Легостаев Андрей Анатольевич. Наследник Алвисида (Книга 3)

   А может, лучше забраться по склону, поросшему диким непроходимым кустарником?
   Не исключено, что там ловушек еще больше.
   Что ж, кому суждено сгореть в воде, тот не утонет.
   Радхаур решительно ступил на лестницу.
   Ступени оказались удобными - как в алголианском храме. Только там на ступеньку приходилось два шага, а здесь идешь, словно по дороге, каждая ступень точно в размеренный шаг.
   Радхаур поднимался быстро, чувствуя какое-то странное наслаждение от этого восхождения к заветной цели.
   - Эй! - раздался вдруг внизу, у подножия лестницы, чей-то голос. - На эту лестницу не должен ступать человек - она лишь для богов! Осквернитель, спустись и прими честный бой!
   Радхаур чуть не вздрогнул от неожиданности - услышать человеческий голос в этих местах он не ожидал. Любых чудовищ, магии, непредставимых опасностей - да, ждал. Но не человека.
   Он не остановился. Он явился сюда не для поединка, хотя и не уклоняется от него. Если он будет возвращаться - примет бой. Если они не погонятся за ним прямо сейчас... Он на ходу взялся за рукоять Гурондоля, чутко вслушиваясь в происходящие за спиной.
   Неизвестные, сколько бы их там ни было, не отважились ступить на лестницу, предназначенную для него.
   Лестница уже проходила меж горы - с двух сторон поднимались земляные стены. Дюжин через шесть ступенек по обе стороны виднелись входы в туннели. У каждого стояли по два воина со щитами и обнаженными мечами, в длинных белых одеждах, и с напряжением смотрели на него.
   Радхаур шел ровно посередине. Он не выхватил оружие, готовый это сделать в любое мгновение, не замедлил хода.
   - Стой, - взмахнул мечом один из тех, что справа. - Дальше ты не пройдешь! Сойди с лестницы, святотатец! Это - лестница богов, только они могут идти по ней! Ты ответишь за свое оскорбление.
   - Попробуй останови меня, - усмехнулся с видом превосходства Радхаур, заметив, что копий или луков у воинов нет.
   Он прошел мимо них, до вершины лестницы было еще очень далеко.
   Ему в спину летели проклятья и обещания разделаться с ним, когда он сойдет с волшебной лестницы.
   Собственно, ничто - кроме внешнего вида, конечно, - не говорило, что лестница волшебная. Но после встречи неизвестных воинов (явно не алголиан по внешнему виду) Радхаур засомневался - а действительно ли она для него?
   Но ведь зов вывел его прямо к лестнице и сейчас ноги сами, повинуясь этому странному "тии-ии-тиии", несут его наверх.
   Предзакатное солнце окрашивало лестницу поистине в фантастические цвета. Нога ни разу не оступилась, хотя Наследник Алвисида, уже не смотрел под ноги, вообще не думал о том, что может споткнуться и полететь вниз - если бы он обернулся то, возможно голова бы и закружилась от высоты.
   Он мчался вперед, готовый устранить любую преграду на своем пути.
   И лишь выхватил меч, увидев, что наверху, с обнаженным торсом и в синих просторных шароварах, стоит неподвижный воин с изогнутым клинком в руке.
   Радхаур не боялся одинокого бойца - да хоть бы было трое, он не задумываясь примет бой. Но в последнюю секунду, когда до противника оставалось не более дюжины ступеней, он узнал его.
   Алголианин, брат Гуула, убитый им, Уррием - как давно, кажется, он носил это имя - у Красной часовни. Много позже он узнал его имя: Парсондха. Алголианин вышел из царства мертвых, чтобы отомстить ему.
   Заминка была столь короткой, что даже не успела отразиться на скорости движения.
   - Я победил тебя один раз, - произнес Радхаур, - справлюсь и сейчас.
   Меч прошел сквозь бронзовокожего алголианина, да и сам Радхаур проскочил через него, ничего не почувствовал.
   - Ха, пытались остановить меня такими детскими шуточками! расхохотался Радхаур на бегу. - Это мы уже проходили, там же, у Красной часовни!
