Лайл Холли. Отвага Соколов (Тайные тексты - 3)

   Дугхалл вышел и вскоре вернулся с девочкой, торопившейся следом за ним. Не говоря ни слова, Алви пригнулась к полу и закрыла глаза, оцепенев всем телом в сосредоточенном напряжении.
   - Он надеется, что вы помните старые пароли, - начала она, - потому что он не знает новых. Он запланировал это... внезапное нападение и победил моего отца. Они связали его и оставили лежать в высокой траве, посреди целого отряда солдат. Он очень зол. - И печальный голосок Алви поведал им о том, что отец ее захвачен в плен людьми, которые, как он надеялся, должны были помочь ему освободить из плена дочь.
   - Твой друг не сделает ничего плохого, - обратилась она к Кейт. - Он по-прежнему любит тебя и на все готов ради твоей Семьи - ради памяти о тебе.
   - Ради памяти обо мне?
   - Он считает, что ты погибла.
   - Он что, тоже любит тебя? - спросил Ян с легкой горечью в голосе.
   - Но моим любовником он никогда не был, - ответила ему Кейт негромко. - Эйоуюэль всегда оставался лишь моим другом. Это проклятие Карнеи...
   - ...гарантирует тебе бесконечную череду мужчин, готовых ради тебя ринуться на клинки мечей, броситься в зубы самой смерти. - Ян чуть повел арбалетом в сторону Эйоуюэля.
   А потом опустил его и со вздохом произнес:
   - Прости меня, Кейт.
   - Я все понимаю. И ты тоже прости меня. - После исчезновения Ри Ян не пытался возобновить любовные отношения с ней. Вплоть до этого мгновения Ян даже не упоминал об их былой связи, и Кейт надеялась, что он сумел справиться с несчастной любовью. Увы, оказалось, что это далеко не так.
   - Я хочу видеть своего отца, - сказала Алви. - Когда ты откроешь дверь своему другу, разреши мне выйти и поговорить с ним.
   - Это небезопасно, - предостерег ее Дугхалл. Девочка строго взглянула на него:
   - Я не твоя подопечная, и ты не отвечаешь за меня. Я пришла к вам потому, что сама хотела этого. Теперь я хочу поговорить с отцом.
   - Я бы посоветовал тебе сделать это попозже, когда все как-нибудь уладится, - настаивал Дугхалл.
   Кейт повернулась к нему и положила ладони на плечи дяди.
   - Пусть идет к нему. Прямо сейчас. Жизнь слишком неопределенная штука, чтобы полагаться на будущее.
   Она вновь вернулась к бойнице. Дугхалл вздохнул.
   Поднявшись по ступеням парадного крыльца, Эйоуюэль остановился на верхней.
   - Я пришел сообщить вам, что ваши враги попали к нам в руки и что мы, захватившие их, предлагаем вам свою помощь, - громко произнес он. - В качестве залога своей доброй воли предлагаю собственную жизнь, а еще могу назвать прежние пароли...
   При первых же звуках его голоса Кейт начала открывать дверь. И, отодвинув последний засов, сразу же вышла навстречу старому другу. Какое-то мгновение надежда сражалась в его глазах с недоверием. А потом лицо Эйоуюэля расплылось в широкой улыбке, и он воскликнул:
   - Ах, Кейт. Ах, Кейт. Ты жива. За такую новость я готов пожертвовать Тонну еще пару жизней.
   Отметив, что Алви скользнула мимо нее и уже спустилась вниз по лестнице, Кейт рассмеялась и ласково обняла Эйоуюэля:
   - Мой старый друг, теперь и я должна этому богу по крайней мере одну жизнь. В новом воплощении я, конечно же, рожусь рофетианкой, потому что когда-то поклялась Тонну, что если он позволит мне выбраться из аэрибля целой, а не по частям, посвящу ему целую жизнь. И я часто вспоминала тебя, молилась о том, чтобы ты уцелел. Если это Тонн ответил на мою молитву, я в большом долгу перед ним.
