Страница:
произошло, и услышал отчаянный крик:
- Он ранен, опасно ранен!
- Кто? Кто ранен?
- Капитан, сударь, на него упала бочка!..
Я уже не слушал дальше. Я понял, что произошло. Одним
прыжком я очутился в трюме. Матросы с усилием оттаскивали
тяжелую бочку, чтобы освободить ногу капитана, сдавленную между
бочкой и стенкой.
Не надо было спрашивать, что произошло. Очевидно, при
резком повороте судна одна из верхних бочек скатилась на
мистера Дринкуотера. Он успел уклониться, но нога его оказалась
зажатой, как в тисках.
Рана была, без сомнений, тяжела. Капитан Дринкуотер был
очень мужественным человеком, но нестерпимая боль и его
заставила испустить стон. Страдания его были ужасны.
С величайшей предосторожностью он был перенесен в каюту. Я
жил с ним дольше, чем старший офицер, поэтому и теперь по праву
занял место при капитане. Но когда я раздел его, то пожалел,
что эту тяжкую обязанность не исполнил кто-нибудь другой. Рана
была ужасна. Нога оказалась сломанной выше колена. К счастью,
колено и ступня остались целы. Можно было предположить, что
кость раздроблена.
- Да, она раздроблена на тысячу кусков, - произнес капитан
со стоном.
- Вот чем я стал через двадцать лет китоловной работы!
Ужасно кончить, словно крыса в западне! Клянусь Иосафатом! Это
ужасно!
- О, не говорите так! - воскликнул я. - О смерти не может
быть и речи. Вы поправитесь, успокойтесь!
Признаюсь, я и сам не верил своим словам. Глядя на
распухшую багровую ногу, я питал мало надежд на его
выздоровление. Тем более, что на борту никто не имел ни
малейшего понятия о хирургии, так же, как и я. Мы были так же
беспомощны, как крестьяне, окружившие на пустынной дороге
какого-нибудь несчастного возчика, задавленного своим тяжелым
возом. Положение капитана было даже ужаснее, потому что он был
на сотни лье от всякой помощи.
Я чувствовал свое полное бессилие, старший офицер тоже не
знал, что делать. Наконец, мы решили, что самое лучшее - зайти
в ближайший порт. Там, по крайней мере, можно найти хирурга.
Ближайший к нам порт был на острове Св. Маврикия. Перевязав,
как могли, рану, мы немедленно направились к этому острову. К
несчастью, даже при благоприятном ветре до него было несколько
недель пути.
Мне казалось, что положение капитана ухудшается с часу на
час. Стали заметны признаки воспаления. Офицеры позвали на
совет наиболее опытных людей из экипажа и пришли к убеждению,
что единственное средство спасти капитана - ампутировать ему
ногу.
Но кто произведет операцию?
Тогда мы собрали уже весь экипаж, и я обратился к нему с
вопросом:
- Ребята, не приходилось ли кому-нибудь из вас
присутствовать при ампутации?
Мертвое молчание длилось несколько мгновений. Потом в
задних рядах произошло движение, кружок раздался, и показалась
курчавая голова.
- Я, мистер Мэси, я видел ампутацию, да!
Это был наш повар, почтенный негр из Вирджинии, которого в
шутку называли "доктором".
- Я видел одну ампутацию, - продолжал он, - когда был
поваром на "Свободе".
- И вы помните, как ее производили?
- Я должен ее помнить, масса. Ампутацию делал старик,
старый капитан "Свободы" Гернер. Я помогал ему, да! Я подавал
инструменты, да! Я перевязывал жилы, да! Да, да, я делал все
это!
- И больной поправился?
- О, да, да! Это нетрудно, да!
Негр говорил с такой уверенностью, что внушил нам мысль
поручить ампутацию ему. Сам капитан был того же мнения и только
просил не мучить его долго. Он был убежден, что умрет, если не
отнять его раздробленной ноги.
Мы решились на операцию.
Никогда в жизни я не принимал , мне кажется, на себя более
тяжелой ответственности. Конечно, я не один решал это, но, по
молчаливому соглашению остальных, я должен был наблюдать за
операцией. Если она окажется неудачной, меня обвинят в
преступлении, а если и удачной, то какое ужасное зрелище видеть
мужественного моряка ковыляющим на деревянной ноге! Но выбора
не было. Капитан сам не видел ничего иного и требовал
ампутации.
По окончании нашего совета я вошел в его каюту вместе с
"доктором" и его помощниками. Я должен был сделать усилие,
чтобы овладеть собой. Мне это плохо удавалось. Мои руки
дрожали, когда я вынимал инструменты.
Тем временем негр, чтобы ободрить меня, подробно
рассказывал, как старик Гернер производил операцию. Если верить
ему, капитан "Свободы" тоже стал хирургом по необходимости.
Однако негр напрасно ободрял меня. Чем ближе подходил момент
операции, тем более я терялся. Мне почти стало дурно, когда я
увидел разложенные на столе орудия пытки.
Видя мою нерешительность, "доктор" самым безобидным тоном
сказал:
- Как вы думаете, масса Мэси, не выпить ли нам для
храбрости?
Я приказал подать два стакана грогу.
Выпив свой, я почувствовал если не прилив мужества, то
готовность начать. Негр давно уже был к этому готов. Я
содрогался при мысли о том, с каким равнодушием он будет
орудовать пилой. Видя его полное спокойствие, можно было
сказать, что он собирается напилить дров для печки.
С удовольствием выпив свой грог, он изрек:
- А вы не думаете, что и пациенту следовало бы выпить? Это
подбодрило бы его.
Я согласился с этим. Капитан выпил с жадностью, понимая,
зачем он это делает. Нас отделяла от него полуоткрытая дверь, и
он мог слышать каждое наше слово, видеть наши приготовления.
- Теперь, - произнес негр с дьявольской улыбкой, - я
думаю, мы можем приступить.
Он говорил авторитетным тоном, смотря на меня как на
своего помощника. Было видно, что он принимает на себя всю
ответственность.
Еще минута - и капитан Дринкуотер мог бы сказать своей
ноге:"Прости!" Но вдруг раздался крик:
- Парус!
В следующее мгновение я уже был наверху и прислушивался
так, словно моя жизнь зависела от того, что я услышу сейчас.
Сначала доносился только неясный говор: вахтенный и старший
офицер стояли высоко надо мной. Но вот офицер наклонился и
крикнул:
- Парус, Мэси! Большое судно! Вахтенный полагает, что это
военный корабль. Я подаю сигнал, что мы хотим говорить с ним.
- Слава Богу! - вскричал я в порыве радости.
Я походил на человека, очнувшегося от ужасного кошмара.
Если это военное судно, то там обязательно есть хирург или
кто-нибудь знающий, кто сумел бы оперировать капитана
Дринкуотера.
