Тот, почувствовав неладное, мгновенно схватил меч.
— Брул это я, Кулл! — забыв о всяческой конспирации закричал атлант.
— Ты что обезумел? — разгневанно проорал пикт.
— Я спасаю тебе жизнь. Помоги мне выволочь ее наружу.
Женщина в руках Кулла нечленораздельно ревела и хрипела, пытаясь освободиться от мертвой хватки атланта.
Вдвоем они вытащили ее на свежий воздух и за руки и за ноги подтащили к потухшему костру. Кулл, как и Брул, был обнажен — некогда одеваться, если другу угрожает смерть. Но меч свой из убитый хищницы он выдернул и даже успел прихватить ножны. Забавное зрелище — нагой царь с ножнами на боку. Но кто мог видеть его сейчас?
Женщина уже не вырывалась, обвисла бессильно в его руках и уже начавшие заостряться уши в свете луны стали приобретать прежнюю изящную форму. Видно, дурацкая мысль, что они превращаются лишь во время плотской любви, была близка к истине.
— Разожги костер, Брул, — попросил Кулл.
— Да что случилось? — не выдержал старый преданный друг. — Ты сошел с ума?
— Ладно, — стараясь успокоиться, произнес Кулл. — Принеси веревки, ремни, что угодно, свяжем ее, потом все объясню.
Брул покачал головой, но, за долгие годы привыкший доверять Куллу, выполнил просьбу. Кулл крепко-накрепко, зная какова сила тигров, связал бесчувственную женщину. Брул тем временем разжег костер. В ярком свете пламени никаких изменений у нее было уже незаметно.
Она, не открывая глаз, тяжело вздохнула.
— Ты мне объяснишь, что происходит или нет? — потребовал ответа пикт.
— Пойдем, — кивнул атлант, — сам все увидишь.
Он взял из костра разгоревшуюся головешку вместо факела и пошел ко второму фургону.
Возле него лежала в луже крови обнаженная Самта, лицо было изуродовано до неузнаваемости.
— Кулл, да что с тобой? — воскликнул пораженный увиденным Брул. — За что ты убил ее? Ты сошел с ума — врываешься голый, с одним мечом, вяжешь женщину, когда мне было так хорошо…
— Я не хотел, чтобы тебе это «хорошо» стоило жизни, — мрачно произнес Кулл, достал из фургона свою одежду и начал одеваться.
— Я ничего не понимаю, — произнес пикт, опасливо глядя на друга.
— Иди, оденься. Сейчас все поймешь, — ответил Кулл. — Есть у меня одна идея.
Он пошел к первому фургону вслед за Брулом и у костра поднял оставленный кубок. Вернулся к фургону с бочками, нашел ту, что неаккуратно вскрыли разбойники и зачерпнул полный кубок.
Обнаженная красавица лежала, открыв глаза, руки были завязаны за спиной. Ничего тигриного в ней сейчас не было.
Кулл, держа в руках кубок с волшебным вином, сел перед ней на корточках и посмотрел ей в глаза. Ее нагие прекрасные формы его совершенно не интересовали.
— Будешь рассказывать, милая? — спросил он и чертыхнулся, поняв, что употребил то же слово, что до того Самта. Совершенно в другом значении, но какая разница?
— Что рассказывать? — слабым голосом спросила она. — Не знала, что вы такие… Что можете связать слабую женщину, которая открыла вам свои лучшие порывы…
Кулл рассмеялся.
— Не на твоей ли стройной спине я видел тигриные полосы? Не я ли вовремя сорвал тебя с Брула, пока ты не растерзала его своими сейчас такими нежными ноготками и зубками?
— Что за чушь ты несешь! Вы… вы оказались еще хуже, чем те разбойники.
— Брул, посади ее, будь любезен.
Когда пикт выполнил ее просьбу, Кулл поднес к ее губам кубок, левой рукой взяв женщину за затылок.
— Вот здесь вино из ваших бочек, — почти ласково произнес атлант. — Если ты мне сейчас не расскажешь перед моим другом всю правду, клянусь Валкой и Хотатом, я волью в тебя всю эту мерзость до последней капли. У меня на спине остались раны от когтей тигрицы, в которую превратилась Самта! Ну, говори! Кто вы такие. Ну!
Кулл ткнул ей кубком в губы. Не так, как утром ему Харкл-Паук, а аккуратно, чтобы ненароком не причинить лишнюю боль. Кулл не привык бить женщин, негде было научиться.
Глаза ее расширились от ужаса. Она инстинктивно отшатнулась.
— Ты не сделаешь этого, — пролепетала она.
— Еще как сделаю! — заверил Кулл. — Вы совершенно равнодушно отнеслись к гибели четверых ваших солдат, вы, притворно улыбаясь, обрекли на жуткую смерть десяток человек, пусть разбойников, жалости не достойных. И твоя подруга чуть не убила меня, превратившись в тигрицу. Так что можешь не сомневаться — я спою тебе это вино до последней капли, если не будешь меня слушаться. Ну?
— Убери это от меня это, — с трудом произнесла она и закрыла глаза, словно сдаваясь. — Я все расскажу. Развяжите мне руки и дайте одеться.
— Ничего, потерпишь. Днем стояла перед грабителями голой, не стеснялась. А руки развяжу, если будешь говорить правду.
— Я буду говорить правду, — сказала она, не открывая глаз. — Спрашивайте.
— Кто вы такие? — сурово спросил Кулл. — Зачем и кому везете это волшебное вино в Грелиманус?
Уже одетый Брул с недоумением переводил взгляд с Кулла на нагую, связанную женщину, которая совсем недавно дарила ему любовь. Он еще до конца не верил, что благодаря Куллу избежал смертельной опасности.
— Я и Самта, — начала рассказ женщина, — из монастыря Тигра, в далекой южной стране Харкулии. Мы с ней — родные сестры, из почти вымершего сейчас племени людей-тигров. Да, мы перевоплощаемся только когда познаем любовь, потом перегрызаем горло возлюбленному и обращаемся обратно в людей, но мы ничего не можем сделать против этого — желание пожирает нас.
— Поэтому с вами было всего четыре стражника? — спросил Кулл. — С остальными вы предавались любви и убили их?
— Да, — после некоторого молчания призналась она. — Мы ничего не могли поделать, это сильнее нас. Это зов нашего древнего племени.
— Хорошо, — кивнул Кулл, — но как вы оказались в Валузии?
— В нашем монастыре около дюжины таких как мы с Самтой, — ответила женщина-тигрица. — И нам все время нужны рабы для любовных утех. Они стоят денег. Настоятельница, тоже из нашего племени, приказала нам отправиться в Валузию, в Храм Мертвых Богов, что у самой тропы по которой мы ехали… Это расположено…
— Мы знаем сгоревший Храм, проезжали мимо много раз, — кивнул Кулл, — продолжай дальше.
