– Так наложить тебе повязку? – переспросил Марк.
От волнения у Энни почти пропал голос, она прочистила охрипшее горло, стараясь при этом выглядеть спокойной и рассудительной, всеми силами пытаясь скрыть свою реакцию на его близость.
– Нет, пусть так заживает. Если вы наложите повязку, то не будет доступа свежего воздуха к ране.
Марк согласно кивнул.
– Вероятно, ты права. – Затем нежно поправил локоны на ее висках, чтобы они не липли к ране.
Энни потупилась, едва дыша.
– И что же дальше? – спросил Марк. – Новые раны и я в роли врача? – со смехом продолжил он.
Энни выдавила из себя слабую улыбку, покачивая головой.
– Нет, ничего такого больше не будет.
– Отлично.
Марк насухо вытер руки, опустив глаза и прикрыв их густыми ресницами, предоставляя девушке возможность без помех наблюдать за ним в полной уверенности, что он того не замечает. Его нежность и забота о ней озадачили Энни. Это при том, что он силой привез ее сюда, говорил такие странные вещи.
Да, ей было над чем задуматься.
И тут Марк глянул на нее, перехватив ее изучающий взгляд. Это произошло так неожиданно, что Энни просто не успела отвести глаза. Она явственно слышала, как стало громче его и без того уже шумное дыхание, заметила, как потемнели его глаза. И все же они искрились, сверкали, горели! И Энни уже не могла отвести взгляд от его глаз. Она словно падала в них, тонула в них…
– Энни, – прошептал Марк и ладонью дотронулся до ее щеки, лаская ее.
По телу Энни пробежал озноб, она замерла, не в силах двинуться. Марк медленно потянулся вперед, и Энни увидела его губы, они ждали ее… Потом его уста коснулись ее, и девушка прикрыла веки, едва слышно застонав.
Прикосновение его губ разожгло настоящий пожар в ее теле. Она сама была напугана тем, с какой страстью отвечала ему. Она не должна позволять Марку целовать ее. Энни отлично понимала, чем все это кончится. Собравшись с духом, она отпрянула.
Только сейчас до нее дошло, что и у Марка были закрыты глаза, потому что мгновением позже он их открыл, и она снова увидела его темные зрачки, похожие на бездонные черные дыры в космосе. Марк поднялся на ноги, поднял и ее, обхватив руками за плечи.
– Не надо, – вырывалась Энни, видя выражение его лица. Это невозможно.
Страшно быть объектом столь явного, столь мощного желания. Энни была в ужасе.
А Марк, казалось, не слышал ее. Он еще ниже склонил голову, его губы искали ее рот с такой слепой страстью, что сердце у девушки гулко стучало о ребра. Она продолжала изворачиваться, пытаясь высвободиться. Однако в конце концов его губы нашли ее рот.
Потом он провел рукой по ее спине, продолжая крепко прижимать ее к себе.
Другой рукой он нежно прокладывал путь от ее подбородка ниже, к талии.
Каждое прикосновение его пальцев вызывало у Энни бурный прилив чувств. Вся она была словно в огне, ей казалось, что она тает перед ним, словно воск в пламени свечи. Энни вцепилась пальцами в ворот рубахи Марка, чтобы не упасть. Ее никогда прежде так не целовали. И это был даже не поцелуй – это было что-то, что поглотило, засосало ее в него. Энни не знала, что ей дальше делать, и просто прикрыла глаза, не противясь больше, бездумно, точно в опьянении.
А Марк уже расстегивал пуговицы на ее блузке из белого шелка. Энни заметила, как дрожат его пальцы, когда его рука скользнула ей под блузку и прикоснулась к узорчатому лифчику, сорвала его и дотронулась до ее горячих, упругих грудей.
Она выгнулась дугой, не в силах сопротивляться, издала глубокий грудной, почти животный стон страсти.
– Энни, Энни. – бормотал Марк, и она чувствовала, что он весь дрожит. Но вдруг Марк оторвался от ее губ и поднял голову. Энни было очень трудно возвращаться на землю с тех высот, куда он ее увлек. Она медленно приоткрыла глаза и глянула на него.
– Ты с кем-нибудь спала? – спросил Марк низким, почти грубым голосом.
Энни словно пришпорили – так она вознегодовала!
– Сколько раз вам можно повторять – моя личная жизнь вас не касается. Прекратите задавать мне такие вопросы.
Марк продолжал ее пристально рассматривать.
– Я читал одну занятную заметку о том, что твой менеджер был еще и твоим дружком.
Краска ударила ей в лицо.
– Газетные писаки всегда придумывают что-либо подобное.
Марк прищурился, его глаза стали пронзительно-проницательными.
– А это в самом деле просто газетные выдумки?
Энни не могла выдержать его прямой взгляд и отвела глаза, но вздернула подбородок, пульс стал отдаваться у нее в ушах.
– Между мной и Филиппом никогда ничего не было.
Это, увы, истинная правда. Филипп так и не смог разобраться в ее чувствах, понять, что в них было нечто большее, нежели обычное дружеское расположение. Энни была абсолютно уверена в том, что Филипп так ничего и не заметил. Да если бы и узнал, ни за что бы не поверил, потому что, будучи жестким, железным бизнесменом, Филипп был слепым котенком во всем, что касалось чувств. Энни так и не припомнила ни единого особого взгляда с его стороны. Филипп действительно совершенно не разбирался в вопросах любви.
Именно потому ему и потребовалось столь много времени, чтобы понять, как же он относится к Диане и что она сама испытывает к нему. А ведь это было на поверхности в течение долгих лет, пока судьба не взяла все в свои руки и не свела их вместе. Тут Энни возблагодарила судьбу за то, что ни взглядом, ни словом не выдала Филиппу свою тайну. По крайней мере у нее не было теперь повода для сожаления.
– А как ты отнеслась к тому, что твоя соседка по квартире вышла за него? – настаивал Марк.
– Я была главной подружкой невесты на их свадьбе! Я бы не пошла на это, если бы не была рада за них. – От волнения ее изумрудные глаза стали совсем зелеными. Марку больше не удастся вырвать у нее ни единого признания, если это было его главной целью. – А вы, часом, не репортер? – ядовито осведомилась Энни. И быстро глянула на Марка: может, она попала в точку? Но Марк только рассмеялся.
– Нет, я вовсе не репортер, Энни.
– Тогда чем вы занимаетесь? Должны же вы иметь какое-то занятие?
– Я бизнесмен.
– В какой области?
Марк пожал плечами.
– Сейчас это не имеет значения…
– Если вы спрашиваете меня, то и я могу задавать вопросы.
