Лайл Холли. Дипломатия Волков (Тайные Тексты - 1)

   Кейт наконец стащила сапог и принялась копаться в нем; Файфер с недовольным видом топтался рядом, явно не замечая разговора, происходящего за дверью.
   - Итак, ты не позволишь этой девушке досаждать тебе спасением пленных?
   - Девушке? Какой девушке? Она погибла при крушении аэрибля или утонула в море... наконец, попала в лапы бандитов, потому что здесь она и не появлялась.
   - Очень разумно, Шейид. Очень разумно. Мне самой заняться этим вопросом?
   - Именно. И чем меньше людей сумеют вспомнить ее, тем лучше. Я позабочусь, чтобы все, кто видел ее, получили специальные поручения, пока мы не убедимся в том, что весь основной ствол Семьи истреблен.
   Кейт изобразила, будто нащупала камешек и положила его в карман, а потом вновь приступила к процессу надевания сапога, также оказавшемуся весьма сложным.
   - Сейчас?
   - Нет, там, в посольских покоях. Файфер вернется назад и сообщит нам об этом. Я не хочу допустить в своем доме никаких... э... сомнительных шумов, способных застрять в чьей-либо памяти. А сейчас на третьем этаже нет вообще ни единой души.
   Кейт резко потянула, и сапог мгновенно оказался на месте. Она и представления не имела о женщине, которой Шейид поверял свои секреты. Однако, решила девушка, зная, что смерть ее запланирована, она в состоянии защитить себя хотя бы от первой атаки. Но она останется здесь нежеланным свидетелем - здесь, где ей никто не поможет. Она лишь потеряет время... потом ей не отразить натиск всего Дома, если Шейид решил отправить ее на тот свет. Дядя Дугхалл был прав, утверждая, что попавшего в Дом чужака может ожидать самая разная участь... он совсем не вправе рассчитывать на теплый прием.
   Дядя Дугхалл...
   Слеза проступила в уголке глаза, но Кейт резким движением смахнула ее. Она жива, и она отомстит за всех любимых ею людей, даже если мстить придется в одиночку.
   Однако теперь предстоит совершить поступок, которого от нее не ждут. Кроме того, раз уж Шейид был настолько любезен, что представил ей одного из своих сыновей, то следует удивить его как можно скорее.
   - Я готова, - сказала она. - А ты не отвел бы меня для начала на кухню? Я умираю от голода и охотно прихватила бы с собой что-нибудь съестное.
   Тот вздохнул.
   - Уже поздно, и я устал.
   - Файфер, мне пришлось украсть аэрибль, долететь на нем сюда и переплыть бухту, чтобы попасть в ваш Дом. Клянусь, я устала чуть побольше, нежели ты. К тому же, помнится, именно я отыскала тебя, когда ты заблудился в нижних этажах моего Дома. Так что ты у меня в долгу.
   Кейт даже выдавила для него игривую улыбку, хотя после всего услышанного испытывала одну только ярость.
   Тупые глаза недовольно глянули на нее, Файфер вздохнул.
   - На кухню?
   - Да, на кухню.
   Тот поплелся по коридору, свернул в поперечный, потом, тяжело ступая, направился вниз по черной лестнице, освещенной масляными лампами, их пламя колыхалось на каждом шагу.
   Молча они спустились на два этажа, не встретив при этом никого из слуг. Наконец Кейт спросила:
   - А на каком этаже кухня?
   - На первом, естественно. Мы уже почти пришли.
   Кейт непринужденно опустила руку на эфес кинжала. Наступающее мгновение поведает ей о многом. Слева появилась арка, через которую им надлежало пройти, но за нею перед кухней находился еще один зал. Пустой и темный. Лестница не кончалась на первом этаже, она уходила глубже. Отступив на шаг за спину Файфера, Кейт левой, рукой зажала ему рот, а правой приставила кинжал к горлу.