— Простые люди обходят это место стороной, оно считается проклятым. Действительно над Храмом властвуют могучие силы, нам неизвестные, никому не подчиняющиеся. Почему-то только люди моего племени, которых осталось не так и много и все живут в нашем монастыре, могут подолгу находится в Храме Мертвых Богов. Видно, те боги были покровителями моего народа — умерли боги, почти вымерло все племя, уцелевшие скрываются в заброшенном монастыре, в труднопроходимых джунглях Харкулии. Если обыкновенное вино простоит в Храме Мертвых Богов, в подвале, тринадцать раз по тринадцать дней, оно превращается в кровь умерших божеств. Если всего лишь каплю капнуть этого вина в воду или во что угодно и дать выпить, — она с опаской покосилась на кубок, который Кулл по-прежнему держал наготове, — то человек становится послушным рабом того, кто с ним заговорит первым. Или, это уже не в моих силах, вино можно заговорить — для этого нужен опытный чародей. А если вино просто выпить неразбавленным… Вы видели, что происходит.
— Те, четверо стражников, — спросил Кулл, — вы дали им разбавленного кровью Мертвых Богов вино и подчинили себе?
— Да, а что нам еще оставалось делать? Где было взять охранников для трудного путешествия и…
— И что?
— И любовников. Без этого жизнь — не жизнь.
Кулл хотел сплюнуть от отвращения, но сдержался. Нет, эти женщины имеют отношение к благородному племени тигров только внешней схожестью после перевоплощения.
— Кому вы везли бочки в Грелиманусе? — продолжил он допрос. — И что в сундуках первого фургона?
— В сундуках — земля из подвалов Храма Мертвых Богов. Для чего она служит — я не знаю. Честно не знаю.
— А кому вы должны были передать все это?
— На улице Птичьих Хвостов в Грелиманусе стоит дома аристократа тора-Хаеца. Его самого я в прошлый раз не видела. Нужно сказать пароль часовому у ворот, и выйдет специальный человек, он ответит отзыв и возьмет груз. В наш монастырь отправится партия рабов.
— Значит, — задумчиво произнес Кулл, — тебя там знают в лицо и знают, что именно ты с сестрой должна привезти груз?
— Да. Развяжите мне руки, вы обещали.
— Подождешь. Пойдем, Брул, в сторонку, поговорим.
Они отошли от костра.
— Ну, теперь ты убедился? — спросил царь.
— Да, Кулл, извини за мои подозрения. Но что ты предполагаешь делать с ней? Убить?
— Я считаю, что сам Валка послал ее нам на нашем пути. Мы едем в Грелиманус к этому тора-Хаецу. Мы теперь — купцы.
— Но ты не знаешь пароля, а она может солгать, — возразил пикт.
— Что ж, а мы сейчас проверим ее слова.
— Как? — поинтересовался Брул.
— Увидишь. Набери в колодце кубок воды.
— Ты хочешь использовать ее и убить?
— Использовать да, убивать — там видно будет…
— Но она — женщина… — пытался было возразить Брул, но Кулл жестко перебил его:
— Не забывай, если бы не счастливая случайность, сейчас бы ее ровные зубки, обратившись в клыки, рвали бы тебя на куски.
Брул молча кивнул в знак согласия.
— И еще, — Кулл положил другу руку на плечо. — Человек, который убивает других не в честном бою, а ради удовлетворения своих потребностей, в данном случае — похоти, является преступником по всем законам и должен быть казнен. Я прав? Все, Брул, иди за водой.
Кулл вернулся к костру. В пляске язычков пламени обнаженная женщина была прекрасна, но Кулл не обратил на ее прелести никакого внимания.
Брул подал кубок с водой, Кулл взял в левую руку кубок с отравленным вином.
— Жить хочешь? — спросил Кулл у пленницы.
Она тяжело вздохнула, посмотрела на него с ненавистью, поняла, что взгляды и мольбы Кулла не разжалобят.
— Что вы еще хотите от меня? — спросила она наконец.
— У тебя есть выбор, — сказал Кулл и капнул каплю вина — единственную маленькую каплю — в кубок с вином. — Выбирай. Этот кубок или этот. Во втором случае — будешь жить. И когда-нибудь доберешься до своего монастыря в джунглях.
Она облизала вмиг пересохшие губы. Кулл терпеливо ждал. Брул подбросил в костер еще сухих веток.
— Нет, — наконец выдавила она. — Лучше убейте меня сразу. Мечом в сердце.
— Это было бы слишком быстро для тебя и слишком легко. Нет, ты будешь жить. Брул, положи ее и подержи голову, чтобы не брыкалась.
Пикт выполнил просьбу друга и двумя пальцами зажал нос женщине, с которой совсем недавно познавал блаженство плотской близости. Она, чтобы не задохнуться, судорожно раскрыла рот. Кулл медленно влил ей в рот воду, разбавленную кровью Мертвых Богов.
Она попыталась дернуться, но Кулл с пиктом крепко держали ее.
— Не рыпайся, хуже будет, — почти ласково сказал Брул.
Она, захлебываясь, выпила отравленную воду.
— С этого мгновения, — торжественно и громко произнес Кулл, — ты будешь подчиняться только мне и Брулу. Ты поняла меня?
Он встал с нее. Она сглотнула и произнесла:
— Да…
— Брул, развяжи ее, — попросил атлант. И когда он выполнил распоряжение, произнес: — Встань! Брул, как ее зовут-то?
— Вапра.
— Встань, Вапра.
Женщина беспрекословно встала. Лицо ее было застывшим, как лица тех четверых стражников — будто маска на лице надета.
— Отвечай, кому ты теперь беспрекословно повинуешься? — спросил атлант.
— Тебе и Брулу, — глухо ответила она.
— Держи кинжал, — царь протянул ей оружие, — вонзи себе в сердце.
Брул удивленно посмотрел на друга, но Кулл сделал ему успокаивающий жест.
Женщина взяла из рук атланта кинжал, перехватила поудобнее и стремительным движением пыталась вонзить себе под левую грудь.
Но смертоносное движение клинка остановил Кулл — готовый к этому, он схватил ее за кисть.
— Все, я отменяю приказание, — произнес он. — Садись.
Она покорно села в траву.
— Какой пароль в доме тора-Хаеца?
— Змея не кусает тигра, — таким же отстранено-глухим голосом ответила Вапра.
— А отзыв?
— И тигр обходит змей.
— Вот и прекрасно, — хлопнул в ладоши Кулл. — Иди, Вапра, оденься и ложись спать в первом фургоне. Утром отправляемся дальше.
Вапра встала и с безучастным видом пошла к фургону.
Брул с вожделением посмотрел ей вслед.