   Где-то сейчас волшебный шар, признавший в нем хозяина? Глупый вопрос - в Ферстстарре, конечно, где же ему еще быть?
   Увидев наверху рыжебородого алголианина, Радхаур демонстративно вложил Гурондоль в ножны. До конца подъема было еще ох как далеко. Интересно, те, в белых одеждах, тоже были мороки?
   Он проскочил рыжебородого, даже не стараясь обойти - просто прошел, как через пустое место, словно и не заметив.
   Словно мрачный укор стояли впереди двойной шеренгой пятнадцать алголианских бойцов, которых превратил в грязь морок огромного Чертова камня.
   Радхаур испытал некое неприятное чувство досады. Не слишком сильное, впрочем. Первых двоих, вставших на его пути, он убил в честном бою, и вправе гордиться победой. А эти...
   Прочь сомнения, он не за этим пришел сюда! Не обращая внимания на бешено стучащее в груди сердце, он мчится вперед.
   Нельзя останавливаться на этой лестнице - подсказывало ему странное чувство, уже несколько раз спасавшее жизнь.
   В окружении варлаков стоял герцог Вольфангер, сложив руки на рукояти обнаженного острием упертого в землю меча - словно позировал для картины.
   Радхаур с интересом разглядывал его снизу вверх. Образ убитого им самого младшего брата герцога Иглангера, которому он поклялся отомстить за смерть отца, совершенно выветрился из памяти. Но он был очень похож на Иглангера, только без бороды и заметно моложе...
   Следующий образ, вызванный поистине проклятой силой из глубин памяти, чуть было не заставил остановиться.
   - Уррий, я люблю тебя, Уррий, не гони меня, любимый, - стоя на коленях, простерев к нему руки, молила Сарлуза.
   Хотелось упасть перед ней, и молить о прощении: он же не знал, что посылает ее на верную смерть. Не знал! Одно дело - видеть поверженных в честном бою людей, другое - женщину, погибшую из-за любви к тебе.
   Радхаур мчался уже не просто наверх, а прочь от образа, который доставлял ему страшную боль.
   Снова варлаки... Те, что пали от Гурондоля у озера Трех Дев? Наверное...
   И... Радхаур зажмурил глаза.
   Там, наверху, в свадебном платье стояла Лорелла.
   Черт побери, он думал, что сердце его превратилось в камень, а оказывается - так больно. Так больно...
   И лишь одна мысль успокаивает, но чуть-чуть, - что на этой проклятой лестнице он не встретит Марьян. И сколько бы ему не пришлось еще взбираться в жизни по подобным лестницам, если эта не последняя, ее там быть не должно! Он стерпит все, но Марьян не должна погибнуть из-за него, хватит двух смертей, которых он не желал.
   Он так и мчался с зажмуренными глазами, не боясь споткнуться. Приоткрыл на мгновение - сакские рыцари, воины... Ни имен не знает, ни лиц не помнит. А ведь у каждого, или почти у каждого, были женщины, которые их ждали и которые могли наложить на себя руки, узнав о гибели возлюбленного...
   Нет, думать об этом нельзя - враг всегда враг, не он звал саксов на смертную битву, он защищал свою землю, свой замок. Совесть его чиста.
   А вот и принц Вогон.
   Непроизвольная гордая улыбка появилась на лице бежавшего вверх в неизвестность графа Маридунского. Он бы с удовольствием остановился полюбоваться еще немного, сердце переполняло счастье, что хоть одному виновнику смерти братьев и отца он отомстил самолично. Отомстит и герцогу Иглангеру, чего бы то ни стоило.
   А для этого надо выжить сейчас, не останавливаться, не останавливаться, не останавливаться...
   Он уже не обращал внимания на выраставшие пред ним фигуры. Кто бы и зачем не вызвал эти мороки погубленных им людей, своей цели не добился - Радхаур не сошел с ума, ни на мгновение не замедлил восхождение.