   Она отступила назад, когда на крыльце появился Дугхалл.
   - Мы можем воспользоваться помощью Эйоуюэля. Сколько солдат ты привел с собой? И сколько взял пленников? - спросил он.
   Не отвечая на вопрос, пилот пристально смотрел на Дугхалла.
   - Кажется, я знаю тебя. - Он нахмурился, и Кейт уловила недоумение в голосе Эйоуюэля. - Ты, безусловно, напоминаешь мне кого-то знакомого и сам знаешь меня... Клянусь, парат, у меня хорошая память на лица, но твоего я не видел никогда.
   - Это дядя Дугхалл, - сказала Кейт. Ей трудно было представить, каким образом можно объяснить внезапную молодость ее дяди, и поэтому она решила воздержаться от подробностей. - Ему пришлось очень многое пережить после вашей последней встречи.
   Эйоуюэль лишь изогнул бровь и только улыбнулся, поняв, что она недоговаривает.
   - Как и всем нам. А это... - Он повернулся к Яну. - Ян Драклес, капитан "Кречета", - представила того Кейт и повернулась к Яну. - Эйоуюэль фа Аслудки ден Калемеке Тоар. - Она назвала полное имя рофетианца. Эйоуюэль сын Аслудки, полный капитан. Первый капитан флота аэриблей Галвеев.
   Мужчины не стали обмениваться поклонами, принятыми среди сухопутных людей, они просто кивнули друг другу - равный равному, капитан капитану. Признавая тем самым, что в собственном крохотном мирке каждый из них был королем, избавленным от неприятной необходимости соблюдать светские условности.
   Затем Эйоуюэль снова обернулся к Дугхаллу:
   - Теперь я знаю, кто ты такой. И мне чертовски хочется как-нибудь услышать, как вышло, что все эти адские годы оказались настолько милостивыми к тебе?
   Похоже было, что Эйоуюэль совсем не против продолжить разговор на эту тему, однако, немного помолчав, он ответил на вопрос Дугхалл:
   - Своими я могу назвать шестьдесят человек. Мы захватили восемнадцать пленников. Трое из них лейтенанты, один старший сержант и один Криспин Сабир. - С едва заметной улыбкой Эйоуюэль добавил: - И он отнюдь не обрадован своим положением.
   - Еще бы, - заметал Дугхалл. - Радоваться тут нечему. - Он с удивлением покачал головой. - Вот уж не думал, что во всей Калимекке может набраться шесть десятков верных Галвеям людей.
   - Насчет Калимекки не знаю, - ответил Эйоуюэль.
   - Некоторые из них оставили службу Гофтскому Семейству, когда оно вступило в сговор с Сабирами. Некоторые вернулись с Территорий и обнаружили, что все переменилось. Мы собирали этот отряд, ожидая возможности присоединиться к Галвеям, в случае если таковые найдутся. Когда мы начали тренироваться, чтобы быть в любой момент наготове, один из лейтенантов намекнул, что нам предстоит совершить ночную вылазку в Дом Галвеев... и тогда с теми из воздушной команды, кто сохранял верность Сабирам, начали приключаться всякие несчастья на тренировках, или их тошнило во время еды или подстерегали какие-нибудь неприятности на отдыхе. Пришлось проявить изобретательность.
   - Значит, у нас сейчас есть и собственное войско, и объект, за который можно запросить выкуп, - подытожила Кейт.
   - А Криспин знает сколько человек сейчас в доме? - спросил Дугхалл. И покачав головой, он тут же сам ответил на собственный вопрос: - Наверняка не знает, иначе он не привел бы сюда столько народа.
   - Ему не было известно, сколько людей и кто именно находится в Доме Галвеев, поэтому он счел необходимым приготовиться к наихудшему варианту.
   - Тогда пусть пленников ведут суда, - кивнув, сказал Дух-галл. - В тюремных подвалах достаточно чисто, и если твои люди выставят стражу...
   - Я все сделаю. Мы запланировали и это - как и все остальное. Я распоряжусь. - Эйоуюэль повернулся к своим людям и свистнул.