— Слушай, Кулл, — задумчиво произнес пикт, — может сейчас, когда она повинуется нам, можно того… продолжить?
Кулл сочувственно усмехнулся и сказал:
— Природа нам не подчиняется. Лучше тебе потерпеть до того времени, как вернемся в столицу. Попросишь Ка-ну, он тебе десяток лучших красоток пришлет — на любой вкус. Все, Брул, иди спать, завтра рано вставать.
Брул с сожалением вздохнул.
Глава 7. ЖИВОЙ МЕРТВЕЦ
— Брул это я, Кулл! — забыв о всяческой конспирации закричал атлант.
— Ты что обезумел? — разгневанно проорал пикт.
— Я спасаю тебе жизнь. Помоги мне выволочь ее наружу.
Женщина в руках Кулла нечленораздельно ревела и хрипела, пытаясь освободиться от мертвой хватки атланта.
Вдвоем они вытащили ее на свежий воздух и за руки и за ноги подтащили к потухшему костру. Кулл, как и Брул, был обнажен — некогда одеваться, если другу угрожает смерть. Но меч свой из убитый хищницы он выдернул и даже успел прихватить ножны. Забавное зрелище — нагой царь с ножнами на боку. Но кто мог видеть его сейчас?
Женщина уже не вырывалась, обвисла бессильно в его руках и уже начавшие заостряться уши в свете луны стали приобретать прежнюю изящную форму. Видно, дурацкая мысль, что они превращаются лишь во время плотской любви, была близка к истине.
— Разожги костер, Брул, — попросил Кулл.
— Да что случилось? — не выдержал старый преданный друг. — Ты сошел с ума?
— Ладно, — стараясь успокоиться, произнес Кулл. — Принеси веревки, ремни, что угодно, свяжем ее, потом все объясню.
Брул покачал головой, но, за долгие годы привыкший доверять Куллу, выполнил просьбу. Кулл крепко-накрепко, зная какова сила тигров, связал бесчувственную женщину. Брул тем временем разжег костер. В ярком свете пламени никаких изменений у нее было уже незаметно.
Она, не открывая глаз, тяжело вздохнула.
— Ты мне объяснишь, что происходит или нет? — потребовал ответа пикт.
— Пойдем, — кивнул атлант, — сам все увидишь.
Он взял из костра разгоревшуюся головешку вместо факела и пошел ко второму фургону.
Возле него лежала в луже крови обнаженная Самта, лицо было изуродовано до неузнаваемости.
— Кулл, да что с тобой? — воскликнул пораженный увиденным Брул. — За что ты убил ее? Ты сошел с ума — врываешься голый, с одним мечом, вяжешь женщину, когда мне было так хорошо…
— Я не хотел, чтобы тебе это «хорошо» стоило жизни, — мрачно произнес Кулл, достал из фургона свою одежду и начал одеваться.
— Я ничего не понимаю, — произнес пикт, опасливо глядя на друга.
— Иди, оденься. Сейчас все поймешь, — ответил Кулл. — Есть у меня одна идея.
Он пошел к первому фургону вслед за Брулом и у костра поднял оставленный кубок. Вернулся к фургону с бочками, нашел ту, что неаккуратно вскрыли разбойники и зачерпнул полный кубок.
Обнаженная красавица лежала, открыв глаза, руки были завязаны за спиной. Ничего тигриного в ней сейчас не было.
Кулл, держа в руках кубок с волшебным вином, сел перед ней на корточках и посмотрел ей в глаза. Ее нагие прекрасные формы его совершенно не интересовали.
— Будешь рассказывать, милая? — спросил он и чертыхнулся, поняв, что употребил то же слово, что до того Самта. Совершенно в другом значении, но какая разница?
— Что рассказывать? — слабым голосом спросила она. — Не знала, что вы такие… Что можете связать слабую женщину, которая открыла вам свои лучшие порывы…
Кулл рассмеялся.
— Не на твоей ли стройной спине я видел тигриные полосы? Не я ли вовремя сорвал тебя с Брула, пока ты не растерзала его своими сейчас такими нежными ноготками и зубками?
— Что за чушь ты несешь! Вы… вы оказались еще хуже, чем те разбойники.
— Брул, посади ее, будь любезен.
Когда пикт выполнил ее просьбу, Кулл поднес к ее губам кубок, левой рукой взяв женщину за затылок.
— Вот здесь вино из ваших бочек, — почти ласково произнес атлант. — Если ты мне сейчас не расскажешь перед моим другом всю правду, клянусь Валкой и Хотатом, я волью в тебя всю эту мерзость до последней капли. У меня на спине остались раны от когтей тигрицы, в которую превратилась Самта! Ну, говори! Кто вы такие. Ну!
Кулл ткнул ей кубком в губы. Не так, как утром ему Харкл-Паук, а аккуратно, чтобы ненароком не причинить лишнюю боль. Кулл не привык бить женщин, негде было научиться.
Глаза ее расширились от ужаса. Она инстинктивно отшатнулась.
— Ты не сделаешь этого, — пролепетала она.
— Еще как сделаю! — заверил Кулл. — Вы совершенно равнодушно отнеслись к гибели четверых ваших солдат, вы, притворно улыбаясь, обрекли на жуткую смерть десяток человек, пусть разбойников, жалости не достойных. И твоя подруга чуть не убила меня, превратившись в тигрицу. Так что можешь не сомневаться — я спою тебе это вино до последней капли, если не будешь меня слушаться. Ну?
— Убери это от меня это, — с трудом произнесла она и закрыла глаза, словно сдаваясь. — Я все расскажу. Развяжите мне руки и дайте одеться.
— Ничего, потерпишь. Днем стояла перед грабителями голой, не стеснялась. А руки развяжу, если будешь говорить правду.
— Я буду говорить правду, — сказала она, не открывая глаз. — Спрашивайте.
— Кто вы такие? — сурово спросил Кулл. — Зачем и кому везете это волшебное вино в Грелиманус?
Уже одетый Брул с недоумением переводил взгляд с Кулла на нагую, связанную женщину, которая совсем недавно дарила ему любовь. Он еще до конца не верил, что благодаря Куллу избежал смертельной опасности.
— Я и Самта, — начала рассказ женщина, — из монастыря Тигра, в далекой южной стране Харкулии. Мы с ней — родные сестры, из почти вымершего сейчас племени людей-тигров. Да, мы перевоплощаемся только когда познаем любовь, потом перегрызаем горло возлюбленному и обращаемся обратно в людей, но мы ничего не можем сделать против этого — желание пожирает нас.
— Поэтому с вами было всего четыре стражника? — спросил Кулл. — С остальными вы предавались любви и убили их?
— Да, — после некоторого молчания призналась она. — Мы ничего не могли поделать, это сильнее нас. Это зов нашего древнего племени.
— Хорошо, — кивнул Кулл, — но как вы оказались в Валузии?
