Лэмб Гарольд. Сулейман. Султан Востока

   Подсчитав дни, Соколли поднялся. Оглядев спальные покои, погасил лампу.
   В темноте Мехмет Соколли пережил на миг чувство, похожее на страх. Он сделал первый самостоятельный шаг от кровати. В темноте и полной тишине Соколли заставил себя осознать, что повелитель, которому он служил всю свою жизнь, больше не освободит его от ответственности…
   Быстро подойдя к занавеси, перегораживавшей вход, визирь как бы рассеянно сообщил стражникам, что султан спит. Он приказал посыльному отвезти послание Селиму, сыну Сулеймана.

Глава 6. СПАД ТУРЕЦКОЙ ВОЛНЫ

Законодатель

   Селим продемонстрировал свою несостоятельность при первом же испытании. Фактически он оказался более немощным, чем предполагал Соколли. Когда Селим перебрался из Азии в Константинополь, город уже знал о тайне визиря. Толпы янычар, окружившие сераль, требовали подарков. Испугавшись, наследник пообещал им немедленно выдать вознаграждение и отправился в Белград.
   Там, обнаружив полевую армию, оплакивающую кончину султана, Селим спрятался в шатре и велел Соколли изложить свои требования. Первый визирь так и сделал. Селим то ли из-за страха, то ли из-за отсутствия здравого смысла назначил мрачного хорвата пожизненным визирем империи. Сын Сулеймана прожил еще восемь лет, столько же Ибн-Сауд. Соколли же управлял империей еще пять лет при султане Мураде III, сыне Селима.
   Однако сейчас последний из великих османских султанов был мертв. Селим даже не осмелился присутствовать при его захоронении рядом с гробницей Роксоланы в Сулеймании. И хотя впоследствии в серале появлялись выдающиеся деятели, некоторые из которых даже продемонстрировали недюжинные военные способности, на Сулеймане завершилась череда судьбоносных повелителей Османской империи.
   Закат династии османских султанов был внезапным, как падение занавеси. Гораздо более резким, чем деградация Испанской империи после смерти короля Филиппа II. Однако кое-что другое пережило века. Эта была внутренняя сила нации, которая оказалась жизнеспособнее ее правителей, бывших нередко просто марионетками. Турецкая нация пережила Великолепную Синьору Венецию, обширные империи Испании и Австро-Венгрии.
   Она продолжала демонстрировать свою необычайную жизнеспособность, когда произошел раздел Польши, а Португалия сократилась до сегмента Пиренейского полуострова.
   Очевидная деградация Османской династии после Сулеймана и стойкость, выносливость турок как нации — это тайна истории. Многие исследователи этой тайны приписывали последующее падение Османской империи ошибкам Сулеймана, и лишь немногие считали, что он способствовал ее усилению.
   Сам султан говорил о себе мало. Избегая встреч с посетителями, выражая свою волю устами визирей, представая на протяжении сорока шести лет своего правления перед европейцами в качестве руководящей и направляющей силы внушающей страх армии, он оставался почти неизученным. А в последующие столетия его историческая роль была искажена предубеждениями.
   «Чем больше его узнаешь, — считает Роджер Меримэн, — тем величавее он становится».
   Раскрыть тайну личности Сулеймана помогает сравнение деяний султана с их последствиями после его смерти. Поскольку он был обычным турком, его жизнеописание, переданное эскизно, является жизнеописанием турецкого народа в то время, когда Сулейман определял судьбу трех континентов.