   Отряд, окружавший пленников, тотчас преобразился в длинный прямоугольник, охватывавший колонну солдат Сабиров и замыкавший ее сзади и спереди.
   Кейт бросила внимательный взгляд на приближавшийся строй.
   - Здесь много женщин, - заметила она.
   - В городе полно покойников, еды нет никакой, и деньги не стоят ничего. Содержать вооруженный отряд становится все трудней и трудней. Остаются лишь те, кому некуда уходить и кто никому не нужен. Такие уж сейчас времена.
   - По-моему, лучше не пускать их внутрь дома, - негромко произнес Ян. Что, если среди предполагаемых союзников найдутся предатели? И, попав в дом, они снова перейдут на другую сторону. Не окажется ли так, что мы сами открываем двери для врагов?
   - Я ручаюсь жизнью за тех, кто присоединился ко мне, - сказал Эйоуюэль.
   - Алви тоже говорила, что они на нашей стороне, - напомнила Яну Кейт.
   И все же, глядя на шеренгу солдат, марширующую к дому, она ощущала слабый холодок в затылке, словно воочию видела коварное сплетение в переменчивых нитях судьбы. Криспин Сабир, подумала она, спокойно и своими ногами в тюрьму не пойдет... Уж он-то не сдастся так просто.
   Алви остановилась возле кольца солдат.
   - Отец, - сказала она негромко. - Я пришла.
   Она спокойно смотрела на этого мужчину, красавца, ее отца.
   Строгие черты и светлые глаза были знакомы ей по собственному лицу, Алви ни на миг не усомнилась в том, что перед ней находится ее отец. Глядя на него, она не заметила никаких внешних признаков жестокости и зла, наполнявших душу этого человека. Как легко можно полюбить его. Как легко довериться ему. Не зная его истинной сути, она не испытывала бы никаких тревог и сомнений.
   Она коротко помянула недобрым словом народ Семи Обезьян, научивший ее ходить по дороге и слушать ее истории. Она была готова забыть обо всем, что ей стало известно об этом человеке, броситься в его объятия и сказать: Папа, я так долго ждала тебя. Во время своего долгого путешествия через море именно так Алви и представляла себе эту встречу. Ей и в голову не приходило, что она увидит отца закованным в колодки и - более того почувствует облегчение от этого.
   - Алви, - сказал негромко Криспин. - Моя прекрасная дочь. Я и не знал, что ты так выросла.
   Алви заметила, что глаза его наполнились слезами, он сглотнул и отвернулся.
   - Ты очень похожа на свою мать. Она... тоже была очень красива.
   - Я надеялась, что мы встретимся... при более приятных обстоятельствах, - ответила Алви, стараясь сочетать в своих словах и искренность, и любезность.
   Криспин снова повернулся к ней, и в глазах его появилась насмешка над самим собой.
   - Похоже, в данном случае я несколько перемудрил. Взгляд его обежал кольцо солдат, опустился на руки, окованные металлическими наручниками, и Криспин вздохнул.
   Солдаты внимательно следили за ним. Алви старалась держаться подальше от их кольца, ощущая в этих людях настороженность и растерянность, вызванную ее появлением. Они явно боялись, что она или каким-то образом пробудит ярость в пленном, или попытается освободить его при помощи какой-нибудь хитрой уловки... или что она внезапно извлечет из ниоткуда оружие и начнет стрелять во все стороны. Но девочка замерла на месте, держа руки так, чтобы все могли видеть ее ладони, и не смотрела ни на кого, кроме отца.
   - Мне жаль, что я так опоздал, - сказал он. - Прости меня за то, что я не был в гавани и не встретил тебя там. Прости и за то, что ты попала в заложницы и тебе придется страдать из-за меня. Но именно поэтому я отослал тебя когда-то давно из Калимекки.
   - Я знаю, - сказала она. - Я...
