Страница:
– Погоди, – сказал Дерек, стоя в мокрых трусах не совсем твердо, так как все еще был под градусом, – первый говорит: «Ты что, зае… ть меня вздумал?» Ладно… Тогда второй говорит: «Если б я вздумал тебя зае… ть… Зае… ть тебя, парень…»
Чили ждал.
– Ну и что дальше?
– Ладно. Ну а если это будет: «Ты бы уже не стоял сейчас на этом месте»?
– Господи боже! – вскричал Чили. – Ты меня просто удивляешь, Дерек! Ну какой же в этом смысл? При чем тут «стоять на этом месте»? Что, зае… ть кого-то – это то же самое, что дать тому под дых? – Чили поднялся из-за стола. – Вот чем бы тебе не худо запастись, Дерек, если желаешь быть крутым, это десятком-другим фразочек посильнее на все случаи жизни, чтобы сразу от зубов отскакивали. Вот скажет кто-нибудь тебе: «Ты что, зае… ть меня вздумал?», а у тебя уже и ответ готов! Вот подумай об этом на досуге! – И с этими словами Чили отошел. Через стеклянные двери он направился внутрь дома, в спальню.
Эди в своих неприметных трусиках натягивала через голову футболку. Волосы ее совсем распушились – настоящая грива, цвета чуть светлее, чем красновато-рыжий.
Она сказала:
– А почему бы не снять фильм про женщину, унаследовавшую после смерти мужа компанию? Она ни черта не смыслит в бизнесе, но у нее потрясающее чутье: услышит новую песню – и уже знает, пойдет на рынке или не пойдет.
– И зубами и когтями продирает себе путь наверх, – сказал Чили. – Уверен, что это может сработать. Но насчет картины – это потом. Вначале давайте поговорим о парне, которого я вам прочу в руководство компанией, и о том, чем вы можете заманить парня, который вот уже тридцать восемь лет крутится в этом бизнесе и… – Он замолчал, так как увидел, что Эди смотрит мимо него.
Она сказала:
– Дерек…, – и Чили обернулся.
– Я придумал, – сказал Дерек. – Первый говорит: «Ты что, зае… ть меня вздумал?», а второй ему на это: «Да если б я вздумал тебя зае… ть, ты бы и ахнуть не успел!» Как тебе такой вариант?
– Ты на правильном пути, – сказал Чили, – выражая своей репликой идею неожиданности, но все-таки это еще не то.
– Погоди, – сказал Дерек, – у меня есть и другой вариант.
Но тут уж Эди заинтересовалась тем, что происходит:
– О чем это вы, мальчики? – И Чили, все еще пристально глядя в лицо рокера, украшенное кольцом в носу, положил руку ему на плечо.
Он сказал Дереку:
– Я знаю, что тебе пора, но разреши мне поделиться с тобой подходом несколько иным, но тоже, кажется, весьма эффективным. Что, если первый, тот, кто сказал: «Ты что, зае… ть меня вздумал?», что, если он сам в это время е… т того, второго, а второму и невдомек?
Дерек глубоко задумался. Потом сказал: – Да?
Через несколько минут Чили предстояла встреча с Тиффани.
Она вошла с фарфоровой урной, поставленной на плоскую коробку с пиццей: прах Томми и самая большая «Пицца-Примо специальная с анчоусами».
Взяв из рук Тиффани урну, Эди сказала:
– Спасибо, что избавили меня от этой поездки. Думаю, мне бы это оказалось не под силу.
Она держала урну так, чтобы не смотреть на нее.
– Я подумала, что белый фарфор и лепестки ириса больше подойдут к убранству вашего дома, чем нержавейка. В нержавеющей стали, когда вы будете глядеть на урну, вы станете видеть свое отражение, как будто вы в ней, внутри. Пошла бы и литая бронза, но она стоит больше тысячи баксов.
– Бедный Томми, – сказала Эди. – Да почиет он в мире! – Она легонько тряханула урну и замерла, услышав какое-то бряцанье.
– Это кости, – сказала Тиффани. – Маленькие кусочки костей, так и не сгоревшие. Мне парень из похоронного бюро объяснил. А я сказала: «Что ж… Томми всегда было слышно, вечно орал на всех».
Эта Тиффани оказалась крупной красивой девицей с прической а-ля индеец и неровно подстриженной по бокам, где были оставлены пряди наподобие бакенбардов. В носу у нее было кольцо, по паре колец в мочках обоих ушей и татуировка на пальцах: возле костяшек были вытатуированы буквы – на одной руке можно было прочесть: Л-Е-Д-И, на другой: У-Д-А-Ч-А. На плече была татуировка в виде венка, внутри которого в две строки было выведено: «Кто жить спешит, тот умирает до срока». Пока Эди бродила по гостиной с урной, раздумывая, куда бы ее приткнуть, Тиффани подошла к Чили. Дерек на диване был занят пиццей – открывал стоявшую на стеклянном кофейном столике коробку.
– Привет! Меня зовут Тиффани. Мне очень нравятся ваши картины. Томми говорил, что я тоже могу попасть в картину, которую вы станете снимать про него. Только теперь, думаю, вы не захотите ее снимать.
– Нет, я не расстался с этой мыслью.
– Круто. Я бы снялась с удовольствием. Томми говорил, что я, возможно, сыграю самую себя – ну, знаете, секретаршу, которой здорово достается от того, кто будет играть Томми, но это круто, понимаете, это жизнь, то есть в жизни так и бывает, как в роли будет написано.
– Но вы ведь ладили с ним, не правда ли? – сказал Чили.
Но тут Дерек крикнул Тиффани:
– Я же сказал, чтобы не было анчоусов!
– Ты сказал, чтобы была самая большая специальная от Примо. А про анчоусы ты слова не сказал, – защищалась Тиффани.
– Ты же знаешь, что я их ненавижу!
– Но ты же ешь их сейчас, ведь правда? Дерек привстал с куском пиццы в руке. Он сказал:
– Так я их ем, по-твоему, да? – и со всего размаху швырнул кусок пиццы так, что тот шмякнулся на мраморный пол вестибюля и тут же прилип к мрамору. Потом он схватил всю коробку и с криком: – Ясно? Вот как я их ем! – запустил коробку через комнату; коробка угодила в дверь, оттуда посыпались куски.
Чили сказал:
– Пойдемте! – и поманил Тиффани следовать за собой. Они вышли на террасу, а Тиффани тем временем все говорила о Дереке, о том, какой он 'грубый и как любит швыряться чем ни попадя.
