совершенно не понимал, что он убил человека. Зато у него было преувеличенное чувство собственного достоинства, и он все время объяснял мне, что покойник его оскорбил. На нем были тренировочные штаны с дыркой посередине, и сквозь эту дырку было видно, что на нем нет трусов. И хотя вам покажется, что между элегантным бандитом Валерием Нестеренко, одетым в двубортный костюм от Джанни Версаче и этим, без трусов, – большая разница, этой разницы, в общем-то, нет. Вы оба неспособны даже понять, что вы делаете. Вы живете в системе оправдания вещей, оправдания которым не существует. Точно так же, как и этот мужик, вы считаете, что всем убивать нельзя, но вам, в виде исключения, можно.
Вы начинаете думать, при каких условиях грабеж, убийство, сводничество, вымогательство, торговля оружием, являются «справедливостью», забыв, что они ни при каких условиях не являются законом. И через некоторое время вы становитесь похожи на алкоголика, который утверждает, что нет, нет, он еще не пьяница. Вы говорите – вон тот, который грабит банки и душит старушек в подъездах, вон он – не человек, между нами разница шириной с Химкинское водохранилище. А этой разницы все меньше и меньше. Сначала вы защищаете приятеля, потом подкладываете бомбу злостному неплательщику, – а потом вы убиваете, например, свою сообщницу Герину, – это каким боком входит в справедливость, Сазан?
– Облегчился? – спросил Валерий. – Застегни ширинку и катись.
Сергей молча поднялся и вышел из ресторана.
Валерий кивнул на охранника и сказал:
– Таня, потанцуйте с Володей.
Таня пошла танцевать с Володей. Шакуров и Сазан остались за столиком одни.
– Сазан, – зашептал Шакуров, – я не знаю, как он получил этот ордер на обыск. Я клянусь, что…
– Я сильно подзалетел, Саша, – сказал Сазан. – В этой историей с «Ангарой» банк не при чем. За «Александрией» стоит Севченко, и это он не хочет отдавать ссуду. А какая ему вожжа под хвост попала, – ума не приложу. Он может что-то лично иметь против Ганкина?
– Ганкин тебя подставил.
– Он для этого дурак. Он бы пошел ко мне и рассказал бы, что его душит проклятый партократ и представитель бюрократического капитализма, и я бы даже в один бордель и то не стал бы с ним ходить.
– И что ты теперь будешь делать? Выйдешь из правления банка и оставишь их подыхать?
– Нет, – сказал Сазан, – я не могу выйти из правления банка. Если я выйду из правления, ты же первый, Саша, скажешь: «Сазан не смог заставить людей заплатить по суду, а мы что, рыжие, что ли, платить без суда?»
– Так что же ты будешь делать?
Сазан взглянул на часы:
– Нам с Таней пора домой. До завтра.
Сазан вывел девушку из ресторана, подсадил в машину и сам сел с другой стороны. Машина медленно пробиралась сквозь запруженный иномарками обледенелый двор. Таня куталась в новую шубку – подарок Сазана – и подавленно молчала.
– Ты огорчена?
– Он очень страшные вещи говорил, этот милиционер.
– Ты же знаешь, что я бандит, – усмехнулся Валерий.
– Нет. Ты не такой, как все.
– Ты много бандитов знаешь, чтобы сравнивать?
– Твои люди. Этот Мишка Крот…
– Он к тебе приставал?
– Нет, что ты. Он твою девушку пальцем не тронет. А если бы тебя не было, он бы меня изнасиловал.
– Мишка Крот хороший человек, – сказал Сазан. – Мы с ним начинали. Мороженое продавали.
– Какое мороженое?
– Разноцветное. В вафельных стаканчиках. Вышел я из тюрьмы, начало перестройки, а у меня голубая мечта идиота: торговать мороженым.
Машина уже выехала на бульвар, и Сазан осклабился, когда какой-то шустрый «Мерседес» подрезал его, выскочив в левый ряд к светофору.
– Открыли кооператив, наскребли денег, – продолжал Сазан, когда поток вновь тронулся, – друзья помогли, – стали торговать мороженым. В детстве меня мамка только подзатыльниками вдосталь кормила, я на эти киоски с мороженым как на окошечко в рай глядел. А тут я сплю и во сне вижу – сеть ресторанов по всей Москве и над ресторанами надпись «У Валерия».
– И что же?
– А ничего. Наехали на нас через месяц. А чего? Люди торгуют, а мы нет, у людей деньга есть, а у нас нет, – Христос делиться велел.
– А вы?
– А мы что, рыжие, что ли, свое отдавать? Взял я этих рекетиров собачьих и набил им морду. Бизнес был тогда в пеленках, и рекет был в пеленках, глупые были ребята и жадные. Через неделю приходит Сашка Шакуров, – он тогда компьютерами торговал. Так, мол, и так, у меня тоже просят. «Ладно, – говорю я, – покажу я этим твоим просителям, что такое афганская выучка». Показали. Ну, у меня друзей много, у каждого друга – еще друг, и к каждому какие-то подонки цепляются. Прошло два месяца, я гляжу, – кооператив наш захирел, потому что мы в полном составе шляемся и за чужого дядю морды бьем, а я сам валяюсь в постельке со сквозным плечевым. Ладно. Вылечился я. Через неделю опять приходит Сашка: «Помогай, говорят, опять с меня хотят». «Извини, – говорю, Саша, – не могу я бесплатно свою шкуру под пули подставлять, у меня завтра фирма прогорит».
