Страница:
- Не стоит верить этим политикам, - сказал Трейт. - Послушай моего
совета и не пытайся вымогать больше, Барделл. Ты получил свою сотню, даже
если твои шарики и смешались немного, но, черт возьми, они не были в
отличной форме и до того, как ты пришел сюда. И я был бы поосторожнее с этим
мускателем без фабричного клейма, дружище.
- "Ластрион Конкорд", - сказал я. - Дисс. Мисс Реджис. Ничего этого не
было, а?
- У тебя было что-то вроде ночного кошмара. Ты чуть не взорвал все
электронные лампы в старом любимчике Франкенштейна. Иди заправься, выспись и
будешь как новенький.
Мы сошли со ступеней, и он подтолкнул меня в сторону ворот.
Зима выдалась холодной. Я направился к порту, надеясь начать кутеж
пораньше. По цене 1.79 за бутылку, имея сотню долларов, можно было просто
упиться мускателем. Я попытался вычислить, сколько мне причитается выпивки,
дошел до 15 галлонов и случайно увидел свое отражение в витрине.
По крайней мере, я догадался, кто это. Но узнал себя с трудом. Мои
глаза уставились на меня из темного стекла, как парочка заключенных,
проводящих жизнь в одиночках. Мое лицо выглядело больным, изношенным,
изборожденным морщинами. Седая щетина была с четверть дюйма, голова покрыта
седыми нечесаными лохмами. Мое адамово яблоко ходило ходуном, когда я
сглатывал. Я высунул язык, он тоже выглядел неважно.
- Ты в плохой форме, старина, - сказал я незнакомцу в витрине. -
Наверное, пятнадцать галлонов выпивки - не то, что тебе необходимо сейчас.
Я стоял, глядя на свое отражение, и ждал, когда внутренний голос
запищит и напомнит, как согревает сердце выпивка, как замечательно она
проскальзывает по языку и добирается до желудка, прожигая путь вниз,
успокаивает боль в костях и делает гибкими суставы, приносит уют и легкость
мыслям.
Но он не напомнил. А если и напомнил, то я не услышал его. Я
чувствовал, как бьется сердце глухими больными ударами, работая чересчур
напряженно только для того, чтобы я мог продолжать идти. Я слушал хрипы в
легких, ощущал толчки, когда колени шатались из стороны в сторону, подобно
струнам контрабаса, болезненную истощенность ослабших мышц.
- Что случилось со мной? - спросил я старика в витрине. Он не ответил,
лишь облизнул губы серым языком.
- Ты выглядишь таким же испуганным, каким чувствую себя я, папаша, -
сказал я. - Между прочим, как тебя зовут?
- Носатый называл тебя Барделл.
- Да, Барделл. Я... был актером. - Я попробовал примерить эту мысль на
себя. Она подходила, как бывший в употреблении гроб.
- Они вытащили меня из канавы, - сказал я. - Эти мальчики в белых
халатах, Ван Ваук и другие. Им нужна была морская свинка. Я записался
добровольцем.
- Так заявили они. А до этого - что?
- Я что-то не могу вспомнить. Должно быть из-за мускателя. Он испортил
твои мозги. Мои мозги. Наши мозги.
- Итак, что мы намерены делать со всем этим? Я подумал о выпивке и
почувствовал приступ
тошноты.
- Никакой выпивки, - сказал я. - Окончательно - никакой выпивки.
Возможно, нужно посетить доктора. Но не такого, как Иридани. Возможно,
улучшить питание. Больше спать. Когда последний раз ты спал в постели,
старина?
Этого я тоже не мог вспомнить. Теперь я был послушным и испуганным.
Незнание, кто ты и откуда, вызывает чувство глубокого одиночества. Я оглядел
улицу. Если я когда-нибудь и видел ее до этого, то не мог вспомнить когда.
Но я знал, что в порт нужно идти этой дорогой, а к кварталу, где на домах
висели таблички "Сдаются комнаты - на день, на неделю, на год" - другой.
- Вот то, что мне нужно, - сказал я. - Мой голос был столь же скрипучим
и старым, как изношенный башмак. - Чистая постель и сон на всю ночь. Завтра
ты почувствуешь себя лучше. И тогда ты вспомнишь.
- Обязательно. Все будет отлично - маньяна.
- Благодарю, приятель: ты оказал большую помощь. - Я помахал старику в
витрине, и он помахал в ответ, я повернулся и пошел, но не в сторону порта.
Пожилой женщине не понравилась моя внешность (за что я ее не виню), но
понравилась десятидолларовая банкнота. Она пропыхтела два этажа, распахнула
дверь голой убогой маленькой комнаты с высоким потолком и черным полом и
показала потертый ковер, латунную узкую кровать, шифоньер и умывальник.
Ржавые пружины жалобно заскрипели, когда я сел на матрац.
За доллар сверх платы она снабдила меня бело-желтым полотенцем и
простыней с бледным пятном посередине, жесткой, как скребница, и обмылком
кораллового цвета, который пах формальдегидом. Аромат одиннадцати долларов
наличными, видимо, ударил ей в голову, потому что она даже пожелала мне
спокойной ночи.
Я помок некоторое время под душем, затем поскреб бритвой свои
бакенбарды и перешел к свисающим на шею лохмам, чтобы навести хоть
какой-нибудь порядок.
- Хорошая работа, старина, - сказал я лицу в зеркале. - Ты уже
выглядишь как хорошенький труп.
Вернувшись в комнату, я скользнул между простынями, напоминающими
накрахмаленную мешковину, свернулся клубком вокруг пары сломанных пружин,
которые торчали сквозь хлопчатобумажный материал, и отплыл в то место, где
годы, болезни и человеческая бренность не существуют, где небо розовое
круглый день, где мягкие голоса наших любимых рассказывают, какие мы
замечательные, отныне и навсегда, аминь.
Утром я чувствовал себя лучше. Я доверил хозяйке еще одну
десятидолларовую бумажку с поручением купить мне нижнее белье и носки. То,
что она принесла, не было новым, но было чистым, а кроме того, было девять
долларов сдачи.
Я отклонил ее предложение позавтракать (семьдесят пять центов) и купил
яблоко во фруктовом киоске. По соседству было множество магазинов готового
платья, специализирующихся на продаже полосатых костюмов и рубашек с
заштопанными рукавами. Я выбрал розовато-коричневый двубортный пиджак и пару
черно-зеленых свободных штанов, которые были толстыми и прочными, хотя и не
модными, пару рубашек, в прошлом белых, пару сморщенных ботинок, сделанных
для чьего-то дедушки, и щегольский красно-зеленый галстук, который,
вероятно, принадлежал батальону шведских моряков. Не все углядели бы в
получившемся ансамбле хороший вкус, но я решил быть выше этого.
Через полчаса я представил возможность счастливчику-парикмахеру
поработать над моими лохмами. Он возвратил им длину раннего Джонни
Вайсмюллера и сказал:
- Невероятно. Я видел черные волосы с седыми корнями, но никогда
наоборот.
