Легостаев Андрей Анатольевич. Наследник Алвисида (Книга 3)

   Впрочем, ему было все равно. Он умер.
   Ему стало все безразлично и если бы у него были глаза, он бы их закрыл. Ему хотелось невозможного - на землю. А раз это невозможно, значит и нечего хотеть - ничего.
   Он шел через смерть второй раз. Первый - давным давно, кажется, что в другой жизни. Когда захлебнулся в Гуронгеле, спасаясь от стеклянного дракона и тогда его спасла Лорелла. Но в тот раз была лишь чернота и мгновенно он вновь обрел сознание. Сколько времени пролежал на дне озера, он не знал, но недолго - не больше часа.
   Сейчас все было по-другому. Окончательно. Навсегда.
   Как долго его бестелесное я летело средь черных пустот, он не знал. Но долго. Планет впереди уже не было видно, а он все летел.
   Ядовитой змеей прошмыгнула мысль, что за неверие и прегрешения он обречен вечно лететь в черноту не останавливаясь нигде.
   Впрочем, это был бы не самый плохой вариант, он быстро бы привык и думал бы о предстоящей вечности, то есть - ни о чем.
   Но вдруг его движение прекратилось - мгновенно, словно он с разгона врезался в невидимую стену и расстекся по ней тонкой пленкой.
   Но боли не было. Какая боль, если тело его осталось там, на зеленой прекрасной траве?.. Для него больше нет боли, как нет красок. В царстве смерти все краски серы.
   И ничего не происходит...
   Ничего...
   Можно лишь миллион раз вспоминать прожитую жизнь и сокрушаться, как она была коротка и сколь многое не успел сделать. И можно мысленно орать, ибо нет рта, что дайте ему шанс начать все сначала, и он бы...
   А что бы он изменил? Вот и думай вечно над этим вопросом.
   Он не хотел думать. Уж после смерти-то можно отдохнуть от этого утомительного занятия?
   Отдохнуть... У него для этого теперь - вечность. Хотя немного странно, что его не принял ни Ад, ни Рай. Может, здесь, в кромешной пустоте, он будет всего лишь дожидаться своего времени, когда кто-то высший решит его судьбу после смерти? Ему было все равно.
   - Уррий! - Услышал он то ли голос, то ли мысль.
   - Кто здесь?
   - Когда-то я был отцом Гудром.
   - Отец Гудр! Где мы?
   - На грани мира. Ты теперь - как и все мы, частица Сил Космических.
   Если бы Радхаур был жив, он бы удивился.
   - Не ожидал увидеть тебя здесь так рано, - продолжил невидимый отец Гудр. - Обычно сюда попадают умудренные опытом старцы.
   - Но почему я оказался здесь? Почему ни в Раю, ни в Аду?
   - Потому что ты ни кому не поклонился. Ни Богу, ни дьяволу. Ни Алвисиду или кому-то еще. Поэтому ты здесь.
   - А вы? - удивился Радхаур.
   Он, оказывается, еще мог удивляться чему-то, счастливец.
   - Вы же епископ, всю жизнь проповедовали слово Божие...
   - Если бы ты знал, то есть еще узнаешь, сколько здесь епископов, архиепископов и пап римских, - ответил невидимый дух. А также мулл, хэккеров и жрецов всех религий.
   - И чем вы здесь занимаетесь, отец Гудр?
   - Смотрим. Нас здесь много, очень много, жизни не хватит сосчитать. И по отдельности мы - ничто. Все вместе же - высшая из высших сил, оберегаем наш мир от опасностей и катаклизмов. Второй Великой Потери Памяти не должно случится - для этого мы здесь...
   - Но... - хотел было возразить Радхаур и в это мгновение невидимая сила скрутила его бесплотное я, оборвав мысль и опрокинув в боль.
   Ничего не понимающий Радхаур сквозь непредставимые муки видел, как звезды и планеты мчались в обратную сторону, все больше погружаясь во тьму, пока не исчезли в ней вовсе...
   x x x
   Первым ощущением был холод - он снова жил. Но сил открыть глаза и встать еще не хватало. Он прислушался - тишина, ни звука. И словно извне в него вливались жизненные силы.
