– Все отлично, – со смехом ответила девушка. – Я уже большая. Фил! Я научилась жить самостоятельно. – Энни обернулась, чтобы обнять Диану – Вы оба так здорово загорели. Как хорошо, что вы оба здесь! Ну и как замужняя жизнь, Диана? Как ты полагаешь, стоит мне попробовать?
– Пока – порядок, – отозвалась подруга, ее карие глаза потеплели. – По крайней мере Филипп не храпит. Ну, а как твоя самостоятельная жизнь? Ты не очень-то скучала, правда?
Диана продолжала весело щебетать, но Энни заметила у нее легкую тень тревоги и решила успокоить подругу:
– Поначалу все было очень тяжко, но мне понравилось чувство свободы. Не надо больше спорить, какую программу смотреть по телевизору. И никто больше не выключит мои пластинки.
Диана рассмеялась.
– Смотри, как бы не стали жаловаться соседи.
– Как вы думаете, в этом отеле найдется глоток горячего чая? – спросил Филипп, входя в гостиную. Все последовали за ним.
Марк задумчиво наморщил нос.
– Чаю? Я полагаю, что они часто готовят чай для англичан, но есть ли горячий чай именно сейчас, сказать затрудняюсь.
После этих слов Марк поднял телефонную трубку.
– Чай, а на сколько человек? На двоих? А ты будешь, Энни?
– Да, мне тоже чаю! – кивнула головой девушка.
Диана наблюдала за Марком, пока тот заказывал чай в номер. Затем тихо шепнула подруге на ушко:
– Ты знаешь, он такой сексуальный… Он ведь привозил тебя в свой загородный дом? Как там все прошло?
Ну что, скажите на милость, Энни должна была ей ответить? Девушка судорожно облизнула разом пересохшие губы.
– Удаленный, тихий и мирный уголок…
– Он женат?
Энни отрицательно покачала головой и напоролась-таки на пытливый взгляд подруги.
– А кто еще был в доме?
У Энни замерло сердце. Она поняла, что на этот вопрос ей рано или поздно придется ответить – Марк как раз закончил говорить по телефону и сумел-таки поймать ее безмолвный призыв-мольбу о помощи и мгновенно присоединился к дамам, непринужденно произнеся:
– Энни уже успела рассказать о встрече с моими друзьями? Им всем так не терпелось взглянуть на нее, и мне пришлось нелегко, ограждая ее от поклонников.
Диана нахмурилась.
– Я считала, что это будет вроде разрядки для нее, надеялась, что Энни немного отдохнет перед началом гастролей.
– О! Я позаботился о том, чтобы у нее была возможность хорошо отдохнуть. Вы ведь помните, как я заинтересован в успехе ее гастролей? Мы рассчитываем продать много ее дисков в течение пары следующих недель, и продать удачно. За ней уже сейчас бегают фаны, но я верю, что после этих гастролей Энни станет настоящей звездой.
Диана была явно разочарована тем, что Марк вмешался в их разговор, но одновременно и радостно рассмеялась.
– Что за вопрос? Конечно же, Энни станет звездой! И не только здесь, во Франции, но и во всей Европе. – Затем обняла рукой Энни и прижалась к ней.
– Ведь так?
Энни засмеялась.
– Будем надеяться.
Да, Марк убедителен, холоден, как огурец, ушел от ответа и даже глазом не моргнул. Наблюдая за ним, Энни дивилась, что он все же за человек? И сколько правды в том, что он ей наговорил?
А Марк тоже все поглядывал на Энни. Она поняла, что Марк хотел бы прочитать ее мысли, настроиться на ее волну, понять, что она чувствует – приезд Филиппа и Дианы в корне изменил обстановку. Но Марк, без всякого сомнения, не намерен был им уступать. Возвращение друзей вернуло все на круги своя, вновь окуная девушку в домашний уют их многолетних взаимоотношений, отдалило ее от Марка, заставило осознать, как мало она, собственно, знакома с этим человеком, по сравнению с тесной давней дружбой с Филиппом и Дианой.
За те короткие часы наедине с Марком у Энни не было никакой возможности прибегнуть к помощи защитной маски, той, что так часто выручала ее на публике. Не понадобились и изысканные манеры или еще что-нибудь в этом роде, чем можно было бы оградить свою душу от посторонних взглядов. Ей пришлось пробыть с ним лицом к лицу такой, какая она есть на самом деле, без прикрас, и той женщиной, каковой она в действительности была, без налета всего, что о ней писалось и что ей приписывалось в газетах, смаковалось между диск-жокеями, обсуждалось фанами. Та Энни была создана прессой и не имела ничего общего с подлинной Энни. Внезапно девушке пришло в голову, что теперь, после суток, проведенных вместе с Марком, она гораздо лучше знает сама себя. А ведь так легко поверить еврей собственной рекламе, можно даже забыть, где же твое настоящее, а где придуманное репортерами. Долгие годы Энни была слишком занята, чтобы задуматься о все расширяющейся пропасти между ней настоящей и той, которая появлялась под маской на публике. Той, что была полностью придумана и приписана ей средствами массовой информации. Ей едва исполнилось семнадцать, а они уже принялись отвечать за нее на все вопросы, которые сами и задавали, и их ответы, по их разумению, должны были соответствовать образу Энни. Энни никогда этому не противилась. Впрочем, у нее просто не хватало времени.
Разве могла она когда-нибудь остановиться и подумать: кто я? чего я хочу, что я на самом деле чувствую?
Она открывала рот и честно повторяла те слова, которые вкладывали ей Филипп и Диана. Она носила те наряды, которые они считали необходимыми для ее появления в местах, где обычно скапливалась нужная публика, – ночные клубы, рестораны, отели, модные курорты. Девушка никогда не протестовала против того, чтобы ею так манипулировали, относились как к живой куколке.
Напротив, она была счастлива, когда ей удавалось порадовать Филиппа и Диану.
К тому же она стольким в своей жизни была обязана им! Она их любила, была им благодарна…
Но все равно пришло время, когда Энни надо жить самостоятельно, думать по-своему, самой принимать решения. И Марк помог ей открыть глаза. И как это ни нелепо, но первое, что Энни самостоятельно решила, – держаться от него подальше.
Девушка бросила взгляд на Марка, ее изумрудные глаза сверкали вызовом.
Пусть читает ее мысли: "Держись от меня в стороне, Марк! Все кончено! Я не верю тебе и больше не хочу тебя видеть!"
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Пока – порядок, – отозвалась подруга, ее карие глаза потеплели. – По крайней мере Филипп не храпит. Ну, а как твоя самостоятельная жизнь? Ты не очень-то скучала, правда?