- Это все моя диета, - сказал я. - Я только что перешел на
дистиллированный морковный сок и яйца уток-девственниц, сваренные в чистой
ключевой воде.
Он бесплатно побрил меня, удалив остатки щетины, которые я пропустил
предыдущим вечером, а затем предложил испытать судьбу в том, что назвал
лотереей.
- Я делаю вам одолжение, - сказал он доверительно. - Это самая
популярная игра в городе. - Он показал мне фиолетовый билет в качестве
доказательства.
Я заплатил доллар и спрятал билет. Когда я уходил, он смотрел на меня
из-за кассового аппарата, улыбаясь безгубой усмешкой и поблескивая глазами
так, что напомнил мне кого-то смутно знакомого...
Так прошло две недели. Я не выпил ни капли спиртного, набрал пять
фунтов, простился с болью в желудке и остался на мели. Последний день я
провел в поисках работы, но оказалось, что для просителей неопределенного
возраста и неопределенных занятий избытка рабочих мест не наблюдалось. Моя
хозяйка не испытывала желания предоставить мне кредит. Мы расстались с
выражениями сожаления, я пошел в парк и просидел в нем немного дольше, чем
обычно.
Когда солнце зашло, мне стало зябко. Но все еще горели огни в публичной
библиотеке через дорогу. Библиотекарь бросила на меня острый взгляд, но
ничего не сказала. Я нашел тихий уголок и устроился, чтобы насладиться
теплом. Есть что-то успокаивающее в тихих книгохранилищах, в тяжелых старых
дубовых стульях, в запахах бумаги и переплетов, даже в шорохах и мягких
шагах.
Шаги остановились, скрипнул отодвигаемый стул, зашуршала одежда. Я не
открывал глаз и старался выглядеть старым джентльменом, который пришел
полистать переплетенные тома "Харпер" и совсем случайно задремал в середине
1931 года; но я слышал мягкое дыхание и чувствовал на себе чей-то взгляд.
Я открыл глаза. Она сидела за столом напротив. Выглядела молодо и
печально, немного бедно одетой. Она спросила:
- С вами все в порядке?
- Не исчезайте, леди, - сказал я. - Не превращайтесь в дым. И даже
просто не вставайте и не уходите. Позвольте моему пульсу опуститься до 90
ударов.
Она слегка покраснела и нахмурилась.
- Я... подумала, что вы, возможно, больны, - сказал она, вся такая
чопорная и правильная, готовая сказать все те волшебные слова, которые
делали ее членом королевской семьи.
- Точно. А что с парнем, который вошел со мной? Не так ли звучат
следующие строчки?
- Не понимаю, что вы имеете в виду. Никто с вами не входил, я, по
крайней мере, не видела.
- Вы давно наблюдаете за мной?
На этот раз она действительно покраснела.
- Сама мысль о том...
Я потянулся и взял ее за руку. Она была нежной, как первое дыхание
весны, мягкой, как выдержанное виски, теплой, как материнская любовь. Я
разжал пальцы, рука не шелохнулась.
- Давайте пропустим все ритуальные ответы, - сказал я. - Происходит
что-то довольно странное; и мы знаем это, верно?
Румянец исчез, она побледнела: ее глаза пристально смотрели в мои, как
будто я знал секрет, который мог спасти ей жизнь.
- Вы... вы знаете? - прошептала она.
- Не уверен, мисс, но все возможно.
Я выбрал не тот тон: она напряглась, поджала губы и стала истовой
праведницей.
- Это был просто порыв христианина...
- Чепуха, - сказал я. - Извините за грубость, если это грубость. Вы
заговорили со мной. Почему?
- Я сказала вам...
- Я слышал. А сейчас сообщите настоящую причину.
Она посмотрела на кончик моего носа, на мое левое ухо и наконец мне в
глаза.
- Я... видела сон, - сказала она.
- Пивной бар, - сказал я, - в захудалом районе. Толстый буфетчик.
Кабина справа от входной двери.
- Боже мой, - сказала она тоном человека, никогда не упоминающего имя
Божье всуе.
- Как вас зовут?
- Реджис. Мисс Реджис, - она остановилась, как будто сказала слишком
много.
- Продолжайте, пожалуйста, мисс Реджис.
- Во сне я была той, в которой нуждаются, - сказала она, обращаясь уже
вроде бы не совсем ко мне. - Мне доверили что-то важное, я должна была
выполнить свой долг, в нем был смысл всей моей жизни.
У меня хватило ума не перебивать ее, пока она рассказывала.
- Зов был ниспослан среди ночи: тайное послание, которого я ждала. Я
была готова. Я знала, что существует громадная опасность, но не боялась. Я
знала, что делать. Я встала, оделась, пошла в назначенное место. И... вы
были там. - Тут она посмотрела на меня. - Вы были моложе и сильнее. Но это
были вы. Я уверена.
- Продолжайте.
- Я должна была предостеречь вас. Существовала опасность - я не знаю
какая. Вы намеревались встретить ее один на один.
- Вы просили меня не уходить, - сказал я. Она кивнула.
- Но... вы пошли. Я хотела закричать, побежать следом за вами, и...
проснулась.
Она неуверенно улыбнулась:
- Я пыталась убедить себя, что это был всего лишь глупый сон. И
все-таки знала, что это не так.
- Поэтому вы вернулись.
- Мы шли по холодным пустым улицам. Вошли в здание. Ничто не было тем,
чем казалось. Мы проходили комнату за комнатой в поисках... чего-то. Подошли
к стене. Вы ее сломали. Мы очутились в большой комнате со странной
изысканной люстрой. А следующая комната оказалась ночлежкой.
- Ну-ну, - сказал я. - Я видал комнаты и похуже.
- Затем ворвался человек, - продолжала она, игнорируя мои слова, - он
держал в руках ружье. Он прицелился в вас и ... застрелил у моих ног. -
Печальный взгляд потух.
- Как видите, не совсем, - сказал я. - Я здесь. Я жив. В
действительности этого не случилось. Ничего не вышло. Мы были во сне вдвоем.
- Но... как?
- Я участвовал в эксперименте. Морская свинка. Большие машины,
соединенные с моей головой. Они заставили меня видеть сны, сумасшедшую
чепуху, в которой все перемешалось. Каким-то образом вы попали в мой сон.
Самое смешное: думаю, они не знали об этом.
- Кто - "они"? Я махнул рукой.
- Люди из университета. Из лаборатории. Биологи, врачи, физики. Я не
знаю.
- Где ваша семья. Ваш дом?
- Не сочувствуйте попусту, мисс Реджис. У меня их нет.
- Ерунда, - сказала она, - ни одно человеческое существо не живет в
вакууме. Но оставим эту тему. - Вы упомянули университет. Она взяла новый
галс. - Какой университет это был?
- А сколько их в городе, леди?
- Пожалуйста, не говорите, как бродяга.
- Приношу извинения, мисс Реджис. Вон в той стороне, - я ткнул пальцем
за спину. - Красивая территория, большие деревья. Вы должны его знать.
