Выражение лица Марка, тон, каким он говорил о ее бабушке, – все свидетельствовало о том, что этот человек был сильно влюблен в нее. Да, он был влюблен в мертвую женщину, которую никогда в жизни не видел. И Энни почувствовала себя задетой. Она не могла заставить себя перестать ревновать его. Это оказалось гораздо труднее, чем выбить из головы Марка всю эту блажь.
А Марк глянул на нее глазами, сверкавшими в свете камина.
– Вот и ты, Энни, очень привлекательна.
– Значит, вы признаете, что я и она не одно лицо! – поспешила она отметить.
– Как и я – не он, – пробормотал Марк, тоже беспокойно кусая губы. – Моя жизнь отличается от той, что вел Марк Грант, так же как и твоя жизнь разительно отличается от жизни твоей бабушки. Но это так, мелочи повседневной жизни. У меня такое ощущение, что наша плоть – это вроде упаковки или корпуса для того, что упрятано глубоко внутри, как бы это ни называть. В общем, духовная сущность, которая является бессмертной…
Энни молча слушала. Марк улыбнулся.
– Сейчас ты еще больше похожа на свою бабушку. Та тоже была не очень разговорчива, часто задумывалась. У твоей бабушки были длинные черные волосы, спускавшиеся до пояса, обычно она их собирала в пучок на затылке. И почти всегда одевалась в черное. В сельской Франции в те годы так было принято. Если случалось овдоветь, то траур носили долгие годы, а некоторые и всю жизнь. А ведь она пела, ты знала об этом? Голос у твоей бабушки не был поставлен, но звучал…
– Вы не можете ничего об этом знать! – прервала его Энни, вся словно в лихорадке. – Вы все выдумали! Даже я не знаю этого о ней, а она была моей бабушкой, а не вашей!
– Я любил ее больше жизни, – глухо сказал Марк, – это было именно так. Я отдал за нее жизнь.
Девушка едва не задохнулась.
– Твоя бабушка была со мной, когда появились германские солдаты. Если бы они обнаружили еще и ее, то непременно расстреляли бы тоже. Но перед этим стали бы пытать, чтобы вырвать у нее сведения о движении Сопротивления в этой местности. Я не мог допустить, чтобы такое случилось.
Твоя бабушка не хотела оставлять меня одного, но она понимала, что ей грозит в случае поимки. И не ей одной, а всем ее товарищам по Сопротивлению. Она была очень смелой, но боялась, что под пыткой не устоит и выдаст других. Я заставил ее уйти, а потом выскочил в лес и побежал в противоположную сторону, стараясь как можно громче шуметь, тем самым давая возможность любимой благополучно добраться до деревни. У немцев были собаки, фонари, словом, дело было лишь вопросом времени, которое оставалось у меня до того момента, как меня схватят. Я мог бы сдаться, но полагал, что немцы будут и меня пытать, чтобы вызнать, кто помог мне спрятаться, поэтому я продолжал бежать от них, пока меня не застрелили.
По лицу Энни текли слезы. Она не хотела верить его рассказу, но он прозвучал столь убедительно, что не поверить было просто невозможно. Да, действительно, того английского летчика убили в лесу недалеко от французской деревеньки, действительно, его похоронили на местном деревенском кладбище, и не исключено, что Марка назвали в его честь. Но что касается остального…
Ну, можно ли, скажите, принять все это за чистую монету?
– Очень романтичная история, – стараясь говорить бесстрастно, начала девушка. – Но вы ведь не рассчитываете, что я вам поверю?
Марк не отвечал, но и не спускал с нее темных, как колодцы, глаз.
– Слишком далеко вы зашли! У вас чрезвычайно живое воображение, вы сами себя убедили в том, что все произошло именно так, но, боюсь, вам не удастся убедить в этом же меня.
Следя, чтобы ее голос звучал ровно и спокойно, Энни глянула на часы, стоящие на каминной полке, выше горящего очага…
– Становится поздно. Я очень устала и хочу лечь спать.
Девушка поднялась, вскочил и Марк, причем получилось так, что оба они заторопились и столкнулись на пути к двери. От его прикосновения Энни замерла, вперив в него взгляд широко раскрытых глаз.
– Энни, не уходи, – хрипло попросил он. Он был бледен, и уголок рта у него нервно дергался.
– Я должна идти, – возразила девушка, вновь впав в лихорадочное волнение.
– Я должна, Марк. Сегодня был очень долгий и трудный день, и я совсем без сил.
– Но ты должна мне поверить, – заговорил он напряженным шепотом. – У нас совсем не остается времени. Не закрывай свою душу от меня. Я знаю, ты уже прошла половину пути. Я все время наблюдаю за тобой и убежден, что ты уже припомнила многое, и тебе не надо противиться воспоминаниям. Открой поскорее двери и впусти их в себя!
Новая волна страха окатила девушку.
– Нет! Я не хочу стать такой же помешанной! – С этими словами Энни оттолкнула его и бросилась к двери. Марк – за ней, поймал ее за плечи и рванул на себя. – Отпустите меня, Марк! – умоляла она. Но Марк уже крепко обнял ее за талию, его щека прикоснулась к ее щеке, Энни через одежду ощутила жар его тела, услышала, как бурно и шумно вздымается его грудь. Она поняла, что сопротивляться сейчас было просто невозможно, даже если бы она и попыталась…
– Не надо бояться, Энни! Я не позволю себе обидеть тебя, будь спокойна. Ты помнишь, сколько раз я уже говорил тебе это? Со мной ты в полной безопасности.
Энни почувствовала жар его губ на своей коже и тревожно затрепетала и вспыхнула огнем, когда он теснее прижался к ней.
– Нет! Не надо…
Его губы нежно и неспешно ласкали ее шею. Энни полуотвернула голову в сторону, чтобы не встретиться с ними.
– Хватит! Отпустите меня! – бормотала она, отбиваясь. Обнимавшая ее за талию рука Марка сдвинулась. Вот она скользнула в вырез ее джемпера, чуть коснувшись грудей. У нее перехватило дыхание. Ее губы приоткрылись, и Марк повернул ее к себе и сжал ее лицо ладонями. Энни была бессильна погасить разгоревшееся внутри у нее сильнейшее ответное желание. Девушка закрыла глаза, жадно целуя его, но чертов рассудок никак не хотел уступать ее эмоциям. Он продолжал требовать ответа на свои вопросы. Думай, думай, твердил ей здравый смысл.
Это не тебя он сейчас целует, а твою бабку. Женщину его мечты, женщину, которую он обожал все эти годы. Женщину, ради которой, как он считал, он отдал свою жизнь полвека назад. Его страсть, обожание – все было иллюзией, самообманом. А она оказалась в фокусе лишь потому, что была жива, а та, которую Марк любил по-настоящему, теперь для него недоступна.