— В нашем монастыре около дюжины таких как мы с Самтой, — ответила женщина-тигрица. — И нам все время нужны рабы для любовных утех. Они стоят денег. Настоятельница, тоже из нашего племени, приказала нам отправиться в Валузию, в Храм Мертвых Богов, что у самой тропы по которой мы ехали… Это расположено…
— Мы знаем сгоревший Храм, проезжали мимо много раз, — кивнул Кулл, — продолжай дальше.
— Простые люди обходят это место стороной, оно считается проклятым. Действительно над Храмом властвуют могучие силы, нам неизвестные, никому не подчиняющиеся. Почему-то только люди моего племени, которых осталось не так и много и все живут в нашем монастыре, могут подолгу находится в Храме Мертвых Богов. Видно, те боги были покровителями моего народа — умерли боги, почти вымерло все племя, уцелевшие скрываются в заброшенном монастыре, в труднопроходимых джунглях Харкулии. Если обыкновенное вино простоит в Храме Мертвых Богов, в подвале, тринадцать раз по тринадцать дней, оно превращается в кровь умерших божеств. Если всего лишь каплю капнуть этого вина в воду или во что угодно и дать выпить, — она с опаской покосилась на кубок, который Кулл по-прежнему держал наготове, — то человек становится послушным рабом того, кто с ним заговорит первым. Или, это уже не в моих силах, вино можно заговорить — для этого нужен опытный чародей. А если вино просто выпить неразбавленным… Вы видели, что происходит.
— Те, четверо стражников, — спросил Кулл, — вы дали им разбавленного кровью Мертвых Богов вино и подчинили себе?
— Да, а что нам еще оставалось делать? Где было взять охранников для трудного путешествия и…
— И что?
— И любовников. Без этого жизнь — не жизнь.
Кулл хотел сплюнуть от отвращения, но сдержался. Нет, эти женщины имеют отношение к благородному племени тигров только внешней схожестью после перевоплощения.
— Кому вы везли бочки в Грелиманусе? — продолжил он допрос. — И что в сундуках первого фургона?
— В сундуках — земля из подвалов Храма Мертвых Богов. Для чего она служит — я не знаю. Честно не знаю.
— А кому вы должны были передать все это?
— На улице Птичьих Хвостов в Грелиманусе стоит дома аристократа тора-Хаеца. Его самого я в прошлый раз не видела. Нужно сказать пароль часовому у ворот, и выйдет специальный человек, он ответит отзыв и возьмет груз. В наш монастырь отправится партия рабов.
— Значит, — задумчиво произнес Кулл, — тебя там знают в лицо и знают, что именно ты с сестрой должна привезти груз?
— Да. Развяжите мне руки, вы обещали.
— Подождешь. Пойдем, Брул, в сторонку, поговорим.
Они отошли от костра.
— Ну, теперь ты убедился? — спросил царь.
— Да, Кулл, извини за мои подозрения. Но что ты предполагаешь делать с ней? Убить?
— Я считаю, что сам Валка послал ее нам на нашем пути. Мы едем в Грелиманус к этому тора-Хаецу. Мы теперь — купцы.
— Но ты не знаешь пароля, а она может солгать, — возразил пикт.
— Что ж, а мы сейчас проверим ее слова.
— Как? — поинтересовался Брул.
— Увидишь. Набери в колодце кубок воды.
— Ты хочешь использовать ее и убить?
— Использовать да, убивать — там видно будет…
— Но она — женщина… — пытался было возразить Брул, но Кулл жестко перебил его:
— Не забывай, если бы не счастливая случайность, сейчас бы ее ровные зубки, обратившись в клыки, рвали бы тебя на куски.
Брул молча кивнул в знак согласия.
— И еще, — Кулл положил другу руку на плечо. — Человек, который убивает других не в честном бою, а ради удовлетворения своих потребностей, в данном случае — похоти, является преступником по всем законам и должен быть казнен. Я прав? Все, Брул, иди за водой.
Кулл вернулся к костру. В пляске язычков пламени обнаженная женщина была прекрасна, но Кулл не обратил на ее прелести никакого внимания.
Брул подал кубок с водой, Кулл взял в левую руку кубок с отравленным вином.
— Жить хочешь? — спросил Кулл у пленницы.
Она тяжело вздохнула, посмотрела на него с ненавистью, поняла, что взгляды и мольбы Кулла не разжалобят.
— Что вы еще хотите от меня? — спросила она наконец.
— У тебя есть выбор, — сказал Кулл и капнул каплю вина — единственную маленькую каплю — в кубок с вином. — Выбирай. Этот кубок или этот. Во втором случае — будешь жить. И когда-нибудь доберешься до своего монастыря в джунглях.
Она облизала вмиг пересохшие губы. Кулл терпеливо ждал. Брул подбросил в костер еще сухих веток.
— Нет, — наконец выдавила она. — Лучше убейте меня сразу. Мечом в сердце.
— Это было бы слишком быстро для тебя и слишком легко. Нет, ты будешь жить. Брул, положи ее и подержи голову, чтобы не брыкалась.
Пикт выполнил просьбу друга и двумя пальцами зажал нос женщине, с которой совсем недавно познавал блаженство плотской близости. Она, чтобы не задохнуться, судорожно раскрыла рот. Кулл медленно влил ей в рот воду, разбавленную кровью Мертвых Богов.
Она попыталась дернуться, но Кулл с пиктом крепко держали ее.
— Не рыпайся, хуже будет, — почти ласково сказал Брул.
Она, захлебываясь, выпила отравленную воду.
— С этого мгновения, — торжественно и громко произнес Кулл, — ты будешь подчиняться только мне и Брулу. Ты поняла меня?
Он встал с нее. Она сглотнула и произнесла:
— Да…
— Брул, развяжи ее, — попросил атлант. И когда он выполнил распоряжение, произнес: — Встань! Брул, как ее зовут-то?
— Вапра.
— Встань, Вапра.
Женщина беспрекословно встала. Лицо ее было застывшим, как лица тех четверых стражников — будто маска на лице надета.
— Отвечай, кому ты теперь беспрекословно повинуешься? — спросил атлант.
— Тебе и Брулу, — глухо ответила она.
— Держи кинжал, — царь протянул ей оружие, — вонзи себе в сердце.
Брул удивленно посмотрел на друга, но Кулл сделал ему успокаивающий жест.
Женщина взяла из рук атланта кинжал, перехватила поудобнее и стремительным движением пыталась вонзить себе под левую грудь.
Но смертоносное движение клинка остановил Кулл — готовый к этому, он схватил ее за кисть.
— Все, я отменяю приказание, — произнес он. — Садись.
Она покорно села в траву.
— Какой пароль в доме тора-Хаеца?
