Страница:
Надин откинула каштановые волосы назад, лицо ее раскраснелось, глаза сверкали.
– Не думаю! Слишком плохая реклама для отеля: среди ночи позволить мужчине проникнуть в мой номер без моего согласия!..
– Возможно, дирекция и не заинтересована, чтобы история вышла наружу, но заставить людей молчать они не смогут, персонал будет обсуждать ее со своими знакомыми, и рано или поздно газеты подхватят ее и начнут перемывать нам косточки.
– Особенно тебе! – не удержалась Надин.
– Да уж, последнее время мне хватало публикаций подобного рода, – сухо признал Шон. – Местные репортеры продадут информацию американским газетам, и мы и глазом моргнуть не успеем, как здесь окажется дюжина журналистов по наши души. Так что не удивляйся, когда в колонках светской хроники прочтешь историю о том, как жена обнаружила бывшего супруга в своей кровати в номере отеля. Забавно! – Шон рассмеялся.
Надин было не до смеха. Одарив Шона ледяным взором, она сказала:
– Не нахожу в этом ничего забавного.
– У тебя всегда было неважно с чувством юмора, – отозвался Шон, – Но поверь мне, дорогая, лучше не открывай ящик Пандоры, чтобы горько не пожалеть об этом.
Шону удалось убедить Надин, но, согласившись с ним, она разозлилась еще больше:
– Да оденешься ты, наконец, или нет?! Если в этом отеле нет свободных номеров, найми катер, как сделал это вчера, и поищи место в другом отеле. Уверена, ты найдешь выход из положения.
– О Боже! Не кричи так! – с мольбой в голосе воскликнул Шон. – Я почти не спал, и сил ругаться с тобой у меня не осталось. А теперь я приму душ. – С этими словами он направился в ванную комнату.
– Нет, это я пойду в душ! – попробовала протестовать Надин, но Шон проскользнул мимо нее и запер дверь изнутри.
– Придется, тебе подождать!
– Ты эгоист! – завелась снова Надин, но тут же замолчала, услышав звук льющейся воды. Все равно бесполезно, он ничего не услышит из того, что она о нем думает. Она подождет, а уж потом...
Она вышла на балкон и облокотилась на перила. Ум лихорадочно работал. Ей пришло в голову три варианта, почему Шон появился у нее в номере. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться! Как только Ларри удалось выследить Шона, они вместе быстренько сообразили, что она в Вест-Индии одна и поэтому может стать легкой добычей. Вот Шон и отправился вслед за ней.
Нет сомнений, он уверен, что прекрасно начал игру. Печально, но ничего не поделаешь. Он провел в ее постели всю ночь, а она до сих пор не знает в точности, что произошло.
Надин охватила дрожь. Она закрыла глаза. Нет! Какой смысл думать о том, чем они занимались этой ночью! Есть гораздо более важные вещи, о которых действительно стоит подумать. Деньги! Вот ради чего он приехал. Ларри не видел иного выхода спасения компании, кроме того, что она, Надин, вернет сумму, полученную при разводе, или одолжит ее для последующей инвестиции в «Кармайкл Филмз». Шон, исчерпав, по-видимому, все остальные возможности найти требующиеся деньги во время своей поездки в Лос-Анджелес, в конце концов согласился с Ларри. Для этого он и приехал.
Надин не могла не признать, что, к чести Шона, он поначалу не хотел обращаться к ней за помощью. Он попробовал сам найти выход из положения. Это так, если только Ларри не присочинил.
Но ведь теперь он приехал к ней. Ей не хотелось быть циничной, но все же если, по словам Ларри, он категорически отказывался брать у нее деньги, то почему он здесь? Что привело его на острова Вест-Индии? И он готов пустить в ход все средства, чтобы добиться своего.
Но что толку думать об этом? Не стоит брать во внимание то, что наговорил ей Ларри. Надо смотреть фактам в глаза. Прошлой ночью Шон проник к ней в номер, в ее постель, а теперь шантажирует ее.
Надин засмотрелась на детей, которые со смехом плескались в бассейне, поднимая фонтаны брызг.
Она пыталась представить себе, как будут развиваться события дальше. Со всей очевидностью, Шон не собирается покидать остров и приложит все силы, чтобы получить от нее деньги. И он только в начале пути.
Но в одном она не уступит ему – Шон не должен оставаться в ее номере.
Надин услышала, как открылась дверь ванной комнаты, и, прежде чем пройти туда, чтобы принять душ, убедилась, что Шон вышел оттуда не голым.
Проходя мимо, не глядя на него, Надин решительно бросила:
– Когда я выйду из душа, постарайся, чтобы я не застала тебя здесь.
И, не дожидаясь, что он ответит ей, закрылась в ванной, прихватив одежду. В ванной комнате после Шона царил беспорядок. Всегдашний беспорядок, заметила она. Надин подобрала брошенное полотенце, встряхнула его и повесила на горячую батарею, расправила коврик на полу, завинтила тюбик с зубной пастой. Слава Богу, что Шон хоть ее щеткой не воспользовался. В стакане рядом с ее зубной щеткой красовалась вторая.
Надин будто перенеслась в прошлое. Сколько раз ей приходилось раньше приводить ванную в порядок после того, как там побывал Шон. Мать, похоже, не приучила его в детстве к порядку, и он всю жизнь поступал так, будто за ним нянька должна ходить. Когда они поженились, ей волей-неволей пришлось его опекать, но она вовсе не собиралась делать это теперь.
Интересно, кто опекал его после того, как они развелись? Фенелла? С трудом верится.
Фенелла не из тех, кто любит заниматься домашней работой.
Надин встала под душ. Холодная струя воды привела ее в чувство. Она как следует растерлась полотенцем и быстро оделась. Для утреннего наряда она выбрала легкую хлопчатобумажную майку персикового цвета и шорты в тон. Волосы зачесала назад и перехватила черной шелковой лентой на затылке.
Шон, разумеется, и не думал уходить. Надин сделала вид, будто удивилась, что он по-прежнему в номере.
– Мне кажется, я просила тебя уйти, если мне память не изменяет.
– А я только что заказал завтрак в номер, – проговорил Шон, указывая на стол и кресла, которые он установил на балконе.
– Вот как? Очень Хорошо. Только вряд ли ты сможешь составить мне компанию.
– Ну что ты, милая. Я так проголодался, – Шон обворожительно улыбнулся. – Себе я заказал яичницу с грибами, тосты, а тебе, дорогая, – мед, фрукты, рогалики и сок, а также кофе нам обоим. Видишь, я еще не забыл, что ты любишь есть на завтрак, – лукаво подмигнул ей Шон.
