Лэки Мерседес. Мастера фэнтези 2005 (сборник)

   Значит, ветрено?
   Вроде того.
   Этот разговор ничего Ларсону не дал. Он представил себе воздушные потоки, омывающие небоскреб даже в самую спокойную погоду, и поежился. Правда, писали, что на вершине имеется вертолетная площадка… или мачта для дирижабля?
   Он выбросил эти мысли из головы и взглянул на насупившего темные брови полисмена.
   — Ну? Выкладывай, откуда ты столько всего знаешь?
   — Я же вам уже рассказывал. — Ларсон говорил с нараставшим нетерпением, надеясь, что Тазиар уже успел сделать то, ради чего он отвлекал полицейских. — Мы с моей невестой…
   — Это я уже слышал! — рявкнул детина. — Меня на этот вздор не купишь! Откуда мне знать — может, ты сам член этой банды?
   Эл мог бы придумать несколько объяснений, но не видел причины утруждаться. Ни у него, ни у Тазиара не было на это времени.
   — Послушайте, моя мать, а также сестра и невеста там, наверху. Их держат под прицелом, и я не обязан вам ничего доказывать!
   Рослый полицейский покосился на напарника, который, в свою очередь, пристально рассматривал Ларсона. В его взгляде сквозили раздражение и презрение.
   — Тем не менее доказать бы не мешало. Чтобы попасть в здание, ты должен пройти мимо меня, а я получил приказ никого не пускать.
   Усилием воли Ларсон заставил себя говорить серьезно и спокойно.
   — Вы исполняете свой долг, я свой. Можете стрелять в меня, но я иду туда.
   С кошачьей грацией Эл обогнул рослого полисмена и зашагал к пожарной лестнице.
   В эту секунду толпа разразилась одобрительными восклицаниями, и это позволило Ларсону сделать вид, будто он не слышит криков полицейского. Переговорное устройство на поясе офицера сквозь писк и треск выдало сообщение о том, что «кто-то… взбирается на здание».
   Один из копов припустил за Элом вдогонку, и тот, ускорив шаг, посмотрел вверх. Солнце, отражаясь от блестящих стен здания, слепило глаза, но это не помешало ему рассмотреть крохотную темную фигурку.
   Тазиар!
   Силме, видимо решив, что он обратился к ней, тут же отреагировала:
   Что с ним? Не он ли взбирается на эту дурацкую вышку? — В ее мыслях угадывалось удивление. — А он знает, что мы — на восемьдесят шестом этаже?
   Конечно знает. Я ему говорил. Ты полагаешь, будто это способно его обескуражить?
   Им хорошо было известно, что у скалолаза непреодолимая тяга ко всему, что кажется непреодолимым.
   А что, если он свалится?
   Ларсон не стал утруждать себя очевидным ответом. Маленький верхолаз уже перевалил через пятиэтажное основание и, взбираясь по основной части башни, находился на уровне седьмого этажа, то есть на высоте, достаточной для того, чтобы при падении переломать себе все кости. Полицейские, неистово крича в мегафоны, безуспешно пытались его остановить.
   — Черт с ним, пусть поднимается, — услышал позади себя Ларсон голос здоровяка.
   — Это еще почему? — огрызнулся его напарник.
   — Да потому, что даже если этот малый одолеет все этажи, в чем я, честно говоря, сильно сомневаюсь, он все равно ни черта не сможет предпринять.
   — Если вообще заберется.
   Последние слова потонули в гуле толпы, криках копов и треске помех полицейской рации. Ларсон тем временем добрался до подножия наружной пожарной лестницы. Ведущая к ней дверь, обычно запертая, была открыта, но охранялась другой парой стражей порядка.
   Эл!
   Неожиданное возвращение Силме застало Ларсона врасплох, так что он споткнулся.
   Ты где? Что делаешь?
   Направляюсь к лестнице.
   К лестнице? А ты знаешь, что в ней две тысячи ступеней?