— Змея не кусает тигра, — таким же отстранено-глухим голосом ответила Вапра.
— А отзыв?
— И тигр обходит змей.
— Вот и прекрасно, — хлопнул в ладоши Кулл. — Иди, Вапра, оденься и ложись спать в первом фургоне. Утром отправляемся дальше.
Вапра встала и с безучастным видом пошла к фургону.
Брул с вожделением посмотрел ей вслед.
— Слушай, Кулл, — задумчиво произнес пикт, — может сейчас, когда она повинуется нам, можно того… продолжить?
Кулл сочувственно усмехнулся и сказал:
— Природа нам не подчиняется. Лучше тебе потерпеть до того времени, как вернемся в столицу. Попросишь Ка-ну, он тебе десяток лучших красоток пришлет — на любой вкус. Все, Брул, иди спать, завтра рано вставать.
Брул с сожалением вздохнул.
Глава 7. ЖИВОЙ МЕРТВЕЦ
Пустыню маленький караван миновал почти без приключений (не считать же приключением, что колесо второго фургона слетело с оси, одна из бочек с драгоценной жидкостью упала и выкатилась из фургона — та самая, плохо закупоренная; Брул и Кулл долго чесали затылки как это колесо поставить на место, а один из коней, что бежали между фургонов, мучимый жаждой, подскочил к пролитой из бочки лужице и напился. Но зато друзья узнали, что на животных кровь Мертвых Богов действует так же как на людей, и Брул даже предложил на стоянке напоить всех оставшихся коней разбавленной кровью Мертвых Богов водой — а что б слушались как следует!).
На четвертый день выехали на торговую дорогу, ведущую из Турании, через малые княжества, в Валузию, и дальше, в обход Южных гор, на запад в Верулию. От нее отходили две дороги: на восток — в Зальгару, и на север — к морям.
Через день Брул повернул коней на оживленную дорогу из Хрустального Города в Зальгару, которая проходила через самый восточный город страны — Грелиманус.
Эта дорога была важной торговой артерией Валузии и по ней постоянно курсировали хорошо вооруженные воинские патрули, чтоб не баловали лихие люди. Купцы здесь, как и вообще на дорогах древней Валузии, чувствовали себя вольготно и в безопасности. Правда, развлечения, что им предлагали в придорожных гостиницах, и налоги за хорошие дороги, сильно облегчали кошели, но никто не жаловался: от развлечений можно и отказаться, а налоги… разбойники берут обычно вообще все. В Зальгаре например, через которую пролегал путь в Грондар, куда как менее безопасней и купцы на границе Валузии вынуждены нанимать чуть ли не целые отряды охранников.
В дне пути от Грелимануса, располагался известный всем бывалым и торговым людям постоялый двор под гордым названием «Король Львов», прозванный в народе «Львиной берлогой». Когда-то по указу Кулла, заботящемуся о главных дорогах страны, здесь был выстроен небольшой постоялый двор на месте заброшенной во времена царствования Борны деревни, названия которой уже никто и не помнил. Место оказалось крайне удачным — все, выезжающие из Грелимануса как раз к вечеру добирались сюда, и наоборот. Теперь этот постоялый двор больше напоминал маленький городок с собственными законами. Для лошадей и рабов был выстроен просторный сарай двадцати ярдов в ширину и чуть ли не ста в длину. Огромный двор вмещал до двух сотен телег, карет и тяжелых фургонов. Для гостей были построены здания с многочисленными комнатами, и особое здание для гостей знатных — ведь сам царь Кулл как-то останавливался здесь по дороге в Зальгару. Три огромных зала предназначались для утоления аппетита постояльцев, чтобы гости могли скоротать вечер, в каждом зале играли музыканты, готовые к любви проститутки скучали у стоек, ожидая клиентов. В городах приезжие рассредоточивались в разных гостиницах — по рангу и финансовым возможностями, а здесь все вынуждены были ночевать в одном постоялом дворе. За десяток лет существования «Короля львов», через него прошли многие тысячи купцов, военных и просто путешественников из всех стран мира — любое наречие можно было услышать в обеденном зале. Сотни людей прижились здесь постоянно, и всем известный хозяин «львиной берлоги» Конопатый Крил-ха, изо дня в день улыбающийся гостям, содержал за свой счет отряд воинов, которые по приказу царя патрулировали дорогу — безопасность гостей сторицей окупала расходы. Кроме того, приходилось держать крепких мужичков, чтобы успокаивать загулявших гостей и пресекать драки на корню. А уж сколько нищих бродяг и побирушек ошивалось в округе, ночуя в конюшне — и не сосчитать.
Знал бы конопатый Крил Крил-ка, что в простых одеждах, без свиты, со сбритой бородой (правда, уже вылезла рыжеватая щетина) в его гостиницу вошел сам царь Кулл, все бросил бы и помчался встречать дорогого гостя. Но он не знал и Кулл незамеченными вошел в главный обеденный зал, где выбрал столик в самом темном углу. Брул с Вапрой отправились загонять во двор фургоны и договариваться о комнатах.
Подъезжая на фургонах к «львиной берлоге», Кулл заметил двух спешивающихся с благородных коней всадников, направляющихся со стороны Грелимануса в столицу. Один из них показался Куллу знакомым и сейчас атлант смотрел на дверь в ожидании — не появится ли он, чтобы убедиться в своей правоте или признать ошибку.
На улице было еще светло, но зал был полон почти наполовину и все время в двери заходил народ, к вечеру за столами свободных мест не будет вообще. За длинным столом неподалеку от Кулла гуляли, видно с утра, верулийские купцы, горланя почти на весь зал какую-то свою застольную песню.
Заметив сидящего в одиночестве воина (меч выдавал род занятий Кулла, а одежда и лицо с точностью позволяли судить, что он — вольный искатель приключений, желающий подороже продать свою жизнь и умение владеть оружием), девицы у стойки пошептались о чем-то и, наконец, одна из них двинулась к Куллу.
— Что желает дорогой гость? — игриво улыбнулась она, обнажив ряд не совсем белых зубов. — Провести вечер в хорошем женском обществе? Всего полкуллашика и удовольствие я гарантирую. Так чего хочет дорогой гость?
— Я желаю пожрать, — довольно грубо ответил Кулл (так, по его мнению и должен отвечать наемник). — Иди прочь отсюда… Хотя… Попроси принести чего-нибудь погорячее.
— Горячее меня ты никого не найдешь, — с некоторой обидой произнесла она.
В этот момент к столу Кулла подошли Брул и Вапра и сели на деревянные стулья. Пикт с улыбкой на лице посмотрел на друга и девицу.
— Фу! — скривила губы девка, — у вас тут собачья свадьба…
Кулл не обратил на ее слова ни малейшего внимания.
— Все в порядке? — спросил он у Брула.
