Страница:
Последняя молния ударила в останки часовни, бушующее пламя в миг объяло остатки стен. С неба, оказавшимся вдруг заполненным огромной черной тучей, рухнул на землю проливной дождь. Уррий побежал к верному коню, чтобы помчаться по тропе к берегу Гуронгеля, спрятать чудесный шар и поскорее вернутся в уютные и безопасные, такие желанные сейчас, стены Рэдвэлла. День выдался очень тяжелым.
Когда рухнула Красная часовня и все сто двенадцать колонн, державших золоченый пандус переломились посередине, словно лучины, Координатор Фоор выкинул вверх руки, удерживая падающие обломки и не давая рухнуть многотонной спирали на находящихся в круглом зале людей. Пришлось использовать всю силу, данную ему Алвисидом и многократно усиленную десятилетиями упорных тренировок и самосовершенствования. Но его силы надолго бы не хватило. Фоор услышал как кто-то из апологетов распорядился немедленно всем покинуть храм и почувствовал, что ему стало много легче удерживать вес пандуса и каменных обломков — хэккеры пришли в себя и помогли своему Координатору. Фоор медленно стал продвигаться к центру зала, туда, где лежал труп бывшего отстоятеля плоти Алгола.
Через несколько минут все, кроме трех хэккеров, удерживающих своей внутренней силой готовый обвалиться пандус, покинули храм, укрывшись в безопасном коридоре. Все кто мог спастись — спасся. Хэккеры сошлись на середине зала и по кивку Верховного Координатора сузили защитное пространство до небольшого невидимого конуса обводящего центральный круг, в котором лежало тело Зуура. Тяжелые кольца пандуса медленно ввалились одно в другое, заполнив подземный дворец неимоверным грохотом. Окаймляющие ленту пандуса стальные полосы не выдержали нагрузки и лопнули, тридцать тысяч шестьсот сорок шесть золоченых железных прутков, с таким трудом и тщательностью выкованные и собранные в мастерских алголиан по секретным приемам, разлетелись по храму — мялись, корежились, приводились в негодность. Пандус, которым пользовались раз в шестнадцать лет и который стоил десяти лет напряженного труда разлетелся в считанные мгновения. Храм Красной часовни перестал существовать. Собственно, это случилось чуть раньше — когда по непостижимым причинам частица малая плоти Алгола покинула свое извечное место.
Еще какое-то время воздух наполняли клубы пыли и эхо падения железного пандуса. Затем все успокоилось. Огромное подземное помещение, благодаря магической силе хэккеров выдержало — не рухнул маскировочный холм, не осыпалась земля… Но какой теперь в этом смысл? Четверо вершителей людских судеб стояли среди этого развала и молчали.
Хэккер Мекор склонился над телом отстоятеля, перевернул на спину — лицо погибшего представляло собой сплошное кровавое месиво, лишь глаза были открыты — в них застыли неимоверные удивление и огорчение.
— Надо найти дерзкого похитителя и вернуть на место частицу плоти Алгола! — прервал молчание хэккер Прионест. — Он дорого заплатит за все это. Надо послать людей в погоню!
Храм был уничтожен, лучшие контрлбрики погибли, похищена одна из самых дорогих и важных реликвий алголиан — какие еще могут быть испытания? Однако Координатор Фоор знал — все еще только начинается. Но он готов.
В коридоре, ведущим в жилые помещения показались люди. Они увидели заваленный обломками храм и четверых хэккеров посередине. Раздались уверенные команды, воины побежали за деревянными щитами, чтобы проложить апологетам дорогу над этим хаосом из камня и металла.
— Что вы медлите? — не выдержал хэккер Прионест молчание остальных. — Уходит драгоценное время! Мы можем потерять плоть Алгола!
— Один из самых важных заветов Алвисида, — медленно выговорил хэккер Натаил, — не вступать на территории Британии ни в какие вооруженные конфликты. Мы не можем нарушить запрет.
— А потерять священную реликвию можем? — стараясь держать себя в руках, выговорил Прионест. — Мы никогда себе этого не простим!
— Но кто мог сдвинуть частицу Алгола с незыблемого места? — поднимаясь с колен сказал хэккер Мекор. — Никогда и никому, кроме могущественного Алвисида это не удавалось.
— Кто бы он ни был, это не пройдет ему безнаказанно, — не выдержал Прионест.
— Поднимите его, — вдруг негромко произнес Координатор Фоор.
Хэккеры не сразу поняли, кого подразумевает владыка. Затем сообразили и Натаил с Мекором поспешно подняли за плечи безжизненное тело отстоятеля, удерживая его в вертикальном положении. По знаку Фоора Прионест за подбородок поднял голову Зуура.
Фоор уставился пристально в окровавленное лицо мертвого сына и вытянул к нему руку. Кровь впиталась обратно в кожу, черты лица отстоятеля приобрели прежний вид, в остекленевших было глазах вновь появилась блеска разума.
— Кто это был? — тихо спросил Координатор, но от одного звука его голоса оживший покойник вздрогнул и встал твердо на ноги. Хэккеры, перестали поддерживать Зуура, тот не отрываясь смотрел в глаза Координатора.
— Кто это был? — так же тихо повторил Фоор.
— Алвисид, — сказал бывший отстоятель и трое хэккеров не смогли сдержать удивленного восклицания.
— Наследник Алвисида, — спокойно поправил Координатор. — Предсказание Алвисида сбылось, родился его новый потомок, обладающий силой. Он оживит Алвисида. Кто это был? Ты его знаешь?
— Да. Я мог бы давно догадаться, так они похожи. Но мне не приходило даже в голову, что…
— Кто это был? — вновь перебил Координатор. Остальные хэккеры не осмеливались задавать вопросы, которые десятками промелькнули у них и готовы были сорваться с языка.
— Уррий, младший сын сэра Отлака, хозяина этих земель. Он раз в неделю привозит мне провизию из замка.
— Он знает, что такое шар?
— Нет, я рассказывал ему легенду о Вариноде.
— А об Алголе и Алвисиде?
— Почти ничего. Я рассказывал некоторые легенды, но не торопился посвящать его в нашу веру. Он истинный христианин и поклоняется своему Богу…
— Сколько наших людей в замке? — Вопрос явно был обращен не к отстоятелю.
— Один, — торопливо сообщил Мекор, и заметив, что Координатор нахмурился, поспешно добавил:
— И двое в епископском дворце…
— Там по-прежнему заправляет Гудр?