И вообще, если в меня стреляют, мне тоже нужна оргтехника.
– А Саша?
– Помялся-помялся, а делать нечего: лучше мне платить, чем дяде Васе.
Вот так.
– А потом?
– Что потом?
– Ну, если все изменится. Будет она, эта сеть ресторанов?
– А, мороженое-то? Да пропади оно пропадом. Чтобы я был Сазаном, а стал Дед Морозом…
Тут они доехали до квартиры Тани на Садовнической набережной, и Сазан усмехнулся, заметив, как в полуметре за ними остановился красный «Жигуль».
– Ты все запомнила, как надо делать? – спросил Сазан.
– Да.
– Вот и умница, – и Сазан, открывая дверь подъезда, прижал к себе девушку и стал жадно целовать, не обращая внимания на людей в «Жигулях».
Когда Сергей приехал в свою квартирку на Войковской, мир за стеклом был уже черный, как лист копирки. Позвонил Алябьев и сказал, что Сазан приехал с девушкой на ее квартиру на Садовнической набережной, и вскоре в окнах у них потух свет. Сергей сидел на кухне и смотрел, как Люся, отставив назад быстро располневший круп, ловко вытаскивает из духовки противень с пирожками. В соседней комнате без толку говорил телевизор, – Иришка была у бабушки. Сергей, закрыв глаза, думал о Сазане и светловолосой девушке, и о том, что они делают сейчас.
– Люся, – сказал Сергей, поднимаясь, – брось ты эти пирожки. Пошли в комнату.
В два часа ночи Сергея разбудил телефонный звонок. Говорил дежурный Агатов.
– На Варшавском десять минут назад была перестрелка. Пятеро убитых, шестой сдох только что. Мы приехали до конца перестрелки, они погрузились в машины и не подобрали трупы.
Когда Сергей вылез из дежурной машины, на ночном шоссе шел дождь. В лужах вспыхивали и ломались отражения фонарей, и верхушки деревьев близ дороги время от времени озарялись призрачным светом, словно ангел спускался на землю, – это поднимались с противоположной стороны на холм редкие машины с противотуманными фарами.
Стреляли, собственно, не на Варшавском, а на разбитой, неосвещенной дороге, сворачивавшей влево неподалеку от окружной.
Дорога была перегорожена цепью, на которую наскочила, расстаравшись, одна из патрульных машин. С одной стороны дороги уходило в ночь голое поле, пахнущее свежевывезенным навозом. С другой стороны начинался откос.
Под откосом стояла высокая палка с табличкой: «Свалка мусора категорически запрещена», и вокруг таблички, до леса, простиралась эта самая запрещенная свалка, оскалившаяся в темноте ржавыми черепами консервных банок и увенчанная пустым и старым, как ореховая скорлупа, остовом предположительно «Мерседеса». Сергей обошел свалку и увидел, что с другой ее стороны лежит шесть человек в позах мороженого минтая. Тут же шла отвесная траншея, полная воды, – кто-то в прошлом году рыл здесь кабель.
Вода при свете фонарика отсвечивала красным, и участковый с помощником, ругаясь, вылавливали из траншеи труп.
– Дай помогу, – сказал Сергей.
– Не бери за ноги, а то отвалятся, – предупредил участковый, – ныряй потом, понимаешь, за ними отдельно.
Сергей сунул руки в воду и ухватил мертвеца за подмышки. Вода была неожиданно теплой от умершего в ней человека.
– Раз-два-взяли! – скомандовал участковый.
Сергей поскользнулся и сам чуть не упал в траншею, но они все-таки выволокли мертвеца лицом вниз. Сергей перекатил его на спину и тут же узнал: это был тот самый мальчишка-охранник, который два часа назад сидел с Сазаном и Шакуровым в «Янтаре». Его действительно перерезало почти пополам автоматной очередью, и опасения участкового, что им придется нырять за ногами, были вполне резонные.
– Встреча с президентом Кеннеди, – сказал Сергей.
– А?
– Я сегодня забрал оружие одного мерзавца, – сказал Сергей, – думаю, это его рук дело.
– Но если вы забрали у него оружие, – удивился участковый, – как он мог пойти на разборку?
– Вот именно, – сказал Сергей, но что именно, уточнять не стал.
"А между прочим, – подумал он, идя к машине, – если бы не мой обыск, этот мальчик сейчас бы уже пил водяру или трахал девочку… А на его месте лежал бы кто-то с той стороны. Так вот почему у Сазана так блестели глаза.
А я– то, дурак, думал, что он поехал спать с девкой".