– Позавчера мы случайно наткнулись по телевизору на старый фильм Пола Ньюмена «Карманные деньги», знаете? – и стали смотреть.
Чили кивнул.
– С Ли Марвином. Фильм скучноватый, надо сказать.
– Да. И, конечно, Дерек раскипятился, и как вы думаете, что он сделал?
– Сбросил телевизор с балкона.
– С третьего этажа. Телевизор упал на капот машины, прошиб его к чертовой матери, и догадайтесь, чья это оказалась машина! Управляющего нашего дома, а этот тип вот уже год пытается выгнать нас из квартиры. Дерек такой… уж не знаю даже, как сказать… глупый, что ли… или ненормальный.
– Но вы с ним живете?
– Временами.
– При всей его ненормальности? Она словно бы удивилась.
– Но он же не виноват, если таким родился. Просто уж такой он человек. Его словно толкает что-то, какая-то сила. Понимаете? Подхватывает и несет. А он ничего с этим не может поделать, пока его не отпустит.
Чили и не пытался слушать, вникать. Пусть себе говорит. Потом он спросил:
– Он на вас и руку поднимает?
– Когда очень уж раскипятится, то бывает, пробует. Иной раз хочется запустить в него каким-нибудь тяжелым предметом вроде лампы и убраться от него к чертовой матери.
– С Томми вы были в близких отношениях?
– Он был моим боссом.
– Разве он не ухлестывал за вами, не появлялся с вами повсюду?
– Да, но вы догадываетесь почему, не так ли? Чтобы показаться в обществе экстравагантной девицы и чтобы все подумали, что он еще ого-го. Томми был в том возрасте, когда с этим проблемы. А больше ничего, ей-богу, и не было. Спросите Эди.
– Вы с ней подруги? – спросил Чили. Лицо Тиффани так и расплылось в улыбке.
– Что вас так веселит?
– Вы говорите, как этот коп, Даррил, кажется? Он сказал, что знаком с вами.
– Он к вам заезжал?
– Сегодня утром. Вы оба все пытаетесь связать меня с Томми, чтобы можно было сказать: «Вот кто это сделал! Наверняка это Дерек! Такой ненормальный, такой бешеный характер, вещи швыряет. Возможно даже, что он спит с Эди, почему бы нет?» Потом вы начинаете крутить дальше: ну хорошо, если это не Дерек, значит, другой какой-нибудь бешеный ревнивец, потому что причина тут явно в девке, учитывая репутацию Томми в этом смысле.
– Разве это так уж невероятно? – удивился Чили.
– Извините меня за грубость, но вот вы, будь вы девушкой, легли бы с Томми?
– Я могу представить себе девушку, делающую это ради заключения контракта.
– Если это стоящая девушка, ей это ни к чему. А если нет, – кому она нужна, даже для постели? Вот мне двадцать шесть лет, – сказала Тиффани, – и я мало что знаю. Но одного у меня не отнимешь – я работала на Томми с первого дня существования студии «БНБ», и в деле его я разбираюсь не хуже его самого и знаю всех его знакомых. Хотите знать, что я сказала вашему дружку Даррилу?
– Что же?
– Сказала, что вам лучше было бы использовать мои мозги, чем вынюхивать, с кем там Томми трахался.
8
9
Чили ждал.
– Ну и что дальше?
– Ладно. Ну а если это будет: «Ты бы уже не стоял сейчас на этом месте»?
– Господи боже! – вскричал Чили. – Ты меня просто удивляешь, Дерек! Ну какой же в этом смысл? При чем тут «стоять на этом месте»? Что, зае… ть кого-то – это то же самое, что дать тому под дых? – Чили поднялся из-за стола. – Вот чем бы тебе не худо запастись, Дерек, если желаешь быть крутым, это десятком-другим фразочек посильнее на все случаи жизни, чтобы сразу от зубов отскакивали. Вот скажет кто-нибудь тебе: «Ты что, зае… ть меня вздумал?», а у тебя уже и ответ готов! Вот подумай об этом на досуге! – И с этими словами Чили отошел. Через стеклянные двери он направился внутрь дома, в спальню.
Эди в своих неприметных трусиках натягивала через голову футболку. Волосы ее совсем распушились – настоящая грива, цвета чуть светлее, чем красновато-рыжий.
Она сказала:
– А почему бы не снять фильм про женщину, унаследовавшую после смерти мужа компанию? Она ни черта не смыслит в бизнесе, но у нее потрясающее чутье: услышит новую песню – и уже знает, пойдет на рынке или не пойдет.
– И зубами и когтями продирает себе путь наверх, – сказал Чили. – Уверен, что это может сработать. Но насчет картины – это потом. Вначале давайте поговорим о парне, которого я вам прочу в руководство компанией, и о том, чем вы можете заманить парня, который вот уже тридцать восемь лет крутится в этом бизнесе и… – Он замолчал, так как увидел, что Эди смотрит мимо него.
Она сказала:
– Дерек…, – и Чили обернулся.
– Я придумал, – сказал Дерек. – Первый говорит: «Ты что, зае… ть меня вздумал?», а второй ему на это: «Да если б я вздумал тебя зае… ть, ты бы и ахнуть не успел!» Как тебе такой вариант?
– Ты на правильном пути, – сказал Чили, – выражая своей репликой идею неожиданности, но все-таки это еще не то.
– Погоди, – сказал Дерек, – у меня есть и другой вариант.
Но тут уж Эди заинтересовалась тем, что происходит:
– О чем это вы, мальчики? – И Чили, все еще пристально глядя в лицо рокера, украшенное кольцом в носу, положил руку ему на плечо.
Он сказал Дереку:
– Я знаю, что тебе пора, но разреши мне поделиться с тобой подходом несколько иным, но тоже, кажется, весьма эффективным. Что, если первый, тот, кто сказал: «Ты что, зае… ть меня вздумал?», что, если он сам в это время е… т того, второго, а второму и невдомек?
Дерек глубоко задумался. Потом сказал: – Да?
Через несколько минут Чили предстояла встреча с Тиффани.
Она вошла с фарфоровой урной, поставленной на плоскую коробку с пиццей: прах Томми и самая большая «Пицца-Примо специальная с анчоусами».
Взяв из рук Тиффани урну, Эди сказала:
– Спасибо, что избавили меня от этой поездки. Думаю, мне бы это оказалось не под силу.
Она держала урну так, чтобы не смотреть на нее.
– Я подумала, что белый фарфор и лепестки ириса больше подойдут к убранству вашего дома, чем нержавейка. В нержавеющей стали, когда вы будете глядеть на урну, вы станете видеть свое отражение, как будто вы в ней, внутри. Пошла бы и литая бронза, но она стоит больше тысячи баксов.
