Лэнгтон Джоанна. Загадочный брак

 
   — О, это было нечто, милочка. Я просто потрясен.
   Кэтрин медленно сняла руки с клавиш, и красивый американец, облокотившийся о крышку рояля, склонился к пианистке, выражая взглядом неприкрытое восхищение.
   — Может, вы знаете вот это… — Мужчина фальшиво просвистел начало мелодии, и, засмеявшись, Кэти начала играть. Когда американец с видимой неохотой вернулся на свое место, девушка продолжала улыбаться.
   В этот час неярко освещенный зал ресторана был полон народу, и пианистку то и дело просили сыграть что-нибудь по заказу. Потом Кэти играла то, что хотела, создавая своей музыкой всего лишь хороший фон для атмосферы умиротворенности и покоя, которую администрация отеля хотела создать для респектабельных клиентов. Платили ей немного, но Кэтрин пока хватало; кроме того, на следующей неделе предстояло пройти собеседование еще в двух местах.
   Короче говоря, как-то она существовала. Прошел месяц, как Кэтрин ушла из дома Серрано, а заодно и из его жизни. Она научилась искусству быть постоянно чем-то занятой и так уставала, что, добравшись до постели, спала как убитая.
   Никогда до этого не работавшая, Кэтрин теперь расписывала свой день по армейскому распорядку. Она записалась на курсы машинисток, регулярно просматривала в газетах объявления о найме и разослала множество писем по адресам, где могла получить подходящую работу. И каждое утро Кэти просыпалась с молитвой, чтобы Господь помог ей перестать думать об Александре Серрано. К несчастью, игра на рояле не препятствовала воспоминаниям. Напротив, стоило только коснуться клавиш, как с удивительным постоянством перед ее внутренним взором появлялся Алекс, пока усилием воли Кэти не прогоняла видение.
   Поэтому, когда Кэтрин подняла взгляд от клавиш и увидела Серрано в нескольких футах от себя, в первый момент она даже не поняла, что этот Алекс настоящий. Все выглядело, как в самых сокровенных мечтах. Поэтому Кэти продолжала играть, не отрывая синих глаз от своего «болезненного наваждения».
   — Сыграй для меня, — тихо попросил Алекс. — Пожалуйста… — Незнакомое слово странно прозвучало в его устах.
   — Что бы вы хотели послушать? — спросила Кэти, будто Алекс был обычным клиентом, однако обошлась без непременной вежливой улыбки и, опустив глаза, застыла в бессильной ярости. Зачем он здесь? Как нашел ее?
   — Все равно.
   Кэтрин стала играть Шопена, краем глаза поглядывая на длинные, красивые пальцы Алекса на крышке рояля. Этого зрелища было достаточно, чтобы выбить ее из колеи.
   — Бармен сказал — в девять у тебя перерыв.
   — Я не собираюсь проводить его с тобой. Алекс положил в поле ее зрения на крышку рояля потертый кожаный футляр.
   — Ожерелье твоей матери…
   — Я его продала!
   — А я выкупил.
   — Не нужно! — выпалила Кэтрин. — Я хочу, чтобы ты ушел и оставил меня в покое!
   — Джентльмен ваш друг, мисс?
   Кэти повернула голову. В разговор решил вмешаться помощник управляющего, наблюдавший из-за стойки бара.
   — Нет! — ответила Кэти.
   — Ну, это маленькая ложь, сказанная в минуту раздражения, — язвительно улыбаясь, откликнулся Алекс. — Ваша пианистка — моя жена.
   — Правда?
   Хотелось закричать, что это грязная ложь, но Кэти лишь коротко кивнула.
   — И сейчас у нее будет перерыв, — вкрадчиво добавил Алекс. Кэтрин захотелось его ударить.
   Она прошла через зал к своему столику у стойки бара. Усевшись напротив, Алекс не спускал с жены глаз. Просто смотрел без всякого выражения на красивом лице. Кэти заметила, что Серрано похудел — щеки ввалились, четче обозначился подбородок. Футляр с ожерельем, оставленный на рояле, снова лежал перед ней.
   — Как ты нашел меня? — бросила Кэтрин. — И что тебе нужно?
   — Нашел с трудом и хотел показать кое-что. — Александр медленно вытащил из внутреннего кармана лист бумаги, развернул и положил на стол. — Ведь ты имеешь на это полное право, верно?
   Свидетельство о рождении. Кэтрин не знала, смеяться или плакать. Свидетельство подтверждало факт рождения Александра Серрано у Энрики Серрано в швейцарской клинике тридцать лет назад.