Он любит твою бабку, продолжал взывать рассудок. Марк любит ее!
Сумасшедший дом, думала Энни. Да, сумасшедший дом. А пальцы Марка нежно ласкали ее затылок, и кровь бурлила в ее жилах. Она задыхалась.
– Энни, Энни, – шептал Марк, опускаясь губами вниз по ее шее. А его руки ласкали теплую плоть ее грудей. Энни страстно застонала, зажмурившись от наслаждения.
Форменное безумие, думала Энни. Ну разве не так, если я знаю, что Марк не различает, кого он ласкает, меня или ту, Энни? И почему я это ему дозволяю? Потому что ты дура! Потому что он успел промыть тебе мозги. Но если ты сейчас же не прекратишь это безумие, то вскорости свихнешься следом за ним. Марк целует тебя потому, что ты похожа на ту, другую Энни, в дни ее молодости. Но страдать придется именно тебе, потому что ты уже почти влюбилась в него…
От этой мысли Энни прошиб холодный пот. Нет! Никогда! – ужаснулась девушка. Ничего подобного. Я не влюбилась, я не влюбилась. Только не это!
А всего лишь неделю назад она считала, что любит Филиппа. Нет, она не считала, она была абсолютно убеждена в том, что любит его. Тогда-то и раздался первый звонок и Марк спросил ее: "Помнишь меня?" Энни была тогда подавленна, чувствовала себя одинокой и всеми покинутой, потому что Филипп женился на Диане. Вспоминая те дни, Энни поразилась, как все изменилось с тех пор. Время бешено закружилось, завертелось и понеслось вскачь. Сейчас Энни с трудом могла припомнить переживания, которыми терзалась до встречи с Марком. У нее было такое ощущение, что сейчас она совсем иной человек, с новым взглядом на жизнь, на себя, на все вообще.
– Я хочу тебя, Энни, ты мне нужна, – тяжело дыша, бормотал Марк, и его слова будто окатили ее холодным душем.
Энни открыла глаза, вся замерла и напряглась. Если она сейчас его не остановит, то сегодняшний день закончится в его постели. Она понимала, что Марк сможет этого добиться. Вот что в действительности было у него на уме, когда он утверждал, что она ему нужна. Может, он с самого начала был на это нацелен, несмотря на словесные протесты. Он продолжал добиваться своего не силой, а… Итог будет тот же. Просто Марк вознамерился переспать с ней сегодня ночью. Энни охватил страх, близкий к панике. Она должна была найти выход, остановить его. А Марк закрыл глаза и уткнулся лицом в ее шею. Сейчас он утратил бдительность. Вряд ли у нее будет еще такой шанс.
Энни с силой отпихнула его, отчаянно рванувшись, так что Марк попятился, едва удержавшись на ногах. Прежде чем он успел опомниться, она уже мчалась вверх по лестнице. Она слышала за спиной топот его ног, Марк почти настиг ее, но ей удалось влететь в спальню и захлопнуть дверь. Она тут же принялась придвигать к двери тяжелый шкаф с рисунками, чтобы Марк не ворвался в спальню и не помешал ей. Но вот от удара в дверь затрещали доски.
– Энни! Впусти меня! – кричал он.
Но девушка налегла всем телом на шкаф, и он загородил дверь. Она запыхалась и вся дрожала.
– Уходи, Марк!
– Я тебя напугал? Но тебе не нужно меня бояться, я думал, что ты это уже поняла. Я не допущу, чтобы с твоей головы упал хоть один волосок, – его голос зазвучал тише и глуше, вновь наполнившись страстью. – Энни, ты знаешь, что я испытываю к тебе?
– Я не моя бабка, – с горечью выкрикнула девушка. Последовала долгая пауза. На какое-то время она даже перестала слышать его шумное дыхание. По ее лицу хлынул поток слез. Едва слышно она прошептала: – Марк, прошу вас, идите спать, оставьте меня в покое. Сегодня слишком много всего произошло для одного дня. Что бы вы сейчас ни испытывали, идите и получите это в вашем сне. Вы не заставите меня занять ее место.
Девушка побрела к кровати и, услышав, как Марк что-то тихо говорит за стеной, закрыла уши руками.
– Я вас даже не слушаю, – взвизгнула она и рухнула на кровать лицом вниз.
По ее щекам продолжали литься слезы. Она зарылась в простыню; чтобы заглушить всхлипывания. Не хватало только, чтобы Марк услышал ее рыдания и понял, как она задета и обижена. Очень сильно обижена. Дело в том, что ей уже было поздно противиться любви к нему. Каким-то образом за эти двенадцать часов, что они провели вместе, Энни по уши влюбилась в Марка и сейчас ощущала себя как Алиса из Страны Чудес, когда та проваливалась в бездну сквозь кроличью нору. Она летела в неизвестность, в темноту, в бесконечность, проваливаясь в самый центр Земли и ощущая полную беспомощность, невозможность что-либо изменить.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
А Марк глянул на нее глазами, сверкавшими в свете камина.
– Вот и ты, Энни, очень привлекательна.
– Значит, вы признаете, что я и она не одно лицо! – поспешила она отметить.
– Как и я – не он, – пробормотал Марк, тоже беспокойно кусая губы. – Моя жизнь отличается от той, что вел Марк Грант, так же как и твоя жизнь разительно отличается от жизни твоей бабушки. Но это так, мелочи повседневной жизни. У меня такое ощущение, что наша плоть – это вроде упаковки или корпуса для того, что упрятано глубоко внутри, как бы это ни называть. В общем, духовная сущность, которая является бессмертной…
Энни молча слушала. Марк улыбнулся.
– Сейчас ты еще больше похожа на свою бабушку. Та тоже была не очень разговорчива, часто задумывалась. У твоей бабушки были длинные черные волосы, спускавшиеся до пояса, обычно она их собирала в пучок на затылке. И почти всегда одевалась в черное. В сельской Франции в те годы так было принято. Если случалось овдоветь, то траур носили долгие годы, а некоторые и всю жизнь. А ведь она пела, ты знала об этом? Голос у твоей бабушки не был поставлен, но звучал…
– Вы не можете ничего об этом знать! – прервала его Энни, вся словно в лихорадке. – Вы все выдумали! Даже я не знаю этого о ней, а она была моей бабушкой, а не вашей!
– Я любил ее больше жизни, – глухо сказал Марк, – это было именно так. Я отдал за нее жизнь.
Девушка едва не задохнулась.