– Но если ты можешь увиливать от ответа, то это же могу делать и я, – парировал Марк со смехом. – А теперь расскажи мне об этом твоем менеджере… Он смазлив. Из того, что я о нем прочитал, следует, что Филипп строил твою жизнь с нуля, начиная с той поры, когда тебе едва стукнуло семнадцать.
Правда ли, что он очень носился с тобой, не позволяя ходить на свидания, вообще не разрешал выходить куда-либо одной, постоянно держал тебя под замком, когда не предвиделось выступлений?
Энни разъяренно вскинулась:
– Конечно же, нет! Все это бредни газетчиков, которым Филипп отказал в интервью со мной. В отместку они распустили всякие сплетни. Так они обделывают свои делишки. Если вы не сотрудничаете с ними, то они заходят вам в тыл.
– Филипп изменил всю твою жизнь, не так ли? Ты должна быть благодарна ему за все, что он для тебя сделал. Скажи, может, ты все-таки немножко в него влюблена?
– Немного – может быть. – Энни с изумлением и раздражением услышала собственное признание. Как ему удалось вырвать его? Нет, больше он ничего от нее не услышит. Она густо покраснела и в волнении прикусила губу.
– Но ведь там не было ничего серьезного, правда? – Голос прозвучал так, словно он с волнением ждал ее ответа. Но Энни не могла допустить, чтобы Марк догадался о серьезности ее чувства к Филиппу.
– Да, ничего серьезного не было. Но я еще раз повторяю – это не ваше дело. И потом, действительно ничего серьезного не было. У меня какое-то время были виды на Филиппа, но задолго до того, как он стал встречаться с Дианой.
Марк кивнул, словно ответ его удовлетворил, словно он ожидал услышать нечто в этом духе. Потом он еще спросил:
– А другие мужчины у тебя были?
Энни прямо подпрыгнула.
– Послушайте, вы что, так и не оставите меня в покое?
– Ни за что! – Лицо Марка побледнело, голос у него охрип и глухо задрожал. – Энни, я должен быть уверен в том, что был твоим единственным любовником.
Девушка едва не задохнулась.
– Вы никогда не были моим любовником!
– Был и буду, Энни, – возразил Марк своим глубоким и глуховатым голосом.
В первый момент Энни просто не поняла, потом покраснела до корней волос, глаза ее засверкали от ярости.
– Что вы несете? Вы никогда не были моим любовником. Я никогда с вами не спала!
– Ты в этом уверена? – спросил Марк и как-то по-особому вопросительно выгнул брови. Перед Энни снова промелькнуло что-то знакомое, это самое "дежа-вю", или как это там называется. Она уже видела этот изгиб бровей, эту сводящую с ума улыбку, слышала этот приглушенный, вибрирующий от страсти голос.
Энни глубоко вздохнула, пытаясь вновь призвать на помощь свое единственное оружие – гнев.
– Прекратите ваши попытки сбить меня с толку, у вас это не получится. У меня с памятью все в порядке. С тех пор как мне стукнуло семнадцать, каждый мой день был на учете. Я никогда нигде не бывала без Дианы или Филиппа. А они уж точно сказали бы мне о любом провале в памяти или устроили бы нагоняй, случись мне выпасть хотя бы на несколько часов из их поля зрения.
– Энни, послушай, – начал было Марк, но Энни гневно прервала его раньше, чем он успел закончить мысль:
– Нет, это вы послушайте меня! Что бы вы там себе ни надумали – у вас ничего не выйдет. Я точно знаю, что мы прежде не встречались. И уж совершенно точно вы никогда не были моим любовником.
Энни принялась застегивать пуговички на белой шелковой блузке, с силой просовывая их в петельки, суетясь и еще более злясь оттого, что Марк продолжал внимательно следить за ней темными глазами.
– Я был им и буду, – вновь повторил Марк.
Энни обернулась к нему, на этот раз уже с некоторым намеком на сострадание.
– Вы сказали, что мне не надо вас бояться, но как я могу вам теперь верить? На этой, двери даже замка нет. Как я смогу после всего вами сказанного оставаться спокойной и не бояться, что вы не ворветесь ночью ко мне в спальню и не учините насилия?
– Этого никогда не будет! – твердо ответил Марк. – К тому же ты можешь сдвинуть мебель к двери, если уж так напугана. Но тебе не надо меня бояться, Энни. Когда ты уляжешься спать, то в этой комнате будешь в такой же безопасности, как у себя дома.
Энни воспользовалась случаем и вновь принялась его упрашивать:
– Если вы это говорите вполне серьезно, отвезите меня прямо сейчас в Париж. Я не могу здесь оставаться, мне надо вернуться.
– Завтра, – сухо отрезал Марк. – Мне нужно еще несколько часов.
– Для чего? Почему вы меня здесь удерживаете? Почему вы меня не отпускаете?
– Я уже объяснял тебе. Мне надо только поговорить с тобой, Энни. Однажды и ты все поймешь, но я пока не могу тебе ничего сказать. Я хочу, чтобы ты все вспомнила сама, без моей подсказки. И я верю, что ты вспомнишь. Мне надо всего лишь несколько часов, вот и все, чего я прошу…
Энни присела на край кровати.
– Я так сильно устала. Все это слишком большая нагрузка для меня, разве вы не видите? Это мне противопоказано накануне больших гастролей. Я должна хорошенько отдохнуть, расслабиться, а не подвергаться таким стрессам.
– Тогда ложись спать прямо сейчас, вот на эту кровать и поспи пару часов, – мягко предложил Марк. – Ты не хочешь переодеться? – С этими словами Марк повернулся к чемоданам. – Пока ты отдыхаешь, я могу их распаковать.
– Нет! – вскричала девушка. – Я не буду распаковывать чемоданы, только вон тот, маленький. Если вы не хотите отвезти меня обратно в Париж, тогда выметайтесь отсюда и оставьте меня в покое. Ради Бога! Я совсем без сил, но не смогу отдохнуть, если вы останетесь в этой комнате.
У Марка окаменело лицо и потух взор обсидиановых глаз. Он повернулся и вышел. Энни поспешно подбежала к двери, чтобы закрыть ее за ним, и принялась придвигать к порогу мебель – два кресла и поверх них еще маленький столик.
Конечно же, этот заслон не смог бы надолго задержать Марка, но давал ей какое-то время, чтобы отдалить миг его появления или хотя бы предупредить Энни о его вторжении.
– Через пару часов я вернусь, – послышался голос Марка.
