Лайл Холли. Отвага Соколов (Тайные тексты - 3)

   Ри направился к двери каюты, и Кейт, не глядя на Дугхалла, потупив глаза, последовала за ним.
   - Как бы сделать так, чтобы эти короткие дни продлились вечно? спросила она.
   Он улыбнулся, покачал головой и поцеловал ее.
   - Мы не сумеем остановить время, - прошептал Ри. - Мы можем заставить его лишь быстрее бежать.
   Ян на мгновение остановился возле двери карцера, а затем вошел внутрь. Прикованная к стене Ррру-иф ожгла его яростным взором. Он глубоко вздохнул. Никто на корабле не знал, где сейчас находится капитан, а если кто-то и видел его, то не догадывался, зачем он пришел сюда.
   - Ты явился, чтобы назвать день, когда меня повесят? - зло спросила она.
   - Нет. - Ян спокойно смотрел на нее. Ррру-иф, как всегда, была прекрасна и, как всегда, привлекала взгляд своей нечеловеческой красотой. Когда-то он заботился о ней, доверял ей свою жизнь, считал своим другом, а потом она предала его. Но он сам сделан из другого теста - Ян не мог предать прошлое. - Я пришел поговорить с тобой о нашей дружбе.
   Ррру-иф фыркнула:
   - Мы с тобой не друзья.
   - Когда-то были ими.
   - Когда-то. И однажды мы могли бы вновь стать ими. Я любила тебя.
   - Ты тоже не была мне безразлична.
   - Но ты не любил меня. Я думала, это потому, что я Шрамоносная, и могла пережить это. Я была Увечной, а ты нет, и это возвело стену между нами.
   - Дело не в этом.
   Ррру-иф повернулась лицом к стене:
   - Конечно же, не в этом. Просто появилась она, тоже Шрамоносная, как и я, но ты полюбил ее, а не меня. Все очень просто... просто ты не любил меня.
   - Мы были друзьями, - напомнил ей Ян. - Добрыми друзьями.
   Ррру-иф с холодной яростью посмотрела ему в глаза:
   - Не столь уж добрыми, как могло тебе показаться. Ян, глядя в пол, пытался подобрать нужные слова:
   - Я отпущу тебя, Ррру-иф. Я не хочу, чтобы тебя повесили. Я не имею права простить тебя: мятеж на борту карается без всякой пощады. Но я могу устроить тебе побег, могу спасти тебя. Мы поплывем вдоль западной оконечности архипелага Малой Летней Цепи. Там около дюжины островов... на них вполне можно жить, и корабли время от времени заходят туда. Ты можешь остаться там, пока не подыщешь для себя подходящий корабль.
   - Я не хочу твоей помощи. Я не хочу ничего от тебя.
   - Если ты останешься на судне, Ррру-иф, мне придется повесить тебя. Законы корабельной дисциплины не оставляют мне другого выбора.
   - Тогда вешай. Пусть моя смерть запятнает твои руки и моя душа отяготит твою совесть. Я знаю, что она будет преследовать тебя и в этой жизни, и во всех следующих, проклиная каждый сделанный тобой шаг. - Она плюнула в него, но промахнулась.
   Качая головой, Ян отступил назад.
   - Если в течение трех следующих стоянок ты переменишь свое решение, дай знать охраннику. Он знает, как найти меня, если я понадоблюсь тебе. Если же нет... - Он отвернулся. - Тогда ты умрешь, но смерть твоя не запятнает ничьих рук, потому что ты сама выберешь этот путь.
   Глава 49
   В Костан-Сельвире, последнем городе, стоящем на пути армии Тысячи Народов перед Калимеккой, звякнули, закрываясь, главные ворота, и жители, предупрежденные Рененом о приближении орды, поднялись на стены, где их уже ждали запасы взрывчатки, факельных обойм, ядовитого порошка для катапульт чтобы свивать ткань в фитили для метательных снарядов, натягивать новые тетивы на луки, оперять стрелы, затачивать мечи и пики. Немногие из горожан, еще остававшиеся за стенами, прочищали рвы, вбивали в них последние колья, разбрасывали шипастые "ежи" - делали все то, что могло хоть как-то сдержать натиск врага. После битвы дети долго не смогут играть за стенами города, подумал Ренен, - если в Костан-Сельвире еще будут когда-нибудь дети.