— Да, великий Координатор, — ответил Зуур. — Старый Гудр все здесь держит в своих руках, хотя и незаметно. Он очень мудр…
Больше Фоора ничего не интересовало. Он отвернулся от отстоятеля, тело Зуура сразу безжизненно повалилось на мозаичный пол.
Импровизированный мост был готов, Координатор величественно ступил на него. Обернулся и приказал хэккерам:
— Немедленно велите всем собираться в дорогу. Нам нельзя медлить. Забрать все самое ценное.
— Кого нибудь оставить в храме? — спросил хэккер Мекор.
— Нет, нам он больше не понадобится.
— Но если мы вернем частицу Алгола? — не удержался от вопроса хэккер Прионест.
— Если мы сумеем убедить наследника Алвисида вернуть нам священный шар, то он доставит его в Каталог Ферстстарр, — сказал Верховный Координатор и пошел по мосту к коридору.
Пока Уррий домчал под проливным дождем до ровного песчаного берега Гуронгеля, он промок до корней волос. Поэтому он не раздумывая направил коня прямо в кипящую под ливневыми струями воду широко раскинувшегося озера — до острова было около мили.
Волшебный шар больше не лип к рукам — во всяком случае Уррий освободил правую, левой прижал драгоценную добычу к пропитанной кровью куртке на груди. Трофейный меч он засунул за ремень — пока без ножен, но за ними дело не станет, дай только до замка добраться.
По дороге к самому большому озеру — то вдоль берега Герранбиля, то углубляясь в лесную чащу — о чем только Уррий не передумал. И о своем боевом крещении, и о трофейных клинках, дожидающихся его в Безымянном озере, и о том что за два таких клинка можно купить себе замок и быть не четвертым безземельным сыном знатного графа, а основать собственный род. Думал о чудесном шаре, который вливал в него кипящую энергию и уверенность, и о ранах, которые не должны быть опасными, и о тупой боли в затылке, которой он раньше никогда не страдал, и о том, что с помощью волшебного шара он становится непобедим — захочет и создаст из ничего целую армию, которая будет штурмовать для него неприступные крепости… Даже о Сарлузе вспомнил, которую сегодня несомненно заслужил… И о Фраксе, которого он все-таки любил, и который погиб из-за него… И о том, как расскажет с видом победителя всю эту невероятную историю Эмрису и Ламораку — пожалеют, что не согласились с ним поехать…
Остров посреди Гуронгеля имел подковообразную форму, ширина его не превышала в самом широком месте полутора сотен ярдов. Каждый край дикого необитаемого острова вдавался в озеро ярдов на шестьсот, а расстояние между концами подковы не превышало трехсот ярдов. Посреди основания «подковы» возвышалась скала, на вершине которой гордо росла высокая, кривая сосна. В этой скале и скрывался укромный грот, который обнаружили Уррий и Эмрис около двух лет назад.
Конь вышел на песчаный берег, Уррий отер воду с лица, но новые дождевые струйки столь же настойчиво побежали по лбу и щекам. Уррий осторожно соскочил с коня, бережно прижимая к груди волшебный шар, и направился к скале, ведя правой рукой коня на поводке. Вход в секретную пещеру прятался с внутренней стороны подковы. Уррий привязал коня к дереву у самого берега и стал пробираться ко входу в грот.
В гроте оказалось сухо и тихо — лишь как-то даже ласково стрекотал снаружи ливень, который, похоже, сам Уррий и вызвал. В гроте было темно, но Уррий хорошо помнил его внутреннее расположение. Если пойти по правой стене, то через ярдов восемь, на высоте пяти футов будет тупиковый узкий лаз — ярда на два длиной, не больше.
Шар светился мягким зеленым светом, но лучше видно от этого не становилось. Уррий по стене добрался до нужного места и рукой нащупал тайник. «Ну, до свидания, — мысленно сказал Уррий шару, словно тот был живой. — Ты меня сегодня спас от гибели, я благодарен тебе. Я скоро вернусь за тобой».
Шар как будто услышал эти слова, полыхнул яркой изумрудной зеленью и чуть задрожал в руке. Уррий поднял его и подтолкнул в лаз — шар сам закатился вглубь. Уррий пошарил в лазу, сколько мог дотянуться рукой, встав на цыпочки — чудесный шар так просто не найдешь.
Все, теперь можно спокойно отправляться в замок.
На выходе из грота Уррий почувствовал наваливающуюся на него усталость — шар точно оставлял с собой все душевные силы юноши. Уррий перевел дух и выскочил из сухого грота под проливной дождь.
Выскочил и опешил. Приключения не кончились: из внутреннего залива, прямо около дерева с конем Уррия, вылезал огромный стеклянный дракон.
В здешних краях ходило много слухов об этом чудовище, но мало кто его видел и в его существование почти никто не верил. Стеклянный дракон спит десятилетиями на дне озера и очень редко выходит на поверхность. Чешуйки покрывающие все его невообразимо длинное, толстое, но, как говорят сказания, чрезвычайно ловкое тело, были точно из зеркала. Он абсолютно неразличим в воде и можно было, проплывая на лодке над ним, сколь угодно всматриваться в гладь озера — ничего не заметишь. Говорят, это чудовище хоть и чрезвычайно сильное, но мирное и никогда на людей не нападает.
Но сейчас водяной дракон был явно чем-то взбешен.
«Не много ли за один день? — уныло усмехнулся Уррий и достал из-за ремня острый трофейный меч. — Говорят, у драконов самое уязвимое место — левый глаз, попадешь и дракон тут же издыхает… Придется проверить…»
Конь Уррия заржал испуганно и дернул изо всех сил веревку, не отпускающую его от дерева. В следующую секунду Уррий горько пожалел, что так крепко привязал преданное животное — выведенный из себя дракон шлепнул прямо по спине коня одной из своих чудовищных лап с огромным безобразным оттопыренным плавником. Уррий даже сквозь шум ливня услышал как хрустнул хребет верного бессловесного друга и конь в последний раз заржал.
Нервы Уррия не выдержали, он бросился бежать. Что-то, возможно снова чудесный шар, столько раз сегодня выручавший Уррия, подсказало ему, что ни в коем случае нельзя прятаться в гроте, а следует искать спасения на безопасном берегу озера — через лес дракон далеко не пройдет. Хоть озерное чудовище и повалит с легкостью десяток стволов, все же через чащу даже с его неимоверной физической мощью напролом не пробиться.