– Бедный Томми, – сказала Эди. – Да почиет он в мире! – Она легонько тряханула урну и замерла, услышав какое-то бряцанье.
– Это кости, – сказала Тиффани. – Маленькие кусочки костей, так и не сгоревшие. Мне парень из похоронного бюро объяснил. А я сказала: «Что ж… Томми всегда было слышно, вечно орал на всех».
Эта Тиффани оказалась крупной красивой девицей с прической а-ля индеец и неровно подстриженной по бокам, где были оставлены пряди наподобие бакенбардов. В носу у нее было кольцо, по паре колец в мочках обоих ушей и татуировка на пальцах: возле костяшек были вытатуированы буквы – на одной руке можно было прочесть: Л-Е-Д-И, на другой: У-Д-А-Ч-А. На плече была татуировка в виде венка, внутри которого в две строки было выведено: «Кто жить спешит, тот умирает до срока». Пока Эди бродила по гостиной с урной, раздумывая, куда бы ее приткнуть, Тиффани подошла к Чили. Дерек на диване был занят пиццей – открывал стоявшую на стеклянном кофейном столике коробку.
– Привет! Меня зовут Тиффани. Мне очень нравятся ваши картины. Томми говорил, что я тоже могу попасть в картину, которую вы станете снимать про него. Только теперь, думаю, вы не захотите ее снимать.
– Нет, я не расстался с этой мыслью.
– Круто. Я бы снялась с удовольствием. Томми говорил, что я, возможно, сыграю самую себя – ну, знаете, секретаршу, которой здорово достается от того, кто будет играть Томми, но это круто, понимаете, это жизнь, то есть в жизни так и бывает, как в роли будет написано.
– Но вы ведь ладили с ним, не правда ли? – сказал Чили.
Но тут Дерек крикнул Тиффани:
– Я же сказал, чтобы не было анчоусов!
– Ты сказал, чтобы была самая большая специальная от Примо. А про анчоусы ты слова не сказал, – защищалась Тиффани.
– Ты же знаешь, что я их ненавижу!
– Но ты же ешь их сейчас, ведь правда? Дерек привстал с куском пиццы в руке. Он сказал:
– Так я их ем, по-твоему, да? – и со всего размаху швырнул кусок пиццы так, что тот шмякнулся на мраморный пол вестибюля и тут же прилип к мрамору. Потом он схватил всю коробку и с криком: – Ясно? Вот как я их ем! – запустил коробку через комнату; коробка угодила в дверь, оттуда посыпались куски.
Чили сказал:
– Пойдемте! – и поманил Тиффани следовать за собой. Они вышли на террасу, а Тиффани тем временем все говорила о Дереке, о том, какой он 'грубый и как любит швыряться чем ни попадя.
– Позавчера мы случайно наткнулись по телевизору на старый фильм Пола Ньюмена «Карманные деньги», знаете? – и стали смотреть.
Чили кивнул.
– С Ли Марвином. Фильм скучноватый, надо сказать.
– Да. И, конечно, Дерек раскипятился, и как вы думаете, что он сделал?
– Сбросил телевизор с балкона.
– С третьего этажа. Телевизор упал на капот машины, прошиб его к чертовой матери, и догадайтесь, чья это оказалась машина! Управляющего нашего дома, а этот тип вот уже год пытается выгнать нас из квартиры. Дерек такой… уж не знаю даже, как сказать… глупый, что ли… или ненормальный.
– Но вы с ним живете?
– Временами.
– При всей его ненормальности? Она словно бы удивилась.
– Но он же не виноват, если таким родился. Просто уж такой он человек. Его словно толкает что-то, какая-то сила. Понимаете? Подхватывает и несет. А он ничего с этим не может поделать, пока его не отпустит.
Чили и не пытался слушать, вникать. Пусть себе говорит. Потом он спросил:
– Он на вас и руку поднимает?
– Когда очень уж раскипятится, то бывает, пробует. Иной раз хочется запустить в него каким-нибудь тяжелым предметом вроде лампы и убраться от него к чертовой матери.
– С Томми вы были в близких отношениях?
– Он был моим боссом.
– Разве он не ухлестывал за вами, не появлялся с вами повсюду?
– Да, но вы догадываетесь почему, не так ли? Чтобы показаться в обществе экстравагантной девицы и чтобы все подумали, что он еще ого-го. Томми был в том возрасте, когда с этим проблемы. А больше ничего, ей-богу, и не было. Спросите Эди.
– Вы с ней подруги? – спросил Чили. Лицо Тиффани так и расплылось в улыбке.
– Что вас так веселит?
– Вы говорите, как этот коп, Даррил, кажется? Он сказал, что знаком с вами.
– Он к вам заезжал?
– Сегодня утром. Вы оба все пытаетесь связать меня с Томми, чтобы можно было сказать: «Вот кто это сделал! Наверняка это Дерек! Такой ненормальный, такой бешеный характер, вещи швыряет. Возможно даже, что он спит с Эди, почему бы нет?» Потом вы начинаете крутить дальше: ну хорошо, если это не Дерек, значит, другой какой-нибудь бешеный ревнивец, потому что причина тут явно в девке, учитывая репутацию Томми в этом смысле.
– Разве это так уж невероятно? – удивился Чили.
– Извините меня за грубость, но вот вы, будь вы девушкой, легли бы с Томми?
– Я могу представить себе девушку, делающую это ради заключения контракта.
– Если это стоящая девушка, ей это ни к чему. А если нет, – кому она нужна, даже для постели? Вот мне двадцать шесть лет, – сказала Тиффани, – и я мало что знаю. Но одного у меня не отнимешь – я работала на Томми с первого дня существования студии «БНБ», и в деле его я разбираюсь не хуже его самого и знаю всех его знакомых. Хотите знать, что я сказала вашему дружку Даррилу?
– Что же?
– Сказала, что вам лучше было бы использовать мои мозги, чем вынюхивать, с кем там Томми трахался.
8
Томми Афен был застрелен в сентябрьский понедельник. Два дня спустя на первой полосе «Лос-Анджелес тайме» была напечатана его фотография с подписью:
«Кинопродюсер – последний, кто видел Томми Афена живым».
Из заметки следовало, что Чили и Томми могла связывать старая дружба. Там же расписывались прошлые подвиги Чили в Бруклине и Майами-Бич и вскользь упоминалось о его уголовном прошлом. О сделанных им картинах не было сказано почти ничего – ни хорошего, ни дурного.