   — Здесь нет имени отца. Когда я потребовал ответа у Кармен, она сказала, что тот был женатым человеком и его имя моя мать назвать отказалась. Кроме того, она предупредила меня, что Рамиро ничего не знал о внебрачном ребенке жены. Мне напомнили о преимуществах, которые я извлек благодаря этому обману, и какова бы могла быть моя жизнь, если бы меня не оставили в семье. И еще сказали-мой долг хранить молчание и никогда не смущать Энрику напоминаниями о нашем родстве, — жестко закончил Алекс.
   Невольно Кэтрин бросила на мужа полный искреннего сострадания взгляд.
   — Как это жестоко…
   — До того дня, когда Кристоф показал мне это свидетельство, я и понятия не имел, что Кармен мне не мать. Я был просто раздавлен, когда понял, как далеко Ориго и Кармен зашли в своем обмане. Я обратился к Энрике в поисках ответа на свои вопросы. Считал, что имею на это право. Но она убежала, — напомнил Алекс. — И тем самым подтвердила каждое слово, сказанное Кармен. Поэтому я больше вообще не подходил к Энрике. Она всегда так нервничала… Я боялся за всех нас.
   — Нет. Ты боялся за нее, — поправила Кэти, ибо слишком хорошо знала: Алекс никогда в этом не признается.
   — Конечно, — нехотя сказал он, убирая свидетельство.
   — А сейчас ты с ней поговорил?
   — Да. И с Рамиро. — Глаза Алекса неожиданно блеснули.
   Кэтрин покраснела.
   — Я подумала, ты должен услышать о такой важной вещи не от меня…
   — Рассказ Рамиро растрогал и даже обрадовал меня. Всю жизнь я мечтал об отце, который пригрозил бы пересчитать мне все зубы, если я посмею еще раз огорчить свою мать.
   Кэти посмотрела на мужа со страхом.
   — Теперь я знаю, откуда у меня этот взрывной характер… — Алекс грустно улыбнулся, и у девушки больно сжалось сердце. — Мне Рамиро нравится. И всегда нравился. Мы с отцом два сапога пара. И в один прекрасный день, когда Кармен перестанет бояться угрозы разоблачения, — Алекс тщательно подбирал слова, — мы открыто признаемся в нашем родстве. И плевать мы на всех хотели!
   — Чудесно… Я счастлива, что все наконец встало на свои места. — Однако в голосе Кэти не слышалось радости. Она наконец поняла, зачем пришел Алекс, — рассказать ей «хэппи-энд» истории, которая началась с шантажа Кристофа.
   Наступило неловкое молчание. Алекс взглянул на часы.
   — Не стану задерживать тебя…
   Звук ее разбитого сердца, казалось, огласил весь зал. Было бы легче не видеть мужа вовсе, чем вот так, ненадолго.
   — Я купил дом за городом, — неожиданно сказал Серрано. — А лондонский-продаю.
   Еще один гвоздь в крышку ее гроба. Кэти силилась представить Алекса среди зеленых полей… и не могла. Это была ее идея-жить за городом.
   — Я думал, может, ты… ну, в общем, захочешь поехать посмотреть на дом.
   — Зачем? — Господи, сколько же можно, в смятении подумала Кэти.
   — Да так. Просто пришло в голову.
   Снова последовало молчание.
   — Ты нашла работу, — с усилием проговорил Алекс.
   — Я здесь не останусь, — так же натянуто ответила Кэт. — Это только начало. У меня все в полном порядке, так что можешь не беспокоиться.
   — А почему я должен беспокоиться? — Алекс задумчиво рассматривал свой бокал.
   — Ты наверняка хотел, чтобы жизнь раздавила меня…
   — Может быть, — не стал отрицать он.
   — Мой адвокат уже связался с тобой? — В отчаянии Кэти продолжала сыпать соль себе на рану.
   Опять наступило молчание, а потом Алекс угрюмо бросил:
   — Ты выбросила все мои носки…
   Бледность Кэтрин сменилась ярким румянцем. Она не осмеливалась встретиться с мужем взглядом.
   — Это что-то вроде заявления.
   — Я так и понял.
   — Конечно, это выглядело по-детски, — с болью призналась она, водя пальцем по краю своего бокала. — Как поживает Мария? — задала Кэтрин вопрос, выдававший ее с головой.