Диана продолжала весело щебетать, но Энни заметила у нее легкую тень тревоги и решила успокоить подругу:
– Поначалу все было очень тяжко, но мне понравилось чувство свободы. Не надо больше спорить, какую программу смотреть по телевизору. И никто больше не выключит мои пластинки.
Диана рассмеялась.
– Смотри, как бы не стали жаловаться соседи.
– Как вы думаете, в этом отеле найдется глоток горячего чая? – спросил Филипп, входя в гостиную. Все последовали за ним.
Марк задумчиво наморщил нос.
– Чаю? Я полагаю, что они часто готовят чай для англичан, но есть ли горячий чай именно сейчас, сказать затрудняюсь.
После этих слов Марк поднял телефонную трубку.
– Чай, а на сколько человек? На двоих? А ты будешь, Энни?
– Да, мне тоже чаю! – кивнула головой девушка.
Диана наблюдала за Марком, пока тот заказывал чай в номер. Затем тихо шепнула подруге на ушко:
– Ты знаешь, он такой сексуальный… Он ведь привозил тебя в свой загородный дом? Как там все прошло?
Ну что, скажите на милость, Энни должна была ей ответить? Девушка судорожно облизнула разом пересохшие губы.
– Удаленный, тихий и мирный уголок…
– Он женат?
Энни отрицательно покачала головой и напоролась-таки на пытливый взгляд подруги.
– А кто еще был в доме?
У Энни замерло сердце. Она поняла, что на этот вопрос ей рано или поздно придется ответить – Марк как раз закончил говорить по телефону и сумел-таки поймать ее безмолвный призыв-мольбу о помощи и мгновенно присоединился к дамам, непринужденно произнеся:
– Энни уже успела рассказать о встрече с моими друзьями? Им всем так не терпелось взглянуть на нее, и мне пришлось нелегко, ограждая ее от поклонников.
Диана нахмурилась.
– Я считала, что это будет вроде разрядки для нее, надеялась, что Энни немного отдохнет перед началом гастролей.
– О! Я позаботился о том, чтобы у нее была возможность хорошо отдохнуть. Вы ведь помните, как я заинтересован в успехе ее гастролей? Мы рассчитываем продать много ее дисков в течение пары следующих недель, и продать удачно. За ней уже сейчас бегают фаны, но я верю, что после этих гастролей Энни станет настоящей звездой.
Диана была явно разочарована тем, что Марк вмешался в их разговор, но одновременно и радостно рассмеялась.
– Что за вопрос? Конечно же, Энни станет звездой! И не только здесь, во Франции, но и во всей Европе. – Затем обняла рукой Энни и прижалась к ней.
– Ведь так?
Энни засмеялась.
– Будем надеяться.
Да, Марк убедителен, холоден, как огурец, ушел от ответа и даже глазом не моргнул. Наблюдая за ним, Энни дивилась, что он все же за человек? И сколько правды в том, что он ей наговорил?
А Марк тоже все поглядывал на Энни. Она поняла, что Марк хотел бы прочитать ее мысли, настроиться на ее волну, понять, что она чувствует – приезд Филиппа и Дианы в корне изменил обстановку. Но Марк, без всякого сомнения, не намерен был им уступать. Возвращение друзей вернуло все на круги своя, вновь окуная девушку в домашний уют их многолетних взаимоотношений, отдалило ее от Марка, заставило осознать, как мало она, собственно, знакома с этим человеком, по сравнению с тесной давней дружбой с Филиппом и Дианой.
За те короткие часы наедине с Марком у Энни не было никакой возможности прибегнуть к помощи защитной маски, той, что так часто выручала ее на публике. Не понадобились и изысканные манеры или еще что-нибудь в этом роде, чем можно было бы оградить свою душу от посторонних взглядов. Ей пришлось пробыть с ним лицом к лицу такой, какая она есть на самом деле, без прикрас, и той женщиной, каковой она в действительности была, без налета всего, что о ней писалось и что ей приписывалось в газетах, смаковалось между диск-жокеями, обсуждалось фанами. Та Энни была создана прессой и не имела ничего общего с подлинной Энни. Внезапно девушке пришло в голову, что теперь, после суток, проведенных вместе с Марком, она гораздо лучше знает сама себя. А ведь так легко поверить еврей собственной рекламе, можно даже забыть, где же твое настоящее, а где придуманное репортерами. Долгие годы Энни была слишком занята, чтобы задуматься о все расширяющейся пропасти между ней настоящей и той, которая появлялась под маской на публике. Той, что была полностью придумана и приписана ей средствами массовой информации. Ей едва исполнилось семнадцать, а они уже принялись отвечать за нее на все вопросы, которые сами и задавали, и их ответы, по их разумению, должны были соответствовать образу Энни. Энни никогда этому не противилась. Впрочем, у нее просто не хватало времени.
Разве могла она когда-нибудь остановиться и подумать: кто я? чего я хочу, что я на самом деле чувствую?
Она открывала рот и честно повторяла те слова, которые вкладывали ей Филипп и Диана. Она носила те наряды, которые они считали необходимыми для ее появления в местах, где обычно скапливалась нужная публика, – ночные клубы, рестораны, отели, модные курорты. Девушка никогда не протестовала против того, чтобы ею так манипулировали, относились как к живой куколке.
Напротив, она была счастлива, когда ей удавалось порадовать Филиппа и Диану.
К тому же она стольким в своей жизни была обязана им! Она их любила, была им благодарна…
Но все равно пришло время, когда Энни надо жить самостоятельно, думать по-своему, самой принимать решения. И Марк помог ей открыть глаза. И как это ни нелепо, но первое, что Энни самостоятельно решила, – держаться от него подальше.
Девушка бросила взгляд на Марка, ее изумрудные глаза сверкали вызовом.
Пусть читает ее мысли: "Держись от меня в стороне, Марк! Все кончено! Я не верю тебе и больше не хочу тебя видеть!"
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Билеты на первый концерт в Париже были распроданы мгновенно. Сама Энни не предполагала, что будет так популярна во Франции, что будет такой фурор.
Однако Марк и его рекламная команда провели просто огромную работу задолго до начала ее гастролей, поставив целью создать нужную атмосферу для успеха Энни. Они поработали с прессой, сообщали в нужное время слухи в нужные газеты и журналы, на кабельное и спутниковое телевидение, издавали плакаты и размещали их на видных местах. Особое место в рекламной кампании занимали интервью Энни музыкальным и околомузыкальным изданиям.