— Да, — ответил пикт. — Тут у них сегодня все переполнено, а в номера для знатных, сам понимаешь, я соваться не рискнул. Пришлось снять на троих шестиместную комнату в купеческом здании. Ты заказал ужин?
— Нет еще, сходи к стойке, распорядись. И винца какого-нибудь. Лучше слабого верулийского…
У них у обоих были почти полные фляги Вина Жизни, зачерпнутого в волшебной пещере чародея Раамы, но тратить драгоценный напиток просто так не хотелось.
Наконец им принесли еду и они насытились, Вапра ела все с тем же отрешенным видом — что говорят, то и делает. «Страшная все ж штука, эта Кровь Мертвых Богов, »— в которой раз подумал царь.
Он ел, все время поглядывая на вход в огромный зал, из которого вели двери в два других зала, один из них был сейчас закрыт — тот самый, где ужинал царь, когда останавливался по дороге в Зальфхаану, во втором ужинали знатные аристократы.
Наконец Кулл увидел, кого хотел и кивнул другу:
— Посмотри, не тот ли это юноша, что не пил вино на празднике Хотата и не хотел со мной сражаться?
Брул всмотрелся.
— Да, тот самый. Как его зовут-то? Забыл…
— Хеерст из рода Дракбары. Сходи, пригласи за наш стол, я хочу поговорить с ним. Что-то второго не видать, того, что был в шлеме…
Многие знатные рыцари, если по каким-либо причинам хотели быть неузнанными, то в дороге носили шлемы с опущенным забралом и никого это не удивляло. Но сейчас спутника юноши в зале не было.
Хеерст стоял у входа, осматривая зал и решая, куда бы ему сесть, чтобы поужинать. Свободных мест в зале оставалось уже совсем мало.
Через минуту юноша в сопровождении Брула подошел к столу и сел. Пикт за спиной юноши показывал царю какие-то странные знаки — скорчил вытянутую рожу и провел перед нею сверху вниз ладонью — словно одевал незримую маску.
И Кулл вдруг понял, что хотел показать друг — лицо у юного аристократа было таким же застывшим, как у Вапры.
— Садись рядом со мной, Хеерст из рода Дракбары, — сказал Кулл и показал юноше на место пред собой.
— Кто вы, добрые люди, и чего хотите от меня? — глядя перед собой спросил тот. — И откуда знаете мое имя?
— Всмотрись в мое лицо внимательнее, — приветливо улыбнулся Кулл, — неужели не узнаешь?
Хеерст посмотрел на светловолосого соседа, в глазах мелькнула какая-то искра жизни.
То ли Кулл предполагал, что произойдет в следующее мгновение, то ли реакция у него действительно была быстрее, чем у всех прочих смертных.
— Ты — царь Кулл, кровавый диктатор! — прошипел юноша. — Умри же, пожиратель младенцев!
Никто в огромном зале не заметил, как сверкнул узкий кинжал, устремляясь Куллу в сердце.
Брул перегнулся через стол, стараясь помешать убийству, но Кулл уже перехватил левой руку кисть юноши — кинжал почти коснулся груди. Левой рукой Кулл схватил убийцу за волосы и запрокинул лицо юноши назад.
— Все равно ты умрешь, диктатор, проклятый своим народом, — тем же глухим голосом произнес Хеерст.
К столу подошел огромный детина и сумрачно посмотрел на них:
— Что у вас происходит? — спросил он, готовый усмирять буянов.
— Все в порядке, — поспешил сунуть ему в руку монету Брул. — Мы так отдыхаем, мы не мешаем другим гостям.
Кулл продолжал держать Хеерста за волосы, но руку с кинжалом перевел под стол, чтобы не видно было. Вапра с безучастным видом пила вино.
— Смотрите у меня, что б все тихо было, — произнес работник постоялого двора, отвечающий за порядок в зале, бросил на них испытующий взгляд и отошел.
— Брул, у тебя во фляге еще осталось Вино Жизни? — спросил Кулл и, увидев утвердительный кивок, попросил: — Капни в пустой кубок и дай выпить этому юноше глоток. Нет, налей немного больше… Вот так. Пей, Хеерст из рода Дракбары. Твой отец отдал за меня жизнь, пей в память о нем.
Юноша сделал несколько глотков, кадык его судорожно дергался, струйка потекла по горлу. Он допил все, что было в кубке и несколько раз моргнул, по телу пробежала едва заметная дрожь.
Кулл отпустил его волосы. Юноша перевел удивленный взгляд с Брула на царя. Потом посмотрел на до сих пор зажатый в руке кинжал — царь крепко держал его за запястье.
— Что со мной? — взволнованным тоном, совсем другим что за минуту до этого, произнес Хеерст сын Дракбары. — Что со мной было? Словно пелена с глаз упала… Я хотел вас убить, да? Мне нельзя после этого жить! Какой позор на мой род, нет, я себе этого не прощу! Убейте меня прямо сейчас! Или я сделаю это сам!
— Успокойся, Хеерст, — мягко сказал царь. — Ты был околдован. Мы увидели это сразу, по выражению твоего лица. Тебя опоили вином, в которое подлили Кровь Мертвых Богов. Посмотри на нее, — кивнул атлант на сидевшую напротив Вапру. — Она околдована тем же и безоговорочно выполняет распоряжения человека, который дал ей отраву. Смотри, она выполнит мое любое, самое идиотское приказание. Вапра, встань и разденься прямо здесь перед всеми!
Женщина отставила кубок встала и стала снимать одежду.
— Убедился? — спросил Кулл у юноши.
Тот подавленно кивнул.
— Все, Вапра, прекрати.
Женщина замерла.
— Оправься и садись на место. Вот, Хеерст, видишь, что делает отрава? Тебе, видно, приказали убить меня и отправили в Хрустальный Город?
— Да! — юноша был бледен от волнения. — Я сейчас… словно просыпаюсь от кошмарного сна. Все, что было последние дни — как в тумане…
— Мне очень важно, — сказал Кулл, — что бы ты постарался вспомнить все. Ты окажешь мне этим огромную услугу.
— Я готов отдать за вас жизнь!
— Знаю, — кивнул царь. — Как и я ради Валузии, которой служим мы оба. Вот поэтому ты все вспомнишь.
— Сейчас, — сказал сын Дракбары, память о котором была дорога Куллу. Грудь юноши вздымалась, от волнения пот выступил на лбу, прядь черных волос упала на глаза, но он этого не замечал. — Сейчас… Дайте что-нибудь попить.
Брул тут же пододвинул к нему кубок с кислым верулийским вином. Юноша жадно выпил все до последнего глотка. Поставил кубок, набрал полную грудь воздуха, словно бросался с обрыва, и сказал:
— Я готов рассказать все, что знаю. Но лучше вы спрашивайте, что вас интересует?