– Завтракать тебе придется в ресторане, а не со мной. Не забудь захватить чемодан и зубную щетку, – стояла на своем Надин.
– Я найду себе номер сегодня, но позже, – твердо произнес он.
Через секунду раздался стук в дверь, и служащий отеля вкатил в номер тележку с завтраком. Шон попросил его расставить все на балконе. Когда тот выполнил его указание, Шон вручил ему чаевые, и тот удалился. Шон поднял серебряную крышку – яичница с грибами! Он втянул носом аромат и, блаженно прикрыв глаза, произнес:
– Просто великолепно!
Он принялся с хрустом поглощать золотистые тосты, и Надин, которая только сейчас поняла, как голодна, ничего не оставалось, как усесться в кресло напротив своего бывшего мужа, налить себе ананасового сока и приняться за фрукты.
– Через полчаса начинается мое первое занятие. Вернусь к ленчу и очень надеюсь, что не встречу тебя в своем номере.
– Налей мне, пожалуйста, кофе, дорогая. Сто лет не ел такой вкусной яичницы, – отозвался Шон, пропуская ее слова мимо ушей.
– Шон, я говорю серьезно! – твердо произнесла Надин, а он только поднял голову и пристально посмотрел на нее своими голубыми глазами.
– Никуда я не уйду, пока мы не поговорим!
Она понимающе кивнула.
– Да-да, догадываюсь, что тебя принесло.
Ларри рассказал мне, что ваша компания испытывает серьезные финансовые затруднения. Шон поперхнулся.
– Какое он имел право?! А он не просил у тебя денег взаймы?
– Да, просил. И я теперь понимаю, зачем ты приехал. Я готова обсудить эту проблему, но не здесь, не сейчас... Я приехала сюда отдыхать, в конце концов!
– Вовсе не затем я здесь! – резко оборвал ее Шон, и Надин, удивленно вскинув брови, замолчала.
– А зачем же тогда?
– Я приехал не за деньгами!
– Но Ларри сказал мне...
– Действительно, Ларри очень бы хотелось, чтобы я занял у тебя денег. Но не мне. Будь добра, налей мне кофе.
Надин смотрела, как Шон поглощает яичницу, и не верила своим ушам.
– Так ты приехал не затем, чтобы просить у меня денег? – медленно повторила она.
Шон вздохнул, взял кофейник и сам разлил по чашкам кофе.
Надин решила идти до конца:
– Ты не собираешься просить меня вернуть деньги, доставшиеся мне по бракоразводному процессу?
Шон покачал головой и отправил в рот кусок яичницы, откусил тост и запил черным кофе.
– Шон! Я, кажется, задала тебе вопрос.
– Слышу. Только что я сказан тебе, что никаких денег мне от тебя не нужно. Неужели не ясно? – холодно ответил он.
– А зачем же ты здесь? – Надин уставилась в его голубые, таящие опасность глаза.
– Ты кое-что сказала Ларри, это и заставило меня приехать.
Надин охватила паника. Что же такого она сказала Ларри? Необходимо вспомнить, и сейчас же!
– Ты сказала, что у тебя ничего не было до нашего развода с Джеми Колбертом и что мы расстались из-за Фенеллы.
Надин застыла.
– А разве не так?
– Нет, конечно. Я на Фенеллу и смотреть не хотел, когда мы были женаты: Проблемы начались задолго до того, как я ее встретил. И причиной тому был Колберт. Вот я и приехал выяснить, то ли ты солгала Ларри, то ли я был не прав все эти годы и никакого романа с Джеми Колбертом у тебя не было, когда мы были женаты.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
– Не думаю! Слишком плохая реклама для отеля: среди ночи позволить мужчине проникнуть в мой номер без моего согласия!..
– Возможно, дирекция и не заинтересована, чтобы история вышла наружу, но заставить людей молчать они не смогут, персонал будет обсуждать ее со своими знакомыми, и рано или поздно газеты подхватят ее и начнут перемывать нам косточки.
– Особенно тебе! – не удержалась Надин.
– Да уж, последнее время мне хватало публикаций подобного рода, – сухо признал Шон. – Местные репортеры продадут информацию американским газетам, и мы и глазом моргнуть не успеем, как здесь окажется дюжина журналистов по наши души. Так что не удивляйся, когда в колонках светской хроники прочтешь историю о том, как жена обнаружила бывшего супруга в своей кровати в номере отеля. Забавно! – Шон рассмеялся.
Надин было не до смеха. Одарив Шона ледяным взором, она сказала:
– Не нахожу в этом ничего забавного.
– У тебя всегда было неважно с чувством юмора, – отозвался Шон, – Но поверь мне, дорогая, лучше не открывай ящик Пандоры, чтобы горько не пожалеть об этом.
Шону удалось убедить Надин, но, согласившись с ним, она разозлилась еще больше:
– Да оденешься ты, наконец, или нет?! Если в этом отеле нет свободных номеров, найми катер, как сделал это вчера, и поищи место в другом отеле. Уверена, ты найдешь выход из положения.
– О Боже! Не кричи так! – с мольбой в голосе воскликнул Шон. – Я почти не спал, и сил ругаться с тобой у меня не осталось. А теперь я приму душ. – С этими словами он направился в ванную комнату.
– Нет, это я пойду в душ! – попробовала протестовать Надин, но Шон проскользнул мимо нее и запер дверь изнутри.
– Придется, тебе подождать!
– Ты эгоист! – завелась снова Надин, но тут же замолчала, услышав звук льющейся воды. Все равно бесполезно, он ничего не услышит из того, что она о нем думает. Она подождет, а уж потом...
Она вышла на балкон и облокотилась на перила. Ум лихорадочно работал. Ей пришло в голову три варианта, почему Шон появился у нее в номере. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться! Как только Ларри удалось выследить Шона, они вместе быстренько сообразили, что она в Вест-Индии одна и поэтому может стать легкой добычей. Вот Шон и отправился вслед за ней.
Нет сомнений, он уверен, что прекрасно начал игру. Печально, но ничего не поделаешь. Он провел в ее постели всю ночь, а она до сих пор не знает в точности, что произошло.
Надин охватила дрожь. Она закрыла глаза. Нет! Какой смысл думать о том, чем они занимались этой ночью! Есть гораздо более важные вещи, о которых действительно стоит подумать. Деньги! Вот ради чего он приехал. Ларри не видел иного выхода спасения компании, кроме того, что она, Надин, вернет сумму, полученную при разводе, или одолжит ее для последующей инвестиции в «Кармайкл Филмз». Шон, исчерпав, по-видимому, все остальные возможности найти требующиеся деньги во время своей поездки в Лос-Анджелес, в конце концов согласился с Ларри. Для этого он и приехал.