* * *

   Даже в год смерти Сулеймана высказывались различные оценки его деятельности. Европейцы, согласно собственным представлениям, называли его Великолепным. Турки — Кануни, Законодателем. Дотошная хроника «Краткие мировые события» отметила смерть Сулеймана в 1566 году как смерть тирана, который доставил христианам много неприятностей. Шах Тахмасп считал, что правление его испачкано двумя позорными пятнами — убийствами Ибрагима и Мустафы.
   Через пятьдесят лет после смерти Сулеймана в протестантской Англии добропорядочный Ричард Ноллес писал о султане следующее: «Магомет-паша, после того как назначил в Сигетвар турецкого губернатора, созвал разбредшихся солдат и отступил к Белграду. Он держал мертвое тело Сулеймана сидящим в паланкине, создавая видимость, что султан болен подагрой. Янычары легко поверили этому, зная, что султана возили таким образом уже много лет. Они все еще считали присутствие его залогом успеха, хотя теперь он был ни на что не способен». (Есть какая-то ирония в этом последнем марше мертвого султана во главе армии, которую он приучил к дисциплине и порядку).
   Он был высок, как статуя, худощав, с длинной шеей, цвет лица имел бледный, нос длинный, крючковатый, характер — амбициозный и щедрый. Сулейман был верен своему слову и обещанию, более чем кто-либо другой из магометанских королей, его предшественников. Он не желал ничего более достойного, чем овладеть огромной империей, но такой империей, которая счастлива верой в Христа".
   Стопроцентный англичанин хочет поведать о чем-то важном. Он считает Сулеймана достойным такой великой империи. (В преамбуле своей объемистой «Всеобщей истории турок» Ноллес упоминает «победоносную империю турок, наводящую ужас на весь мир».) Бесспорно, турки были опасны, но они оставались великим народом, а грозного Сулеймана нельзя рассматривать изолированной личностью. Он действовал в рамках турецкой традиции.
   Элегия Баки на смерть султана полна искренней печали. Он вводит в нее неизбежные образы Матьяра, мученика, и Гази, завоевателя. Тем не менее стихи рождают щемящее чувство утраты.
   Неужели падишах не проснется больше от дневного света?
   Неужели он не выйдет из шатра, ясный как небеса?
   Мы долго блуждаем взглядом по дороге, но нет от него вести Из той далекой земли…
   Помимо печали, вдруг появляется неожиданная мысль:
   Ты показал всем, что такое справедливость, С востока на запад ее переносили твои вооруженные соратники, Как взмах меча…
   Это — кульминация элегии. Баки не употребляет здесь таких слов, как «религиозная вера» или «покорение неверных». Сулейман добивался неосязаемой вещи — утверждения права.
   Было ли это расовой терпимостью (в то время когда из Испании были изгнаны меньшинства)? Было ли это правом отдельного человека пользоваться защитой закона, независимо от религии (когда в Европе еретиков довольно часто жгли на кострах)? Было ли это социальной утопией (о которой писал Томас Мор, когда в Англии пытали и вешали бродяг)?
   Сулейман не был мечтателем. Во всех случаях он опирался на турецкую традицию. Ничего не изобретая, стремился приспособить старый обычай не к требованиям века, а к чему-то более совершенному. Дело не в том, что султан мыслил как турок своего времени. Интенсивная учеба, например, практиковалась по меньшей мере со времени Завоевателя. Заслугой же Сулеймана явился перенос бремени управления империей с представителей султанской семьи на отличившихся выпускников школы.
   В демократической атмосфере Турции периода правления Сулеймана было нечто и от модернизма. Сам султан явно отгораживался от общения с народом. Мехмет Завоеватель говорил лицом к лицу со всеми, кто искал с ним встречи. Но обезличенные усилия Сулеймана были направлены на защиту отдельного лица экономически и юридически. Народ по справедливости присвоил ему (после смерти) титул Законодателя.
   Одно из свидетельств деятельности султана сохранилось до сих пор. В некотором смысле он принял Турцию как страну военных лагерей и превратил ее в страну монастырей и медресе (религиозных школ). И это в то время, когда поздний Ренессанс на Западе оставил след в виде дворцов для знати: Эскориал — резиденция испанских королей, дворцы Медичи, замки Валуа, особняки Тюдоров… Обыкновенные мечети, которые Сулейман строил для усопших членов своей семьи, сейчас стали достопримечательностями Стамбула вместе с памятниками его соратникам — небольшой гробницей Барбароссы у Босфора, украшающей общественную площадку для игр, гробницей Пьяли-паши, стоящей в соответствии с его пожеланиями у канала, который выходит к открытому морю. Комплекс Сулеймания расположен рядом с территорией современного университета, здание которого воздвигнуто на вершине холма. Приезжайте в любой город Анатолии, и, если вы обнаружите необычную своей простотой мечеть или живописный фонтан, люди скажут вам, что это работа Синана. В Турции подтвердилась истина: «Что было, то останется».
 