   - Слушай внимательно, - сказала она, - и не вздумай шуметь. Ты мне не нравился никогда и стал нравиться еще меньше теперь, когда твой отец решил убить меня, причем прямо сейчас. Однако я не стану ранить тебя, если ты выполнишь мои требования. - Она стиснула кинжал, чтобы подчеркнуть силу Карнеи, и почувствовала, как желание сопротивляться оставило Файфера. - Ты понял меня?
   Тот кивнул. У него участилось дыхание, Кейт слышала, как колотится его сердце.
   - Где ваша сокровищница?
   Пленник что-то пробормотал, однако зажимавшая ему рот рука мешала что-либо разобрать.
   - Показывай, - велела Кейт. Он указал вниз по лестнице.
   - Веди.
   И Файфер повел. Забавно, что теперь он перестал постоянно вздыхать. Возможно, сумел проснуться. Лестница кончалась у покрытой металлическими ребрами двери из каменного дерева. У двери этой не было ни засова, ни ручки; в ней не было ни скважины, ни окошка. Кейт знала такие двери: сокровищница Галвеев как раз была снабжена подобной. Тот, кто открывал дверь, должен был в нужном порядке сунуть пальцы в отверстия и отодвинуть задвижки. Ошибка немедленно высвобождала нож, аккуратно отсекавший по суставу от каждого пальца. Подобные двери самым эффективным образом отпугивали любопытствующих. - Открой!
   - Мммм ммааааххх, - отозвался Файфер, тряся головой.
   Кейт надавила на его шею лезвием кинжала - так, что побелела кожа.
   - Не можешь? Конечно, можешь. Или будем надеяться, что можешь. Я не отпущу тебя: ты или поднимешь шум, или бросишься за помощью. Если мне предстоит заняться дверью, то потребуются обе руки, а это значит, тебя придется зарезать, чтобы освободить их. Потом мне придется отрезать обе твои ладони, чтобы просовывать их в отверстия, - не рисковать же своими собственными пальцами. Я лично предпочла бы не убивать тебя - я вообще не хочу кого-нибудь убивать... еще. Но если вопрос встанет, кому из нас жить, тебе или мне - не сомневайся в том, как лягут кости.
   Она снова как следует сдавила его, и Файфер застонал.
   - Так ты выполнишь мой приказ?
   Он кивнул.
   - Тогда действуй.
   Приложив руки к каждой стороне двери, Файфер медленно вставил пальцы в отверстия. Он не торопился, и Кейт не подгоняла его; она знала комбинацию, открывавшую дверь в сокровищницу своего отца, однако же не стала бы торопиться вставлять пальцы в замок.
   Вздохнув так, что сотряслось все его тело, Файфер одновременно отодвинул задвижки, и - через миг - на движение ответил щелчок за спиной. Файфер отвел руку, дверь неслышно отъехала влево.
   Наступив на каблук сапога Файфера, Кейт потребовала:
   - А теперь вынимай из него ногу... только медленно.
   Покрутив немного ногой, тот остался без сапога. Кейт заткнула им щель напротив канавки, в которую входила закрытая дверь. А потом заставила кузена войти в сокровищницу.
   Как только они переступили порог, дверь за ними захлопнулась, однако благодаря сапогу - не до конца. Чтобы выйти из сокровищницы, нужно было воспользоваться другой комбинацией, а Кейт не собиралась выходить из подземелья вместе с кузеном. Пока дверь оставалась открытой, в этом не было необходимости.
   Они стояли у входа в страну чудес, где штабели стеклянных ящиков с аккуратно рассортированными самоцветами поднимались от пола до потолка, слитки драгоценных металлов образовывали высокие и широкие стены; деревянные сундуки выстроились там у одной стены, а прекрасные, покрытые богатыми вышивками шелка, кипы книг, изготовленные руками Древних, и резные изображения из эбенового дерева, янтаря и слоновой кости покрывались пылью на полках возле другой стены.