От неожиданности Энни даже подскочила. Так он подслушивал за дверью! Он знал, что она придвинула к порогу мебель. Ну и пусть, решительно подумала девушка, направляясь к маленькому чемоданчику, чтобы взять кое-что и переодеться на ночь. Выложила на край кровати длинную, вышитую кружевами ночную рубашку из белого шелка в викторианском стиле, достала стеганый халатик и направилась в ванную умыться. Распустила и тщательно расчесала волосы, недовольно взглянула на свое отражение в зеркале, придя в ужас от багрового цвета лица, от лихорадочного блеска в глазах…
Она поняла, что выглядит сейчас как-то по-иному. Она так сильно и быстро переменилась, а ведь пробыла в доме Марка всего несколько часов. Энни всерьез испугалась, что эти перемены заметит и Марк. В выражении ее глаз проглядывала некая тайна, губы тоже, казалось, чуть изменились – стали полнее, ярче, словно долгие и страстные поцелуи Марка вдохнули в них новые жизненные соки.
Энни еще раз глянула на свое отражение в зеркале и снова ужаснулась, припомнив, какое физическое желание и томление вызвал у нее Марк. Она до сих пор это ощущала. Я хочу его, призналась она себе. Впервые в жизни я хочу мужчину, и Марк это успел подметить. Но почему же тогда он не захотел заняться с ней любовью? Она-то очень этого хотела. И это он тоже понял.
Девушка совсем запуталась. Он был для нее загадкой, и в немалой степени благодаря тому, что так много знал о ней. Откуда он смог все это узнать?
Положим, кое-что действительно мог почерпнуть из газет, но почему он знал, что творится в ее мыслях? Она начинала опасаться, что Марк всегда будет точно знать, что она думает, что чувствует…
Энни отвернулась от зеркала, отражение в котором навеяло подобные раздумья, и поспешила из ванной. Сейчас ей важнее всего было забыться, оправиться от шока последних событий, которые приключились с ней по приезде во Францию. Она в этой стране всего несколько часов, а казалось, прошли недели. У нее было такое чувство, будто весь этот день она неслась по "американским горкам", так она была измотана и опустошена. Энни не помнила, чтобы когда-либо прежде ей приходилось так уставать.
Девушка сняла обувь, стянула белую шелковую блузку и лыжные брюки, надела невесомую ночную рубашку и отделанные кружевом трусики, улеглась в постель.
В комнате начинали сгущаться сумерки, птички в саду затихали перед наступлением ночи. Ей стало тепло и уютно под большим одеялом, и постепенно сон сморил ее.
Уже потом, когда она вспоминала, ей казалось, что прошла целая вечность, прежде чем явилась череда сновидений. Ей снилось, что она пробирается по краю соснового бора. Она шла одна, но твердо знала, что ищет кого-то, кто должен был тоже прийти. В воздухе стоял аромат сосен, молодых папоротников и желтоглазых дроков. Рассеянный солнечный свет пробивался сквозь вершины деревьев, падал на ветви и сучья, валявшиеся на земле. Вспархивали редкие птицы, но потом стало темнеть, и вскоре она оказалась в абсолютном мраке и полной тишине.
Энни продолжала долго и осторожно идти вперед, пока не дошла до небольшой поляны. Кто-то тоже пробирался между стволами деревьев. Девушка обернулась, чтобы взглянуть, кто это был. Сердце набатом отдавалось в ушах, На освещенную солнечным светом поляну вышла высокая темная фигура, и тут Энни увидела его лицо. Девушку охватила бурная радость, она рванулась к нему, наполненная счастьем, раскинув руки. Он подхватил ее, поднял в воздух, принялся целовать, затем быстро-быстро закружил, и Энни летала, чуть откинувшись назад, в его крепких руках.
Тут сон развеялся, как это обычно бывает, оставив бессвязные обрывки воспоминаний о себе, и начался другой сон. Место действия было все в том же сосновом бору, но теперь стояла глухая ночь. Энни вновь пробиралась лесом, она карабкалась по горной тропинке вверх, неся очень тяжелый рюкзак.
Добравшись до вершины горы, девушка пошла по другой тропе, пока не добрела до небольшой деревянной избушки на лесной прогалине. Едва завидев избушку, Энни снова испытала радостное чувство подъема. Она бросилась бежать, но когда распахнула дверь в избушку, то поняла, что там никого нет. Домик был пуст, темен и тих. Он выглядел так, словно в нем уже давно никто не жил, – нигде не было видно следов обитания человека.
Еще до того, как она успела все это осмыслить, Энни поняла, что куда-то быстро бежит, всхлипывая, сквозь глухую чащобу, через самую темень и в полной тишине. Ее переполняло чувство страшной потери. Энни звала кого-то по имени, но на этот раз точно не знала, кого именно она ищет. Знала лишь, что крайне напугана чем-то. Внезапно ночь раскололась шумом и вспышками света.
Послышались звуки автоматных очередей, раздались громкие крики. Энни ничего толком не могла разглядеть, но ее охватило такое отчаяние, что, казалось, не было сил его пережить… И она закричала…
И услышала, что кто-то громко зовет ее по имени.
– Энни! Энни!
Затем послышались глухие удары, словно на пол падали тяжелые предметы.
Яркий свет бил ей в лицо. Энни очнулась, приподнялась на локте, недоуменно оглядываясь по сторонам. В комнату ворвался Марк. Кресла и столик полетели в сторону, у одного из кресел даже сломалась ножка. В спальне горела лампа, и в ее свете Энни увидела, что Марк спешит к ней. Он опустился рядом с ее постелью, лицо его было бледно от волнения.
– С тобой все в порядке, Энни? Эти крики… У тебя были кошмары?
Вся дрожа, до смерти перепуганная, заледеневшая от ужаса, девушка прошептала:
– Мне привиделся сон… страшный сон.
Марк набросил на ее обнаженные плечи одеяло и, завернув ее как малого ребенка, сел рядом с ней на кровать и принялся успокаивать, убаюкивать ее.
– Все прошло, все позади, Энни. Ты в безопасности, тебе нечего бояться, я с тобой. Я не позволю ничему с тобой случиться, знай это. Я готов умереть за тебя!
Все это лишь красивые фразы. Энни не понравилась его манера давать обещания, которых не намереваешься выполнять. Впрочем, здравомыслящая девушка, каковой она себя считала, ни за что не поверит в то, что он готов на все ради нее. Она выросла в том мире, где люди занимаются любовью по-иному. Там не говорят о любви красивых слов. К тому же никто еще не любил ее так страстно. Энни боялась даже думать об этой любви, боялась разочароваться, в случае если он окажется подлецом либо просто болтуном, не отвечающим за свои слова…
Однако сейчас девушку била столь сильная дрожь, что ей оставалось только беспомощно припасть к его груди, зарывшись лицом в его рубаху, ощущая жар его тела так близко от нее.
– Расскажи мне свой сон, – попросил Марк, обнимая ее.