Обвинители

   Крах династии султанов после Сулеймана был столь значительным, что турецкие историки ищут его причины в правлении Законодателя. Тремя поколениями позже Хоя Бек, весьма честный исследователь, насчитал следующие главные ошибки Сулеймана, способствовавшие упадку и падению Османской империи.
   1. Султан удалился из Дивана, порвав тесную связь с советниками, принятую в Азии.
   2. Он сделал визирями Ибрагима и Рустама, исходя из фаворитизма, а не из заслуг и знатности. В случае с Рустамом он возвысил родственника, что противоречило закону.
   3. Из-за Рустама и Роксоланы женщины получили возможность влиять с помощью интриг на назначение министров. В результате главные евнухи приобрели большую власть.
   4. Богатства, которые было позволено накопить Ибрагиму и Рустаму, нанесли ущерб государству, особенно после того, как они были переданы в вакф (религиозный фонд) на постоянное хранение.
   По мнению Хоя Бека, Сулейман несет ответственность за все это. Султан таким образом подорвал айин (обычай), что имело губительные последствия. Сулейман рискнул разрывом с традицией ради достижения собственных целей.
   Знаменитое смотровое оконце, закрытое решеткой, над заседателями в Диване сохранилось и тоже свидетельствовало против султана. Но это ложная интерпретация. Хотя Сулейман и обособился от Дивана, он присутствовал во всех сферах жизни империи, вникая во все детали управления. Во время вспышки эпидемии чумы в последние годы правления Рустама Огир Бусбек, естественно, захотел выехать на время из города вместе со своим имуществом. Он попросил у Рустама разрешения поселиться на одном из островов, где мог бы заняться любимым делом — изучением рыб и птиц. Дав ему «добро», Рустам вместе с тем разъяснил, что переезд должен быть согласован с Сулейманом. Потому что, если султан, проезжая по улицам, не увидит слуг Бусбека, он может поинтересоваться, где они, и, узнав, что Бусбек со слугами переехал, рассердиться. В конце концов Бусбек перебрался на остров.
   Очевидно, что Сулейман был склонен к экспериментам, позволяя правительству действовать без видимого обозначения султана как главы министров и арбитра в вынесении решений по просьбам и жалобам. Точно так же он поступал в отношении армии.
   В случае с визирями султан ограничился нарушением традиционного порядка в их назначении, подбирая нужных ему людей. Хорошо разбираясь в людях, он выдвинул трех талантливых министров — Ибрагима, Рустама и Соколли, под властью которых империя в течение сорока трех лет совершила большой рывок вперед. Здесь Сулейман провел особо дерзкий эксперимент, отняв руководство государством у представителей Османской династии и передав его наиболее способным людям. Ясно, что он при этом немало рисковал, особенно на последнем этапе своего правления, когда его скрутила болезнь. Но пошел на такой риск, начав с назначения Ибрагима в первые годы своего правления.
   Точно так же он не верил в свою собственную способность и способность своих наследников завоевать во главе мощной империи мир Ренессанса, что частично удалось добиться прежним османским султанам. Часто говорят, что из-за гибели Мустафы и Баязида приход к власти Селима-пьяницы спровоцировал упадок Османской империи. Но возможно, из-за пугающей немощи сыновей Сулейман и относился к ним с беспримерной жестокостью при появлении первых признаков нелояльности с их стороны. Баки называл султана «беспощадным как судьба». И можно говорить определенно, что безжалостные казни осуществлялись султаном главным образом внутри семьи (Фархад-паша и Ибрагим были его зятьями).
   В отсутствие Сулеймана и Соколли такому прецеденту было бы трудно последовать. В визарат (совет министров) стали назначаться фавориты. Те, в свою очередь, назначали своих фаворитов на другие выгодные должности. Однако суровое обучение в школе сераля продолжалось как прежде. Блестящие визири, например, из семейства Купрулу были призваны оздоровить атмосферу упадка в серале. В горниле исторических испытаний визири оказались гораздо способнее своих повелителей.
   После смерти в 1578 году Мехмета Соколли, когда обострилась борьба за власть между визаратом и гаремом, школа сераля неизменно играла стабилизирующую роль в империи. Очень скоро рекрутирование «посвященных» детей прекратилось, по крайней мере вне пределов самой Турции. Туркам было позволено учиться в привилегированной школе. Обучение в ее стенах не отставало от требований времени до XVIII века, а ее традиции продолжали сохраняться до прошлого столетия (XX века).
   «Идея образования, развивающего способности ученика в полном объеме, чрезвычайно современна. — Так считает профессор Альберт Любиер, который произвел детальное исследование истории османского режима. (Название его труда приводится в библиографии.) — Во время правления великого Сулеймана не было общественного устройства, которое могло бы сравниться с османским режимом.., по силе, простоте, быстродействии и престижу внутри страны и за рубежом».
 