Взглянув на визитку Даррила Холмса, Чили позвонил ему в Уилширский полицейский участок.
– Видели?
– И прочел внимательнейшим образом.
– Это вы разболтали вашему дружку-газетчику, что я там был?
– Ну уж нет, от меня они бы этого не узнали. Наверное, в «Эпикурейце» кто-нибудь вас заприметил. Знаменитости в таких местах всегда на виду.
– Этот тип, писака, обозвал меня уголовником. Знаете, меня еще за руку никто не ловил!
– По-моему, там сказано: есть мнение.
– Да, говорится уклончиво, и все же говорится, якобы я темная лошадка, что вовсе не так. Правда, далее следует оговорка, что для сплетен и пересудов я поводов не даю.
– Поделом вам за то, что якшались с этими итальяшками. Воображали себя тогда дико крутым, да?
– Ага, водил с ними дружбу, и только, хоть и посмеивался над их глупостью и постарался слинять при первой возможности, – сказал Чили. – Ну а что снайпер? Поймали?
– Нет еще. Вы уверены, что это белый?
– Абсолютно.
– Я говорил с ребятами из «Фанатов Роупа». Син Рассел считает, что стрелял кто-то, кого Томми обдурил в своем бизнесе. Тот рассвирепел и укокошил его. Так Син выразился. Сказал еще, что если б стрелял он, то пяти выстрелов ему бы не понадобилось, но заверил меня, что стрелять бы ни за что не стал, так как рекорд-компания задолжала ему деньги. Но так или иначе, – сказал Даррил, – убийца, кто бы он ни был, знает, что вы его видели! Что вы собираетесь предпринять по поводу того, что личность ваша теперь раскрыта? Запретесь в четырех стенах?
– Я засветился на «БНБ-студии», – сказал Чили, – веду переговоры с Эди Афен. Она хочет сохранить компанию. Ну, я и нашел ей парня, который может руководить студией. Он готов согласиться.
– Вы занялись теперь звукозаписью?
– Хочу вникнуть в это дело. На случай, если понадобится для картины, – сказал Чили. – Да! Знаете, мне тут повезло. У Афенов я познакомился с Дереком и Тиффани. Тиффани сказала, что вы с ней беседовали.
– Она мастерица дурачить всех, – заметил Даррил, – этой своей прической, похожей на беличий хвост, а под ним у девчонки весьма цепкий ум.
– Мне тоже так показалось.
– Я сказал ей: «Миссис Афен сообщила парням из отдела убийств, что Томми попал в беду из-за своих любовных похождений». На это Тиффани ответила: «Эди хочет, чтобы все думали, будто она была замужем за жеребцом. Словно бы в похвалу покойному, вот и все». Я собираюсь навестить Тифф еще раз на ее рабочем месте, взглянуть, с кем Томми вел дела. Я даже и Дерека еще не видел.
– Все, что вы можете почерпнуть, встретившись с Дереком, – это более ясное представление о Бивисе и Батхеде. Думаю, что Дерека в качестве возможного убийцы рассматривать не стоит.
– Теперь, когда ваша личность раскрыта, – сказал Даррил, – лучше держите ухо востро, за вами может вестись слежка.
– Буду сидеть у стеночки.
– Я серьезно. Тот тип в парике, возможно, станет вас искать. Вы говорите, что он вам незнаком, но он-то может не знать об этом. И хорошенько запомните мой номер телефона – служебный и домашний, они оба есть на визитке. Как только почуете опасность, звоните. Ладно?
Ники Каркатерра, звавшийся теперь Ником Карой, названивал по телефону, который держал на голове, положив ноги на угол стола и выставив в окошко на 18-м этаже с видом на тихоокеанское побережье свои ступни в белоснежных кроссовках «Рибок».
– Говард, ну, что слышно, братец мой? Раздобыли классный рэп? Круто! Да, милый мой, это чертовски круто. Слушай, мне все это крайне интересно, но я тебе перезвоню. Телефон трезвонит как бешеный. Через пять минут, братец, хорошо?
Ник нажал кнопку на телефонном пульте и поднял глаза на выросшего перед ним в кабинете Раджи.
– Чили Палмер… – начал было Раджи.
Ник Кар замахал на него руками, чтобы не мешал. Обе руки Ника были свободны для махания, почесывания или чтобы сцепить их за головой, так как говорил он в болтавшийся возле рта микрофончик – говорил беспрерывно, как всегда заставляя Раджи ждать.
– Трейси? Что, девочка, славно вчера время провела? Шутишь! Нет, я дополз домой… Нет еще, его не было… Трейси, знаешь, у меня дел по горло… Напрасно так волнуешься… Послушай, тебе нужна машина в аэропорт… Ладно, девочка, в другой раз. Люблю, целую!
– Ник, – наконец воскликнул Раджи, – ты Чили Палмера знаешь?
– Читал о нем и Томми, да, знаю.
– Мне надо с тобой поговорить. Но Ник уже нажал кнопку:
– Ларри, негодник, как дела? Что происходит, мальчик мой? Ларри, у тебя волшебный слух, и я тебя обожаю, но мелодию надо не просто напеть, а сделать так, чтобы она звучала!В противном случае какой в тебе толк? Звякни мне завтра.
И Ник снова нажал на кнопку.
– Гэри? Привет, братец, как делишки? Гэри, телефон прямо на части разрывается. Можешь секундочку не вешать трубку? Чудно!
Ник нажал на кнопку и вперился в экран стоявшего на буфете телевизора, где по МТБ пели рэперы.
Поверх его плеча Раджи смотрел, как дергаются и крутятся «Фанаты Роупа», исполняя свою агрессивную дребедень.
– Митч, ну как ты там, дружище? – Ник кивнул, слушая. – Да, знаю об убытках. Показатели рейтинга несколько упали, но диск крутится, дружок. И все в твоих руках – пусти его в эфир, и я твой должник по гроб моей говенной жизни. – Ник помолчал. – Ты покупаешь это дерьмо, Митч?… Ну, все равно – ты у меня первый человек, я без тебя как без рук, и я люблю тебя. Чао!
Ник нажал на кнопку.
– Гэри, ну скажи же, что вернулся в Нью-Йорк! Чудно! Так в чем дело? Да, знаю, что парня надо подпихнуть, встряхнуть… Как насчет способа «рот в рот»? Шучу, Гэри, шучу… Но ты можешь это устроить – ты ведь знаешь Трейси Николе? Горячая бабенка, дружище… Трейси Николс, остановится в… подожди-ка минутку.
Раджи смотрел, как Ник бросил взгляд в сторону двери, после чего вскричал:
– Робин, где остановится в Нью-Йорке Трейси Николс?