   Алви знала слишком многое из того, о чем не могла даже намекнуть ему. Не могла она рассказать ему и о том, что она не заложница и пришла сюда по собственной воле, потому что хотела избежать встречи с ним. Потупившись, она произнесла:
   - Со мной хорошо обращаются, они не хотят мне зла. И они обещали мне, что не причинят тебе вреда.
   Криспин расхохотался - с искренним и неподдельным весельем:
   - Как любезно с их стороны - дать тебе подобное обещание. Наверно, они так ценят тебя, что не хотят огорчить.
   Но смех этот быстро прекратился, и на лице Криспина вновь появились боль и сожаление.
   - Они убьют меня. Они должны это сделать, иначе я найду способ убить их.
   - Кое-кто из них считает, что за тебя можно получить хороший выкуп.
   - Они ошибаются. Никто в Доме Сабиров не будет платить за мою жизнь. Во всяком случае сейчас, когда все стало по-другому. Мой собственный брат, как я полагаю, от радости пустится в пляс в тот самый миг, когда ему станет известно о моей смерти.
   Он лукаво улыбнулся, впервые открыто проявляя перед Алви свою сущность - не ее отца, а убийцы, палача... человека, наслаждающегося муками других людей и властью над ними.
   - Тем не менее мне бы хотелось посмотреть на это. Переговоры могут оказаться прелюбопытными.
   - Я не позволю им убить тебя.
   - Алви, чипиите, не позволь им убить себя.
   - Парат, а она действительно ваша дочь? - спросил вдруг один из пленников.
   - Молчать, сержант, - приказал охранник.
   Криспин посмотрел на сержанта. Мундир этого человека отличался от мундиров других солдат. Кроме него, еще четверо пленников были в черной форме, а не в черно-зеленой с золотом. Строгость этих мрачных одежд и нечто, затаившееся в глазах четверых мужчин и женщины, заставили Алви поежиться. Ей захотелось прикоснуться кончиками пальцев к земле... послушать, что скажет дорога. Она вдруг почувствовала острое желание узнать, почему эти солдаты казались другими, узнать, почему в глазах этих пятерых пленников не было страха.
   - Это моя родная дочь, моя наследница, - ответил Криспин сержанту.
   Один из охранников повернулся к Алви и голосом достаточно любезным обратился к ней:
   - А теперь возвращайся в дом, дитя. Здесь не безопасное для тебя место.
   Алви кивнула, хотя уходить она не хотела. Ей еще нужно было кое-что сказать отцу. Кейт обязательно позволит ей снова поговорить с ним, подумала она. Кейт пообещала, что они не убьют его, если только это не придется сделать в целях самозащиты. Но ведь он не сопротивляется, позволяет стражникам делать с ним все, что они считают нужным, и ничем не угрожает им.
   - Я приду в другой раз, чтобы поговорить с тобой, - сказала она. Обещаю.
   Криспин покачал головой:
   - Никогда не упускай возможности сказать "прощай", дочка. Я усвоил это, когда был моложе, чем ты сейчас. Кто может дать нам гарантию, что мы встретимся снова? Делай то, что они хотят от тебя... и беги, если сумеешь. Чтобы тебе ни говорили обо мне, сколько бы лжи ты ни услышала, помни, что я пришел за тобой сразу, как только смог. - Голос его сделался мягче. - И помни, что я люблю тебя.
   Алви прикусила губу, ей хотелось плакать, и несколько слезинок уже покатилось по щекам, а глаза заморгали, прогоняя их. Отец попал в плен из-за нее. И цепи на него надели по ее вине. Он сказал, что любит ее, и она верила этому... конечно, он не знал ее, но оставил для нее место в своем сердце - не для той, какой она была на самом деле, а какой он ее представлял - и любил, как умел.
   - Мне очень жаль, что так случилось, папа, - сказала она. - Тебе нужно молить богов, чтобы они послали нам время как следует познакомиться.
   Она отвернулась и пошла к дому.
   - Алви, скажи мне "прощай". Если ты не сделаешь этого, возможно, тебе еще придется пожалеть об этом.
   Она повернулась и, ощущая комок в горле, сказала:
   - Прощай, папа.