На дороге уже стояла труповозка. Водитель ее нервно курил, стряхивая пепел на обледенелый грунт, и время от времени пиная ногой колесо. Сергей подошел к труповозке справился, в какой морг везут покойников. Оказалось – в межрайонный, за окружной. Сергей покривил губы и предупредил:
– Завтра приедем и увезем трупы в Сокольники.
Потом Сергей подозвал участкового.
– Оружие исправно? Как фамилия?
– Артеньев.
– Поехали – сказал Сергей, садясь в патрульную машину.
– Куда? – удивился милиционер. – Там тупик. Овощебаза.
– Поехали на овощебазу.
Через некоторое время дорога расширилась. Показался угол бетонной стены, – дорога уходила направо и налево.
– Тут двое ворот, – сказал участковый, – главные направо.
Перед главными воротами стояли, сбившись в кучу, забрызганные грязью трейлеры со спящими водителями. Их было так много, что от огромного пространства, занятого асфальтом, остался лишь небольшой пятачок с замерзшей лужей посередине.
За воротами, в освещенной желтой лампочкой конуре, сидела старушка-вохрушка. Она напоминала бабу-Ягу, стерегущую вход в заколдованное царство гнилой капусты и баночного пива. Старушку разбудили.
– У меня есть основания предполагать, – сказал Сергей, – что сегодня ночью с территории базы была совершена кража. Вы не слышали никакого шума?
– Чего? – перепросила старушка.
– Шума, говорю, не слышали? – повысил голос Сергей.
– Чего, милок? Говори громче, совсем глухая стала.
– Живи смирно, бабушка, – с досадой сказал Сергей.
– А при чем здесь овощебаза, – полюбопытствовал участковый, когда они вернулись к машине, – перестрелка-то была на шоссе.
– Найдите-ка мне кого-нибудь из начальства, – приказал Сергей.
Вернувшись к шоссе, Сергей перебрался через помойку, перепрыгнул через узкую траншею из которой они вылавливали труп, и внимательно посветил фонариком. В свете фонарика стало видно, что от траншеи еще идет легкий пар: тепло убитого растворилось в воде и теперь медленно утекало к небесам. Глина, вынутая в свое время из траншеи, была разбросана на большом расстоянии. Непосредственно вокруг траншеи все было затоптано милиционерами, но чуть далее, к лесу, четко отпечатались следы нападавших. Видимо, их была четверо или пятеро. Сергей поднял фонарик – глина кончалась, и за ней шли отроги помойки, плавно переходящие в еловый лес, весь устланный мягкой, пружинящей хвойной подстилкой.
Наверху затормозила машина, хлопнула дверца и послышался лай собаки.
Это приехали Дмитриев и Чизаев с овчаркой Сенькой.
Сенька легко взяла след. Они пересекли еловый лес, взобрались на насыпь железнодорожной ветки, ведущей к овощебазе, прошли некоторое время по насыпи, свернули метрах в пяти от ворот овощебазы, и пошли вдоль забора. Наконец Сенька остановилась у одной из бетонных плит и начала ожесточенно лаять.
– Ты видел, – сказал Чизаев, – надпись, что база охраняется злыми собаками? Как бы Сенька не подралась.
Но когда они перелезли через плиты, никаких злых собак на территории базы не обнаружилось. Везде, сколько хватал глаз, лежала старая деревянная тара, и откуда-то остро и гнусно несло провонявшей капустой.
– Как бы не отбить след, – с досадой сказал Сергей.
Начались железнодорожные пути, уходящие в черные бесцветные ангары. У тупичков стояли сцепленные и одиночные вагоны. Сенька подошла к одному из вагонов и сделал стойку.
Милиционеры откатили дверь вагона, и Сергей посветил фонариком. В вагоне стояли ящики с херши-колой, импортным печеньем и пальмовым маслом.
Снаружи послышались голоса. Сергей выпрыгнул из вагона. Через рельсы осторожно перебирался, в сопровождении Алябьева, короткий человек в ватнике и желтых резиновых сапогах.
Захаров повернулся к Сергею и помахал отчетом об убийстве Гериной.
– Какая сволочь, – сказал Захаров, – убить бабу, затолкать в багажник… Ты знаешь, она, оказывается, была беременна – на втором месяце.
– А как я это свяжу с Сазаном?
– Но должны же быть зацепки!
– Люди Сазана разыскивали Герину, – одного по фотографии опознала соседка.
– Кого?
– Мишку Крота, который и так в розыске.
– Ну и отлично!
– Что отлично? Этого мало, чтоб обвинить Сазана в убийстве.
– Из чего она убита?
– Глок-семнадцать. Две пули прошли насквозь, но одна застряла в позвоночнике.
– Хорошее оружие. Интересно, выкинул его Сазан или нет?
Сергей молчал.
– Как ты думаешь, – спросил вдруг генерал, – если обыскать офис Сазана, может быть, мы найдем этот пистолет?
– Иван Афанасьевич, – сказал Сергей, – я ведь просил три дня назад санкции на обыск у Сазана, и вы отказали. А теперь сами предлагаете.
Захаров вдруг рассердился.