Когда я вернулся в каюту, негр спросил меня, приступим ли
мы к делу. Это каннибальское нетерпение вывело меня из себя, и
я ответил ему, что скоро у нас будет настоящий хирург. Лицо его
сразу помрачнело, как у врача, которого отстраняют от операции
и заменяют другим. Это было уже слишком, и я без церемоний
отправил его на кухню, к его плите.
Однако пораздумав, я раскаялся в том, что наградил его
довольно нелестными эпитетами. Ведь он хотел принести пользу и
виноват только в излишнем усердии. Пока нам не встретилось
судно, ведь я очень нуждался в нем!
Я зашел к капитану.
- Дорогой мистер Дринкуотер, я с хорошей вестью. Прямо по
курсу судно, по-видимому военное, так что если вам и суждено
потерять сегодня ногу, то вы потеряете ее по всем правилам
искусства.
- Это уже нечто утешительное, мой милый!
Его лицо прояснилось.
Я снова поднялся наверх, посмотреть, чей это корабль. Он
действительно оказался военным корветом, идущим под французским
флагом.
Скоро мы могли слышать друг друга.
- Эй, чего вы хотите? - закричали с корвета.
- Доктора!
- Сейчас пришлем!
Ответ был достоин цивилизованной нации. Тотчас с корвета
спустили лодку. Она направилась к нам и через десяток минут
причалила. В человеке, стоящем на корме, нетрудно было признать
эскулапа. Он был маленького роста, совершенно лысый, с огромной
бородой, но глаза его блистали умом, и было сразу видно, что мы
можем довериться ему.
Когда он ступил на борт корабля, у меня явилось желание
прижать его к сердцу, потому что от него сейчас зависела жизнь,
столь же дорогая для меня, как моя собственная.
Я провел его в каюту капитана и по дороге объяснил, в чем
дело. Но мне не было надобности вдаваться в детали, он все
понял с первого взгляда. В глубине души я даже подумал, что
осмотр мог бы быть более тщательным. Не находил ли он этот
случай безнадежным?
Но выражение его лица опровергло мои опасения.
- Ну, - сказал я, вводя его в комнату, примыкающую к
спальне капитана, - вы сможете произвести ампутацию?
- Ампутацию! - с удивлением воскликнул он. - Зачем? Почему
зашла речь об ампутации?
- Разве можно спасти его иначе?
- Нет, сударь, она нужна не более, чем ампутация головы.
- Разве кости не раздроблены?
- Конечно нет, кость цела. Хорошая повязка - вот что нужно.
Потом отдых, а потом терпение. Будьте покойны, сударь, через
месяц он будет вполне здоров.
Несмотря на его ужасную бороду, на этот раз я не выдержал,
крепко обнял маленького человечка и расцеловал его в обе щеки.
Его слова вернули мне жизнь.
Он наложил повязку и приказал давать больному питье,
приготовив его собственноручно. Потом дал нам точные и ясные
инструкции по уходу за больным и простился с нами.
Его предсказания исполнились буква в букву. Через месяц
капитан Дринкуотер уже был на мостике "Летучего облака", и
невозможно было определить, какая нога у него болела.
Из всех этих событий я вынес чувство глубокой
признательности маленькому бородатому французу и непреодолимое
желание избить нашего повара всякий раз, когда видел его
лоснящееся лицо.
Почти во всех морях китообразные имеют странную
особенность: сегодня вы видите возле судна целую стаю, а наутро
на всем океане ни одного. Именно такое явление и происходило
теперь на наших глазах. Мы в большом количестве встречали китов
у островов Индии, но вот их либо испугал французский корвет,
либо они ушли за ним -океан стал совершенно пуст. Это было
обидно, потому что в ином случае мы за несколько дней пополнили
бы трюмы "Летучего облака". Нам пришлось искать счастья в
других местах, чтобы не возвращаться в Нью-Бедфорд с неполным
грузом. Пополнив наши запасы в Порт-Луи на острове Св.
Маврикия, мы отправились в другую часть Индийского океана,
однако неудача преследовала нас. Киты, появлявшиеся в поле
нашего зрения, не стоили удара гарпуна.
Наконец, капитан Дринкуотер, который вполне поправился,
решил идти на запад, в Атлантику, и постараться пополнить груз
у островов Тристан д'Акунья. Во время своих путешествий мы не
раз пересекали Атлантический океан и знали его достаточно
хорошо, чтобы не опасаться особенных приключений.
То, что я сейчас расскажу, едва ли может называться
приключением, скорее, это эпизод, но эпизод, который произвел
тяжелое впечатление на моих товарищей, как и на меня.
Вблизи Тристан д'Акунья мы имели дело с плоскоголовыми
китами, не похожими на тех, каких встречали на севере. На этот
раз мы были вознаграждены за свои труды. Действительно, это был
уже спорт, а не работа, и даже забава, так как мы кончали
сезон. После нескольких месяцев кампании самые страстные
охотники были пресыщены.
Через несколько недель трюмы "Летучего облака"
наполнились. Очень доволен был капитан. С тех пор, как он
крепко встал на ноги, он находил особенное удовольствие ходить
по капитанскому мостику и отдавать распоряжения.
Когда последняя тонна жира была спущена в трюм, он сказал:
- Теперь, ребята, кампания окончена, и можно смело
сказать, что окончена хорошо. Надо вспрыснуть наш успех.
Он отдал приказание, и палуба превратилась в театр, где
каждый с увлечением исполнял свою роль. Здесь были все -
молодые и старые, матросы и офицеры. В силу традиций
китоловного судна такое смешение нисколько не нарушало
дисциплины. Как только праздник кончался, все возвращались к
своим обязанностям, одни - приказывать, другие - повиноваться.
А сейчас пир был в самом разгаре.
Корабль тихо покачивался на волнах, подталкиваемый легким
бризом. Вдруг вахтенный закричал:
- Парус!
Конечно, капитан спросил, что за судно и куда идет.
- Просто шлюпка, сударь, - ответил вахтенный.
- Шлюпка! - воскликнул капитан, удивленный, как и все мы. -
Но, значит, виден и корабль?
Последовало долгое молчание. Вахтенный смотрел во все
стороны, и мы с живейшим любопытством ждали результатов его
наблюдений. Мы были почти в ста лье к северу от островов
Тристан д'Акунья и знали, что ближе никакой твердой земли нет.
Шлюпка, без корабля, так далеко от берегов - это было странно,
очень странно. Если бы мы встретили ее среди архипелагов Тихого
океана, то просто не обратили бы на нее внимания. Но на западе
Атлантического, этой водной пустыни, где острова Тристан
д'Акунья и Найтингель являются уединенными оазисами,
присутствие одинокой шлюпки было очень странным.