   - Прощай, Алви.
   Девочка повернулась и побрела к дому, пытаясь справиться с нахлынувшими слезами, проклиная свою слабость и возраст.
   Тот человек, что вел мирные переговоры с Дугхаллом, Кейт и Яном, вышел на просторную, мощенную камнем площадку перед домом и свистнул. За спиной ее сразу же зазвучали команды и угрозы:
   - Эй вы! Живо на ноги!
   - Стой смирно, или проткну насквозь!
   - Мы идем в дом, и тот из вас, кто шагнет в сторону, споткнется, кашлянет или сделает какое-нибудь подозрительное движение, умрет на месте.
   Алви пошла быстрее: она не хотела оказаться на пути колонны пленников. Не хотела, чтобы из-за нее кто-то замедлил шаг или споткнулся. Не хотела стать причиной чьей-нибудь смерти, даже случайной. Сзади затопали ноги, послышались стоны раненых, которых поддерживали те, кто был цел, зазвенели цепи. Алви торопливо взбежала по ступенькам Дома Галвеев, думая лишь о том, чтобы побыстрее убраться с пути пленных.
   Но когда солдаты ввели их внутрь дома, в колонне что-то случилось. Кто-то закричал, и до слуха Алви донеслись звон цепей и удары. Под ногами ее холодный белый камень трепетал от близкой боли, стонал от страха, вызванного запахом смерти.
   Оглянувшись, Алви увидела, как пленники в черных мундирах сражаются в оковах и без оружия с солдатами охраны. Они использовали сковывавшие их руки цепи одновременно и как щит и как меч. Женщина в черном одеянии упала от удара клинка в грудь... пятно алой крови расцвело на белом камне, как красная роза на снегу. Однако в смертной хватке она держала солдата в черно-зеленом мундире, шея его была вывернута под каким-то невероятным углом, горло сжимала цепь, а застывшие глаза смотрели в те края, что находятся за пределами мира. Двое из черных воинов стояли спиной к спине, невероятно быстро размахивая цепями и отбиваясь ногами от всех, кто осмеливался приблизиться к ним. Цепи успешно отражали удары клинков, и Алви было подумала, что обоих ждет успех, но охранники, расправившись с остальными, яростно набросились на них, подавляя своей численностью.
   Наконец, покрытые кровью, оба они упали, крича от боли... крики их превратились в бульканье и вскоре затихли совсем.
   В Доме Галвеев внезапно похолодало. Холод, казалось, поглотил все звуки. Леденящее дуновение погасило факел, который кто-то зажег во время этой короткой битвы, и огромный зал погрузился во тьму. И тогда в темном и ставшем вдруг душным помещении вспыхнули огоньки - кровавые светлячки, сперва казавшиеся огоньками, зажегшимися в телах павших, а потом превратившиеся в языки пламени, запылавшего в их телах, и наконец преобразившиеся в ослепительные солнца, которые сжигали плоть, кости, волосы и все прочее, оставляя нетронутой лишь одежду - на тех местах, где воины расстались с жизнью.
   - Ахх, - кто-то шепнул ей на ухо, и она едва не закричала, но источник звука проследовал мимо. Алви застыла на месте, опасаясь, что, если она шевельнется или скажет хоть слово, это существо обернется и накинется на нее, чтобы сожрать, как сожрало оно трупы.
   - Ахх, - вновь донесся до нее тихий шепот. Звук этот не принадлежал к миру живых, напротив, от него пахло мертвой плотью, погребальным костром, надгробным курганом, холодным и мрачным склепом. Медленно, очень медленно, так, что она едва ощущала собственные движения, Алви присела и прикоснулась пальцами к полу. Почувствовав кожей гладкость полированного камня, она закрыла глаза и попыталась услышать голос дороги.
   И услышала мысли несчетных покойников, восставших против живущих, разыскивающих тех, кого они при жизни звали своими врагами, ненавидели их и боялись. Они алкали плоти и крови живых врагов, однако чары связывали их, не позволяя причинить людям вред: они не могли ранить или убить, им было разрешено лишь поглощать мертвую плоть.