– А ты из себя дурака не строй. Если бы ты мне сказал, что знаешь, что делаешь, – разве я бы тебе отказал? А то он строит из себя Гдляна за чужой счет. А потом мне звонят и начинают, что вот давно пора иметь показательный процесс с крупным бандитом, и что это я мешаю доблестному Тихомирову, – и ты думаешь, ты ставишь меня в приятное положение?
– Понятно, – сказал Сергей. – Больше не буду.
– Держи свой ордер, – сказал генерал.
***
Получив ордер, Сергей погрузил в автомобили шестерых оперативников и поехал на Цветной. Фирма Сазана располагалась за некрашеной подворотней, на которой имелся указатель: «Мелкооптовый склад „Кредо-трейд“ – во дворе. Сдаем площадь. тел. 202-74-15»
Обитая свежим цинком дверь склада была приоткрыта: из нее выносили картонные коробки и грузили в пикапчик. Тут же, во дворе, стоял пяток иномарок и новая, с иголочки, машина Сазана. На этот раз это был белый БМВ.
Милицейские машины подъехали одновременно с двух сторон проходного двора, и третья машина блокировала черный ход. Милиционеры высадились из машин и положили грузчиков и водителей на землю, а Тихомиров спустился в склад.
Дмитриев привел понятых, чтобы Сазан не жаловался, что милиция украла у него половину банок с майонезом. Двое пенсионеров с любопытством вертели головами, оглядывая ярко освещенный подвал, перегороженный в самом начале столом с бумагами и телефонами, и уходящие вдаль штабеля ящиков.
Первым делом обыскали присутствующих, – вытащили три газовых пистолета, на которые наверняка имелось разрешение, старый ТТ и несколько ножей. Из-под мышки самого Сазана был извлечен «Таурус» тридцать восьмого калибра.
– Где взял? – спросил Тихомиров, помахав револьвером под носом Сазана.
– В ГУМе купил. Трояк стоил.
– Для чего?
– Для самообороны. Вы же знаете, лейтенант, какие сейчас времена для предпринимателей, – мафия на каждом шагу.
Понятые согласно закивали головами и заволновались от сострадания к молодому хозяину склада.
Началась длинная и утомительная канитель: милиционеры вскрывали коробку за коробкой импортных сигарет, ящиков с коньяком, испанским печеньем, финским майонезом в поллитровых банках, оливками и паштетами, шоколадными наборами и пальмовым маслом. Прошел час, начался другой – обыск пока не давал никаких результатов, и Тихомиров занервничал.
– Да что же они такое натворили? – полюбопытствовал понятой-пенсионер.
– А ничего, – сказал Сазан.
Чизаев с видимым усилием переставил на пол ящик с поллитровыми банками голландской сгущенки, осмотрел его и взялся за новый ящик. Сергей повернулся к понятым.
– Кофе хотите? Где у вас тут вода, Нестеренко?
– Первая дырка направо.
Сергей достал из-под бумаг электрический чайник, сходил за водой и поставил чайник греться прямо на стол. Чизаев принес из закутка щербатые чашки.
– Может, сварите нам кофе, гражданин Нестеренко? – спросил Тихомиров.
Сазан повернулся на стуле и сунулся в верхний ящик стола.
Оперативники было вздыбились, но Сазан вытащил из ящика всего лишь початую банку растворимого кофе и грохнул ею об стол.
– Нате и подавитесь, – сказал он.
Тихомиров заулыбался.
– Это очень неразумный поступок, гражданин Нестеренко, – сказал он. – Вы варите очень вкусный кофе. Но растворимый кофе – это такая дрянь, которую я лично не могу пить без сахара и молока. Если бы вы сварили нам настоящий кофе, то мы бы, конечно, выпили его с удовольствием и без молока. А так, – вы позволите?
И, не дожидаясь разрешения, Сергей шагнул за спину Сазана, туда, где стоял уже осмотренный ящик с голландской сгущенкой. Сергей вынул одну банку и поставил ее на край стола. Чизаев недоуменно на него посмотрел.
Сергей снял с банки пластмассовую крышку, достал из кармана складной ножик и аккуратно взрезал верхушку.
– Бракованная сгущенка-то, – растерянно сказал Сергей, – и как такая сгущенка прошла медконтроль? Ведь от такой сгущенки и помереть можно.
И вытащил из банки, как из матрешки, другую банку, поменьше, в белом пенопластовом кольце и с плоской крышкой, из которой, для удобства транспортировки, был вывинчен взрыватель.
Глаза у понятых сделались большие, как блюдца.
– РГД-5, – прокомментировал Сергей, – это кому же вы в кофе собирались подливать такое молоко, а, Сазан? Налицо несоблюдение продовольственных стандартов.
– А пошел ты, – произнес Сазан, и произнес гораздо больше слов, чем здесь напечатано.
– Хамить людям не надо, – сказал Сергей. Если бы вы нас угостили хорошим кофе, разве бы я заинтересовался этой сгущенкой?
– Это где я людям хамил? – удивился Сазан. – Я менту хамил.
Чизаев за этакое заявление хотел дать Сазану в морду, но поглядел на понятых и решил, что даст Сазану в морду попозже, после ареста.