   — Счастлива… Муж приполз на брюхе в день этого дурацкого обеда. Мария пообещала сократить рабочий день, а этот дуралей согласился научиться то ли готовить, то ли стирать… словом, какую-то несусветную глупость! — Губы Алекса презрительно скривились, словно он не мог поверить, что такое возможно.
   И снова молчание, еще более угнетающее, чем прежде. Во рту у Кэти пересохло. Она с трудом подняла глаза и встретила загадочный взгляд Алекса.
   — Останешься со мной сегодня ночью? — Алекс, нисколько не смущаясь, нахально глядел на нее.
   — Даже отвечать не стану… — не веря своим ушам, еле выговорила она. — Просто не могу поверить, что ты смеешь мне предлагать…
   — А ты поверь. — Алекс пожирал жену глазами.
   — Я же с тобой развожусь!
   — У меня никого нет. Правда, — заверил Алекс голосом, полным отчаяния, будто это что-то меняло. — Я даже не смотрю на других женщин. Хочу только тебя…
   — Это твои трудности. — Дрожа с головы до ног, Кэти поднялась. Несмотря ни на что, она испытывала такую тягу к мужу, что ненавидела себя.
   Алекс схватил ее за руку.
   — Мне не следовало так говорить… Я хотел сказать совсем другое! — В черных глазах стояла мольба.
   — Но думал ты именно об этом! — прошипела она, вырвала руку и пошла к роялю.
   Краем глаза Кэтрин видела, как Серрано вскочил и вышел из бара. Очень хотелось положить голову на клавиши и разрыдаться, однако работа есть работа: десятка два слушателей ждали, когда пианистка начнет играть.
 
   В эту ночь Кэтрин не могла уснуть до четырех часов, но не плакала. Александр Серрано не стоил ее слез.
   В восемь утра кто-то настойчиво постучал в дверь. С трудом поднявшись, Кэтрин накинула шаль и открыла дверь. В руках у нее оказался огромный букет алых роз. За букетом стоял Алекс-как всегда великолепен. Воспользовавшись тем, что со сна Кэти плохо соображала, Серрано быстро вошел и закрыл за собой дверь.
   — И что мне с ними делать? — едва не закричала потрясенная Кэтрин, с ужасом думая, что поленилась смыть на ночь косметику, о темных кругах под глазами и растрепанных волосах. Тем более что тщательно ухоженный Алекс выглядел так, словно только что сошел с подиума.
   — Поставь цветы в воду. — Несколько секунд Алекс молча смотрел на жену, а потом отвернулся и подошел к окну. Кэтрин воспользовалась подаренной возможностью ополоснуть лицо и слегка успокоиться.
   — Все эти пять лет я почти не спал с другими женщинами, — вдруг сказал Алекс. — Большинство их было в первые месяцы после свадьбы. А в последний год и вовсе никого…
   На глазах Кэтрин закипели злые слезы. Интересно, как она должна реагировать на это поразительное заявление? Не успев подумать, она просто ударила с размаху мужа букетом по спине. Алекс повернулся, но, вместо того чтобы защищаться, просто стоял перед ней, даже не сделав попытки прикрыть рукой лицо. Кэти снова ударила его. Несколько бутонов осыпались на вытертый ковер, а потом и сам букет выпал из ослабевших рук. Кэти почувствовала себя маньяком, охваченным внезапной жаждой крови, но покорность Алекса обезоружила ее.
   Совершенно обессилевшая, Кэтрин опустилась на кровать и беззвучно заплакала. Слезы тихо струились по щекам. Алекс присел на корточки и взял ее за руки.
   — Пожалуйста, пойдем домой, — хрипло выдохнул мужчина.
   — Я не могу! — рыдала Кэтрин.
   — Я не буду спрашивать, что ты делала этот месяц. Обещаю. И даже не вспомню о Стивенсоне, — как в бреду, клялся Алекс-Перестану тебя ревновать. Ты думаешь, я не справлюсь, а я смогу!
   Кэти широко раскрыла мокрые от слез глаза и посмотрела на его склоненную голову.
   — Ты ревновал?
   — Сгорал от ревности. Ты думаешь, я каменный? — горячо зашептал Алекс. — Когда я увидел эти проклятые фотографии, то чуть с ума не сошел. Я не мог этого пережить, хотя знал, что могу потерять тебя… и потерял… Но теперь я справился с собой.
   — Алекс… — У нее перехватило горло.
