Лебедев Andrew. Любовь и смерть Геночки Сайнова

   Дядя Альберт кивал и наматывал на ус.
   – Я бы мог посодействовать вам и вашей протеже, за свой агентский процент и помочь перейти в не самые плохие руки в студию моих приятелей, где делают неплохую порнушку…
   Дядя Альберт улыбнулся, – это было бы неплохо.
   – Да, ваша девочка имеет все перспективы состояться новой порнозвездой, покуда в ней еще есть это, не выжженное еще – душа! …
   Когда вор у вора дубинку украл Исполнителей можно посвящать в разрозненные детали операции.
   Но весь план – надо держать у себя в голове.
   Это стало его правилом.
   А исполнителей у Кирилла было пятеро.
   Они никогда не видели друг друга, разве что только через маленькие видеокамеры своих компьютеров. Они никогда не собирались вместе, но они были его командой – программисты Гжегош из Варшавы, Маграбж-синкх из Калькутты, Володя-Хрюн из Питера и Дэн из Альтамонты, что в штате Калифорния… Всех их Кирилл разыскал по Интернету, разыскал и собрал в команду, подчинив их одной задаче, создать бинарного червя. Создать червя в самый кратчайший срок, создать и запустить его в чрево оперативной системы управления платежами банка Чейз Манхэттен.
   Пятым в команде был Стивен.
   Стивен был единственным Нью-Йоркцем, с которым Кириллу было необходимо общаться не виртуально – в сети Интернета, но помощь которого выражалась в реальном прикрытии – в организации физического, а не виртуального перемещения Кириллова тела в пространстве, когда все должно было закончиться. Стивен должен был помочь Кириллу убежать.
   Убежать от Босса и от его горилл.
   Гжегоша, Маграбж-синкха, Вову-Хрюна и Дэна Кирилл собрал, разместив объявления в тех местах сети, что были специально для посвященных, даже несколько объявлений о том, что он работает над проблемой "безопасных" червей, и что он ищет единомышленников и помощников, которым согласен заплатить. Заплатить, естественно, из средств Босса…
   Кирилл уверенно полагал, что не один он такой гениальный на этом свете, и что стоит только свистнуть, как единомышленники появятся.
   Они и появились, причем Дэн, наиболее продвинувшийся в идее бинарного червя, согласился работать бесплатно. Дэну, как выяснилось вообще деньги были не нужны, он работал из чистого интереса, ему было пятьдесят лет и он был, как говорят – "полностью упакован", то есть, имел в своей Альтамонте и дом с бассейном и капитал, позволявший ему не работать, а полностью отдаваться двум хобби – калифорнийскому серфингу и программированию…
   Гжегошу и Маграбж-синкху Кирилл перевел по тысяче долларов аванса – на их счета в Варшаву и Калькутту. Вернее, перевели деньги порученцы Босса, отнеся расходы за счет подготовительной части операции.
   Вова-хрюн оказался в команде самым непростым.
   Ему не были нужны наличные.
   Ему были нужны вызов в Америку и помощь в получении рабочей визы.
   Кирилл и этим озаботил порученцев Босса.
   Пока срок, отпущенный Кириллу на работу по ограблению Чейз Манхэттен еще не вышел, Босс велел своим людям выполнять все, даже самые прихотливые указания Кирилла. По правилам их игры, Боссу приходилось идти на определенные траты и в некоторой мере ему приходилось доверяться Кириллу, что тот выполнит свою часть договора…
   Договора очень неравного…
   По которому один должен был добыть для другого десять миллионов, а другой в уплату, в бартер за это – просто не убьет того одного… …
   Однажды, Босс заехал на конспиративную квартиру Кирилла и у них вышел разговор…
   Босс не грозил убить, как он делал это в первое их с Кириллом свидание.
   Но и не пытался изменить уже созданное впечатление – человека, для которого убить, как для Кирилла перезагрузить компьютер.
   Однако, в тоне и в словах Босса, Кирилл уловил заинтересованность.