– Твоя бабушка была со мной, когда появились германские солдаты. Если бы они обнаружили еще и ее, то непременно расстреляли бы тоже. Но перед этим стали бы пытать, чтобы вырвать у нее сведения о движении Сопротивления в этой местности. Я не мог допустить, чтобы такое случилось.
Твоя бабушка не хотела оставлять меня одного, но она понимала, что ей грозит в случае поимки. И не ей одной, а всем ее товарищам по Сопротивлению. Она была очень смелой, но боялась, что под пыткой не устоит и выдаст других. Я заставил ее уйти, а потом выскочил в лес и побежал в противоположную сторону, стараясь как можно громче шуметь, тем самым давая возможность любимой благополучно добраться до деревни. У немцев были собаки, фонари, словом, дело было лишь вопросом времени, которое оставалось у меня до того момента, как меня схватят. Я мог бы сдаться, но полагал, что немцы будут и меня пытать, чтобы вызнать, кто помог мне спрятаться, поэтому я продолжал бежать от них, пока меня не застрелили.
По лицу Энни текли слезы. Она не хотела верить его рассказу, но он прозвучал столь убедительно, что не поверить было просто невозможно. Да, действительно, того английского летчика убили в лесу недалеко от французской деревеньки, действительно, его похоронили на местном деревенском кладбище, и не исключено, что Марка назвали в его честь. Но что касается остального…
Ну, можно ли, скажите, принять все это за чистую монету?
– Очень романтичная история, – стараясь говорить бесстрастно, начала девушка. – Но вы ведь не рассчитываете, что я вам поверю?
Марк не отвечал, но и не спускал с нее темных, как колодцы, глаз.
– Слишком далеко вы зашли! У вас чрезвычайно живое воображение, вы сами себя убедили в том, что все произошло именно так, но, боюсь, вам не удастся убедить в этом же меня.
Следя, чтобы ее голос звучал ровно и спокойно, Энни глянула на часы, стоящие на каминной полке, выше горящего очага…
– Становится поздно. Я очень устала и хочу лечь спать.
Девушка поднялась, вскочил и Марк, причем получилось так, что оба они заторопились и столкнулись на пути к двери. От его прикосновения Энни замерла, вперив в него взгляд широко раскрытых глаз.
– Энни, не уходи, – хрипло попросил он. Он был бледен, и уголок рта у него нервно дергался.
– Я должна идти, – возразила девушка, вновь впав в лихорадочное волнение.
– Я должна, Марк. Сегодня был очень долгий и трудный день, и я совсем без сил.
– Но ты должна мне поверить, – заговорил он напряженным шепотом. – У нас совсем не остается времени. Не закрывай свою душу от меня. Я знаю, ты уже прошла половину пути. Я все время наблюдаю за тобой и убежден, что ты уже припомнила многое, и тебе не надо противиться воспоминаниям. Открой поскорее двери и впусти их в себя!
Новая волна страха окатила девушку.
– Нет! Я не хочу стать такой же помешанной! – С этими словами Энни оттолкнула его и бросилась к двери. Марк – за ней, поймал ее за плечи и рванул на себя. – Отпустите меня, Марк! – умоляла она. Но Марк уже крепко обнял ее за талию, его щека прикоснулась к ее щеке, Энни через одежду ощутила жар его тела, услышала, как бурно и шумно вздымается его грудь. Она поняла, что сопротивляться сейчас было просто невозможно, даже если бы она и попыталась…
– Не надо бояться, Энни! Я не позволю себе обидеть тебя, будь спокойна. Ты помнишь, сколько раз я уже говорил тебе это? Со мной ты в полной безопасности.
Энни почувствовала жар его губ на своей коже и тревожно затрепетала и вспыхнула огнем, когда он теснее прижался к ней.
– Нет! Не надо…
Его губы нежно и неспешно ласкали ее шею. Энни полуотвернула голову в сторону, чтобы не встретиться с ними.
– Хватит! Отпустите меня! – бормотала она, отбиваясь. Обнимавшая ее за талию рука Марка сдвинулась. Вот она скользнула в вырез ее джемпера, чуть коснувшись грудей. У нее перехватило дыхание. Ее губы приоткрылись, и Марк повернул ее к себе и сжал ее лицо ладонями. Энни была бессильна погасить разгоревшееся внутри у нее сильнейшее ответное желание. Девушка закрыла глаза, жадно целуя его, но чертов рассудок никак не хотел уступать ее эмоциям. Он продолжал требовать ответа на свои вопросы. Думай, думай, твердил ей здравый смысл.
Это не тебя он сейчас целует, а твою бабку. Женщину его мечты, женщину, которую он обожал все эти годы. Женщину, ради которой, как он считал, он отдал свою жизнь полвека назад. Его страсть, обожание – все было иллюзией, самообманом. А она оказалась в фокусе лишь потому, что была жива, а та, которую Марк любил по-настоящему, теперь для него недоступна.
Он любит твою бабку, продолжал взывать рассудок. Марк любит ее!
Сумасшедший дом, думала Энни. Да, сумасшедший дом. А пальцы Марка нежно ласкали ее затылок, и кровь бурлила в ее жилах. Она задыхалась.
– Энни, Энни, – шептал Марк, опускаясь губами вниз по ее шее. А его руки ласкали теплую плоть ее грудей. Энни страстно застонала, зажмурившись от наслаждения.
Форменное безумие, думала Энни. Ну разве не так, если я знаю, что Марк не различает, кого он ласкает, меня или ту, Энни? И почему я это ему дозволяю? Потому что ты дура! Потому что он успел промыть тебе мозги. Но если ты сейчас же не прекратишь это безумие, то вскорости свихнешься следом за ним. Марк целует тебя потому, что ты похожа на ту, другую Энни, в дни ее молодости. Но страдать придется именно тебе, потому что ты уже почти влюбилась в него…
От этой мысли Энни прошиб холодный пот. Нет! Никогда! – ужаснулась девушка. Ничего подобного. Я не влюбилась, я не влюбилась. Только не это!
А всего лишь неделю назад она считала, что любит Филиппа. Нет, она не считала, она была абсолютно убеждена в том, что любит его. Тогда-то и раздался первый звонок и Марк спросил ее: "Помнишь меня?" Энни была тогда подавленна, чувствовала себя одинокой и всеми покинутой, потому что Филипп женился на Диане. Вспоминая те дни, Энни поразилась, как все изменилось с тех пор. Время бешено закружилось, завертелось и понеслось вскачь. Сейчас Энни с трудом могла припомнить переживания, которыми терзалась до встречи с Марком. У нее было такое ощущение, что сейчас она совсем иной человек, с новым взглядом на жизнь, на себя, на все вообще.
– Я хочу тебя, Энни, ты мне нужна, – тяжело дыша, бормотал Марк, и его слова будто окатили ее холодным душем.