   Всех детей отсылали из города прочь вместе с их матерями, стариками, слабыми или больными, неспособными сражаться - три корабля должны были поднять паруса и отплыть к крошечным прибрежным островкам, чтобы там ждать вестей об исходе битвы. Если новости окажутся плохими или их не будет вообще, капитаны судов без промедления возьмут курс на Калимекку. И если в столице действительно свирепствует мор, они поведут свои корабли дальше на север.
   Стоя наверху стены, Ренен смотрел вниз вдоль склона холма, на котором был построен город, и следил за последними приготовлениями его людей и жителей Костан-Сельвиры к схватке с ордой Увечных. Он то и дело поглядывал на уходившую на юг дорогу. Если Шрамоносные прибегнут к прежней схеме нападения, скоро со всех сторон к городу повалит разведка, но главное войско подойдет именно с юга.
   Дороги находились в хорошем состоянии, и если только внезапный дождь не превратит их в сплошное месиво, они вынесут такое количество ног без особого ущерба для себя.
   На краю равнины вдруг мелькнуло красное пятно, и из джунглей появился верховой - человек, за которым гналась пара чудовищ, имевших по дюжине ног, но тем не менее бежавших в полный рост, как люди.
   Пара Шрамоносных разведчиков. Ренен поежился и указал на врагов двум арбалетчикам и двум лучникам. Длинные и короткие стрелы тут же улетели в сторону приближавшихся врагов. Преследователи остановились, а человек поскакал дальше. Ренен торопливо спустился со стены к воротам, чтобы встретить его. Лазутчик появился через несколько мгновений. Покрытый пылью конь его дрожал, свесив голову ниже колен. Разведчик выглядел немногим лучше. На теле его были заметны несколько кровоточащих ран, и хотя ни одна из них в отдельности не могла быть смертельной, Ренен подумал, что посланцу его повезет, если он не умрет от потери крови.
   - Джунгли задержали боковые колонны - всех, кроме крылатых бойцов. Все войско теперь идет по дороге. Если разделить наши силы на передовую и фланговые части, противник быстро сомнет нас, и все будет потеряно. Нужно лишь оставить стрелков на флангах, чтобы отразить атаку летучих тварей. Ренен кивнул: - Что еще?
   - Их катапульты, осадные машины и тараны движутся впереди. Летуны поднялись целой тучей и полетели над лесом, с чем-то непонятным в руках...
   - Далеко они от города? - спросил Ренен.
   - Вот-вот будут здесь.
   Значит, армия Шрамоносцев нападет на город в выгодное для врага время суток - при ярком солнечном свете, хотя, судя по тому, что Ренен узнал об Увечных, особой разницы для них между дневным и ночным штурмом не было. Среди них есть и такие, что не нуждаются в свете. В ущелье, наблюдая за передвижением Увечных, он заметил среди них существ без глаз, а также странных созданий со столь огромными и сложно устроенными ушами и носами, что Ренен не сомневался: зрение имело для них лишь вспомогательное значение - ну, как, например, для него самого обоняние. Кроме того, он видел там тварей, испускавших неяркое голубоватое свечение, что весьма удивило его. Сейчас им предстояло генеральное сражение, а он до сих пор не знал, на что еще способен враг. До самого последнего дня его люди вели партизанскую войну: атаковали с флангов, по мере возможности утомляли противника частыми, стремительными нападениями, пытались спасти население крошечных городков, оказывавшихся на пути вражеских полчищ, и дать людям возможность бежать в более спокойные места. Но теперь он собрал достаточно солдат, чтобы рискнуть на открытое столкновение с врагом. Ренен повернулся к сигнальщику:
   - Передай на корабли, пусть уходят из гавани.
   - Но ведь они еще не закончили погрузку.