– Пресса не обходит вас вниманием, – с удовлетворением отметил Луи, глава отдела рекламы. Сказал он это с сознанием гордости за проделанную его отделом работу. – Билеты распродаются в момент открытия билетных касс. Мне кажется, что эти гастроли будут успешными. К тому же Франция никогда не была легким рынком, где можно было бы продать иностранный музыкальный товар, поскольку в стране есть собственные отличные певцы и музыканты. Однако должен признать, что сам не ожидал такого ажиотажа в самом начале гастролей.
– Вы для этого проделали просто гигантскую работу, – поздравила его Энни, и Луи ухмыльнулся, явно довольный ее комплиментом – Благодарю вас. Я буду под рукой во время гастролей, чтобы помочь вам справиться с любыми проблемами, которые только могут возникнуть. Так что не смущайтесь и прямо обращайтесь ко мне.
– Хорошо, не буду смущаться, – пообещала девушка, в то же время абсолютно убежденная в том, что Фил или один из его помощников сумеют уладить любой вопрос. Ей еще ни разу не доводилось самой решать проблемы, слава Богу!
Энни поднялась на самой заре, легко позавтракала и укатила на стадион, чтобы порепетировать перед началом сегодняшнего концерта. Звуковая сцена была уже почти смонтирована, хотя кое-где еще слышался перестук молотков.
Строители сновали взад-вперед по металлическим лесам, скрепляя их, подтягивая соединения и пробуя их на прочность. Бывали случаи, когда сцены обваливались от вибрации, вызванной грохотом музыки, или когда рушились зрительские трибуны оттого, что фаны, войдя в раж, принимались дружно топать. Никто не хотел подобного на этот раз.
Не отставали и электрики, напряженно трудившиеся под самой сценой, проверяя электрические цепи. Микрофоны щелкали и гудели, когда кто-либо в очередной раз принимался их проверять.
Группа крепких мускулистых молодых ребят начала заносить на сцену музыкальное оборудование. Клавишные и ударные уже заняли почти все свободное место, а еще предстояло установить громоздкие усилители. То и дело что-то падало, и гулкий звук, многократно отражаясь эхом, разносился по стадиону.
– Смотреть надо, – орал ответственный за оборудование. – Эта штука денег стоит!
– Извини, Джек, – оправдывался несчастный. – Я просто споткнулся.
– Куда это ставить? – тут же раздавался новый крик, и Джек что-то орал в ответ Небольшая группа певцов хора выстроилась перед рядом микрофонов и принялась репетировать, помногу раз прерываясь и повторяя не дающуюся музыкальную фразу Этим же занялась и Энни, ее музыканты и недавно присоединившаяся к ней балетная труппа. Каждое движение танцоров было детально выверено сценическим хореографом и тщательно отрепетировано в Лондоне в большом зале. Сейчас им надлежало перенести все это на открытую сценическую площадку, где им предстояло выступать и где им грозила опасность споткнуться, запутавшись в проводах, тянущихся по всей площадке, или свалиться с края сцены…
Музыканты были более ограничены в движении, поскольку были пришпилены к своим музыкальным инструментам. Им можно было сделать лишь пару шажков взад-вперед. У Энни было гораздо больше свободы движения по сцене, на которой этим вечером ей предстояло выступать. Но и ее движения были так же четко отработаны, как и у балетной труппы, которая как бы переливалась взад-вперед по сцене, создавая впечатление играющей искрами приливной волны.
Пока балетная труппа проводила репетицию, электрики решили посмотреть, как работают бесчисленные подсветки, предназначенные для вечернего представления, чтобы убедиться в, том, что нигде нет обрывов.
– Сумасшедший дом, – поделился впечатлением Брик, жмурясь от удовольствия. – Тебе нравится подготовка к большому представлению? Я чувствую, как горячка охватывает меня с головы до пят.
– Что? – рассеянно переспросила Энни, наблюдая за танцорами.
– Адреналин, говорю, работает!
– Брик, ты что, никогда не боялся сцены? – спросила девушка, завидуя его жизнерадостности и избытку сил…
– Никогда в жизни. Я жду не дождусь сегодняшнего вечера! – Брик изобразил, как он играет на ударных, глаза его засверкали.
– Когда мы начинаем, когда мои барабаны застучат, я, кажется, могу взлететь на воздух от восторга. На живом концерте я могу стучать по барабанам так сильно, как хочу того я сам, греметь так громко, как мне нравится, не обращая внимания на чьи-то жалобы по этому поводу, и никто не заставит меня убрать звук! Игра на ударных сродни хорошему сексу – никогда нельзя полностью насытиться ни тем, ни другим, но всегда кто-то хочет помешать вам получать удовольствие.
Музыканты ее группы нашли эту мысль весьма забавной, но Энни уже не слушала разглагольствований Брика. Она во все глаза следила за Марком, который в дальнем углу сцены беседовал о чем-то с Филиппом. Оба они смотрели в сторону прожекторов большого диаметра, питавшихся от аккумуляторов, спрятанных под потолком. Крановщик был занят тем, что устанавливал эти батареи должным образом, снизу ему помогал советами помощник с радиотелефоном в руках, стоявший на краю сцены.
На Марке сейчас был черный свитер и голубые джинсы. Каким-то образом ему удавалось выглядеть сексуальным и элегантным даже в самой обычной одежде. У девушки пересохло во рту, и она отвела взгляд в сторону. Не следует ей показывать, что она следит за ним. В последние несколько дней Энни удавалось избегать его общества. Сегодня был заключительный концерт в Париже, и вся ее команда должна была затем двинуться на следующее выступление в Лион. Вряд ли Марк последует за ними туда.
Долгий день постепенно подходил к вечеру, и девушка заметно устала. Верь день она провела на ногах, и ее силы убывали.
– Иди и немного передохни, ты утомилась, – предложила ей Диана, обнимая подругу в самый разгар ее попыток справиться с довольно затасканной вариацией одной из ее популярных песен.
– Ужас какой-то, – поморщилась Энни. – Только до середины хорошо получается. Я, пожалуй, повторю еще раз, прежде чем уйду передохнуть.
– Энни! Остановись прямо сейчас, – раздался снизу голос Филиппа. Девушка оглянулась и едва успела различить его в наступающих сумерках вместе с Марком, стоявшим рядом с ним, как электрики включили полное освещение. Она замерла на полуслове, ослепленная этой вспышкой. На секунду она словно переместилась куда-то во времени и пространстве, в ушах у нее внезапно загрохотали автоматные очереди, раздался пронзительный женский крик…
– Боже! Энни, что с тобой? – откуда-то появилась Диана, невидимая для Энни в этом буйстве света.