Энни открыла глаза, вся замерла и напряглась. Если она сейчас его не остановит, то сегодняшний день закончится в его постели. Она понимала, что Марк сможет этого добиться. Вот что в действительности было у него на уме, когда он утверждал, что она ему нужна. Может, он с самого начала был на это нацелен, несмотря на словесные протесты. Он продолжал добиваться своего не силой, а… Итог будет тот же. Просто Марк вознамерился переспать с ней сегодня ночью. Энни охватил страх, близкий к панике. Она должна была найти выход, остановить его. А Марк закрыл глаза и уткнулся лицом в ее шею. Сейчас он утратил бдительность. Вряд ли у нее будет еще такой шанс.
Энни с силой отпихнула его, отчаянно рванувшись, так что Марк попятился, едва удержавшись на ногах. Прежде чем он успел опомниться, она уже мчалась вверх по лестнице. Она слышала за спиной топот его ног, Марк почти настиг ее, но ей удалось влететь в спальню и захлопнуть дверь. Она тут же принялась придвигать к двери тяжелый шкаф с рисунками, чтобы Марк не ворвался в спальню и не помешал ей. Но вот от удара в дверь затрещали доски.
– Энни! Впусти меня! – кричал он.
Но девушка налегла всем телом на шкаф, и он загородил дверь. Она запыхалась и вся дрожала.
– Уходи, Марк!
– Я тебя напугал? Но тебе не нужно меня бояться, я думал, что ты это уже поняла. Я не допущу, чтобы с твоей головы упал хоть один волосок, – его голос зазвучал тише и глуше, вновь наполнившись страстью. – Энни, ты знаешь, что я испытываю к тебе?
– Я не моя бабка, – с горечью выкрикнула девушка. Последовала долгая пауза. На какое-то время она даже перестала слышать его шумное дыхание. По ее лицу хлынул поток слез. Едва слышно она прошептала: – Марк, прошу вас, идите спать, оставьте меня в покое. Сегодня слишком много всего произошло для одного дня. Что бы вы сейчас ни испытывали, идите и получите это в вашем сне. Вы не заставите меня занять ее место.
Девушка побрела к кровати и, услышав, как Марк что-то тихо говорит за стеной, закрыла уши руками.
– Я вас даже не слушаю, – взвизгнула она и рухнула на кровать лицом вниз.
По ее щекам продолжали литься слезы. Она зарылась в простыню; чтобы заглушить всхлипывания. Не хватало только, чтобы Марк услышал ее рыдания и понял, как она задета и обижена. Очень сильно обижена. Дело в том, что ей уже было поздно противиться любви к нему. Каким-то образом за эти двенадцать часов, что они провели вместе, Энни по уши влюбилась в Марка и сейчас ощущала себя как Алиса из Страны Чудес, когда та проваливалась в бездну сквозь кроличью нору. Она летела в неизвестность, в темноту, в бесконечность, проваливаясь в самый центр Земли и ощущая полную беспомощность, невозможность что-либо изменить.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Той ночью Энни спала плохо, все время видя сны. Она пробуждалась, вскакивая на кровати, в испарине, с выпрыгивающим из груди сердцем. И всякий раз поначалу не могла понять, где находится, вслушиваясь в тишину, которая стояла в доме, прислушиваясь к шуму ветра за окном, гнущего деревья.
Вспомнив в очередной раз, кто она и где находится, Энни дрожащими руками включила настольную лампу и глянула на часы. Потом в изнеможении вновь прикрыла веки, убедившись, что утро еще далеко. И все же она сдалась, понемногу сердце успокоилось. Энни затихла, выключила ночник и почти сразу же вновь уснула. Но лишь для того, чтобы опять пробудиться от очередного кошмара час спустя.
Да, это была долгая ночь. В последний раз она проснулась по другой причине. Ей привиделись волнующие, чувственно-эротические сцены. Они с Марком были в лесу, на небольшой полянке, и лежали на траве. Марк сжимал девушку в объятиях, они страстно целовались, их тела нетерпеливо стремились друг к другу. Энни изогнулась дугой, переполненная томлением, ожидая все более тесной близости с Марком… И тут она проснулась. Пробуждение было столь внезапным и резким, словно Энни упала с большой высоты. Девушка села на кровати, тараща глаза в темноту, а в голове ее все еще стояли картины того сна. Она даже застонала от досады и разочарования. Лишь немного погодя она поняла, что разбудило ее, и сразу совершенно очнулась – в доме кто-то кричал.
Девушка побледнела. Что творится в этом доме? Она соскользнула с кровати и подбежала к двери, с минуту напряженно вслушиваясь Был ли это Марк? Голос был грубый, хриплый, но походил на его голос.
Может, на него напали? Кто-то проник в дом? Грабитель? Может, его серьезно ранили? Она не может оставаться здесь, за своей баррикадой, она непременно должна помочь ему.
Долгую минуту Энни сражалась с тяжелым шкафом, закрывающим выход Отодвинув его наконец, она заметила во второй раз за день сломанную ножку кресла, которую Марк швырнул на другое кресло. Вооружившись ею, девушка выбежала в коридор.
В этот момент стенания затихли, но теперь она точно узнала голос Марка, что-то глухо бормотавшего, только слова не могла разобрать. Звуки исходили из его спальни. Она влетела в нее и мгновенно огляделась по сторонам, держа наготове свое примитивное оружие. Сердце часто билось в груди.
Но в спальне не было никаких признаков присутствия постороннего, не было и следов какой-либо борьбы. Марк лежал навзничь на постели, его руки раскинулись поверх простыни, скомканной и сбитой. Звуки, которые он издавал, заставили девушку похолодеть от ужаса.
Энни осторожно подошла к кровати, страшась того, что должна была сейчас увидеть. Марк лежал закрыв глаза, однако, пристально вглядевшись, Энни заметила, что он дышит, его губы беззвучно дергались, потом послышался стон, но девушка не обнаружила ни одного телесного повреждения. Энни уронила тяжелую деревянную ножку от кресла на пол и сморщилась от боли в ушибленной ноге. Она знала, что снится сейчас Марку, как если бы на самом деле проникла в его мысли, и не в силах была это вынести. Склонившись над ним, Энни позвала:
– Марк, Марк! Проснитесь Марк замолк и глубоко вздохнул. Потом девушка заметила в слабом сером предрассветном полумраке, как дрогнули его ресницы, такие густые и черные, резко выделяющиеся на бледной коже, и наконец блеснули его глаза и раздался еще один долгий вздох.
– Энни?
Девушка также вздохнула, но с облегчением, радуясь, что он прекратил издавать страшные стоны и вопли.