   Босс вел себя как бизнесмен, пытающийся внедриться в новое для него направление.
   Босс спрашивал.
   Он интересовался, насколько прибыльным и безопасным может оказаться промышленное хакерство?
   И Кирилл вспомнил книжку Марио Пьюзо "Крестный отец"… Он не смотрел фильма Копполлы, но читал роман – ему повезло, его учительница английского, для быстрого усвоения разговорной лексики, предложила Кириллу эту книгу. И он прочитал ее залпом, даже ни разу не заглядывая в англо-русский словарь.
   Все было понятно.
   И вот теперь Кирилл вспомнил ситуацию, описанную в романе Марио Пьюзо – конец сороковых в Америке… Мафия начинает осваивать новые способы криминального зарабатывания денег. И если раньше – традиционными способами были – проституция, игорный бизнес и крышевание профсоюзных и пенсионных фондов, то настал момент, когда первопроходцы из мафии заинтересовались наркотиками, как более перспективным направлением…
   Так и теперь.
   Босс прощупывал, зондировал почву, а не вложиться ли в хакерство?
   Ведь ни для кого не было секретом, что в век перманентных научно-технических революций – удачливы были те, кто шагал в ногу со временем…
   Поэтому Босс и выспрашивал.
   И так и этак – вытягивал из Кирилла сведения, чтобы понять…
   Чтобы понять – а не стоит ли вложиться в хакерство и стать одним из первых Крестных отцов – королей нового направления в бизнесе?
   Босс не угрожал, как это бывало прежде – застрелить, прострелить глаз, выпустить кишки и все такое прочее. Он задавал много технических вопросов, и не то чтобы хотел теперь понравиться Кириллу, но был с ним запросто, и даже оказывал ему определенный респект, как чуть ли даже не равному себе партнеру…
   Впрочем, Кирилл не обольщался.
   – Послушай, – говорил Босс, – а как бы рассчитать такой коэффициент типа коэффициента полезного действия, насколько будет отдача в прибыли с моих затрат?
   Ну, хоть бы на десятке конкретных операций с разными банками? А я уже введу на этот коэффициент – свои поправки, учту свои дополнительные расходы и отчисления…
   Кирилл сразу ухватил суть вопроса.
   Босс хочет попробовать – как получится с ограблением Чейз Манхэттен, а потом он намерен заниматься хакерством как уже постоянной стезей своего бизнеса…
   – По моему, – сглотнув слюну, отвечал Кирилл, – по моему, прибыли могут быть очень высокими, потому как единожды УРОНИВ систему защиты банка, мы можем вынуть из его депозитов не один миллион, а несколько и никто кроме нас самих в этом не ограничивает, разве что только наши собственные умеренность и склонность к самоограничению…
   Босс кивал.
   Он сидел в своей обычной манере – в кресле напротив своего виз-а-ви, и два телохранителя стояли у него за спиной.
   – Это хорошо, это хорошо, – бормотал Босс, – надо будет поглядеть, что выйдет, что получится на первом нашем дельце, а там… А там, может мы с тобой и сработаемся и ты станешь моим заместителем по банковским операциям.
   В иной бы раз у Кирилла от такой перспективы и руки бы в волнении задрожали.
   Но он думал об Инне.
   И поэтому дрожи в руках не было.
   – Дайте ему все, о чем он ни попросит, лимита в деньгах нет, – подытожил Босс, вставая из кресла.
   И уходя, даже похлопал Кирилла по плечу.
   Но Кирилл понимал, что такой жест ничего не значил.
   Сегодня приласкает, а завтра – убьет.
   Кириллу надо было обскакать Босса.
   Опередить в своих действиях на два хода.
   А для начала надо было разгадать – как Босс застраховался на случай если Кирилл захочет его обмануть.
   Быть не могло, чтобы Босс не придумал бы где то ловушку для Кирилла – иначе Босс не был бы Боссом, а был бы простым лохом! …
   Старый друг – лучше новых двух?