- Я живу здесь с детства. В городе нет университетов.
- Ну, может быть, это исследовательская лаборатория.
- Здесь ничего подобного нет, мистер Флорин.
- Три квартала от библиотеки, - сказал я. - Десять акров, если не
больше.
- Вы уверены, что это не часть сна?
- Я жил на их деньги последние две недели.
- Можете вы отвести меня туда?
- Зачем?
Она уставилась на меня.
- Потому что мы не можем это бросить, не правда ли?
Она последовала за мной в ночь, сопровождаемая неодобрительным взглядом
пожилой девы за столом выдачи книг. Десять минут нам хватило, чтобы пройти
три квартала к тому месту, где я покинул университет двумя неделями раньше.
Магазины, заправочная станция и ломбарды выглядели нормально, но там,
где должна была возвышаться высокая стена из красного кирпича, стоял
заброшенный склад: акр или около того подъездных путей и разбитого стекла.
Мисс Реджис не сказала ни слова. Она спокойно шла рядом, когда я
повторил маршрут. Я обнаружил знакомый магазин с одетым в запылившийся
смокинг манекеном в витрине, кондитерскую с засохшими помадками. Но когда мы
возвратились к университету, то вновь обнаружили склад.
- Все остальное есть, - сказал я. - Не хватает только самого колледжа.
Великовато для потери. Давайте посмотрим фактам в лицо, мисс Реджис. Кто-то
украл университет и оставил на его месте эту кучу мусора, возможно, со
значением. Моя задача найти причину.
- Мистер Флорин, уже поздно. Вы устали. Наверное, будет лучше
приступить к поискам завтра. Мы можем встретиться после работы, если
только... - Ее голос затих.
- Обязательно, - сказал я. - Прекрасная мысль, мисс Реджис. Извините,
что отнял у вас столько времени. Вы были правы во всем. Нет ни университета,
ни ученых, ни машин сновидений. Но сто долларов были реальными. Остановимся
на этом. Спокойной ночи и спасибо за компанию.
Она стояла с нерешительным видом.
- Куда вы пойдете?
- Мир велик, особенно, когда вас не связывают чьи-либо ограничения. В
Грейфел, возможно. Это красивое место, где сила тяжести на восемнадцать
процентов меньше, и полно кислорода, и большое желтое солнце.
- Кто рассказал вам о Грейфеле? - прошептала она.
- Барделл. Он был актер. Не очень известный. Забавно, но Носатый
подумал, что я - это он. Можете себе это представить?
- Грейфел был местом моего летнего отдыха, - сказала она озадаченно.
- Не говорите: у озера в двадцати восьми милях отсюда.
- Почему вы так решили?
- Хорошо, скажите тогда, где же он?
- Грейфел в Висконсине, около Чикаго.
- А разве это не Чикаго?
- Что вы, конечно, нет. Это Вулфтон, Канзас. Как же так: вы здесь
несколько недель и даже не знаете названия города.
- Мои контакты были ограничены.
Она смотрела на меня, и я почти мог слышать, как она размышляет обо все
этих несуразицах.
- Где же вы будете спать сегодня?
- У меня настроение погулять, - сказал я. - Ночь размышлений под
звездами.
- Пойдемте ко мне домой. У меня есть комната для вас.
- Благодарю, мисс Реджис. Вы милая девушка - слишком милая, чтобы
втягивать вас в мою личную войну со Вселенной.
- Что вы на самом деле намерены делать? - прошептала она.
Я качнул головой в сторону склада.
- Суну свой нос туда.
Она выглядела честной и деловитой.
- Да, конечно, мы должны сделать это.
- Не мы - я.
- Мы оба. В конце концов... - она подарила мне проблеск улыбки, легкий,
как вздох ангела, - это и мой сон тоже.
- Я как-то забыл об этом, - сказал я. - Пошли.
Двери были заперты, но я нашел расшатанную доску, оторвал ее, и мы
проскользнули в темноту, полную паутины и хлопанья крыльев летучих мышей или
чего-то другого, что хлопало.
- Здесь ничего нет, - сказала мисс Реджис. - Это просто старое
заброшенное здание.
- Поправка: это место, которое выглядит как старое заброшенное здание.
Возможно, это отделка витрины, и если вы сотрете пыль, то обнаружите под ней
свежую краску.
Она провела пальцем черту на стене. Под пылью было еще больше пыли.
- Ничего не доказывает, - сказал я. - В этом деле ничто не может
служить доказательством. Если воображаешь вещь, то воображаешь, что она
существует.
- Вы думаете, что сейчас спите?
- Это вопрос, не правда ли, мисс Реджис?
- Сновидения не такие; они смутные и расплывчатые по краям. Они
существуют в двух измерениях.
- Я помню, как однажды размышлял о сновидениях, когда прогуливался по
холму осенью недалеко от студенческого городка. Я ощущал, как хрустят сухие
листья под туфлями, как притягивает тяготение мои ноги; я вдыхал запах
горящих листьев, чувствовал укусы морозного осеннего воздуха и думал: "Сны
не похожи на реальность. Реальность р е а л ь н а. Все чувства работают, все
существует в цвете и в трех измерениях". - Я сделал паузу для пущего
эффекта. - Затем я проснулся.
Она поежилась.
- В таком случае, ни в чем нельзя быть уверенным. Сон внутри сна,
который тоже снится. Я выдумала вас - или вы выдумали меня. Мы не способны
разобраться.
- Может быть, в этом какое-то послание для нас. Может быть, нам следует
искать истину, которая истинна и во сне, и наяву.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, например, ответственность, - сказал я. - Смелость. Как у вас.
- Не глупите, - но по ее голосу чувствовалось, что она довольна. Я с
трудом различал ее лицо в темноте. - Что мы будем делать? Вернемся? -
спросила она.
- Давайте сначала оглядимся. Кто знает, может, мы играем в жмурки и
находимся лишь в дюйме от выигрыша? - я нащупывал дорогу вперед по
усыпанному мусором полу, через обломки досок и обрывки бумаги и картона,
спутанные мотки проволоки. Покосившаяся дверь оказалась в дальней стене. Она
открылась в темный проход, не более чистый, чем большая комната.
- Нам следовало взять фонарик, - сказала мисс Реджис.
- Или патрульную машину, набитую полицейскими, - сказал я. - Вам лучше
не смотреть. - Но она была около меня и взглянула туда, куда уставился я.
Сенатор лежал на спине, его голова была размазана, как яйцо. Я почувствовал,
как окаменела девушка, затем она вдруг расслабилась и засмеялась - нервный
смех, но все-таки смех.
- Вы напугали меня, - сказала она и подошла к распростертому на спине
телу в пыльном смокинге. - Это всего лишь манекен.
Я вгляделся, с деревянного лица осыпалась краска.
- Он похож... - мисс Реджис взволнованно посмотрела на меня. - Он очень
похож на вас, мистер Флорин.