— Все, — усмехнулся Кулл. — Рассказывай с самого начала: как приехал в Грелиманус, что видел?
Юноша задумался, вспоминая и вдруг вскочил с места, Кулл едва успел ухватить его за пояс и усадить обратно.
— Мне надо немедленно в Грелиманус! — порывисто выдохнул Хеерст. — Завтра на рассвете Фейра, моя возлюбленная, будет принесена в жертву великому Змею!
— Это точно? — переспросил царь.
— Да, точно! Отпустите меня, умоляю. Я погибну вместе с ней! Без нее мне все равно не жить!
— Мы поедем в Грелиманус вместе, — сказал Кулл. — Но сперва ты все нам расскажешь, чтобы мы могли придумать хоть какой-нибудь план, чтобы спасти твою возлюбленную.
На четвертый день выехали на торговую дорогу, ведущую из Турании, через малые княжества, в Валузию, и дальше, в обход Южных гор, на запад в Верулию. От нее отходили две дороги: на восток — в Зальгару, и на север — к морям.
Через день Брул повернул коней на оживленную дорогу из Хрустального Города в Зальгару, которая проходила через самый восточный город страны — Грелиманус.
Эта дорога была важной торговой артерией Валузии и по ней постоянно курсировали хорошо вооруженные воинские патрули, чтоб не баловали лихие люди. Купцы здесь, как и вообще на дорогах древней Валузии, чувствовали себя вольготно и в безопасности. Правда, развлечения, что им предлагали в придорожных гостиницах, и налоги за хорошие дороги, сильно облегчали кошели, но никто не жаловался: от развлечений можно и отказаться, а налоги… разбойники берут обычно вообще все. В Зальгаре например, через которую пролегал путь в Грондар, куда как менее безопасней и купцы на границе Валузии вынуждены нанимать чуть ли не целые отряды охранников.
В дне пути от Грелимануса, располагался известный всем бывалым и торговым людям постоялый двор под гордым названием «Король Львов», прозванный в народе «Львиной берлогой». Когда-то по указу Кулла, заботящемуся о главных дорогах страны, здесь был выстроен небольшой постоялый двор на месте заброшенной во времена царствования Борны деревни, названия которой уже никто и не помнил. Место оказалось крайне удачным — все, выезжающие из Грелимануса как раз к вечеру добирались сюда, и наоборот. Теперь этот постоялый двор больше напоминал маленький городок с собственными законами. Для лошадей и рабов был выстроен просторный сарай двадцати ярдов в ширину и чуть ли не ста в длину. Огромный двор вмещал до двух сотен телег, карет и тяжелых фургонов. Для гостей были построены здания с многочисленными комнатами, и особое здание для гостей знатных — ведь сам царь Кулл как-то останавливался здесь по дороге в Зальгару. Три огромных зала предназначались для утоления аппетита постояльцев, чтобы гости могли скоротать вечер, в каждом зале играли музыканты, готовые к любви проститутки скучали у стоек, ожидая клиентов. В городах приезжие рассредоточивались в разных гостиницах — по рангу и финансовым возможностями, а здесь все вынуждены были ночевать в одном постоялом дворе. За десяток лет существования «Короля львов», через него прошли многие тысячи купцов, военных и просто путешественников из всех стран мира — любое наречие можно было услышать в обеденном зале. Сотни людей прижились здесь постоянно, и всем известный хозяин «львиной берлоги» Конопатый Крил-ха, изо дня в день улыбающийся гостям, содержал за свой счет отряд воинов, которые по приказу царя патрулировали дорогу — безопасность гостей сторицей окупала расходы. Кроме того, приходилось держать крепких мужичков, чтобы успокаивать загулявших гостей и пресекать драки на корню. А уж сколько нищих бродяг и побирушек ошивалось в округе, ночуя в конюшне — и не сосчитать.
Знал бы конопатый Крил Крил-ка, что в простых одеждах, без свиты, со сбритой бородой (правда, уже вылезла рыжеватая щетина) в его гостиницу вошел сам царь Кулл, все бросил бы и помчался встречать дорогого гостя. Но он не знал и Кулл незамеченными вошел в главный обеденный зал, где выбрал столик в самом темном углу. Брул с Вапрой отправились загонять во двор фургоны и договариваться о комнатах.
Подъезжая на фургонах к «львиной берлоге», Кулл заметил двух спешивающихся с благородных коней всадников, направляющихся со стороны Грелимануса в столицу. Один из них показался Куллу знакомым и сейчас атлант смотрел на дверь в ожидании — не появится ли он, чтобы убедиться в своей правоте или признать ошибку.
На улице было еще светло, но зал был полон почти наполовину и все время в двери заходил народ, к вечеру за столами свободных мест не будет вообще. За длинным столом неподалеку от Кулла гуляли, видно с утра, верулийские купцы, горланя почти на весь зал какую-то свою застольную песню.
Заметив сидящего в одиночестве воина (меч выдавал род занятий Кулла, а одежда и лицо с точностью позволяли судить, что он — вольный искатель приключений, желающий подороже продать свою жизнь и умение владеть оружием), девицы у стойки пошептались о чем-то и, наконец, одна из них двинулась к Куллу.
— Что желает дорогой гость? — игриво улыбнулась она, обнажив ряд не совсем белых зубов. — Провести вечер в хорошем женском обществе? Всего полкуллашика и удовольствие я гарантирую. Так чего хочет дорогой гость?
— Я желаю пожрать, — довольно грубо ответил Кулл (так, по его мнению и должен отвечать наемник). — Иди прочь отсюда… Хотя… Попроси принести чего-нибудь погорячее.
— Горячее меня ты никого не найдешь, — с некоторой обидой произнесла она.
В этот момент к столу Кулла подошли Брул и Вапра и сели на деревянные стулья. Пикт с улыбкой на лице посмотрел на друга и девицу.
— Фу! — скривила губы девка, — у вас тут собачья свадьба…
Кулл не обратил на ее слова ни малейшего внимания.
— Все в порядке? — спросил он у Брула.
— Да, — ответил пикт. — Тут у них сегодня все переполнено, а в номера для знатных, сам понимаешь, я соваться не рискнул. Пришлось снять на троих шестиместную комнату в купеческом здании. Ты заказал ужин?
— Нет еще, сходи к стойке, распорядись. И винца какого-нибудь. Лучше слабого верулийского…
У них у обоих были почти полные фляги Вина Жизни, зачерпнутого в волшебной пещере чародея Раамы, но тратить драгоценный напиток просто так не хотелось.
Наконец им принесли еду и они насытились, Вапра ела все с тем же отрешенным видом — что говорят, то и делает. «Страшная все ж штука, эта Кровь Мертвых Богов, »— в которой раз подумал царь.