   И Алви поняла, что у нее есть только одно мгновение, чтобы решить, и одно мгновение, чтобы начать действовать. Поднявшись на ноги, она бросилась к отцу. Я люблю тебя, сказал он ей, и истина этих слов была выше всего остального на свете.
   - Папа! - закричала она и бросилась к нему, в объятия его закованных в цепи рук, наперекор всем окружавшим их обоих духам усопших. Она крепко прижалась к отцу, а он к ней, и чужие холодные пальцы напрасно пытались разнять их... а когда мертвецы оставили свои тщетные попытки и подняли их на воздух, они лишь сильнее сжали друг друга в объятиях.
   Что-то нашептывая, шипя, жалея о том, что не могут разорвать связывавшие их чары, духи Дома Галвеев уносили своих пленников за стены - к зеленым лужайкам, на дорогу, уходящую вдаль от дома, за пределы действия заклинания Дугхалла. И, оставив их там, усопшие отступили.
   Алви открыла глаза.
   Она и отец ее лежали посреди густых зарослей леса, и земля под ее рукой трепетала, предвещая близкую смерть. А надежная стена Дома Галвеев осталась в стороне от них, и ворота, которые могли бы защитить их, были закрыты.
   Глава 36
   Носилки прибыли за Ри, Джеймом и Янфом сразу после того, как колокола прозвонили Дард. Вопрос о том, кого пригласили на обед, отпал сразу: за ними прислали трое отличных носилок - открытых и с откидной лесенкой, чтобы не ступать в грязь... каждые из них несли шесть крепких туземцев. Ри уже видел подобные транспортные средства на улицах и знал, что их можно легко нанять, однако, вживаясь в роль небогатого моряка, он полагал, что им предпочтительнее ходить по грязи. И теперь он с радостью уселся в носилки, предвкушая приятную поездку - движение по воздуху над грязью и мерзостью, а не плюханье по отвратительной мешанине.
   Носильщики доставили их в гавань, где возле одного из маленьких причалов их уже ожидала великолепная шлюпка с высокими бортами и закругленными резными, покрытыми позолотой штевнями, ярко раскрашенная в красный и синий цвета. Все гребцы, поджидавшие молодых людей, чтобы доставить их к неведомому капитану, были людьми, однако от бортов и скамеек исходил крепкий ящеричный дух Шрамоносцев-Кеши. Ри задумался, пытаясь понять, случайность ли это, или же на корабле действительно имеются представители этого народа, но так ничего и не решил. Сидя в шлюпке, все трое молчали. Их разместили на средней скамье, а гребцы - по двое на каждом весле - орудовали четырьмя веслами впереди них и четырьмя позади.
   Как Ри и думал, шлюпка подошла к кораблю, в котором он утром опознал "Кречета". И молодой человек еще раз напомнил себе о том, что называть корабль этим именем вслух не следует ни при каких обстоятельствах. Они заранее обсудили тактику поведения на судне и решили, что показное незнание истинного названия корабля более соответствует их интересам - во всяком случае, до тех пор, пока они не выяснят, зачем капитан пригласил их.
   Высокая темноволосая женщина - самая обыкновенная, не Увечная приветствовала их на палубе у трапа. Поклонившись гостям по вилхенскому обычаю, она произнесла:
   - Саланота. Меня зовут Катанапалита, и сегодня я назначена служить вам.
   Резкий акцент ее свидетельствовал о вилхенском происхождении.
   - Если вам что-либо нужно - только скажите, и я все сделаю. Ри внимательно посмотрел на нее. Пока ничего нечего - по сравнению с тем, что было известно ему от наложницы капитана, - он не услышал. Молодой человек поклонился и ответил на основном наречии Вилхены - тагатанском:
   - Наши потребности не существенны, а наша благодарность уже велика.
   Женщина посветлела лицом и ответила на своем родном языке:
   - Значит, вы говорите по-тагатански? Давненько я не слыхала родной речи.