Правление женщин

   Со смертью Сулеймана кончилось действие «силы, беспощадной как судьба», которая поставила османскую семью на службу империи. Селим II сразу привез в сераль вместе со своим имуществом сто пятьдесят женщин разного пошиба. Медленно, но неуклонно османские султаны стали платить высокую цену за потомство от рабынь. Женщины, освободившись от жесткого контроля, сначала незаметно, затем все более открыто и неистово стали добиваться привилегий, богатства и, наконец, власти.
   Общепринято, что начала эту борьбу Роксолана. Она создала прецедент. Обустройство Роксоланы в хорошо охраняемом серале оказалось небезопасным. В многолюдных коридорах и помещениях сераля женщинам было нетрудно шептаться с заседателями Дивана. Женщины проживали и спали вблизи своих черных охранников, которые располагались напротив белых стражников у входа в сераль. Сокровищница находилась рядом с внутренней Тронной комнатой.
   Более значимым, чем это удобное соседство, был тот фатальный факт, что устное слово турецкого султана обладало деспотической силой, а повелитель не был застрахован от влияния женщин. Сам Сулейман не был свободен от влияния одной женщины, хотя и не позволял ей руководить собой. Селим, поддававшийся настроениям, тем не менее придавал большое значение исполнению Соколли обязанностей визиря, поскольку тот игнорировал интриги гарема. Однако, когда запои Селима участились, власть в гареме приобрела его первая кадын Hyp Бану. Будучи матерью Мурада, она вытребовала для себя титул матери султана после смерти Селима. Таким образом, впервые мать султана стала содержать свой собственный двор в серале. Hyp Бану не намеревалась расставаться со своей властью в пользу первой кадын своего сына. Ее внутренняя Тронная комната должна была оставаться таковой.
   Затем, после убийства престарелого Соколли, был устранен последний барьер наследованию женщинами власти. Последовавший за этим век был назван турками Кадынлар султанати (Правлением фавориток). Мурад приблизил к себе прекрасную венецианку, женщину из дворянской семьи Баффо, известную в гареме под именем Сафия, Светлая. Светловолосая или рыжеволосая пленница турецкого капитана, а может быть, секретный агент, внедренный в гарем дальновидными венецианцами, Сафия отстаивала интересы Венеции в престолонаследии в пользу своего сына, как это раньше делала Роксолана.
   Поскольку Мурад увлекался женщинами, Hyp Бану, его мать, подыскивала ему любовниц, способных отвлечь султана от опасной Сафии. Мурад с готовностью отдался развлечениям, ведь и его отец замыкался в гареме, а государственными делами управлял Диван… Это, к слову сказать, благоприятно отразилось на делах. Престиж Османской империи в Европе возрос после того, как Венеция присоединилась к Франции в эксплуатации режима капитуляций. Однако с поставками в гарем многочисленных женщин с рынков рабынь усиливалась власть смотрительницы за женщинами. Сафия, возможно руководимая венецианцами, определенно влияла на действия турецкой армии и флота. Торговка бриллиантами, еврейка по имени Чиарецца, служила посредницей для ее связи с венецианским дипломатическим комплексом, Магнифика Комунита.
   С возвышением Сафии были умерщвлены девятнадцать сыновей Мурада от других женщин! Сделавшись матерью наследника султана, она приобрела колоссальные возможности влиять на операции турецкого флота.
   Когда заступил на трон ее сын Мурад III, Сафия встретила растущее сопротивление. Венецианская мать султана в гареме была, возможно, замкнутой и недоступной, но вне его ее считали смертоносной фурией. Из-за решетки смотрового окна она следила за дебатами в Диване, не имея возможности находиться там собственной персоной.
   В период максимального обострения борьбы между ней и визаратом Сафия стала поставлять своему сыну женщин, чтобы он не отвлекался на государственные дела. Однако восстание на северной границе империи позволило военачальникам вырвать Мурада из сераля и поставить его во главе армии, совершавшей поход в Венгрию, как это часто было при Сулеймане, начиная с его первого похода в тридцатилетнем возрасте.
   Когда в отсутствие султана поставки женщин в гарем не прекратились, Сафия была устранена единственно возможным способом. Ее задушил в постели евнух другой женщины. Это было одно из многих убийств.
   Все начиналось изнутри перенаселенного сераля. Как только сын султана начинал претендовать на власть, он становился объектом интриг женщин, едва достигших половой зрелости. Последствия заключения в гареме сразу же сказывались на наследнике, заступившем на трон, который держался гарема и попадал под влияние кадын и их окружения. Такое положение дел способствовало, в свою очередь, усилению власти аги янычар (который, подобно главе преторианской гвардии, формировал охрану дворца). Отдельные женщины редко могли быть уверенными в своем превосходстве без поддержки смотрителей за женщинами гарема и аги. К этому треугольнику неожиданно добавлялся четвертый фактор в лице выпускников дворцовой школы, расположенной на противоположной стороне третьего дворика сераля.