   - Теперь задание будет полегче, - сказала Кейт. - Мне нужны деньги, и притом не слишком много.
   Файфер указал на деревянные сундуки.
   - Отлично.
   Она повела его в другую сторону - к полке, на которой с одной стороны размещались церемониальные облачения вместе с положенными к ним поясами. Толкнув Файфера на пол, она достала меч, спрятала в ножны кинжал и взяла пару поясов. Как только родственничек оказался надежно связан, а во рту его очутился кляп, она поспешила к сундукам.
   В них находилось достояние целого небольшого народа. Грудами и кучами лежали золотые и серебряные монеты, рассортированные по номиналу и месту чеканки: сверкающие шестиугольные даки Доктиираков, помеченные парой деревьев фарны Сабиров; робаны Масшэнков; слауды Кейрнов; прейды Галвеев... Кроме денег Пяти Семейств, тут были и монеты Стрифийской Империи, Манаркасских Земель и мест, вовсе не знакомых Кейт, украшенные изображениями Увечных и вещей, принадлежащих к их миру. Денег, скопленных в этих сундуках, хватило бы на то, чтобы тысячу раз собрать целую армию наемников. Она бы наняла их в колониях, если б это было возможно - у союзников; среди чужестранцев - при необходимости.
   Не трать свое время на поиски наемников, посоветовала Амели. Говорю тебе, Семья погибла, но ты можешь вернуть всех назад.
   - Из мертвых? - выпалила Кейт.
   Я знаю одну изготовленную Древними вещь, которая позволит тебе... Ах да, воскресить их.
   Кейт вспомнила интерес, с которым Дугхалл повествовал ей о существовании такого предмета - Зеркала Душ, а также слова, которыми закончился разговор, - о том, что существование его почти наверняка является мифом.
   Дугхалл не прав. Зеркало Душ существует и действует. Возьми достаточно денег, чтобы нанять корабль с экипажем, который отвезет тебя на северо-восточную оконечность океана, а там я отведу тебя куда надо. Если хочешь помочь Семье, раздобудь Зеркало.
   Путь на северо-запад приведет ее на противоположную сторону Брежианского океана. Однако, если прабабка права, у нее есть шанс вернуть к жизни свою Семью.
   Ее Семью. Семью, которую она считала более благородной, чем Сабиры или Доктиираки, Кейрны или Масшэнки. Ее собственная семья. И вот ее дядя продает ее столь же легко, как параглез Доктиираков своего родственника... и чего ради? Потому что она стала на его пути к власти над Домом Галвеев. И влиянию. И увеличению состояния.
   Ей всегда говорили - и она верила в это, - что семейная преданность превыше всего, что она-то и является сутью Семьи.
   Кейт припала к стене, на мгновение утратив весь боевой задор. Слезы хлынули по щекам; она ощущала их горькую соль и вспоминала теплые руки матери, когда-то обнимавшие порезавшуюся Кейт. Вспоминала утешающий голос отца, который успокаивал ее и помогал найти путь, ведущий к человеческой сущности, когда, Трансформировавшись в Карнею, она была вынуждена прятаться в темных уголках Дома, после того как они были вынуждены расстаться со своим сельским поместьем. Она тогда так боялась! Боялась, что ее заметят, раскроют ее секрет и убьют - как того ребенка в Халлесе. Однако родители сумели спасти ее. Они спасали ее снова и снова. Помогали ей и братья вместе с сестрами, и она выжила - чтобы получить шанс возвратить им свой долг.
   Если только она не опоздала.
   Да, но как можно возвратить такой долг усопшим? Поверив Амели, она лишь обманет себя. В лучшем случае Зеркало Душ было утеряно тысячу лет назад, и возвратить его невозможно. В худшем оно относилось к области мифов. Реальны были Сабиры и их предательство. Реальны и населявшие Гофт Галвеи - вместе с их изменой. А Кейт не могла даже отомстить ублюдкам, уничтожившим все, что любила она в этом мире. Потому что уцелевшие члены ее Семьи готовы заплатить исчадиям зла собственными душами, дабы удовлетворить свою алчность к богатствам Дома Галвеев, к силе, которую он воплощал, к его сокровищам.