   Он с трудом приподнял голову - какие-то далекие огни светили из мрака со всех сторон.
   - Где я? - спросил он у пустоты.
   Язык едва слушался его, казалось странным, как он вообще помещается во рту и шевелится.
   - В Рэдвэлле, в своем замке, сэр Радхаур, - услышал он очень знакомый голос.
   Барон Ансеис! Рэдвэлл!
   Он возвращен к жизни?.. Зачем? Какой ценой?
   Радхаур резко сел. Он находился на пологой узкой площадке, ноги были погружены в бассейн с приятной теплой водой. Он освободил руку от щита и оперся ею на землю.
   Он был наг, как новорожденный, но с оружием в руках.
   - Зачем ты вырвал меня из космоса смерти, Хамрай? - спросил Радхаур.
   На него накатила обжигающая волной раздражения, что сделано это не ради него, а ради того, что только он может возродить поверженного предка.
   - Ты готов на что угодно, лишь бы Алвисид снял с тебя заклятие!
   - Ты - храбрый рыцарь, Уррий, - услышал он в ответ усталый голос, - но глуп. Я ничего бы не смог сделать... И Хамрая больше нет.
   - А ты?
   - Я - барон Ансеис, у меня больше нет магии.
   - Ты отдал свою магическую сущность за то, чтобы я вернулся к жизни? - Радхаур был удивлен.
   - Нет.
   - Нет?
   - Нет, ты возрожден к жизни не мной.
   - А кем?
   - Я не хотел делать этого, Уррий, но иначе она убила бы себя. То есть не то, чтобы я не хотел, чтобы ты жил, - злясь на собственные слова, поправился бывший маг, - но во так вот...
   - Марьян... - вздохнул Радхаур.
   - Не Марьян, - вздохнул Ансеис. - Марьян умерла на крепостной стене в тот миг, когда Иглангер пронзил твое сердце. У нее вновь появилась смертельная рана на груди. - Он помолчал и добавил: Горб и безобразные шрамы с пятном на лице - тоже...
   - Но если не она, то кто же? - Радхаур хотел встать с холодной земли, но был еще слаб.
   Ногам так приятно было в теплой воде.
   - Принцесса.
   - Рогнеда! - в душу Радхаура хлынуло почти забытое тепло. Рогнеда!.. Где она? Я хочу ее видеть.
   - Вот, - с какой-то непонятной злостью произнес барон, указывая на спокойно отражавшее свет многочисленных факелов маленькое озерцо.
   - Что вот? - не понял граф.
   - Она превратилась в озеро. Чтобы жил ты.
   Радхаур ничего не сказал. Он просто медленно подтянул под себя ноги.
   Чтобы покончить с неприятным разговором, барон сказал:
   - Она превратилась в озеро, потому что не могла жить без любви. Вернуть ее в прежний облик может только Алвисид. Другого пути не было, Радхаур. Она предложила это колдовство, я не знал о нем.
   - Вернуть ее в прежний облик может только Алвисид... задумчиво повторил Радхаур и рывком встал на ноги.
   Повернулся к Алвисиду.
   - Сэр Алан, это правда?
   - Да, - тяжко разлепил каменные губы Алвисид. - Правда... Собери мои члены и я возвращу ей прежний облик. Она... она любит тебя... Странно...
   - Странно, что любит меня? - удивился Радхаур.
   - Да. Ты же ведь никого не любишь...
   Радхаур сжал в руке рукоять Гурондоля. Ему захотелось изо всех сил рубануть эту каменную голову.
   Но он сдержал себя. Отвернулся.
   Он смотрел на озеро и молчал.
   Ансеис не знал, о чем думал Радхаур. Но догадывался.
   - Возьми одежды, Радхаур, - сказал барон, протягивая заранее приготовленную одежду. - И пойдем наверх, здесь уже больше нечего делать.