   Поэтому, вопреки сплетням, выходившим из дверей гарема, — одни из которых были известны как «Двери шалей», а другие как «Двери похорон» женщин — вопреки фантастическим историям, приукрашенным в Галате и там преувеличенным с добавлением пикантных подробностей разными путешественниками, искавшими наиболее сочные сюжеты из жизни «Большого Серальо», вмешательство кадын в государственные дела империи могло быть исключительно эпизодическим. Как правило, это случалось тогда, когда женщина старшего возраста пыталась сохранить свою власть над молодыми обитательницами гарема.
   Жизнеспособность османского режима подрывало воспитание в гаремной среде. Внук Мехмета III был, несомненно, слабоумным. Другой внук, Осман, был убит янычарами.
   Затем первая кадын гарема по имени Кюсам попыталась приобрести такую же власть, какой обладала Сафия. Однако ее сын Мурад IV отверг влияние гарема и увлекся военным делом. От пьянства и болезней молодой султан унаследовал робость Селима II. Говорят, Мурад умер в припадке страха перед затмением солнца.
   Возможно, слабоумием страдали и Мурад, и его брат Ибрагим. В любом случае их неспособность противостоять интригам матери приводила к конфронтации между различными силами в серале, не уступающей по трагичности шекспировской трагедии «Гамлет».
   Молодой Мурад, умиравший в своих спальных покоях, искал удовлетворения в том, чтобы ненавистный ему Ибрагим умер раньше его. Оба брата были последними потомками мужского пола правящей османской семьи. Мурад назначил одного из фаворитов, главу оруженосцев, своим наследником. Он велел казнить Ибрагима, который был заключен в одно из помещений рядом с покоями султана. (Это была предтеча знаменитой «клетки», в которой часто содержались братья наследника султана и их дети в целях изоляции от окружающего мира.) Если бы повеление Мурада о казни было исполнено, то это оборвало бы династию Османов, уничтожило бы айин (обычай) и сделало бы неопределенной судьбу империи.
   В условиях кризиса правления ближайшее окружение Мурада испугалось выполнить его повеление, тем более что его исполнителям грозила карами Кюсам. Они сообщили умирающему султану, что Ибрагим якобы задушен.
   Говорят, после смерти Мурада Ибрагим был так напуган, что забаррикадировался в своей камере, когда к нему прислали людей, чтобы выпустить его на волю. Даже когда Ибрагима опоясали мечом Османа, назвав султаном, животный страх его не покинул. Он боялся матери, дворцовых заговоров, и эта боязнь провоцировала безумные поступки. Еще больше, чем Иван Грозный, умерший два поколения назад, Ибрагим был подвержен фантастическим видениям, терроризируя окружающих. Его короткое восьмилетнее правление было отмечено пагубным превосходством гарема над государственной властью.
   Ибрагим казнил своего способного визиря Кара Мустафу, преемник которого, естественно, позволял султану предаваться любым фантазиям и извращениям. Так же поступала в своих корыстных интересах Кюсам. Слабоумный молодой человек, проведший в ожидании палача с тетивой от лука несколько лет в заключении, взял реванш за это в стиле Калигулы. Он «отыгрался» на обитателях гарема.
   У него были странные причуды — душиться сверх меры духами, наряжаться в меха, особенно в соболиные шубы. (Из-за этого бюджетные средства империи тратились на серую амбру и меха.) Он украшал комнату зеркалами, требовал доставлять к нему девушек, не искушенных в гаремных хитростях, награждал каждого из своих приближенных, кто выдумывал новый способ стимулирования половой энергии. Говорят, однажды заставил всех женщин в своей комнате раздеться догола и скакать вокруг него на руках и коленях, как стадо кобыл, в то время как сам он изображал из себя жеребца.
   От обожания духов Ибрагим перешел к обожанию бриллиантов. Его страсть к раритетам опустошила сокровищницу. Женщины, вынужденные уступать его сексуальным вожделениям, вознаграждали себя тем, что для них приобретались на рынке драгоценности и роскошные наряды. Ибрагим дал указание торговцам держать свои лавки открытыми днем и ночью.
   За пределами сераля причуды султана были не так заметны. Казначеи же сокровищницы отмечали, что никогда еще сераль не производил таких обильных трат, как в то время. Казна опустела. Крестьяне, на улицах усматривали в блеске изумрудов в бороде Ибрагима дьявольский знак. В течение ряда лет постоянно вывозились трупы из Дверей похорон.
   Ныряльщик, проникший в глубь небольшого водоема сераля, вынырнул оттуда с криком ужаса. На дне он увидел ряды стоящих мертвых женщин. Закутанные в саваны, они покачивались от течения. (Обитательницы гарема удалялись из него тайком. Их зашивали в мешки, к ногам привязывали камни. Потом ночью выбрасывали в водоем из шлюпок. Камни притягивали жертвы ко дну, а тела торчали вертикально).

