Лайтман Михаэль. Книга 14. Лестница в небо (старое издание)

   Но если человек выполняет Тору и Заповеди вследствие награды или наказания, а не вследствие альтруистического намерения, то получает удовлетворение в мере своей веры. Ведь по природе своей человек боится страданий и стремится к наслаждениям. Поэтому нет в нем насущной необходимости в стремлении удостоится ощутить Величие Творца, и совершенно не волнует его отсутствие ощущения Создателя. То есть нет у него потребности к постижению Творца, поскольку работает лишь вследствие веры в награду и наказание, потому как Величие Царя не послужило ему причиной умножения усилий в Торе и Заповедях, так как не чувствует связь между Творцом и Торой. А получает силы для работы лишь в меру своей веры в награду и наказание.
   Но тот, кто работает ради отдачи, т.е. заложена в природе его тела возможность склониться перед тем, кого он считает важнее себя и имеет силы для служения ему, этого человека только мера величия Творца заставляет работать. В той мере, в какой он ощущает Создателя, в этой же мере появляются у него силы для работы.
   Так как желание Творца подразумевает осуществление возможности постичь бесконечное Его Величие, обязано творение работать только с альтруистическим намерением. Что значит не ради получения награды от Царя (зависимая любовь), а когда сам Царь – причина служения Ему, насколько верит в величие Творца, настолько есть у него силы работать и обслуживать Его.
   Поэтому вся работа состоит именно в раскрытии Величия Творца. И наскольно он способен ощутить это, в этой мере увеличивает работу. Поэтому есть особая ценность в усилии доставить радость Создателю.

3.38 – 363. О молитве

   Молитва человека должна строиться таким образом, что сначала он должен проникнуться величием Творца, а лишь затем начинать молиться.
   И следует заметить, что когда человек проникается величием Творца, который добр как к праведникам, так и к грешникам, и действия которого полны милосердия, то понимает человек, что и ему дал Творец всё уготованное наслаждение, и наполнил каждое его желание. Зачем же тогда ещё нужно молиться? И в той мере, в которой человек доволен своей участью, в той же мере способен он славить Творца. Но что может он ещё добавить к этому?
   Написано в молитве «Владыка всех миров», которую произносят в субботу вечером: «Благодарю я Тебя за то милосердие, что сделал Ты со мной, и за то, которое ещё сделаешь».
   И объясняется это тем, что на все должна быть просьба снизу, поэтому надо поблагодарить Творца за прошлое. И в той мере, в какой человек чувствует себя более совершенным, в той мере благодарность его более правдива. Поэтому когда он доволен своей участью, то и благодарность его более истинна. Однако, за будущее он должен молиться и просить Творца. И это значит, что сначала человек должен проникнуться величием Творца, и лишь затем молиться за будущее.
   «Бааль Асулам» сказал, что в то время, когда человек чувствует в себе недостаток, он определяется качеством «проклятый». А как известно, «проклятый» не прилепляется к «Благословенному». Поэтому, когда он проникается величием Творца и он доволен своей участью, то такой человек называется «благословенным», и тогда может он прилепиться к «Благословенному». Поэтому все его молитвы лишь за своё будущее состояние.
   А что касается того, что человек доволен своей участью, то он, например, может быть доволен, что удостоился прийти в синагогу, несмотря на то что у него нет никакого желания молиться или учиться. Но тогда человек должен сказать, что даже сам факт, что он пришёл – это уже большая заслуга, которой не все удостаиваются. И это качество называется: «Идёт и не делает ничего – есть у него заслуга в том, что идёт».
   А если человек способен задуматься о том, что он как бы пришёл в Храм, который является местом, в котором каждый может уединиться с Царём Царей, и тогда задуматься о том, кому ему следует молиться, то этой мысли достаточно ему уже, чтобы находиться в радости. И это относится к определению, что сначала человек должен проникнуться величием Творца, а затем уже молиться Ему.
   Что касается качества, когда человек «доволен своей участью», то надо знать, что это значит, что он довольствуется малым. И смысл этого намерения чисто духовный, т.е. имеется в виду, что достаточно ему маленького вознаграждения. Т.е. он способен сделать большую работу, несмотря на то что вознаграждение за неё будет небольшим. И он довольствуется и этим.
   Поэтому не называется этим качеством тот, кому надо съесть в день 200 грамм хлеба, что он и делает, так как несмотря на то что это малое количество, однако больше ему просто не требуется, т.е. у него нет желания получить больше. Но называется этим качеством тот, кому нужен киллограмм хлеба в день, но нет у него более 200 грамм, и он довольствуется ими и рад своей участи.
   И поэтому люди, которые хотят понять больше и лучше постигнуть духовный мир, несмотря на то что ещё не удостоились постижения и понятия, однако довольствуются и тем, что у них уже есть, и рады своей участи. И несмотря на то что они довольны своей участью, у них всё же остаются сосуды, незаполненные совершенством, поскольку не получили соответствующего им наполнения. И когда довольны они своей участью, то находятся они в качестве «благословенный», и тогда прилепляется один «благословенный» к другому, и удостаиваются они того, что Творец освещает их глаза и сердце светом Торы, и удостаиваются они постижения и понимания.