– Уберите свет! – донесся снизу крик Марка.
Электрики поспешили выполнить распоряжение. Свет юпитеров погас, и все поглотила темнота. Энни стояла, содрогаясь от рыданий, слезы текли по ее лицу. Диана крепко обняла ее, поглаживая плечи, бормоча ласковые слова.
– Все хорошо, все хорошо… Я с тобой… Ты в полной безопасности… Что случилось?
Тут на сцену вскочил Марк. Энни через плечо Дианы посмотрела ему в лицо и увидела, что он все понял. Вся еще дрожа, Энни опустила веки.
– Отвези ее в отель, – тихо приказал Филипп Диане. – Она не в себе. Ее надо увезти и дать хотя бы пару часиков отдохнуть. Она переутомилась. Напои ее горячим чаем, дай пару таблеток аспирина и уложи в темной комнате. Проследи, чтобы никто не шумел, не включал телевизор или магнитофон. Оставайся в соседней комнате, можешь и сама немного прилечь, но только не засыпай.
– Я позабочусь об Энни, – неожиданно вмешался Марк.
Филипп и Диана вежливо улыбнулись, и Диана сказала:
– Это очень мило с вашей стороны, но это моя обязанность, и я за ней присмотрю.
Марк не стал спорить, но Энни уловила, с каким трудом он сдержался.
– Пойдем, – бросила Диана, увлекая девушку за собой, поддерживая ее за плечи. Энни была даже рада тому, что исчезает из поля зрения его темных глаз. Интересно, была бы у нее подобная галлюцинация, если бы Марка не было рядом, если бы он не преследовал ее неотрывным взглядом, страстно желая, чтобы Энни вспомнила прошлое?
Вернувшись к себе в номер, Энни забылась тяжелым сном, наполненным все теми же кошмарами. Они заставляли ее вновь и вновь пробуждаться в страхе. Ее трясло, она не сразу могла сообразить, где находится, в испуге оглядывая темную спальню, и вновь впадала в тяжкое забытье…
Но девушка очень устала. Даже кошмары не могли помешать ее сну. Засыпая в очередной раз, Энни подумала, не снятся ли ей кошмары именно потому, что она так сильно устала… Потом ее разбудила Диана, вовремя появившаяся с чашкой чая, чтобы помочь ей одеться и отвезти ее обратно на стадион.
Они поехали туда в фургоне местного поставщика продовольствия. Это было предпринято для того, чтобы незаметно проскочить мимо толпившихся у входов на стадион фанов. Окна в фургоне были тщательно затемнены.
– Поешь? – предложила Диана.
Энни энергично замотала головой. От одного упоминания о еде ее чуть не замутило.
– Ты должна съесть бутерброд, – настаивала Диана, не слишком удивленная ее отказом. Она всякий раз предлагала ей перекусить перед началом выступления, хотя заранее была уверена, что Энни все равно откажется.
– Даже не говори о еде. Все, поехали.
Они проехали мимо толп поклонников, как и предполагали, незамеченными.
Затем Энни выбралась из фургона и прошла в один из запасных ходов, который вел к костюмерным и гримерным, расположенным внизу, образуя под стадионом целую анфиладу комнат. Энни нашла своих музыкантов, выглядели они неважно.
Лишь у одного Брика был цветущий вид. Рассыльный приволок ему громадный гамбургер, и ударник, болтая с Энни, жадно поглощал его. Бас-гитарист пораженно следил, как быстро исчезают куски гамбургера в глотке Брика.
– У тебя просто нет нервов! – возмущенно воскликнула Энни, отводя взгляд от ритмично жующих челюстей Брика.
– Я голодный. Я работал как собака, – оправдывался он.
– Ты форменный обжора, – подхватили и остальные музыканты, бросая в ударника журналами, тапочками, книгами. А тот, увертываясь от летевших в него предметов, отвечал в том же духе:
– А вы сборище кретинов, вот вы кто.
– Нервничаешь, дорогая? – спросил Филипп, подходя к Энни и целуя ее.
– У меня внутри все просто заледенело…
– Выйдешь на эстраду, и все будет в полном порядке, ты же сама знаешь, – успокоил ее Филипп, а Энни страдальчески сморщилась, заслышав гул зрительских голосов, доносящийся со стадиона, который был заполнен до отказа. Сверху доносилась дробь барабанов – это выступала французская группа, открывавшая концерт.
– Да, знаю. Но это не помогает. – Тут Энни вновь взглянула на жующего Брика, который как раз собирался перейти к нарезанному тонкими ломтиками жареному мясу. – И уж совсем не помогает хорошему состоянию смотреть, как люди жадно пожирают пищевые отбросы, приехав сюда, в Париж. Я просто поражаюсь тому, что и во Франции все та же мерзкая еда, что и везде. Я-то думала, у французов получше со вкусом.
– Они делают отличные гамбургеры, – радостно сообщил Брик.
– Возможно, из конины, – ядовито вставил бас-гитарист, Брик явно занервничал.
– Вы меня разыгрываете… Французы не едят лошадей, правда?
Но все, к полному ужасу Брика, согласно закивали. Брик позеленел.
Филипп засмеялся.
– Ну вот, осталось совсем чуть-чуть, дорогая. Первая группа отлично разогреет публику для тебя. – Он глянул на часы и озабоченно заметил: – Вам остается пять минут. После этого музыканты первыми должны выйти на сцену, а за ними наступит и твой черед.
Вся в испарине, Энни ринулась в свою гримерную. Подставила шею под холодную воду, это помогло, и она принялась подправлять грим. В это время раздался стук в дверь.
– Энни!
Девушка замерла. Это был голос Марка. Что ему нужно? Она вовсе не ожидала его появления. Ей пришлось дважды сглотнуть, прежде чем она обрела возможность произнести хоть слово.
– Да?
– Музыканты уже на сцене, У тебя всего пять минут.
– Ох!… – У нее снова свело желудок. В этот момент дверь в гримерную приоткрылась.
– Можно мне войти?
– Нет! Уходите! Где Филипп, где Диана? – лихорадочно твердила Энни. Она была на грани паники.
– Прекрати, – раздался спокойный и властный голос Марка. Он поймал ее и крепко прижал к себе, несмотря на сопротивление.
– Оставьте меня в покое! Почему здесь нет Дианы? Она всегда бывает со мной. И где Филипп? Куда они все подевались? – Девушка рванулась из объятий Марка, борясь со жгучим желанием крепко прильнуть к нему…
– Все наверху и ждут твоего выхода. Я сказал, что провожу тебя. Здесь, во Франции, ты моя гостья, поэтому я и сказал им, что сам буду заботиться о тебе. – Его руки гладили ее волосы, нежно, ласково, словно успокаивая насмерть перепуганную зверушку.