   Последним на лестнице стоял черноволосый юноша в голубом плаще, на серебряном значке изображение вепря. Он сам, только моложе. Уррий, не Радхаур...
   Бред, не мог же он убить сам себя!
   Радхаур, даже не запыхавшись, выскочил на верхнюю площадку.
   Она была большой. И не площадка под открытым небом, а просторное здание с хрустальными стенами, колоннами и потолком. Шагах в десяти от выхода на лестницу располагалось ложе из черного камня, на нем, на вышитом золотом покрывале, лежала женщина, усыпанная свежими цветами - розами и какими-то еще. А за ложем, у самой стены, просто на полу, красовался торс Алвисида; он был еще холодно-мраморным, но, почувствовав приближение Наследника, словно оживал - почти незаметные пока глазу цветовые волны пробежали по столетия спавшему волшебному камню.
   Перед Радхауром стоял мускулистый воин с седыми волосами, но по лицу его больше сорока лет дать было невозможно. На воине была тонкая кольчуга и длинный белый плащ; в руках он держал довольно длинный подлиннее Гурондоля - меч.
   - А ты кто такой? - удивился Радхаур, сходя с волшебной лестницы. - Тебя я не убивал...
   - Это я тебя убью, святотатец, посмевший потревожить покой богини, - сказал незнакомец занося меч для удара.
   Радхаур мгновенно выхватил свой волшебный клинок. Он готов к бою, для этого и шел. И неважно, кто загораживает ему путь седовласый, рыжебородый, высокий, низкий, могучий. Один ли, двое... Он пришел сюда победить. Или погибнуть. Правда в его руках.
   То ли увиденные только что призраки повлияли на него, то ли чистый и уверенный взгляд черных глаз незнакомца, но Радхаур опустил меч и сказал:
   - Прежде чем убить тебя или погибнуть самому, я хочу знать с кем я сражаюсь и в чем причина боя. Я - сэр Радхаур, Уррий Сидморт, граф Маридунский. Я пришел сюда по зову Алвисида.
   - Мне неважно, зачем ты пришел - ты осквернил место, где почует великая богиня Моонлав. Ты умрешь! Но раз ты перед смертью хочешь знать, кто я, то скажу - я один из трех личных телохранителей богини. Нашему поселению скоро будет уже двести лет. После замечательной победы над проклятым временем Алвисидом, богиня Моонлав взяла шестнадцать преданных ей воинов с семьями и в одночасье перенесла их сюда, на эту окруженную пустыней гору. И легла почивать вечным сном. Мы, потомки тех воинов, обязаны охранять ее покой, который ты вознамерился нарушить! И ты умрешь! Ты достаточно узнал, чтобы погибнуть спокойно? Мое имя - старший хранитель Сладж. Лишь трое хранителей после магического посвящения могут войти сюда, чтобы по очереди круглосуточно защищать покой богини. Я счастлив, что ты пришел именно в мой пост, я наконец-то смогу показать преданность и мастерство!
   Седовласый взмахнул мечом и нанес сокрушительный удар, от которого, впрочем, Радхаур легко уклонился. Второй удар Наследник Алвисида парировал с таким звоном, что подумал: несколько соприкосновений с Гурондолем и меч этого хранителя просто не выдержит.
   - Я не хотел нарушать покой вашей богини, - сказал граф. - Я не знал о ней. Я заберу то, за чем пришел, и уйду.
   - Ты умрешь! - нанося третий удар, выкрикнул Сладж. - Или с честью погибну я, но на мое место придут мои братья!
   Радхауру совершенно неожиданно и некстати пришла в голову мысль, что если когда в жизни ему доведется еще раз подниматься по такой же лестнице, то лишний призрак - этого седовласого Сладжа - ничего не изменит.
   И граф Маридунский нанес удар.
   Хранитель покоя богини успел вовремя подставить меч, но волшебный клинок перерубил его словно тот был деревянным. Острие Гурондоля скользнуло по кольчуге, правда, растеряв уже всю силу.
   Сладж отскочил недоуменно глядя на обрубок меча в руке - он явно не понимал, как так получилось.