   Радхаур посмотрел на бывшего мага и сказал:
   - Все-таки, предсказания сбываются. Я - лишь игрушка в руках судьбы, я ничего не могу решить сам!
   - Другой бы на моем месте сказал: как и все мы, - ответил Ансеис. - Но это не так. Ты - сам хозяин своей жизни. Если бы Рогнеда тебя не любила - не Наследника Алвисида, а именно тебя, Радхаура, она не стала бы жертвовать собой. Да она и не... Она верила... То есть, она верит, что ты вернешь ей жизнь. И подаришь любовь...
   - Подарю любовь... - эхом повторил Радхаур. - Я должен собирать Алвисида, чтобы...
   - Ты ничего не должен! - не выдержал Ансеис. - Никому! Там, наверху, в часовне, лежит твоя любовь прежняя. С горбом и шрамами, изуродованная потерей любимого. Здесь - твоя любовь будущая. А ты... Ты можешь делать, что угодно. Что тебе подсказывает сердце. Можешь запереться в замке и наливаться элем до конца дней своих!..
   Он замолчал и отвернулся.
   Радхаур взял у него из рук одежду и быстро натянул на себя.
   - Эмрис знает обо всем этом? - почему-то спросил он.
   - Его величество король? Нет, Рогнеда просила ничего не сообщать брату, пока не свершится. Он, наверное, еще спит. Сейчас раннее утро. Пошли, мы все объясним ему.
   - Объясним?! Разве такое объяснишь? Ладно, идем наверх.
   x x x
   Пятеро мужчин сидели за столом в комнате графа Маридунского и пили эль.
   Они молчали, потому что любые слова были неуместны - плохие ни к чему не приведут, а хорошие ничего не значат.
   Сэр Бламур, по обыкновению нахмурившись, доливал эль когда у кого-либо пустел бокал.
   Они сидели так долго - верховный король, граф Маридунский, барон Ансеис, отец Флоридас и сэр Бламур. Каждый думал о своем и мысли у всех были невеселые.
   Этвард старался не смотреть на названного брата - после возвращения из тьмы смерти волосы Радхаура стали красными, как кровь. Жуткое зрелище - до боли знакомое лицо стало чужим.
   Отец Флоридас хотел спросить Радхаура, что он видел там, за чертой, но боялся узнать, что там ничего нет.
   Ансеису хотелось спать. Умчаться в свой замок, улыбнуться сынишке и завалиться в постель дней на несколько. И забыть в безмятежье сна и о Радхауре, и о Рогнеде, и о шахе Балсаре. Увидит ли он еще когда-либо старого товарища по несчастью? Впрочем, у Ансеиса нет больше несчастья - заклятие не касается его, поскольку у него есть жена и другие женщины для него не женщины. Странно даже, что он опять думает об этом.
   Сэр Бламур вспоминал старого графа и думал, что молодой хозяин ни в чем ему не уступит. Та же складка у бровей, тот же волевой подбородок...
   Дверь осторожно отворилась и появилось лицо слуги. Бламур подозвал его к себе, выслушал и сообщил графу:
   - Вернулись сэр Порвелл и сэр Келт, которых вы отправляли к вану Хангону. Они привезли богатые подарки и согласие вана на...
   Радхаур кивнул и сэр Бламур замолчал на полуслове. Граф встал и вынул из ножен меч.
   - Клянусь, - торжественно сказал он, - что с этой минуты я не буду знать ни сна, ни отдыха, пока не соберу Алвисида и не возвращу принцессе Рогнеде ее прежний облик.
   Он поцеловал меч и сказал уже обычным тоном:
   - Сегодня похороним Марьян и вечером я уезжаю из замка. Сэр Бламур, распорядитесь, чтобы приготовили все к моему отъезду.
   - Сколько вы возьмете с собой людей?
   - Никого, - неожиданно сказал граф. - Спасти Рогнеду - мой долг. В этом мне никто не поможет, да я и не хочу ничьей помощи. Ваше величество, вы благословите меня на это путешествие?