- Не на меня - на Сенатора, - сказал я. - Может быть, они пытаются
сообщить мне что-то.
- Кто такой Сенатор?
- Человек, которого меня наняли охранять.
- Был ли он... частью эксперимента?
- Или эксперимент часть его. - Я перешагнул через поддельный труп и
пошел дальше по проходу. Он казался слишком длинным, чтобы поместиться
внутри здания. На протяжении сотни ярдов не было ни дверей, ни
пересекающихся коридоров, но в конце обнаружилась дверь с полоской света под
ней.
- Как всегда, еще одна дверь, - сказал я. Ручка повернулась, дверь
открылась в знакомую комнату. Позади меня мисс Реджис онемела от изумления.
Тусклый лунный свет через высокие окна освещал стены, покрытые узорчатой
шелковой тканью, восточные ковры. Я прошел по мягкому ворсу к длинному столу
из красного дерева и выдвинул стул, почувствовав его солидную важную
тяжесть. Люстра задержала на себе мой взгляд. Почему-то на нее было трудно
смотреть. Линии граненых хрустальных фасеток взбирались вверх и вверх по
спирали вокруг рисунка, который переплетался и повторялся до бесконечности.
- Мистер Флорин, как такая комната оказалась в этом дремучем здании?
- Она не здесь.
- Что вы имеете в виду?
- Вы не помните свой последний визит?
- Это действительно та же самая комната? Неужели все это действительно
сон?
- Это было не совсем сном тогда, и сейчас это не сон. Я не знаю, как
назвать, но на определенном уровне это действительно п р о и с х о д и т.
Мисс Реджис выдержала паузу, ее голова настороженно наклонилась.
- Кто-то совсем рядом, - прошептала она. - Я слышу разговор.
Я встал и, мягко подойдя к двери, приложил ухо. Раздавались два голоса,
оба знакомые, один очень высокий, другой с хорошим резонансом, как реклама
похоронной конторы.
- ...выхожу сейчас, - говорил последний. - Я не хочу нести
ответственность за это. Вы утратили всякие остатки здравого смысла.
- Вы не можете, - слышался убедительный голос Трейта. - Мы вылечим его,
не бойтесь. Дело времени.
- А если он умрет?
- Он не умрет. А если умрет - мы прикрыты. Вы получили гарантии на этот
счет.
- Я не верю вам.
- Вы никуда не пойдете, Барделл.
- Уйди с дороги, Лен.
- Поставь сумку, Барделл.
- Я предупреждал тебя....
Кто-то ударил по железному очагу шаром-молотом. Кто-то издал звук, как
будто прополаскивал горло. Кто-то уронил стофунтовый мешок с картофелем на
пол. Я распахнул дверь и ворвался через нее в мой первый номер в отеле, где
почти столкнулся с Сенатором, стоящим над телом Трейта с дымящимся
пистолетом в руке.
Он посмотрел на меня, рот у него открылся, но слов слышно не было. Я
взял пистолет из его руки и понюхал, чтобы хоть что-то сделать.
- Мне он тоже никогда не нравился, - сказал я. - Куда вы отправляетесь?
- Я не хотел его убивать, - сказал он. - Это произошло случайно.
- Не переживайте, Сенатор. Возможно, это не считается.
Я присел на корточки около Трейта и проверил его карманы. Мне это
совсем не нравилось, но, тем не менее, я это сделал. Хотя мог бы не
беспокоиться. Карманы оказались пусты. Я посмотрел в его лицо, ставшее
серовато-зеленым и несимпатичным.
- Расскажите, что произошло, - сказал я Сенатору - экс-Сенатору,
Барделлу - кем бы он ни был.
- Я думал, у него пистолет. Он ведь ненормальный!
- Пропустим разговор о том, кто вы, кто Трейт, и что вы здесь делали, и
где мы находимся. Но как это отзовется на мне?
Он бросил на меня проницательный взгляд, в котором было что-то вроде
надежды.
- А вы не помните?
- В моей памяти есть пробелы. Начинайте их заполнять.
- Не знаю, с чего начать. Что вы помните?
- Расскажите о "Ластриан Конкорд". Он покачал головой и нахмурился.
- Послушайте, я клянусь вам...
- Дальше. Как насчет Иридани?
- О! - он облизнул губы и несколько разочаровался. - Очень хорошо. Вы
знаете, против чего я выступал там. Хотя большого выбора у меня не было...
- Начинайте сначала.
- Ну... Иридани пришел ко мне семнадцатого. Его разговор сводился к
тому, что он нуждается в моих услугах. Если честно, мне нужна была работа. А
как только я ознакомился с ситуацией, они уже не могли позволить мне уйти -
по крайней мере, они так заявили.
Я повернулся к мисс Реджис.
- Сказал он хоть что-нибудь? Она покачала головой.
- Мне кажется, он тянет время. Кто это?
- Актер по имени Барделл.
- Боже мой, - сказал Барделл. - Если вы знаете это, то вы знаете... -
он осекся. - Откуда вы узнали?
- Вы сказали мне.
- Никогда.
- В парке, - сказал я, - на Грейфеле.
Его лицо стало похожим на пирог, который уронили.
- Но вы не можете... - сказал он сдавленным голосом, повернулся и
ринулся к окну. Я выстрелил вслед ему, но это его не остановило; он вылетел
в окно, как грузовик с автострады, и исчез в фонтане осколков стекла.
Мисс Реджис испуганно вскрикнула. Я ощупал металлическую раму, что-то
задел и услышал щелчок. Окно, осыпав пол осколками стекла, развернулось в
комнату, как ворота. За ним была обыкновенная серая стена.
- Если фальшивый человек выпрыгивает из фальшивого окна, - сказал я, -
это самоубийство или безобидная шутка?
- Это ночной кошмар, - сказала девушка. - Но я никак не могу
проснуться. - В ее широко открытых глазах стоял страх. Я облизнул губы,
напомнившие вкус промокательной бумаги, подумал о двух-трех остроумных
репликах и сказал: - У меня ощущение, что это не входило в их планы. Я не
знаю, каковы эти планы, кто их составлял и для чего, но обстоятельства
складываются не так, как предполагалось. А это значит, что они не такие
умные, как самим себе кажутся - или мы не глупее их.
- Мы ходим по кругу, - сказала она. - Мы как слепцы в лабиринте. Мы
спотыкаемся, мы заходим все дальше и дальше...
- Может, если мы достаточно далеко зайдем, то увидим выход.
- Куда?
- Смешно, но я бы сказал - откуда. - Я сунул голову в проем серой
стены, около восемнадцати дюймов в ширину. Это, наверное, был тот самый
проем, который Сенатор и я использовали для побега из фальшивого
сенаторского особняка, или его двойник.
- Решайте, мисс Реджис, - сказал я, - вперед или назад?
- Назад - куда?
- Вы еще верите, что мы в Вулфтоне, Канзас, не так ли?