Ей и правда надо было высказаться, поговорить об этом. Все увиденное было еще столь живо, столь реально…
– Я была в сосновом бору, – начала Энни, понемногу вновь обретая способность мыслить более связно, пытаясь уразуметь, что там происходило и откуда у нее все это взялось. – Этот сон мне привиделся, должно быть, потому, что вы все время твердили о горах Юра, о лесах и альпийских долинах. – Энни свела брови. – Кажется, там были и вы, во сне, хотя я не помню, видела ли я ваше лицо, но там точно был мужчина…
Однако Энни не была до конца откровенной. Она знала точно, что видела в своем сне Марка. Она действительно не помнила, видела ли его лицо, но, попав в его объятия, знала, кто ее так страстно целует. Сейчас она об этом умолчала.
Марк внимательно слушал, машинально продолжая поглаживать девушку по голове.
– А потом… – Энни запнулась и закрыла глаза, вспомнив тот ужас, – все смешалось… Я куда-то с криком бежала, сверкали вспышки света, слышались автоматные очереди, крики людей… на другом языке. Похоже на немецкий…
Боже! Одному Тебе ведомо, почему мне приснился такой сон. Почему я его видела? Возможно, недавно смотрела похожий фильм…
Марк молчал, продолжая поглаживать ее по волосам.
– Кто-то бежал через лес, пытаясь спастись, – медленно продолжала рассказ Энни. – Мне показалось, что его застрелили, я сама не видела, но страшно испугалась и принялась кричать.
Наступила долгая тишина. Потом Марк подал голос:
– Ты рассказала весь сон? На этом месте ты закричала и проснулась?
Девушка кивнула. На лбу у нее проступила испарина. Она мягко отстранилась от Марка и потянулась за бумажной салфеткой, что были в коробочке, стоявшей у ее кровати. И только тут вспомнила, что она в одной рубашке, с обнаженными руками. Коротенькая ночная рубашка была столь тонка, что Энни выглядела почти голой. Марк смотрел на нее, тяжело и хрипло дыша. Девушка поспешно натянула одеяло на плечи и сердито глянула на него.
– Не помню, когда в последний раз у меня были кошмары. Никогда не думала, что увижу такую жуть. Но ведь в этом нет ничего особенного, правда? После всего, что произошло, я на пределе сил – неудивительно, что мне привиделся кошмар. Возможно, теперь вы отвезете меня в Париж. Я так напугана, что больше здесь не смогу заснуть. Кошмары же могут повториться…
– Обязательно повторятся, – тихо сказал Марк. Энни испуганно уставилась на него.
– Как вы можете так спокойно об этом говорить? Ведь то, что я вам рассказала, просто ужасно. Я не могу пройти через весь этот ад еще раз. Вы даже не представляете себе, что это такое…
– Я знаю, Энни, – возразил Марк, и Энни замерла, широко распахнув от изумления глаза.
– Я хотела бы знать, что вы имеете в виду?
– У меня были те же самые кошмары долгие годы, Энни. Да и сейчас случаются.
Медленно, словно пытаясь вникнуть в смысл его слов, она переспросила:
– У вас тоже были кошмары?
– У меня были те же кошмары, что и у тебя, – поправил ее Марк.
– Те же? – Энни совсем растерялась. – Не понимаю, о чем вы говорите…
– Да о сновидениях, в которых был и сосновый бор, и деревянная избушка в лесу…
Энни замерла – она ничего ему не говорила об этой избушке. Девушка впилась взглядом ему в лицо.
– Какая избушка? – прошептала девушка.
Марк вздохнул.
– Ну разве тебе не снился домик в лесу? Там, между деревьев. Избушка лесника, сложенная из бревен?
Девушка молчала, припоминая бревенчатые стены избушки. Она позабыла, как именно та выглядела в ее сне, поскольку все ее помыслы были заняты тем, чтобы встретиться с человеком, который там ее ждал.
Марк изучающе поглядывал на нее.
– Ты ведь видела во сне избушку, да? – настойчиво спрашивал он.
– Да, видела, – призналась Энни. – Но как вы об этом узнали? И вообще, что тут происходит?
Энни пыталась собраться с мыслями, уразуметь, что же такое происходит вокруг нее, однако паника и ужас, вновь охватившие ее, помешали этому.
– Вы что, проводите надо мной какой-то эксперимент? Прибегли к помощи телепатии, чтобы вбить свой замысел мне в голову? Что вы надо мной вытворяете?
– Я ровным счетом ничего не делаю, – заверил ее Марк, но могла ли она верить ему на слово?
– Тогда откуда вам стало известно содержание моего сна? Вы точно сделали что-то, чтобы вызвать и у меня те же кошмары. Так что это было? Вы загипнотизировали меня? Так иногда делается. Например, внушают кому-нибудь путем гипноза некую идею и заставляют что-то делать или говорить, но после "пробуждения" они не имеют ни малейшего понятия о том, что делали.
Гипнотизер приказывает им все забыть, и люди забывают даже то, что когда-либо были загипнотизированы.
Марк покачал головой.
– Я не гипнотизировал тебя, Энни.
– Но тогда как вы узнали о моем сне?
– Я уже говорил тебе, что вижу те же самые сны.
Энни уставилась на него, наморщив лоб.
– Ничего не понимаю. Как это вы видите те же самые сны? И почему вам должны сниться те же сны, что и мне? Как вы узнали о них, даже если все обстоит так на самом деле?
– Да потому что наши сны имеют общий источник, Энни.
– Слышала такое. "Сны приходят из подсознания", – не сдавалась девушка. – Но мое подсознание не имеет ничего общего с вашим!
– Мы видим сны о нашей жизни, Энни. О том, что мы делали сегодня, вчера, год назад. Наши сны о настоящем и о прошлом. Их смешение позволяет нам лучше понять смысл нашей жизни.
В зеленых глазах Энни разгорелся огонь нетерпения.
– Но те сны, которые я видела, вовсе не о моей жизни! Я не узнала место действия, разве что… – Энни осеклась на полуслове, прикусила губу, а Марк понимающе улыбнулся.
– Разве что ты поняла, что тебе снятся горы Юра.
Но девушка не хотела уступать.
– Ладно, вы втемяшили мне это в голову при помощи той фотографии и болтовни насчет тех мест. Но я там никогда не была, и вы даже не пытайтесь утверждать, что я все обязательно вспомню, потому что мне просто нечего вспоминать. Да, мой отец там родился, и многие поколения его семьи жили там.
Отец мне это, рассказывал, но никогда не брал меня в те места, а я сама, несмотря на то что много раз подумывала как-нибудь туда съездить, так там еще и не была.
– Энни, ты не понимаешь… – начал было Марк, но девушка гневно его перебила:
– Я повторяю вам, что никогда не была там. Никогда в этой жизни!