   - Я знаю. Но если они не уйдут сейчас, их могут атаковать летуны.
   - А как быть с теми, кто не успел погрузиться на корабли?
   - Отошли их по домам, и пусть молятся, чтобы нам удалось отразить сегодняшний натиск.
   Войско Тысячи Народов продвигалось вперед со всей возможной скоростью, крылатые защищали главные силы Увечных с воздуха, и три колонны противника - три живых острия, направленных на Костан-Сельвиру, неотвратимо приближались к городу.
   Даня ехала на своем лорраге рядом с Луэркасом - во главе наземных сил. Вот я почти и дома, думала она. Сопротивления они до сих пор почти не встречали. Армия, нанесшая Шрамоносцам значительный удар в ущелье, более не причинила им существенного ущерба. Несколько раз противник нападал на их войско с боков, убивая при каждой такой атаке то две дюжины, то сотню Увечных, но плохо вооруженные и малочисленные враги не имели никакой возможности пробиться в центр походного строя и уничтожить тщательно оберегаемые припасы и огромные повозки с осадными и другими орудиями. Ну а против Шрамоносных летунов люди и вовсе были беспомощны. И жалкой горстке солдат, все еще пытавшейся преградить путь воинству Шрамоносцев, оставалось лишь подкарауливать, преследовать и нападать исподтишка. Но среди ее Увечных хватало существ, которые подкарауливали, преследовали и нападали исподтишка значительно лучше людей. Поэтому враги ее за последние недели понесли большие потери.
   Но теперь они как будто бы решили оставить Увечных в покое. И это хорошо - они уже начинали досаждать Дане, она была готова растерзать их собственными руками.
   Передний край колонны выдвинулся из зарослей джунглей на большое поле. Костан-Сельвира казалась Увечному воинству сундуком с сокровищами - еще не разграбленным и вселяющим алчность. Шрамоносцы, испытавшие разочарование в Брельсте и Гласверри-Хала - оставленных жителями, которые прихватили с собой большую часть своих богатств, - увидели в этом белостенном городе, закрывшем перед ними ворота и выславшем своих солдат на башни и стены, долгожданный дар богов. Войско Увечных разразилось радостными воплями.
   - Тараны вперед, - приказал Луэркас.
   Огромные колесные тараны отделились от главной колонны и медленно поползли вперед. Существа, которые толкали их, были защищены от стрел металлическими щитами, прикрывавшими тараны, поэтому они без помех, осторожно, но уверенно продвигали свои боевые машины все ближе и ближе к городским воротам.
   Даня медлила с сигналом к наступлению. В Калимекке жили люди, которых она ненавидела. У нее были причины желать пролития их крови, стремиться их уничтожить, стереть с лица земли. Но здесь... жители этого города ничем не виноваты перед ней. Что ей до них... зачем ей столько крови?
   Стиснув зубы и прищурясь, она смотрела на городскую стену, различая силуэты людей, в свой черед пристально разглядывавших ее. Отсюда шла дорога на Калимекку... и если они не возьмут этот город, не убьют его защитников и оставят вооруженных врагов за своей спиной, то окажутся зажатыми в гигантском капкане. И Даня, решившись, подняла руку:
   - Лестницы вперед!
   За таранами побежали толпы Шрамоносцев с лестницами, им было приказано, приставив лестницы, подняться на стены и ворваться в город во что бы то ни стало и невзирая ни на что. Возле каждой лестницы бежали по двадцать стрелков, которые должны были засыпать стрелами любого из врагов, кто посмеет высунуть голову из-за стены или попытается столкнуть лестницу вниз.
   - Кротов вперед! - И к городу двинулись роющие Шрамоносцы - в войске их называли Кротами, - скрывавшие свои крошечные глазки от дневного света за кругляками полированного обсидиана. Они шли следом за лестницами и стрелками и, оказавшись неподалеку от стен, вне пределов досягаемости стрел, уткнулись носами в землю и начали рыть. Они проникнут в город снизу: пророют широкие ходы, по которым потом побегут воины, вынюхают арсеналы, где Увечные могут пополнить свое вооружение и тем самым лишить оружия и боеприпасов людей - защитников города.