В дверях показалась Робин в мини-юбке.
– Ее фамилия Николсон. И остановится она в «Сент-Реджисе».
– Гэри? В «Сент-Реджисе» она остановится. Трейси Николсон… Нет, не было этого. Господи, мне ли не знать – я целую ночь с ней прокуролесил. Сорганизуй это, дружок. Да. Буду звонить.
– Ник? – окликнул его Раджи.
Ник нажал на кнопку, и, чертыхнувшись, Раджи прошел к окну, где стал смотреть на финиковые пальмы, людей, бегущих трусцой и катающихся на скибордах, на пляж, на причал Санта-Моники и на колесо обозрения невдалеке. Фирма «Кар-У-Сель-увеселение» помещалась на Уилшир, возле самой Оушн-авеню. Он слушал, как Ник продолжает:
– Ирв, что это такое, ты по своему номеру отвечаешь? «Доброе утро, „Зенит-рекорде“, си-ди, аудио, видео, футболки и майонез, чем могу быть полезен?» Что? Да я пошутил, Ирв, господь с тобой. Из всех, кого я знаю, ты больше всех преуспел в деле, потому я себе и позволил… Ирв?
Раджи увидел, что Ник поднял глаза на него.
– Эта сволочь бросил трубку!
– Мне надо поговорить с тобой, – сказал Раджи.
– Со мной такое впервые в жизни. Подумать только – эта сволочь бросил трубку!
– Мне Чили Палмера надо с тобой обсудить.
– Он делает говенные картины, – сказал Ник и повернулся к двери. – Робин, кто там на твоем проводе?
– Сиэтл.
– Я сначала с Марти переговорю. Где он?
– На четвертом. Ник нажал на кнопку.
– Марти, дружище, ну развесели меня. Да?… Да?… Нет, не может быть! Вот это да! Ну, видать, хватка у тебя была мертвая, не вешай трубку минуточку, хорошо? Надо еще перекинуться парой слов.
– Ник, ты собираешься со мной говорить или нет? – спросил Раджи. Никак не оторвется от своего телефонного трепа!
– Ненавижу мерзавца! – сказал Ник, нажимая кнопку.
– Джерри, дружище, как поживаешь? Знаю, знаю… Я только поделиться с тобой хотел, что на той неделе слетал на Мауи, кайфовал в «Гранд Вэйли». Бывал там когда-нибудь? Надо, надо побывать, дружище. Там у них, если не соврать, целых одиннадцать бассейнов, все утопает в зелени.
Я сразу подумал о тебе, Джер, вспомнил, что ты помешан на орхидеях. Знаешь, дружок, они там с деревьев прямо так и свисают… Нет, вообще-то группа эта на уровне. Только название «Tout Suite» [1]подкачало – беззубое какое-то, по-моему, его стоит переиначить, переделать на американский лад: «Ту-ту» – ну это как в горн трубишь, «суит» пусть будет «свита» – «Свита ту-ту». Вот и займись этим и куй железо, пока горячо! Они гонят попсу с восточным колоритом. А что им еще остается делать? Альтернативы-то нет! Да, понимаю, Джер. Ну, рад был поболтать с тобой! – И, закончив разговор, пробормотал: – Кретин!
Раджи подошел к столу Ника и, усевшись, передразнил гнусавый, с ленцой голос своего белого компаньона: «Рад был поболтать с тобой!»
– Вот поговоришь с этим кретином, и впору в постель ложиться. Он выбивает меня из колеи. Не знаю почему, но в разговоре с ним начинаешь задумываться, вместо того чтобы просто говорить и говорить.
Окончив свою телефонную болтовню, Ник мгновенно преобразился – он посерьезнел, снова став самим собой, словно щелкнув выключателем.
– Что ты хотел?
– В газете пишут об уголовном прошлом Чили Палмера.
– Он был мелкой сошкой, выполнял, что ему было велено – всякие пустяки.
– И ты был знаком с ним?
– Скажи, чего ты хочешь, Радж. Разыгрывает из себя теперь доброго дядюшку.
Эдакая морская свинка средних лет в футболке атлетического клуба и синих джинсах. Копна иссиня-черных крашеных волос и бриллиантовое кольцо на мизинце.
– Белая цыпочка, Линда, – сказал Раджи, – хочет бросить группу и взять в директоры Чили Палмера.
– Это она тебе сообщила?
– Он.
– Да? Ну а ты?
– Сказал, что у нее со мной контракт на пять лет.
– Ты стал с ним объясняться? Вместо того чтобы просто дать под зад коленкой?
– Этот тип навесил Элиоту лапши на уши, вскружил парню голову, сказал, что тот будет сниматься в кино. Ну, тот вскинул свою бровь и застеснялся. Понимаешь? Вскружил парню голову.
– Он гомик и псих, и ты это знаешь. Ты думаешь, что это очень круто – держать в телохранителях голубого. Но какой в нем толк?
– Он по-своему весьма неглуп, – сказал Раджи, – и это помимо того, что любит свою работу – любит драться и увечить. Конечно, интеллектуально он гораздо ниже меня, но вот что я в нем ценю, так это то, что дружище Элиот мыслит несколько в ином разрезе.
– А Чили Палмер, тот все больше говорит, – сказал Ник. – Это он умеет, зубы заговаривать. Надо было ему прямо в зубы и двинуть.
– Ага, но ведь я его совсем не знаю. Кто он, этот хлыщ в костюме, да еще из такой дорогущей материи? Не знаю, с кем он водится, с кем кучкуется. А теперь вот узнал о его гангстерских связях.
– Вот что он действительно делает, Раджи, так это картины про ростовщиков снимает, потому что сам некогда был ростовщиком. Подлым ростовщиком был, а больше никем! Что еще тебя интересует?
– «Пропащий» – недурная картина.
– Да, в той ее части, что про амнезию. Амнезия – тема благодарная, из нее много чего можно выжать. Знаешь, так и группу неплохо назвать – «Амнезия»! – Ник кивнул раз-другой. – Будут играть соул или там городской бархатный рок… – Он помолчал. – Нет, по-моему, уже есть такая группа – «Амнезия».
Занятый мыслями о рейтинге и о том, как поднять цифры продаж, Ник рассеянно глянул на экран телевизора.
– «Чудо», да, похоже, ага, так и есть: группа «Чудо» исполняет «Расцелуй мою сучку».