   Геннадий решил рассказать Насте, о том, что встречался с Аллой Давыдович.
   У них не было секретов друг от друга.
   У них не было секретов друг от друга с той самой поры, с того самого дня, когда в Байкальском поселке строителей в день их свадьбы погибла Аня.
   Он приехал в Вырицу вперед жены.
   Когда строили этот дом, Геннадий заказал чтобы ворота сделали из металлической сетки. Теперь, когда подъезжал к даче, сразу было видать – кто дома. Чья машина стоит на полянке перед крыльцом.
   Но Кириллов "опель" они продали, еще как только сын улетел в Америку… Когда он теперь вернется? А вернется при деньгах – купит себе сам что-либо более приличное. Пусто было на их полянке перед крыльцом. Не видать было и Настиной красной "пежо". Он звонил ей еще выезжая из офиса, Настя обещала что не станет задерживаться, только заскочит по дороге в супермаркет – купить чего-нибудь вкусненького.
   Она не соблюдала никаких диет и была стройной, как в годы своей учебы в Вагановском.
   Не глуша мотор, Геннадий вышел из машины, неторопливо открыл старомодный висячий замок, размотал звонкую цепь…
   – Пора бы уж инфракрасный замочек, да автоматические воротца поставить, Гена, – послышался сзади добродушный басок соседа Николая Михайловича – коммерсанта, заработавшего свои миллионы в стародавние времена позднего Горбачева и раннего Ельцина, разбогатевшего на первых поставках водки Распутин из Германии, и чудом оставшегося тогда в живых… С той поры, видать, и был у Николая Михайловича непреходящий запас оптимизма и жизнерадостности – подельников то всех своих давно схоронил, а сам вот – живой.
   – Не заработал я еще, Коля, на инфракрасные ворота, – в тон соседу отвечал Геннадий, – заработаю, тогда и телекамеры по периметру поставлю, и электропастуха из Англии выпишу, чтоб твою собаку гонять, чтоб она к нам на участок гадить не бегала…
   – Да ладно тебе, если один раз и забежала…
   Михалыч отстал, отвязался, побрел к себе, подметая дачную пыль задниками своих пляжных шлепанцев. Побрел, смешно ковыляя кривыми ногами, точащими из совершенно несерьезных шортов…
   – Ни тебе здрасте, ни тебе до свиданья, – думал Геннадий про соседа, – загоняя машину на полянку, – вот воспитание! И откуда это он? Из магазина? С утра за поллитровкой…
   Загнав машину, снова набрал Настин номер…
   – Номер абонента выключен или находится вне зоны приема, – голосом голубоглазой блондинки ответил робот на связи…
   Странно, она что, в метро зарулила что ли?
   Геннадию хотелось есть, но он решил дождаться Настю.
   У них так было заведено.
   Ужинать вместе.
   Вместе ложиться спать.
   Вместе завтракать.
   Включил было телевизор, но показывали какую-то несусветную муру, какое то шоу с подставными актерами, которые неумело, и даже не стараясь выглядеть натурально, разыгрывали подобие семейной драмы. Актриса, изображавшая обманутую жену, в блеске немыслимого бесстыдства, являла камере какое-то замысловатое аутодафе, ведая зрителям и ведущему тайны семейства, по которым муж изменял ей и с родной теткой, и с тещей, и с падчерицей…
   – Триумф пошлости, – пробормотал Гена сквозь зубы, щелкая выключателем.
   Можно было бы поставить кассету с фильмом, у Геннадия как раз лежала в машине одна новинка, он еще по дороге прикупил на сегодняшний вечер. Но смотреть без Насти было не интересно.
   Сварил себе кофе.
   Еще раз набрал номер ее мобильного.
   Робот был неумолим:
   – Номер абонента выключен или находится вне зоны приема…
   Да где ж это она? – вслух воскликнул Геннадий, хлопая себя по задним карманам дачных джинсов.