– Я привыкла, что они всегда рядом, – хмуро буркнула Энни. – Мне они нужны.
– Нет, Энни, они тебе не нужны, – мягко возразил Марк. Его губы дотянулись до ее виска. – Ты сказала, что уже взрослая, значит, тебе больше не нужно, чтобы Филипп и Диана все время были рядом.
– Но я не нуждаюсь и в вашей помощи! – воскликнула девушка, а самой уже так хотелось уткнуться лицом ему в шею. От запаха его кожи она чуть не потеряла сознание, так сильно участился у нее пульс. Ей снова вспомнились ночные кошмары, когда Марка убивали и он умирал. И слезы хлынули из ее глаз.
– Так ли, Энни? – прошептал Марк. Он провел рукой по ее спине, прижимая девушку к себе. – А мне ты нужна! Как воздух, как солнце, как небо!
Девушку затрясло еще сильнее.
– У меня были те самые кошмары, пока я отдыхала в отеле, – прошептала она. – Они повторяются снова и снова. Ну зачем вы пробудили во мне эти ужасные сновидения? Я никогда ими не страдала до встречи с вами. А теперь мне кажется, что они будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Сны о том, чего я не помню…
Марк поцеловал девушку в ее мокрые глаза.
– Не думай об этом сейчас. Иди и пой.
– Я не могу, – жалобно вздохнула девушка, почти повиснув на Марке.
– Конечно же, можешь, – подбодрил он ее. – Я буду там, и ты будешь петь для меня.
Энни услышала властные нотки в его голосе, и ее измученное сердечко дрогнуло в ответном порыве. Губы Марка жадно искали ее губы, и девушка перестала противиться. Она подставила ему свои губы, обвила его шею руками, теснее прижалась к нему. Она солгала – Марк ей действительно был нужен.
Он первым вырвался из объятий, тяжело и неровно дыша, с потемневшим лицом.
– Пора идти, – выдохнул Марк и повел ее к двери.
В коридоре толпились люди, выскочившие взглянуть та знаменитость. Они улыбались ей, похлопывали по плечу, когда она проходила мимо, пожелания удачи звучали на английском и французском языках. Энни не слышала ни единого слова из всего этого, лишь заученно улыбалась и кивала в ответ, механически переставляя ноги. И вообще ей казалось, что она идет не на сцену, а на эшафот.
Марк и Энни остановились перед сценой, невидимые для зрителей. Его рука все еще обнимала девушку за плечи. Подоспели Филипп и Диана, чмокнули девушку в щечки, но и тут Марк не ослабил своих ободряющих объятий. Энни немного встревожилась от взглядов, которые ее друзья бросили на нее и Марка, в них явно читалось и любопытство, и удивление, но пока они воздержались от расспросов.
На сцене в ярком и блестящем красно-белом наряде красовался конферансье и разогревал публику, подготавливая к ее появлению, и зрители ревели во всю мочь: "Энни! Энни! Энни!" Наконец конферансье добрался до главных слов: "А сейчас перед вами выступит… – загрохотала барабанная дробь, – леди, ради которой вы все сегодня пришли. Она прибыла во Францию и начинает здесь свои первые гастроли… – Снова его речь перебила долгая дробь и громкие вопли публики. – Давайте покажем же ей, как мы ее любим… эту дикарку, эту чудную маленькую девчушку. – Его слова вновь перебили барабаны. – Энни Дюмон!"
Зрители вновь заревели от восторга. Марк чмокнул девушку в макушку и мягко подтолкнул ее вперед. Девушка, выполняя заученные движения, выбежала на черный круг посреди огромной сценической площадки, а вокруг нее бушевала разгоряченная публика. Голубой луч прожектора упал на нее. В круге света она приподняла руки в том умоляюще-беззащитном жесте, который так нравился Филиппу, что он настаивал, чтобы его подопечная именно с него начинала и им оканчивала каждое выступление: ноги врозь, руки широко разведены в стороны, словно девушка хотела обнять всех зрителей.
Приветственные крики звучали повсюду. Девушка засмеялась и сумела преодолеть внутреннюю скованность.
– Привет! Как жизнь? – по-французски приветствовала всех девушка.
– Привет, Энни! – ревела в ответ публика.
– Я так рада вас всех видеть, – продолжала Энни, наконец-то припомнив слова из сценария, написанного для нее Филиппом, и теперь все у нее пошло гладко.
К тому времени, когда надо было начинать петь первую песню, публика была приручена, Энни это почувствовала. Хотя зрители не были видны в темноте, она знала, что они смотрят на нее не отрываясь. Все волнения были забыты. Она чувствовала необычайный подъем духа.
Затем на сцену высыпала группа танцоров. В темноте ярко сверкали их костюмы. Энни принялась представлять каждого из них по имени. Публика всякий раз взрывалась оглушительными аплодисментами. Потом Энни танцевала с ними, потом снова пела. Пока звучала ее меланхолическая песня, в зале стояла такая тишина, что, казалось, можно было услышать даже шорох упавшего волоска.
Когда песня кончилась, публика шумно вздохнула и мгновением позже взорвалась бурной овацией.
Потом Брик выдал нескончаемое соло на барабане. Дробь возносилась в высь синего вечернего парижского неба. И это соло полюбилось публике. Брик мгновенно превратился в знаменитость, его имя повторяли вновь и вновь, пока не замерла барабанная дробь. Он неустанно кланялся, улыбаясь во весь рот.
Для всей группы Энни тот вечер оказался на редкость удачным. Энни снова и снова выходила петь, похоже было, и ее и музыкантов не отпустят со сцены.
Всякий раз, когда они пытались завершить концерт, неумолкаемый рев публики звал их назад. Но вот наконец они ушли со сцены и больше не вышли. Все сияли, смеялись от радости так бурно, что казалось – вот-вот взлетят на воздух. Стреляли пробки от шампанского, вино пенилось в бокалах. Все целовались, обнимались, но больше всех доставалось Энни. Ее так душили, что она боялась наутро оказаться вся в синяках.
Были тут и Филипп с Дианой, возбужденные, радостные. Они тоже целовали Энни, твердили, какая она замечательная, какая потрясающая, уверяли, что никогда еще не пела она так прекрасно, просто волшебно.
Однако Марк и его рекламная команда провели просто огромную работу задолго до начала ее гастролей, поставив целью создать нужную атмосферу для успеха Энни. Они поработали с прессой, сообщали в нужное время слухи в нужные газеты и журналы, на кабельное и спутниковое телевидение, издавали плакаты и размещали их на видных местах. Особое место в рекламной кампании занимали интервью Энни музыкальным и околомузыкальным изданиям.