* * *

   Гарем, обслуживавший безумные фантазии Ибрагима, фактически управлял империей. Против этого неуклонно росло сопротивление различных сил. Наконец представители всех родов войск потребовали от матери султана Кюсам низложить Ибрагима и поместить его в «клетку», а на трон возвести сына султана Мехмета.
   Когда Ибрагим воспротивился этому, во дворец ворвались сипахи и по указанию муфтия убили его. Таким образом, османский султан Ибрагим был задушен по приказу верховного шариатского судьи.
   Престарелая Кюсам, однако, не уступила своей власти новой матери султана Тюркхан Султан. Она все еще располагала козырной картой — поддержкой аги янычар. Казалось возможным в случае захвата янычарами власти, что молодой Мехмет будет отстранен от власти, а на трон взойдет его младший брат.
   Между тем формировались новые силы, выступавшие против Мехмета и Дивана. Учащиеся закрытой школы встретились на ипподроме с сипахи, уволенными со службы, и потребовали привлечения к суду убийц Ибрагима.
   Наряду с борьбой враждебных партий при дворе возникло общественное движение за установление законности и порядка, а также прекращение произвола самой султанской власти.
   Кюсам пустила в ход козыри и проиграла. Ее сообщниками в заговоре были глава оруженосцев, большинство черных евнухов и янычары со своим агой.
   Борьба за контроль над сералем началась с того, что Кюсам уговорила главу садовников открыть ночью ворота внутренних двориков вооруженным янычарам. Предполагалось, что они захватят спящего визиря и увезут его с собой в качестве заложника. Захват сераля казался неизбежным, но визирь перехитрил янычар. Он сказал, что намерен созвать заседателей Дивана и удовлетворить требования янычар. Уйдя от них, скрылся в третьем дворике, закрыв ворота на запор.
   Пока дворик оборонялся, хотя только лишь подростками и слугами, были приняты меры к розыску Кюсам. Она спряталась в своей комнате. Старуху вытащили из сундука для хранения одежды. С нее сорвали драгоценные украшения и роскошное платье. Затем задушили, а тело выбросили за ворота.