   Здорово! Полторы тысячи ее не впечатляют. Ларсон постарался, чтобы эта мысль ей не передалась.
   А ты бы предпочла, чтобы я поступил как скалолаз?
   Конечно нет. Я предпочла бы, чтобы ты остался внизу и помогал полиции. А я передавала бы тебе информацию.
   Ага, до сих пор это здорово срабатывало! Черт, надо себя сдерживать…
   Полисмены, увидев его, преградили подступ к двери.
   — Сюда нельзя, сынок, — сказал один из них.
   Ларсон остановился. Слишком раздраженный и нетерпеливый, чтобы снова вступать в препирания, он, сделав вид, что поворачивается, развернулся и ударил одного из охранников кулаком в плечо. Охнув, коп отлетел в сторону, открыв проход, достаточный, чтобы Эл успел туда проскочить.
   Набирая скорость он мчался по ступеням, преследуемый тяжелым топотом и криками:
   — Эй! Туда нельзя! Это опасно! Стой! Эй!
   Ларсон, не обращая внимания, несся вверх.
   Полицейские попадались через каждые несколько лестничных площадок, но у них имелись дела поважнее, чем заниматься каким-то придурком, возомнившим себя героем и попытавшимся взбежать на высоту в тысячу футов. Он, конечно, находился в превосходной физической форме, но уже на уровне десятого этажа поймал себя на том, что дышит тяжело, а на двадцатом начал задыхаться.
   «Здорово, приятель! — сказал он себе. — Просто здорово! Может быть, каким-то чудом ты сумеешь взлететь наверх и потребовать, чтобы эти маньяки сдались».
   И тут его посетила мысль, до сего момента вообще не приходившая ему в голову. Судьба близких ввергла его в такое состояние, что он, спеша им на выручку, даже не подумал о том, как, собственно говоря, намерен справиться с этими сумасшедшими. Пожалуй, от подобных размышлений стоит избавиться, сосредоточившись лишь на движении наверх. Ведь эти ребята, надо полагать, хоть и безумцы, но не тупицы.
   Размышляя, он даже снизил темп, хотя подъема не прекратил.
   Где ты? — подозрительно поинтересовалась Силме.
   Тебе лучше не знать, — ответил он, вспомнив позицию, занятую Тазиаром.
   Не знать, может, и лучше, но знать необходимо.
   Что происходит наверху? — спросил он вместо ответа.
   Троица маньяков совещается. Похоже, они не очень поверили в то, что для вертолета слишком ветрено.
   Ларсону это не понравилось, но он сосредоточился на мысленном разговоре, ибо оказалось, что это позволяет хоть немного забыть о боли в ногах и разрывающихся легких.
   Как думаешь, могла бы ты убедить их?
   Риск очень велик. Кто знает, как могут они отреагировать на мысленный посыл?
   А нельзя просто обронить замечание, что сегодня, например, ветер сильнее, чем когда ты была тут в последний раз?
   Они требуют тишины. Один парнишка с перепугу заголосил, так они пригрозили сбросить его вниз. А у старика, пытавшегося подать голос, отобрали коляску. И сбросили ее.
   Сердце, подгоняемое как тревогой, так и физическим напряжением, грозило выскочить из груди. Утешало лишь то обстоятельство, что захватчики, похоже, предпочитали не причинять вреда гражданским лицам. Правда, тем, на кого угодили бы обломки инвалидной коляски, могло не поздоровиться, но она, скорее всего, не вылетела за пределы полицейского оцепления. Тревожило не это, а отчетливое ощущение усиливавшегося беспокойства, исходившего от Силме.
   Что?
   Что «что»? — откликнулась она, прикинувшись непонятливой.
   Измученному тяжелым подъемом Элу было не до игры словами.
   Ты что-то знаешь, а мне не говоришь.
   Я вообще много знаю.
   Шутка вроде бы удалась, но Силме это не порадовало: верный признак того, что он попал в точку.