   "Вот и все," - почему-то с тоской подумал Радхаур, занося меч для последнего удара.
   - Что здесь происходит? - раздался позади властный женский голос.
   Сладж резко упал на колени - Радхаур решил, что он собирается молить о пощаде, но седовласый смотрел куда-то ему за спину.
   Граф обернулся. На хрустальном ложе сидела обнаженная женщина и смотрела на него.
   Она не была юной, около тридцати-тридцати пяти лет, но ею невольно залюбовался бы любой мужчина - столь красива она была, столь естественна ее поза, столь прекрасно сколь же и порочно лицо в обрамлении тяжелой шапки темно-золотых волос, ниспадающих на плечи.
   - Кто ты? - спросила она у Радхаура и усмехнулась: - Можешь не отвечать, я сама догадалась, так ты похож на него. Что ж, я ждала твоего прихода.
   - Она ждала его прихода! - вырвалось у седовласого Сладжа. Сэр Радхаур, я достоин смерти за то, что пытался остановить вас. Конечно, вы прошли по лестнице Смерти, я должен был догадаться! Убейте меня, своим волшебным мечом, но выполните мою последнюю просьбу.
   - Какую? - не отводя взгляда от женщины (богине надо смотреть только в глаза - подсказало ему его странное чувство) спросил Радхаур.
   - Позвольте мне сообщить старейшинам, что великая богиня Моонлав проснулась от вековечного сна.
   - Подойди ко мне, - вдруг приказала Моонлав, обернулась и потащила к себе вышитое золотом покрывало, на котором лежала; прекрасные розы, заботливо взращенные на этом оторванном от мира клочке земли, посыпались на каменный пол. Не глядя, она накинула покрывало на себя, придерживая рукой ткань на белом-белом плече. Не ты, юноша, - добавила она, видев, что оба не сдвинулись с места. - Тот, кто меня охранял, подойди!
   Сладж, не в силах вымолвить ни слова, подошел, встал на колени и склонил голову перед ожившей красавицей, которую за долгие часы караула наверняка рассмотрел во всех деталях, до самого пола.
   - Кто сейчас старший у вас? - спросила она властным, не терпящим возражения тоном. - Прадлон? Он был самый юный из всех...
   - Мудрый Прадлон умер сто сорок четыре года назад, великая Моонлав, - не поднимая головы, ответил хранитель.
   Богиня хмыкнула.
   - И сколько же я спала?
   - Сто девяносто восемь лет и двести семьдесят три дня, великая Моонлав.
   - Солнце заходит, - потеряв к стражнику всякий интерес, сказала Моонлав. - Это символично - все важные события происходят на закате... Ступай вниз и скажи своему вождю или старейшинам - кто там управляет в деревне? - что я жду вас на рассвете. До этого времени, чтобы меня не тревожили. Все, иди...
   Радхаур с интересом посмотрел на седовласого - а как же он пришел сюда, если ему нельзя ступить на волшебную лестницу Смерти?
   Согнувшись в поклоне, не поднимая глаз и не поворачиваясь к богине спиной, Сладж попятился к хрустальной стене, наощупь нашел ручку потайного выхода и вышел, плотно прикрыв дверь.
   - А ты красивый, юноша, такой же, как был Алвисид, - сказала Моонлав, разглядывая Радхаура. - И, наверняка, такой же дурак.
   - Не мне судить, - ответил Радхаур, размышляя как же взять наконец желанный торс, что так влечет его, и уйти отсюда в ночь - к утру доберется до раненого Ламорака. - Вы, наверное, не захотите отдавать мне торс Алвисида?
   Гурондоль все еще был зажат в руке. Посмел бы он поднять меч на одну из пяти могущественных богов? Кто знает. Да и принесло бы это желаемый результат? Очень сомнительно. Но торс надо унести и он сделает все, что в его силах. Странно, но он не ощущал никакого трепета или страха перед легендарной своенравной богиней, ушедшей из мира почти двести лет назад, но не забытой - кто с благоговением, кто с ненавистью поминает ее имя.