Но была ли эта шлюпка на самом деле одинокой? Вот о чем мы
спрашивали друг друга, пока вахтенный продолжал свои
наблюдения.
Он снова заявил, что на горизонте нет никакого иного
паруса.
- Шлюпка под парусами? - спросил капитан.
- Да, сударь, - ответил вахтенный.
- Кто в ней?
- Никого, сударь.
- Но там должен быть кто-нибудь!
- Я не вижу ни одной живой души, сударь. Если там
кто-нибудь и есть, он, должно быть, спрятался под скамейку.
- Клянусь Иосафатом, это странно! - воскликнул капитан
тоном человека, который поражен до глубины души. - Шлюпка под
парусом, которым никто не управляет! Мистер Мэси, поднимитесь
наверх и посмотрите сами, не увидите ли чего-нибудь.
Я тотчас встал рядом с вахтенным, который передал мне свою
подзорную трубу. Я мог только подтвердить его слова: шлюпка под
парусом, и на ней никого, по крайней мере, никого видимого.
- Ну, Мэси, что там? - в нетерпении спросил капитан.
- Честное слово, сударь, я ничего не понимаю.
Этот ответ разочаровал всех.
- Я думаю, что это охотничья китоловная шлюпка. Она идет в
одном направлении с нами.
- И вы тоже не видите никакого корабля?
Я не сразу ответил. До сих пор мое внимание было поглощено
шлюпкой. Теперь я стал осматривать горизонт в подзорную трубу
по всему горизонту. Небо было необыкновенно ясно, солнце ярко
светило, море было спокойно - и ни одного иного паруса, кроме
того, что на шлюпке.
Я сказал об этом капитану и услышал, как он произнес:
- Если Мэси ничего не видит, значит, ничего нет.
Если бы предметом нашего любопытства оказался корабль, а
не простая шлюпка, мы вообразили бы, что имеем дело с "Летучим
голландцем", кораблем-призраком из знаменитых морских легенд.
Не было ни одного моряка, который бы не был твердо уверен в
существовании "Летучего голландца".
- Что за чертовщина! - продолжал удивляться капитан. -
Отправимся на охоту за ней, посмотрим, что это такое! Эй, Мэси,
где она?
- Все там же, сударь. Курс - север.
- Скажите рулевому, что делать.
Охота началась. Мы сделали несколько узлов, все время
подавая сигналы. Лодка не отвечала на наши сигналы. Мы
настигали ее, но не так быстро, как хотели. Бриз, хотя и
слабый, надувал ее большой парус и быстро толкал ее вперед,
нашим же парусам он помогал меньше, тем более, что мы были
очень нагружены.
Все это можно было легко объяснить. Гораздо труднее было
понять упорное стремление шлюпки убежать от нас. Если люди в
ней были просто несчастными и покинутыми, как мы готовы были
подумать, их поведение было необъяснимо. В конце концов, мы
пришли к убеждению, что это преступники, и тогда все понятно.
Это негодяи, которые оставили свой корабль, совершив
какое-нибудь ужасное преступление, может быть убийство, и у них
есть основания избегать людей и людского правосудия. Может
быть, они уносят с собой украденные предметы и не решаются
бросить их за борт. Подобно Каину, они убегают от небесного
гнева и видят мстителя в каждом встречном судне...
- Необходимо ее захватить, - сказал капитан, задетый за
живое тем, что до сих пор не смог догнать шлюпку на таком
быстроходном судне, как "Летучее облако". Это ставило под
сомнения качества нашего корабля.
- Подумать только! - говорил он. - Эта негодная посудинка
заставляет нас так долго гнаться за ней! Это смешно! Нам надо
поставить больше парусов, как вы думаете, Мэси?
- Как и вы, капитан! Это китоловная шлюпка, охотничья.
Мой ответ навел всех на новые размышления о ее экипаже.
Речь шла о профессиональной гордости. Если мы имеем дело с
китоловной лодкой, нельзя допустить, что ее экипаж состоит из
дезертиров и преступников. Такого не может быть. Мы вернулись к
первоначальному предположению, что это несчастные, попавшие в
беду. Но почему же они бегут от нас?
Бриз внезапно стих. "Летучее облако" беспомощно качалось
на волнах. Шлюпка начала качаться, как пьяный матрос, словно за
рулем в ней никого не было.
-Шлюпку в море! - приказал капитан. - Если мы не настигли
ее на парусах, настигнем на веслах.
Двенадцать человек бросились исполнять приказ капитана.
Прежде чем лодка была готова, снова подул капризный бриз и
надул паруса как нашей, так и той странной шлюпки. Охота
возобновилась.
Это было необыкновенное зрелище. Матросы начали
поговаривать о чертовщине, и необычное поведение лодки давало
для этого основания. Но капитан Дринкуотер не верил в
сверхъестественные силы, или, вернее, не верил ни во что.
Взволнованный происходящим, он приказал поднять все паруса.
- Клянусь Иосафатом! - вскричал он. - Поведение этой лодки
чрезвычайно любопытно! Она похожа на блуждающий огонек.
Паруса еще не были подняты, когда я заметил, что это было
бы излишней роскошью. Бриз посвежел, что благоприятствовало
нашему кораблю и мешало шлюпке. Расстояние, разделяющее нас,
уменьшалось каждую минуту. Нам уже оставалось недолго ждать,
чтобы узнать тайну блуждающей шлюпки.
Отменяя свое приказание о парусах, капитан скомандовал:
- Пушечный выстрел! Остальные сигналы не производят на нее
никакого действия. Посмотрим, что они скажут на это!
Наша маленькая пушка была выдвинута вперед.
- Следите за результатом, Мэси! - крикнул капитан в то
время, как зажигали фитиль.
Я ждал, направив подзорную трубу на шлюпку.
Первый же выстрел произвел свое действие. Еще не замер его
звук, как на корме показалась голова, затем - у основания мачты
- другая, и еще две у борта.
- Что вы видите? - спросил капитан.
- Четверых людей, сударь, или, по крайней мере, четыре
головы.
Одна голова между тем медленно поднялась над бортом,
показались плечи... По-видимому, человек делал крайние усилия,
стараясь не упасть. Одной рукой он обнял мачту, а другой махал
чем-то вроде платка.
Трое остальных тоже поднялись и начали подавать сигналы.
Они махали шляпами и какими-то тряпками. Теперь уже с нашего
мостика была заметна перемена, происшедшая в шлюпке. Парус упал
так, как будто бы веревки были обрезаны ножом. Шлюпка резко
остановилась, словно птица, раненная в крыло, потом завертелась
и запрыгала на волнах. Тогда я заметил еще двух людей, которых
до того скрывал парус. Всего их было шестеро.
Тайны больше не было. И не было надобности в подзорной
трубе, чтобы прочесть историю этих несчастных. Мне довольно
было вспомнить, что происходило раньше со мною самим. Они
заблудились в открытом море, оторвавшись от своего китоловного
судна.