   Он продолжал свой безостановочный бег, мимоходом отметив, что полицейские на лестничных площадках больше не попадаются.
   Так все-таки что ты от меня скрываешь?
   Помнишь, я говорила про охранников?
   Ларсон поморщился. Это он, разумеется, помнил.
   Как там раненый?
   Еще жив. Он без сознания. — Она помолчала. — Эл, они замышляют недоброе…
   У него перехватило и без того тяжелое дыхание.
   Продолжай.
   В настоящий момент мысленное общение давало еще одно преимущество, которое Ларсон оценил только сейчас. Вслух, в своем нынешнем состоянии, он не смог бы произнести ни слова.
   Охранники отправятся первыми, а потом они намереваются продолжить, отбирая людей по возрасту.
   Боровшемуся с усталостью и болью молодому человеку потребовалось некоторое время, чтобы понять простое и страшное значение слов «отправятся первыми». Заложников просто-напросто скинут с площадки.
   Боже мой!
   Одного за другим, через определенные промежутки времени. Пока их требования не будут выполнены.
   Боже мой! — Других слов у Ларсона не нашлось.
   Они считают, что если уже совершили убийство, то больше им терять нечего.
   Конечно, если не считать жизней ни в чем не повинных людей.
   Нотка страха прорвалась сквозь тщательно контролировавшееся, напускное спокойствие Силме.
   Они считают, что их дело важнее.
   Ну конечно, такая логика оправдывала все. Убивать ни в чем не повинных людей в знак протеста против убийства ни в чем не повинных людей! Искать рациональное объяснение действиям фанатиков было бесполезно, и Ларсон, достигнув очередной площадки, бросил на бегу взгляд на дверь. Оказалось, что он добрался до сорок первого этажа. Это открытие заставило его застонать: впереди почти половина пути!
   Очевидно, последнюю мысль он случайно направил Силме, ибо она тут же откликнулась.
   Какой?
   Сорок первый, — отозвался он, пытаясь замаскировать свои истинные чувства.
   Ты поднимаешься! А я ведь просила тебя этого не делать!
   Ты тоже никогда меня не слушаешь.
   Девушку, однако, эта реплика с толку не сбила.
   Пока ты доберешься сюда, у тебя не останется никаких сил. Чем, спрашивается, твое присутствие нам поможет?
   Во всяком случае не повредит, — откликнулся Ларсон.
   Пробегая очередную площадку, он не смотрел на номер этажа, решив, что сделает это, лишь продвинувшись на значительное расстояние.
   Еще как повредит! Тебя могут убить!
   Ты видела Тазиара? — спросил Эл, чтобы не развивать затронутую тему.
   Пока нет, — ответила Силме. — Когда появляется возможность, я украдкой оглядываюсь, но они держат нас под пристальным наблюдением. Заставили сбиться в плотную кучу, чтобы все мы находились в их поле зрения.
   По правде сказать, Ларсон сомневался в том, что даже теневой скалолаз способен без всякого снаряжения взобраться по наружной стене на Эмпайр стэйт билдинг, но ему не оставалось ничего другого, кроме как надеяться. А надежду вселял тот факт, что его миниатюрному другу не раз доводилось делать то, что считалось невозможным, причем зачастую он брался за подобные дела именно по этой причине.
   С размышлений о Тазиаре его сбило очередное обращение Силме:
   Сейчас они собираются сообщить полиции о своем плане. О том, что будут сбрасывать вниз по заложнику каждые полчаса, начиная с самых старых, пока не… о боги!
   Контакт оборвался.
   Силме! Силме!
   Не получив отклика, Ларсон оставил попытки дотянуться до нее, ибо в отличие от своей невесты не обучался в драконьей школе и мог лишь ждать, когда связь восстановится. Взгляд его невольно упал на табличку очередной двери: пятьдесят третий этаж.