   — В тот вечер в Мадриде я видел-ты думала о нем. А я думал, как же мне жить с этим…
   — Я думала вовсе не о нем, а о тебе. Рамиро ошеломил меня своими признаниями, и я чувствовала себя виноватой, узнав то, что полагалось знать только тебе, — не задумываясь, объяснила Кэти.
   — Я понятия не имел, что ты разговаривала с Рамиро. А когда на следующий день ты отдала мне этот ключ… то, как ты это сделала, весь твой вид… Я ведь понимал, что взамен ты хотела получить свободу, — с трудом произнес Алекс. — Я не мог приказать тебе остаться. Если ты действительно любишь Стивенсона, это бесполезно. Ты должна была решать сама… а мне совсем не хотелось уныло сидеть рядом и ждать, что ты предпримешь.
   Кэти не ждала от мужа подобного признания в слабости. С потрясающей четкостью она увидела, что неуверенность в себе и нежелание поступиться гордостью привели Серрано к неверным выводам. В последнее время именно Алекс настаивал на сохранении их брака, а когда Кэти отдала этот злополучный ключ, Александр справедливо полагал, что именно она должна решить, как быть дальше, — ведь это она хотела свободы… Кэтрин с трудом проглотила комок в горле.
   — Я не люблю Джери…
   — Фотографии говорят другое. — Алекс выпустил ее руки, подошел к окну.
   — Они сделаны давно. С того дня, как Джери приходил в лондонский дом, я его ни разу не видела. Все кончено. Это было простое увлечение… приключение… называй как хочешь. Думаю, все случилось, потому что я была одинока, мне было скучно и холодно, хотелось немного счастья…
   — …Которое могла бы иметь, не будь я таким дураком и не носись я со своей гордостью. — Алекс повернулся к жене, и его лицо стало жестким. — Ты была со мной честнее, чем я того заслуживал, маленькая. И если бы я тебя потерял, то был бы сам виноват во всем. Я влюбился в тебя в тот самый день, когда впервые увидел… Ты не ошибалась, когда думала об этом. Такое впечатление, словно в меня ударила молния, и, когда очнулся от шока, мне первым делом захотелось убежать со всех ног…
   — Не может быть… — прошептала Кэти, боясь поверить в то, что так долго отрицала. Значит, она все же не ошиблась в Алексе. Чувство, которое она ощутила много лет назад, оказалось правдой: это постоянное, сводящее с ума влечение было взаимным…
   На Кэтрин пристально смотрели блестящие черные глаза.
   — И я не знал, что с этим делать. Ты-совсем девочка, а я еще не готов к женитьбе. Потом вмешался Кристоф и все сделал по-своему. Неожиданно у меня не оказалось выбора…
   Не смея поднять глаза, Кэтрин внимательно изучала потертый ковер под своими босыми ногами.
   — До этого никто на свете не мог заставить меня делать то, чего я не хотел. Поверить не мог, что могу быть таким бессильным, ощущая себя племенным жеребцом, которого покупал тебе отец, — осевшим голосом признался Серрано. — Попался в лапы сопливой девчонке! После свадьбы я несколько месяцев был вне себя от бешенства. И тогда же поклялся-ты от этого брака не получишь ничего сверх того, что я сам пожелаю тебе дать!
   Спасибо тебе, Кристоф, горько подумала Кэти. Огромное спасибо. Ты разрушил нашу любовь, когда она только зарождалась… Кэтрин слишком хорошо знала Алекса и понимала, каково пришлось этому гордецу, попавшему в паутину шантажиста, загнанному в угол, униженному. Она вспомнила ощущение молчаливой угрозы, исходившей от мужа в первый год их брака. Но он так и не позволил себе ничего плохого по отношению к жене. Самообладание у Алекса — просто дьявольское.
   — Я тебя понимаю.
   — Мы были женаты уже года два, когда во мне снова проснулись чувства к тебе, — продолжал с какой-то яростной решимостью Алекс, стремясь выговориться до конца. — Нет, я не показывал этого. Скорее позволил бы отрубить себе руку, чем подошел к тебе, — неохотно признался муж. — Вся моя гордость восставала против того, чтобы покориться Кристофу. Ты была единственной женщиной в мире, до которой я ни за что бы не дотронулся.
   Слышать его слова было невыносимо больно, но Кэти следовало понять причины их загадочного брака.
   — Я не брал в расчет тебя. Это была борьба между мной и Кристофом, а ты оказалась заложницей, — продолжал каяться Серрано. — Мне казалось не обязательным считаться с тобой: я всегда знал, что ты никуда не денешься. Пусть я не касался тебя, но этого не мог сделать и никто другой. Таким образом, я с грехом пополам мирился с жизнью.