Надин не могла не признать, что, к чести Шона, он поначалу не хотел обращаться к ней за помощью. Он попробовал сам найти выход из положения. Это так, если только Ларри не присочинил.
Но ведь теперь он приехал к ней. Ей не хотелось быть циничной, но все же если, по словам Ларри, он категорически отказывался брать у нее деньги, то почему он здесь? Что привело его на острова Вест-Индии? И он готов пустить в ход все средства, чтобы добиться своего.
Но что толку думать об этом? Не стоит брать во внимание то, что наговорил ей Ларри. Надо смотреть фактам в глаза. Прошлой ночью Шон проник к ней в номер, в ее постель, а теперь шантажирует ее.
Надин засмотрелась на детей, которые со смехом плескались в бассейне, поднимая фонтаны брызг.
Она пыталась представить себе, как будут развиваться события дальше. Со всей очевидностью, Шон не собирается покидать остров и приложит все силы, чтобы получить от нее деньги. И он только в начале пути.
Но в одном она не уступит ему – Шон не должен оставаться в ее номере.
Надин услышала, как открылась дверь ванной комнаты, и, прежде чем пройти туда, чтобы принять душ, убедилась, что Шон вышел оттуда не голым.
Проходя мимо, не глядя на него, Надин решительно бросила:
– Когда я выйду из душа, постарайся, чтобы я не застала тебя здесь.
И, не дожидаясь, что он ответит ей, закрылась в ванной, прихватив одежду. В ванной комнате после Шона царил беспорядок. Всегдашний беспорядок, заметила она. Надин подобрала брошенное полотенце, встряхнула его и повесила на горячую батарею, расправила коврик на полу, завинтила тюбик с зубной пастой. Слава Богу, что Шон хоть ее щеткой не воспользовался. В стакане рядом с ее зубной щеткой красовалась вторая.
Надин будто перенеслась в прошлое. Сколько раз ей приходилось раньше приводить ванную в порядок после того, как там побывал Шон. Мать, похоже, не приучила его в детстве к порядку, и он всю жизнь поступал так, будто за ним нянька должна ходить. Когда они поженились, ей волей-неволей пришлось его опекать, но она вовсе не собиралась делать это теперь.
Интересно, кто опекал его после того, как они развелись? Фенелла? С трудом верится.
Фенелла не из тех, кто любит заниматься домашней работой.
Надин встала под душ. Холодная струя воды привела ее в чувство. Она как следует растерлась полотенцем и быстро оделась. Для утреннего наряда она выбрала легкую хлопчатобумажную майку персикового цвета и шорты в тон. Волосы зачесала назад и перехватила черной шелковой лентой на затылке.
Шон, разумеется, и не думал уходить. Надин сделала вид, будто удивилась, что он по-прежнему в номере.
– Мне кажется, я просила тебя уйти, если мне память не изменяет.
– А я только что заказал завтрак в номер, – проговорил Шон, указывая на стол и кресла, которые он установил на балконе.
– Вот как? Очень Хорошо. Только вряд ли ты сможешь составить мне компанию.
– Ну что ты, милая. Я так проголодался, – Шон обворожительно улыбнулся. – Себе я заказал яичницу с грибами, тосты, а тебе, дорогая, – мед, фрукты, рогалики и сок, а также кофе нам обоим. Видишь, я еще не забыл, что ты любишь есть на завтрак, – лукаво подмигнул ей Шон.
– Завтракать тебе придется в ресторане, а не со мной. Не забудь захватить чемодан и зубную щетку, – стояла на своем Надин.
– Я найду себе номер сегодня, но позже, – твердо произнес он.
Через секунду раздался стук в дверь, и служащий отеля вкатил в номер тележку с завтраком. Шон попросил его расставить все на балконе. Когда тот выполнил его указание, Шон вручил ему чаевые, и тот удалился. Шон поднял серебряную крышку – яичница с грибами! Он втянул носом аромат и, блаженно прикрыв глаза, произнес:
– Просто великолепно!
Он принялся с хрустом поглощать золотистые тосты, и Надин, которая только сейчас поняла, как голодна, ничего не оставалось, как усесться в кресло напротив своего бывшего мужа, налить себе ананасового сока и приняться за фрукты.
– Через полчаса начинается мое первое занятие. Вернусь к ленчу и очень надеюсь, что не встречу тебя в своем номере.
– Налей мне, пожалуйста, кофе, дорогая. Сто лет не ел такой вкусной яичницы, – отозвался Шон, пропуская ее слова мимо ушей.
– Шон, я говорю серьезно! – твердо произнесла Надин, а он только поднял голову и пристально посмотрел на нее своими голубыми глазами.
– Никуда я не уйду, пока мы не поговорим!
Она понимающе кивнула.
– Да-да, догадываюсь, что тебя принесло.
Ларри рассказал мне, что ваша компания испытывает серьезные финансовые затруднения. Шон поперхнулся.
– Какое он имел право?! А он не просил у тебя денег взаймы?
– Да, просил. И я теперь понимаю, зачем ты приехал. Я готова обсудить эту проблему, но не здесь, не сейчас... Я приехала сюда отдыхать, в конце концов!
– Вовсе не затем я здесь! – резко оборвал ее Шон, и Надин, удивленно вскинув брови, замолчала.
– А зачем же тогда?
– Я приехал не за деньгами!
– Но Ларри сказал мне...
– Действительно, Ларри очень бы хотелось, чтобы я занял у тебя денег. Но не мне. Будь добра, налей мне кофе.
Надин смотрела, как Шон поглощает яичницу, и не верила своим ушам.
– Так ты приехал не затем, чтобы просить у меня денег? – медленно повторила она.
Шон вздохнул, взял кофейник и сам разлил по чашкам кофе.
Надин решила идти до конца:
– Ты не собираешься просить меня вернуть деньги, доставшиеся мне по бракоразводному процессу?
Шон покачал головой и отправил в рот кусок яичницы, откусил тост и запил черным кофе.
– Шон! Я, кажется, задала тебе вопрос.
– Слышу. Только что я сказан тебе, что никаких денег мне от тебя не нужно. Неужели не ясно? – холодно ответил он.
– А зачем же ты здесь? – Надин уставилась в его голубые, таящие опасность глаза.
– Ты кое-что сказала Ларри, это и заставило меня приехать.
Надин охватила паника. Что же такого она сказала Ларри? Необходимо вспомнить, и сейчас же!
– Ты сказала, что у тебя ничего не было до нашего развода с Джеми Колбертом и что мы расстались из-за Фенеллы.