   Сверху донеслись голоса. Ларсон сбавил теми и напряг слух, пытаясь разобрать слова, но разговор прервался. Теперь он слышал лишь шарканье подошв о бетон.
   Осторожно обогнув площадку пятьдесят четвертого этажа, Эл увидел двоих мужчин, одетых в полицейские мундиры. На поясе одного из них потрескивала и свистела рация. Постаравшись придать себе непринужденный вид человека, идущего по делам и, несомненно, имеющего на это право, Эл продолжил путь наверх.
   Копы, заметив его, встрепенулись. Оба они были молодыми парнями среднего роста и крепкого телосложения, но на этом их сходство заканчивалось. У одного из них из-под фуражки выбивалась непокорная рыжая шевелюра, а голубоглазую физиономию украшала россыпь оранжевых веснушек, тогда как его кареглазый спутник, похоже, то ли брил голову, то ли был лыс. Хотя они и производили впечатление людей, находящихся в хорошей физической форме, желанием продолжить подъем ни тот, ни другой явно не горел.
   — Эй, приятель, ты кто? — спросил рыжий полисмен, и Ларсон порадовался тому, что полицейские рации имеют ограниченный радиус действия. Будь их диапазон пошире, копы снизу уже предупредили бы своих о том, что какой-то псих рванул вверх по лестнице.
   — Эл Ларсон. Спецгруппа ФБР, — бросил он.
   Оба полисмена осмотрели его с ног до головы.
   — А значок есть? — спросил кареглазый.
   — Есть, конечно, — соврал на ходу Ларсон, — да показывать некогда… на каждом этаже.
   С этими словами он быстро, но уверенно проследовал мимо них и рванул вверх по ступеням.
   — Наглый тип, — прозвучало за его спиной, но Эла интересовала не оценка его поведения. Главное, чтобы копы поверили: ему уже осточертело показывать свой значок чуть ли не через этаж. Объяснение было вполне правдоподобным — одолел ведь он более полусотни этажей, не будучи задержанным, — и, видимо, сработало. Во всяком случае, гнаться за ним не стали. Конечно, причиной тому могла быть и обычная лень, но это не имело никакого значения.
   Увеличение скорости отозвалось мучительной болью в ногах, однако Ларсон не сбавлял темпа до тех пор, пока не уверился, что замедления никто не заметит.
   Воздух продирался сквозь его легкие с мучительным скрежетом. Задыхаясь, Эл утер пот со лба тыльной стороной ладони.
   И тут пришел зов от Силме.
   Они сбросили охранников!
   Что?
   Зачем спрашивать? Разумеется, при мысленном общении существовала возможность искажения информации, однако он вовсе не хотел, чтобы девушка повторяла сказанное.
   Обоих сразу. Они считают: это покажет полиции серьезность их намерений.
   Трудно было не согласиться с тем, что сбросить хотя бы одного человека с Эмпайр стэйт билдинг — достаточно веское доказательство серьезности намерений. Правда, один из сброшенных был уже мертв, но ни копы, ни толпа внизу об этом не знали.
   Ларсон прибавил шагу, хотя ноги его передвигались примерно с той же легкостью, как если бы к ним привязали свинцовые шары для боулинга, а заодно с воздухом — такое складывалось впечатление — он пропускал сквозь горло и легкие всю лестницу, вместе с перилами и ступенями.
   Следующее обращение его невесты было окрашено паникой.
   Эл, они сумасшедшие! Поднимайся скорее!
   Ага, значит, теперь ты хочешь, чтобы я поднялся? Ларсон благоразумно придержал эту мысль при себе.
   Я поднимаюсь так быстро, как могу. Вообще-то я неплохой бегун, но подъем по лестнице вовсе не то, что бег по стадиону или даже по пересеченной местности.
   Несколько мгновений Силме о себе не напоминала, и он сосредоточился на размеренном движении, глядя, как под его кроссовками мелькают, убегая назад, узорчатые мраморные ступеньки. Теперь даже его ноги запомнили конструктивную особенность этой лестницы: каждый пролет состоял из восемнадцати ступеней.