   Он снова вышел на полянку перед крыльцом.
   Постоял, поглядывая на небо.
   – Будет дождь?
   Или нет, не будет дождя?
   Лучше бы не было – Настя так гоняет на своей новенькой "пежо", а дороги у нас не подметают, и пыль, когда смешивается с первыми каплями, сразу превращается во что-то вроде мыла…
   Михалыч, вероятно уже успев приложиться к бутылочке, теперь прогуливался вдоль условной границы их участков, обозначенной кустами малины и крыжовника. Настя не занималась садом-огородом. И ягодные кусты были хозяйством Михалыча, вернее его жены Лёли.
   – Че, Генка футбол не смотришь? – крикнул Михалыч, срывая с куста очередную неспелую ягоду.
   – А ты че не смотришь? – вопросом на вопрос ответил Геннадий.
   – А я сейчас пойду…
   Гена все понимал. Михалыч – спрятал от Лёли бутылку где то под кустом и теперь выходит, вроде как подышать кислородом и прикладывается по глоточку…
   – Ну-ну, давай иди смотри свой футбол, потом расскажешь, – неслышно для Михалыча пробормотал Геннадий, снова набирая номер Настиного мобильного.
   – Да что же это? Почему она его отключила?
   А Настя не отключала телефона.
   Просто – этот модный мужнин подарок, что Гена сделал ей на прошлую их годовщину, разбился вдребезги, когда новенькая красная "двести шестая" "пежо" Насти была лоб в лоб снесена с дороги тяжелым грузовиком…
   Но об этом Гена узнал через два часа, когда ему позвонили из милиции.
   А пока.
   А пока он ждал.
   Ждал свою жену.
   Как живую, ждал ее в последний в их жизни раз. …
   – А если у нас ничего не получится? – задал себе вопрос Кирилл, – а если у нас ничего не получится, что мы будем делать?
   У Кирилла еще хватило ума не задавать подобного вопроса Боссу или бригадиру его горилл, приставленного к конспиративной квартире…
   Кирилл понимал, что неудача в их деле означает самую скорую ликвидацию всех посвященных. И в этом фьючерсном мартирологе – его Кирилла имя стояло самым первым.
   – А если ничего не получится? – еще раз спросил себя Кирилл.
   И он тут же ответил себе, что при любом раскладе, как бы ни легла в его игре карта, Инна должна получить достаточно денег на то, чтобы вырваться из под опеки своего менеджера.
   – Если не получится с банком Чейз Манхэттен, то придется взять денег у Босса, – решил Кирилл, – придется взять у него без отдачи, потому как отдавай – не отдавай, а игра идет в одни ворота, и при любых рамсах, напротив его Кирилла имени – в бухгалтерской книге личных должников Босса – уже записана смерть.
   Поэтому, никаких сомнений – Босса надо грабить. Вор у вора дубинку спер!
   Кирилл уже сам себя отпел.
   Как тех монахов, Пересвета и Ослябю, что шли биться с Челубеем.
   Кирилл видел впереди только одну задачу – освободить Инну.
   А сохранение своей жизни при этом, уже не имело большого значения. ….
 

Часть третья

 
   Хаген благородный
   Сын, жена и теща Геннадия беспокоило то обстоятельство, что никак не удавалось связаться с сыном.
   Он полагал, что Кириллу непременно надлежало успеть к Настиным похоронам.
   Что там из Америки? Рейсы прямые, без пересадок, причем на Москву и на Питер из Нью-Йорка по два по три в день.
   Но даже опытной и исполнительной секретарше Геннадия, уже сутки как все никак не удавалось отыскать Кирюшу.
   Геннадий поговорил по телефону со своим старым институтским приятелем Гришей Розенбаумом, с тем, у кого по контракту в нью-йоркской лаборатории моделирования грунтов и оснований должен был работать Кирюша, но Григорий ничего не знал о том, где сейчас находится Кирилл.