– Вас мучили кошмары.
Марк был бледен и весь в поту. Энни даже испугалась его вида, он словно долго и тяжело болел. Она испытывала жгучее желание пригладить его густые всклокоченные волосы, убрать их за уши, обхватить его голову руками и успокоить, укачивая как ребенка.
– Я кричал во сне? – едва шевеля губами, спросил Марк. – Прости, такое бывает со мной редко, только в те ночи, когда сны становятся слишком похожи на реальность.
Марк глянул вбок на часы, едва видные в серых предрассветных сумерках на тумбочке у кровати.
– Который час?
– Начало шестого.
Энни не спрашивала, что Марку привиделось во сне, а тот тоже не спешил что-либо рассказывать. Но этого и не требовалось, поскольку девушка была твердо убеждена в том, что в эту ночь они видели один и тот же сон.
Неизвестно почему, но Энни ни на минуту в том не сомневалась, и сейчас ей меньше всего хотелось говорить на эту тему. Было просто страшно вспоминать свои сны, а уж Марку, видно, досталось и того хуже.
– Прости, что разбудил тебя, – сказал Марк со слабой улыбкой. Он приподнялся и сел на постели, откинув назад всклокоченные волосы.
И только тут Энни заметила, что Марк обнажен. До этого она словно не видела его голых рук и плеч. Вздрогнув, она поспешила отвести взор в сторону от мускулистой и широкой груди, от вьющихся темных волосков, спускавшихся ниже, исчезавших под простыней, прикрывавшей лишь нижнюю половину его тела.
И снова Энни различила в глубине себя нарастающий зов желания, мощный, всепоглощающий… У нее пересохли губы. Срывающимся голосом Энни предложила:
– А не сварить ли мне кофе?
Ей просто необходимо было выйти. Если она сейчас это не сделает, то Марк поймет ее состояние, а этого она не переживет Растерянная и смущенная, девушка двинулась прочь из его спальни, но Марк снова оказался быстрее ее. Его сильная рука поймала девушку за локоть. Он дернул ее и развернул так, что Энни рухнула на постель, взвизгнув от неожиданности. Когда она попыталась было бороться, Марк прижал ее плечи к матрасу и возлег на нее, глядя сверху вниз в ее растерянные, испуганные изумрудные глаза.
– Я всю ночь видел тебя во сне, Энни.
– Не надо ничего говорить! – Она густо покраснела, вспомнив собственные эротические сны. Она даже задохнулась и закашлялась. Марк следил за ней взглядом, быстрым и пытливым.
– Энни, – хрипло начал снова Марк. Он явно хотел поцеловать ее, а она намеревалась оттолкнуть его, но, дотронувшись до его обнаженного тела, она ощутила такое сильное и властное влечение плоти, что едва не потеряла сознание.
Его губы сомкнулись с ее устами, и секундой позже она уже забыла о том, что собиралась сопротивляться. Его язык властно вторгся в рот Энни, страсть и жар его поцелуев просто сводили девушку с ума! Она ничего больше не соображала, потеряв голову от страсти, сбитая с толку, не способная разобраться, где продолжение ее сновидений, а где реальность. Они слились воедино, перекликаясь их прошлым с их настоящим. У Энни закрылись глаза, она не знала точно, продолжали ли они лежать на кровати в его спальне или на пахучей сочной траве в лесу. Был ли это холодный весенний рассвет или жаркая летняя ночь. Единственное, что она знала точно, – это то, что любит человека, который сейчас ее целовал. Что уже любила его когда-то и будет всегда любить. Их тела прижались друг к другу, словно вспомнив былую близость, такую интимную, сладкую и такую им обоим знакомую…
Энни провела пальцами вверх по его груди, чувствуя, как сильно бьется его сердце в грудной клетке, как неровно его дыхание, как учащенно он дышит.
Плечи у него были гладкие, словно шелковые, но при этом мощные, как у жеребца, его мускулы каменели, едва она дотрагивалась до них. Марк втягивал шею от ее щекотливых ласк. Одна только мысль о том, что он когда-то умер, заставила девушку вздрогнуть. Марк был так полон жизни и сил. Она вспомнила те страшные кошмары, когда ей снился ночной лес, свет фонарей, слышала отрывистое стаккато автоматных очередей, и в ее горле застрял беззвучный крик боли и отчаяния.
Я люблю его, думала Энни, сжимая ладонями лицо Марка, гладя его густые черные пряди, перебирая их пальцами, поднимая голову в ответ на его настойчивый и ищущий поцелуй. Если он умрет, то умру и я, заключила девушка.
Не эти ли чувства испытывала ее бабка, когда английского летчика застрелили в ночном лесу?
О чем я думаю? – спохватилась Энни, сама себе поражаясь. Я что, уже верю в то, что все это правда? Допустим, я начала верить, что каждое слово, произнесенное Марком, истина, но где доказательства? Откуда мне знать, что он не лжец или просто чокнутый, – тогда все, что он тут мне наговорил, находится в области фантазии.
– Энни, – страстно прошептал Марк. Сейчас он лежал поверх девушки, и той была приятна тяжесть его тела. Каждый раз, когда он чуть шевелился, Энни испытывала несказанное чувственное наслаждение от ощущения его тела. Ей вдруг припомнился недосмотренный сон и то разочарование, которое охватило ее оттого, что сон так неожиданно оборвался буквально накануне самого интимного момента их физической близости.
Она вспомнила это сейчас, от волнения закусив губы, ее обдало холодом, потом бросило в жар. Неожиданно Марк прервал поцелуй и прошептал, несколько сконфуженно, его вид говорил о том, что Марк едва сдерживается, его глаза лихорадочно блестели, он явно был на пределе.
– Еще минута – и я не смогу более сдерживаться, Энни. Так что решись лучше сейчас… Я тебе говорил, что не буду силой принуждать к чему-либо, и я сдержу слово. Но я так сильно хочу тебя, ты даже и представить себе не можешь! Позволь мне войти в тебя…
– Я вас едва знаю, – шептала Энни. – Мы встретились только вчера. Что мне о вас известно? Я даже не знаю, на что вы живете, где вы живете, вообще, кто вы такой. Вы столько всего тут мне наговорили, но где хоть одно доказательство вашей правоты? Вы можете на поверку оказаться самым большим лжецом в мире. А может, вы просто рехнулись? Откуда мне знать?
Марк глянул в ее встревоженные изумрудные глаза и тихо начал:
– Энни, единственным доказательством являюсь я сам. Ты либо веришь мне целиком, либо нет. Жизнь – это не судебное разбирательство, в ней не всегда можно найти доказательство, в ней нет адвокатов, нет присяжных, нет судей.