Да, все было именно так. Это оказалась охотничья шлюпка с
полным экипажем из шести человек. Но что это были за люди!
Настоящие скелеты! Кожа да кости, обтянутые мертвенно-бледной
кожей, с глубоко запавшими глазами, горящими неестественным
блеском.
- Слава Богу! - воскликнул наш капитан. - Они живы все до
одного.
Я понял смысл этого восклицания и причину его радости. Это
было эхо старого воспоминания.
И вдруг он снова закричал с изумлением:
- Элиджа Коффен!
Мы были поражены не менее его.
- Элиджа Коффен, - повторяли все, кто некогда знал
старшего офицера "Летучего облака".
Это был действительно он, с трудом державшийся на ногах.
Но как он изменился! Я еще удивляюсь, что мы узнали его с
первого взгляда.
- Боже! - воскликнул капитан. - Вы ли это, Коффен?
- По крайней мере, то, что от меня осталось, - ответил тот
слабым голосом. - А осталось немного, как видите. - И
несчастный попытался улыбнуться. Но это была улыбка призрака. -
Свеча догорела!
- Нет, нет! - ободряюще воскликнул наш добрейший капитан.
- Зачем отчаиваться? Ободритесь! Мы вас живо поставим на ноги!
Капитан тотчас же приказал перенести несчастных на борт
"Летучего облака". Им бросили канат. У тех едва хватило сил
принять его и подтянуться. Через несколько мгновений их уже
перетащили на борт, так как сами они идти не могли.
- Мы вас скоро поставим на ноги! - повторял капитан,
обращаясь ко всем спасенным.
Это не были слова. Через несколько дней шестеро были уже
вполне здоровы, благодаря усиленным заботам, которые оказывали
им товарищи по ремеслу, спасшие их.
То, что они рассказали нам, мы знали заранее. Это была
вечная история, с незначительными вариантами. Они были из
экипажа "Дерзкой Сары", что мы узнали сразу, заметив среди них
Коффена. Увлеченные преследованием кита, они зашли слишком
далеко и были захвачены туманом. Поднялся ветер, разбушевалось
море, и , если бы не мы, они бы погибли.
Их история была повторением того, что случилось с нами в
Бристольском заливе. Только наше приключение было менее
трагично. Они так ослабели, что не могли ни править рулем, ни
управлять парусом, ни даже сидеть на скамейках. Один за другим
они упали на дно шлюпки, чтобы там умереть.
Вот в каком состоянии были они, когда звук пушечного
выстрела поразил их. Они говорили, что это была труба ангела,
пробудившая их от предсмертного сна и призвавшая к жизни.
- ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ТРИУМФ КАПИТАНА ДРИНКУОТЕРА
Ветер нам благоприятствовал, мы дошли до острова
Вознесения и остановились там, чтобы запастись водой, мясом,
фруктами и овощами, не говоря уже о знаменитых черепахах. До
дому оставалось еще не менее тысячи миль.
Войдя в порт, мы были приятно удивлены. Среди стоящих на
якоре судов мы заметили корабль, на борту которого виднелась
надпись: "Дерзкая Сара".
- Это Босток! Он не удивится, нет! - смеясь, сказал
капитан Дринкуотер. - Он не сомневается, что мы привезли ему
хорошие новости.
Когда "Летучее облако" приблизилось к своему сопернику, он
громко закричал в рупор:
- Эй, корабль, пришлите нам лодку! Босток, у меня есть для
вас подарок!
Прошло несколько минут, и капитан Босток решился ответить.
Он хорошо знал Дринкуотера и на себе испытал его пристрастие к
мистификациям. Но тут, словно предчувствуя правду, он ответил:
- Хорошо, Дринкуотер, я сейчас пришлю вам лодку.
Капитан Дринкуотер сам провожал наших гостей, захватив с
собою меня. Прием, оказанный экипажем "Дерзкой Сары" своим
шестерым товарищам, мог растрогать до слез. Капитан Босток
горячо благодарил нас и оказывал всяческое гостеприимство.
Происшедшее могло бы примирить самых заклятых врагов, но Босток
и Дринкуотер давно были друзьями. Только в одном пункте они
расходились - чей корабль быстроходнее. На этой почве между
ними царили соперничество и ревность. Дринкуотер не мог забыть,
как "Дерзкая Сара" в Тихом океане обошла "Летучее облако". До
сих пор он не мог простить Бостоку его насмешливое предложение
взять его судно на буксир. С того времени Дринкуотера не
оставляла мечта взять реванш. Можно сказать, что он получил
его, спасши экипаж шлюпки, но сам он находил это таким простым
и естественным делом, что не мог считать происшедшее реваншем.
Когда они пожали друг другу руки перед тем, как
расстаться, чтобы возвращаться в один и тот же порт,
неисправимый Дринкуотер не удержался:
- Ну, мой старый Бост, нет ли у вас поручений в
Нью-Бедфорд? Ваши друзья, должно быть, будут беспокоиться,
ожидая вас, и вообразят, пожалуй, что больше не увидятся с
вами?
- Благодарю вас, Дринк, - ответил капитан "Дерзкой Сары",
- очень вам обязан, но, вероятно, прежде чем вы будете в
Бедфорде, я уже отправлюсь в новую экспедицию.
Последнее слово осталось за Бостоком. Наш капитан, который
никогда не отличался находчивостью в речах, поник головой и не
нашел сказать ничего иного как:
- Отлично, старина, посмотрим!
Путь, которым следуют с запада Атлантического океана в
Нью-Бедфорд и другие северные порты Соединенных Штатов,
проходит на восток от Бермудских островов. Мы поднялись на
север до широты этих островов, и море все время было спокойно.
Все, по-видимому, способствовало тому, чтобы наше путешествие
было вполне благополучно. Мы уже предвкушали удовольствия,
которые нас ожидали в нашем старом Бедфорде, как его называют
американские китоловы, вопреки приставке "новый".
Мы слышали, что за время нашего отсутствия цена на ворвань
поднялась, а так как "Летучее облако" несло полные трюмы жира
высшего качества, рассчитывали на великолепные барыши. Эти
барыши каждый из нас уже распределил по-своему.
Но мы были пока не в Нью-Бедфорде, сотни миль отделяли нас
от него, впереди же расстилались воды самого опасного из
океанов. И вскоре нам пришлось вспомнить об этом. Мы еще не
достигли тридцатиградусной широты, как противные ветры повлекли
нас к западу и заставили спуститься почти до Багамских
островов.
Если бы мы попали в Гольфстрим, то, придерживаясь его
течения, при попутном ветре могли бы легко пройти на север. Но
ни того, ни другого в нашем распоряжении не было, и, что всего
тревожнее, мы должны были обогнуть мыс Гаттерас. Это опасное
- Он ранен, опасно ранен!