3.39 – 371. «Счастлив тот, кто…»

   Счастлив тот, которому Творец посылает страдания. Но ведь Цель Творения насладить. Как же объяснить такое противоречие, ведь страдания противоположны цели творения?
   Чтобы попытаться объяснить это, начнём со сказанного в предисловии к Зоар, что каждая «ветвь» стремится быть подобной своему «корню». Известно, что весь мир любит покой, но мы видим, будто кто-то держит в руке палку и бъет всех, дабы не прекращали работу. Поэтому вынужден каждый расстаться со своим покоем, лишь бы избежать страданий, чтобы не били его этой палкой. Но эти страдания, которые приводят человека к чувству, что ему чего-то недостаёт. Поэтому, когда у человека возникает недостаток, допустим, что ему нечем питаться, он обязан приложить усилия, чтобы тушить страдания от голода и т.п. А по мере увеличения страданий должны расти усилия и отдача усилий, до тех пор, пока не достигнет того, к чему стремился.
   Поэтому, если Творец даёт страдания от отсутствия духовного, эти страдания побуждают человека к многим усилиям, пока не достигает максимального требования достичь духовное, так необходимое ему. Страдания служат причиной к отдаче усилий на достижение духовного, а там он получит осознание Цели Творения – наслаждение созданий. А тогда он увидит, что же такое духовное, потому что раньше имел лишь страдания от его отсутствия, и ещё не знал, что такое духовное. А когда вышел в духовное, тогда видит Цель Творения.
   Бааль Сулам объясняет, в чём разница между материальным и духовным. В материальном, когда чего-то недостаёт, испытывает страдания. И даже когда имеет всё в материальном мире, всё равно не чувствует удовлетворения от всего того, что имеет. А в духовном – нет у человека никаких ощущений страдания, когда оно отсутствует. Но когда оно присутствует в нём, тогда появляется удовлетворение от жизни. Поэтому страдания от отсутствия духовного важны, ведь это причина, чтобы стремиться к духовному.

3.40 – 408. Радость во время изучения Торы

   Вопрос: если человек делает все с намерением получить для себя, т.е. для своей пользы, в чем же тогда разница между тем, что наслаждается удовольствиями нашего мира или удовольствием духовным?
   Это можно понять из следующего примера: если человек ест рыбу и мясо и пьет вино в будний день и наслаждается этим – эта пища называется разрешенная пища. Когда же ест те же рыбу и мясо и пьет вино в субботнюю трапезу, то выполняет этим Заповедь «наслаждения субботой». Т.о. Заповеди не нуждаются в намерении: человек должен иметь намерение «отдать», но не должен иметь намерения, что делает это потому, что такова Заповедь Творца.
   И так же, тем, что наслаждается субботней трапезой, этим человек выполняет Заповедь, несмотря на то что она выполняется все еще не ради Творца, что значит, что не имеет до сих пор намерения «отдать». Но от намерения «не ради Творца» придет к намерению «ради Творца», и получается, что все же выполняет Заповедь. А если ест в будний день «разрешенную трапезу», то невозможно сказать, что «разрешенная трапеза» приведет его к работе ради Творца.
   В соответствии с этим выходит, что, когда учит Тору и наслаждается, несмотря на то что наслаждается ради себя, все равно выполняет этим Заповедь изучения Торы в радости, ибо есть у него радость от этого, и поэтому считается, что выполняет Заповедь. И от намерения «не ради Творца» придет к намерению «ради Творца». И это верная дорога, которая приведет к намерению «ради Творца». А другие наслаждения не смогут привести к намерению «ради Творца».