К концу четвертого часа стало ясно, что обыск удался на славу. На стол легли, скромно поблескивая боками, десять РГД-5, извлеченных из злополучных банок со сгущенкой. Легли два Макарова и один ТТ, гранатомет, три помповых ружья, еще один револьвер «Таурус», «Стар» с глушителем, два «Скорпиона», мина с часовым механизмом, две магнитные радиоуправляемые мины, взрыватели от РГД-5, электродетонаторы немецкого производства и толовые шашки. А Дмитриев вытащил и положил три девятимиллиметровых австрийских «Глока-17».
И, наконец, в солидной коробке с испанскими оливками оказались вовсе не оливки, а аккуратно обернутые в промасленную бумагу калашниковы румынского производства, а в другой коробке с оливками – боеприпасы к калашниковым. Автоматы были новенькие, с иголочки, и в количестве, предназначенном явно для перепродажи, а не для внутреннего пользования.
Валерий сидел, заложив руки за голову, и глядел на все равнодушными глазами.
– Ваше? – осведомился Сергей.
– Нет.
– А чье?
– «Континента». Они у нас арендуют часть склада. Увозят, привозят эти ящики. Откуда я знаю, что в них.
– Документы есть?
– Пожайлуста. Мотя, принеси бумажки.
Сергей пожал плечами. Он знал, что будет дальше: фальшивая компания с фальшивым адресом и никогда не существовавшими людьми, зарегистрированная по фальшивым паспортам. Это деревенского алкаша можно арестовать за незаконное хранение оружия. Сазанов за незаконное хранения оружия арестовать нельзя. Потому что у деревенского алкаша нет желания создавать подставную компанию, которая якобы является владельцем контейнеров с оружием. И милиция теперь может до посинения сидеть в засаде и ждать людей из подставной компании, которые якобы придут за контейнерами. Потому что они не придут, в природе не существуя. «А чего же они не приходят?» «Так вы же их спугнули, начальник! Такой шухер был!» «Ментов боятся».
– Очень хорошо, – сказал Сергей, – мы подождем эту фирму.
– Валяйте, – сказал Валерий.
Он откинулся к стенке и слегка прикрыл глаза. «В стране давно идет гражданская война, – подумал Сергей, – мы все ожидали этой войны и недоумевали: где идейные противники. А когда война вспыхнула, оказалось, что она идет из-за денег».
И тут зазвонил телефон.
Валерий поднял трубку. Сергей молча нажал на красную клавишу на корпусе телефона. Голос в телефоне сказал громко, на всю комнату:
– Я слыхал, у тебя неприятности. Отменишь встречу?
– Да, – сказал Сазан, – завтра, в то же время.
И бросил трубку.
– С кем вы встречаетесь, – спросил Сергей.
– С президентом Кеннеди и архангелом Гавриилом. Трехсторонние переговоры по поводу поставки презервативов в Южную Руанду. Так что, будете меня опять арестовывать?
– Нет, – сказал Сергей, – раз оружие не ваше, зачем мне вас арестовывать? Чтобы вас через неделю выпустил сострадательный судья?
***
Остаток дня Сергей провел, заполняя бумажки. Всякая работа чревата писаниной, но операция по изъятию оружия требует писанины длиной с газопровод от Уренгоя и до Польши. Из дальнего конца кабинета за Сергеем следил таракан. Таракан подрагивал усиками, с интересом принюхиваясь к свертку с бутербродами, покоившемся в дипломате милиционера.
В четыре его вызвал Захаров, похвалил и спросил:
– Пистолета, из которого убили Герину, не взяли?
– Нет. Из трех «глоков», взятых у Сазана, две штуки по крайней мере месяц не стреляли, а третий совершенно новый.
– Почему не произвели арест?
– Партия автоматов, найденная у Сазана, предназначалась для продажи, иначе бы ее не привезли на склад. Наверняка Сазан постарается выполнить свои обещания перед продавцом. Это значит, что он поедет в один из тайников, которые несомненно у него есть, или попытается приобрести новое оружие. С документами о «Континенте» он бы через неделю вышел на свободу.
Если мы будем вести наблюдение и возьмем его за приобретением партии оружия, он не выйдет на свободу даже за сто тысяч долларов.
– Ну что ж, – сказал Захаров, – добро. Бери столько человек, сколько нужно, и следи.
Весь день милиционеры ходили за бандитами, как хвост за собакой, но никакой особой активности те не проявляли.
В 6:30 Сазан, в белом БМВ и с машиной сопровождения, покинул разоренный офис и направился в «Янтарь».
Сергей подумал и поехал туда же. Бывшая стекляшка стояла на пересечении двух улиц, светясь малиновым неземным светом. Вокруг хлопали дверцы автомобилей, и дивный запах жареного мяса витал над быстро темнеющим перекрестком. Она выглядела в точности как рай, отреставрированный турецкой фирмой.
Сергей вошел внутрь, навстречу серьезного вида молодому человеку, поддерживающему под руку дамочку. Дамочка смеялась. На дамочке была юбка, на которую пошло около шестидесяти квадратных сантиметров перламутровой ткани, и распахнутая шубка, на которую пошло около сорока песцов.