– Я про что тебе толкую, – сказал Раджи, – если белая цыпочка Линда уйдет, меня тут же выгонят на улицу, и придется начинать все сызнова. Они все без ума от Линды и Виты. Стоит Линде уйти – и Вита, вероятно, уйдет тоже. Мне необходимо окоротить этого Чили Палмера. Дружище Элиоту я доверю убрать с дороги любого, только не Чили Палмера. Так кто мне поможет?
Ник барабанил пальцами по столу и дергал головой в такт «Чуду».
– Тебе нужен Джо Лаз.
Один из вышедших в тираж ветеранов банды, которых Ник утянул за собой с восточного побережья и прибрал к рукам для всякого рода темных делишек.
– Старый знакомый, – сказал Раджи. – Ладно, только сможет ли? Я хочу, чтобы Чили Палмер совсем убрался. С концами.
– Тебе нужен Джо Лаз, – повторил Ник.
– Ладно. Но что, если он знает Чили еще бог весть с каких времен? Похоже, они когда-то корешились.
– Ты что, шутишь? Да половина парней, которых Джо убирал, в то или иное время были с ним в одной банде и корешились. Ты знаешь адрес Чили?
– Могу раздобыть. Позвонить сестренке из лос-анджелесской справочной. Поболтать. И она разузнает для меня этот адрес.
Тут Ник перестал дергать головой и, сказав «черт», нажал наконец кнопку на пульте.
– Марта? Прости, старичок, что заставил тебя ждать. Но ты ведь знаешь Раджи… – Пальцы Ника прикрыли микрофон, он вскинул глаза на Раджи: Марта говорит: «Ну да, твой подручный!» – и потом вновь в микрофон: – Радж тут разволновался по пустякам. Так пришлось его успокаивать. Так что, братишка, что хорошенького скажешь? Какие новости?
Даррил Холмс сказал своей жене Мишель:
– Ты не против совершить маленький прыжок с пути добродетели?
Они легли спать, но еще не погасили лампу. Мишель сказала:
– Я не против.
– Ах, так ты не против!
– Ты сам так выразился. Тебя нужно подтолкнуть? Пожалуйста, только для меня это никакое не падение, а наоборот, возрождение к новой жизни.
– Как фейерверк, да? Сколько времени у нас еще в запасе? Месяца два?
– Доктор сказал, что это можно делать, пока получается. Чуть ли не до самого конца, – сказала она. – Малютка Максина удивится: что происходит? Почему такой шум?
– О, господи! – воскликнул Даррил, в который раз не одобрив имени, которое жена собиралась дать их будущему ребенку, на что Мишель, опять же в который раз, возразила:
– Ну и что плохого в том, чтобы доставить приятное одинокой старушке?
Имелась в виду мать Мишель – старуха злобная и крайне сварливая, что и послужило причиной ее одиночества.
Вот чему не переставал удивляться Даррил, так это тому, как ухитряются некоторые старухи вроде Максины добиваться уважения окружающих и пользоваться славой всезнающих, в то время как на самом деле они глупы как пробка, не позволяют себе улыбаться, и если открывают рот, то только для критических замечаний: «Вот вечно ты не довариваешь горошек. В следующий раз лучше я займусь горошком». А сами варят горошек в молоке, превращая в какую-то тюрю. «Дети должны быть на виду, а не на слуху». На все случаи жизни у них готовы сентенции подобного рода.
Одного их сына звали Майкл, другого – Дар-рил-младший. Оба могли бы получить имя Макс в честь старухи, если бы Даррил решительно не пресек эти поползновения. Он говорил Мишель: «Нехорошо давать имя ребенку только потому, что боишься не давать его».
Сейчас, лежа с ней в постели при свете лампы, он попробовал выдвинуть еще один довод:
– При том, какими темпами у нее развивается болезнь Альцгеймера, скоро она и наших-то имен помнить не будет, и нам останется только сдать ее в приют.
– Ты хочешь еще порассуждать на эту тему или собираешься совершить прыжок с пути добродетели?
– Да, хватит глупостей, давай изготовимся к прыжку.
Телефон зазвонил в самый неподходящий момент.
Скосив глаза, так как лица их были почти вплотную друг к другу, супруги замерли.
Мишель сказала:
– Говорила я тебе, что у мамы есть особые способности! Наверное, она услышала то, что ты говорил.
Даррил сказал:
– Если это она, я подаю на развод. Перевернувшись на спину, он взял трубку стоявшего на ночном столике телефона.
– Даррил, это Чили Палмер.
– Да? Чем могу быть полезен?
– Я пришел домой, а у меня в гостиной мертвое тело.
«Кинопродюсер – последний, кто видел Томми Афена живым».
Из заметки следовало, что Чили и Томми могла связывать старая дружба. Там же расписывались прошлые подвиги Чили в Бруклине и Майами-Бич и вскользь упоминалось о его уголовном прошлом. О сделанных им картинах не было сказано почти ничего – ни хорошего, ни дурного.
Взглянув на визитку Даррила Холмса, Чили позвонил ему в Уилширский полицейский участок.
– Видели?
– И прочел внимательнейшим образом.
– Это вы разболтали вашему дружку-газетчику, что я там был?
– Ну уж нет, от меня они бы этого не узнали. Наверное, в «Эпикурейце» кто-нибудь вас заприметил. Знаменитости в таких местах всегда на виду.
– Этот тип, писака, обозвал меня уголовником. Знаете, меня еще за руку никто не ловил!
– По-моему, там сказано: есть мнение.
– Да, говорится уклончиво, и все же говорится, якобы я темная лошадка, что вовсе не так. Правда, далее следует оговорка, что для сплетен и пересудов я поводов не даю.
– Поделом вам за то, что якшались с этими итальяшками. Воображали себя тогда дико крутым, да?
– Ага, водил с ними дружбу, и только, хоть и посмеивался над их глупостью и постарался слинять при первой возможности, – сказал Чили. – Ну а что снайпер? Поймали?
– Нет еще. Вы уверены, что это белый?
– Абсолютно.
– Я говорил с ребятами из «Фанатов Роупа». Син Рассел считает, что стрелял кто-то, кого Томми обдурил в своем бизнесе. Тот рассвирепел и укокошил его. Так Син выразился. Сказал еще, что если б стрелял он, то пяти выстрелов ему бы не понадобилось, но заверил меня, что стрелять бы ни за что не стал, так как рекорд-компания задолжала ему деньги. Но так или иначе, – сказал Даррил, – убийца, кто бы он ни был, знает, что вы его видели! Что вы собираетесь предпринять по поводу того, что личность ваша теперь раскрыта? Запретесь в четырех стенах?