– Пресса не обходит вас вниманием, – с удовлетворением отметил Луи, глава отдела рекламы. Сказал он это с сознанием гордости за проделанную его отделом работу. – Билеты распродаются в момент открытия билетных касс. Мне кажется, что эти гастроли будут успешными. К тому же Франция никогда не была легким рынком, где можно было бы продать иностранный музыкальный товар, поскольку в стране есть собственные отличные певцы и музыканты. Однако должен признать, что сам не ожидал такого ажиотажа в самом начале гастролей.
– Вы для этого проделали просто гигантскую работу, – поздравила его Энни, и Луи ухмыльнулся, явно довольный ее комплиментом – Благодарю вас. Я буду под рукой во время гастролей, чтобы помочь вам справиться с любыми проблемами, которые только могут возникнуть. Так что не смущайтесь и прямо обращайтесь ко мне.
– Хорошо, не буду смущаться, – пообещала девушка, в то же время абсолютно убежденная в том, что Фил или один из его помощников сумеют уладить любой вопрос. Ей еще ни разу не доводилось самой решать проблемы, слава Богу!
Энни поднялась на самой заре, легко позавтракала и укатила на стадион, чтобы порепетировать перед началом сегодняшнего концерта. Звуковая сцена была уже почти смонтирована, хотя кое-где еще слышался перестук молотков.
Строители сновали взад-вперед по металлическим лесам, скрепляя их, подтягивая соединения и пробуя их на прочность. Бывали случаи, когда сцены обваливались от вибрации, вызванной грохотом музыки, или когда рушились зрительские трибуны оттого, что фаны, войдя в раж, принимались дружно топать. Никто не хотел подобного на этот раз.
Не отставали и электрики, напряженно трудившиеся под самой сценой, проверяя электрические цепи. Микрофоны щелкали и гудели, когда кто-либо в очередной раз принимался их проверять.
Группа крепких мускулистых молодых ребят начала заносить на сцену музыкальное оборудование. Клавишные и ударные уже заняли почти все свободное место, а еще предстояло установить громоздкие усилители. То и дело что-то падало, и гулкий звук, многократно отражаясь эхом, разносился по стадиону.
– Смотреть надо, – орал ответственный за оборудование. – Эта штука денег стоит!
– Извини, Джек, – оправдывался несчастный. – Я просто споткнулся.
– Куда это ставить? – тут же раздавался новый крик, и Джек что-то орал в ответ Небольшая группа певцов хора выстроилась перед рядом микрофонов и принялась репетировать, помногу раз прерываясь и повторяя не дающуюся музыкальную фразу Этим же занялась и Энни, ее музыканты и недавно присоединившаяся к ней балетная труппа. Каждое движение танцоров было детально выверено сценическим хореографом и тщательно отрепетировано в Лондоне в большом зале. Сейчас им надлежало перенести все это на открытую сценическую площадку, где им предстояло выступать и где им грозила опасность споткнуться, запутавшись в проводах, тянущихся по всей площадке, или свалиться с края сцены…
Музыканты были более ограничены в движении, поскольку были пришпилены к своим музыкальным инструментам. Им можно было сделать лишь пару шажков взад-вперед. У Энни было гораздо больше свободы движения по сцене, на которой этим вечером ей предстояло выступать. Но и ее движения были так же четко отработаны, как и у балетной труппы, которая как бы переливалась взад-вперед по сцене, создавая впечатление играющей искрами приливной волны.
Пока балетная труппа проводила репетицию, электрики решили посмотреть, как работают бесчисленные подсветки, предназначенные для вечернего представления, чтобы убедиться в, том, что нигде нет обрывов.
– Сумасшедший дом, – поделился впечатлением Брик, жмурясь от удовольствия. – Тебе нравится подготовка к большому представлению? Я чувствую, как горячка охватывает меня с головы до пят.
– Что? – рассеянно переспросила Энни, наблюдая за танцорами.
– Адреналин, говорю, работает!
– Брик, ты что, никогда не боялся сцены? – спросила девушка, завидуя его жизнерадостности и избытку сил…
– Никогда в жизни. Я жду не дождусь сегодняшнего вечера! – Брик изобразил, как он играет на ударных, глаза его засверкали.
– Когда мы начинаем, когда мои барабаны застучат, я, кажется, могу взлететь на воздух от восторга. На живом концерте я могу стучать по барабанам так сильно, как хочу того я сам, греметь так громко, как мне нравится, не обращая внимания на чьи-то жалобы по этому поводу, и никто не заставит меня убрать звук! Игра на ударных сродни хорошему сексу – никогда нельзя полностью насытиться ни тем, ни другим, но всегда кто-то хочет помешать вам получать удовольствие.
Музыканты ее группы нашли эту мысль весьма забавной, но Энни уже не слушала разглагольствований Брика. Она во все глаза следила за Марком, который в дальнем углу сцены беседовал о чем-то с Филиппом. Оба они смотрели в сторону прожекторов большого диаметра, питавшихся от аккумуляторов, спрятанных под потолком. Крановщик был занят тем, что устанавливал эти батареи должным образом, снизу ему помогал советами помощник с радиотелефоном в руках, стоявший на краю сцены.
На Марке сейчас был черный свитер и голубые джинсы. Каким-то образом ему удавалось выглядеть сексуальным и элегантным даже в самой обычной одежде. У девушки пересохло во рту, и она отвела взгляд в сторону. Не следует ей показывать, что она следит за ним. В последние несколько дней Энни удавалось избегать его общества. Сегодня был заключительный концерт в Париже, и вся ее команда должна была затем двинуться на следующее выступление в Лион. Вряд ли Марк последует за ними туда.
Долгий день постепенно подходил к вечеру, и девушка заметно устала. Верь день она провела на ногах, и ее силы убывали.
– Иди и немного передохни, ты утомилась, – предложила ей Диана, обнимая подругу в самый разгар ее попыток справиться с довольно затасканной вариацией одной из ее популярных песен.
– Ужас какой-то, – поморщилась Энни. – Только до середины хорошо получается. Я, пожалуй, повторю еще раз, прежде чем уйду передохнуть.
– Энни! Остановись прямо сейчас, – раздался снизу голос Филиппа. Девушка оглянулась и едва успела различить его в наступающих сумерках вместе с Марком, стоявшим рядом с ним, как электрики включили полное освещение. Она замерла на полуслове, ослепленная этой вспышкой. На секунду она словно переместилась куда-то во времени и пространстве, в ушах у нее внезапно загрохотали автоматные очереди, раздался пронзительный женский крик…
– Боже! Энни, что с тобой? – откуда-то появилась Диана, невидимая для Энни в этом буйстве света.