Сазан сидел за дальним столиком. С ним был Александр, охранник, и какая-то девица. Она не была похожа на шлюху, и глядела на Сазана с явным обожанием. Сазан улыбался и смешил девицу.
Сергей подошел и сел на свободное место за столиком. Сазан сразу перестал шутить.
– Хотел бы услышать вашу версию истории с «Ангарой» – сказал Сергей.
– Вали отсюда, мент, – сказал Сазан.
Девушка взглянула на него с тревогой. Видимо, Сазан так с ней не разговаривал.
– Ваши люди искали Герину, – продолжал Сергей, – их опознали соседи по квартире. – Спрашивается, если Герина все это время скрывалась с вашей помощью, – зачем вам было ее искать?
– У тебя лягушки изо рта прыгают, мент, – сказал Сазан.
Глаза у него как-то лихорадочно блестели, и он был возбужден, как молодой бычок. Утром, во время обыска, он был куда спокойней. Наверное, дело было в девушке.
– Я допрашивал позавчера убийцу, – сказал Сергей, – он напился и убил мужа шлюхи, – они пили втроем. Это был человек из тех, кого вы называете сором, падалью, кандидатом в бетонный блок. Он совершенно не понимал, что он убил человека. Зато у него было преувеличенное чувство собственного достоинства, и он все время объяснял мне, что покойник его оскорбил. На нем были тренировочные штаны с дыркой посередине, и сквозь эту дырку было видно, что на нем нет трусов. И хотя вам покажется, что между элегантным бандитом Валерием Нестеренко, одетым в двубортный костюм от Джанни Версаче и этим, без трусов, – большая разница, этой разницы, в общем-то, нет. Вы оба неспособны даже понять, что вы делаете. Вы живете в системе оправдания вещей, оправдания которым не существует. Точно так же, как и этот мужик, вы считаете, что всем убивать нельзя, но вам, в виде исключения, можно.
Вы начинаете думать, при каких условиях грабеж, убийство, сводничество, вымогательство, торговля оружием, являются «справедливостью», забыв, что они ни при каких условиях не являются законом. И через некоторое время вы становитесь похожи на алкоголика, который утверждает, что нет, нет, он еще не пьяница. Вы говорите – вон тот, который грабит банки и душит старушек в подъездах, вон он – не человек, между нами разница шириной с Химкинское водохранилище. А этой разницы все меньше и меньше. Сначала вы защищаете приятеля, потом подкладываете бомбу злостному неплательщику, – а потом вы убиваете, например, свою сообщницу Герину, – это каким боком входит в справедливость, Сазан?
– Облегчился? – спросил Валерий. – Застегни ширинку и катись.
Сергей молча поднялся и вышел из ресторана.
Валерий кивнул на охранника и сказал:
– Таня, потанцуйте с Володей.
Таня пошла танцевать с Володей. Шакуров и Сазан остались за столиком одни.
– Сазан, – зашептал Шакуров, – я не знаю, как он получил этот ордер на обыск. Я клянусь, что…
– Я сильно подзалетел, Саша, – сказал Сазан. – В этой историей с «Ангарой» банк не при чем. За «Александрией» стоит Севченко, и это он не хочет отдавать ссуду. А какая ему вожжа под хвост попала, – ума не приложу. Он может что-то лично иметь против Ганкина?
– Ганкин тебя подставил.
– Он для этого дурак. Он бы пошел ко мне и рассказал бы, что его душит проклятый партократ и представитель бюрократического капитализма, и я бы даже в один бордель и то не стал бы с ним ходить.
– И что ты теперь будешь делать? Выйдешь из правления банка и оставишь их подыхать?
– Нет, – сказал Сазан, – я не могу выйти из правления банка. Если я выйду из правления, ты же первый, Саша, скажешь: «Сазан не смог заставить людей заплатить по суду, а мы что, рыжие, что ли, платить без суда?»
– Так что же ты будешь делать?
Сазан взглянул на часы:
– Нам с Таней пора домой. До завтра.
***
Сазан вывел девушку из ресторана, подсадил в машину и сам сел с другой стороны. Машина медленно пробиралась сквозь запруженный иномарками обледенелый двор. Таня куталась в новую шубку – подарок Сазана – и подавленно молчала.
– Ты огорчена?
– Он очень страшные вещи говорил, этот милиционер.
– Ты же знаешь, что я бандит, – усмехнулся Валерий.
– Нет. Ты не такой, как все.
– Ты много бандитов знаешь, чтобы сравнивать?
– Твои люди. Этот Мишка Крот…
– Он к тебе приставал?
– Нет, что ты. Он твою девушку пальцем не тронет. А если бы тебя не было, он бы меня изнасиловал.
– Мишка Крот хороший человек, – сказал Сазан. – Мы с ним начинали. Мороженое продавали.
– Какое мороженое?
– Разноцветное. В вафельных стаканчиках. Вышел я из тюрьмы, начало перестройки, а у меня голубая мечта идиота: торговать мороженым.
Машина уже выехала на бульвар, и Сазан осклабился, когда какой-то шустрый «Мерседес» подрезал его, выскочив в левый ряд к светофору.