- Кто? Кто ранен?
- Капитан, сударь, на него упала бочка!..
Я уже не слушал дальше. Я понял, что произошло. Одним
прыжком я очутился в трюме. Матросы с усилием оттаскивали
тяжелую бочку, чтобы освободить ногу капитана, сдавленную между
бочкой и стенкой.
Не надо было спрашивать, что произошло. Очевидно, при
резком повороте судна одна из верхних бочек скатилась на
мистера Дринкуотера. Он успел уклониться, но нога его оказалась
зажатой, как в тисках.
Рана была, без сомнений, тяжела. Капитан Дринкуотер был
очень мужественным человеком, но нестерпимая боль и его
заставила испустить стон. Страдания его были ужасны.
С величайшей предосторожностью он был перенесен в каюту. Я
жил с ним дольше, чем старший офицер, поэтому и теперь по праву
занял место при капитане. Но когда я раздел его, то пожалел,
что эту тяжкую обязанность не исполнил кто-нибудь другой. Рана
была ужасна. Нога оказалась сломанной выше колена. К счастью,
колено и ступня остались целы. Можно было предположить, что
кость раздроблена.
- Да, она раздроблена на тысячу кусков, - произнес капитан
со стоном.
- Вот чем я стал через двадцать лет китоловной работы!
Ужасно кончить, словно крыса в западне! Клянусь Иосафатом! Это
ужасно!
- О, не говорите так! - воскликнул я. - О смерти не может
быть и речи. Вы поправитесь, успокойтесь!
Признаюсь, я и сам не верил своим словам. Глядя на
распухшую багровую ногу, я питал мало надежд на его
выздоровление. Тем более, что на борту никто не имел ни
малейшего понятия о хирургии, так же, как и я. Мы были так же
беспомощны, как крестьяне, окружившие на пустынной дороге
какого-нибудь несчастного возчика, задавленного своим тяжелым
возом. Положение капитана было даже ужаснее, потому что он был
на сотни лье от всякой помощи.
Я чувствовал свое полное бессилие, старший офицер тоже не
знал, что делать. Наконец, мы решили, что самое лучшее - зайти
в ближайший порт. Там, по крайней мере, можно найти хирурга.
Ближайший к нам порт был на острове Св. Маврикия. Перевязав,
как могли, рану, мы немедленно направились к этому острову. К
несчастью, даже при благоприятном ветре до него было несколько
недель пути.
Мне казалось, что положение капитана ухудшается с часу на
час. Стали заметны признаки воспаления. Офицеры позвали на
совет наиболее опытных людей из экипажа и пришли к убеждению,
что единственное средство спасти капитана - ампутировать ему
ногу.
Но кто произведет операцию?
Тогда мы собрали уже весь экипаж, и я обратился к нему с
вопросом:
- Ребята, не приходилось ли кому-нибудь из вас
присутствовать при ампутации?
Мертвое молчание длилось несколько мгновений. Потом в
задних рядах произошло движение, кружок раздался, и показалась
курчавая голова.
- Я, мистер Мэси, я видел ампутацию, да!
Это был наш повар, почтенный негр из Вирджинии, которого в
шутку называли "доктором".
- Я видел одну ампутацию, - продолжал он, - когда был
поваром на "Свободе".
- И вы помните, как ее производили?
- Я должен ее помнить, масса. Ампутацию делал старик,
старый капитан "Свободы" Гернер. Я помогал ему, да! Я подавал
инструменты, да! Я перевязывал жилы, да! Да, да, я делал все
это!
- И больной поправился?
- О, да, да! Это нетрудно, да!
Негр говорил с такой уверенностью, что внушил нам мысль
поручить ампутацию ему. Сам капитан был того же мнения и только
просил не мучить его долго. Он был убежден, что умрет, если не
отнять его раздробленной ноги.
Мы решились на операцию.
Никогда в жизни я не принимал , мне кажется, на себя более
тяжелой ответственности. Конечно, я не один решал это, но, по
молчаливому соглашению остальных, я должен был наблюдать за
операцией. Если она окажется неудачной, меня обвинят в
преступлении, а если и удачной, то какое ужасное зрелище видеть
мужественного моряка ковыляющим на деревянной ноге! Но выбора
не было. Капитан сам не видел ничего иного и требовал
ампутации.
По окончании нашего совета я вошел в его каюту вместе с
"доктором" и его помощниками. Я должен был сделать усилие,
чтобы овладеть собой. Мне это плохо удавалось. Мои руки
дрожали, когда я вынимал инструменты.
Тем временем негр, чтобы ободрить меня, подробно
рассказывал, как старик Гернер производил операцию. Если верить
ему, капитан "Свободы" тоже стал хирургом по необходимости.
Однако негр напрасно ободрял меня. Чем ближе подходил момент
операции, тем более я терялся. Мне почти стало дурно, когда я
увидел разложенные на столе орудия пытки.
Видя мою нерешительность, "доктор" самым безобидным тоном
сказал:
- Как вы думаете, масса Мэси, не выпить ли нам для
храбрости?
Я приказал подать два стакана грогу.
Выпив свой, я почувствовал если не прилив мужества, то
готовность начать. Негр давно уже был к этому готов. Я
содрогался при мысли о том, с каким равнодушием он будет
орудовать пилой. Видя его полное спокойствие, можно было
сказать, что он собирается напилить дров для печки.
С удовольствием выпив свой грог, он изрек:
- А вы не думаете, что и пациенту следовало бы выпить? Это
подбодрило бы его.
Я согласился с этим. Капитан выпил с жадностью, понимая,
зачем он это делает. Нас отделяла от него полуоткрытая дверь, и
он мог слышать каждое наше слово, видеть наши приготовления.
- Теперь, - произнес негр с дьявольской улыбкой, - я
думаю, мы можем приступить.
Он говорил авторитетным тоном, смотря на меня как на
своего помощника. Было видно, что он принимает на себя всю
ответственность.
Еще минута - и капитан Дринкуотер мог бы сказать своей
ноге:"Прости!" Но вдруг раздался крик:
- Парус!
В следующее мгновение я уже был наверху и прислушивался
так, словно моя жизнь зависела от того, что я услышу сейчас.
Сначала доносился только неясный говор: вахтенный и старший
офицер стояли высоко надо мной. Но вот офицер наклонился и
крикнул:
- Парус, Мэси! Большое судно! Вахтенный полагает, что это
военный корабль. Я подаю сигнал, что мы хотим говорить с ним.
- Слава Богу! - вскричал я в порыве радости.
Я походил на человека, очнувшегося от ужасного кошмара.
Если это военное судно, то там обязательно есть хирург или
кто-нибудь знающий, кто сумел бы оперировать капитана
Дринкуотера.