   Этвард долго молчал. Наконец сказал:
   - Да, Уррий, я желаю тебе удачи. От всей души. И не потому, что Рогнеда - моя сестра, хотя я также хочу, чтобы она была счастлива. Я помню клятву о озера Трех Дев.
   Он отвел глаз от красных волос Радхаура. Он не мог на них смотреть.
   - И перевяжи голову платком, - все-таки вырвалось у него. Твои волосы вызывают отвращение. Словно твою голову искромсали топором...
   x x x
   Марьян похоронили в родовой усыпальнице графов Маридунских по христианскому обряду - никто, даже побывавшие в Когуре послы, не знали тамошних погребальных обычаев.
   Еще до этого его величество верховный король Британии Этвард вместе со всей свитой покинул Рэдвэлл и отправился в столицу.
   После похорон барон Ансеис с супругой вернулись в свой замок.
   И, когда уже смеркалось, из замка выехал одинокий всадник. Достигнув Рэдвэллских Камней, он повернулся к замку и долго смотрел на отчий дом в лучах заходящего солнца. На долгие месяцы, а может и годы, его домом будет лесной кров или открытое небо.
   Радхаур повернул коня и погнал его прочь от родного замка.
   ЭПИЛОГ.
   "Именитая хозяйка
   Хороша была собою
   По годам немолодая,
   Всем казалась молодою:
   Станом стройная, как дева,
   И прекрасная лицом,
   Много слуг она имела
   И нарядов полный дом."
   Ш.Руставели, "Витязь в тигровой шкуре".
   Мулла закончил брачную церемонию и захлопнул увесистую священную книгу. Его помощники быстро собрали свои принадлежности и вышли из зала. Священнослужитель величественно прошествовал к массивным резным дверям, подметая богатым парчовым халатом дорогие персидские ковры.
   Саларбар стукнул глухо своим церемониальным посохом о плотный ворс ковра и, пятясь, не поворачиваясь спиной к своей всемогущей повелительнице, последним миновал проем дверей.
   Два бронзовокожих охранника с обнаженными сверкающими кривыми саблями, почтительно пропустив старцев, обвели опытными взглядами зал и, верноподданнически поклонившись царице, вышли. Резные, покрытые золотом и украшенные рубинами, гиацинтами и изумрудами двери плотно сомкнулись, навечно отрезая черноволосого жениха от солнечного света и радости жизни.
   Позади царицы Дельарам сквозь узкое окно в черном бездонном небе виднелась ослепительная Нахид - звезда любви, обрамляя своим нежным светом роскошные иссиня-черные волосы царицы, словно истинное сияние фарра.
   Дельарам сделала приглашающий жест, налила в драгоценный кубок с каменьями прекрасного вина и пододвинула к новому мужу золотое блюдо с изысканными фруктами, привезенными из далеких стран. Царица повелительно щелкнула пальцами и в сладострастно-соблазнительной позе развалилась меж красных и желтых шелковых подушек, отражающих своей поверхностью яркий, но неровный свет множества свечей.
   Из-за непрозрачной перегородки, великолепно пропускающей звук, после властного щелчка царицы заиграла завораживающая, чарующая музыка. Флейта тихо, но настойчиво выводила прелестную мелодию под аккомпанемент руды и чанга.
   Мысли окутывались розовой поволокой от этих звуков, шафран и амбра кружили голову. Великолепное вино обожгло желудок. Как морская рыба, выброшенная безжалостной волной на суровый берег жадно глотает воздух, так и черноволосый сильный мужчина упивался этим, по всей вероятности последним в его жизни, вечером.
   И, глядя на царицу, он вдруг поймал себя на безумной мысли, что ни о чем не жалеет. Что ночь с женщиной, раскинувшейся средь шелковых подушек напротив, него стоит жизни самой.
   Дельарам была действительно достойна самой дерзкой мечты самого многоопытного и пристрастного мужчины. Высокая и стройная, словно стебель шенбелида, с кожей такого же золотисто-желтого оттенка, как у этого цветка, с высоко взметнувшимися вверх тонкими черными бровями, подведенными сурьмой, бездонными карими глазами, жемчужными ослепительными зубами, открывшимися в обворожительной улыбке меж накрашенных китайской мастикой карминовых уст - она была поистине прекрасна, словно волшебная гурия в райском саду.