Надин застыла.
– А разве не так?
– Нет, конечно. Я на Фенеллу и смотреть не хотел, когда мы были женаты: Проблемы начались задолго до того, как я ее встретил. И причиной тому был Колберт. Вот я и приехал выяснить, то ли ты солгала Ларри, то ли я был не прав все эти годы и никакого романа с Джеми Колбертом у тебя не было, когда мы были женаты.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
– Я не намерена снова заниматься бесконечными выяснениями отношений. До сих пор кошмары снятся. Тогда ты мне не верил, не думаю, что поверишь сейчас. К тому же что за смысл говорить об этом теперь – мы больше не муж и жена, мы разведены, так чего ради затевать все заново? Прости, мне пора идти на занятия. Прошу тебя, Шон, уходи. Не хотелось бы застать тебя здесь, когда я вернусь. Иначе я соберусь и уеду сама.
Она встала и сложила все необходимое для рисования в большую синюю пляжную сумку. Шон продолжал сидеть на балконе, пить кофе и наблюдать за Надин. Его глаза сузились. Трудно выдержать такой взгляд, но Надин было не привыкать. Мужчины частенько останавливали на ней свой взгляд. Хороша, что и говорить: нежное лицо с большим чувственным ртом, обрамленное каштановыми локонами, прелестная фигура, высокая грудь, тонкая талия, округлые бедра и длинные стройные ноги. Она научилась не краснеть и не раздражаться. Профессия научила ее переносить мужское внимание спокойно, хотя ей мало нравилось, когда ее чересчур пристально разглядывали. Но вынести взгляд Шона было в десять раз труднее.
Надин вышла из номера, не говоря ни слова, и поспешила присоединиться к остальным студентам, берущим уроки живописи. Они уже собрались в вестибюле отеля. Люк повел всю группу через сад в свою мастерскую, примыкавшую к зданию отеля с левой стороны.
Студия художника представляла собой обширное, напоенное светом помещение с высокими – от пола до потолка – окнами, которые занимали три стены. Вид из окон открывался изумительный – сады с экзотическими цветами, пляж, лазурь Карибского моря. Четвертая стена была целиком и полностью увешана и заставлена картинами – работами Люка: акварели, масло, пастельные наброски, рисунки углем и карандашные. В основном – пейзажи, но было и несколько портретов.
Студентам были розданы мольберты. Для начала Люк попросил их изобразить открывающиеся им виды, чтобы он мог оценить уровень их подготовки: одни были новичками, другие рисовали уже много лет. К каждому у него будет индивидуальный подход.
Из-за перепалки с Шоном Надин была рассеянной в то утро и не сразу могла решить, что бы ей такое нарисовать. Она отдавала себе отчет в том, что работает без вдохновения, рисуя пляж, пальмы, яркие всплески кустов бугенвиллеи, голубое небо и насыщенную лазурь моря. Получилось как-то очень пестро, точно рисунок для коробки дешевых шоколадных конфет. Надин услышала голос Люка, говорившего с темноволосой девушкой, стоявшей за соседним мольбертом:
– А вы не думаете, что сюда необходимо поместить человеческую фигуру, чтобы появился фокус? Дело в том, что, когда зрители смотрят на картину, они автоматически останавливают взгляд сначала на изображении людей. Срабатывает инстинкт... – он перешел на шепот, и Надин не расслышала окончания фразы.
Она посмотрела на свою работу – людей она не нарисовала. Подняв голову и взглянув в окно, Надин увидела бегающих под пальмами детей, которые бросали друг другу мяч, – их-то она и изобразит, решила она. Но ничего толком не вышло – так, светлые пятна в тени пальм.
Через минуту Люк встал у нее за спиной; в напряжении она ожидала, что скажет ей мастер.
К ее удивлению, он похвалил ее:
– Совсем неплохо. Вы чувствуете перспективу. Но надо быть посмелее. Лепите форму, точнее выписывайте детали, тверже линии, никаких нервных штрихов. – Люк склонился над ее рисунком с углем в руке. – Вот так... – Он сделал несколько штрихов – и пальма стала пальмой. – Еще, может быть, здесь, – и появился идущий по пляжу человек. – Понимаете, что я имею в виду?
– Да, понимаю, – ответила Надин, завидуя уверенности художника. Сама она долго собиралась с духом, чтобы решиться провести линию.
– Не бойтесь, Надин. Смелее! – внушал Люк. – Начните все заново, уверенней ведите линию! – Он подбадривающе улыбнулся Надин и перешел к другому ученику.
Она послушно принялась рисовать все заново. Работа настолько захватила ее, что она позабыла обо всем на свете – и о Шоне, и о тех людях, что окружали ее. Надин не слышала больше ни голоса учителя, ни шума океана.
Когда Люк неожиданно громко хлопнул в ладоши, объявляя перерыв, Надин вздрогнула.
– Не знаю, как вы, а я проголодался. Жена сказала мне, что сегодня на ленч будут крабы, начиненные перцем и пряностями, а также великолепная окра.
– А что такое окра? – спросила темноволосая девушка, работавшая рядом с Надин..
– Что такое окра? – улыбнулся Люк. – Окра – это нечто среднее между густым супом и тушеным мясом. Очень острое, с массой специй и трав. Я обожаю окру, но она имеет специфический вкус. Если вы любите карри, возможно, полюбите и окру. А еще жена приготовит горох с рисом – это традиционное ямайское блюдо, вы всегда найдете его в меню. Моя жена выросла на Ямайке и прекрасно готовит его. Для тех, кто не любит рисковать, будут поданы разнообразные салаты, а вегетарианцам предложат особое меню. Но послушайтесь моего совета: отведайте блюда нашей местной кухни. Держу пари, вам понравится!
Надин зашла в номер перед тем, как отправиться на ленч. Когда она открывала дверь, то была почти уверена, что застанет Шона в комнате. Но номер был пуст и старательно убран горничной. Никаких следов пребывания ее бывшего мужа, даже зубная щетка исчезла с полочки в ванной, не говоря уже о его чемодане.
Она должна была бы испытать облегчение, но на самом деле почувствовала, что разочарована. Надин посмотрела на себя в зеркало: глаза были невеселые, выдавая усталость. Да-да, именно в этом все дело, она устала! Она нисколько не разочарована из-за того, что Шон уехал, уверяла себя Надин. Он здесь совершенно ни при чем!
Она умылась и переоделась в свободную тунику желтого цвета. Мысли о Шоне не давали ей покоя. Уехал ли он из этого отеля или вообще покинул остров, а есть ли ему где остановиться?