– Уберите свет! – донесся снизу крик Марка.
Электрики поспешили выполнить распоряжение. Свет юпитеров погас, и все поглотила темнота. Энни стояла, содрогаясь от рыданий, слезы текли по ее лицу. Диана крепко обняла ее, поглаживая плечи, бормоча ласковые слова.
– Все хорошо, все хорошо… Я с тобой… Ты в полной безопасности… Что случилось?
Тут на сцену вскочил Марк. Энни через плечо Дианы посмотрела ему в лицо и увидела, что он все понял. Вся еще дрожа, Энни опустила веки.
– Отвези ее в отель, – тихо приказал Филипп Диане. – Она не в себе. Ее надо увезти и дать хотя бы пару часиков отдохнуть. Она переутомилась. Напои ее горячим чаем, дай пару таблеток аспирина и уложи в темной комнате. Проследи, чтобы никто не шумел, не включал телевизор или магнитофон. Оставайся в соседней комнате, можешь и сама немного прилечь, но только не засыпай.
– Я позабочусь об Энни, – неожиданно вмешался Марк.
Филипп и Диана вежливо улыбнулись, и Диана сказала:
– Это очень мило с вашей стороны, но это моя обязанность, и я за ней присмотрю.
Марк не стал спорить, но Энни уловила, с каким трудом он сдержался.
– Пойдем, – бросила Диана, увлекая девушку за собой, поддерживая ее за плечи. Энни была даже рада тому, что исчезает из поля зрения его темных глаз. Интересно, была бы у нее подобная галлюцинация, если бы Марка не было рядом, если бы он не преследовал ее неотрывным взглядом, страстно желая, чтобы Энни вспомнила прошлое?
Вернувшись к себе в номер, Энни забылась тяжелым сном, наполненным все теми же кошмарами. Они заставляли ее вновь и вновь пробуждаться в страхе. Ее трясло, она не сразу могла сообразить, где находится, в испуге оглядывая темную спальню, и вновь впадала в тяжкое забытье…
Но девушка очень устала. Даже кошмары не могли помешать ее сну. Засыпая в очередной раз, Энни подумала, не снятся ли ей кошмары именно потому, что она так сильно устала… Потом ее разбудила Диана, вовремя появившаяся с чашкой чая, чтобы помочь ей одеться и отвезти ее обратно на стадион.
Они поехали туда в фургоне местного поставщика продовольствия. Это было предпринято для того, чтобы незаметно проскочить мимо толпившихся у входов на стадион фанов. Окна в фургоне были тщательно затемнены.
– Поешь? – предложила Диана.
Энни энергично замотала головой. От одного упоминания о еде ее чуть не замутило.
– Ты должна съесть бутерброд, – настаивала Диана, не слишком удивленная ее отказом. Она всякий раз предлагала ей перекусить перед началом выступления, хотя заранее была уверена, что Энни все равно откажется.
– Даже не говори о еде. Все, поехали.
Они проехали мимо толп поклонников, как и предполагали, незамеченными.
Затем Энни выбралась из фургона и прошла в один из запасных ходов, который вел к костюмерным и гримерным, расположенным внизу, образуя под стадионом целую анфиладу комнат. Энни нашла своих музыкантов, выглядели они неважно.
Лишь у одного Брика был цветущий вид. Рассыльный приволок ему громадный гамбургер, и ударник, болтая с Энни, жадно поглощал его. Бас-гитарист пораженно следил, как быстро исчезают куски гамбургера в глотке Брика.
– У тебя просто нет нервов! – возмущенно воскликнула Энни, отводя взгляд от ритмично жующих челюстей Брика.
– Я голодный. Я работал как собака, – оправдывался он.
– Ты форменный обжора, – подхватили и остальные музыканты, бросая в ударника журналами, тапочками, книгами. А тот, увертываясь от летевших в него предметов, отвечал в том же духе:
– А вы сборище кретинов, вот вы кто.
– Нервничаешь, дорогая? – спросил Филипп, подходя к Энни и целуя ее.
– У меня внутри все просто заледенело…
– Выйдешь на эстраду, и все будет в полном порядке, ты же сама знаешь, – успокоил ее Филипп, а Энни страдальчески сморщилась, заслышав гул зрительских голосов, доносящийся со стадиона, который был заполнен до отказа. Сверху доносилась дробь барабанов – это выступала французская группа, открывавшая концерт.
– Да, знаю. Но это не помогает. – Тут Энни вновь взглянула на жующего Брика, который как раз собирался перейти к нарезанному тонкими ломтиками жареному мясу. – И уж совсем не помогает хорошему состоянию смотреть, как люди жадно пожирают пищевые отбросы, приехав сюда, в Париж. Я просто поражаюсь тому, что и во Франции все та же мерзкая еда, что и везде. Я-то думала, у французов получше со вкусом.
– Они делают отличные гамбургеры, – радостно сообщил Брик.
– Возможно, из конины, – ядовито вставил бас-гитарист, Брик явно занервничал.
– Вы меня разыгрываете… Французы не едят лошадей, правда?
Но все, к полному ужасу Брика, согласно закивали. Брик позеленел.
Филипп засмеялся.
– Ну вот, осталось совсем чуть-чуть, дорогая. Первая группа отлично разогреет публику для тебя. – Он глянул на часы и озабоченно заметил: – Вам остается пять минут. После этого музыканты первыми должны выйти на сцену, а за ними наступит и твой черед.
Вся в испарине, Энни ринулась в свою гримерную. Подставила шею под холодную воду, это помогло, и она принялась подправлять грим. В это время раздался стук в дверь.
– Энни!
Девушка замерла. Это был голос Марка. Что ему нужно? Она вовсе не ожидала его появления. Ей пришлось дважды сглотнуть, прежде чем она обрела возможность произнести хоть слово.
– Да?
– Музыканты уже на сцене, У тебя всего пять минут.
– Ох!… – У нее снова свело желудок. В этот момент дверь в гримерную приоткрылась.
– Можно мне войти?
– Нет! Уходите! Где Филипп, где Диана? – лихорадочно твердила Энни. Она была на грани паники.
– Прекрати, – раздался спокойный и властный голос Марка. Он поймал ее и крепко прижал к себе, несмотря на сопротивление.