   "Так же прекрасна, - подумал мужчина, - кобра, завораживающая жертву, в своей непоколебимой уверенности, что поступает единственно верно".
   Сколько мужчин сидело до него в этом великолепном зале этого прекрасного и величественного дворца? В зале, который является личным покоем луноподобной царицы Дельарам; в зале, потрясающим воображение своей роскошью и изысканностью обстановки, с тяжелыми дорогими коврами на полу и обитыми драгоценным аксамитом стенами.
   Сколько мужчин - совсем безусых юношей и много повидавших отважных воинов, захваченных в плен в далеких странах - сидели на этих мягких подушках, на которых сидит сейчас он? Так же сидели, не в силах оторвать взгляда от прекрасной женщины, которая принесет сегодня ему неземное наслаждение и вечное забытие холодной могилы.
   Все жители страны знали, что каждую ночь к царице приводят нового мужа и никто не выходил еще живым из ее покоев.
   Царица тоже не отрывала взгляда от своего нового мужа. Она раздевала его мысленно, снимала с него чистую белую рубаху, вышитую золотым узором, снимала роскошные штаны, выданные ему во дворце, и даже снимала с его курчавой черной головы положенный ему как мужу царицы кулах - атрибут знатности. Раздевала черноволосого красавца взглядом, оценивая мужские стати его и сравнивая с предшественниками.
   Она наслаждалась прекрасной музыкой, игристым вином и тающими во рту фруктами. Она наслаждалась видом нового мужа - запуганным и очарованным.
   Она не торопилась, она знала, что не упустит своего, и надеялась, снова надеялась, как и сотни предыдущих ночей, что в этот-то раз она получит то, чего добивается. Что вот уж этот-то красавчик с мускулистыми руками и неотразимыми смоляными усами принесет ей столь долго искомое и почти забытое блаженство любви.
   Пятнадцать лет прошло с тех пор, как умер единственный возлюбленный, приносивший ей удовлетворение, и с тех пор она изведала тысячи мужчин и не могла найти того, кто сравнился бы с мудрым и мужественным царем Джавадом.
   Она проклинала тот черный в ее жизни день, когда она, ненасытная, убила его своей жаждой любви - он был уже не молод, но не мог отказать в ласке своей юной и горячей возлюбленной. Сердце перестало биться у всемогущего Джавада, опьяненного страстью и обладанием самой прекрасной женщиной в мире.
   С тех пор не снимала Дельарам с себя одежд белого, синего, черного и желтого цветов - цветов траура. Год она была неутешна, но женское естество взяло свое, и, устав от государственных дум и дел, она стала искать себе нового возлюбленного.
   И никто не мог подарить ей наслаждение, сравнимое с чувством, которое она испытывала от близости с царем Джавадом. И все ее многочисленные любовники делили участь Джавада - до тех пор пока не найдется тот, кто...
   Дельарам откинула голову на подушки. Разметались в разные стороны черные незаплетенные волосы, стянутые лишь тонкой работы серебряным обручем.
   Нет, этот красивый молодой человек тоже вряд ли сможет...
   Царица вновь повелительно щелкнула пальцами - перед ними появились три стройных молоденьких танцовщицы, прекрасных, словно сказочные пери. Под нежную красивую мелодию, выводимую невидимой флейтой, они стали извиваться в танце. Газовые, почти прозрачные накидки - зеленые у самой высокой, бирюзовые у младшей, и розовые у третьей - лишь подчеркивали безукоризненность линий их молодых, стройных тел.
   Плавность движений, неверный свет и пляшущие длинные тени на стенах навевали мужчине мысли, что он перенесся в сказочную страну, - настолько все это было нереально и восхитительно.