Расчесав волосы, положив легкий слой дневного крема, припудрив носик и чуть тронув помадой губы, Надин спустилась на террасу, расположенную позади отеля. Под бамбуковой крышей были расставлены столики, на которых играли солнечные блики, пробивающиеся сквозь навес.
Похоже, она пришла к трапезе последней.
Все уже расселись, и Надин огляделась в поисках свободного места. Люк окликнул ее:
– Надин, мы специально оставили для вас место. Вот здесь, рядом с вашим мужем.
Надин вся похолодела, когда увидела хорошо знакомое лицо Шона. Так, значит, он никуда не уехал! Интересно, удалось ли ему получить отдельный номер? Но что, черт его побери, он наговорил Люку Хейнсу? Как объяснил то, что не может остановиться с ней в одном номере? Или он все еще собирается жить с ней в одной комнате? Ну уж нет! Она вовсе не собирается спать с ним в одной постели. Скорее уж улетит первым самолетом обратно в Англию!
Шон поднялся со своего места и отодвинул стул, приглашая жестом Надин.
– Садись, пожалуйста, Надин. Рекомендую тебе салат из крабов. Никогда не ел ничего вкуснее. Приготовлен просто превосходно!
Слишком много людей сейчас смотрит на нее, ни к чему устраивать скандал, решила Надин. Из-под опущенных ресниц она метнула на Шона взгляд, не обещавший ничего хорошего. Если он думает, что одержал победу, то очень скоро ему придется убедиться, как он ошибается.
Перехватив ее взгляд, он тут же стал наливать вино в ее бокал, и она невольно отметила, сколь красиво он делает это.
– По-моему, тебе надо выпить, дорогая. Думаю, тебе понравится легкое калифорнийское белое вино. Как раз для такого жаркого дня.
Надин долго изучала меню, едва сдерживая злобу и раздражение. Она выбрала рыбу, приготовленную на гриле, и салат. Люк Хейнс только головой покачал при этом:
– Эти блюда вы можете заказать где угодно. Почему бы вам не попробовать чего-нибудь новенького, Надин?
– Надин никогда не любила рисковать, – отозвался Шон.
– Вспомните, что я говорил вам утром во время занятий, Надин, – сказал Люк. – Если хотите научиться хорошо рисовать, ничего не бойтесь, рискуйте. И это должно стать вашим жизненным правилом. А теперь попробуйте окру, начните хотя бы с этого!
Едва сдерживая переполнявшие ее эмоции, Надин поспешно ответила Люку согласием.
– Но потом я все же отведаю рыбу, зажаренную на гриле.
Официант только переглянулся с Люком и исчез. Надин тем временем потягивала сухое белое вино. Шон оказался прав: вино действительно освежало. Скосив глаза, она наблюдала за Шоном: он с несомненным удовольствием поглощал крабов, начиненных перцем и специями.
Голос Люка заставил ее вздрогнуть:
– Прекрасно понимаю вас, Надин. Есть отчего пожелать оставаться инкогнито. Непросто, наверное, быть женой такого известного человека. Ну, ничего, мы прощаем вас. Тайна раскрылась, как только моя жена увидела Шона сегодня утром. Надо сказать, она без ума от кино. К тому же большая поклонница его фильмов. Чуть было дара речи не лишилась, когда увидела Шона собственной персоной в холле отеля.
– Ваша жена замечательный человек, просто слов не нахожу. Не будь она поклонницей кино, вряд ли бы тут же нашлась вторая комната прямо рядом с нашим номером.
Надин, как ни старалась сдерживать себя, все же одарила Шона пронзительным колючим взглядом, а он только лучезарно улыбнулся ей в ответ.
– Клара Хейнс просто в ужас пришла, когда я рассказал ей, как часто мне приходится пользоваться телефоном по ночам и как часто будут звонить мне. И все из-за разницы во времени. Но каждый раз ночные переговоры по телефону, без которых в нашем деле, к сожалению, не обойтись, будут не давать тебе спать, дорогая. И вот эта добрая душа дала нам вторую комнату, рядом.
– Да-да, один из наших американских гостей покидает нас сегодня, и его номер освобождается, – радостно сообщил Люк. – Шон может занять его, как только там приберут. К восьми часам номер будет в вашем распоряжении, так что сегодня ночью вас не побеспокоят международные телефонные звонки.
– Не правда ли, как все замечательно устроилось, дорогая? – вкрадчиво проговорил Шон.
– Лучше не придумаешь! – широко улыбнулась мужчинам Надин, в то время как ей кричать хотелось. Как это ему удалось? Впрочем, Шон всегда умел устроить свои дела, чего бы ему это ни стоило. У него был свой подход к людям. Видимо, поэтому он и стал замечательным продюсером. Какие бы препятствия ни встречались на его пути, он всегда их преодолевал.
Надин даже обрадовалась, когда официант принес ее заказ и она могла переключить все свое внимание на еду. Как Люк и обещал, окра оказалось острой и пряной, а крабы были просто великолепны. Пока она молча поглощала свой ленч, Шон оживленно беседовал с Люком, а остальные постояльцы гостиницы внимательно прислушивались к их разговору.
Речь шла, впрочем, не о кинематографе, а о художниках. Оба, без сомнения, были всерьез увлечены этой темой. У Шона была небольшая коллекция: рисунок Пикассо, подаренный ему на день рождения одним французским актером несколько лет назад; Лоури, картину которого купил он сам; Берил Кук, в обычной для себя манере изобразивший пухлых женщин в белом, играющих в теннис на сочной зеленой траве в парке.
– Мне его подарила Надин, – сказал Шон с блеском в глазах.
Она вспомнила обстоятельства, при которых сделала ему тот подарок. Случилось это на Рождество четыре года назад. Они поздно встали в тот день и прямо с утра стали пить шампанское и разворачивать подарки, оставленные под елкой. Она подарила Шону картину Берила Кука, а он в свою очередь преподнес ей потрясающие серьги с изумрудами.
Тогда он настоял, чтобы она их сразу же надела, а затем утащил ее в постель, и они занимались любовью.
Надин поняла, что он тоже сейчас вспоминает то утро, и зарделась под его пристальным взглядом.
– Приглашаю вас побывать в моей мастерской сегодня во второй половине дня, – сказал Люк с хитроватым выражением. – Может, вам что-нибудь приглянется и из моих работ. Вряд ли можно представить хорошую коллекцию современной живописи без моих картин, – широко улыбнулся он.
– А у меня уже есть две ваши акварели, – сказал Шон, а Люк при этих словах искренне удивился:
– Неужели? Не может быть! Когда вы их приобрели?