Уррий добежал до воды и оглянулся. Стеклянный дракон не интересовался беглецом, он пытался лапой расковырять вход в грот, но это ему не удавалось. Жуткий, свирепый рев перекрыл грохот дождя, вгоняя продирающий страх в самую душу. В разинутой пасти чудовища вполне мог бы встать рослый человек.
Уррий не стал любоваться редким зрелищем, скинул куртку, которую было конечно жалко, но в ней он такое расстояние не проплывет, с сомнением посмотрел на меч. Меч был необыкновенно легким по сравнению даже с тем малым мечом, что был у Уррия, он весил всего лишь около двух фунтов, но все же мог помешать плыть — Уррий чувствовал себя уставшим. Но не бросать же такой меч!
«Доплыву», — решил он, скинул походные сапоги, одетые утром на случай, если отец все же возьмет их с собой, и смело бросился в теплую пузырящуюся воду. При соприкосновением с водой сладко защипали резаные раны на груди и на боку.
То, что он переоценил собственные силы, Уррий понял, преодолев половину расстояния до берега. Он оглянулся назад — до острова было плыть примерно столько же. Другого выхода, как продолжать двигаться вперед, Уррий не видел. Но и плыть он больше не мог.
Так же неожиданно как и начался, ливень прекратился. На душе стало светлее — небо вновь было бездонно-голубым, ярко сияло уже начавшее заходить солнце. Прямо перед Уррием, словно ворота в царство небесное, над лесом повисла огромная яркая радуга. Настроение у Уррия сразу поднялось.
Он перевернулся на спину, чтобы передохнуть — сил почти не было, вся его энергия словно осталась в гроте с диковинным шаром. И неизвестно кончились ли на сегодня приключения, какие еще чудеса могут ожидать его на берегу? Замок теперь казался далеким и почти недоступным.
«Ничего, — успокаивал себя Уррий, — сколько раз с Эмрисом здесь плавали, доплыву…»
Он бросил взгляд в сторону острова и вздрогнул. На мгновение сверкнул над зеркалом успокоившегося озера уродливый прозрачный плавник. Стеклянный дракон! Как он забыл о нем? На острове было тихо и мертво, видно чудовище прекратило бесплодные попытки добраться до предмета раздражения и решило отомстить тому, кто принес его.
Уррий моментально перевернулся на грудь и поплыл, судорожно загребая руками. Но силы оставили его и он хлебнул в легкие воды. Перевернулся, хотел отдышаться и тут свело сразу обе ноги.
Уррий понял, что это конец — ему не выкарабкаться. Если только шар опять не поможет ему. Уррий снова с головой ушел под воду, но сумел вынырнуть. Больше всего он хотел жить, он совсем не хотел умирать, да еще столь бесславной смертью. Он страстно желал, чтобы поблизости оказалось наваждение лодки, плота… бревна, наконец… Хотя от ужасного разгневанного дракона оно и не спасло бы — но разве охваченное ужасом приближающейся гибели сознание способно это осмыслить?
Ничего не появилось — на воде во все стороны не было ни щепы, за которую можно было бы ухватиться.
«Шар, ну что же ты? Помоги!» — вновь уходя под воду закричал Уррий и наглотался воды. Разве он мог знать, что что священный День Одухотворения закончился и волшебное сияние шара погасло до поры до времени. Странно, но правоверный христианин обратился не к Богу в момент отчаяния, а к чужой святыне. Но помощи обычно просят у того, кто реально способен ее оказать.
«Все», — решил Уррий и приготовился встретить пусть и позорную смерть, но достойно. Он выдернул из-за ремня удивительный трофейный меч, которым так и не довелось сразиться и крепко сжал рукоять обеими руками.
Через несколько кратких мгновений он потерял сознание, неуклонно приближаясь к неприветливому озерному дну.
5. ФРАНЦУЗСКИЙ РЫЦАРЬ
Сэр Катифен был произведен в рыцари королем Пенландрисом лет десять назад за превосходное владение арфой и с тех пор сопровождал своего сюзерена во всех походах. Сэр Катифен умел петь душещипательные лирические баллады и задорные застольные песни, рассказывал о великих сражениях прошлого и всепоглощающей любви. Слушать его было одно удовольствие, особенно за чаркой доброго эля в компании старых друзей. Сэр Катифен пел сейчас одну из любимых сэром Отлаком песен о короле Артуре и славном прошлом страны.
Граф Маридунский знал, что его прямой предок также отличился рядом с королем Артуром в битве о которой шла речь в песне (и каждый раз при ее исполнении он не забывал упомянуть об этом как бы невзначай).
Жестока и страшна была атака,
И бритты и саксонцы дрались славно —
Мечи ломались и щиты крошились,
Все поле пропиталось кровью алой!
Не выдержали, дрогнули саксонцы
И побежали…
Король Артур убрал свой грозный меч
Экскалибурн. Одержана победа,
Разгромлен сакс, повержен вражий стяг…
Сэр Отлак любил застолье. Особенно со славным другом и соседом, королем Сегонтиумским. Поэтому раньше частенько бывал у него в гостях и в своем замке привечал короля, как дорогого гостя.
Они сидели в просторном зале таверны «Золотое копье», в которой всегда останавливались по пути в столицу. Сэр Отлак выслал накануне гонца, и их с Пенландрисом покои были готовы и чисто убраны, случайные посетители изгнаны, на вертеле в огромном камине зажарили быка, достали для дорогих гостей бочку самого лучшего эля.
Король Пенландрис и сэр Отлак восседали в специальных креслах в торце длинного широкого деревянного стола, заставленного кувшинами с элем и серебряными блюдами с искусно приготовленным мясом. Король был мужчина в расцвете сил, ему совсем недавно перевалило за пятьдесят (он был на несколько лет младше сэра Отлака, и знали они друг друга с отрочества, но сейчас разница в возрасте, такая мизерная, не имела ровно никакого значения). Пенландрис был невысок ростом, но широк в плечах и крепок в кости, с мужественным, загоревшим докрасна лицом, с огромной, чуть рыжеватой бородой, покрывающей начинающие обвисать щеки и скрывающей наследственный недостаток королей Сегонтиумских — слишком маленький, словно подрубленный подбородок, придающий лицу безвольное выражение. Поэтому и принц Селивант также носил буйную бороду, а со временем и Ламорак, несомненно, последует их примеру, как только возмужает.