3.41 – 447. И будет это инструкция для прокажённого

   Будет это инструкция для прокажённого: в день его очищения да приведут его к священнику. Объясняет Раши: наказание постигает злословящих.
   Суть злого языка раскрывается в то время, когда человек хочет идти по дороге истины, т.е. чтобы его мысли, слова и действия были ради отдачи. И тогда приходит тело – эгоизм и начинает злословить, говорить, что не стоит работать над этим качеством. Потому что не выгодно делать всю работу ради отдачи, как это выражается в вопросе грешника: «Зачем нужна вам эта работа?»
   В то время, когда грешник приходит с такими вопросами, человек ощущает себя в плохом состоянии, как сказано: мацав – состояние ра – плохое (написанное на иврите это словосочетание означает проказа).
   И несмотря на то что очень хочет преодолеть требования своего эгоизма, всё равно чувствует себя очень плохо. Поэтому, если он хочет очистить себя, что называется «в день своего очищения», тогда «приводят его к священнику». Это означает, что свыше придают ему качество хесед – милосердие, альтруизм, которое также называется коэн – священник, и тогда, при помощи этого качества, удостаивается альтруистических желаний.
   Как сказано «пришёл очиститься – ему помогают» тем, что придают качество, называемое коэн.
   Но прежде всего, необходимо возбуждение снизу, которое заставляет его страстно желать этот предмет.
   Потому, как нельзя дать человеку то, чего он не хочет, ведь даже и взяв – тут же выкинет, так как нет у него в этом нужды. Поэтому необходимо пробуждение желания снизу – чтобы сам вознуждался в Творце. И тогда, в соответствии с величиной своих страданий, сможет оценить тот подарок, который дают ему с Неба. Поэтому говорится: «Всё, что в силах твоих сделать – делай», так как в этих усилиях рождается у человека желание получить свет Творца. Это качество называется коэн – священник, а также – свет милосердия. И тогда все стремления человека – действовать только ради наслаждения и радости Творца.
   Но пока нет у него ещё этих желаний, он не может оценить тот подарок, который ему дают, не бережёт его, и может потерять всё. Поэтому ждут, когда человек сам захочет вернуться к Творцу. Но не в силах самого человека это сделать, а вся свобода выбора заключается в том, чтобы просить получить желание возвратиться к Творцу.

3.42 – 457. Разница между книгами традиционного иудаизма и книгами Бааль Шем Това

   Когда человек желает приобрести что-то ценное и должен уплатить взамен, тогда необходим посредник между продавцом и покупателем. Посредник дает понять покупателю, что желаемое стоит намного больше того, что он должен заплатить, что продавец не требует такой уж большой цены за товар, который стоит намного дороже.
   Поэтому книги системы воспитания «мусар», традиционного иудаизма, дают понятие о том, что человек должен пожертвовать материальным, чтобы достичь духовного, потому что все удовольствия этого мира незначительные, временные, только кажущиеся, не имеющие никакой реальной ценности. В таком случае человек понимает, что он не отдаёт много, не платит большой цены для того, чтобы приобрести духовность.
   Книги Бааль Шем Това придают основную важность товару, т.е. дают понять величие духовного. Поэтому, несмотря на то что есть какая-то ценность в материальном, но она несравнима с ценностью духовного, о котором сказано, «что это – Жизнь наша…», которое «дороже золота и слаще меда» потому, что приводит к слиянию с Творцом.