   С самого рождения Семья означала для Кейт все - она была уверена, что имя Галвеев объединяет все хорошее, справедливое и праведное в мире. Она ошибалась. Она обнаружила, что существует Семья - объединение политическое, не знающее верности, - и СЕМЬЯ, сотканная из кровных связей и любви, за которую она охотно отдала бы свою жизнь.
   Но если имеющийся у тебя единственный шанс внушает сомнения, это все равно лучше, чем не иметь шансов вообще. Не так ли, Кейт? Думай, голова. Если Зеркало Душ утрачено навсегда, ты не потеряешь ничего, кроме того, что и так потеряно. Но если оно существует и ты действительно сумеешь найти его, то сможешь вернуть то, чего не возвратить другим путем.
   Кейт выпрямилась и утерла рукавом слезы. Она охотно отдала бы свою жизнь за любого члена своей Семьи. Она и сейчас охотно сделала бы это. За один только шанс увидеть вновь живыми мать и отца, сестер и братьев... Если бы только можно было надеяться, что дядя Дугхалл вновь когда-нибудь расскажет ей одну из непристойных шуток старого островитянина, процитирует одного из своих непонятных философов... если бы только у нее были основания мечтать, что однажды любимые голоса Галвеев вновь зазвенят в залах Дома... ради этого она готова была переплыть под парусом не знающий карт Океан, пересечь Земли Увечных. Ради жизни любимых она готова пойти на все.
   Возможно, она больше не сумеет поверить в Семью. Однако перестать любить собственную семью она не могла.
   Мускулы челюстей сжались до боли. Если ей нужен шанс, надо действовать. И быстро. Кейт принялась пересыпать золото в небольшой кожаный кошелек. Прикрепив его к поясу и укрыв курткой, она принялась за второй.
   Умница. Я знала, что на тебя можно рассчитывать. А теперь, когда запасешься деньгами, стащи с полки одну книгу - подревнее и получше - и беги отсюда. После, когда ты окажешься в безопасности и капитан уже услышит от нас ту ложь, которая даст тебе место на борту и союзников в поисках Зеркала, я предоставлю тебе доказательства, которых ты ждешь от меня. Только сперва нужно оказаться в безопасности.
   Она наполнила и спрятала второй кошель. Потом бросила горсть серебра и несколько медяков в карманы: женщина, выложившая золото не там, где надо, долго не проживет.
   Наконец, она проглядела книги Древних и отыскала среди них такую старинную, что даже не сумела распознать очертания букв.
   Эта как раз подойдет.
   Кейт представления не имела, зачем книга может понадобиться ей; однако лучше иметь и не хотеть, чем хотеть и не иметь, как писал Чэйн Пертрад. Забрав все необходимое, она насмешливо отсалютовала кузену и пустилась бежать.
   Заклинание Дугхалла воплощалось в жизнь. Внизу, в черном сердце умершего Дома, тела мертвых Волков начинали рдеть, озаряя светом тайную палату, которой предстояло отныне не видеть света долгие годы. Свечение это отбрасывало бесформенные, изменчивые тени, а потом рассеяло их в ослепительной вспышке, как будто бы уничтожившей всякую тьму. Однако пожранные духами мертвых тела исчезли, не оставив ни пыли, ни пепла - как если бы их вовсе не было. И тогда тьма вновь воцарилась в зале.