Король обсосал мозговую косточку и бросил ее собакам, давно уже следящим за ним преданными голодными глазами. Вытер тыльной стороной ладони сальные губы и потянулся за кубком. Внимание его привлекли молодые женщины, скромно сидящие в ожидании когда возникнет в них нужда на скамейке у дальней стены. Он хотел что-то сказать по их поводу, но сэр Катифен как раз закончил петь свою славную балладу и сэр Отлак разразился бурными восклицаниями восхищения. Воины и оруженосцы обоих сеньоров, не отстающие от хозяев в потреблении эля, тоже шумно выражали свой восторг — и по поводу славных побед, одержанных их предками, и по поводу виртуозного исполнения героической песни.
Но сэр Катифен никогда бы не стал благородным рыцарем, если бы не умел понимать желания своего короля без слов. Он схватил протянутый ему кубок, залихватским залпом выпил крепкий эль и задорно дернул струны арфы:
Эй, красотки, ножки стройны…
Мы устроим вам турнир!
Повинуясь недвусмысленному жесту высокородного гостя, три женщины тут же вспорхнули со скамьи и устремились к нему, вызвав завистливое шипение зазевавшихся подруг. Король выбрал пухленькую брюнетку и хлопнул по своему просторному колену, обтянутому синим бархатом. Девица уселась, с победным видом взглянув на двух оставшихся красоток и обнажив в улыбке подпорченные зубки, выдававшие ее непреодолимую любовь к сладкому. Две оставшиеся не у дел женщины посмотрели с надеждой на сэра Отлака — но тот был был всецело занят трапезой — и отправились искать счастья у повеселевших воинов знатных сеньоров. Пенландрис по-хозяйски засунул крепкую руку с унизанными перстнями пальцами за просторный ворот брюнетки. Она весело засмеялась, деланно показывая восторг и внутренне содрогнувшись — но о щедрости и короля Сегонтиумского, и графа Маридунского она, как и все обитатели «Золотого копья» от тощего молчаливого хозяина до последнего служки, была прекрасно осведомлена. Одного посещения таверны в год королем Пенландрисом и сэром Отлаком с отрядами вполне хватало, чтобы безбедно прожить до следующего их визита, и поэтому делалось все возможное, чтобы у знатных господ-рыцарей не возникло даже мысли в следующий раз остановиться в той дыре под названием «Хрустальный меч», что на другом краю городка.
Сэр Отлак посмотрел на принца Селиванта, сидящего первым с левой стороны, рядом с веселящимся отцом, и задумчиво уставившегося на серебряный кубок с элем. Сегодня Селивант нравился сэру Отлаку — молчаливый, спокойный, к элю, как ни странно, почти не прикасается, на празднично наряженных девиц за весь вечер не бросил ни единого взгляда. Думает о чем-то своем — видимо весь сосредоточился на предстоящем турнире, где его ожидает бой до смертельного исхода с сыном сэра Насьена.
«Пошли ему удачу, Господи, — подумал сэр Отлак. — Может, он остепенился и наконец-то понял, каким следует быть истинному рыцарю?»
Нет, сэр Отлак отнюдь не был против обычных мирских утех (он, улыбнувшись своим мыслям, отпил глоток превосходного веселящего напитка и с удовольствием оценил пышные формы горожанки, танцующей с одним из его воинов посреди зала под разухабистую песню), но ведь все же должно быть в меру! Сейчас, глядя на ушедшего в собственные раздумья благородного принца, сэр Отлак не жалел о своем решении отдать за него любимую дочь и даже удивлялся своим давешним сомнениям.
К перекрестку, ведущему в столицу бриттов, сэр Отлак подъехал даже раньше короля Пенландриса (наверное, Ламорак также выскочил вперед навстречу друзьям, вот Отлак и решил, что король томится в ожидании соседа). После традиционных приветствий граф, словно бросаясь в решающий поединок с собственными сомнениями и страхами и нанося им смертельный удар, провозгласил:
— Моя дочь Лионесс счастлива принять предложение благородного и бесстрашного принца Селиванта и будет принадлежать ему до смерти, после торжественного венчания, которое хотелось бы провести сразу после нашего возвращения с турнира!
Сэр Отлак удивился собственным словам насчет венчания — откуда они взялись, чтобы сорваться с его языка? Он и не думал совсем о сроках свадьбы, спешка совершенно ни к чему.
— Мой сын, тоже счастлив породниться с таким славным и древним родом, как ваш, — торжественно ответил король Пенландрис. Селивант подъехал и поклонился будущему тестю.
Старые боевые друзья и соседи поехали вровень по дороге, ведущей в столицу бриттов Камелот. Отряды их слились дружно в один — коричневые плащи воинов короля Пенландриса, перемешались с голубыми с серебром накидками ратников сэра Отлака.
Сеньоры отъехали немного вперед и король Пенландрис добродушно пророкотал:
— Иного решения я и не ожидал от мудрого графа.
И по этим словам сэр Отлак понял: допускал-таки возможность отказа достославный король Пенландрис. Во всяком случае был готов к этому, иначе не прорвались бы сейчас эти слова, как отголосок тяжких раздумий.
— Разве я мог отказаться от столь лестного предложения породниться? — воскликнул Отлак. — У меня даже и мысли такой не возникло! — Они проехали немного молча. — Да, как вам мои щенки, что я посылал в прошлый раз?
— Спасибо, отменный подарок. Тот, с черным пятном на морде, особенно хорош. Есть какие-нибудь новости? Как поживает ваша супруга и дочери? — учтиво поинтересовался Пенландрис.
— Бог милостив. И супруга наша, и дочери в добром здравии.
Сэр Отлак усмехнулся, вспомнив, что когда-то давно, в юношестве, Пенландрис также как и Отлак добивался руки дочери короля Унгарского. Пенландрис тогда даже вызвал Отлака на поединок, который король (тогда еще принц) и проиграл успешно — как он сказал: лопнули крепления подпруги, что и вышибло его из седла, а не удар Отлака. Но это недоразумение между друзьями давно забыто, стерто из памяти и абсолютно случайно припомнилось сэру Отлаку. А дочь короля Унгарского уж тридцать два года как графиня Маридунская.
— Новостей особых нет, — продолжал отвечать на вопросы друга Отлак. — Сэр Насьен по-прежнему лежит при смерти, недолго уж осталось наверное, смилостивись над ним, Боже. Сын его затеял строительство нового замка, старый совсем уже разваливается. Да, — вдруг неожиданно вспомнил Отлак, — ходили какие-то смутные слухи, будто он вызвал Селиванта на смертный поединок на турнире. Это правда?