Когда я вернулся в каюту, негр спросил меня, приступим ли
мы к делу. Это каннибальское нетерпение вывело меня из себя, и
я ответил ему, что скоро у нас будет настоящий хирург. Лицо его
сразу помрачнело, как у врача, которого отстраняют от операции
и заменяют другим. Это было уже слишком, и я без церемоний
отправил его на кухню, к его плите.
Однако пораздумав, я раскаялся в том, что наградил его
довольно нелестными эпитетами. Ведь он хотел принести пользу и
виноват только в излишнем усердии. Пока нам не встретилось
судно, ведь я очень нуждался в нем!
Я зашел к капитану.
- Дорогой мистер Дринкуотер, я с хорошей вестью. Прямо по
курсу судно, по-видимому военное, так что если вам и суждено
потерять сегодня ногу, то вы потеряете ее по всем правилам
искусства.
- Это уже нечто утешительное, мой милый!
Его лицо прояснилось.
Я снова поднялся наверх, посмотреть, чей это корабль. Он
действительно оказался военным корветом, идущим под французским
флагом.
Скоро мы могли слышать друг друга.
- Эй, чего вы хотите? - закричали с корвета.
- Доктора!
- Сейчас пришлем!
Ответ был достоин цивилизованной нации. Тотчас с корвета
спустили лодку. Она направилась к нам и через десяток минут
причалила. В человеке, стоящем на корме, нетрудно было признать
эскулапа. Он был маленького роста, совершенно лысый, с огромной
бородой, но глаза его блистали умом, и было сразу видно, что мы
можем довериться ему.
Когда он ступил на борт корабля, у меня явилось желание
прижать его к сердцу, потому что от него сейчас зависела жизнь,
столь же дорогая для меня, как моя собственная.
Я провел его в каюту капитана и по дороге объяснил, в чем
дело. Но мне не было надобности вдаваться в детали, он все
понял с первого взгляда. В глубине души я даже подумал, что
осмотр мог бы быть более тщательным. Не находил ли он этот
случай безнадежным?
Но выражение его лица опровергло мои опасения.
- Ну, - сказал я, вводя его в комнату, примыкающую к
спальне капитана, - вы сможете произвести ампутацию?
- Ампутацию! - с удивлением воскликнул он. - Зачем? Почему
зашла речь об ампутации?
- Разве можно спасти его иначе?
- Нет, сударь, она нужна не более, чем ампутация головы.
- Разве кости не раздроблены?
- Конечно нет, кость цела. Хорошая повязка - вот что нужно.
Потом отдых, а потом терпение. Будьте покойны, сударь, через
месяц он будет вполне здоров.
Несмотря на его ужасную бороду, на этот раз я не выдержал,
крепко обнял маленького человечка и расцеловал его в обе щеки.
Его слова вернули мне жизнь.
Он наложил повязку и приказал давать больному питье,
приготовив его собственноручно. Потом дал нам точные и ясные
инструкции по уходу за больным и простился с нами.
Его предсказания исполнились буква в букву. Через месяц
капитан Дринкуотер уже был на мостике "Летучего облака", и
невозможно было определить, какая нога у него болела.
Из всех этих событий я вынес чувство глубокой
признательности маленькому бородатому французу и непреодолимое
желание избить нашего повара всякий раз, когда видел его
лоснящееся лицо.
Почти во всех морях китообразные имеют странную
особенность: сегодня вы видите возле судна целую стаю, а наутро
на всем океане ни одного. Именно такое явление и происходило
теперь на наших глазах. Мы в большом количестве встречали китов
у островов Индии, но вот их либо испугал французский корвет,
либо они ушли за ним -океан стал совершенно пуст. Это было
обидно, потому что в ином случае мы за несколько дней пополнили
бы трюмы "Летучего облака". Нам пришлось искать счастья в
других местах, чтобы не возвращаться в Нью-Бедфорд с неполным
грузом. Пополнив наши запасы в Порт-Луи на острове Св.
Маврикия, мы отправились в другую часть Индийского океана,
однако неудача преследовала нас. Киты, появлявшиеся в поле
нашего зрения, не стоили удара гарпуна.
Наконец, капитан Дринкуотер, который вполне поправился,
решил идти на запад, в Атлантику, и постараться пополнить груз
у островов Тристан д'Акунья. Во время своих путешествий мы не
раз пересекали Атлантический океан и знали его достаточно
хорошо, чтобы не опасаться особенных приключений.
То, что я сейчас расскажу, едва ли может называться
приключением, скорее, это эпизод, но эпизод, который произвел
тяжелое впечатление на моих товарищей, как и на меня.
Вблизи Тристан д'Акунья мы имели дело с плоскоголовыми
китами, не похожими на тех, каких встречали на севере. На этот
раз мы были вознаграждены за свои труды. Действительно, это был
уже спорт, а не работа, и даже забава, так как мы кончали
сезон. После нескольких месяцев кампании самые страстные
охотники были пресыщены.
Через несколько недель трюмы "Летучего облака"
наполнились. Очень доволен был капитан. С тех пор, как он
крепко встал на ноги, он находил особенное удовольствие ходить
по капитанскому мостику и отдавать распоряжения.
Когда последняя тонна жира была спущена в трюм, он сказал:
- Теперь, ребята, кампания окончена, и можно смело
сказать, что окончена хорошо. Надо вспрыснуть наш успех.
Он отдал приказание, и палуба превратилась в театр, где
каждый с увлечением исполнял свою роль. Здесь были все -
молодые и старые, матросы и офицеры. В силу традиций
китоловного судна такое смешение нисколько не нарушало
дисциплины. Как только праздник кончался, все возвращались к
своим обязанностям, одни - приказывать, другие - повиноваться.
А сейчас пир был в самом разгаре.
Корабль тихо покачивался на волнах, подталкиваемый легким
бризом. Вдруг вахтенный закричал:
- Парус!
Конечно, капитан спросил, что за судно и куда идет.
- Просто шлюпка, сударь, - ответил вахтенный.
- Шлюпка! - воскликнул капитан, удивленный, как и все мы. -
Но, значит, виден и корабль?
Последовало долгое молчание. Вахтенный смотрел во все
стороны, и мы с живейшим любопытством ждали результатов его
наблюдений. Мы были почти в ста лье к северу от островов
Тристан д'Акунья и знали, что ближе никакой твердой земли нет.
Шлюпка, без корабля, так далеко от берегов - это было странно,
очень странно. Если бы мы встретили ее среди архипелагов Тихого
океана, то просто не обратили бы на нее внимания. Но на западе
Атлантического, этой водной пустыни, где острова Тристан
д'Акунья и Найтингель являются уединенными оазисами,
присутствие одинокой шлюпки было очень странным.
Но была ли эта шлюпка на самом деле одинокой? Вот о чем мы
спрашивали друг друга, пока вахтенный продолжал свои
наблюдения.