– Оставьте меня в покое! Почему здесь нет Дианы? Она всегда бывает со мной. И где Филипп? Куда они все подевались? – Девушка рванулась из объятий Марка, борясь со жгучим желанием крепко прильнуть к нему…
– Все наверху и ждут твоего выхода. Я сказал, что провожу тебя. Здесь, во Франции, ты моя гостья, поэтому я и сказал им, что сам буду заботиться о тебе. – Его руки гладили ее волосы, нежно, ласково, словно успокаивая насмерть перепуганную зверушку.
– Я привыкла, что они всегда рядом, – хмуро буркнула Энни. – Мне они нужны.
– Нет, Энни, они тебе не нужны, – мягко возразил Марк. Его губы дотянулись до ее виска. – Ты сказала, что уже взрослая, значит, тебе больше не нужно, чтобы Филипп и Диана все время были рядом.
– Но я не нуждаюсь и в вашей помощи! – воскликнула девушка, а самой уже так хотелось уткнуться лицом ему в шею. От запаха его кожи она чуть не потеряла сознание, так сильно участился у нее пульс. Ей снова вспомнились ночные кошмары, когда Марка убивали и он умирал. И слезы хлынули из ее глаз.
– Так ли, Энни? – прошептал Марк. Он провел рукой по ее спине, прижимая девушку к себе. – А мне ты нужна! Как воздух, как солнце, как небо!
Девушку затрясло еще сильнее.
– У меня были те самые кошмары, пока я отдыхала в отеле, – прошептала она. – Они повторяются снова и снова. Ну зачем вы пробудили во мне эти ужасные сновидения? Я никогда ими не страдала до встречи с вами. А теперь мне кажется, что они будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Сны о том, чего я не помню…
Марк поцеловал девушку в ее мокрые глаза.
– Не думай об этом сейчас. Иди и пой.
– Я не могу, – жалобно вздохнула девушка, почти повиснув на Марке.
– Конечно же, можешь, – подбодрил он ее. – Я буду там, и ты будешь петь для меня.
Энни услышала властные нотки в его голосе, и ее измученное сердечко дрогнуло в ответном порыве. Губы Марка жадно искали ее губы, и девушка перестала противиться. Она подставила ему свои губы, обвила его шею руками, теснее прижалась к нему. Она солгала – Марк ей действительно был нужен.
Он первым вырвался из объятий, тяжело и неровно дыша, с потемневшим лицом.
– Пора идти, – выдохнул Марк и повел ее к двери.
В коридоре толпились люди, выскочившие взглянуть та знаменитость. Они улыбались ей, похлопывали по плечу, когда она проходила мимо, пожелания удачи звучали на английском и французском языках. Энни не слышала ни единого слова из всего этого, лишь заученно улыбалась и кивала в ответ, механически переставляя ноги. И вообще ей казалось, что она идет не на сцену, а на эшафот.
Марк и Энни остановились перед сценой, невидимые для зрителей. Его рука все еще обнимала девушку за плечи. Подоспели Филипп и Диана, чмокнули девушку в щечки, но и тут Марк не ослабил своих ободряющих объятий. Энни немного встревожилась от взглядов, которые ее друзья бросили на нее и Марка, в них явно читалось и любопытство, и удивление, но пока они воздержались от расспросов.
На сцене в ярком и блестящем красно-белом наряде красовался конферансье и разогревал публику, подготавливая к ее появлению, и зрители ревели во всю мочь: "Энни! Энни! Энни!" Наконец конферансье добрался до главных слов: "А сейчас перед вами выступит… – загрохотала барабанная дробь, – леди, ради которой вы все сегодня пришли. Она прибыла во Францию и начинает здесь свои первые гастроли… – Снова его речь перебила долгая дробь и громкие вопли публики. – Давайте покажем же ей, как мы ее любим… эту дикарку, эту чудную маленькую девчушку. – Его слова вновь перебили барабаны. – Энни Дюмон!"
Зрители вновь заревели от восторга. Марк чмокнул девушку в макушку и мягко подтолкнул ее вперед. Девушка, выполняя заученные движения, выбежала на черный круг посреди огромной сценической площадки, а вокруг нее бушевала разгоряченная публика. Голубой луч прожектора упал на нее. В круге света она приподняла руки в том умоляюще-беззащитном жесте, который так нравился Филиппу, что он настаивал, чтобы его подопечная именно с него начинала и им оканчивала каждое выступление: ноги врозь, руки широко разведены в стороны, словно девушка хотела обнять всех зрителей.
Приветственные крики звучали повсюду. Девушка засмеялась и сумела преодолеть внутреннюю скованность.
– Привет! Как жизнь? – по-французски приветствовала всех девушка.
– Привет, Энни! – ревела в ответ публика.
– Я так рада вас всех видеть, – продолжала Энни, наконец-то припомнив слова из сценария, написанного для нее Филиппом, и теперь все у нее пошло гладко.
К тому времени, когда надо было начинать петь первую песню, публика была приручена, Энни это почувствовала. Хотя зрители не были видны в темноте, она знала, что они смотрят на нее не отрываясь. Все волнения были забыты. Она чувствовала необычайный подъем духа.
Затем на сцену высыпала группа танцоров. В темноте ярко сверкали их костюмы. Энни принялась представлять каждого из них по имени. Публика всякий раз взрывалась оглушительными аплодисментами. Потом Энни танцевала с ними, потом снова пела. Пока звучала ее меланхолическая песня, в зале стояла такая тишина, что, казалось, можно было услышать даже шорох упавшего волоска.
Когда песня кончилась, публика шумно вздохнула и мгновением позже взорвалась бурной овацией.
Потом Брик выдал нескончаемое соло на барабане. Дробь возносилась в высь синего вечернего парижского неба. И это соло полюбилось публике. Брик мгновенно превратился в знаменитость, его имя повторяли вновь и вновь, пока не замерла барабанная дробь. Он неустанно кланялся, улыбаясь во весь рот.
Для всей группы Энни тот вечер оказался на редкость удачным. Энни снова и снова выходила петь, похоже было, и ее и музыкантов не отпустят со сцены.
Всякий раз, когда они пытались завершить концерт, неумолкаемый рев публики звал их назад. Но вот наконец они ушли со сцены и больше не вышли. Все сияли, смеялись от радости так бурно, что казалось – вот-вот взлетят на воздух. Стреляли пробки от шампанского, вино пенилось в бокалах. Все целовались, обнимались, но больше всех доставалось Энни. Ее так душили, что она боялась наутро оказаться вся в синяках.
Были тут и Филипп с Дианой, возбужденные, радостные. Они тоже целовали Энни, твердили, какая она замечательная, какая потрясающая, уверяли, что никогда еще не пела она так прекрасно, просто волшебно.