Когда рухнула Красная часовня и все сто двенадцать колонн, державших золоченый пандус переломились посередине, словно лучины, Координатор Фоор выкинул вверх руки, удерживая падающие обломки и не давая рухнуть многотонной спирали на находящихся в круглом зале людей. Пришлось использовать всю силу, данную ему Алвисидом и многократно усиленную десятилетиями упорных тренировок и самосовершенствования. Но его силы надолго бы не хватило. Фоор услышал как кто-то из апологетов распорядился немедленно всем покинуть храм и почувствовал, что ему стало много легче удерживать вес пандуса и каменных обломков — хэккеры пришли в себя и помогли своему Координатору. Фоор медленно стал продвигаться к центру зала, туда, где лежал труп бывшего отстоятеля плоти Алгола.
Через несколько минут все, кроме трех хэккеров, удерживающих своей внутренней силой готовый обвалиться пандус, покинули храм, укрывшись в безопасном коридоре. Все кто мог спастись — спасся. Хэккеры сошлись на середине зала и по кивку Верховного Координатора сузили защитное пространство до небольшого невидимого конуса обводящего центральный круг, в котором лежало тело Зуура. Тяжелые кольца пандуса медленно ввалились одно в другое, заполнив подземный дворец неимоверным грохотом. Окаймляющие ленту пандуса стальные полосы не выдержали нагрузки и лопнули, тридцать тысяч шестьсот сорок шесть золоченых железных прутков, с таким трудом и тщательностью выкованные и собранные в мастерских алголиан по секретным приемам, разлетелись по храму — мялись, корежились, приводились в негодность. Пандус, которым пользовались раз в шестнадцать лет и который стоил десяти лет напряженного труда разлетелся в считанные мгновения. Храм Красной часовни перестал существовать. Собственно, это случилось чуть раньше — когда по непостижимым причинам частица малая плоти Алгола покинула свое извечное место.
Еще какое-то время воздух наполняли клубы пыли и эхо падения железного пандуса. Затем все успокоилось. Огромное подземное помещение, благодаря магической силе хэккеров выдержало — не рухнул маскировочный холм, не осыпалась земля… Но какой теперь в этом смысл? Четверо вершителей людских судеб стояли среди этого развала и молчали.
Хэккер Мекор склонился над телом отстоятеля, перевернул на спину — лицо погибшего представляло собой сплошное кровавое месиво, лишь глаза были открыты — в них застыли неимоверные удивление и огорчение.
— Надо найти дерзкого похитителя и вернуть на место частицу плоти Алгола! — прервал молчание хэккер Прионест. — Он дорого заплатит за все это. Надо послать людей в погоню!
Храм был уничтожен, лучшие контрлбрики погибли, похищена одна из самых дорогих и важных реликвий алголиан — какие еще могут быть испытания? Однако Координатор Фоор знал — все еще только начинается. Но он готов.
В коридоре, ведущим в жилые помещения показались люди. Они увидели заваленный обломками храм и четверых хэккеров посередине. Раздались уверенные команды, воины побежали за деревянными щитами, чтобы проложить апологетам дорогу над этим хаосом из камня и металла.
— Что вы медлите? — не выдержал хэккер Прионест молчание остальных. — Уходит драгоценное время! Мы можем потерять плоть Алгола!
— Один из самых важных заветов Алвисида, — медленно выговорил хэккер Натаил, — не вступать на территории Британии ни в какие вооруженные конфликты. Мы не можем нарушить запрет.
— А потерять священную реликвию можем? — стараясь держать себя в руках, выговорил Прионест. — Мы никогда себе этого не простим!
— Но кто мог сдвинуть частицу Алгола с незыблемого места? — поднимаясь с колен сказал хэккер Мекор. — Никогда и никому, кроме могущественного Алвисида это не удавалось.
— Кто бы он ни был, это не пройдет ему безнаказанно, — не выдержал Прионест.
— Поднимите его, — вдруг негромко произнес Координатор Фоор.
Хэккеры не сразу поняли, кого подразумевает владыка. Затем сообразили и Натаил с Мекором поспешно подняли за плечи безжизненное тело отстоятеля, удерживая его в вертикальном положении. По знаку Фоора Прионест за подбородок поднял голову Зуура.
Фоор уставился пристально в окровавленное лицо мертвого сына и вытянул к нему руку. Кровь впиталась обратно в кожу, черты лица отстоятеля приобрели прежний вид, в остекленевших было глазах вновь появилась блеска разума.
— Кто это был? — тихо спросил Координатор, но от одного звука его голоса оживший покойник вздрогнул и встал твердо на ноги. Хэккеры, перестали поддерживать Зуура, тот не отрываясь смотрел в глаза Координатора.
— Кто это был? — так же тихо повторил Фоор.
— Алвисид, — сказал бывший отстоятель и трое хэккеров не смогли сдержать удивленного восклицания.
— Наследник Алвисида, — спокойно поправил Координатор. — Предсказание Алвисида сбылось, родился его новый потомок, обладающий силой. Он оживит Алвисида. Кто это был? Ты его знаешь?
— Да. Я мог бы давно догадаться, так они похожи. Но мне не приходило даже в голову, что…
— Кто это был? — вновь перебил Координатор. Остальные хэккеры не осмеливались задавать вопросы, которые десятками промелькнули у них и готовы были сорваться с языка.
— Уррий, младший сын сэра Отлака, хозяина этих земель. Он раз в неделю привозит мне провизию из замка.
— Он знает, что такое шар?
— Нет, я рассказывал ему легенду о Вариноде.
— А об Алголе и Алвисиде?
— Почти ничего. Я рассказывал некоторые легенды, но не торопился посвящать его в нашу веру. Он истинный христианин и поклоняется своему Богу…
— Сколько наших людей в замке? — Вопрос явно был обращен не к отстоятелю.
— Один, — торопливо сообщил Мекор, и заметив, что Координатор нахмурился, поспешно добавил:
— И двое в епископском дворце…
— Там по-прежнему заправляет Гудр?
— Да, великий Координатор, — ответил Зуур. — Старый Гудр все здесь держит в своих руках, хотя и незаметно. Он очень мудр…
Больше Фоора ничего не интересовало. Он отвернулся от отстоятеля, тело Зуура сразу безжизненно повалилось на мозаичный пол.