   Подняв золотое с красным знамя, Даня взмахнула им, давая знак двум отрядам летунов, которым предстояло облететь город кругом и напасть на защитников с тыла. Летуны несли с собой мешки с ядовитой пылью, которую Шрамоносцы со всеми предосторожностями собрали в ущелье, где она покрыла скалистую поверхность словно снег. Как это справедливо, подумала Даня, убивать врага его же собственным оружием.
   Она сощурилась, увидев, как оба отряда летунов направились к уходившим из гавани кораблям. Даня едва различала темные силуэты крылатых, но не сомневалась в том, что всем, кто находится на судах, жить осталось считанные мгновения.
   Надеюсь, они будут страдать, думала она. Надеюсь, они будут рыдать и просить милосердия. Надеюсь, им будет больно не меньше, чем мне.
   Но их страданий слишком мало для нее. Никаких страданий этих людишек не хватит, чтобы искупить ее боль - сколько бы ни мучились они. Впрочем, теперь она знала, что ей более не придется страдать в одиночестве.
   Дым поднимался кверху от руин Костан-Сельвиры, сотни мелких уличных стычек еще оглашали ночную тьму, а дотлевавшие пожарища еще вспыхивали то тут, то там огоньками глаз адских охотников. Израненный и окровавленный Ренен подозвал Хара, находившегося возле него все последние стоянки битвы.
   - Беги, отнеси весть отцу в Кишмекку. Пусть узнает, что мы разбиты.
   Младший брат доберется до Дома Галвеев, если только сумеет живым уйти из Костан-Сельвиры. Он известит Дугхалла о том, что ничто теперь не препятствует Шрамоносцам на их пути к Калимекке.
   Хар кивнул. Ренен снял кольцо с пальца и, надев его на руку брата, сказал:
   - Передай отцу, пусть он отдаст это моей матери. И скажи ему, что мы сделали все, что могли. Беги же.
   Хар бросился вниз по ступеням Центральной башни, откуда Ренен руководил последними уличными боями. Темный и длинный туннель вел от башни за город, и Хар старался двигаться в этом мраке по возможности бесшумно, не смея даже зажечь свечу, чтобы не выдать себя.
   Он шел, ощупывая влажные каменные стены, скользкие и поросшие мхом, не отрывая пальцев от стены, чтобы не терять ориентира. Хар шагал быстро, но не переходил на бег. До слуха его доносились тысячи звуков, каждый из которых мог создавать преследовавший его Шрамоносец. Ему казалось, что в любой момент какое-нибудь затаившееся впереди уродливое когтистое чудовище могло протянуть к нему лапу и вырвать его глаза или раскроить одним ударом череп. Какая-нибудь тварь могла даже повиснуть на потолке, поджидая, когда он окажется под нею, и тогда напасть сверху и высосать жизнь из его плоти.
   Он видел таких страхолюдин, стоя возле Ренена на башне. Он видел, как двигались по улицам эти чудовища, видел, как падали люди, умиравшие страшной смертью, которая не могла бы представиться ему даже в кошмарном сне. Чудовища не знали пощады. Они никого не брали в плен, они не щадили никого живого. Погибли дети, которые были на кораблях, погибли их матери, больные, старики и старухи... свершилась месть за учиненное в ущелье побоище. Погибли дети. Погибли невинные. Так-то обходятся друг с другом разумные существа.
   Ужас едва не парализовал Хара, и только мысль о том, что чудовища скорее всего могут находиться позади него, а не впереди, преследуя, а не поджидая, заставляла его двигаться дальше.
   В Калимекку, думал он, в Калимекку, к Дугхаллу, тот должен узнать горькие вести.
   В Калимекку. В Калимекке безопасно, если я только сумею добраться до нее. В Калимекку.