От волнения у Энни почти пропал голос, она прочистила охрипшее горло, стараясь при этом выглядеть спокойной и рассудительной, всеми силами пытаясь скрыть свою реакцию на его близость.
– Нет, пусть так заживает. Если вы наложите повязку, то не будет доступа свежего воздуха к ране.
Марк согласно кивнул.
– Вероятно, ты права. – Затем нежно поправил локоны на ее висках, чтобы они не липли к ране.
Энни потупилась, едва дыша.
– И что же дальше? – спросил Марк. – Новые раны и я в роли врача? – со смехом продолжил он.
Энни выдавила из себя слабую улыбку, покачивая головой.
– Нет, ничего такого больше не будет.
– Отлично.
Марк насухо вытер руки, опустив глаза и прикрыв их густыми ресницами, предоставляя девушке возможность без помех наблюдать за ним в полной уверенности, что он того не замечает. Его нежность и забота о ней озадачили Энни. Это при том, что он силой привез ее сюда, говорил такие странные вещи.
Да, ей было над чем задуматься.
И тут Марк глянул на нее, перехватив ее изучающий взгляд. Это произошло так неожиданно, что Энни просто не успела отвести глаза. Она явственно слышала, как стало громче его и без того уже шумное дыхание, заметила, как потемнели его глаза. И все же они искрились, сверкали, горели! И Энни уже не могла отвести взгляд от его глаз. Она словно падала в них, тонула в них…
– Энни, – прошептал Марк и ладонью дотронулся до ее щеки, лаская ее.
По телу Энни пробежал озноб, она замерла, не в силах двинуться. Марк медленно потянулся вперед, и Энни увидела его губы, они ждали ее… Потом его уста коснулись ее, и девушка прикрыла веки, едва слышно застонав.
Прикосновение его губ разожгло настоящий пожар в ее теле. Она сама была напугана тем, с какой страстью отвечала ему. Она не должна позволять Марку целовать ее. Энни отлично понимала, чем все это кончится. Собравшись с духом, она отпрянула.
Только сейчас до нее дошло, что и у Марка были закрыты глаза, потому что мгновением позже он их открыл, и она снова увидела его темные зрачки, похожие на бездонные черные дыры в космосе. Марк поднялся на ноги, поднял и ее, обхватив руками за плечи.
– Не надо, – вырывалась Энни, видя выражение его лица. Это невозможно.
Страшно быть объектом столь явного, столь мощного желания. Энни была в ужасе.
А Марк, казалось, не слышал ее. Он еще ниже склонил голову, его губы искали ее рот с такой слепой страстью, что сердце у девушки гулко стучало о ребра. Она продолжала изворачиваться, пытаясь высвободиться. Однако в конце концов его губы нашли ее рот.
Потом он провел рукой по ее спине, продолжая крепко прижимать ее к себе.
Другой рукой он нежно прокладывал путь от ее подбородка ниже, к талии.
Каждое прикосновение его пальцев вызывало у Энни бурный прилив чувств. Вся она была словно в огне, ей казалось, что она тает перед ним, словно воск в пламени свечи. Энни вцепилась пальцами в ворот рубахи Марка, чтобы не упасть. Ее никогда прежде так не целовали. И это был даже не поцелуй – это было что-то, что поглотило, засосало ее в него. Энни не знала, что ей дальше делать, и просто прикрыла глаза, не противясь больше, бездумно, точно в опьянении.
А Марк уже расстегивал пуговицы на ее блузке из белого шелка. Энни заметила, как дрожат его пальцы, когда его рука скользнула ей под блузку и прикоснулась к узорчатому лифчику, сорвала его и дотронулась до ее горячих, упругих грудей.
Она выгнулась дугой, не в силах сопротивляться, издала глубокий грудной, почти животный стон страсти.
– Энни, Энни. – бормотал Марк, и она чувствовала, что он весь дрожит. Но вдруг Марк оторвался от ее губ и поднял голову. Энни было очень трудно возвращаться на землю с тех высот, куда он ее увлек. Она медленно приоткрыла глаза и глянула на него.
– Ты с кем-нибудь спала? – спросил Марк низким, почти грубым голосом.
Энни словно пришпорили – так она вознегодовала!
– Сколько раз вам можно повторять – моя личная жизнь вас не касается. Прекратите задавать мне такие вопросы.
Марк продолжал ее пристально рассматривать.
– Я читал одну занятную заметку о том, что твой менеджер был еще и твоим дружком.
Краска ударила ей в лицо.
– Газетные писаки всегда придумывают что-либо подобное.
Марк прищурился, его глаза стали пронзительно-проницательными.
– А это в самом деле просто газетные выдумки?
Энни не могла выдержать его прямой взгляд и отвела глаза, но вздернула подбородок, пульс стал отдаваться у нее в ушах.
– Между мной и Филиппом никогда ничего не было.
Это, увы, истинная правда. Филипп так и не смог разобраться в ее чувствах, понять, что в них было нечто большее, нежели обычное дружеское расположение. Энни была абсолютно уверена в том, что Филипп так ничего и не заметил. Да если бы и узнал, ни за что бы не поверил, потому что, будучи жестким, железным бизнесменом, Филипп был слепым котенком во всем, что касалось чувств. Энни так и не припомнила ни единого особого взгляда с его стороны. Филипп действительно совершенно не разбирался в вопросах любви.
Именно потому ему и потребовалось столь много времени, чтобы понять, как же он относится к Диане и что она сама испытывает к нему. А ведь это было на поверхности в течение долгих лет, пока судьба не взяла все в свои руки и не свела их вместе. Тут Энни возблагодарила судьбу за то, что ни взглядом, ни словом не выдала Филиппу свою тайну. По крайней мере у нее не было теперь повода для сожаления.
– А как ты отнеслась к тому, что твоя соседка по квартире вышла за него? – настаивал Марк.
– Я была главной подружкой невесты на их свадьбе! Я бы не пошла на это, если бы не была рада за них. – От волнения ее изумрудные глаза стали совсем зелеными. Марку больше не удастся вырвать у нее ни единого признания, если это было его главной целью. – А вы, часом, не репортер? – ядовито осведомилась Энни. И быстро глянула на Марка: может, она попала в точку? Но Марк только рассмеялся.
– Нет, я вовсе не репортер, Энни.
– Тогда чем вы занимаетесь? Должны же вы иметь какое-то занятие?
– Я бизнесмен.
– В какой области?
Марк пожал плечами.
– Сейчас это не имеет значения…
– Если вы спрашиваете меня, то и я могу задавать вопросы.