Импровизированный мост был готов, Координатор величественно ступил на него. Обернулся и приказал хэккерам:
— Немедленно велите всем собираться в дорогу. Нам нельзя медлить. Забрать все самое ценное.
— Кого нибудь оставить в храме? — спросил хэккер Мекор.
— Нет, нам он больше не понадобится.
— Но если мы вернем частицу Алгола? — не удержался от вопроса хэккер Прионест.
— Если мы сумеем убедить наследника Алвисида вернуть нам священный шар, то он доставит его в Каталог Ферстстарр, — сказал Верховный Координатор и пошел по мосту к коридору.
Пока Уррий домчал под проливным дождем до ровного песчаного берега Гуронгеля, он промок до корней волос. Поэтому он не раздумывая направил коня прямо в кипящую под ливневыми струями воду широко раскинувшегося озера — до острова было около мили.
Волшебный шар больше не лип к рукам — во всяком случае Уррий освободил правую, левой прижал драгоценную добычу к пропитанной кровью куртке на груди. Трофейный меч он засунул за ремень — пока без ножен, но за ними дело не станет, дай только до замка добраться.
По дороге к самому большому озеру — то вдоль берега Герранбиля, то углубляясь в лесную чащу — о чем только Уррий не передумал. И о своем боевом крещении, и о трофейных клинках, дожидающихся его в Безымянном озере, и о том что за два таких клинка можно купить себе замок и быть не четвертым безземельным сыном знатного графа, а основать собственный род. Думал о чудесном шаре, который вливал в него кипящую энергию и уверенность, и о ранах, которые не должны быть опасными, и о тупой боли в затылке, которой он раньше никогда не страдал, и о том, что с помощью волшебного шара он становится непобедим — захочет и создаст из ничего целую армию, которая будет штурмовать для него неприступные крепости… Даже о Сарлузе вспомнил, которую сегодня несомненно заслужил… И о Фраксе, которого он все-таки любил, и который погиб из-за него… И о том, как расскажет с видом победителя всю эту невероятную историю Эмрису и Ламораку — пожалеют, что не согласились с ним поехать…
Остров посреди Гуронгеля имел подковообразную форму, ширина его не превышала в самом широком месте полутора сотен ярдов. Каждый край дикого необитаемого острова вдавался в озеро ярдов на шестьсот, а расстояние между концами подковы не превышало трехсот ярдов. Посреди основания «подковы» возвышалась скала, на вершине которой гордо росла высокая, кривая сосна. В этой скале и скрывался укромный грот, который обнаружили Уррий и Эмрис около двух лет назад.
Конь вышел на песчаный берег, Уррий отер воду с лица, но новые дождевые струйки столь же настойчиво побежали по лбу и щекам. Уррий осторожно соскочил с коня, бережно прижимая к груди волшебный шар, и направился к скале, ведя правой рукой коня на поводке. Вход в секретную пещеру прятался с внутренней стороны подковы. Уррий привязал коня к дереву у самого берега и стал пробираться ко входу в грот.
В гроте оказалось сухо и тихо — лишь как-то даже ласково стрекотал снаружи ливень, который, похоже, сам Уррий и вызвал. В гроте было темно, но Уррий хорошо помнил его внутреннее расположение. Если пойти по правой стене, то через ярдов восемь, на высоте пяти футов будет тупиковый узкий лаз — ярда на два длиной, не больше.
Шар светился мягким зеленым светом, но лучше видно от этого не становилось. Уррий по стене добрался до нужного места и рукой нащупал тайник. «Ну, до свидания, — мысленно сказал Уррий шару, словно тот был живой. — Ты меня сегодня спас от гибели, я благодарен тебе. Я скоро вернусь за тобой».
Шар как будто услышал эти слова, полыхнул яркой изумрудной зеленью и чуть задрожал в руке. Уррий поднял его и подтолкнул в лаз — шар сам закатился вглубь. Уррий пошарил в лазу, сколько мог дотянуться рукой, встав на цыпочки — чудесный шар так просто не найдешь.
Все, теперь можно спокойно отправляться в замок.
На выходе из грота Уррий почувствовал наваливающуюся на него усталость — шар точно оставлял с собой все душевные силы юноши. Уррий перевел дух и выскочил из сухого грота под проливной дождь.
Выскочил и опешил. Приключения не кончились: из внутреннего залива, прямо около дерева с конем Уррия, вылезал огромный стеклянный дракон.
В здешних краях ходило много слухов об этом чудовище, но мало кто его видел и в его существование почти никто не верил. Стеклянный дракон спит десятилетиями на дне озера и очень редко выходит на поверхность. Чешуйки покрывающие все его невообразимо длинное, толстое, но, как говорят сказания, чрезвычайно ловкое тело, были точно из зеркала. Он абсолютно неразличим в воде и можно было, проплывая на лодке над ним, сколь угодно всматриваться в гладь озера — ничего не заметишь. Говорят, это чудовище хоть и чрезвычайно сильное, но мирное и никогда на людей не нападает.
Но сейчас водяной дракон был явно чем-то взбешен.
«Не много ли за один день? — уныло усмехнулся Уррий и достал из-за ремня острый трофейный меч. — Говорят, у драконов самое уязвимое место — левый глаз, попадешь и дракон тут же издыхает… Придется проверить…»
Конь Уррия заржал испуганно и дернул изо всех сил веревку, не отпускающую его от дерева. В следующую секунду Уррий горько пожалел, что так крепко привязал преданное животное — выведенный из себя дракон шлепнул прямо по спине коня одной из своих чудовищных лап с огромным безобразным оттопыренным плавником. Уррий даже сквозь шум ливня услышал как хрустнул хребет верного бессловесного друга и конь в последний раз заржал.
Нервы Уррия не выдержали, он бросился бежать. Что-то, возможно снова чудесный шар, столько раз сегодня выручавший Уррия, подсказало ему, что ни в коем случае нельзя прятаться в гроте, а следует искать спасения на безопасном берегу озера — через лес дракон далеко не пройдет. Хоть озерное чудовище и повалит с легкостью десяток стволов, все же через чащу даже с его неимоверной физической мощью напролом не пробиться.
Уррий добежал до воды и оглянулся. Стеклянный дракон не интересовался беглецом, он пытался лапой расковырять вход в грот, но это ему не удавалось. Жуткий, свирепый рев перекрыл грохот дождя, вгоняя продирающий страх в самую душу. В разинутой пасти чудовища вполне мог бы встать рослый человек.