Часть 4. Сказка о летающей гусенице

   (Гилад Шадмон, перевод М. Палатник, члены группы Бней Барух)
   Однажды, много лет назад, на старом тутовом дереве жила семья гусениц. Они вылуплялись из яиц, съедали очень много листьев за свою жизнь и заканчивали её, превращаясь в куколок. У гусениц было хорошо развитое зрение, но они не имели представления, откуда берутся яйца и как они возникают. Они предполагали, что происходят из яиц, благодаря тому что видели, как вылупляются из яиц их меньшие братья, но поскольку бабочки откладывали свои яйца ночью, гусеницы не имели понятия, откуда они происходят.
   Хотя, даже если бы они могли видеть ночью, они бы не увидели бабочек, ведь гусеница смотрит только вниз, на тот листик, который она ест. А бабочки предпочитали летать выше листочков и дотрагивались до них очень редко, и то лишь кончиками своих лапок.
   Большая часть гусениц совершенно не интересовалась тем, откуда возникают яйца и существует ли жизнь после куколки. Они были заняты поеданием самых зелёных листиков. Их разговоры в основном ограничивались тем, как лучше всего добраться до края дерева, туда, где растут самые свежие и самые вкусные листья. Самой удачливой считалась гусеница, которая добралась до самого далёкого и самого зелёного листика.
   Изредка гусеницы были вынуждены покинуть старое тутовое дерево и пускаться в изнурительное путешествие к соседнему дереву, ведь соседский лист всегда кажется зеленее. Однако после недолгой передышки они с радостью возвращались на знакомое старое дерево, ко старому вкусу, вкусу листиков, так любимому их отцами и отцами их отцов.
   По настоящему гусеницы боялись только двух вещей: сильного ветра и хищных птиц. Резкий порывистый ветер мог сильно встряхнуть листья дерева и даже тоненькие веточки. Молодая неопытная гусеница, ещё не научившаяся как следует держаться, могла неожиданно обнаружить себя порхающей в воздухе на коротком пути к матушке-земле.
   Не многие оставшиеся в живых после удара из последних сил карабкались обратно и присоединялись к семье, однако никогда они не возвращались к своему прежнему состоянию. Они становились очень странными гусеницами: некоторые из них рассказывали о всяких порхающих фигурах, которые они видели во время падения. Они называли их «бабочками».
   Они описывали их форму и цвет так, что никто из гусениц, включая самых пожилых, не мог их понять. Вместо того, чтобы заниматься главным и лезть наверх, они начали поднимать свой взгляд вверх и задавать странные вопросы, такие как: из чего сделано яйцо, а что происходит со старой, пресытившейся гусеницей после её превращения в куколку, и другие. Ребята часто за глаза называли этих гусениц летающими.
   Хищные птицы появлялись из ниоткуда. Случалось, ты вместе со своим хорошим приятелем спокойно ешь кончик особенно зелёного листочка, и вдруг, безо всякого предупреждения, ты видишь, как огромный клюв хватает его за шею и утаскивает в небо. Тогда ты можешь быть уверен, что никогда его больше не увидишь, в отличие от тех, кто пережил бурю, из страны птиц ещё не возвращалась ни одна, даже самая хитрая гусеница.
   Единственная защита, которую гусеницы знали против птиц, было превентивное средство: старики учили молодых, как не выделяться. «Ты можешь держаться нижней стороны листа,» – говорил старик своему юному ученику, – "там птицы тебя не увидят, но ты обязательно упадёшь при первом же порыве ветра.
   Второе правило, которое тебе стоит запомнить, заключается в том, что на краю дерева ты больше заметен, поэтому лучше оставаться в гуще, в середине дерева." «А если я хочу попасть на верхушку, попробовать свеженький зелёненький листочек?» – спрашивал юный ученик. «Ты должен знать, что в таком случае ты подвергаешь себя очень серьёзному риску», – отвечал старик, – «ты можешь и упасть, и быть съеденным». И «третье правило», – повторяли старики, – "двигаться медленно. Ни один листочек от тебя не убежит. Помни: «тот, кто двигается быстро, может с жизнью проститься.»