– Но если ты можешь увиливать от ответа, то это же могу делать и я, – парировал Марк со смехом. – А теперь расскажи мне об этом твоем менеджере… Он смазлив. Из того, что я о нем прочитал, следует, что Филипп строил твою жизнь с нуля, начиная с той поры, когда тебе едва стукнуло семнадцать.
Правда ли, что он очень носился с тобой, не позволяя ходить на свидания, вообще не разрешал выходить куда-либо одной, постоянно держал тебя под замком, когда не предвиделось выступлений?
Энни разъяренно вскинулась:
– Конечно же, нет! Все это бредни газетчиков, которым Филипп отказал в интервью со мной. В отместку они распустили всякие сплетни. Так они обделывают свои делишки. Если вы не сотрудничаете с ними, то они заходят вам в тыл.
– Филипп изменил всю твою жизнь, не так ли? Ты должна быть благодарна ему за все, что он для тебя сделал. Скажи, может, ты все-таки немножко в него влюблена?
– Немного – может быть. – Энни с изумлением и раздражением услышала собственное признание. Как ему удалось вырвать его? Нет, больше он ничего от нее не услышит. Она густо покраснела и в волнении прикусила губу.
– Но ведь там не было ничего серьезного, правда? – Голос прозвучал так, словно он с волнением ждал ее ответа. Но Энни не могла допустить, чтобы Марк догадался о серьезности ее чувства к Филиппу.
– Да, ничего серьезного не было. Но я еще раз повторяю – это не ваше дело. И потом, действительно ничего серьезного не было. У меня какое-то время были виды на Филиппа, но задолго до того, как он стал встречаться с Дианой.
Марк кивнул, словно ответ его удовлетворил, словно он ожидал услышать нечто в этом духе. Потом он еще спросил:
– А другие мужчины у тебя были?
Энни прямо подпрыгнула.
– Послушайте, вы что, так и не оставите меня в покое?
– Ни за что! – Лицо Марка побледнело, голос у него охрип и глухо задрожал. – Энни, я должен быть уверен в том, что был твоим единственным любовником.
Девушка едва не задохнулась.
– Вы никогда не были моим любовником!
– Был и буду, Энни, – возразил Марк своим глубоким и глуховатым голосом.
В первый момент Энни просто не поняла, потом покраснела до корней волос, глаза ее засверкали от ярости.
– Что вы несете? Вы никогда не были моим любовником. Я никогда с вами не спала!
– Ты в этом уверена? – спросил Марк и как-то по-особому вопросительно выгнул брови. Перед Энни снова промелькнуло что-то знакомое, это самое "дежа-вю", или как это там называется. Она уже видела этот изгиб бровей, эту сводящую с ума улыбку, слышала этот приглушенный, вибрирующий от страсти голос.
Энни глубоко вздохнула, пытаясь вновь призвать на помощь свое единственное оружие – гнев.
– Прекратите ваши попытки сбить меня с толку, у вас это не получится. У меня с памятью все в порядке. С тех пор как мне стукнуло семнадцать, каждый мой день был на учете. Я никогда нигде не бывала без Дианы или Филиппа. А они уж точно сказали бы мне о любом провале в памяти или устроили бы нагоняй, случись мне выпасть хотя бы на несколько часов из их поля зрения.
– Энни, послушай, – начал было Марк, но Энни гневно прервала его раньше, чем он успел закончить мысль:
– Нет, это вы послушайте меня! Что бы вы там себе ни надумали – у вас ничего не выйдет. Я точно знаю, что мы прежде не встречались. И уж совершенно точно вы никогда не были моим любовником.
Энни принялась застегивать пуговички на белой шелковой блузке, с силой просовывая их в петельки, суетясь и еще более злясь оттого, что Марк продолжал внимательно следить за ней темными глазами.
– Я был им и буду, – вновь повторил Марк.
Энни обернулась к нему, на этот раз уже с некоторым намеком на сострадание.
– Вы сказали, что мне не надо вас бояться, но как я могу вам теперь верить? На этой, двери даже замка нет. Как я смогу после всего вами сказанного оставаться спокойной и не бояться, что вы не ворветесь ночью ко мне в спальню и не учините насилия?
– Этого никогда не будет! – твердо ответил Марк. – К тому же ты можешь сдвинуть мебель к двери, если уж так напугана. Но тебе не надо меня бояться, Энни. Когда ты уляжешься спать, то в этой комнате будешь в такой же безопасности, как у себя дома.
Энни воспользовалась случаем и вновь принялась его упрашивать:
– Если вы это говорите вполне серьезно, отвезите меня прямо сейчас в Париж. Я не могу здесь оставаться, мне надо вернуться.
– Завтра, – сухо отрезал Марк. – Мне нужно еще несколько часов.
– Для чего? Почему вы меня здесь удерживаете? Почему вы меня не отпускаете?
– Я уже объяснял тебе. Мне надо только поговорить с тобой, Энни. Однажды и ты все поймешь, но я пока не могу тебе ничего сказать. Я хочу, чтобы ты все вспомнила сама, без моей подсказки. И я верю, что ты вспомнишь. Мне надо всего лишь несколько часов, вот и все, чего я прошу…
Энни присела на край кровати.
– Я так сильно устала. Все это слишком большая нагрузка для меня, разве вы не видите? Это мне противопоказано накануне больших гастролей. Я должна хорошенько отдохнуть, расслабиться, а не подвергаться таким стрессам.
– Тогда ложись спать прямо сейчас, вот на эту кровать и поспи пару часов, – мягко предложил Марк. – Ты не хочешь переодеться? – С этими словами Марк повернулся к чемоданам. – Пока ты отдыхаешь, я могу их распаковать.
– Нет! – вскричала девушка. – Я не буду распаковывать чемоданы, только вон тот, маленький. Если вы не хотите отвезти меня обратно в Париж, тогда выметайтесь отсюда и оставьте меня в покое. Ради Бога! Я совсем без сил, но не смогу отдохнуть, если вы останетесь в этой комнате.
У Марка окаменело лицо и потух взор обсидиановых глаз. Он повернулся и вышел. Энни поспешно подбежала к двери, чтобы закрыть ее за ним, и принялась придвигать к порогу мебель – два кресла и поверх них еще маленький столик.
Конечно же, этот заслон не смог бы надолго задержать Марка, но давал ей какое-то время, чтобы отдалить миг его появления или хотя бы предупредить Энни о его вторжении.
– Через пару часов я вернусь, – послышался голос Марка.