   Хар не знал, сколько времени он провел под землей и как далеко зашел, но внезапно туннель резко пошел вверх, и он оказался в лесу - в самом сердце джунглей. Он заплакал, когда свежий воздух коснулся его мокрых щек, а потом посмотрел вверх и увидел над головой звезды, подмаргивавшие ему сквозь просветы между ветвями.
   Хар понял, что никогда в жизни больше не сможет войти в тесное, мрачное подземелье, ни за что в мире не согласится вновь ощутить скользкое прикосновение мха и сырого камня, а звуки редкой капели и стоны ветра, завывающего в каменном коридоре, заставят его с удвоенной силой стремиться к свету, очагу, к людям.
   Он бежал через джунгли на север, на север, к обетованной безопасности Калимекки.
   Вся Костан-Сельвира досталась ей. Даня объезжала улицы на своем лорраге и, разглядывая мертвых людей, грудами лежавших на земле, размахивала своей увечной рукой и с восторгом указывала на трупы.
   - Вы убили бы меня, - кричала она. - Я никогда не смогла бы стать одной из вас, ведь так? Но я жива, а вы умерли! Умерли!
   Мертвецы смотрели на нее немигающими глазами, на лицах их отражались пережитые ими ужас, боль и страдания, и чем дальше она углублялась в город, тем меньше радости ей приносило это. Наконец на одной из улиц она увидела детей - похожих друг на друга девочек, конечно сестер, одинаково подстриженных и одетых... Они лежали на земле аккуратным рядком. Их было восемь, самой младшей не исполнилось, наверное, и трех лет, самой старшей едва ли было больше шестнадцати. Мертвые дети были облачены в нарядные платья, их цвета и кружева выдавали принадлежность к Семье.
   На их месте могли оказаться и Галвеи, здесь могла бы лежать сама Даня и три ее сестры. Темные волосы, темные глаза, невысокие... она каждый день видела почти те же черты, те же детали облика в собственном зеркале. Юные лица безмолвно обвиняли ее, и она ожгла убитых яростным взором.
   - Для этого я и нахожусь здесь, - сказала она себе, отъезжая. - Я пришла, чтобы увидеть, как умрут мои враги. Я пришла, чтобы увидеть, как те, кто отверг меня, падут к моим ногам, чтобы увидеть, как их растопчут. Таков вкус моей мести. Первый миг победы.
   Но убитым было не до ее триумфа. Лица их обвиняли ее, и Даня спиной ощущала тяжесть их мертвых взглядов, слышала в их молчании простую истину: мы ничем не навредили тебе - ни действием, ни бездействием.
   И восторг ее медленно умер.
   Костан-Сельвира не мой город, сказала она себе. И поэтому я не могу испытывать заслуженной радости, проезжая по этим улицам. Но я не виновата в смерти этих людей, ибо другой дороги в Калимекку для нас нет, а живых врагов нельзя оставлять за спиной.
   Я порадуюсь в Калимекке, когда мое Семейство будет стоять передо мной на коленях и молить о пощаде... когда Сабиры приползут ко мне на животах с выпущенными наружу кишками и будут в грязи умолять, чтобы я оборвала их страдания. А потом я увижу, как умрут Криспин, Анвин и Эндрю Сабиры, растерзанные на тысячу кусочков, я сама буду резать их, буду слушать их вопли, а потом заберу их жизни - в обмен на свою, погубленную ими, - и тогда познаю сладость мести. Тогда я буду счастлива.
   И она повернулась спиной к погубленной Костан-Сельвире и отправилась к живым. Она хотела найти Луэркаса, чтобы мысленно представить его стоящим на коленях возле Криспина Сабира - отца его плоти. Она хотела видеть его и мечтать о том, как оба они молят ее о пощаде.
   Я увижу это, пообещала она себе. Скоро все мои мечты наконец исполнятся.