– Одну я купил на вашей лондонской выставке четыре года назад – на ней изображена гавань. Думается мне, вы нарисовали ее здесь, на острове. А на другой изображен рыбный рынок. Эту картину подарила мне Надин уж и не помню когда. Она мне особенно нравится – люблю ослепительно яркие краски. Серым дождливым лондонским утром они способны поднять настроение.
Слова Шона явно пришлись Люку по душе.
– Очень рад! Надо сказать, что сам я не смог бы жить в Лондоне. Слишком люблю солнце. Я много раз рисовал рынок – уж очень живописное зрелище! Мне кажется, есть что-то общее между живописью и съемками фильма.
Шон кивнул.
– Абсолютно согласен с вами. Мы, разумеется, начинаем со сценария, но каждый кадр должен быть продуман не менее тщательно, чем картина; прибавьте сюда еще движение в кадре.
– Все это так увлекательно! – воскликнул Люк. – Всегда мечтал увидеть, как снимается кино! Но, должно быть, вы не любите визитеров на съемочной площадке?
– Отнюдь, только сообщите заранее, чтобы я все организовал для вас.
– Это было бы замечательно, спасибо, – поблагодарил Люк, и, перехватив холодный взгляд Надин, поинтересовался: – А вы когда-нибудь снимались, Надин?
– Нет, – резко ответила она, а Шон криво усмехнулся:
– В доме повешенного о веревке не говорят, Люк. Ей очень хотелось бы играть, но...
– Но у меня ничего не получилось, – закончила за него Надин и поднялась из-за стола. От десерта она отказалась, сославшись на массу неотложных дел, и, извинившись, удалилась.
Она поспешила к себе в номер, надеясь на то, что Шон не успеет перехватить ее по дороге. Захлопнув дверь, она разделась, облачилась в купальный костюм, набросила на плечи пляжную накидку, сунула книгу и плейер с наушниками в большую сумку и отправилась на пляж. Во второй половине дня занятий живописью не намечалось, отдыхающие были предоставлены самим себе, и Надин надеялась понежиться на солнце, послушать музыку и немного расслабиться.
Пляж принадлежал отелю и не был общественным, наверное, поэтому он пустовал в этот час. Голубые волны Карибского моря с тихим плеском разбивались о серебристый песок, горячее солнце находилось в зените, линия горизонта терялась в легкой дымке. Надин дередвинула шезлонг под тент, положила рядом сумку на пластмассовый столик и опустилась в глубокое кресло. Ей доставляло огромное удовольствие наблюдать за птицами, которые прогуливались по берегу и время от времени зарывали свои клювы в песок, слушать крик чаек над головой и всматриваться в даль моря.
Надин вздохнула, достала пузырек с лосьоном для загара и стала наносить его на кожу.
– Помощь не нужна?
Неожиданно прозвучавший рядом с ней мужской голос заставил ее вздрогнуть. Надин едва не выронила пузырек, увидев Шона.
На нем были лишь узкие плавки черного цвета, подчеркивающие золотистость загара. Солнцезащитные очки с зеркальными стеклами, в которых отражалось голубое небо, скрывали его глаза. Надин старалась не смотреть на него, она судорожно глотнула воздух и почувствовала, что сердце ее вот-вот выпрыгнет из груди.
– Не надо было приходить сюда? Почему ты не оставишь меня в покое? Я хотела часа два отдохнуть, а ты пришел и собираешься испортить мне остаток дня. – Надин раздраженно завинтила пузырек. Шон потянулся за лосьоном. – Оставь его! – Надин не хотела выпускать пузырек из рук, но Шон все-таки вырвал его и открыл крышку. – Переворачивайся, я намажу тебе спину.
– Нет! – Надин не на шутку разозлилась: вторгается в ее жизнь из прошлого, которое она старается забыть, отказывается уехать и в довершение всего портит замечательный день.
Она встала и сложила все необходимое для рисования в большую синюю пляжную сумку. Шон продолжал сидеть на балконе, пить кофе и наблюдать за Надин. Его глаза сузились. Трудно выдержать такой взгляд, но Надин было не привыкать. Мужчины частенько останавливали на ней свой взгляд. Хороша, что и говорить: нежное лицо с большим чувственным ртом, обрамленное каштановыми локонами, прелестная фигура, высокая грудь, тонкая талия, округлые бедра и длинные стройные ноги. Она научилась не краснеть и не раздражаться. Профессия научила ее переносить мужское внимание спокойно, хотя ей мало нравилось, когда ее чересчур пристально разглядывали. Но вынести взгляд Шона было в десять раз труднее.
Надин вышла из номера, не говоря ни слова, и поспешила присоединиться к остальным студентам, берущим уроки живописи. Они уже собрались в вестибюле отеля. Люк повел всю группу через сад в свою мастерскую, примыкавшую к зданию отеля с левой стороны.
Студия художника представляла собой обширное, напоенное светом помещение с высокими – от пола до потолка – окнами, которые занимали три стены. Вид из окон открывался изумительный – сады с экзотическими цветами, пляж, лазурь Карибского моря. Четвертая стена была целиком и полностью увешана и заставлена картинами – работами Люка: акварели, масло, пастельные наброски, рисунки углем и карандашные. В основном – пейзажи, но было и несколько портретов.
Студентам были розданы мольберты. Для начала Люк попросил их изобразить открывающиеся им виды, чтобы он мог оценить уровень их подготовки: одни были новичками, другие рисовали уже много лет. К каждому у него будет индивидуальный подход.
Из-за перепалки с Шоном Надин была рассеянной в то утро и не сразу могла решить, что бы ей такое нарисовать. Она отдавала себе отчет в том, что работает без вдохновения, рисуя пляж, пальмы, яркие всплески кустов бугенвиллеи, голубое небо и насыщенную лазурь моря. Получилось как-то очень пестро, точно рисунок для коробки дешевых шоколадных конфет. Надин услышала голос Люка, говорившего с темноволосой девушкой, стоявшей за соседним мольбертом:
– А вы не думаете, что сюда необходимо поместить человеческую фигуру, чтобы появился фокус? Дело в том, что, когда зрители смотрят на картину, они автоматически останавливают взгляд сначала на изображении людей. Срабатывает инстинкт... – он перешел на шепот, и Надин не расслышала окончания фразы.
Она посмотрела на свою работу – людей она не нарисовала. Подняв голову и взглянув в окно, Надин увидела бегающих под пальмами детей, которые бросали друг другу мяч, – их-то она и изобразит, решила она. Но ничего толком не вышло – так, светлые пятна в тени пальм.
Через минуту Люк встал у нее за спиной; в напряжении она ожидала, что скажет ей мастер.