   Нервно рассмеявшись, Кэти сказала:
   — А я превратилась в сосульку.
   — Еще до смерти Кристофа я уже решил, что наш брак станет настоящим. Понимаешь, мне никогда не приходило в голову, что ты можешь думать по-другому… — При этих словах густой румянец выступил на скулах Алекса, черные глаза смотрели смущенно и виновато. — Ты ведь так долго мирилась со своим положением…
   — Ты думал, будет достаточно одного твоего слова, и я упаду в твои объятия, — вставила Кэти. У нее тоже горели щеки, но она тактично не показывала виду, насколько приятно слышать, как Алекс кается в грехах. По крайней мере, Серрано имеет мужество быть честным…
   — Я думал, ты меня любишь… и поэтому не уходишь. Теперь понимаю, что это самонадеянно.
   Но, как никто другой, Кэти знала, что для такого предположения у Алекса были все основания.
   — Когда я случайно услышал твой телефонный разговор со Стивенсоном, то был совершенно подавлен. Впрочем, сам виноват. — Кэтрин чувствовала, как тяжело мужу говорить. — И решил пойти на крайние меры, чтобы удержать тебя. На самом деле я не считал, что это свидетельство по-прежнему представляет для меня серьезную опасность…
   — В самом деле? — привскочила изумленная Кэти.
   — Просто использовал его как средство удержать тебя и дать нашему браку шанс выжить, хотя и не имел на это никакого права. Но у меня и в мыслях не было расставаться с тобой.
   — Ну да. Кто бы еще стал покупать тебе носки? — дерзко сказала Кэти, шагая из угла в угол крошечного гостиничного номера.
   — Еще недавно у меня было столько носков, что хватило бы до конца жизни. — Наступила долгая пауза. Тишина звенела в ушах. Осторожно Алекс откашлялся. — Я искренне завидовал решимости Изабеллы, которая наотрез отказалась расстаться с Франциско Марфори.
   — Так Франциско-Марфори?
   — Младший брат Марии. Разве ты не знала? Кэтрин покачала головой. Снова откашлявшись, Алекс с заминкой произнес:
   — Маленькая Белла не позволила гордости помешать голосу ее сердца. А я позволил.
   Сапфировые глаза остановились на заострившемся лице мужа, и внезапно Кэтрин поняла, что хочет сказать Алекс. Наверное, Серрано не рассказал бы всего этого никогда, если бы мог обойтись фразой, которую обронил вчера: «Останешься со мной сегодня ночью?». Кэти почувствовала, как на нее накатывает волна счастья.
   — Когда я вернулся из Парижа, а тебя не оказалось дома, то почувствовал себя, словно очутился в пустыне, — сказал Алекс срывающимся голосом. — Сделал ставку и проиграл. Ты убежала из нашего дома, будто из тюрьмы! Я не могу без тебя. Вернись!
   — Ты же продаешь наш дом, — напомнила Кэти со злорадством, которого раньше за собой не замечала.
   — Смейся, смейся… Для меня неважно, что ты не любишь меня. — Алекс сжал кулаки и посмотрел с отчаянием на жену.
   — Присяжные еще не вынесли окончательного решения…
   — Я очень люблю тебя, — стиснув зубы, пробормотал несчастный Александр.
   — И я тоже люблю тебя, но не хотела говорить этого, пока не скажешь ты, — лукаво промолвила Кэти.
   — Похоже, мне еще придется пожалеть о той кроткой, сговорчивой девочке, которой ты была! — Выпалив эти слова, Серрано сгреб Кэти в охапку. А потом снова воцарилось молчание. Молодые люди стояли тесно прижавшись друг к другу и не в силах разомкнуть жаркие объятия. Точь-в-точь два магнита, как когда-то сказала Изабелла.
   — Не было часа, когда бы я не тосковал по тебе, — клялся Алекс, набрасываясь на ее губы с пылом, от которого у Кэтрин захватило дух. Сильное, гибкое тело мужчины содрогнулось от нежности, когда он крепко прижал к себе хрупкую женщину. — Я думал, что навеки потерял тебя.
   Много времени спустя, когда влюбленные пришли в себя после состояния, напоминавшего обморок, Кэтрин тихонько прошептала:
   — Что ты почувствовал, когда я выбросила твои носки?