Он снова заявил, что на горизонте нет никакого иного
паруса.
- Шлюпка под парусами? - спросил капитан.
- Да, сударь, - ответил вахтенный.
- Кто в ней?
- Никого, сударь.
- Но там должен быть кто-нибудь!
- Я не вижу ни одной живой души, сударь. Если там
кто-нибудь и есть, он, должно быть, спрятался под скамейку.
- Клянусь Иосафатом, это странно! - воскликнул капитан
тоном человека, который поражен до глубины души. - Шлюпка под
парусом, которым никто не управляет! Мистер Мэси, поднимитесь
наверх и посмотрите сами, не увидите ли чего-нибудь.
Я тотчас встал рядом с вахтенным, который передал мне свою
подзорную трубу. Я мог только подтвердить его слова: шлюпка под
парусом, и на ней никого, по крайней мере, никого видимого.
- Ну, Мэси, что там? - в нетерпении спросил капитан.
- Честное слово, сударь, я ничего не понимаю.
Этот ответ разочаровал всех.
- Я думаю, что это охотничья китоловная шлюпка. Она идет в
одном направлении с нами.
- И вы тоже не видите никакого корабля?
Я не сразу ответил. До сих пор мое внимание было поглощено
шлюпкой. Теперь я стал осматривать горизонт в подзорную трубу
по всему горизонту. Небо было необыкновенно ясно, солнце ярко
светило, море было спокойно - и ни одного иного паруса, кроме
того, что на шлюпке.
Я сказал об этом капитану и услышал, как он произнес:
- Если Мэси ничего не видит, значит, ничего нет.
Если бы предметом нашего любопытства оказался корабль, а
не простая шлюпка, мы вообразили бы, что имеем дело с "Летучим
голландцем", кораблем-призраком из знаменитых морских легенд.
Не было ни одного моряка, который бы не был твердо уверен в
существовании "Летучего голландца".
- Что за чертовщина! - продолжал удивляться капитан. -
Отправимся на охоту за ней, посмотрим, что это такое! Эй, Мэси,
где она?
- Все там же, сударь. Курс - север.
- Скажите рулевому, что делать.
Охота началась. Мы сделали несколько узлов, все время
подавая сигналы. Лодка не отвечала на наши сигналы. Мы
настигали ее, но не так быстро, как хотели. Бриз, хотя и
слабый, надувал ее большой парус и быстро толкал ее вперед,
нашим же парусам он помогал меньше, тем более, что мы были
очень нагружены.
Все это можно было легко объяснить. Гораздо труднее было
понять упорное стремление шлюпки убежать от нас. Если люди в
ней были просто несчастными и покинутыми, как мы готовы были
подумать, их поведение было необъяснимо. В конце концов, мы
пришли к убеждению, что это преступники, и тогда все понятно.
Это негодяи, которые оставили свой корабль, совершив
какое-нибудь ужасное преступление, может быть убийство, и у них
есть основания избегать людей и людского правосудия. Может
быть, они уносят с собой украденные предметы и не решаются
бросить их за борт. Подобно Каину, они убегают от небесного
гнева и видят мстителя в каждом встречном судне...
- Необходимо ее захватить, - сказал капитан, задетый за
живое тем, что до сих пор не смог догнать шлюпку на таком
быстроходном судне, как "Летучее облако". Это ставило под
сомнения качества нашего корабля.
- Подумать только! - говорил он. - Эта негодная посудинка
заставляет нас так долго гнаться за ней! Это смешно! Нам надо
поставить больше парусов, как вы думаете, Мэси?
- Как и вы, капитан! Это китоловная шлюпка, охотничья.
Мой ответ навел всех на новые размышления о ее экипаже.
Речь шла о профессиональной гордости. Если мы имеем дело с
китоловной лодкой, нельзя допустить, что ее экипаж состоит из
дезертиров и преступников. Такого не может быть. Мы вернулись к
первоначальному предположению, что это несчастные, попавшие в
беду. Но почему же они бегут от нас?
Бриз внезапно стих. "Летучее облако" беспомощно качалось
на волнах. Шлюпка начала качаться, как пьяный матрос, словно за
рулем в ней никого не было.
-Шлюпку в море! - приказал капитан. - Если мы не настигли
ее на парусах, настигнем на веслах.
Двенадцать человек бросились исполнять приказ капитана.
Прежде чем лодка была готова, снова подул капризный бриз и
надул паруса как нашей, так и той странной шлюпки. Охота
возобновилась.
Это было необыкновенное зрелище. Матросы начали
поговаривать о чертовщине, и необычное поведение лодки давало
для этого основания. Но капитан Дринкуотер не верил в
сверхъестественные силы, или, вернее, не верил ни во что.
Взволнованный происходящим, он приказал поднять все паруса.
- Клянусь Иосафатом! - вскричал он. - Поведение этой лодки
чрезвычайно любопытно! Она похожа на блуждающий огонек.
Паруса еще не были подняты, когда я заметил, что это было
бы излишней роскошью. Бриз посвежел, что благоприятствовало
нашему кораблю и мешало шлюпке. Расстояние, разделяющее нас,
уменьшалось каждую минуту. Нам уже оставалось недолго ждать,
чтобы узнать тайну блуждающей шлюпки.
Отменяя свое приказание о парусах, капитан скомандовал:
- Пушечный выстрел! Остальные сигналы не производят на нее
никакого действия. Посмотрим, что они скажут на это!
Наша маленькая пушка была выдвинута вперед.
- Следите за результатом, Мэси! - крикнул капитан в то
время, как зажигали фитиль.
Я ждал, направив подзорную трубу на шлюпку.
Первый же выстрел произвел свое действие. Еще не замер его
звук, как на корме показалась голова, затем - у основания мачты
- другая, и еще две у борта.
- Что вы видите? - спросил капитан.
- Четверых людей, сударь, или, по крайней мере, четыре
головы.
Одна голова между тем медленно поднялась над бортом,
показались плечи... По-видимому, человек делал крайние усилия,
стараясь не упасть. Одной рукой он обнял мачту, а другой махал
чем-то вроде платка.
Трое остальных тоже поднялись и начали подавать сигналы.
Они махали шляпами и какими-то тряпками. Теперь уже с нашего
мостика была заметна перемена, происшедшая в шлюпке. Парус упал
так, как будто бы веревки были обрезаны ножом. Шлюпка резко
остановилась, словно птица, раненная в крыло, потом завертелась
и запрыгала на волнах. Тогда я заметил еще двух людей, которых
до того скрывал парус. Всего их было шестеро.
Тайны больше не было. И не было надобности в подзорной
трубе, чтобы прочесть историю этих несчастных. Мне довольно
было вспомнить, что происходило раньше со мною самим. Они
заблудились в открытом море, оторвавшись от своего китоловного
судна.