– Я засветился на «БНБ-студии», – сказал Чили, – веду переговоры с Эди Афен. Она хочет сохранить компанию. Ну, я и нашел ей парня, который может руководить студией. Он готов согласиться.
– Вы занялись теперь звукозаписью?
– Хочу вникнуть в это дело. На случай, если понадобится для картины, – сказал Чили. – Да! Знаете, мне тут повезло. У Афенов я познакомился с Дереком и Тиффани. Тиффани сказала, что вы с ней беседовали.
– Она мастерица дурачить всех, – заметил Даррил, – этой своей прической, похожей на беличий хвост, а под ним у девчонки весьма цепкий ум.
– Мне тоже так показалось.
– Я сказал ей: «Миссис Афен сообщила парням из отдела убийств, что Томми попал в беду из-за своих любовных похождений». На это Тиффани ответила: «Эди хочет, чтобы все думали, будто она была замужем за жеребцом. Словно бы в похвалу покойному, вот и все». Я собираюсь навестить Тифф еще раз на ее рабочем месте, взглянуть, с кем Томми вел дела. Я даже и Дерека еще не видел.
– Все, что вы можете почерпнуть, встретившись с Дереком, – это более ясное представление о Бивисе и Батхеде. Думаю, что Дерека в качестве возможного убийцы рассматривать не стоит.
– Теперь, когда ваша личность раскрыта, – сказал Даррил, – лучше держите ухо востро, за вами может вестись слежка.
– Буду сидеть у стеночки.
– Я серьезно. Тот тип в парике, возможно, станет вас искать. Вы говорите, что он вам незнаком, но он-то может не знать об этом. И хорошенько запомните мой номер телефона – служебный и домашний, они оба есть на визитке. Как только почуете опасность, звоните. Ладно?
Ники Каркатерра, звавшийся теперь Ником Карой, названивал по телефону, который держал на голове, положив ноги на угол стола и выставив в окошко на 18-м этаже с видом на тихоокеанское побережье свои ступни в белоснежных кроссовках «Рибок».
– Говард, ну, что слышно, братец мой? Раздобыли классный рэп? Круто! Да, милый мой, это чертовски круто. Слушай, мне все это крайне интересно, но я тебе перезвоню. Телефон трезвонит как бешеный. Через пять минут, братец, хорошо?
Ник нажал кнопку на телефонном пульте и поднял глаза на выросшего перед ним в кабинете Раджи.
– Чили Палмер… – начал было Раджи.
Ник Кар замахал на него руками, чтобы не мешал. Обе руки Ника были свободны для махания, почесывания или чтобы сцепить их за головой, так как говорил он в болтавшийся возле рта микрофончик – говорил беспрерывно, как всегда заставляя Раджи ждать.
– Трейси? Что, девочка, славно вчера время провела? Шутишь! Нет, я дополз домой… Нет еще, его не было… Трейси, знаешь, у меня дел по горло… Напрасно так волнуешься… Послушай, тебе нужна машина в аэропорт… Ладно, девочка, в другой раз. Люблю, целую!
– Ник, – наконец воскликнул Раджи, – ты Чили Палмера знаешь?
– Читал о нем и Томми, да, знаю.
– Мне надо с тобой поговорить. Но Ник уже нажал кнопку:
– Ларри, негодник, как дела? Что происходит, мальчик мой? Ларри, у тебя волшебный слух, и я тебя обожаю, но мелодию надо не просто напеть, а сделать так, чтобы она звучала!В противном случае какой в тебе толк? Звякни мне завтра.
И Ник снова нажал на кнопку.
– Гэри? Привет, братец, как делишки? Гэри, телефон прямо на части разрывается. Можешь секундочку не вешать трубку? Чудно!
Ник нажал на кнопку и вперился в экран стоявшего на буфете телевизора, где по МТБ пели рэперы.
Поверх его плеча Раджи смотрел, как дергаются и крутятся «Фанаты Роупа», исполняя свою агрессивную дребедень.
– Митч, ну как ты там, дружище? – Ник кивнул, слушая. – Да, знаю об убытках. Показатели рейтинга несколько упали, но диск крутится, дружок. И все в твоих руках – пусти его в эфир, и я твой должник по гроб моей говенной жизни. – Ник помолчал. – Ты покупаешь это дерьмо, Митч?… Ну, все равно – ты у меня первый человек, я без тебя как без рук, и я люблю тебя. Чао!
Ник нажал на кнопку.
– Гэри, ну скажи же, что вернулся в Нью-Йорк! Чудно! Так в чем дело? Да, знаю, что парня надо подпихнуть, встряхнуть… Как насчет способа «рот в рот»? Шучу, Гэри, шучу… Но ты можешь это устроить – ты ведь знаешь Трейси Николе? Горячая бабенка, дружище… Трейси Николс, остановится в… подожди-ка минутку.
Раджи смотрел, как Ник бросил взгляд в сторону двери, после чего вскричал:
– Робин, где остановится в Нью-Йорке Трейси Николс?
В дверях показалась Робин в мини-юбке.
– Ее фамилия Николсон. И остановится она в «Сент-Реджисе».
– Гэри? В «Сент-Реджисе» она остановится. Трейси Николсон… Нет, не было этого. Господи, мне ли не знать – я целую ночь с ней прокуролесил. Сорганизуй это, дружок. Да. Буду звонить.
– Ник? – окликнул его Раджи.
Ник нажал на кнопку, и, чертыхнувшись, Раджи прошел к окну, где стал смотреть на финиковые пальмы, людей, бегущих трусцой и катающихся на скибордах, на пляж, на причал Санта-Моники и на колесо обозрения невдалеке. Фирма «Кар-У-Сель-увеселение» помещалась на Уилшир, возле самой Оушн-авеню. Он слушал, как Ник продолжает:
– Ирв, что это такое, ты по своему номеру отвечаешь? «Доброе утро, „Зенит-рекорде“, си-ди, аудио, видео, футболки и майонез, чем могу быть полезен?» Что? Да я пошутил, Ирв, господь с тобой. Из всех, кого я знаю, ты больше всех преуспел в деле, потому я себе и позволил… Ирв?
Раджи увидел, что Ник поднял глаза на него.
– Эта сволочь бросил трубку!
– Мне надо поговорить с тобой, – сказал Раджи.
– Со мной такое впервые в жизни. Подумать только – эта сволочь бросил трубку!
– Мне Чили Палмера надо с тобой обсудить.
– Он делает говенные картины, – сказал Ник и повернулся к двери. – Робин, кто там на твоем проводе?
– Сиэтл.
– Я сначала с Марти переговорю. Где он?
– На четвертом. Ник нажал на кнопку.