   – Да он три недели как смылся куда то, – кричал в трубку Григорий – Как? Куда смылся? – недоумевал Геннадий – А я знаю? И адрес сменил, с квартиры съехал, и более того, сроки мне по договорам срывает, работу забросил, не знаю что и делать, – жаловался американский приятель, -подвел меня твой сынок.
   – У меня Настя погибла, жена моя, Кирилла мать, – сказал Геннадий, – надо в любом случае Кириллу передать чтобы он успел к похоронам…
   – Я передам, если найду, но я не уверен, что найду, – упавшим голосом ответил Григорий, – я сочувствую, извини…
   Хлопоты, связанные с похоронами настроили Геннадия на то, чтобы погрузившись в дела он не оставил бы себе времени на эмоции. На горе.
   Внешне Геннадий даже изумлял своих коллег – оставался все таким же подтянутым, вежливым, приветливым.
   Подчиненные, узнав о горе, постигшем их шефа, боялись входить к нему в кабинет, но неотложные дела заставляли делать это, и люди были удивлены… Взяв ту или иную бумажку, отчет, смету или платежную ведомость, Геннадий Сайнов живо включался в работу, делал замечания, звонил, накладывал резолюции…
   – Жена в автокатастрофе у него погибла, слышали?
   – Да, горе то какое!
   – Красавица она у него была, балерина, только-только юбилей сорок лет как справили…
   – Да, горе! Говорят, любил он ее очень сильно!
   – Двадцать лет вместе прожили…
   – А дети у них есть?
   – Сынок у них, Кирюша, в прошлом году институт закончил, сейчас говорят в Америке работает…
   – В Америке? Успеет ли на похороны?
   – Сын должен к матери на похороны, обязательно должен…
   Лешка Коровин теперь не отходил от Геннадия ни на минуту.
   Взял на себя организацию и контроль всех печальных дел.
   Место на приличном кладбище, отпевание в хорошей церкви, поминки…
   Конечно, и как само собой разумеющееся, Лешка организовал для этого что то вроде штаба, вроде комиссии по организации похорон, куда вошли зам Гены Сайнова по хозчасти, его секретарша и шофер. Но все равно, хлопот было – хоть отбавляй!
   В Байкальск тестю с тещей Геннадий звонил сам.
   Разговаривал с Марианной Евгеньевной, у Николая Александровича сердце…
   Геннадий сперва хотел телеграмму послать. Но набрался мужества, и даже не перепоручая секретарше, сам набрал длинный одиннадцатизначный номер.
   – Настя погибла, – сказал Геннадий, едва услышав тещино "але", – вот такое горе у нас…
   Марианна Евгеньевна сперва долго молчала, а потом спросила дрогнувшим голосом, – как погибла, когда?
   – Разбилась в машине вчера вечером, когда из города на дачу ехала…
   Тут теща не удержалась, заплакала…
   – Прилетите на похороны? – спросил Геннадий.
   – Я перезвоню, – сквозь рыдания ответила Марианна Евгеньевна. ….
   Потом звонил Николай Александрович, он выспрашивал подробности, как, где, каким образом разбилась?
   Сказал, что вылетят завтра.
   Успеют как раз к похоронам.
   – А Кирюша? – спросил Николай Александрович, – а Кирюша знает? Ему сообщили?
   Кирюша прилетит? …
   – Я продам дачу, – сказал Геннадий, ложась спать.
   Алексей ночевал в доме Сайновых.
   Более того, он постелил себе на диване в гостиной, а Геннадию постелил тут же на раскладном кресле-кровати… Спать в спальной комнате, в Настиной спаленке, Геннадий и боялся, и не хотел.
   – Продавай! – согласился Алексей, тоже натягивая к подбородку свое одеяло, – только я у тебя покупать не стану, а нетто тыж ко мне тогда приезжать не будешь…
   – Это верно ты говоришь, – вздохнул Геннадий, – туда я уже ни к кому не приеду.
   – Мы ее тебе хорошо продадим, – успокоил друга Алексей.