Мы вынуждены полагаться исключительно на свои умозаключения относительно тех или иных людей. Я, например, абсолютно убежден в том, что уже жил прежде. Я верю, что вспомнил часть той жизни, особенно хорошо помню последние месяцы до того момента, как меня застрелили. Я ничем не могу подтвердить это, впрочем, как и то, что ты – реинкарнация своей покойной бабушки, или то, что мы были какое-то время любовниками. Энни, ты должна наконец решить – веришь ли ты мне или нет, – закончил Марк.
Девушка издала долгий вздох. Конечно же, он прав, все в итоге свелось к разрешению дилеммы: верить – не верить. Впрочем, нет. Кое-что все же было в ее распоряжении, но все это было нематериального характера и относилось, скорее, к сфере чувств, инстинктов и эмоций. Крайне трудно было тут что-то пощупать, сделать доказательством. Например, как быть с негой от дремы теплым летним днем или как быть с лунным сиянием или с неверными, колышущимися тенями. Энни пока не понимала того, что эмоции старались донести до нее, но точно знала их общий смысл.
Энни никак не могла подобрать нужное слово. Слова казались ей слишком грубыми, чтобы выразить Марку ее отношение к нему. Вся затрепетав, девушка уткнулась лицом ему в шею и поцеловала теплую ямку у ее основания, там, где отчетливо ощущался его пульс. Закрыв глаза, девушка начала знакомство с его телом, неспешно покрывая поцелуями глаза, плечи Марка, исследуя буквально каждую клеточку его тела, каждую родинку, постепенно спускаясь по его груди дальше вниз, чувствуя на своих губах солоноватый вкус его кожи. Именно так она поступала в том недосмотренном сне. Энни ужасно не терпелось продолжить ласки дальше, с того момента, как она пробудилась в тот раз от сладких грез.
Девушка хотела доставить Марку высшее наслаждение, ей помогало знание этого мужчины, причем настолько глубокое, как если бы она знала его как самое себя. Она хотела, чтобы их тела соединились наконец в единое целое.
От дум девушку оторвал чувственный стон – Марк был весь в напряжении; едва сдерживаясь, он перебирал ее длинные разметавшиеся волосы, поднимая их вверх и понемногу пропуская сквозь пальцы, вдыхая их запах. Он поднес руку к ее спине и прижался крепче, все еще не решаясь ее обнять.
– Энни, любимая, – шептал он, и его сильное тело выгнулось в порыве сладострастия. Марк снова издал стон, едва губы Энни стали спускаться ниже по его телу…
Сейчас все было именно так, как она видела в своем эротическом сне.
Сновидения и реальность смешались. Энни полностью отдалась чувственности – без сожаления, не боясь более ничего. Страстные стоны Марка зазвучали громче, чаще. Потом внезапно он вскочил на колени и безумными глазами посмотрел сверху на лежавшую под ним девушку.
– Не это тебе нужно! – и с этими словами принялся лихорадочно стягивать ее ночное одеяние. Энни приподнялась, чтобы дать Марку возможность снять через голову ночную рубашку. Марк, не отводя взгляда от Энни, отбросил ставшую ненужной одежду на пол. А девушка распростерлась на белой простыне, выделяясь даже на ней белизной кожи. Энни трепетала и испытывала муки томления, пока Марк жадно рассматривал ее тело, начиная с небольших, но округлых грудей с твердыми розовыми сосками, потом переводя взгляд далее вниз по ее плоскому животу до чуть вьющихся, черного цвета волос, растущих между ее зазывными чудными бедрами и оттенявших их белую кожу…
Марк порывисто просунул руки под девушку, поднял вверх ее ягодицы и устремился вперед между ее раздвинутыми ногами, входя в ее лоно.
Энни болезненно вскрикнула.
– Тебе больно? – Марк замер, испуганно смотря на девушку.
– Нет-нет! Неважно, – пробормотала девушка, обнимая Марка и вновь притягивая его к себе. Она была уже столь горяча в своем желании, что любая задержка становилась невыносимой. Ею сейчас руководил инстинкт, помогая найти путь к удовлетворению, без которого ей не успокоиться.
И Марк снова вошел в нее. Девушка прикусила губу, чтобы не закричать от боли, однако реакция ее тела сказала Марку все и так – ее тело просто закаменело, не позволяя ему двигаться, даже если она этого и хотела. Марк все еще продолжал лежать на девушке, только сейчас начиная догадываться…
– Ты что, девственница? – глухо спросил он.
– Это неважно, Марк, прошу вас… – задыхаясь, шептала девушка, крепко прижимая его к себе.
– Любимая, но ведь тебе же больно… – растерялся Марк.
– Не думайте об этом, делайте свое дело…
Марк чуть приподнял голову и смущенно произнес:
– Если тебе больно, то нам обоим это не доставит удовольствия, Энни. – Он откатился в сторону, улегся на спину рядышком с ней и глубоко вздохнул. Энни перевернулась на бочок, чтобы видеть выражение его лица. Правда, у нее самой был весьма несчастный вид.
Вспомнив в очередной раз, кто она и где находится, Энни дрожащими руками включила настольную лампу и глянула на часы. Потом в изнеможении вновь прикрыла веки, убедившись, что утро еще далеко. И все же она сдалась, понемногу сердце успокоилось. Энни затихла, выключила ночник и почти сразу же вновь уснула. Но лишь для того, чтобы опять пробудиться от очередного кошмара час спустя.
Да, это была долгая ночь. В последний раз она проснулась по другой причине. Ей привиделись волнующие, чувственно-эротические сцены. Они с Марком были в лесу, на небольшой полянке, и лежали на траве. Марк сжимал девушку в объятиях, они страстно целовались, их тела нетерпеливо стремились друг к другу. Энни изогнулась дугой, переполненная томлением, ожидая все более тесной близости с Марком… И тут она проснулась. Пробуждение было столь внезапным и резким, словно Энни упала с большой высоты. Девушка села на кровати, тараща глаза в темноту, а в голове ее все еще стояли картины того сна. Она даже застонала от досады и разочарования. Лишь немного погодя она поняла, что разбудило ее, и сразу совершенно очнулась – в доме кто-то кричал.
Девушка побледнела. Что творится в этом доме? Она соскользнула с кровати и подбежала к двери, с минуту напряженно вслушиваясь Был ли это Марк? Голос был грубый, хриплый, но походил на его голос.
Может, на него напали? Кто-то проник в дом? Грабитель? Может, его серьезно ранили? Она не может оставаться здесь, за своей баррикадой, она непременно должна помочь ему.