   Глава 50
   Дугхалл согнулся над столом в своей каюте. Пол равномерно покачивался под ногами, а вместе с ним и все остальное. Рука его с зажатым в ней пером застыла над листом пергамента - заклинание, которое должно было пленить Луэркаса, никак не давалось ему. Он так и эдак формулировал это заклятие, пытаясь создать нечто небывалое, ни на что не похожее, но способное обмануть Луэркаса, чтобы тот прельстился обещанным и тем самым дал бы увлечь себя в ловушку. Но ловушка эта должна была погубить душу - хотя бы и Дракона, - и ум Сокола был бессилен придумать красивый обман, иллюзию, которая могла бы одурачить Луэркаса. Не такой уж он идиот, чтобы позволить видимости обмануть его - его, мастера-чародея, умнейшего среди колдунов своего времени и куда более одаренного и могущественного, чем был когда-либо и мог еще стать сам Дугхалл.
   Краем сознания Дугхалл ощущал приближение оставшихся в живых Соколов. Услышав его призыв, все, кто мог, отправились в Калимекку - по горам и лесам, а потом через весь город и вверх по Тропе Богов, к Дому Галвеев. Те, кто одолел долгий путь, будут ждать в джунглях за стенами Дома - чтобы исполнить свой долг в последней битве между Соколами и Драконами. Некоторым из них, подумал Дугхалл, возможно, и удастся дожить до следующего дня.
   Но все эти мысли не помогали ему в работе. Самое важное заклинание из всех когда-либо созданных им должно было обрести идеальную форму, ибо этого требовала ситуация.
   Пусть такое заклятие создается впервые, оно не должно иметь ни слабых сторон, ни недостатков. У него есть только один шанс победить Луэркаса, и души жителей Матрина погибнут или спасутся в зависимости от его успеха или неудачи. Единственный шанс.
   Сомкнув веки, Дугхалл потер левый висок пальцами, все еще сжатыми в кулак. Потом он открыл глаза, посыпал чернила песком, отложил в сторону исписанный лист пергамента и взял другой. Ловушка составляла лишь первую часть этого последнего в его жизни заклятия. Вуаль не пустота. Там живут создания, которые никогда не покидают ее, и, находясь в ней, можно рассчитывать на особые, лишь Вуали присущие условия пребывания там, закономерности и помощь иных форм жизни. Все это в совокупности и станет сутью ловушки. Очертания грядущей битвы уже рисовались в его мозгу, и он принялся торопливо записывать строчки, которые ему вскоре придется произнести. Занося вторую часть заклинания на бумагу, Дугхалл молился:
   Душу мою вручаю, тебе вручаю, о Водор Имриш.
   Дабы вспомнил ты обо мне в час нужды моей.
   Душу мою вручаю, тебе вручаю, о Водор Имриш,
   Дабы воспользовался ты мною в час нужды твоей.
   Душу мою вручаю, тебе вручаю, о Водор Имриш,
   Дабы в последний миг жизни не посрамил я тебя.
   Орудием воли твоей меня сделай,
   Словно меч возьми в десницу свою.
   Но прежде смертного мига, о Водор Имриш,
   Дай мне понять любовь,
   За которую дважды погиб Соландер.
   Позволь мне на миг ощутить этот дар
   За него отдаю себя в жертву.
   Глава 51
   Продолговатая бухта Калимекки почти опустела, несколько покинутых экипажами кораблей покачивались на волнах, а на их палубах белели кости, и разжиревшие чайки лениво ходили между останками. Лишь "Кречет" оживлял мертвую гавань, поэтому, когда корабль бросил якорь возле причалов, принадлежавших прежде Галвеям, от них не отплыла ни одна лодка с торговцами. Весь экипаж судна высыпал на палубу и принялся разглядывать заброшенный порт.
   - Я и мои люди пойдем с вами, - сказал Ян Дугхаллу. - Я хочу быть уверенным в том, что вы трое, Элси с детьми и Алви благополучно доберетесь до Дома Галвеев. Когда все закончится, я вернусь на "Кречет" - если, конечно, останусь жив - и возобновлю свою торговлю. Если вы захотите, чтобы я торговал от имени Дома Галвеев, я готов поднять ваш флаг.
   - А что станет с Ррру-иф? - спросила Кейт.
   - Тебе придется присутствовать при казни. И на суде свидетельствовать против нее, поскольку ты относишься к числу лиц, которым она нанесла наибольший ущерб.