   В ответ на его вопрос Моонлав рассмеялась - звонко, по-девичьи. Рука перестала поддерживать золотистую ткань и та упала, обнажив несколько большую для ее фигуры, но безукоризненной формы грудь.
   - Ты точно - дурак, - как-то совсем не обидно, как умеют только женщины, сказала Моонлав. - Зачем же мне препятствовать собственному освобождению? Я здесь - как птичка в клетке до тех пор, пока мертв Алвисид. Вот уж поистине - не рой другому яму... Тебя как зовут-то, Наследник Алана?
   - Сэр Радхаур, Уррий Сидморт, граф Маридунский.
   - Меч-то убери, не съем тебя, граф. Надо же - Сидморт. Столько лет прошло, а род сохранился... Могуч был сэр Алан, ничего не скажешь. Трахнемся?
   - Что? - не понял Радхаур.
   Женщина снова рассмеялась.
   - Ты знаешь - кто я?
   - Да, - Радхаур слегка наклонил голову в знак почтения. - Вы - богиня Моонлав. - В голове из небытия забвения неожиданно всплыло и другое имя. - Как сказал посланец Алвисида - вас звали Молли Лавкравт.
   - О-о! Даже это знаешь. А я уж, признаться, и позабыла. И что ты обо мне еще знаешь?
   - Не так уж и много. Директорию вашу читал...
   - А, ту что Хамрай написал... Что-нибудь еще?
   - Сэр Ансеис, то есть Хамрай, мне тоже про вас рассказывал.
   - Ты и его знаешь? - удивилась Моонлав. - Впрочем, раз уж он жив, то заклятие хочет снять, а для этого необходим Алвисид. Бедный, - искренне посочувствовала она, - два столетия, почитай, без бабы. Вот уж точно повеситься впору. - В глазах загорелось любопытство: А, Балсар, часом жив, не знаешь?
   - Я с ним не встречался, но знаю, что он повелевает огромной странной - владения шаха Балсара велики и необозримы. Так говорят.
   Моонлав задумалась о чем-то своем. Радхаур не нарушал молчания, он смотрел мимо сидевшей перед ним, практически нагой женщины - на торс Алвисида, до которого все-таки добрался.
   Тот оживал, терял свой холодный мраморный цвет и от него исходила уже ощутимая сила. Оставалось только подойти, дотронуться до него и сила вольется в Радхаура, волей Сил Космических избранного Наследником великого бога.
   - Ладно, все это потом, - наконец нарушила молчание богиня. Зря я этого олуха до рассвета отпустила. Есть очень хочется... И вина. От хорошего бы бокала "Пола Массона" я бы сейчас не отказалась. У тебя, конечно, ничего нет?
   - У меня есть немного кабаньего мяса, - несколько оторопело ответил Радхаур. - Но ведь вы же - богиня...
   - А, брось, - отмахнулась она и встала, ничуть не заботясь о том, что покрывало упало с нее. Пошла в угол у выхода на лестницу Смерти, где стояла грубо плетеная деревенская торба. - Сейчас я обычная баба... Не совсем обычная, но пока я здесь, даже водки не могу сотворить. И очень хочется мужика... Ага, не слишком изысканно, но даже вино есть, - она извлекла из торбы припасы хранителя и кувшин. Отхлебнула прямо через край, поморщилась и протянула Радхауру. - Хочешь?
   Тот кивнул. Жажда не мучила его пока он мчался по лестнице, пока разговаривал с нагой богиней, но сейчас казалось, что если не сделает хоть глоток, умрет мгновенной смертью. Вино было слабеньким и очень кислым.
   Моонлав снова вернулась к ложу, досадливо поморщилась, посмотрев на черный голый камень, вздохнула, подняла покрывало, сложила его в несколько раз, положила на ложе и уселась, закинув ногу на ногу, и уперевшись руками в камень позади спины.
   - Сигаретку бы, - мечтательно произнесла она.
   - Что? - снова тупо переспросил Радхаур.
   Он тут же дал себе слово не удивляться больше никаким ее словам. Ему тягостна была затягивающаяся сцена, но как взять торс и уйти он не знал. Все же перед ним - богиня Моонлав.