От неожиданности Энни даже подскочила. Так он подслушивал за дверью! Он знал, что она придвинула к порогу мебель. Ну и пусть, решительно подумала девушка, направляясь к маленькому чемоданчику, чтобы взять кое-что и переодеться на ночь. Выложила на край кровати длинную, вышитую кружевами ночную рубашку из белого шелка в викторианском стиле, достала стеганый халатик и направилась в ванную умыться. Распустила и тщательно расчесала волосы, недовольно взглянула на свое отражение в зеркале, придя в ужас от багрового цвета лица, от лихорадочного блеска в глазах…
Она поняла, что выглядит сейчас как-то по-иному. Она так сильно и быстро переменилась, а ведь пробыла в доме Марка всего несколько часов. Энни всерьез испугалась, что эти перемены заметит и Марк. В выражении ее глаз проглядывала некая тайна, губы тоже, казалось, чуть изменились – стали полнее, ярче, словно долгие и страстные поцелуи Марка вдохнули в них новые жизненные соки.
Энни еще раз глянула на свое отражение в зеркале и снова ужаснулась, припомнив, какое физическое желание и томление вызвал у нее Марк. Она до сих пор это ощущала. Я хочу его, призналась она себе. Впервые в жизни я хочу мужчину, и Марк это успел подметить. Но почему же тогда он не захотел заняться с ней любовью? Она-то очень этого хотела. И это он тоже понял.
Девушка совсем запуталась. Он был для нее загадкой, и в немалой степени благодаря тому, что так много знал о ней. Откуда он смог все это узнать?
Положим, кое-что действительно мог почерпнуть из газет, но почему он знал, что творится в ее мыслях? Она начинала опасаться, что Марк всегда будет точно знать, что она думает, что чувствует…
Энни отвернулась от зеркала, отражение в котором навеяло подобные раздумья, и поспешила из ванной. Сейчас ей важнее всего было забыться, оправиться от шока последних событий, которые приключились с ней по приезде во Францию. Она в этой стране всего несколько часов, а казалось, прошли недели. У нее было такое чувство, будто весь этот день она неслась по "американским горкам", так она была измотана и опустошена. Энни не помнила, чтобы когда-либо прежде ей приходилось так уставать.
Девушка сняла обувь, стянула белую шелковую блузку и лыжные брюки, надела невесомую ночную рубашку и отделанные кружевом трусики, улеглась в постель.
В комнате начинали сгущаться сумерки, птички в саду затихали перед наступлением ночи. Ей стало тепло и уютно под большим одеялом, и постепенно сон сморил ее.
Уже потом, когда она вспоминала, ей казалось, что прошла целая вечность, прежде чем явилась череда сновидений. Ей снилось, что она пробирается по краю соснового бора. Она шла одна, но твердо знала, что ищет кого-то, кто должен был тоже прийти. В воздухе стоял аромат сосен, молодых папоротников и желтоглазых дроков. Рассеянный солнечный свет пробивался сквозь вершины деревьев, падал на ветви и сучья, валявшиеся на земле. Вспархивали редкие птицы, но потом стало темнеть, и вскоре она оказалась в абсолютном мраке и полной тишине.
Энни продолжала долго и осторожно идти вперед, пока не дошла до небольшой поляны. Кто-то тоже пробирался между стволами деревьев. Девушка обернулась, чтобы взглянуть, кто это был. Сердце набатом отдавалось в ушах, На освещенную солнечным светом поляну вышла высокая темная фигура, и тут Энни увидела его лицо. Девушку охватила бурная радость, она рванулась к нему, наполненная счастьем, раскинув руки. Он подхватил ее, поднял в воздух, принялся целовать, затем быстро-быстро закружил, и Энни летала, чуть откинувшись назад, в его крепких руках.
Тут сон развеялся, как это обычно бывает, оставив бессвязные обрывки воспоминаний о себе, и начался другой сон. Место действия было все в том же сосновом бору, но теперь стояла глухая ночь. Энни вновь пробиралась лесом, она карабкалась по горной тропинке вверх, неся очень тяжелый рюкзак.
Добравшись до вершины горы, девушка пошла по другой тропе, пока не добрела до небольшой деревянной избушки на лесной прогалине. Едва завидев избушку, Энни снова испытала радостное чувство подъема. Она бросилась бежать, но когда распахнула дверь в избушку, то поняла, что там никого нет. Домик был пуст, темен и тих. Он выглядел так, словно в нем уже давно никто не жил, – нигде не было видно следов обитания человека.
Еще до того, как она успела все это осмыслить, Энни поняла, что куда-то быстро бежит, всхлипывая, сквозь глухую чащобу, через самую темень и в полной тишине. Ее переполняло чувство страшной потери. Энни звала кого-то по имени, но на этот раз точно не знала, кого именно она ищет. Знала лишь, что крайне напугана чем-то. Внезапно ночь раскололась шумом и вспышками света.
Послышались звуки автоматных очередей, раздались громкие крики. Энни ничего толком не могла разглядеть, но ее охватило такое отчаяние, что, казалось, не было сил его пережить… И она закричала…
И услышала, что кто-то громко зовет ее по имени.
– Энни! Энни!
Затем послышались глухие удары, словно на пол падали тяжелые предметы.
Яркий свет бил ей в лицо. Энни очнулась, приподнялась на локте, недоуменно оглядываясь по сторонам. В комнату ворвался Марк. Кресла и столик полетели в сторону, у одного из кресел даже сломалась ножка. В спальне горела лампа, и в ее свете Энни увидела, что Марк спешит к ней. Он опустился рядом с ее постелью, лицо его было бледно от волнения.
– С тобой все в порядке, Энни? Эти крики… У тебя были кошмары?
Вся дрожа, до смерти перепуганная, заледеневшая от ужаса, девушка прошептала:
– Мне привиделся сон… страшный сон.
Марк набросил на ее обнаженные плечи одеяло и, завернув ее как малого ребенка, сел рядом с ней на кровать и принялся успокаивать, убаюкивать ее.
– Все прошло, все позади, Энни. Ты в безопасности, тебе нечего бояться, я с тобой. Я не позволю ничему с тобой случиться, знай это. Я готов умереть за тебя!
Все это лишь красивые фразы. Энни не понравилась его манера давать обещания, которых не намереваешься выполнять. Впрочем, здравомыслящая девушка, каковой она себя считала, ни за что не поверит в то, что он готов на все ради нее. Она выросла в том мире, где люди занимаются любовью по-иному. Там не говорят о любви красивых слов. К тому же никто еще не любил ее так страстно. Энни боялась даже думать об этой любви, боялась разочароваться, в случае если он окажется подлецом либо просто болтуном, не отвечающим за свои слова…
Однако сейчас девушку била столь сильная дрожь, что ей оставалось только беспомощно припасть к его груди, зарывшись лицом в его рубаху, ощущая жар его тела так близко от нее.
– Расскажи мне свой сон, – попросил Марк, обнимая ее.