   Аври появился на свет из серого яйца. А это было верным обещанием будущих проблем. Большинство гусениц, вылупившихся из серого яйца, так и не стали куколками. И правда, первый вопрос, который Аври задал после того, как появился на свет, было: «Как кратчайшим путём достичь верхушки?» Старые гусеницы пытались остановить его, но, увы, тщетно. Он хотел поскорее вырасти и поэтому делал все ошибки, которые только может сделать гусеница.
   Он двигался быстро, по дороге ел листья, сверху. У него просто не было времени залезть на них с обратной стороны. Перед его взором постоянно стояла лишь одна цель – добраться до края. Почти каждая гусеница, попадавшаяся на его пути, советовала ему сбавить темп, успокоиться, отдохнуть, поберечь себя, но он не слушал. Две с половиной недели он лез наверх, поднимаясь с ветки на ветку. Его лапки окрепли, челюсти стали сильными, коготки заострились. Он был худым, потому что не успевал много есть и всю свою энергию отдавал изнуряющей ходьбе. Но чем выше он поднимался, тем больше становился солнечный свет, и это подбадривало его.
   Листья становились всё более зелёными и между ними начали проглядывать куски голубого неба. Он видел много гусениц, которые добрались до половины дерева и остались там, меньше гусениц достигли верхней четверти и успокоились на этом, и совсем немногие достигли почти самой верхушки и там остановились. «Вы потратили так много энергии», – бросил им Аври на ходу, – «так почему бы вам не затратить ещё немного и попробовать вкус вершины?»
   В ответ он слышал всякие оправдания, вроде: у меня нет сил, я хочу есть, здесь и так самые зелёные листья, которые я когда-либо видел, у этого дерева вообще нет никакой верхушки, дерево растёт быстрее, чем мы лезем вверх, и тому подобную чушь. Когда он дошёл до самого верхнего листа, то увидел там серую жирную гусеницу, спокойно жующую его край.
   «Можно присоединиться?» – вежливо осведомился он. «Конечно», – отвечала гусеница, продолжая грызть листок. Это было ее последнее слово, потому что Аври вдруг увидел, как она быстро удаляется, барахтаясь между двумя половинками чёрного клюва. Аври так сильно испугался, что его сильные ноги не могли больше удерживать его на месте. Легенда рассказывает, что клюв ещё оторвал часть листа, ту часть, на которой сидел Аври, она-то и помогла сдержать силу падения.
   Оказавшись на земле, он попытался осознать то, что с ним произошло. Хотя падение продолжалось всего несколько секунд, за это время произошло столько замечательного, что у него пропал всякий страх, и он, наоборот, получил огромное наслаждение.
   Сначала он видел других гусениц, занятых поеданием листьев, их головы были обращены вниз. Он кричал им, чтобы они посмотрели на него, но его никто не услышал. Шум жующих челюстей заглушал все другие звуки. Потом он увидел прекрасные разноцветные создания, которые порхали рядом с ним и между листьями. Они прижимались друг к другу или откладывали яйца. «Это наверняка бабочки», – подумал он про себя.
   Он почти мог поклясться, что слышал, как они разговаривают друг с другом, или, точнее, как бы поют, и ему было очень приятно слышать этот их напев. Он уже начал думать, что умер и оказался на том свете, но тут он почувствовал сильный удар о листья, ковром лежавшие на земле. Это вернуло его к той реальности с которой он расстался всего несколько секунд назад, что он всего лишь простая серая гусеница.
   После изнурительного путешествия, достойного отдельного рассказа, Аври вернулся в общество гусениц. Очень скоро он понял, что ему не с кем разговаривать. Его больше не интересовали зелёные листочки, и даже верхушка была пройденным этапом. Он решил, что хочет быть бабочкой. «У тебя что-то сдвинулось в голове во время падения», – говорили ему, – «оставь нас в покое и окуклись».
   И хотя в мире гусениц это было ругательством, не таков был Аври, чтобы легкомысленно относиться к словам, пусть даже вылетевшим в минуту гнева. Он стал исследовать явление окукливания. Он вспомнил, что бабочки выглядели очень похоже на гусениц, только у них были крылья. Возможно ли, что это просто гусеницы с крыльями?
   Очевидный факт, который стал ясен ему с самого начала исследования, заключался в том, что никто не занимался выяснением этого до него. Просто потому, что это никого не интересовало. А если бы они стали изучать и проверять это по-настоящему, то обнаружили бы, что внутри оболочки куколки не остаётся и следа от гусеницы. Куда же они деваются? Неужели же они просто исчезают?