Долгую минуту Энни сражалась с тяжелым шкафом, закрывающим выход Отодвинув его наконец, она заметила во второй раз за день сломанную ножку кресла, которую Марк швырнул на другое кресло. Вооружившись ею, девушка выбежала в коридор.
В этот момент стенания затихли, но теперь она точно узнала голос Марка, что-то глухо бормотавшего, только слова не могла разобрать. Звуки исходили из его спальни. Она влетела в нее и мгновенно огляделась по сторонам, держа наготове свое примитивное оружие. Сердце часто билось в груди.
Но в спальне не было никаких признаков присутствия постороннего, не было и следов какой-либо борьбы. Марк лежал навзничь на постели, его руки раскинулись поверх простыни, скомканной и сбитой. Звуки, которые он издавал, заставили девушку похолодеть от ужаса.
Энни осторожно подошла к кровати, страшась того, что должна была сейчас увидеть. Марк лежал закрыв глаза, однако, пристально вглядевшись, Энни заметила, что он дышит, его губы беззвучно дергались, потом послышался стон, но девушка не обнаружила ни одного телесного повреждения. Энни уронила тяжелую деревянную ножку от кресла на пол и сморщилась от боли в ушибленной ноге. Она знала, что снится сейчас Марку, как если бы на самом деле проникла в его мысли, и не в силах была это вынести. Склонившись над ним, Энни позвала:
– Марк, Марк! Проснитесь Марк замолк и глубоко вздохнул. Потом девушка заметила в слабом сером предрассветном полумраке, как дрогнули его ресницы, такие густые и черные, резко выделяющиеся на бледной коже, и наконец блеснули его глаза и раздался еще один долгий вздох.
– Энни?
Девушка также вздохнула, но с облегчением, радуясь, что он прекратил издавать страшные стоны и вопли.
– Вас мучили кошмары.
Марк был бледен и весь в поту. Энни даже испугалась его вида, он словно долго и тяжело болел. Она испытывала жгучее желание пригладить его густые всклокоченные волосы, убрать их за уши, обхватить его голову руками и успокоить, укачивая как ребенка.
– Я кричал во сне? – едва шевеля губами, спросил Марк. – Прости, такое бывает со мной редко, только в те ночи, когда сны становятся слишком похожи на реальность.
Марк глянул вбок на часы, едва видные в серых предрассветных сумерках на тумбочке у кровати.
– Который час?
– Начало шестого.
Энни не спрашивала, что Марку привиделось во сне, а тот тоже не спешил что-либо рассказывать. Но этого и не требовалось, поскольку девушка была твердо убеждена в том, что в эту ночь они видели один и тот же сон.
Неизвестно почему, но Энни ни на минуту в том не сомневалась, и сейчас ей меньше всего хотелось говорить на эту тему. Было просто страшно вспоминать свои сны, а уж Марку, видно, досталось и того хуже.
– Прости, что разбудил тебя, – сказал Марк со слабой улыбкой. Он приподнялся и сел на постели, откинув назад всклокоченные волосы.
И только тут Энни заметила, что Марк обнажен. До этого она словно не видела его голых рук и плеч. Вздрогнув, она поспешила отвести взор в сторону от мускулистой и широкой груди, от вьющихся темных волосков, спускавшихся ниже, исчезавших под простыней, прикрывавшей лишь нижнюю половину его тела.
И снова Энни различила в глубине себя нарастающий зов желания, мощный, всепоглощающий… У нее пересохли губы. Срывающимся голосом Энни предложила:
– А не сварить ли мне кофе?
Ей просто необходимо было выйти. Если она сейчас это не сделает, то Марк поймет ее состояние, а этого она не переживет Растерянная и смущенная, девушка двинулась прочь из его спальни, но Марк снова оказался быстрее ее. Его сильная рука поймала девушку за локоть. Он дернул ее и развернул так, что Энни рухнула на постель, взвизгнув от неожиданности. Когда она попыталась было бороться, Марк прижал ее плечи к матрасу и возлег на нее, глядя сверху вниз в ее растерянные, испуганные изумрудные глаза.
– Я всю ночь видел тебя во сне, Энни.
– Не надо ничего говорить! – Она густо покраснела, вспомнив собственные эротические сны. Она даже задохнулась и закашлялась. Марк следил за ней взглядом, быстрым и пытливым.
– Энни, – хрипло начал снова Марк. Он явно хотел поцеловать ее, а она намеревалась оттолкнуть его, но, дотронувшись до его обнаженного тела, она ощутила такое сильное и властное влечение плоти, что едва не потеряла сознание.
Его губы сомкнулись с ее устами, и секундой позже она уже забыла о том, что собиралась сопротивляться. Его язык властно вторгся в рот Энни, страсть и жар его поцелуев просто сводили девушку с ума! Она ничего больше не соображала, потеряв голову от страсти, сбитая с толку, не способная разобраться, где продолжение ее сновидений, а где реальность. Они слились воедино, перекликаясь их прошлым с их настоящим. У Энни закрылись глаза, она не знала точно, продолжали ли они лежать на кровати в его спальне или на пахучей сочной траве в лесу. Был ли это холодный весенний рассвет или жаркая летняя ночь. Единственное, что она знала точно, – это то, что любит человека, который сейчас ее целовал. Что уже любила его когда-то и будет всегда любить. Их тела прижались друг к другу, словно вспомнив былую близость, такую интимную, сладкую и такую им обоим знакомую…
Энни провела пальцами вверх по его груди, чувствуя, как сильно бьется его сердце в грудной клетке, как неровно его дыхание, как учащенно он дышит.
Плечи у него были гладкие, словно шелковые, но при этом мощные, как у жеребца, его мускулы каменели, едва она дотрагивалась до них. Марк втягивал шею от ее щекотливых ласк. Одна только мысль о том, что он когда-то умер, заставила девушку вздрогнуть. Марк был так полон жизни и сил. Она вспомнила те страшные кошмары, когда ей снился ночной лес, свет фонарей, слышала отрывистое стаккато автоматных очередей, и в ее горле застрял беззвучный крик боли и отчаяния.
Я люблю его, думала Энни, сжимая ладонями лицо Марка, гладя его густые черные пряди, перебирая их пальцами, поднимая голову в ответ на его настойчивый и ищущий поцелуй. Если он умрет, то умру и я, заключила девушка.
Не эти ли чувства испытывала ее бабка, когда английского летчика застрелили в ночном лесу?
О чем я думаю? – спохватилась Энни, сама себе поражаясь. Я что, уже верю в то, что все это правда? Допустим, я начала верить, что каждое слово, произнесенное Марком, истина, но где доказательства? Откуда мне знать, что он не лжец или просто чокнутый, – тогда все, что он тут мне наговорил, находится в области фантазии.