   В других помещениях темного лабиринта под главной частью Дома давно забытые жертвы насилия, редкие самоубийцы, двое малышей, забредших слишком далеко и не сумевших найти дорогу назад, отбрасывали свои тени и лишь потом исчезали. Крысы, мыши, кошки и змеи, нашедшие себе в подземелье темный уголок, чтобы умереть, вспыхивали на мгновение звездами, прежде чем сгинуть. Подобным же образом исчезло все мясо в холодной комнате, как и недоеденная пища, ожидавшая в мусорных баках у дороги на свалку. Осветились изнутри могилы усопших Галвеев на семейной костнице, хотя некому было видеть этот свет. Снаружи, под открытым небом, вспыхнули и тотчас погасли угольки пламени, пожравшего мертвецов. Два ярких огня на посадочном поле, где находился аэрибль, засвидетельствовали его исчезновение, поведав при этом, что участь охранявших его людей навсегда останется неизвестной.
   Когда погас последний огонь, безмолвие легло на Дом Галвеев. Стражники, солдаты, офицеры Сабиров смотрели друг на друга, не зная, что сказать. И в этом безмолвии духи мертвых протянули руки к живым.
   Припав к каменной стене коридора, Трев разглядывал дверь, к которой привели его поиски. Открывшийся за ней коридор вел в темноту, непроницаемую для света его лампы. Кожа его дергалась, словно бы от прикосновения тысячи паутин, капли пота катились по носу, собирались на подбородке. Буквально мгновение назад он заметил, как из-за поворота сверкнула бледно-красная вспышка, исчезнувшая в тот же миг.
   Там его ожидало нечто... скверное, знавшее о его существовании, а теперь прятавшееся во тьме, надеясь, что он вот-вот окажется рядом.
   Зачем идти дальше? Женщина Ри более не находилась в Доме. Трев уже был готов поклясться в этом собственной жизнью. После того как с Ри случился этот припадок, Трев вызвался остаться и поискать ее; однако чем дольше и усерднее он искал, тем более убеждался в том, что здесь ее нет. Зачем он продолжал поиски? Трев этого не знал. Быть может, ему хотелось заслужить восхищение Ри или вытеснить Янфа с места его наперсника. Быть может, в первую очередь он рассчитывал на повышение, как только Ри продвинется в иерархии Семьи. Презирая подобные низменные устремления в остальных, он тем не менее вынужден был признать, что они привлекают его не меньше, чем дружба с Ри. А возможно, и больше.
   Тьма впереди продолжала сгущаться, обретать вес и существование, и Трев судорожно глотнул. Он не стал бы жить в Доме Галвеев, даже если бы Сабиры сделали его здешним параглезом. Проклятый дом казался Треву живым, он как будто следил за каждым его шагом.
   Ты не сможешь отвести ее к себе домой, даже если отыщешь ее, сказал он себе. Только приступишь к делу, как она Трансформируется и убьет тебя.
   Тьма зашептала.
   Свистящие, почти различимые слова пытались зацепиться за слух. Во Тьме топотали ноги и кто-то визжал - как будто крысы, раздавленные в пыль Тьмою, пытались возражать против подобной участи. Влажное дуновение коснулось его щеки, и он отступил назад, подальше от двери, смущенный слабым и тошнотворным трупным запахом, который принес с собой сырой воздух.
   Подожди, шепнула Тьма, и Трев не понял, услышал он это слово, или оно ему примерещилось.
   Ее не может быть здесь.
   Закрыв дверь, он медленно отступал назад, спиною к стене, так, чтобы никто не мог застать его врасплох. Лампа его отбрасывала пляшущие тени, и он мечтал о том, чтобы явился рассвет и прогнал тени прочь. Позади него послышался шепот. Крутнувшись, он принялся вглядываться во Тьму. И ничего не увидел. Только услышал, как открылась та самая дверь, которую он закрывал за собой. Он пошел в обратную сторону с занесенным мечом и поднятым повыше фонарем, чтобы увидеть врага.
   И ничего не увидел.
   Однако трупный запах накатывал на него словно стена. И ничего не было впереди него. И ничего позади.