   Аври решил пристать к старой гусенице и проследить весь процесс. Он наблюдал за тем, как гусеница становилась всё более жирной и всё более пресыщалась, он слышал от неё, что ей надоело поедать листья. Даже если бы ей сейчас принесли свежий листочек с края дерева, это бы её не слишком воодушевило. И тут он услышал от неё, чего, впрочем, и следовало ожидать, что она хочет окуклиться.
   «Это естественный процесс», – сказала гусеница, и начала прясть паутину. «Сделай одолжение», – попросил её Аври, – «если после окукливания из тебя получиться бабочка, приди и позови меня, ладно?» «Брось свои глупости», – отвечала ему гусеница, – «ведь мы оба знаем, что куколка – это конец». Но Аври продолжал упрашивать, пока она не согласилась, и то только, чтобы он не мешал ей прясть паутину. Через два дня старая гусеница вся покрылась оболочкой, которая всё округлялась, пока гусеница и вовсе не исчезла под ней.
   Аври не сдавался. Его серые гены передали ему упорство, и он пользовался этим качеством до конца. Дни и ночи он проводил около куколки, отказываясь внимать уговорам своих товарищей, убеждавших его вернуться к нормальной жизни. «Я не нахожу никакого вкуса в жевании листьев, и если мне выпало кончить жизнь куколкой, я по крайней мере хочу знать, что со мной будет».
   Он почти не спал, опасаясь, что что-нибудь может произойти, пока он спит. А в тёмные ночи, когда видимость становилась совсем плохой, он дремал, опираясь на куколку, так, чтобы проснуться при малейшем ее движении. И вот это случилось. Как раз тогда, когда начали появляться первые признаки отчаяния, когда голод почти скрутил его пустой желудок, куколка немного зашевелилась.
   Это зрелище очаровало его. Постепенно в оболочке куколки возникла трещина. Трещина всё разрасталась, и из неё появилась короткая чёрная головка. Через несколько секунд куколка так задрожала, что Аври в испуге отскочил назад. Куколка разделилась на две половинки, и два цветных крыла, точно такие, как он видел во время своего падения, выпростались по сторонам во всём своём великолепии, легко взмахнули в воздухе и понесли блестящую бабочку с листа на листок на фоне голубого неба. Аври вздрогнул и сердце его забилось.
   Он посмотрел по сторонам, желая поделиться с другими гусеницами, но никто не видел случившееся. Они были заняты пережёвыванием листьев, попытками спрятаться от птиц и поиском новых зелёных листиков. Он хотел крикнуть: «Глядите, я был прав», но знал, что никто его не услышит. Аври почувствовал стремительную слабость, разлившуюся по всему телу. Дни напряжённого ожидания, сила переживания и разочарование от охватившего его одиночества давали себя знать. Он перестал держаться за листик, поднял вверх передние лапки, как бы взывая о помощи, и стал падать вниз, абсолютно равнодушный ко всему вокруг.
   Очнувшись, он не понял, где находится. Звуки бодрой песни напоминали ему его первое падение, но на этот раз они были гораздо яснее и ближе. Листья дерева с большой скоростью пробегали перед его глазами, но к его удивлению, они бежали слева направо, а не сверху вниз. «Может меня схватила птица», – подумал он, «но тогда мне было бы больно», – тотчас перебил он самого себя.
   Он посмотрел назад и увидел глаза, которые показались ему знакомыми. Да это же глаза старой окуклившейся гусеницы. «Я обещала тебе и сдержала своё слово», – пропела она и улыбнулась. «Почему ты поёшь?» – спросил он её, – «и вообще, где это я?» «Я пою, потому что теперь это моя природа, а ты у меня в лапках, и мы летим вместе с тобой».
   Аври с трудом успевал разглядывать открывавшиеся ему виды. Бабочка забиралась всё выше, и впервые в жизни он увидел, как его тутовое дерево выглядит сверху. Он видел зелёные участки и объеденные площади, скопища гусениц, и одиночек на вершине, и даже соседние деревья. «Где ты хочешь, чтобы я тебя опустила?» – пропела бабочка. «Кто вообще хочет опускаться», – ответил Аври, подражая пению бабочки.
   Даже когда они опустились на одну из самых густонаселённых веток, их всё равно никто не заметил. Очень близко от них расположилась старая бабочка, откладывавшая яйца.