   Царица со снисходительной улыбкой наблюдала за своими рабынями. Как бы красивы они ни были, им никогда не сравниться с ней. Она была прекрасна и величественна - тщательно вымытая служанками, натертая дорогими заморскими благовониями, она гордо сидела средь подушек и слушала музыку. Парчовый черный халат, оттороченный искусной вышивкой серебром, распахнулся, и тонкий, нежного янтарного цвета батист рубашки не скрывал очаровательной формы ее груди и удивительно восхитительной талии. Она подобрала под себя ноги в шелковых шароварах цвета индиго, подчеркивающих стройность и красоту ее бедер.
   Мужчина пожирал глазами лишь царицу, которая пусть на несколько часов, но будет ему принадлежать - напрасно извивались в сложнейших движениях полуобнаженные танцовщицы.
   Он жаждал ее, он не представлял уже, как мог раньше жить, не зная ее. Ради нее можно и умереть!
   Царица улыбнулась ему, отставила драгоценный кубок и встала. Скинула халат и присоединилась к девушкам.
   Музыканты за перегородкой словно почувствовали это, музыка стала громче и сладострастней.
   Дельарам извивалась в дивном танце - он не в силах был оторвать от нее глаз.
   И он не понял даже, куда и когда исчезли девушки и как царица оказалась в его объятиях. Он стоял посреди зала, дрожа от вожделения, и держал ее за восхитительную талию, подвластную его рукам, и утопал в ее бездонных гипнотизирующих глазах.
   - Возьми меня, - чуть слышно прошептала она своими прелестными губами, и мужчина с жадностью впился в них, потеряв последние крохи рассудка.
   Царица закрыла в вожделении глаза и выскользнула у него из рук, распластавшись на ворсистом роскошном ковре. Он упал на колени пред ней, покрывая жадными жаркими поцелуями точеные плечи и тонкую лебединую шею.
   Он задыхался от счастья, забыв, что это его последняя ночь в жизни, - кроме подвластного сейчас ему тела, он не желал знать больше ничего...
   x x x
   Дельарам встала, оставив лежать на ковре расслабленное тело очередного, явно не последнего, мужа, пребывающего сейчас на девятой сфере небесной.
   Она медленно стянула с себя порванную в лохмотья тонкую желтую рубашку, провела ладонью по низу живота. Коснулась пальчиками подрагивающего взбухшего соска, взгляд упал на перстень с диамантом - последний подарок ее несравненного Джавада. Она улыбнулась с тоской - гордый профиль покойного царя встал пред ее взором...
   Дельарам качнула головой, отгоняя видение; золотое ожерелье на шее звякнуло мелодично и тихо.
   Флейта нежно выводила грустную, щемящую музыку. Эту мелодию так любил слушать Джавад, лаская свою юную жену.
   - Что потускнел смарагд горячих уст?
   Что аромат волос уже не густ? - грустно прошептала она свой любимый бейт.
   Не торопясь, царица пошла к самому дорогому, что есть у нее: на подставке, покрытой до пола черным бархатом, под хрустальным колпаком лежал амулет, доставшийся ей среди прочего наследства Джавада. Крупных размеров мужские органы, искусно сделанные из необычного, переливающегося всеми оттенками красного - от нежно-розового до багряного, фиолетового и сиреневого - минерала.
   - Для чьих очей мое очарованье,
   Кто мой попутчик в дальнем караване?
   Дельарам не ведала, как попал сей предмет к Джаваду, но она любила это странное произведение искусства. Она часами могла стоять перед высокой подставкой и смотреть на хрустальный купол. Иногда амулет вспыхивал ярко-красным светом, и тогда она падала в изнеможении на пол, вновь ощущая в себе силу покойного Джавада, извивалась на полу от наслаждения, испытывая необыкновенное счастье, которое давно недоступно ей с другими мужчинами.
   Ибо валятся все с ног, как и этот вот, что лежит сейчас на полу. Она даже имени его не знала - зачем оно ей? Он не похож даже на бледную тень ее ушедшего в мир иной возлюбленного.