Уррий не стал любоваться редким зрелищем, скинул куртку, которую было конечно жалко, но в ней он такое расстояние не проплывет, с сомнением посмотрел на меч. Меч был необыкновенно легким по сравнению даже с тем малым мечом, что был у Уррия, он весил всего лишь около двух фунтов, но все же мог помешать плыть — Уррий чувствовал себя уставшим. Но не бросать же такой меч!
«Доплыву», — решил он, скинул походные сапоги, одетые утром на случай, если отец все же возьмет их с собой, и смело бросился в теплую пузырящуюся воду. При соприкосновением с водой сладко защипали резаные раны на груди и на боку.
То, что он переоценил собственные силы, Уррий понял, преодолев половину расстояния до берега. Он оглянулся назад — до острова было плыть примерно столько же. Другого выхода, как продолжать двигаться вперед, Уррий не видел. Но и плыть он больше не мог.
Так же неожиданно как и начался, ливень прекратился. На душе стало светлее — небо вновь было бездонно-голубым, ярко сияло уже начавшее заходить солнце. Прямо перед Уррием, словно ворота в царство небесное, над лесом повисла огромная яркая радуга. Настроение у Уррия сразу поднялось.
Он перевернулся на спину, чтобы передохнуть — сил почти не было, вся его энергия словно осталась в гроте с диковинным шаром. И неизвестно кончились ли на сегодня приключения, какие еще чудеса могут ожидать его на берегу? Замок теперь казался далеким и почти недоступным.
«Ничего, — успокаивал себя Уррий, — сколько раз с Эмрисом здесь плавали, доплыву…»
Он бросил взгляд в сторону острова и вздрогнул. На мгновение сверкнул над зеркалом успокоившегося озера уродливый прозрачный плавник. Стеклянный дракон! Как он забыл о нем? На острове было тихо и мертво, видно чудовище прекратило бесплодные попытки добраться до предмета раздражения и решило отомстить тому, кто принес его.
Уррий моментально перевернулся на грудь и поплыл, судорожно загребая руками. Но силы оставили его и он хлебнул в легкие воды. Перевернулся, хотел отдышаться и тут свело сразу обе ноги.
Уррий понял, что это конец — ему не выкарабкаться. Если только шар опять не поможет ему. Уррий снова с головой ушел под воду, но сумел вынырнуть. Больше всего он хотел жить, он совсем не хотел умирать, да еще столь бесславной смертью. Он страстно желал, чтобы поблизости оказалось наваждение лодки, плота… бревна, наконец… Хотя от ужасного разгневанного дракона оно и не спасло бы — но разве охваченное ужасом приближающейся гибели сознание способно это осмыслить?
Ничего не появилось — на воде во все стороны не было ни щепы, за которую можно было бы ухватиться.
«Шар, ну что же ты? Помоги!» — вновь уходя под воду закричал Уррий и наглотался воды. Разве он мог знать, что что священный День Одухотворения закончился и волшебное сияние шара погасло до поры до времени. Странно, но правоверный христианин обратился не к Богу в момент отчаяния, а к чужой святыне. Но помощи обычно просят у того, кто реально способен ее оказать.
«Все», — решил Уррий и приготовился встретить пусть и позорную смерть, но достойно. Он выдернул из-за ремня удивительный трофейный меч, которым так и не довелось сразиться и крепко сжал рукоять обеими руками.
Через несколько кратких мгновений он потерял сознание, неуклонно приближаясь к неприветливому озерному дну.
5. ФРАНЦУЗСКИЙ РЫЦАРЬ
От жажды умираю над ручьем.
Смеюсь сквозь слезы и тружусь играя.
Куда бы ни пошел, везде мой дом,
Чужбина мне — страна моя родная.
Я знаю все, я ничего не знаю.
Франсуа Вийон
Сэр Катифен был произведен в рыцари королем Пенландрисом лет десять назад за превосходное владение арфой и с тех пор сопровождал своего сюзерена во всех походах. Сэр Катифен умел петь душещипательные лирические баллады и задорные застольные песни, рассказывал о великих сражениях прошлого и всепоглощающей любви. Слушать его было одно удовольствие, особенно за чаркой доброго эля в компании старых друзей. Сэр Катифен пел сейчас одну из любимых сэром Отлаком песен о короле Артуре и славном прошлом страны.
Граф Маридунский знал, что его прямой предок также отличился рядом с королем Артуром в битве о которой шла речь в песне (и каждый раз при ее исполнении он не забывал упомянуть об этом как бы невзначай).
Жестока и страшна была атака,
И бритты и саксонцы дрались славно —
Мечи ломались и щиты крошились,
Все поле пропиталось кровью алой!
Не выдержали, дрогнули саксонцы
И побежали…
Король Артур убрал свой грозный меч
Экскалибурн. Одержана победа,
Разгромлен сакс, повержен вражий стяг…
Сэр Отлак любил застолье. Особенно со славным другом и соседом, королем Сегонтиумским. Поэтому раньше частенько бывал у него в гостях и в своем замке привечал короля, как дорогого гостя.
Они сидели в просторном зале таверны «Золотое копье», в которой всегда останавливались по пути в столицу. Сэр Отлак выслал накануне гонца, и их с Пенландрисом покои были готовы и чисто убраны, случайные посетители изгнаны, на вертеле в огромном камине зажарили быка, достали для дорогих гостей бочку самого лучшего эля.
Король Пенландрис и сэр Отлак восседали в специальных креслах в торце длинного широкого деревянного стола, заставленного кувшинами с элем и серебряными блюдами с искусно приготовленным мясом. Король был мужчина в расцвете сил, ему совсем недавно перевалило за пятьдесят (он был на несколько лет младше сэра Отлака, и знали они друг друга с отрочества, но сейчас разница в возрасте, такая мизерная, не имела ровно никакого значения). Пенландрис был невысок ростом, но широк в плечах и крепок в кости, с мужественным, загоревшим докрасна лицом, с огромной, чуть рыжеватой бородой, покрывающей начинающие обвисать щеки и скрывающей наследственный недостаток королей Сегонтиумских — слишком маленький, словно подрубленный подбородок, придающий лицу безвольное выражение. Поэтому и принц Селивант также носил буйную бороду, а со временем и Ламорак, несомненно, последует их примеру, как только возмужает.