   - Да ладно, - отмахнулась женщина и усмехнулась сама себе: Все ж идиот был этот твой Алвисид. Такую церковь умудрился создать, самогон научил делать, а табак курить - нет, хотя сам дымил, как паровоз... Иди ко мне, мальчик, у меня не было мужчин аж сто девяносто восемь лет и двести семьдесят три дня.
   - Нет, - вдруг громко сказал Радхаур.
   - Что? - пришел черед удивиться Моонлав. - Ты не хочешь меня? Или боишься? Ты такой юный, красивый. Как Алвисид, только моложе и неопытнее. Это, должно быть восхитительно.
   На миг ее лицо обернулось оскаленной мордой пантеры, виденной Радхауром в королевском зверинце в Камелоте. Или показалось. Он отступил на шаг назад.
   - Нет! - повторил он.
   - Что значит - нет? Ты, что боишься? Ты еще не спал с женщинами, мальчик? Ничего, я тебя всему научу. Твой предок был не в пример смелее...
   - Вы... - Радхаур сделал еще шаг назад. - Посланец Алвисида говорил, что вы спали даже с Луцифером!
   - А, пепельниц не любишь, - рассмеялась она.
   Радхаур не стал спрашивать о значении непонятного слова. Он действительно не хотел даже дотрагиваться до нее. Поистине прекрасное тело не возбуждало в нем никаких желаний - прикоснуться к оживающему торсу Алвисида, вот все, что он хотел сейчас.
   И подумал вдруг - не иссякла ли в нем способность любить, не выпростало ли у него в душе все, кроме желания исполнить предназначение?
   Он даже Марьян любит через силу - только, чтобы не приставала со своей нежностью лишний раз. Он попытался вызвать в памяти лицо Лореллы, образ которой видел совсем недавно, и ничего не получилось.
   - Что Луцифер? - кокетливо спросила Моонлав, не отрывая взгляда от Радхаура. - Физически, конечно, могуч, не отнимешь, но ни капли фантазии, словно с роботом трахаешься.
   Опять непонятные слова. Ну и пусть. Скорее бы все кончилось...
   - Иди ко мне, мальчик, забудь обо всем. Еще никто на меня в постели не жаловался. Я тебе покажу кое-что, что ты в жизни не увидишь...
   - Нет, - вновь упрямо повторил Радхаур. - Я не хочу вас обидеть, великая Моонлав. Но я... - он на мгновение смутился. - Я женат. Любимая ждет меня. Там, у въезда в драконову страну.
   - Любимая... женат... - передразнила Моонлав. - Алвисида такие пустяки не смущали. Иди же, я что упрашивать буду? - она провела указательным пальцем с длинным ногтем под правой грудью - на белой коже оставался едва заметный розоватый след.
   - Нет, - повторил Радхаур, вспомнив как в алголианском храме отказался от шестнадцати красавиц. Каждая из тех уступала той, что сейчас перед ним - но какая разница? Он приложил руку к сердцу: Позвольте мне взять то, за чем пришел и уйти. Мой друг со сломанной ногой лежит в пустыне. Мне надо идти.
   Моонлав презрительно фыркнула и брезгливо повела плечом.
   - А если я скажу, что если ты не удовлетворишь меня, то не пропущу? Все ж этот камень, - она махнула рукой в сторону торса, пока подвластен мне. Без моего согласия ты его и с места не сдвинешь... Ну, что ты ответишь?
   - В таком случае мне придется, - глухо произнес Радхаур. - Но будет еще хуже, чем... с роботом.
   Он не знал, кто это такой, но понял, что Моонлав робот явно не по нраву. И он не врал. Ему было не до женщин.
   - Да ладно, - Моонлав резко встала, повернулась к нему спиной, ничуть не стыдясь наготы и вытянула из ничего, прямо из воздуха, пучок странных светящихся нитей. - Забирай его и уматывай, у меня своих дел полно, успеть бы до рассвета, - через плечо бросила она Радхауру. - Надеюсь, что потомки моих ребят не импотенты, как ты.