К ее удивлению, он похвалил ее:
– Совсем неплохо. Вы чувствуете перспективу. Но надо быть посмелее. Лепите форму, точнее выписывайте детали, тверже линии, никаких нервных штрихов. – Люк склонился над ее рисунком с углем в руке. – Вот так... – Он сделал несколько штрихов – и пальма стала пальмой. – Еще, может быть, здесь, – и появился идущий по пляжу человек. – Понимаете, что я имею в виду?
– Да, понимаю, – ответила Надин, завидуя уверенности художника. Сама она долго собиралась с духом, чтобы решиться провести линию.
– Не бойтесь, Надин. Смелее! – внушал Люк. – Начните все заново, уверенней ведите линию! – Он подбадривающе улыбнулся Надин и перешел к другому ученику.
Она послушно принялась рисовать все заново. Работа настолько захватила ее, что она позабыла обо всем на свете – и о Шоне, и о тех людях, что окружали ее. Надин не слышала больше ни голоса учителя, ни шума океана.
Когда Люк неожиданно громко хлопнул в ладоши, объявляя перерыв, Надин вздрогнула.
– Не знаю, как вы, а я проголодался. Жена сказала мне, что сегодня на ленч будут крабы, начиненные перцем и пряностями, а также великолепная окра.
– А что такое окра? – спросила темноволосая девушка, работавшая рядом с Надин..
– Что такое окра? – улыбнулся Люк. – Окра – это нечто среднее между густым супом и тушеным мясом. Очень острое, с массой специй и трав. Я обожаю окру, но она имеет специфический вкус. Если вы любите карри, возможно, полюбите и окру. А еще жена приготовит горох с рисом – это традиционное ямайское блюдо, вы всегда найдете его в меню. Моя жена выросла на Ямайке и прекрасно готовит его. Для тех, кто не любит рисковать, будут поданы разнообразные салаты, а вегетарианцам предложат особое меню. Но послушайтесь моего совета: отведайте блюда нашей местной кухни. Держу пари, вам понравится!
Надин зашла в номер перед тем, как отправиться на ленч. Когда она открывала дверь, то была почти уверена, что застанет Шона в комнате. Но номер был пуст и старательно убран горничной. Никаких следов пребывания ее бывшего мужа, даже зубная щетка исчезла с полочки в ванной, не говоря уже о его чемодане.
Она должна была бы испытать облегчение, но на самом деле почувствовала, что разочарована. Надин посмотрела на себя в зеркало: глаза были невеселые, выдавая усталость. Да-да, именно в этом все дело, она устала! Она нисколько не разочарована из-за того, что Шон уехал, уверяла себя Надин. Он здесь совершенно ни при чем!
Она умылась и переоделась в свободную тунику желтого цвета. Мысли о Шоне не давали ей покоя. Уехал ли он из этого отеля или вообще покинул остров, а есть ли ему где остановиться?
Расчесав волосы, положив легкий слой дневного крема, припудрив носик и чуть тронув помадой губы, Надин спустилась на террасу, расположенную позади отеля. Под бамбуковой крышей были расставлены столики, на которых играли солнечные блики, пробивающиеся сквозь навес.
Похоже, она пришла к трапезе последней.
Все уже расселись, и Надин огляделась в поисках свободного места. Люк окликнул ее:
– Надин, мы специально оставили для вас место. Вот здесь, рядом с вашим мужем.
Надин вся похолодела, когда увидела хорошо знакомое лицо Шона. Так, значит, он никуда не уехал! Интересно, удалось ли ему получить отдельный номер? Но что, черт его побери, он наговорил Люку Хейнсу? Как объяснил то, что не может остановиться с ней в одном номере? Или он все еще собирается жить с ней в одной комнате? Ну уж нет! Она вовсе не собирается спать с ним в одной постели. Скорее уж улетит первым самолетом обратно в Англию!
Шон поднялся со своего места и отодвинул стул, приглашая жестом Надин.
– Садись, пожалуйста, Надин. Рекомендую тебе салат из крабов. Никогда не ел ничего вкуснее. Приготовлен просто превосходно!
Слишком много людей сейчас смотрит на нее, ни к чему устраивать скандал, решила Надин. Из-под опущенных ресниц она метнула на Шона взгляд, не обещавший ничего хорошего. Если он думает, что одержал победу, то очень скоро ему придется убедиться, как он ошибается.
Перехватив ее взгляд, он тут же стал наливать вино в ее бокал, и она невольно отметила, сколь красиво он делает это.
– По-моему, тебе надо выпить, дорогая. Думаю, тебе понравится легкое калифорнийское белое вино. Как раз для такого жаркого дня.
Надин долго изучала меню, едва сдерживая злобу и раздражение. Она выбрала рыбу, приготовленную на гриле, и салат. Люк Хейнс только головой покачал при этом:
– Эти блюда вы можете заказать где угодно. Почему бы вам не попробовать чего-нибудь новенького, Надин?
– Надин никогда не любила рисковать, – отозвался Шон.
– Вспомните, что я говорил вам утром во время занятий, Надин, – сказал Люк. – Если хотите научиться хорошо рисовать, ничего не бойтесь, рискуйте. И это должно стать вашим жизненным правилом. А теперь попробуйте окру, начните хотя бы с этого!
Едва сдерживая переполнявшие ее эмоции, Надин поспешно ответила Люку согласием.
– Но потом я все же отведаю рыбу, зажаренную на гриле.
Официант только переглянулся с Люком и исчез. Надин тем временем потягивала сухое белое вино. Шон оказался прав: вино действительно освежало. Скосив глаза, она наблюдала за Шоном: он с несомненным удовольствием поглощал крабов, начиненных перцем и специями.
Голос Люка заставил ее вздрогнуть:
– Прекрасно понимаю вас, Надин. Есть отчего пожелать оставаться инкогнито. Непросто, наверное, быть женой такого известного человека. Ну, ничего, мы прощаем вас. Тайна раскрылась, как только моя жена увидела Шона сегодня утром. Надо сказать, она без ума от кино. К тому же большая поклонница его фильмов. Чуть было дара речи не лишилась, когда увидела Шона собственной персоной в холле отеля.
– Ваша жена замечательный человек, просто слов не нахожу. Не будь она поклонницей кино, вряд ли бы тут же нашлась вторая комната прямо рядом с нашим номером.
Надин, как ни старалась сдерживать себя, все же одарила Шона пронзительным колючим взглядом, а он только лучезарно улыбнулся ей в ответ.