   Холодные, сырые несуществующие ладони, проникнув сквозь одежду, коснулись его кожи. Давно усопший голос пробормотал:
   - Ты - мой!
   И на этот раз Трев не стал сомневаться, что слышал эти слова, слышал ушами, а не воображением. То, что он ощущал, было реальным. Он махнул мечом, однако описавшее дугу лезвие не встретило сопротивления, опустившись до пола, и сталь тяжело ударила по камню. Удар отозвался в ладони, в запястье; вскрикнув, он потерял равновесие и выронил лампу.
   Сосуд разбился о пол, на мгновение лужица масла на камне ярко вспыхнула, и Трев отшатнулся от пламени. Но трупные руки схватили его. И удерживали, пока гасли язычки пламени, превращаясь во тьму, куда более густую, чем простое отсутствие света, и наступавшую со всей свирепостью. Труп, которого он не мог коснуться, не мог ранить - хотя ощущал его прикосновения, - прижимался к нему гнилой плотью, холод и вонь его текли сквозь тело Трева. Он подумал, что вот-вот умрет. Слишком испуганный, чтобы крикнуть, даже просто пошевелиться, он мечтал упасть в обморок и очнуться утром в собственной постели, пробужденным лучами солнца - жертвой чрезмерно обильных возлияний и слишком яркого кошмара.
   - Мой.
   Гнилые, полуистлевшие губы прикасались к его шее, пальцы, делавшиеся то тленными, то костлявыми, ласкали его грудь, живот, щеки, спину.
   - Я ждала тебя так долго... так долго... так долго...
   Ее здесь не было. Здесь не было вообще никого. Однако Трев не мог выбраться на свободу, не мог бежать, не мог сопротивляться, меч выпал из его обессилевших пальцев и зазвенел на камнях. Ноги его оторвались от земли, и она понесла его прочь - ослепленного непроницаемой Тьмой, что окружала ее, и тем, что движения ее сопровождал единственный звук, который можно было истолковать только как шелест давно исчезнувшей юбки, метущей камень. Трев потерял ощущение направления, места. Он не знал, куда она несет его - вверх или вниз - и какое направление более пугает его. Он был в плену у самой смерти и, кроме этого факта, не мог думать о чем-либо другом...
   С нижних этажей доносились вопли и отзвуки воплей. Они приближались, становились громче; но он ли приближается к ним или они к нему?
   Всеобъемлющее, лишающее зрения облако Тьмы, зловоние, страх, вопли незримых людей сделались стенами, полом и потолком его мира, периметром его существования, за которым не было ничего другого.
   А потом все это исчезло.
   Он лежал на камнях, вдыхал чистый и свежий воздух, припахивавший утренней росой и суглинком, а окружавшие звуки превратились в стоны и рыдания, за которыми, однако, угадывался шум города, оживающего в предрассветную пору. Крики людей, добродушные и сердитые, грохот повозок, поступь тягловых животных по мостовой, шаги фермеров, переправляющих свой живой товар на рынок, что был совсем рядом. В мире, находящемся за пределами Дома Галвеев.
   Глаза его прояснились, нездешняя тьма оставила их буквально в какой-то миг. Трев перекатился на бок, сел, огляделся. Он сидел посреди мощенной битым камнем дороги, среди солдат Сабиров, захвативших Дом Галвеев, офицеров, командовавших вылазкой, членов Семьи, явившихся, чтобы руководить изъятием трофеев. Дорога эта вместе с поросшими травой обочинами с обеих сторон вполне могла сойти за усеянное трупами поле боя, однако никто из лежавших здесь людей, потрясенных, ошеломленных, явно не был ранен. Перед ним дорога делала поворот и исчезала в озаренных светом луны джунглях. Позади него...
   Обернувшись, он увидел меж пальм и многоствольных ползучих фиг край стены, окружавшей Дом Галвеев, и ворота, за открытие которых Сабиры заплатили такую цену. Они закрывались прямо на его глазах. Оставляя и его, и всех прочих завоевателей за неприступной стеной, а сам Дом Галвеев в руках усопших.