- Неужели я действительно когда-то здесь жила? - прошептала она. -
Робкая маленькая женщина в сером маленьком городке, работающая в страховом
совета и не пытайся вымогать больше, Барделл. Ты получил свою сотню, даже
если твои шарики и смешались немного, но, черт возьми, они не были в
отличной форме и до того, как ты пришел сюда. И я был бы поосторожнее с этим
мускателем без фабричного клейма, дружище.
- "Ластрион Конкорд", - сказал я. - Дисс. Мисс Реджис. Ничего этого не
было, а?
- У тебя было что-то вроде ночного кошмара. Ты чуть не взорвал все
электронные лампы в старом любимчике Франкенштейна. Иди заправься, выспись и
будешь как новенький.
Мы сошли со ступеней, и он подтолкнул меня в сторону ворот.
Зима выдалась холодной. Я направился к порту, надеясь начать кутеж
пораньше. По цене 1.79 за бутылку, имея сотню долларов, можно было просто
упиться мускателем. Я попытался вычислить, сколько мне причитается выпивки,
дошел до 15 галлонов и случайно увидел свое отражение в витрине.
По крайней мере, я догадался, кто это. Но узнал себя с трудом. Мои
глаза уставились на меня из темного стекла, как парочка заключенных,
проводящих жизнь в одиночках. Мое лицо выглядело больным, изношенным,
изборожденным морщинами. Седая щетина была с четверть дюйма, голова покрыта
седыми нечесаными лохмами. Мое адамово яблоко ходило ходуном, когда я
сглатывал. Я высунул язык, он тоже выглядел неважно.
- Ты в плохой форме, старина, - сказал я незнакомцу в витрине. -
Наверное, пятнадцать галлонов выпивки - не то, что тебе необходимо сейчас.
Я стоял, глядя на свое отражение, и ждал, когда внутренний голос
запищит и напомнит, как согревает сердце выпивка, как замечательно она
проскальзывает по языку и добирается до желудка, прожигая путь вниз,
успокаивает боль в костях и делает гибкими суставы, приносит уют и легкость
мыслям.
Но он не напомнил. А если и напомнил, то я не услышал его. Я
чувствовал, как бьется сердце глухими больными ударами, работая чересчур
напряженно только для того, чтобы я мог продолжать идти. Я слушал хрипы в
легких, ощущал толчки, когда колени шатались из стороны в сторону, подобно
струнам контрабаса, болезненную истощенность ослабших мышц.
- Что случилось со мной? - спросил я старика в витрине. Он не ответил,
лишь облизнул губы серым языком.
- Ты выглядишь таким же испуганным, каким чувствую себя я, папаша, -
сказал я. - Между прочим, как тебя зовут?
- Носатый называл тебя Барделл.
- Да, Барделл. Я... был актером. - Я попробовал примерить эту мысль на
себя. Она подходила, как бывший в употреблении гроб.
- Они вытащили меня из канавы, - сказал я. - Эти мальчики в белых
халатах, Ван Ваук и другие. Им нужна была морская свинка. Я записался
добровольцем.
- Так заявили они. А до этого - что?
- Я что-то не могу вспомнить. Должно быть из-за мускателя. Он испортил
твои мозги. Мои мозги. Наши мозги.
- Итак, что мы намерены делать со всем этим? Я подумал о выпивке и
почувствовал приступ
тошноты.
- Никакой выпивки, - сказал я. - Окончательно - никакой выпивки.
Возможно, нужно посетить доктора. Но не такого, как Иридани. Возможно,
улучшить питание. Больше спать. Когда последний раз ты спал в постели,
старина?
Этого я тоже не мог вспомнить. Теперь я был послушным и испуганным.
Незнание, кто ты и откуда, вызывает чувство глубокого одиночества. Я оглядел
улицу. Если я когда-нибудь и видел ее до этого, то не мог вспомнить когда.
Но я знал, что в порт нужно идти этой дорогой, а к кварталу, где на домах
висели таблички "Сдаются комнаты - на день, на неделю, на год" - другой.
- Вот то, что мне нужно, - сказал я. - Мой голос был столь же скрипучим
и старым, как изношенный башмак. - Чистая постель и сон на всю ночь. Завтра
ты почувствуешь себя лучше. И тогда ты вспомнишь.
- Обязательно. Все будет отлично - маньяна.
- Благодарю, приятель: ты оказал большую помощь. - Я помахал старику в
витрине, и он помахал в ответ, я повернулся и пошел, но не в сторону порта.
Пожилой женщине не понравилась моя внешность (за что я ее не виню), но
понравилась десятидолларовая банкнота. Она пропыхтела два этажа, распахнула
дверь голой убогой маленькой комнаты с высоким потолком и черным полом и
показала потертый ковер, латунную узкую кровать, шифоньер и умывальник.
Ржавые пружины жалобно заскрипели, когда я сел на матрац.
За доллар сверх платы она снабдила меня бело-желтым полотенцем и
простыней с бледным пятном посередине, жесткой, как скребница, и обмылком
кораллового цвета, который пах формальдегидом. Аромат одиннадцати долларов
наличными, видимо, ударил ей в голову, потому что она даже пожелала мне
спокойной ночи.
Я помок некоторое время под душем, затем поскреб бритвой свои
бакенбарды и перешел к свисающим на шею лохмам, чтобы навести хоть
какой-нибудь порядок.
- Хорошая работа, старина, - сказал я лицу в зеркале. - Ты уже
выглядишь как хорошенький труп.
Вернувшись в комнату, я скользнул между простынями, напоминающими
накрахмаленную мешковину, свернулся клубком вокруг пары сломанных пружин,
которые торчали сквозь хлопчатобумажный материал, и отплыл в то место, где
годы, болезни и человеческая бренность не существуют, где небо розовое
круглый день, где мягкие голоса наших любимых рассказывают, какие мы
замечательные, отныне и навсегда, аминь.
Утром я чувствовал себя лучше. Я доверил хозяйке еще одну
десятидолларовую бумажку с поручением купить мне нижнее белье и носки. То,
что она принесла, не было новым, но было чистым, а кроме того, было девять
долларов сдачи.
Я отклонил ее предложение позавтракать (семьдесят пять центов) и купил
яблоко во фруктовом киоске. По соседству было множество магазинов готового
платья, специализирующихся на продаже полосатых костюмов и рубашек с
заштопанными рукавами. Я выбрал розовато-коричневый двубортный пиджак и пару
черно-зеленых свободных штанов, которые были толстыми и прочными, хотя и не
модными, пару рубашек, в прошлом белых, пару сморщенных ботинок, сделанных
для чьего-то дедушки, и щегольский красно-зеленый галстук, который,
вероятно, принадлежал батальону шведских моряков. Не все углядели бы в
получившемся ансамбле хороший вкус, но я решил быть выше этого.
Через полчаса я представил возможность счастливчику-парикмахеру
поработать над моими лохмами. Он возвратил им длину раннего Джонни
Вайсмюллера и сказал:
- Невероятно. Я видел черные волосы с седыми корнями, но никогда
наоборот.