   Радхаур смолчал. И не двигался с места.
   Моонлав потянув на себя нити, вновь уселась на сложенное покрывало. Левой рукой задумчиво взяла кувшин с вином, отглотнула, поставила на место, так и не отведя взгляда от переплетения переливающихся разноцветных нитей, из ничего выходящих и в ничего струящихся.
   - Так... - пробормотала она, совершенно забыв о присутствующем рыцаре. - О, как хорошо-то! Это мы сюда протянем... Смотришь, через годик ослабнет и сможем уже что-то предпринять...
   Радхаур кашлянул.
   - Ты еще здесь? - не оборачиваясь произнесла Моонлав. Забирай эту каменюгу и уматывай, раз ничего другого не можешь...
   Он, стараясь не наступить на разбросанные по полу свежие розы, обошел огромное каменное ложе и приблизился к торсу Алвисида, который вспыхнул при его приближении непредставимыми переливами всевозможных цветов.
   Радхаур встал перед ним на колени и протянул руки.
   - Здравствуй, - почти беззвучно прошептал он, и протянул руки к священной реликвии.
   Пальцы коснулись бесновавшегося разноцветьем камня. Резкая боль пронзила Радхаура от макушки до пяток, мир растаял пред глазками, обернувшись бескрайней зеленой пустошью, живущей собственной непостижимой жизнью. Музыка в голове, в которую превратилось знакомое "тии-ии-тиии", уничтожила для все прочие звуки.
   Радхаур, не в силах сразу принять вливающуюся в него энергию, потерял сознание, свалившись у каменного торса, но не отпустив от него рук, почти обняв его.
   x x x
   Очнулся он от сладострастных стонов и громких мужских всхрапов. Очнулся, словно вынырнул из тьмы подземелий на солнечный свет. Он открыл глаза.
   Хрустальный дом действительно заливало яркое солнце. Пальцы его крепко обхватили торс Алвисида, который был приятно-теплым, живым.
   Радхаур встал.
   На каменном ложе распласталась Моонлав, но на этом ложе уже лежали многочисленные перины, на которых богиню было почти не видно, лишь длинные темно-золотые волосы контрастировали с белизной тонких тканей. Над ней навис огромный мускулистый мужчина, бросивший на Радхаура быстрый взгляд и снова уставившийся в лицо наслаждающейся женщины. На лице мужчины не было ни тени удовольствия - лишь страх не справиться с возложенной на него миссией.
   Радхаур отвернулся.
   Все помещение было буквально завалено цветами, появились столики по углам ложа, на котором стояли вазы с фруктами и глиняные кувшины. Загораживая выход на лестницу, на корточках сидели двенадцать старцев в ослепительно белых одеждах и, затаив дыхание, не сводили глаз с ложа богини.
   Радхаур, не обращая на присутствующих внимания, вынул из дорожной сумки холщовый мешок - он просалился от кабаньей ноги, но другого все равно не было. С некоторым трудом, он просунул раскрытый мешок под торс, расправил ткань, аккуратно перевязал горловину. Присел спиной к мешку, просунул руки в лямки и резко встал. Торс был тяжелым - фунтов сорок, а может и все пятьдесят. Но в Радхауре не было усталости, силы переполняли его, не хотелось ни пить, ни есть только скорее добраться до Рэдвэлла и воссоединить торс с головой. Правда, где-то в затылке еще шевелилась знакомая тупая боль, но на нее вполне можно было махнуть рукой - скоро пройдет, а и не пройдет - потерпит.
   Он обошел ложе, с которого доносились не стихающие вздохи Моонлав, подошел к одному из столиков, взял кувшин и отхлебнул вино было не в пример лучше вчерашнего.
   - Прощайте, богиня Моонлав, - произнес он в сторону ложа, не особенно беспокоясь услышат его или нет.
   Подошел к старцам, ломая голову, как пройти.
   Один из старцев кашлянул, мгновенно распахнулась дверь, в которую вчера вышел Сладж, и вбежала юная девушка в белой тунике. Весь ворот ее был украшен свежими цветами.