   Почему, черт возьми, не из двадцати?
   Ларсон выбросил эту, не относящуюся к делу мысль из головы, но его тут же посетила другая, куда более тревожная.
   Силме, как там мама?
   Напугана, но держится. Как и все мы.
   Ларсон между тем был уверен, что истинный смысл его вопроса Силме поняла прекрасно. Те уроды грозились сбрасывать заложников, руководствуясь возрастом, начиная с самых старых. И если Силме предпочла Дать ему уклончивый ответ, то…
   Силме, как скоро очередь дойдет до мамы?
   Она старалась избежать прямого ответа.
   Ну, ты же знаешь, она еще не старая…
   Силме!
   А может быть, тебе лучше этого не знать?
   Может быть, — согласился Ларсон, огибая очередную площадку. — Но ты все равно скажи.
   На сей раз девушка молчала долго. Очень долго.
   Сразу после того инвалида, коляску которого уже скинули, — сообщила она наконец. — С виду ему можно дать лет тысячу. Близкие, которые его привезли, говорят, что ему восемьдесят девять лет, но он ведет себя как младенец…
   Силме… Она следующая? После старика? Разве она…
   Эл, поторопись.
   Как ни ужасна была правда, Ларсон не позволил этой новости парализовать его. Он понимал: стоит ему запаниковать, и все будет потеряно.
   Я спешу, — сообщил он. — Но мне потребуется твоя помощь.
   После перехода на шестьдесят пятый этаж на пути Ларсона к его цели уже не стояло ничто, кроме собственной человеческой слабости. Ему казалось, будто он бежит уже долгие часы, воздух обжигал его легкие, ноги болели, едкий пот заливал глаза. Ему очень не хватало спутника, кого-нибудь, вроде надежного боевого товарища, крепкого и выносливого, который приободрил бы его, не позволив сдаться или уступить отчаянию. Впрочем, в лестничной шахте царила такая духота, что он едва ли не радовался тому, что его вполне соответствовавший названным критериям друг выбрал иной путь наверх — на двоих здесь бы попросту не хватило воздуха.
   Так или иначе, он был уже почти у цели. Почти. Ларсон рвался вверх и вперед, хотя его немевшие ноги двигались, казалось, уже лишь в силу привычки.
   «84». Увидев на дверной табличке этот номер, он преисполнился радостного воодушевления и, окрыленный предчувствием скорого достижения цели, рванул вверх с удвоенной энергией.
   И в результате едва не налетел на пару полисменов, вяло топтавшихся на лестничной площадке. Он замер на месте, тяжело дыша и не в состоянии вымолвить ни слова.
   Полицейские явно поднимались отнюдь не бегом, но хотя дышали они не в пример легче Эла, выглядели довольно усталыми. Мундиры их были расстегнуты, лица блестели от пота. Молодые и мускулистые — один чернокожий, другой блондин с живыми зелеными глазами, — эти парни, видимо, были посланы наверх именно потому, что находились в хорошей физической форме.
   — Какого черта, приятель? Ты откуда взялся? — спросил один из них, но в отличие от копов, обращавшихся к Ларсону до того, без всякого недоброжелательства.
   — Вы знаете… сколько… — хрипло выдохнул он, шатаясь и боясь, что если сейчас упадет, дальше ему уже не двинуться.
   — Меня Картером звать, — сказал негр, стукнув себя в грудь. — А ты кто?
   — Эл, — пролепетал Ларсон, не зная, по имени представился коп или по фамилии.
   — А я Махан, — сказал белый полицейский. — Джимми Махан. — Он пригляделся к Ларсону и понимающе подмигнул. — Ну, выкладывай.
   Ларсон обхватил колени, ища наилучшее положение, чтобы набрать побольше воздуху.
   — Не могу… должен… спешить.