- Это все моя диета, - сказал я. - Я только что перешел на
дистиллированный морковный сок и яйца уток-девственниц, сваренные в чистой
ключевой воде.
Он бесплатно побрил меня, удалив остатки щетины, которые я пропустил
предыдущим вечером, а затем предложил испытать судьбу в том, что назвал
лотереей.
- Я делаю вам одолжение, - сказал он доверительно. - Это самая
популярная игра в городе. - Он показал мне фиолетовый билет в качестве
доказательства.
Я заплатил доллар и спрятал билет. Когда я уходил, он смотрел на меня
из-за кассового аппарата, улыбаясь безгубой усмешкой и поблескивая глазами
так, что напомнил мне кого-то смутно знакомого...
Так прошло две недели. Я не выпил ни капли спиртного, набрал пять
фунтов, простился с болью в желудке и остался на мели. Последний день я
провел в поисках работы, но оказалось, что для просителей неопределенного
возраста и неопределенных занятий избытка рабочих мест не наблюдалось. Моя
хозяйка не испытывала желания предоставить мне кредит. Мы расстались с
выражениями сожаления, я пошел в парк и просидел в нем немного дольше, чем
обычно.
Когда солнце зашло, мне стало зябко. Но все еще горели огни в публичной
библиотеке через дорогу. Библиотекарь бросила на меня острый взгляд, но
ничего не сказала. Я нашел тихий уголок и устроился, чтобы насладиться
теплом. Есть что-то успокаивающее в тихих книгохранилищах, в тяжелых старых
дубовых стульях, в запахах бумаги и переплетов, даже в шорохах и мягких
шагах.
Шаги остановились, скрипнул отодвигаемый стул, зашуршала одежда. Я не
открывал глаз и старался выглядеть старым джентльменом, который пришел
полистать переплетенные тома "Харпер" и совсем случайно задремал в середине
1931 года; но я слышал мягкое дыхание и чувствовал на себе чей-то взгляд.
Я открыл глаза. Она сидела за столом напротив. Выглядела молодо и
печально, немного бедно одетой. Она спросила:
- С вами все в порядке?
- Не исчезайте, леди, - сказал я. - Не превращайтесь в дым. И даже
просто не вставайте и не уходите. Позвольте моему пульсу опуститься до 90
ударов.
Она слегка покраснела и нахмурилась.
- Я... подумала, что вы, возможно, больны, - сказал она, вся такая
чопорная и правильная, готовая сказать все те волшебные слова, которые
делали ее членом королевской семьи.
- Точно. А что с парнем, который вошел со мной? Не так ли звучат
следующие строчки?
- Не понимаю, что вы имеете в виду. Никто с вами не входил, я, по
крайней мере, не видела.
- Вы давно наблюдаете за мной?
На этот раз она действительно покраснела.
- Сама мысль о том...
Я потянулся и взял ее за руку. Она была нежной, как первое дыхание
весны, мягкой, как выдержанное виски, теплой, как материнская любовь. Я
разжал пальцы, рука не шелохнулась.
- Давайте пропустим все ритуальные ответы, - сказал я. - Происходит
что-то довольно странное; и мы знаем это, верно?
Румянец исчез, она побледнела: ее глаза пристально смотрели в мои, как
будто я знал секрет, который мог спасти ей жизнь.
- Вы... вы знаете? - прошептала она.
- Не уверен, мисс, но все возможно.
Я выбрал не тот тон: она напряглась, поджала губы и стала истовой
праведницей.
- Это был просто порыв христианина...
- Чепуха, - сказал я. - Извините за грубость, если это грубость. Вы
заговорили со мной. Почему?
- Я сказала вам...
- Я слышал. А сейчас сообщите настоящую причину.
Она посмотрела на кончик моего носа, на мое левое ухо и наконец мне в
глаза.
- Я... видела сон, - сказала она.
- Пивной бар, - сказал я, - в захудалом районе. Толстый буфетчик.
Кабина справа от входной двери.
- Боже мой, - сказала она тоном человека, никогда не упоминающего имя
Божье всуе.
- Как вас зовут?
- Реджис. Мисс Реджис, - она остановилась, как будто сказала слишком
много.
- Продолжайте, пожалуйста, мисс Реджис.
- Во сне я была той, в которой нуждаются, - сказала она, обращаясь уже
вроде бы не совсем ко мне. - Мне доверили что-то важное, я должна была
выполнить свой долг, в нем был смысл всей моей жизни.
У меня хватило ума не перебивать ее, пока она рассказывала.
- Зов был ниспослан среди ночи: тайное послание, которого я ждала. Я
была готова. Я знала, что существует громадная опасность, но не боялась. Я
знала, что делать. Я встала, оделась, пошла в назначенное место. И... вы
были там. - Тут она посмотрела на меня. - Вы были моложе и сильнее. Но это
были вы. Я уверена.
- Продолжайте.
- Я должна была предостеречь вас. Существовала опасность - я не знаю
какая. Вы намеревались встретить ее один на один.
- Вы просили меня не уходить, - сказал я. Она кивнула.
- Но... вы пошли. Я хотела закричать, побежать следом за вами, и...
проснулась.
Она неуверенно улыбнулась:
- Я пыталась убедить себя, что это был всего лишь глупый сон. И
все-таки знала, что это не так.
- Поэтому вы вернулись.
- Мы шли по холодным пустым улицам. Вошли в здание. Ничто не было тем,
чем казалось. Мы проходили комнату за комнатой в поисках... чего-то. Подошли
к стене. Вы ее сломали. Мы очутились в большой комнате со странной
изысканной люстрой. А следующая комната оказалась ночлежкой.
- Ну-ну, - сказал я. - Я видал комнаты и похуже.
- Затем ворвался человек, - продолжала она, игнорируя мои слова, - он
держал в руках ружье. Он прицелился в вас и ... застрелил у моих ног. -
Печальный взгляд потух.
- Как видите, не совсем, - сказал я. - Я здесь. Я жив. В
действительности этого не случилось. Ничего не вышло. Мы были во сне вдвоем.
- Но... как?
- Я участвовал в эксперименте. Морская свинка. Большие машины,
соединенные с моей головой. Они заставили меня видеть сны, сумасшедшую
чепуху, в которой все перемешалось. Каким-то образом вы попали в мой сон.
Самое смешное: думаю, они не знали об этом.
- Кто - "они"? Я махнул рукой.
- Люди из университета. Из лаборатории. Биологи, врачи, физики. Я не
знаю.
- Где ваша семья. Ваш дом?
- Не сочувствуйте попусту, мисс Реджис. У меня их нет.
- Ерунда, - сказала она, - ни одно человеческое существо не живет в
вакууме. Но оставим эту тему. - Вы упомянули университет. Она взяла новый
галс. - Какой университет это был?
- А сколько их в городе, леди?
- Пожалуйста, не говорите, как бродяга.
- Приношу извинения, мисс Реджис. Вон в той стороне, - я ткнул пальцем
за спину. - Красивая территория, большие деревья. Вы должны его знать.