– Энни, – страстно прошептал Марк. Сейчас он лежал поверх девушки, и той была приятна тяжесть его тела. Каждый раз, когда он чуть шевелился, Энни испытывала несказанное чувственное наслаждение от ощущения его тела. Ей вдруг припомнился недосмотренный сон и то разочарование, которое охватило ее оттого, что сон так неожиданно оборвался буквально накануне самого интимного момента их физической близости.
Она вспомнила это сейчас, от волнения закусив губы, ее обдало холодом, потом бросило в жар. Неожиданно Марк прервал поцелуй и прошептал, несколько сконфуженно, его вид говорил о том, что Марк едва сдерживается, его глаза лихорадочно блестели, он явно был на пределе.
– Еще минута – и я не смогу более сдерживаться, Энни. Так что решись лучше сейчас… Я тебе говорил, что не буду силой принуждать к чему-либо, и я сдержу слово. Но я так сильно хочу тебя, ты даже и представить себе не можешь! Позволь мне войти в тебя…
– Я вас едва знаю, – шептала Энни. – Мы встретились только вчера. Что мне о вас известно? Я даже не знаю, на что вы живете, где вы живете, вообще, кто вы такой. Вы столько всего тут мне наговорили, но где хоть одно доказательство вашей правоты? Вы можете на поверку оказаться самым большим лжецом в мире. А может, вы просто рехнулись? Откуда мне знать?
Марк глянул в ее встревоженные изумрудные глаза и тихо начал:
– Энни, единственным доказательством являюсь я сам. Ты либо веришь мне целиком, либо нет. Жизнь – это не судебное разбирательство, в ней не всегда можно найти доказательство, в ней нет адвокатов, нет присяжных, нет судей.
Мы вынуждены полагаться исключительно на свои умозаключения относительно тех или иных людей. Я, например, абсолютно убежден в том, что уже жил прежде. Я верю, что вспомнил часть той жизни, особенно хорошо помню последние месяцы до того момента, как меня застрелили. Я ничем не могу подтвердить это, впрочем, как и то, что ты – реинкарнация своей покойной бабушки, или то, что мы были какое-то время любовниками. Энни, ты должна наконец решить – веришь ли ты мне или нет, – закончил Марк.
Девушка издала долгий вздох. Конечно же, он прав, все в итоге свелось к разрешению дилеммы: верить – не верить. Впрочем, нет. Кое-что все же было в ее распоряжении, но все это было нематериального характера и относилось, скорее, к сфере чувств, инстинктов и эмоций. Крайне трудно было тут что-то пощупать, сделать доказательством. Например, как быть с негой от дремы теплым летним днем или как быть с лунным сиянием или с неверными, колышущимися тенями. Энни пока не понимала того, что эмоции старались донести до нее, но точно знала их общий смысл.
Энни никак не могла подобрать нужное слово. Слова казались ей слишком грубыми, чтобы выразить Марку ее отношение к нему. Вся затрепетав, девушка уткнулась лицом ему в шею и поцеловала теплую ямку у ее основания, там, где отчетливо ощущался его пульс. Закрыв глаза, девушка начала знакомство с его телом, неспешно покрывая поцелуями глаза, плечи Марка, исследуя буквально каждую клеточку его тела, каждую родинку, постепенно спускаясь по его груди дальше вниз, чувствуя на своих губах солоноватый вкус его кожи. Именно так она поступала в том недосмотренном сне. Энни ужасно не терпелось продолжить ласки дальше, с того момента, как она пробудилась в тот раз от сладких грез.
Девушка хотела доставить Марку высшее наслаждение, ей помогало знание этого мужчины, причем настолько глубокое, как если бы она знала его как самое себя. Она хотела, чтобы их тела соединились наконец в единое целое.
От дум девушку оторвал чувственный стон – Марк был весь в напряжении; едва сдерживаясь, он перебирал ее длинные разметавшиеся волосы, поднимая их вверх и понемногу пропуская сквозь пальцы, вдыхая их запах. Он поднес руку к ее спине и прижался крепче, все еще не решаясь ее обнять.
– Энни, любимая, – шептал он, и его сильное тело выгнулось в порыве сладострастия. Марк снова издал стон, едва губы Энни стали спускаться ниже по его телу…
Сейчас все было именно так, как она видела в своем эротическом сне.
Сновидения и реальность смешались. Энни полностью отдалась чувственности – без сожаления, не боясь более ничего. Страстные стоны Марка зазвучали громче, чаще. Потом внезапно он вскочил на колени и безумными глазами посмотрел сверху на лежавшую под ним девушку.
– Не это тебе нужно! – и с этими словами принялся лихорадочно стягивать ее ночное одеяние. Энни приподнялась, чтобы дать Марку возможность снять через голову ночную рубашку. Марк, не отводя взгляда от Энни, отбросил ставшую ненужной одежду на пол. А девушка распростерлась на белой простыне, выделяясь даже на ней белизной кожи. Энни трепетала и испытывала муки томления, пока Марк жадно рассматривал ее тело, начиная с небольших, но округлых грудей с твердыми розовыми сосками, потом переводя взгляд далее вниз по ее плоскому животу до чуть вьющихся, черного цвета волос, растущих между ее зазывными чудными бедрами и оттенявших их белую кожу…
Марк порывисто просунул руки под девушку, поднял вверх ее ягодицы и устремился вперед между ее раздвинутыми ногами, входя в ее лоно.
Энни болезненно вскрикнула.
– Тебе больно? – Марк замер, испуганно смотря на девушку.
– Нет-нет! Неважно, – пробормотала девушка, обнимая Марка и вновь притягивая его к себе. Она была уже столь горяча в своем желании, что любая задержка становилась невыносимой. Ею сейчас руководил инстинкт, помогая найти путь к удовлетворению, без которого ей не успокоиться.
И Марк снова вошел в нее. Девушка прикусила губу, чтобы не закричать от боли, однако реакция ее тела сказала Марку все и так – ее тело просто закаменело, не позволяя ему двигаться, даже если она этого и хотела. Марк все еще продолжал лежать на девушке, только сейчас начиная догадываться…
– Ты что, девственница? – глухо спросил он.
– Это неважно, Марк, прошу вас… – задыхаясь, шептала девушка, крепко прижимая его к себе.
– Любимая, но ведь тебе же больно… – растерялся Марк.
– Не думайте об этом, делайте свое дело…
Марк чуть приподнял голову и смущенно произнес:
– Если тебе больно, то нам обоим это не доставит удовольствия, Энни. – Он откатился в сторону, улегся на спину рядышком с ней и глубоко вздохнул. Энни перевернулась на бочок, чтобы видеть выражение его лица. Правда, у нее самой был весьма несчастный вид.