   – Я за Кирюшку волнуюсь, – переменил тему Геннадий, – куда он пропал?
   – Ну, парень молодой, может влюбился? – промычал Алексей, – а вообще, может и другой контракт себе нашел, тыж понимаешь, что Гришка там его грабит?
   – Я чего боюсь, Лешка, Америка то дикая страна, ты погляди их кино, там сплошной криминал, уж и не случилось ли чего?
   – Ага! Ты, Генка, как глупая жертва советской пропаганды! – отозвался из под своего одеяла Коровин, – ты судишь о стране по кинофильмам, а ты погляди, что им про нас показывают! Один лишь криминал да глупые комедии, из которых у американского обывателя создается впечатление, что у нас тут кроме бандитов и проституток никакого иного населения не водится…
   – Ну а куда он тогда там пропал? – спросил Геннадий, – это же не полярная экспедиция, он же в цивилизацию уехал, там и телефоны и Интернет, а тем не менее, связаться не можем, в чем секрет?
   Алексей как мог успокаивал друга, но сам не мог ответить себе на вопрос, как можно исчезнуть в насыщенном средствами связи городе, если только сам не пожелаешь оборвать все ниточки коммуникаций!
   – Значит, значит не хочет ни с кем контачить, значит ситуация у него такая…
   – Нет, ну ты погляди эти американские кино, там что ни кадр, так похищение, а что если Кирюшку похитили? – почмокав губами, промычал Геннадий со своей кресла-кровати.
   – Так прям и похитили! Да кому он нужен кроме родителей? – возмутился Алексей, – ты Генка бабу мне начинаешь напоминать своими фантазиями, ей богу!
   – Вот-вот, правильно, что кроме родителей он никому не нужен, а вдруг его русская бандитская шайка из русских мафиози похитила, и теперь за выкупом скоро гонца пришлют? – пробурчал Геннадий – Ты параноик, Гена, и кабы не горе у тебя, не реальное горе, я бы тебе в морду сейчас проплюнул до чего ты на мужика не похож, сын – взрослый парень ему две недели не звонит! Эка невидаль! Да он там загулял на вольных хлебах, бабу себе красивую американочку нашел и загулял… Пропьется-прогуляется, и позвонит – денег на обратную дорогу попросит…
   – Эх, да кабы так! – вздохнул Геннадий, – а что до того, что я по-бабски, говоришь, рассуждать начал, так это потому что теперь я Кирюшке и за мать буду…
   Помолчали.
   Поворочались каждый на своем ложе.
   Повздыхали.
   Первым не выдержал Алексей.
   – Ну, не обижайся на меня, Ген, а? Не прав я! Ей бо, не прав! Хочешь, я сразу после похорон в Америку слетаю, причем на мой счет, тем более я давно собирался куда-нибудь съездить! Я и сгоняю типа как в отпуск до Нью-Йорка и Кирюшку обратно с собой притащу.
   Геннадий не спал.
   Он с минуту еще помолчал, а потом заговорил:
   – Я все вспоминаю заново, как с Настей познакомился.
   Ты же знаешь ту историю трагическую с ее сестрой, с Анечкой?…
   И не дождавшись утвердительного ответа с диван-кровати, Геннадий продолжал:
   – Мне Настина смерть наказанием за мой грех, за грех того, что я впервые за всю нашу более чем двадцатилетнюю совместную жизнь солгал ей… Вернее не солгал, а утаил. Что, собственно говоря, одно и тоже. Ты помнишь, как ты на ее на Насти сорокалетие свою историю рассказывал? Так вот мне тогда как раз после того, как ты историю свою рассказал, Алла Давыдович позвонила… Представляешь? В три часа ночи… У нее от американских сдвигов во времени полная потеря ориентации – когда поздно и когда не поздно… Вот и позвонила. А Настя меня спросила, мол кто это в такой час, а я ей ничего не ответил, мол ерунда. И это еще ведь не все.