   — Если бы ты не злилась на меня, то не стала бы тратить на это время. А раз так — значит, у меня еще оставался шанс, — лениво улыбаясь, признался Алекс.
   — Скажи спасибо, что я не искромсала на куски твои костюмы!
   — Это обнадежило бы меня еще больше. Но предупреждаю: можешь не надеяться, что я стану учиться готовить, — поддразнил он.
   Жестом собственницы Кэтрин провела рукой по заросшей жесткими волосами груди мужа.
   — Зато у тебя есть пара других талантов. Темные глаза внимательно изучали ее лукаво улыбающееся лицо.
   — Ты так думаешь?
   — Уверена. Зачем тебе терять время на кухне, если ты так хорош в роли председателя совета директоров? — невозмутимо спросила она.
   — Ах ты, маленькая ведьма! — прорычал Серрано и снова поцеловал жену.
   — Я хочу посмотреть тот дом, который ты купил, — сказала Кэтрин.
   — Я купил его для тебя.
   — Правда?
   Муж поцеловал ее в третий раз и снова заставил забыть обо всем.
   Только на исходе дня Кэти смогла осмотреть место, где должна была начаться заново их жизнь. Жизнь, в которой им предстояло забыть о тяжелом прошлом и хорошо помнить одну простую истину: они любят друг друга.

Эпилог

   Тишина. Еле различимая в полумраке комнаты, Кэтрин сидела в глубоком кресле у окна, выходящего в парк. Чуть слышный шелест листьев и прохлада навевали чувство покоя и уюта. Женщина опустила глаза на свой большой живот под широким белым платьем. Скоро уже должен появиться малыш, их с Алексом первенец. Сейчас малыш вел себя спокойно, видимо удовлетворенный тишиной осеннего вечера. Кэти часто пыталась представить, каким будет их ребенок, — вот он только что родился, вот ему уже два года, четыре, шесть. А это их мальчик уже подросток-вместе с отцом катается на водных лыжах по неправдоподобно синему морю. Боже, как они похожи-отец и сын!..
   Шорох вспугнул ее мечты. В глубине комнаты двигалось нечто странное; темный силуэт катил перед собой что-то светлое, слегка поскрипывающее.
   — Господи! Да ты с ума сошел! — в сердцах воскликнула Кэтрин.
   Застигнутый на месте преступления муж замер. А Кэтрин продолжала причитать.
   — Седьмая коляска! И опять для девочки. Ну почему только одна коляска для мальчика — с корабликами, а остальные для девочки — с разными финтифлюшками.
   — Ну, может, ей не понравится рисунок на тех, — попытался оправдаться Алекс.
   — А три комнаты, забитые детскими вещами? — продолжала обвинять Кэтрин.
   Однажды, зайдя в большой универмаг в Лондоне, в отделе для новорожденных она заметила мужа. С восторженно блестящими глазами великий промышленный магнат рылся в стопке детских вещиц, а продавщицы подносили ему все новые образцы детской одежды. Причем Алекс сосредоточился на крохотных платьицах, чепчиках с кружевами и изящных пинеточках.
   И сейчас Серрано виновато оглянулся. В комнатах за ним, стараясь тихо ступать, шли два его телохранителя с коробками в руках и увешанные свертками.
   — Прекрасно, — сурово сказала Кэтрин. — Осчастливим приют Святой Марии. Ни одна девочка — а у нас будет мальчик, я уверена, — так вот, повторяю, ни одна девочка не сможет надеть эти наряды до своего замужества хотя бы по одному разу. — Тут малыш, которому, видимо, надоело слушать перепалку родителей, шевельнулся, и, непроизвольно положив руку на живот, женщина снова уселась в кресло.
   — Что, милая, что случилось? — позабыв про коляску, которую пытался протащить контрабандой, засуетился вокруг жены Серрано.
   — Ничего страшного. Просто наш мальчик, похоже, будет футболистом, — смеясь глазами, промолвила Кэтрин.
   — Хорошо, пусть будет мальчик, дорогая, ты только не волнуйся, — успокаивал жену Серрано, кося одним глазом на телохранителей, которые со своим грузом тихонько пробирались к детской. — А лучше двое — мальчик и… девочка, — мечтательно добавил мужчина.
   При виде такой покорности Кэти растеряла все аргументы, которыми она собиралась призвать остатки здравого смысла ее мужа. Пусть себе хлопочет, а она будет просто наслаждаться ощущением счастья и защищенности, которое дало ей замужество…