- Я живу здесь с детства. В городе нет университетов.
- Ну, может быть, это исследовательская лаборатория.
- Здесь ничего подобного нет, мистер Флорин.
- Три квартала от библиотеки, - сказал я. - Десять акров, если не
больше.
- Вы уверены, что это не часть сна?
- Я жил на их деньги последние две недели.
- Можете вы отвести меня туда?
- Зачем?
Она уставилась на меня.
- Потому что мы не можем это бросить, не правда ли?
Она последовала за мной в ночь, сопровождаемая неодобрительным взглядом
пожилой девы за столом выдачи книг. Десять минут нам хватило, чтобы пройти
три квартала к тому месту, где я покинул университет двумя неделями раньше.
Магазины, заправочная станция и ломбарды выглядели нормально, но там,
где должна была возвышаться высокая стена из красного кирпича, стоял
заброшенный склад: акр или около того подъездных путей и разбитого стекла.
Мисс Реджис не сказала ни слова. Она спокойно шла рядом, когда я
повторил маршрут. Я обнаружил знакомый магазин с одетым в запылившийся
смокинг манекеном в витрине, кондитерскую с засохшими помадками. Но когда мы
возвратились к университету, то вновь обнаружили склад.
- Все остальное есть, - сказал я. - Не хватает только самого колледжа.
Великовато для потери. Давайте посмотрим фактам в лицо, мисс Реджис. Кто-то
украл университет и оставил на его месте эту кучу мусора, возможно, со
значением. Моя задача найти причину.
- Мистер Флорин, уже поздно. Вы устали. Наверное, будет лучше
приступить к поискам завтра. Мы можем встретиться после работы, если
только... - Ее голос затих.
- Обязательно, - сказал я. - Прекрасная мысль, мисс Реджис. Извините,
что отнял у вас столько времени. Вы были правы во всем. Нет ни университета,
ни ученых, ни машин сновидений. Но сто долларов были реальными. Остановимся
на этом. Спокойной ночи и спасибо за компанию.
Она стояла с нерешительным видом.
- Куда вы пойдете?
- Мир велик, особенно, когда вас не связывают чьи-либо ограничения. В
Грейфел, возможно. Это красивое место, где сила тяжести на восемнадцать
процентов меньше, и полно кислорода, и большое желтое солнце.
- Кто рассказал вам о Грейфеле? - прошептала она.
- Барделл. Он был актер. Не очень известный. Забавно, но Носатый
подумал, что я - это он. Можете себе это представить?
- Грейфел был местом моего летнего отдыха, - сказала она озадаченно.
- Не говорите: у озера в двадцати восьми милях отсюда.
- Почему вы так решили?
- Хорошо, скажите тогда, где же он?
- Грейфел в Висконсине, около Чикаго.
- А разве это не Чикаго?
- Что вы, конечно, нет. Это Вулфтон, Канзас. Как же так: вы здесь
несколько недель и даже не знаете названия города.
- Мои контакты были ограничены.
Она смотрела на меня, и я почти мог слышать, как она размышляет обо все
этих несуразицах.
- Где же вы будете спать сегодня?
- У меня настроение погулять, - сказал я. - Ночь размышлений под
звездами.
- Пойдемте ко мне домой. У меня есть комната для вас.
- Благодарю, мисс Реджис. Вы милая девушка - слишком милая, чтобы
втягивать вас в мою личную войну со Вселенной.
- Что вы на самом деле намерены делать? - прошептала она.
Я качнул головой в сторону склада.
- Суну свой нос туда.
Она выглядела честной и деловитой.
- Да, конечно, мы должны сделать это.
- Не мы - я.
- Мы оба. В конце концов... - она подарила мне проблеск улыбки, легкий,
как вздох ангела, - это и мой сон тоже.
- Я как-то забыл об этом, - сказал я. - Пошли.
Двери были заперты, но я нашел расшатанную доску, оторвал ее, и мы
проскользнули в темноту, полную паутины и хлопанья крыльев летучих мышей или
чего-то другого, что хлопало.
- Здесь ничего нет, - сказала мисс Реджис. - Это просто старое
заброшенное здание.
- Поправка: это место, которое выглядит как старое заброшенное здание.
Возможно, это отделка витрины, и если вы сотрете пыль, то обнаружите под ней
свежую краску.
Она провела пальцем черту на стене. Под пылью было еще больше пыли.
- Ничего не доказывает, - сказал я. - В этом деле ничто не может
служить доказательством. Если воображаешь вещь, то воображаешь, что она
существует.
- Вы думаете, что сейчас спите?
- Это вопрос, не правда ли, мисс Реджис?
- Сновидения не такие; они смутные и расплывчатые по краям. Они
существуют в двух измерениях.
- Я помню, как однажды размышлял о сновидениях, когда прогуливался по
холму осенью недалеко от студенческого городка. Я ощущал, как хрустят сухие
листья под туфлями, как притягивает тяготение мои ноги; я вдыхал запах
горящих листьев, чувствовал укусы морозного осеннего воздуха и думал: "Сны
не похожи на реальность. Реальность р е а л ь н а. Все чувства работают, все
существует в цвете и в трех измерениях". - Я сделал паузу для пущего
эффекта. - Затем я проснулся.
Она поежилась.
- В таком случае, ни в чем нельзя быть уверенным. Сон внутри сна,
который тоже снится. Я выдумала вас - или вы выдумали меня. Мы не способны
разобраться.
- Может быть, в этом какое-то послание для нас. Может быть, нам следует
искать истину, которая истинна и во сне, и наяву.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, например, ответственность, - сказал я. - Смелость. Как у вас.
- Не глупите, - но по ее голосу чувствовалось, что она довольна. Я с
трудом различал ее лицо в темноте. - Что мы будем делать? Вернемся? -
спросила она.
- Давайте сначала оглядимся. Кто знает, может, мы играем в жмурки и
находимся лишь в дюйме от выигрыша? - я нащупывал дорогу вперед по
усыпанному мусором полу, через обломки досок и обрывки бумаги и картона,
спутанные мотки проволоки. Покосившаяся дверь оказалась в дальней стене. Она
открылась в темный проход, не более чистый, чем большая комната.
- Нам следовало взять фонарик, - сказала мисс Реджис.
- Или патрульную машину, набитую полицейскими, - сказал я. - Вам лучше
не смотреть. - Но она была около меня и взглянула туда, куда уставился я.
Сенатор лежал на спине, его голова была размазана, как яйцо. Я почувствовал,
как окаменела девушка, затем она вдруг расслабилась и засмеялась - нервный
смех, но все-таки смех.
- Вы напугали меня, - сказала она и подошла к распростертому на спине
телу в пыльном смокинге. - Это всего лишь манекен.
Я вгляделся, с деревянного лица осыпалась краска.
- Он похож... - мисс Реджис взволнованно посмотрела на меня. - Он очень
похож на вас, мистер Флорин.
- Не на меня - на Сенатора, - сказал я. - Может быть, они пытаются
сообщить мне что-то.