   Я ведь еще потом встречался с Алкой. Представляешь!
   Но я по-честному хотел Насте все рассказать, тем более, что и рассказывать то не о чем – так сходили в ресторан, посидели, поболтали ни о чем, два совершенно чужих друг другу человека… и только я хотел в этом грехе своем Насте повиниться, ждал ее на даче к ужину, как…
   Ну да сам знаешь.
   Так что, за грех этот мне.
   – Идеалист ты хренов, тебе за твой грех! А ей, а Настьке за что? А Кирюхе? – не удержался Алексей.
   – Ну-ну, и ничего твои антитезисы не доказывают, в том то и дело, что за грехи одного, страдают близкие ему люди…
   – Не был бы ты моим другом, Генка, да не были бы мы в канун похорон, набил бы я тебе морду за твой идеализм и за бабскую расслабленность, ей бо! Я вообще удивляюсь, как ты с такими идеалистическими воззрениями умудрился на ноги встать в смысле бизнеса!
   – А ты сам? А ты сам со своей историей про скрипачку, про Веру? Ты не идеалист?
   – Ну, я может и идеалист, и что из этого?
   – Тогда зачем мне морду бить?
   – Н погорячился, прости.
   – Ну и вот…
   – Ну, не обижайся, братан!
   – Да пошел ты!
   Снова лежали минуты три молча.
   – Генк, расскажи про эту Аню, которая без ноги, – примирительно попросил Алексей.
   – Не без ноги она была. А с обеими ногами. Просто у нее родовая травма была и одна нога стала кривой и тоньше чем вторая, которая нормальная. Хромала она сильно. По лестнице, помню, с трудом поднималась, а комната у нее в родительском доме там в Байкальске была почему то аж на третьем этаже… Как специально себе мучение выбрала, или чтобы был повод к затворничеству – поменьше выходить к гостям, да и к родителям. Она не могла матери простить эту родовую травму.
   Уродства своего не могла простить. Тем более, что сестра, что Настя такая красивая, балерина, с такими ножками! Представляешь, как обиден был для Ани этот контраст ее уродства и Настиных балетных ножек? Поэтому Аня и ушла вся в себя…
   – Она и отомстила, повесилась именно в день свадьбы сестры! – вставил Алексей.
   – Да, и я думал об этом. Много думал. И ведь знаешь, она, в смысле Аня. Она ведь мне почти объяснилась в любви, и даже больше того, она меня отговаривала на Насте жениться, и себя предлагала… Представляешь?
   – Да братан, далеко у вас тогда зашло…
   – А я, Алеха, теперь думаю, она же всего навсего попросила меня только переспать с ней, чтобы испытать, что такое близость с мужчиной, чтобы преодолеть свое уродство, представляешь! Так может тогда бы и не погибла она?
   – Дурак, ну и был бы на тебе грех кровосмешения!
   – Ну?
   – Баранки гну, просто не всякое спасение есть спасение.
   – То есть?
   – Да ты тупой, что ли? Ей бо! Просто не всегда и не все действия человека, направленные на фактическое спасение его жизни имеют характер спасающих, а порой наоборот, губят его душу и тут надо точно понимать, что важнее – душа или тело, и даже сама жизнь?
   – А как же крик утопающих на море – СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ? Разве это не говорит о равно-увешенном значении этих понятий, душа и жизнь?
   – Нет, не говорит, потому как есть тоже понятие, НЕ ГУБИ ТЫ МОЮ ДУШУ!
   – И кто из нас двоих идеалист? – подытожил Геннадий.
   – А никто! Ни ты, ни я…
   И снова помолчали несколько минут.
   – Она бы, если б ты имел глупость переспать с ней, она бы все равно повесилась, но до этого так бы напортила тебе всю оставшуюся жизнь, что ты бы света белого не взвидел бы, а то бы и убила! – сказал Алексей.
   – Зачем так о мертвой! Тем более, что ее сестра Настя тут где то сейчас среди нас летает.