Ей и правда надо было высказаться, поговорить об этом. Все увиденное было еще столь живо, столь реально…
– Я была в сосновом бору, – начала Энни, понемногу вновь обретая способность мыслить более связно, пытаясь уразуметь, что там происходило и откуда у нее все это взялось. – Этот сон мне привиделся, должно быть, потому, что вы все время твердили о горах Юра, о лесах и альпийских долинах. – Энни свела брови. – Кажется, там были и вы, во сне, хотя я не помню, видела ли я ваше лицо, но там точно был мужчина…
Однако Энни не была до конца откровенной. Она знала точно, что видела в своем сне Марка. Она действительно не помнила, видела ли его лицо, но, попав в его объятия, знала, кто ее так страстно целует. Сейчас она об этом умолчала.
Марк внимательно слушал, машинально продолжая поглаживать девушку по голове.
– А потом… – Энни запнулась и закрыла глаза, вспомнив тот ужас, – все смешалось… Я куда-то с криком бежала, сверкали вспышки света, слышались автоматные очереди, крики людей… на другом языке. Похоже на немецкий…
Боже! Одному Тебе ведомо, почему мне приснился такой сон. Почему я его видела? Возможно, недавно смотрела похожий фильм…
Марк молчал, продолжая поглаживать ее по волосам.
– Кто-то бежал через лес, пытаясь спастись, – медленно продолжала рассказ Энни. – Мне показалось, что его застрелили, я сама не видела, но страшно испугалась и принялась кричать.
Наступила долгая тишина. Потом Марк подал голос:
– Ты рассказала весь сон? На этом месте ты закричала и проснулась?
Девушка кивнула. На лбу у нее проступила испарина. Она мягко отстранилась от Марка и потянулась за бумажной салфеткой, что были в коробочке, стоявшей у ее кровати. И только тут вспомнила, что она в одной рубашке, с обнаженными руками. Коротенькая ночная рубашка была столь тонка, что Энни выглядела почти голой. Марк смотрел на нее, тяжело и хрипло дыша. Девушка поспешно натянула одеяло на плечи и сердито глянула на него.
– Не помню, когда в последний раз у меня были кошмары. Никогда не думала, что увижу такую жуть. Но ведь в этом нет ничего особенного, правда? После всего, что произошло, я на пределе сил – неудивительно, что мне привиделся кошмар. Возможно, теперь вы отвезете меня в Париж. Я так напугана, что больше здесь не смогу заснуть. Кошмары же могут повториться…
– Обязательно повторятся, – тихо сказал Марк. Энни испуганно уставилась на него.
– Как вы можете так спокойно об этом говорить? Ведь то, что я вам рассказала, просто ужасно. Я не могу пройти через весь этот ад еще раз. Вы даже не представляете себе, что это такое…
– Я знаю, Энни, – возразил Марк, и Энни замерла, широко распахнув от изумления глаза.
– Я хотела бы знать, что вы имеете в виду?
– У меня были те же самые кошмары долгие годы, Энни. Да и сейчас случаются.
Медленно, словно пытаясь вникнуть в смысл его слов, она переспросила:
– У вас тоже были кошмары?
– У меня были те же кошмары, что и у тебя, – поправил ее Марк.
– Те же? – Энни совсем растерялась. – Не понимаю, о чем вы говорите…
– Да о сновидениях, в которых был и сосновый бор, и деревянная избушка в лесу…
Энни замерла – она ничего ему не говорила об этой избушке. Девушка впилась взглядом ему в лицо.
– Какая избушка? – прошептала девушка.
Марк вздохнул.
– Ну разве тебе не снился домик в лесу? Там, между деревьев. Избушка лесника, сложенная из бревен?
Девушка молчала, припоминая бревенчатые стены избушки. Она позабыла, как именно та выглядела в ее сне, поскольку все ее помыслы были заняты тем, чтобы встретиться с человеком, который там ее ждал.
Марк изучающе поглядывал на нее.
– Ты ведь видела во сне избушку, да? – настойчиво спрашивал он.
– Да, видела, – призналась Энни. – Но как вы об этом узнали? И вообще, что тут происходит?
Энни пыталась собраться с мыслями, уразуметь, что же такое происходит вокруг нее, однако паника и ужас, вновь охватившие ее, помешали этому.
– Вы что, проводите надо мной какой-то эксперимент? Прибегли к помощи телепатии, чтобы вбить свой замысел мне в голову? Что вы надо мной вытворяете?
– Я ровным счетом ничего не делаю, – заверил ее Марк, но могла ли она верить ему на слово?
– Тогда откуда вам стало известно содержание моего сна? Вы точно сделали что-то, чтобы вызвать и у меня те же кошмары. Так что это было? Вы загипнотизировали меня? Так иногда делается. Например, внушают кому-нибудь путем гипноза некую идею и заставляют что-то делать или говорить, но после "пробуждения" они не имеют ни малейшего понятия о том, что делали.
Гипнотизер приказывает им все забыть, и люди забывают даже то, что когда-либо были загипнотизированы.
Марк покачал головой.
– Я не гипнотизировал тебя, Энни.
– Но тогда как вы узнали о моем сне?
– Я уже говорил тебе, что вижу те же самые сны.
Энни уставилась на него, наморщив лоб.
– Ничего не понимаю. Как это вы видите те же самые сны? И почему вам должны сниться те же сны, что и мне? Как вы узнали о них, даже если все обстоит так на самом деле?
– Да потому что наши сны имеют общий источник, Энни.
– Слышала такое. "Сны приходят из подсознания", – не сдавалась девушка. – Но мое подсознание не имеет ничего общего с вашим!
– Мы видим сны о нашей жизни, Энни. О том, что мы делали сегодня, вчера, год назад. Наши сны о настоящем и о прошлом. Их смешение позволяет нам лучше понять смысл нашей жизни.
В зеленых глазах Энни разгорелся огонь нетерпения.
– Но те сны, которые я видела, вовсе не о моей жизни! Я не узнала место действия, разве что… – Энни осеклась на полуслове, прикусила губу, а Марк понимающе улыбнулся.
– Разве что ты поняла, что тебе снятся горы Юра.
Но девушка не хотела уступать.
– Ладно, вы втемяшили мне это в голову при помощи той фотографии и болтовни насчет тех мест. Но я там никогда не была, и вы даже не пытайтесь утверждать, что я все обязательно вспомню, потому что мне просто нечего вспоминать. Да, мой отец там родился, и многие поколения его семьи жили там.
Отец мне это, рассказывал, но никогда не брал меня в те места, а я сама, несмотря на то что много раз подумывала как-нибудь туда съездить, так там еще и не была.
– Энни, ты не понимаешь… – начал было Марк, но девушка гневно его перебила:
– Я повторяю вам, что никогда не была там. Никогда в этой жизни!