   — Куда спешить-то, парень? — хмыкнул чернокожий. — Ты глянь на себя: дышишь, словно рыба, из воды выкинутая. Ну, доберешься ты туда, а толку-то от тебя?
   — Мне… надо… Они… они сбрасывают вниз… там мама…
   Задыхаясь, он привалился к стене.
   — Сбрасывают?
   Копы ошеломленно переглянулись. Ухмылка Картера пропала.
   — Ты хочешь сказать, они…
   — Людей… с восемьдесят шестого этажа, — подтвердил Ларсон.
   — Дерьмо!
   Махан утер пот со лба и снова нахлобучил фуражку.
   — Делать-то что будем?
   Ларсон соображал быстро. Конечно, лучше всего было бы уговорить одного из полисменов отдать ему свой пистолет, но ясно, что такая просьба едва ли будет встречена с пониманием и восторгом.
   — Попасть туда… разумеется. Что мешает это сделать?
   В этот миг его сознания достиг исполненный ужаса зов Силме.
   Старик! Они тащат его к перилам!
   Значит, мама следующая! Эл понимал, что, наверное, проявляет себя не с лучшей стороны, беспокоясь о возможной участи своих близких больше, чем о человеке, который уже сейчас находился на волосок от гибели, но он ничего не мог с собой поделать. В конце концов, старик уже прожил долгую жизнь, да и в настоящий момент, наверно, плохо осознавал происходящее.
   Силме, что ты знаешь о двери в лестничную шахту?
   О какой?
   Этот простой вопрос на миг поверг его в растерянность.
   Любой, — ответил он, помешкав.
   Они заперты.
   Конечно, этого следовало ожидать.
   Две охраняются вооруженными людьми — практически постоянно. Если там есть и другие, я о них ничего не знаю, — передала Силме и, предвосхищая его вопрос, добавила: — Мне открыты лишь их поверхностные мысли, а не все, что они знают.
   — Первым делом замок, — сказал Картер в ответ на вопрос, о котором сам Ларсон, отвлеченный мысленным обменом с Силме, уже успел забыть. — Ключ у нас, само собой, есть, но вот толку от него никакого. Двери почему-то отпираются не из лестничной шахты, а со стороны смотровой площадки.
   Ларсон закусил губу. Ноги еще болели, но дышать уже стало легче. Он подумал о Тазиаре — хотелось надеяться, что маленькому верхолазу хватит ума не ввязываться одному в свалку. В убийцы он ни по навыкам, ни по складу характера не годился. Однако мысль о друге натолкнула его на одну идею.
   — Есть на этом этаже какие-нибудь окна? Махан пожал плечами.
   — Это офисное здание, сплошное стекло. Можно сказать, тут одни окна и есть. А что?
   Ларсон, не теряя времени даже на фразу «некогда объяснять», рванул с места, налетел на тяжелую дверь и, вышибив ее телом, оказался в коридоре с высоким потолком. Не замечая вокруг ничего, кроме входа в какой-то офис в дальнем конце, он побежал туда, резко повернул круглую ручку и одновременно ударил в дверь плечом. Она была заперта, и деревянная рама устояла, но вставленное в нее матовое стекло разлетелось вдребезги. Осколки, поранив ему плечо, дождем посыпались на мраморный пол. Эл прыгнул в брешь, выбив из рамы оставшиеся куски стекла и растоптав в порошок осколки на полу. Поскольку взгляд его был прикован к окну, он на бегу сшиб кресло и налетел на письменный стол, сильно ушибив бедро. Боль не отвлекла его даже на долю Мгновения: изрезанный стеклом, оставив позади себя опрокинутую мебель, он метнулся к широкому и высокому — более чем на полфута выше его немалого шестифутового роста — окну и из всех сил ударил по стеклу ребрами ладоней. Стекло даже не шелохнулось. Взревев от ярости, он стал барабанить по окну кулаками.