– Открыли кооператив, наскребли денег, – продолжал Сазан, когда поток вновь тронулся, – друзья помогли, – стали торговать мороженым. В детстве меня мамка только подзатыльниками вдосталь кормила, я на эти киоски с мороженым как на окошечко в рай глядел. А тут я сплю и во сне вижу – сеть ресторанов по всей Москве и над ресторанами надпись «У Валерия».
– И что же?
– А ничего. Наехали на нас через месяц. А чего? Люди торгуют, а мы нет, у людей деньга есть, а у нас нет, – Христос делиться велел.
– А вы?
– А мы что, рыжие, что ли, свое отдавать? Взял я этих рекетиров собачьих и набил им морду. Бизнес был тогда в пеленках, и рекет был в пеленках, глупые были ребята и жадные. Через неделю приходит Сашка Шакуров, – он тогда компьютерами торговал. Так, мол, и так, у меня тоже просят. «Ладно, – говорю я, – покажу я этим твоим просителям, что такое афганская выучка». Показали. Ну, у меня друзей много, у каждого друга – еще друг, и к каждому какие-то подонки цепляются. Прошло два месяца, я гляжу, – кооператив наш захирел, потому что мы в полном составе шляемся и за чужого дядю морды бьем, а я сам валяюсь в постельке со сквозным плечевым. Ладно. Вылечился я. Через неделю опять приходит Сашка: «Помогай, говорят, опять с меня хотят». «Извини, – говорю, Саша, – не могу я бесплатно свою шкуру под пули подставлять, у меня завтра фирма прогорит».
И вообще, если в меня стреляют, мне тоже нужна оргтехника.
– А Саша?
– Помялся-помялся, а делать нечего: лучше мне платить, чем дяде Васе.
Вот так.
– А потом?
– Что потом?
– Ну, если все изменится. Будет она, эта сеть ресторанов?
– А, мороженое-то? Да пропади оно пропадом. Чтобы я был Сазаном, а стал Дед Морозом…
Тут они доехали до квартиры Тани на Садовнической набережной, и Сазан усмехнулся, заметив, как в полуметре за ними остановился красный «Жигуль».
– Ты все запомнила, как надо делать? – спросил Сазан.
– Да.
– Вот и умница, – и Сазан, открывая дверь подъезда, прижал к себе девушку и стал жадно целовать, не обращая внимания на людей в «Жигулях».
***
Когда Сергей приехал в свою квартирку на Войковской, мир за стеклом был уже черный, как лист копирки. Позвонил Алябьев и сказал, что Сазан приехал с девушкой на ее квартиру на Садовнической набережной, и вскоре в окнах у них потух свет. Сергей сидел на кухне и смотрел, как Люся, отставив назад быстро располневший круп, ловко вытаскивает из духовки противень с пирожками. В соседней комнате без толку говорил телевизор, – Иришка была у бабушки. Сергей, закрыв глаза, думал о Сазане и светловолосой девушке, и о том, что они делают сейчас.
– Люся, – сказал Сергей, поднимаясь, – брось ты эти пирожки. Пошли в комнату.
***
В два часа ночи Сергея разбудил телефонный звонок. Говорил дежурный Агатов.
– На Варшавском десять минут назад была перестрелка. Пятеро убитых, шестой сдох только что. Мы приехали до конца перестрелки, они погрузились в машины и не подобрали трупы.
Когда Сергей вылез из дежурной машины, на ночном шоссе шел дождь. В лужах вспыхивали и ломались отражения фонарей, и верхушки деревьев близ дороги время от времени озарялись призрачным светом, словно ангел спускался на землю, – это поднимались с противоположной стороны на холм редкие машины с противотуманными фарами.
Стреляли, собственно, не на Варшавском, а на разбитой, неосвещенной дороге, сворачивавшей влево неподалеку от окружной.
Дорога была перегорожена цепью, на которую наскочила, расстаравшись, одна из патрульных машин. С одной стороны дороги уходило в ночь голое поле, пахнущее свежевывезенным навозом. С другой стороны начинался откос.
Под откосом стояла высокая палка с табличкой: «Свалка мусора категорически запрещена», и вокруг таблички, до леса, простиралась эта самая запрещенная свалка, оскалившаяся в темноте ржавыми черепами консервных банок и увенчанная пустым и старым, как ореховая скорлупа, остовом предположительно «Мерседеса». Сергей обошел свалку и увидел, что с другой ее стороны лежит шесть человек в позах мороженого минтая. Тут же шла отвесная траншея, полная воды, – кто-то в прошлом году рыл здесь кабель.
Вода при свете фонарика отсвечивала красным, и участковый с помощником, ругаясь, вылавливали из траншеи труп.
– Дай помогу, – сказал Сергей.
– Не бери за ноги, а то отвалятся, – предупредил участковый, – ныряй потом, понимаешь, за ними отдельно.
Сергей сунул руки в воду и ухватил мертвеца за подмышки. Вода была неожиданно теплой от умершего в ней человека.
– Раз-два-взяли! – скомандовал участковый.