Да, все было именно так. Это оказалась охотничья шлюпка с
полным экипажем из шести человек. Но что это были за люди!
Настоящие скелеты! Кожа да кости, обтянутые мертвенно-бледной
кожей, с глубоко запавшими глазами, горящими неестественным
блеском.
- Слава Богу! - воскликнул наш капитан. - Они живы все до
одного.
Я понял смысл этого восклицания и причину его радости. Это
было эхо старого воспоминания.
И вдруг он снова закричал с изумлением:
- Элиджа Коффен!
Мы были поражены не менее его.
- Элиджа Коффен, - повторяли все, кто некогда знал
старшего офицера "Летучего облака".
Это был действительно он, с трудом державшийся на ногах.
Но как он изменился! Я еще удивляюсь, что мы узнали его с
первого взгляда.
- Боже! - воскликнул капитан. - Вы ли это, Коффен?
- По крайней мере, то, что от меня осталось, - ответил тот
слабым голосом. - А осталось немного, как видите. - И
несчастный попытался улыбнуться. Но это была улыбка призрака. -
Свеча догорела!
- Нет, нет! - ободряюще воскликнул наш добрейший капитан.
- Зачем отчаиваться? Ободритесь! Мы вас живо поставим на ноги!
Капитан тотчас же приказал перенести несчастных на борт
"Летучего облака". Им бросили канат. У тех едва хватило сил
принять его и подтянуться. Через несколько мгновений их уже
перетащили на борт, так как сами они идти не могли.
- Мы вас скоро поставим на ноги! - повторял капитан,
обращаясь ко всем спасенным.
Это не были слова. Через несколько дней шестеро были уже
вполне здоровы, благодаря усиленным заботам, которые оказывали
им товарищи по ремеслу, спасшие их.
То, что они рассказали нам, мы знали заранее. Это была
вечная история, с незначительными вариантами. Они были из
экипажа "Дерзкой Сары", что мы узнали сразу, заметив среди них
Коффена. Увлеченные преследованием кита, они зашли слишком
далеко и были захвачены туманом. Поднялся ветер, разбушевалось
море, и , если бы не мы, они бы погибли.
Их история была повторением того, что случилось с нами в
Бристольском заливе. Только наше приключение было менее
трагично. Они так ослабели, что не могли ни править рулем, ни
управлять парусом, ни даже сидеть на скамейках. Один за другим
они упали на дно шлюпки, чтобы там умереть.
Вот в каком состоянии были они, когда звук пушечного
выстрела поразил их. Они говорили, что это была труба ангела,
пробудившая их от предсмертного сна и призвавшая к жизни.
- ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ТРИУМФ КАПИТАНА ДРИНКУОТЕРА
Ветер нам благоприятствовал, мы дошли до острова
Вознесения и остановились там, чтобы запастись водой, мясом,
фруктами и овощами, не говоря уже о знаменитых черепахах. До
дому оставалось еще не менее тысячи миль.
Войдя в порт, мы были приятно удивлены. Среди стоящих на
якоре судов мы заметили корабль, на борту которого виднелась
надпись: "Дерзкая Сара".
- Это Босток! Он не удивится, нет! - смеясь, сказал
капитан Дринкуотер. - Он не сомневается, что мы привезли ему
хорошие новости.
Когда "Летучее облако" приблизилось к своему сопернику, он
громко закричал в рупор:
- Эй, корабль, пришлите нам лодку! Босток, у меня есть для
вас подарок!
Прошло несколько минут, и капитан Босток решился ответить.
Он хорошо знал Дринкуотера и на себе испытал его пристрастие к
мистификациям. Но тут, словно предчувствуя правду, он ответил:
- Хорошо, Дринкуотер, я сейчас пришлю вам лодку.
Капитан Дринкуотер сам провожал наших гостей, захватив с
собою меня. Прием, оказанный экипажем "Дерзкой Сары" своим
шестерым товарищам, мог растрогать до слез. Капитан Босток
горячо благодарил нас и оказывал всяческое гостеприимство.
Происшедшее могло бы примирить самых заклятых врагов, но Босток
и Дринкуотер давно были друзьями. Только в одном пункте они
расходились - чей корабль быстроходнее. На этой почве между
ними царили соперничество и ревность. Дринкуотер не мог забыть,
как "Дерзкая Сара" в Тихом океане обошла "Летучее облако". До
сих пор он не мог простить Бостоку его насмешливое предложение
взять его судно на буксир. С того времени Дринкуотера не
оставляла мечта взять реванш. Можно сказать, что он получил
его, спасши экипаж шлюпки, но сам он находил это таким простым
и естественным делом, что не мог считать происшедшее реваншем.
Когда они пожали друг другу руки перед тем, как
расстаться, чтобы возвращаться в один и тот же порт,
неисправимый Дринкуотер не удержался:
- Ну, мой старый Бост, нет ли у вас поручений в
Нью-Бедфорд? Ваши друзья, должно быть, будут беспокоиться,
ожидая вас, и вообразят, пожалуй, что больше не увидятся с
вами?
- Благодарю вас, Дринк, - ответил капитан "Дерзкой Сары",
- очень вам обязан, но, вероятно, прежде чем вы будете в
Бедфорде, я уже отправлюсь в новую экспедицию.
Последнее слово осталось за Бостоком. Наш капитан, который
никогда не отличался находчивостью в речах, поник головой и не
нашел сказать ничего иного как:
- Отлично, старина, посмотрим!
Путь, которым следуют с запада Атлантического океана в
Нью-Бедфорд и другие северные порты Соединенных Штатов,
проходит на восток от Бермудских островов. Мы поднялись на
север до широты этих островов, и море все время было спокойно.
Все, по-видимому, способствовало тому, чтобы наше путешествие
было вполне благополучно. Мы уже предвкушали удовольствия,
которые нас ожидали в нашем старом Бедфорде, как его называют
американские китоловы, вопреки приставке "новый".
Мы слышали, что за время нашего отсутствия цена на ворвань
поднялась, а так как "Летучее облако" несло полные трюмы жира
высшего качества, рассчитывали на великолепные барыши. Эти
барыши каждый из нас уже распределил по-своему.
Но мы были пока не в Нью-Бедфорде, сотни миль отделяли нас
от него, впереди же расстилались воды самого опасного из
океанов. И вскоре нам пришлось вспомнить об этом. Мы еще не
достигли тридцатиградусной широты, как противные ветры повлекли
нас к западу и заставили спуститься почти до Багамских
островов.
Если бы мы попали в Гольфстрим, то, придерживаясь его
течения, при попутном ветре могли бы легко пройти на север. Но
ни того, ни другого в нашем распоряжении не было, и, что всего
тревожнее, мы должны были обогнуть мыс Гаттерас. Это опасное