   Поклонившись в свой черед, заговорил по-вилхенски и Джейм:
   - Когда-то мы с друзьями гостили в вашем прекрасном городе. Мы приплыли туда в пору цветения вишен, когда все улицы были засыпаны розовыми лепестками. Дивная картина.
   Произношение у него было получше, чем у Ри. Женщина широко улыбнулась:
   - По мне, так на всем Матрине не найдется места прекраснее, и теперь, повидав мир, я только лишний раз убедилась в этом. - Улыбка ее сделалась печальной. - У меня был когда-то крохотный домик возле храма Зимы Уходящей... стоя у заднего окна, я могла слышать шум водопада и видеть жриц, заботящихся о священных садах.
   Ри не стал спрашивать о том, почему эта женщина не может вернуться домой: люди, добывающие пропитание морским делом, нередко избирают подобную стезю лишь потому, что некое случившееся в прошлом событие прогнало их с суши. И мало кому из них хочется вспоминать о том, что они оставили позади. Поэтому он просто сказал ей:
   - Надеюсь, прежнее счастье вновь вернется к вам, если вы этого захотите.
   Женщина ответила благодарной улыбкой:
   - Позвольте провести вас в столовую капитана. Она уже ждет вас.
   Трое друзей удивленно переглянулись. Она?
   Но Катанапалита уже повернулась спиной к гостям и не видела их реакции. Служанка повела их по добела надраенной палубе, а потом вниз по трапу. Повсюду на корабле Ри замечал на дереве следы прежней оснастки, соединение нового с более старым. Корабль переоснастили недавно... работа была выполнена искусными мастерами, но в общем большая часть переделок носила, так сказать, косметический характер.
   Катанапалита привела их к двери, украшенной резными изображениями животных и покрытой толстым слоем позолоты.
   - Оставьте свои сапоги снаружи, - сказала она.
   Ри увидел устроенную в стене нишу для обуви со следами недавнего пользования ею. Значит, правило это было заведено давно и не ради них троих. Кивнув, он стянул сапоги и поставил их в нишу. Янф и Джейм, чуть поколебавшись, последовали его примеру. Оставшись в носках, они вошли в капитанскую столовую, абсолютно непохожую на те, что когда-либо случалось видеть Ри. Прикрепленный к полу стол с обычным на судах высоким кантом по краю - чтобы при высокой волне не падали на пол тарелки - вполне мог бы украсить собой любой из великих домов Калимекки. Отполированная до блеска деревянная столешница была инкрустирована столь же тонкими и изящными узорами, как и головоломка, полученная им утром: узкая гирлянда, в которой листья переплетались с цветами, обвивала сценку из жизни затерявшейся в горах деревушки. На каждом листке были видны все прожилки и зубчики, каждая крошечная фигурка на сельской улице имела свое собственное выражение лица, была по-своему одета и занималась каким-то своим делом. Легкие белые волосы этих существ - не людей, а Шрамоносцев, тех, к кому принадлежала и та, которую Ри видел в гостинице, - изображала слоновая кость, а переливы радужной кожи передавал черный жемчуг.
   Столешница эта была выполнена настоящим мастером, гениальным художником, и Ри усомнился в том, что капитан позволит поставить на нее даже тарелку.
   Однако не только стол привлекал взгляд в этой комнате. Стены ее прикрывала драпировка из бледно-золотого шелка и черного бархата, а толстый ворсистый ковер - удивительно мягкий, со сложным рисунком в виде черно-красного лабиринта на золотом фоне - тонко гармонировал с этими шелками и бархатом. Потолок украшала люстра, отлитая из чистого золота, с изготовленными Древними лампами холодного света, позволявшими обойтись без открытого огня в этом крошечном подобии роскошного дворца. Бледный кипарисовый потолок сверкал полировкой, придавая помещению нарочитую скромность, но и кажущуюся просторность. Довершали впечатление крытые шелком цвета слоновой кости кушетки, выполненные в стрифианском стиле и расставленные вдоль стен.