Сергей поскользнулся и сам чуть не упал в траншею, но они все-таки выволокли мертвеца лицом вниз. Сергей перекатил его на спину и тут же узнал: это был тот самый мальчишка-охранник, который два часа назад сидел с Сазаном и Шакуровым в «Янтаре». Его действительно перерезало почти пополам автоматной очередью, и опасения участкового, что им придется нырять за ногами, были вполне резонные.
– Встреча с президентом Кеннеди, – сказал Сергей.
– А?
– Я сегодня забрал оружие одного мерзавца, – сказал Сергей, – думаю, это его рук дело.
– Но если вы забрали у него оружие, – удивился участковый, – как он мог пойти на разборку?
– Вот именно, – сказал Сергей, но что именно, уточнять не стал.
"А между прочим, – подумал он, идя к машине, – если бы не мой обыск, этот мальчик сейчас бы уже пил водяру или трахал девочку… А на его месте лежал бы кто-то с той стороны. Так вот почему у Сазана так блестели глаза.
А я– то, дурак, думал, что он поехал спать с девкой".
На дороге уже стояла труповозка. Водитель ее нервно курил, стряхивая пепел на обледенелый грунт, и время от времени пиная ногой колесо. Сергей подошел к труповозке справился, в какой морг везут покойников. Оказалось – в межрайонный, за окружной. Сергей покривил губы и предупредил:
– Завтра приедем и увезем трупы в Сокольники.
Потом Сергей подозвал участкового.
– Оружие исправно? Как фамилия?
– Артеньев.
– Поехали – сказал Сергей, садясь в патрульную машину.
– Куда? – удивился милиционер. – Там тупик. Овощебаза.
– Поехали на овощебазу.
Через некоторое время дорога расширилась. Показался угол бетонной стены, – дорога уходила направо и налево.
– Тут двое ворот, – сказал участковый, – главные направо.
Перед главными воротами стояли, сбившись в кучу, забрызганные грязью трейлеры со спящими водителями. Их было так много, что от огромного пространства, занятого асфальтом, остался лишь небольшой пятачок с замерзшей лужей посередине.
За воротами, в освещенной желтой лампочкой конуре, сидела старушка-вохрушка. Она напоминала бабу-Ягу, стерегущую вход в заколдованное царство гнилой капусты и баночного пива. Старушку разбудили.
– У меня есть основания предполагать, – сказал Сергей, – что сегодня ночью с территории базы была совершена кража. Вы не слышали никакого шума?
– Чего? – перепросила старушка.
– Шума, говорю, не слышали? – повысил голос Сергей.
– Чего, милок? Говори громче, совсем глухая стала.
– Живи смирно, бабушка, – с досадой сказал Сергей.
– А при чем здесь овощебаза, – полюбопытствовал участковый, когда они вернулись к машине, – перестрелка-то была на шоссе.
– Найдите-ка мне кого-нибудь из начальства, – приказал Сергей.
Вернувшись к шоссе, Сергей перебрался через помойку, перепрыгнул через узкую траншею из которой они вылавливали труп, и внимательно посветил фонариком. В свете фонарика стало видно, что от траншеи еще идет легкий пар: тепло убитого растворилось в воде и теперь медленно утекало к небесам. Глина, вынутая в свое время из траншеи, была разбросана на большом расстоянии. Непосредственно вокруг траншеи все было затоптано милиционерами, но чуть далее, к лесу, четко отпечатались следы нападавших. Видимо, их была четверо или пятеро. Сергей поднял фонарик – глина кончалась, и за ней шли отроги помойки, плавно переходящие в еловый лес, весь устланный мягкой, пружинящей хвойной подстилкой.
Наверху затормозила машина, хлопнула дверца и послышался лай собаки.
Это приехали Дмитриев и Чизаев с овчаркой Сенькой.
Сенька легко взяла след. Они пересекли еловый лес, взобрались на насыпь железнодорожной ветки, ведущей к овощебазе, прошли некоторое время по насыпи, свернули метрах в пяти от ворот овощебазы, и пошли вдоль забора. Наконец Сенька остановилась у одной из бетонных плит и начала ожесточенно лаять.
– Ты видел, – сказал Чизаев, – надпись, что база охраняется злыми собаками? Как бы Сенька не подралась.
Но когда они перелезли через плиты, никаких злых собак на территории базы не обнаружилось. Везде, сколько хватал глаз, лежала старая деревянная тара, и откуда-то остро и гнусно несло провонявшей капустой.
– Как бы не отбить след, – с досадой сказал Сергей.
Начались железнодорожные пути, уходящие в черные бесцветные ангары. У тупичков стояли сцепленные и одиночные вагоны. Сенька подошла к одному из вагонов и сделал стойку.
Милиционеры откатили дверь вагона, и Сергей посветил фонариком. В вагоне стояли ящики с херши-колой, импортным печеньем и пальмовым маслом.
Снаружи послышались голоса. Сергей выпрыгнул из вагона. Через рельсы осторожно перебирался, в сопровождении Алябьева, короткий человек в ватнике и желтых резиновых сапогах.