Король обсосал мозговую косточку и бросил ее собакам, давно уже следящим за ним преданными голодными глазами. Вытер тыльной стороной ладони сальные губы и потянулся за кубком. Внимание его привлекли молодые женщины, скромно сидящие в ожидании когда возникнет в них нужда на скамейке у дальней стены. Он хотел что-то сказать по их поводу, но сэр Катифен как раз закончил петь свою славную балладу и сэр Отлак разразился бурными восклицаниями восхищения. Воины и оруженосцы обоих сеньоров, не отстающие от хозяев в потреблении эля, тоже шумно выражали свой восторг — и по поводу славных побед, одержанных их предками, и по поводу виртуозного исполнения героической песни.
Но сэр Катифен никогда бы не стал благородным рыцарем, если бы не умел понимать желания своего короля без слов. Он схватил протянутый ему кубок, залихватским залпом выпил крепкий эль и задорно дернул струны арфы:
Эй, красотки, ножки стройны…
Мы устроим вам турнир!
Повинуясь недвусмысленному жесту высокородного гостя, три женщины тут же вспорхнули со скамьи и устремились к нему, вызвав завистливое шипение зазевавшихся подруг. Король выбрал пухленькую брюнетку и хлопнул по своему просторному колену, обтянутому синим бархатом. Девица уселась, с победным видом взглянув на двух оставшихся красоток и обнажив в улыбке подпорченные зубки, выдававшие ее непреодолимую любовь к сладкому. Две оставшиеся не у дел женщины посмотрели с надеждой на сэра Отлака — но тот был был всецело занят трапезой — и отправились искать счастья у повеселевших воинов знатных сеньоров. Пенландрис по-хозяйски засунул крепкую руку с унизанными перстнями пальцами за просторный ворот брюнетки. Она весело засмеялась, деланно показывая восторг и внутренне содрогнувшись — но о щедрости и короля Сегонтиумского, и графа Маридунского она, как и все обитатели «Золотого копья» от тощего молчаливого хозяина до последнего служки, была прекрасно осведомлена. Одного посещения таверны в год королем Пенландрисом и сэром Отлаком с отрядами вполне хватало, чтобы безбедно прожить до следующего их визита, и поэтому делалось все возможное, чтобы у знатных господ-рыцарей не возникло даже мысли в следующий раз остановиться в той дыре под названием «Хрустальный меч», что на другом краю городка.
Сэр Отлак посмотрел на принца Селиванта, сидящего первым с левой стороны, рядом с веселящимся отцом, и задумчиво уставившегося на серебряный кубок с элем. Сегодня Селивант нравился сэру Отлаку — молчаливый, спокойный, к элю, как ни странно, почти не прикасается, на празднично наряженных девиц за весь вечер не бросил ни единого взгляда. Думает о чем-то своем — видимо весь сосредоточился на предстоящем турнире, где его ожидает бой до смертельного исхода с сыном сэра Насьена.
«Пошли ему удачу, Господи, — подумал сэр Отлак. — Может, он остепенился и наконец-то понял, каким следует быть истинному рыцарю?»
Нет, сэр Отлак отнюдь не был против обычных мирских утех (он, улыбнувшись своим мыслям, отпил глоток превосходного веселящего напитка и с удовольствием оценил пышные формы горожанки, танцующей с одним из его воинов посреди зала под разухабистую песню), но ведь все же должно быть в меру! Сейчас, глядя на ушедшего в собственные раздумья благородного принца, сэр Отлак не жалел о своем решении отдать за него любимую дочь и даже удивлялся своим давешним сомнениям.
К перекрестку, ведущему в столицу бриттов, сэр Отлак подъехал даже раньше короля Пенландриса (наверное, Ламорак также выскочил вперед навстречу друзьям, вот Отлак и решил, что король томится в ожидании соседа). После традиционных приветствий граф, словно бросаясь в решающий поединок с собственными сомнениями и страхами и нанося им смертельный удар, провозгласил:
— Моя дочь Лионесс счастлива принять предложение благородного и бесстрашного принца Селиванта и будет принадлежать ему до смерти, после торжественного венчания, которое хотелось бы провести сразу после нашего возвращения с турнира!
Сэр Отлак удивился собственным словам насчет венчания — откуда они взялись, чтобы сорваться с его языка? Он и не думал совсем о сроках свадьбы, спешка совершенно ни к чему.
— Мой сын, тоже счастлив породниться с таким славным и древним родом, как ваш, — торжественно ответил король Пенландрис. Селивант подъехал и поклонился будущему тестю.
Старые боевые друзья и соседи поехали вровень по дороге, ведущей в столицу бриттов Камелот. Отряды их слились дружно в один — коричневые плащи воинов короля Пенландриса, перемешались с голубыми с серебром накидками ратников сэра Отлака.
Сеньоры отъехали немного вперед и король Пенландрис добродушно пророкотал:
— Иного решения я и не ожидал от мудрого графа.
И по этим словам сэр Отлак понял: допускал-таки возможность отказа достославный король Пенландрис. Во всяком случае был готов к этому, иначе не прорвались бы сейчас эти слова, как отголосок тяжких раздумий.
— Разве я мог отказаться от столь лестного предложения породниться? — воскликнул Отлак. — У меня даже и мысли такой не возникло! — Они проехали немного молча. — Да, как вам мои щенки, что я посылал в прошлый раз?
— Спасибо, отменный подарок. Тот, с черным пятном на морде, особенно хорош. Есть какие-нибудь новости? Как поживает ваша супруга и дочери? — учтиво поинтересовался Пенландрис.
— Бог милостив. И супруга наша, и дочери в добром здравии.
Сэр Отлак усмехнулся, вспомнив, что когда-то давно, в юношестве, Пенландрис также как и Отлак добивался руки дочери короля Унгарского. Пенландрис тогда даже вызвал Отлака на поединок, который король (тогда еще принц) и проиграл успешно — как он сказал: лопнули крепления подпруги, что и вышибло его из седла, а не удар Отлака. Но это недоразумение между друзьями давно забыто, стерто из памяти и абсолютно случайно припомнилось сэру Отлаку. А дочь короля Унгарского уж тридцать два года как графиня Маридунская.
— Новостей особых нет, — продолжал отвечать на вопросы друга Отлак. — Сэр Насьен по-прежнему лежит при смерти, недолго уж осталось наверное, смилостивись над ним, Боже. Сын его затеял строительство нового замка, старый совсем уже разваливается. Да, — вдруг неожиданно вспомнил Отлак, — ходили какие-то смутные слухи, будто он вызвал Селиванта на смертный поединок на турнире. Это правда?