Он ел, все время поглядывая на вход в огромный зал, из которого вели двери в два других зала, один из них был сейчас закрыт — тот самый, где ужинал царь, когда останавливался по дороге в Зальфхаану, во втором ужинали знатные аристократы.
Наконец Кулл увидел, кого хотел и кивнул другу:
— Посмотри, не тот ли это юноша, что не пил вино на празднике Хотата и не хотел со мной сражаться?
Брул всмотрелся.
— Да, тот самый. Как его зовут-то? Забыл…
— Хеерст из рода Дракбары. Сходи, пригласи за наш стол, я хочу поговорить с ним. Что-то второго не видать, того, что был в шлеме…
Многие знатные рыцари, если по каким-либо причинам хотели быть неузнанными, то в дороге носили шлемы с опущенным забралом и никого это не удивляло. Но сейчас спутника юноши в зале не было.
Хеерст стоял у входа, осматривая зал и решая, куда бы ему сесть, чтобы поужинать. Свободных мест в зале оставалось уже совсем мало.
Через минуту юноша в сопровождении Брула подошел к столу и сел. Пикт за спиной юноши показывал царю какие-то странные знаки — скорчил вытянутую рожу и провел перед нею сверху вниз ладонью — словно одевал незримую маску.
И Кулл вдруг понял, что хотел показать друг — лицо у юного аристократа было таким же застывшим, как у Вапры.
— Садись рядом со мной, Хеерст из рода Дракбары, — сказал Кулл и показал юноше на место пред собой.
— Кто вы, добрые люди, и чего хотите от меня? — глядя перед собой спросил тот. — И откуда знаете мое имя?
— Всмотрись в мое лицо внимательнее, — приветливо улыбнулся Кулл, — неужели не узнаешь?
Хеерст посмотрел на светловолосого соседа, в глазах мелькнула какая-то искра жизни.
То ли Кулл предполагал, что произойдет в следующее мгновение, то ли реакция у него действительно была быстрее, чем у всех прочих смертных.
— Ты — царь Кулл, кровавый диктатор! — прошипел юноша. — Умри же, пожиратель младенцев!
Никто в огромном зале не заметил, как сверкнул узкий кинжал, устремляясь Куллу в сердце.
Брул перегнулся через стол, стараясь помешать убийству, но Кулл уже перехватил левой руку кисть юноши — кинжал почти коснулся груди. Левой рукой Кулл схватил убийцу за волосы и запрокинул лицо юноши назад.
— Все равно ты умрешь, диктатор, проклятый своим народом, — тем же глухим голосом произнес Хеерст.
К столу подошел огромный детина и сумрачно посмотрел на них:
— Что у вас происходит? — спросил он, готовый усмирять буянов.
— Все в порядке, — поспешил сунуть ему в руку монету Брул. — Мы так отдыхаем, мы не мешаем другим гостям.
Кулл продолжал держать Хеерста за волосы, но руку с кинжалом перевел под стол, чтобы не видно было. Вапра с безучастным видом пила вино.
— Смотрите у меня, что б все тихо было, — произнес работник постоялого двора, отвечающий за порядок в зале, бросил на них испытующий взгляд и отошел.
— Брул, у тебя во фляге еще осталось Вино Жизни? — спросил Кулл и, увидев утвердительный кивок, попросил: — Капни в пустой кубок и дай выпить этому юноше глоток. Нет, налей немного больше… Вот так. Пей, Хеерст из рода Дракбары. Твой отец отдал за меня жизнь, пей в память о нем.
Юноша сделал несколько глотков, кадык его судорожно дергался, струйка потекла по горлу. Он допил все, что было в кубке и несколько раз моргнул, по телу пробежала едва заметная дрожь.
Кулл отпустил его волосы. Юноша перевел удивленный взгляд с Брула на царя. Потом посмотрел на до сих пор зажатый в руке кинжал — царь крепко держал его за запястье.
— Что со мной? — взволнованным тоном, совсем другим что за минуту до этого, произнес Хеерст сын Дракбары. — Что со мной было? Словно пелена с глаз упала… Я хотел вас убить, да? Мне нельзя после этого жить! Какой позор на мой род, нет, я себе этого не прощу! Убейте меня прямо сейчас! Или я сделаю это сам!
— Успокойся, Хеерст, — мягко сказал царь. — Ты был околдован. Мы увидели это сразу, по выражению твоего лица. Тебя опоили вином, в которое подлили Кровь Мертвых Богов. Посмотри на нее, — кивнул атлант на сидевшую напротив Вапру. — Она околдована тем же и безоговорочно выполняет распоряжения человека, который дал ей отраву. Смотри, она выполнит мое любое, самое идиотское приказание. Вапра, встань и разденься прямо здесь перед всеми!
Женщина отставила кубок встала и стала снимать одежду.
— Убедился? — спросил Кулл у юноши.
Тот подавленно кивнул.
— Все, Вапра, прекрати.
Женщина замерла.
— Оправься и садись на место. Вот, Хеерст, видишь, что делает отрава? Тебе, видно, приказали убить меня и отправили в Хрустальный Город?
— Да! — юноша был бледен от волнения. — Я сейчас… словно просыпаюсь от кошмарного сна. Все, что было последние дни — как в тумане…
— Мне очень важно, — сказал Кулл, — что бы ты постарался вспомнить все. Ты окажешь мне этим огромную услугу.
— Я готов отдать за вас жизнь!
— Знаю, — кивнул царь. — Как и я ради Валузии, которой служим мы оба. Вот поэтому ты все вспомнишь.
— Сейчас, — сказал сын Дракбары, память о котором была дорога Куллу. Грудь юноши вздымалась, от волнения пот выступил на лбу, прядь черных волос упала на глаза, но он этого не замечал. — Сейчас… Дайте что-нибудь попить.
Брул тут же пододвинул к нему кубок с кислым верулийским вином. Юноша жадно выпил все до последнего глотка. Поставил кубок, набрал полную грудь воздуха, словно бросался с обрыва, и сказал:
— Я готов рассказать все, что знаю. Но лучше вы спрашивайте, что вас интересует?
— Все, — усмехнулся Кулл. — Рассказывай с самого начала: как приехал в Грелиманус, что видел?
Юноша задумался, вспоминая и вдруг вскочил с места, Кулл едва успел ухватить его за пояс и усадить обратно.
— Мне надо немедленно в Грелиманус! — порывисто выдохнул Хеерст. — Завтра на рассвете Фейра, моя возлюбленная, будет принесена в жертву великому Змею!
— Это точно? — переспросил царь.
— Да, точно! Отпустите меня, умоляю. Я погибну вместе с ней! Без нее мне все равно не жить!
— Мы поедем в Грелиманус вместе, — сказал Кулл. — Но сперва ты все нам расскажешь, чтобы мы могли придумать хоть какой-нибудь план, чтобы спасти твою возлюбленную.