   - Иди сюда, - властно произнесла она. Голос ее заставил бы задрожать и мертвого и восстать из могилы. Мужчина одним прыжком подлетел с ковра и встал на ноги, которые дрожали еще от пережитого оргазма.
   - Да, госпожа моя, иду.
   Он подошел и в недоумении уставился на странный предмет, с которого не сводила глаз царица.
   - Смотри на него, - с едва скрываемым презрением произнесла Дельарам. - Не отрывай от него взгляда, пока не почувствуешь в себе силу не упасть расслабленно, едва возлюбив.
   Оставив униженного и разозленного мужчину у подставки, она прошла к своей огромной постели и улеглась на тонкую, нежную, восхитительно прохладную ткань. Амулет был волшебным - он придавал мужчинам силу, но не настолько, насколько желала ненасытная Дельарам.
   Мужчина очень долго стоял, не в силах отвести взгляда от переливающегося кровавым цветом предмета. В жилах вновь заиграла кровь, и вновь безумно захотелось обладать этой своенравной женщиной, распростертой сейчас на роскошной постели. В окно пробились первые робкие лучи рассвета.
   Он осторожно сел на край постели пред царицей, впитывая в себя слепящую красоту ее тела, и робко пальцами провел по смуглому бедру.
   - Не надо, - холодно произнесла Дельарам, не открывая глаз. Презрение открыто сквозило в ее голосе. - Не трать сил понапрасну, приступай к делу, пока я не позвала стражу.
   Он проглотил подбежавший к горлу ком и неуклюже взобрался на царицу.
   "Как все нестерпимо скучно - нет в мире второго Джавада."
   Она вдруг застонала, изогнулась вся дугой, упираясь плечами в постель, и с силой сдвинула ноги. Он недоуменно открыл глаза и туманным взглядом посмотрел на сжатые в экстазе карминовые губы царицы. Рука ее уверенно протиснулась меж прижавшихся друг к другу тел, и сильные пальцы сомкнулись у основания вонзившегося в ее лоно органа. Остро наточенные ногти привычно и сильно сомкнулись, разрывая трепещущую плоть, второй рукой царица властно и беспощадно отталкивала мужчину от себя.
   Он закричал - тонко и страшно, от боли и от ужаса. Он понял, что пришел последний миг, но он не предполагал погибнуть от руки царицы, он надеялся умереть как воин - от сабли, что отсечет его голову.
   И не было у него сил ни душевных, ни физических сопротивляться этой обольстительной фурии. Кровь брызнула на нежное смуглое тело царицы, предмет гордости неудачливого мужа остался в чреве ее, а неожиданно для него самого оскопленный мужчина схватился руками за кровоточащее место и корчился рядом, пачкая нарядные тонкие ткани. Чего угодно он ожидал, но только не этого!
   Дельарам же, словно дикая хищника, загнавшая добычу, набросилась на свою жертву, раздирая острыми ногтями кожу груди, пытаясь добраться до сердца, впившись губами в губы его, подавляя животный крик и стараясь задушить несчастного.
   В этот момент она испытывала настоящее наслаждение, запах крови заменял ей любовное исступление.
   Наконец она оторвалась от бездыханного тела, которое покинули последние жизненные силы, и встала с постели, вытирая о свое нежное тело окровавленные руки. Она медленно подошла к амулету на покрытом черным бархатом высоком постаменте и опустилась на колени.
   - О великая Моонлав! - страстно обратила она свои очи в потолок. - Услышь мои молитвы, пошли мне мужчину, достойного любви. Я грешна, я слаба, я погубила моего Джавада. Но сжалься надо мной, всемогущая и милосердная, избавь меня от невыносимых страданий. Избавь мужчин моего народа от бессмысленной гибели - они не виноваты, что не могут сравниться с бесподобным Джавадом!
   Она выпрямилась во весь рост. В узкие высокие окна зала пробивался нежный розоватый свет. Она подошла к огромному зеркалу и долго стояла перед ним, купаясь в лучах рассвета, - обнаженная, стройная, с взлохмаченными упрямыми черными волосами и измазанная в крови, она была прекрасна и ужасна одновременно.