   Кейт и Ри переглянулись.
   - Но на это у нас нет теперь времени, - ответила она.
   - Ну, тогда потом, когда вы победите Луэркаса.
   - Потом... не будем загадывать.
   - Не будем. - Ян перевел взгляд на вход в бухту - на манящий к себе океанский простор. - После битвы с Луэркасом вам не следует рисковать своими жизнями, оставаясь в городе. Но Ррру-иф должна быть повешена. И меня это вовсе не радует... не могу забыть, что когда-то мы с ней были друзьями. Но мятежников нельзя прощать. Если Закон Капитана нарушить хотя бы однажды, на матросов нельзя будет рассчитывать. - Он вздохнул. - Я бы предпочел оставить ее в карцере - до самой казни, но придется надеть на нее оковы и прихватить с собой. На стене Дома Галвеев ей будет столь же удобно висеть, как и на моей мачте.
   - А если я погибну и не смогу дать показания против нее?
   - Погибнут не все, и среди нас найдутся те, кто может это сделать.
   В порыве внезапного вдохновения Кейт предложила:
   - Собери всех, кто может свидетельствовать против нее, и приведи их на суд.
   - Я не могу этого сделать. Многие из тех, кому она причинила зло, являются Шрамоносцами. В городе их ждет немедленная смерть.
   - Но город наполовину опустел, заброшены целые кварталы, здесь больше призраков, чем людей. Твои Шрамоносцы беспрепятственно дойдут до Дома Галвеев. Приведи их, они должны высказать свои претензии к Ррру-иф и услышать справедливый приговор. Мы укроем их у себя - пока это будет необходимо, и позволим стать под знамена Галвеев, если понадобится. Но я считаю, что они должны присутствовать на суде и предъявить свои обвинения.
   - Очень хорошо, - сказал Ян и, внезапно нахмурясь, кончиками пальцев прикоснулся к ее руке. - Скажи мне честно, Кейт, как, по-твоему, переживем мы то, что нам предстоит?
   - Откровенно говоря... - Она опустила взгляд на его ладонь, держащую ее руку, и продолжила: - Надеюсь, тебе удастся выжить. И твоему экипажу. А нам с Ри... это не суждено. Мы знаем об этом.
   - Я думал о вас. Я могу увезти вас за море - в Новтерру, на просторные и богатые земли, по которым можно скитаться целую жизнь, каждый день удивляясь все новым и новым чудесам. Мы можем отправиться туда вместе. Луэркас никогда не отыщет нас там. - Пальцы Яна чуть сжали ее руку. - Пока еще не поздно, пока не случилось непоправимое.
   Кейт посмотрела сначала на него, потом на Ри.
   - Поздно было уже в тот миг, когда мы родились. Мы - Дугхалл, Ри и я появились на свет и жили ради этого мгновения. Мы могли бы укрыться от собственной судьбы, но тем самым сознательно обрекли бы несчетное множество неповинных душ на смерть, и даже худшее, чем смерть. Три жизни за весь мир - не слишком большая цена.
   - Если одна из этих жизней твоя, я с этим не согласен. Кейт улыбнулась ему, и Ян увидел на ее лице отсвет того, что некогда было между ними.
   - Не забывай меня, - попросила она.
   - Не забуду.
   Глава 52
   Повозки найти оказалось нетрудно, лошадей сложнее, но возниц, готовых отправиться к заброшенному Дому Галвеев, нельзя было нанять ни за какие деньги. Поэтому те из людей Яна, кто обладал хоть каким-то опытом в обращении с лошадьми и повозками, взяв в руки вожжи, повезли остальных своих спутников по почти опустевшим улицам города, мимо бесконечных верениц домов с закрытыми ставнями окон, мимо редких стаек исхудавших и грязных детей, следивших за ними из теней, мимо юношей, состарившихся за несколько месяцев, женщин, еще полгода назад бывших молодыми, а теперь согбенных утратами и тоской, мимо других молчаливых свидетелей и свидетельниц недавних печальных событий.