– Клара Хейнс просто в ужас пришла, когда я рассказал ей, как часто мне приходится пользоваться телефоном по ночам и как часто будут звонить мне. И все из-за разницы во времени. Но каждый раз ночные переговоры по телефону, без которых в нашем деле, к сожалению, не обойтись, будут не давать тебе спать, дорогая. И вот эта добрая душа дала нам вторую комнату, рядом.
– Да-да, один из наших американских гостей покидает нас сегодня, и его номер освобождается, – радостно сообщил Люк. – Шон может занять его, как только там приберут. К восьми часам номер будет в вашем распоряжении, так что сегодня ночью вас не побеспокоят международные телефонные звонки.
– Не правда ли, как все замечательно устроилось, дорогая? – вкрадчиво проговорил Шон.
– Лучше не придумаешь! – широко улыбнулась мужчинам Надин, в то время как ей кричать хотелось. Как это ему удалось? Впрочем, Шон всегда умел устроить свои дела, чего бы ему это ни стоило. У него был свой подход к людям. Видимо, поэтому он и стал замечательным продюсером. Какие бы препятствия ни встречались на его пути, он всегда их преодолевал.
Надин даже обрадовалась, когда официант принес ее заказ и она могла переключить все свое внимание на еду. Как Люк и обещал, окра оказалось острой и пряной, а крабы были просто великолепны. Пока она молча поглощала свой ленч, Шон оживленно беседовал с Люком, а остальные постояльцы гостиницы внимательно прислушивались к их разговору.
Речь шла, впрочем, не о кинематографе, а о художниках. Оба, без сомнения, были всерьез увлечены этой темой. У Шона была небольшая коллекция: рисунок Пикассо, подаренный ему на день рождения одним французским актером несколько лет назад; Лоури, картину которого купил он сам; Берил Кук, в обычной для себя манере изобразивший пухлых женщин в белом, играющих в теннис на сочной зеленой траве в парке.
– Мне его подарила Надин, – сказал Шон с блеском в глазах.
Она вспомнила обстоятельства, при которых сделала ему тот подарок. Случилось это на Рождество четыре года назад. Они поздно встали в тот день и прямо с утра стали пить шампанское и разворачивать подарки, оставленные под елкой. Она подарила Шону картину Берила Кука, а он в свою очередь преподнес ей потрясающие серьги с изумрудами.
Тогда он настоял, чтобы она их сразу же надела, а затем утащил ее в постель, и они занимались любовью.
Надин поняла, что он тоже сейчас вспоминает то утро, и зарделась под его пристальным взглядом.
– Приглашаю вас побывать в моей мастерской сегодня во второй половине дня, – сказал Люк с хитроватым выражением. – Может, вам что-нибудь приглянется и из моих работ. Вряд ли можно представить хорошую коллекцию современной живописи без моих картин, – широко улыбнулся он.
– А у меня уже есть две ваши акварели, – сказал Шон, а Люк при этих словах искренне удивился:
– Неужели? Не может быть! Когда вы их приобрели?
– Одну я купил на вашей лондонской выставке четыре года назад – на ней изображена гавань. Думается мне, вы нарисовали ее здесь, на острове. А на другой изображен рыбный рынок. Эту картину подарила мне Надин уж и не помню когда. Она мне особенно нравится – люблю ослепительно яркие краски. Серым дождливым лондонским утром они способны поднять настроение.
Слова Шона явно пришлись Люку по душе.
– Очень рад! Надо сказать, что сам я не смог бы жить в Лондоне. Слишком люблю солнце. Я много раз рисовал рынок – уж очень живописное зрелище! Мне кажется, есть что-то общее между живописью и съемками фильма.
Шон кивнул.
– Абсолютно согласен с вами. Мы, разумеется, начинаем со сценария, но каждый кадр должен быть продуман не менее тщательно, чем картина; прибавьте сюда еще движение в кадре.
– Все это так увлекательно! – воскликнул Люк. – Всегда мечтал увидеть, как снимается кино! Но, должно быть, вы не любите визитеров на съемочной площадке?
– Отнюдь, только сообщите заранее, чтобы я все организовал для вас.
– Это было бы замечательно, спасибо, – поблагодарил Люк, и, перехватив холодный взгляд Надин, поинтересовался: – А вы когда-нибудь снимались, Надин?
– Нет, – резко ответила она, а Шон криво усмехнулся:
– В доме повешенного о веревке не говорят, Люк. Ей очень хотелось бы играть, но...
– Но у меня ничего не получилось, – закончила за него Надин и поднялась из-за стола. От десерта она отказалась, сославшись на массу неотложных дел, и, извинившись, удалилась.
Она поспешила к себе в номер, надеясь на то, что Шон не успеет перехватить ее по дороге. Захлопнув дверь, она разделась, облачилась в купальный костюм, набросила на плечи пляжную накидку, сунула книгу и плейер с наушниками в большую сумку и отправилась на пляж. Во второй половине дня занятий живописью не намечалось, отдыхающие были предоставлены самим себе, и Надин надеялась понежиться на солнце, послушать музыку и немного расслабиться.
Пляж принадлежал отелю и не был общественным, наверное, поэтому он пустовал в этот час. Голубые волны Карибского моря с тихим плеском разбивались о серебристый песок, горячее солнце находилось в зените, линия горизонта терялась в легкой дымке. Надин дередвинула шезлонг под тент, положила рядом сумку на пластмассовый столик и опустилась в глубокое кресло. Ей доставляло огромное удовольствие наблюдать за птицами, которые прогуливались по берегу и время от времени зарывали свои клювы в песок, слушать крик чаек над головой и всматриваться в даль моря.
Надин вздохнула, достала пузырек с лосьоном для загара и стала наносить его на кожу.
– Помощь не нужна?
Неожиданно прозвучавший рядом с ней мужской голос заставил ее вздрогнуть. Надин едва не выронила пузырек, увидев Шона.
На нем были лишь узкие плавки черного цвета, подчеркивающие золотистость загара. Солнцезащитные очки с зеркальными стеклами, в которых отражалось голубое небо, скрывали его глаза. Надин старалась не смотреть на него, она судорожно глотнула воздух и почувствовала, что сердце ее вот-вот выпрыгнет из груди.
– Не надо было приходить сюда? Почему ты не оставишь меня в покое? Я хотела часа два отдохнуть, а ты пришел и собираешься испортить мне остаток дня. – Надин раздраженно завинтила пузырек. Шон потянулся за лосьоном. – Оставь его! – Надин не хотела выпускать пузырек из рук, но Шон все-таки вырвал его и открыл крышку. – Переворачивайся, я намажу тебе спину.
– Нет! – Надин не на шутку разозлилась: вторгается в ее жизнь из прошлого, которое она старается забыть, отказывается уехать и в довершение всего портит замечательный день.