- Кто такой Сенатор?
- Человек, которого меня наняли охранять.
- Был ли он... частью эксперимента?
- Или эксперимент часть его. - Я перешагнул через поддельный труп и
пошел дальше по проходу. Он казался слишком длинным, чтобы поместиться
внутри здания. На протяжении сотни ярдов не было ни дверей, ни
пересекающихся коридоров, но в конце обнаружилась дверь с полоской света под
ней.
- Как всегда, еще одна дверь, - сказал я. Ручка повернулась, дверь
открылась в знакомую комнату. Позади меня мисс Реджис онемела от изумления.
Тусклый лунный свет через высокие окна освещал стены, покрытые узорчатой
шелковой тканью, восточные ковры. Я прошел по мягкому ворсу к длинному столу
из красного дерева и выдвинул стул, почувствовав его солидную важную
тяжесть. Люстра задержала на себе мой взгляд. Почему-то на нее было трудно
смотреть. Линии граненых хрустальных фасеток взбирались вверх и вверх по
спирали вокруг рисунка, который переплетался и повторялся до бесконечности.
- Мистер Флорин, как такая комната оказалась в этом дремучем здании?
- Она не здесь.
- Что вы имеете в виду?
- Вы не помните свой последний визит?
- Это действительно та же самая комната? Неужели все это действительно
сон?
- Это было не совсем сном тогда, и сейчас это не сон. Я не знаю, как
назвать, но на определенном уровне это действительно п р о и с х о д и т.
Мисс Реджис выдержала паузу, ее голова настороженно наклонилась.
- Кто-то совсем рядом, - прошептала она. - Я слышу разговор.
Я встал и, мягко подойдя к двери, приложил ухо. Раздавались два голоса,
оба знакомые, один очень высокий, другой с хорошим резонансом, как реклама
похоронной конторы.
- ...выхожу сейчас, - говорил последний. - Я не хочу нести
ответственность за это. Вы утратили всякие остатки здравого смысла.
- Вы не можете, - слышался убедительный голос Трейта. - Мы вылечим его,
не бойтесь. Дело времени.
- А если он умрет?
- Он не умрет. А если умрет - мы прикрыты. Вы получили гарантии на этот
счет.
- Я не верю вам.
- Вы никуда не пойдете, Барделл.
- Уйди с дороги, Лен.
- Поставь сумку, Барделл.
- Я предупреждал тебя....
Кто-то ударил по железному очагу шаром-молотом. Кто-то издал звук, как
будто прополаскивал горло. Кто-то уронил стофунтовый мешок с картофелем на
пол. Я распахнул дверь и ворвался через нее в мой первый номер в отеле, где
почти столкнулся с Сенатором, стоящим над телом Трейта с дымящимся
пистолетом в руке.
Он посмотрел на меня, рот у него открылся, но слов слышно не было. Я
взял пистолет из его руки и понюхал, чтобы хоть что-то сделать.
- Мне он тоже никогда не нравился, - сказал я. - Куда вы отправляетесь?
- Я не хотел его убивать, - сказал он. - Это произошло случайно.
- Не переживайте, Сенатор. Возможно, это не считается.
Я присел на корточки около Трейта и проверил его карманы. Мне это
совсем не нравилось, но, тем не менее, я это сделал. Хотя мог бы не
беспокоиться. Карманы оказались пусты. Я посмотрел в его лицо, ставшее
серовато-зеленым и несимпатичным.
- Расскажите, что произошло, - сказал я Сенатору - экс-Сенатору,
Барделлу - кем бы он ни был.
- Я думал, у него пистолет. Он ведь ненормальный!
- Пропустим разговор о том, кто вы, кто Трейт, и что вы здесь делали, и
где мы находимся. Но как это отзовется на мне?
Он бросил на меня проницательный взгляд, в котором было что-то вроде
надежды.
- А вы не помните?
- В моей памяти есть пробелы. Начинайте их заполнять.
- Не знаю, с чего начать. Что вы помните?
- Расскажите о "Ластриан Конкорд". Он покачал головой и нахмурился.
- Послушайте, я клянусь вам...
- Дальше. Как насчет Иридани?
- О! - он облизнул губы и несколько разочаровался. - Очень хорошо. Вы
знаете, против чего я выступал там. Хотя большого выбора у меня не было...
- Начинайте сначала.
- Ну... Иридани пришел ко мне семнадцатого. Его разговор сводился к
тому, что он нуждается в моих услугах. Если честно, мне нужна была работа. А
как только я ознакомился с ситуацией, они уже не могли позволить мне уйти -
по крайней мере, они так заявили.
Я повернулся к мисс Реджис.
- Сказал он хоть что-нибудь? Она покачала головой.
- Мне кажется, он тянет время. Кто это?
- Актер по имени Барделл.
- Боже мой, - сказал Барделл. - Если вы знаете это, то вы знаете... -
он осекся. - Откуда вы узнали?
- Вы сказали мне.
- Никогда.
- В парке, - сказал я, - на Грейфеле.
Его лицо стало похожим на пирог, который уронили.
- Но вы не можете... - сказал он сдавленным голосом, повернулся и
ринулся к окну. Я выстрелил вслед ему, но это его не остановило; он вылетел
в окно, как грузовик с автострады, и исчез в фонтане осколков стекла.
Мисс Реджис испуганно вскрикнула. Я ощупал металлическую раму, что-то
задел и услышал щелчок. Окно, осыпав пол осколками стекла, развернулось в
комнату, как ворота. За ним была обыкновенная серая стена.
- Если фальшивый человек выпрыгивает из фальшивого окна, - сказал я, -
это самоубийство или безобидная шутка?
- Это ночной кошмар, - сказала девушка. - Но я никак не могу
проснуться. - В ее широко открытых глазах стоял страх. Я облизнул губы,
напомнившие вкус промокательной бумаги, подумал о двух-трех остроумных
репликах и сказал: - У меня ощущение, что это не входило в их планы. Я не
знаю, каковы эти планы, кто их составлял и для чего, но обстоятельства
складываются не так, как предполагалось. А это значит, что они не такие
умные, как самим себе кажутся - или мы не глупее их.
- Мы ходим по кругу, - сказала она. - Мы как слепцы в лабиринте. Мы
спотыкаемся, мы заходим все дальше и дальше...
- Может, если мы достаточно далеко зайдем, то увидим выход.
- Куда?
- Смешно, но я бы сказал - откуда. - Я сунул голову в проем серой
стены, около восемнадцати дюймов в ширину. Это, наверное, был тот самый
проем, который Сенатор и я использовали для побега из фальшивого
сенаторского особняка, или его двойник.
- Решайте, мисс Реджис, - сказал я, - вперед или назад?
- Назад - куда?
- Вы еще верите, что мы в Вулфтоне, Канзас, не так ли?
- Неужели я действительно когда-то здесь жила? - прошептала она. -
Робкая маленькая женщина в сером маленьком городке, работающая в страховом