   Глава 18
   Женщина, вошедшая в таверну, где Ян Драклес потягивал горькое манговое пиво в компании троих отъявленных лжецов, привлекла к себе его внимание тем, что делала все не так, как надо. Она подошла к кабатчику, не удостоив ответа заинтересованные взгляды мужчин, сидевших за столиками, что само по себе было довольно странно, поскольку женщины, находившиеся в таверне в этот ночной час, хотели именно взглядов и тех денег, которые они приносили. Кроме того, похоже было, что особу эту сперва окунули в колодец, потом вываляли в грязи, однако ни на бедность, ни на трудные времена ничто не указывало. Одежда ее в полной мере не соответствовала ситуации или времени суток, зато была надежна в дальней дороге и защищала тело от воздействия разных стихий. Он отметил опытным взглядом: пошита отлично. Можно сказать, высшего качества. Как и меч на одном ее бедре и кинжал на другом.
   Хрупкая с виду... Однако длинные и тонкие ладони ее явно обладали достаточной силой, так что меч определенно служил этой особе не в качестве украшения, предоставляемого положением в Семье. Кроме того, она была хороша собой, хотя прятала свою красоту под всклокоченными волосами и сырой одеждой. Даже то, как она стояла и шла, свидетельствовало о породе. Нетрудно было догадаться, что она принадлежала к высшим слоям местного общества и ей подобало в одеждах из прозрачного шелка пить нектар в гостиных и салонах Семей. К портовой таверне имела не большее отношение, чем... - он внутренне ухмыльнулся и, подумав, изогнул бровь... - чем он сам.
   Загадка. А загадки Ян Драклес любил. Улыбка его переместилась наружу, когда, коротко кивнув, она отвернулась от кабатчика и, обведя помещение взглядом, посмотрела прямо на него. Вновь повернувшись к хозяину, она произнесла несколько слов и, получив в ответ утвердительный кивок, начала пробираться между столиками в его сторону.
   - ...и они - все три - молили меня, но я... я... отделал их всех... ты понимаешь, конечно... поэтому я...
   Ян решил, что лживая история о сексуальных подвигах в компании трех манаркасских принцесс куда менее привлекательна этой темноглазой загадки.
   - Потом, - сказал он, поднимаясь из-за стола. И став перед нею в узком промежутке между двумя столиками, промолвил: - Я решил избавить вас от необходимости называть свое имя перед столом, занятым боровами. Судя по вашему виду, сегодняшний вечер и без того выдался для вас нелегким.
   Улыбка на лице девушки, выразившая согласие, так и не добралась до ее глаз.
   - Капитан Драклес?
   - К вашим услугам.
   - В ходе расспросов мне намекнули, что вы не только располагаете быстрым кораблем, но готовы взять на борт пассажира, немедленно выйти в море и, если плата окажется достаточной, поторопиться в пути.
   Она говорила негромко, не отводя взгляд от его лица. Какая тревожащая душу внимательность! И какая восхитительная!
   Он без промедления кивнул. Незаметно, так, чтобы лишь она могла увидеть этот жест, а потом с улыбкой во все лицо произнес:
   - Ну што ж ты сразу об этом, Лиизи?
   В меру громкий голос его выдавал легкое опьянение.
   - Раз уж тебе нужно переночевать пару ночей... - Он усмехнулся. Постель мы тебе отыщем... какую-нибудь.
   Ян оглядел комнату, пытаясь привлечь к себе внимание сидевших за столами мужчин; те либо завистливо отворачивались, либо поощрительными криками выражали свое одобрение. Ухмыльнувшись, Ян пошатнулся и, обхватив новоявленную подружку за талию, аккуратно прижал ногой меч к ее бедру. Если потом начнутся расспросы, лучше чтобы об оружии забыли - начисто.