   Голос Силме, вновь возникнувший в его сознании, прозвучал со странным спокойствием.
   Эл, они сбросили его. Ему конец.
   О господи! Ларсон отогнал представшую перед его мысленным взором картину — старика, летящего в воздухе с округлившимися от ужаса глазами и разинутым в истошном крике ртом, — и подумал о том, сколько времени продлится этот кошмар, прежде чем чудовищный удар и мгновенная вспышка боли положат всему конец.
   Силме, я иду.
   Поторопись. — За этой просьбой стояло очень многое. — Пожалуйста, поторопись!
   Ларсон попытался выбить стекло плечом, но в тот самый миг, когда в поле его зрения оказались облака и маячившие внизу, выглядевшие отсюда карикатурно маленькими дома, сообразил, что поступает неразумно. Если стекло вылетит, он отправится вниз вместе с ним. К счастью, окно устояло, и Эл, отступив на шаг, чтобы обдумать сложившееся положение, увидел оконную задвижку. Черт, это ж надо быть таким кретином! Окна, разумеется, мешают ротозеям вываливаться на улицу, однако они проектируются не с тем расчетом, чтобы их разбивали вдребезги всякий раз, когда кому-то захочется проветрить офис!
   Отодвинуть щеколду и открыть окно не составило труда, однако впереди его ждало нелегкое испытание. Понимая, что он отнюдь не столь ловкий верхолаз, как Тазиар, Эл, неуклюже выбравшись на подоконник, старался не смотреть вниз, боясь, что взгляд с высоты его парализует.
   Правда, начав перемещаться, молодой человек обнаружил вмурованные в известняк прочные крюки, весьма облегчавшие движение. Если такие штуковины шли вдоль всей высоты здания, теневой скалолаз мог счесть этот чертов небоскреб самой легкой вершиной, на какую ему когда-либо приходилось взбираться. Эл и сам не раз наблюдал, как Тазиар без малейших усилий карабкался по совершенно отвесным кирпичным стенам, а их общие друзья уверяли, будто он способен взбираться даже по гладкому стеклу. Заодно Ларсон сообразил, что наружные крюки, надо полагать, служили креплениями для мойщиков окон и других рабочих, осуществляющих наружное обслуживание здания.
   Солнечный свет, отражаясь от стекла и стали, слепил яркими бликами, так что перемещаться по карнизу к одному из огромных пилонов из нержавеющей стали, что обхватывали находившуюся всего в этаже над ним смотровую площадку, приходилось едва ли не с закрытыми глазами.
   Эл.
   Он вздрогнул и судорожно вцепился в крюки.
   Не делай этого.
   Чего?
   Этот простой вопрос помог Ларсону понять, что причина его испуга не в Силме, а в нем самом, в его нервном и физическом напряжении.
   Прости. Не прерывай контакта. Ты будешь мне нужна.
   Ладно, постараюсь. Я отвлеклась, потому что успокаивала одного маленького мальчика. Ты где?
   В этот момент Ларсон, подтянувшись на двух крюках руками и упершись в один правой ногой, перекинул левую через уступ.
   Двигаюсь снаружи, как и скалолаз. Следи за моей рукой.
   Ладони его скользнули по холодному металлу, и он вспомнил, что открытая смотровая площадка для предотвращения самоубийств обнесена барьером.
   Секунду, — сказал он и себе и Силме. — Площадка ограждена. Как они сбросили старика?
   Проделали отверстие, — пояснила девушка с чувством, которое можно было бы приблизительно охарактеризовать как ментальную дрожь. — Пропихнули его туда, а всех нас заставили смотреть. Чтобы мы знали, что будет с нами, если полиция станет тянуть с выполнением их требований. А потом они отправили самых напуганных к телефону.
   Вот уж действительно — «Армия мира»! Банда сумасшедших мерзавцев!
   Видимо, его мысль передалась Силме, ибо от нее повеяло страхом.
   Ты где?