– Марти, дружище, ну развесели меня. Да?… Да?… Нет, не может быть! Вот это да! Ну, видать, хватка у тебя была мертвая, не вешай трубку минуточку, хорошо? Надо еще перекинуться парой слов.
– Ник, ты собираешься со мной говорить или нет? – спросил Раджи. Никак не оторвется от своего телефонного трепа!
– Ненавижу мерзавца! – сказал Ник, нажимая кнопку.
– Джерри, дружище, как поживаешь? Знаю, знаю… Я только поделиться с тобой хотел, что на той неделе слетал на Мауи, кайфовал в «Гранд Вэйли». Бывал там когда-нибудь? Надо, надо побывать, дружище. Там у них, если не соврать, целых одиннадцать бассейнов, все утопает в зелени.
Я сразу подумал о тебе, Джер, вспомнил, что ты помешан на орхидеях. Знаешь, дружок, они там с деревьев прямо так и свисают… Нет, вообще-то группа эта на уровне. Только название «Tout Suite» [1]подкачало – беззубое какое-то, по-моему, его стоит переиначить, переделать на американский лад: «Ту-ту» – ну это как в горн трубишь, «суит» пусть будет «свита» – «Свита ту-ту». Вот и займись этим и куй железо, пока горячо! Они гонят попсу с восточным колоритом. А что им еще остается делать? Альтернативы-то нет! Да, понимаю, Джер. Ну, рад был поболтать с тобой! – И, закончив разговор, пробормотал: – Кретин!
Раджи подошел к столу Ника и, усевшись, передразнил гнусавый, с ленцой голос своего белого компаньона: «Рад был поболтать с тобой!»
– Вот поговоришь с этим кретином, и впору в постель ложиться. Он выбивает меня из колеи. Не знаю почему, но в разговоре с ним начинаешь задумываться, вместо того чтобы просто говорить и говорить.
Окончив свою телефонную болтовню, Ник мгновенно преобразился – он посерьезнел, снова став самим собой, словно щелкнув выключателем.
– Что ты хотел?
– В газете пишут об уголовном прошлом Чили Палмера.
– Он был мелкой сошкой, выполнял, что ему было велено – всякие пустяки.
– И ты был знаком с ним?
– Скажи, чего ты хочешь, Радж. Разыгрывает из себя теперь доброго дядюшку.
Эдакая морская свинка средних лет в футболке атлетического клуба и синих джинсах. Копна иссиня-черных крашеных волос и бриллиантовое кольцо на мизинце.
– Белая цыпочка, Линда, – сказал Раджи, – хочет бросить группу и взять в директоры Чили Палмера.
– Это она тебе сообщила?
– Он.
– Да? Ну а ты?
– Сказал, что у нее со мной контракт на пять лет.
– Ты стал с ним объясняться? Вместо того чтобы просто дать под зад коленкой?
– Этот тип навесил Элиоту лапши на уши, вскружил парню голову, сказал, что тот будет сниматься в кино. Ну, тот вскинул свою бровь и застеснялся. Понимаешь? Вскружил парню голову.
– Он гомик и псих, и ты это знаешь. Ты думаешь, что это очень круто – держать в телохранителях голубого. Но какой в нем толк?
– Он по-своему весьма неглуп, – сказал Раджи, – и это помимо того, что любит свою работу – любит драться и увечить. Конечно, интеллектуально он гораздо ниже меня, но вот что я в нем ценю, так это то, что дружище Элиот мыслит несколько в ином разрезе.
– А Чили Палмер, тот все больше говорит, – сказал Ник. – Это он умеет, зубы заговаривать. Надо было ему прямо в зубы и двинуть.
– Ага, но ведь я его совсем не знаю. Кто он, этот хлыщ в костюме, да еще из такой дорогущей материи? Не знаю, с кем он водится, с кем кучкуется. А теперь вот узнал о его гангстерских связях.
– Вот что он действительно делает, Раджи, так это картины про ростовщиков снимает, потому что сам некогда был ростовщиком. Подлым ростовщиком был, а больше никем! Что еще тебя интересует?
– «Пропащий» – недурная картина.
– Да, в той ее части, что про амнезию. Амнезия – тема благодарная, из нее много чего можно выжать. Знаешь, так и группу неплохо назвать – «Амнезия»! – Ник кивнул раз-другой. – Будут играть соул или там городской бархатный рок… – Он помолчал. – Нет, по-моему, уже есть такая группа – «Амнезия».
Занятый мыслями о рейтинге и о том, как поднять цифры продаж, Ник рассеянно глянул на экран телевизора.
– «Чудо», да, похоже, ага, так и есть: группа «Чудо» исполняет «Расцелуй мою сучку».
– Я про что тебе толкую, – сказал Раджи, – если белая цыпочка Линда уйдет, меня тут же выгонят на улицу, и придется начинать все сызнова. Они все без ума от Линды и Виты. Стоит Линде уйти – и Вита, вероятно, уйдет тоже. Мне необходимо окоротить этого Чили Палмера. Дружище Элиоту я доверю убрать с дороги любого, только не Чили Палмера. Так кто мне поможет?
Ник барабанил пальцами по столу и дергал головой в такт «Чуду».
– Тебе нужен Джо Лаз.
Один из вышедших в тираж ветеранов банды, которых Ник утянул за собой с восточного побережья и прибрал к рукам для всякого рода темных делишек.
– Старый знакомый, – сказал Раджи. – Ладно, только сможет ли? Я хочу, чтобы Чили Палмер совсем убрался. С концами.
– Тебе нужен Джо Лаз, – повторил Ник.
– Ладно. Но что, если он знает Чили еще бог весть с каких времен? Похоже, они когда-то корешились.
– Ты что, шутишь? Да половина парней, которых Джо убирал, в то или иное время были с ним в одной банде и корешились. Ты знаешь адрес Чили?
– Могу раздобыть. Позвонить сестренке из лос-анджелесской справочной. Поболтать. И она разузнает для меня этот адрес.
Тут Ник перестал дергать головой и, сказав «черт», нажал наконец кнопку на пульте.
– Марта? Прости, старичок, что заставил тебя ждать. Но ты ведь знаешь Раджи… – Пальцы Ника прикрыли микрофон, он вскинул глаза на Раджи: Марта говорит: «Ну да, твой подручный!» – и потом вновь в микрофон: – Радж тут разволновался по пустякам. Так пришлось его успокаивать. Так что, братишка, что хорошенького скажешь? Какие новости?
Даррил Холмс сказал своей жене Мишель:
– Ты не против совершить маленький прыжок с пути добродетели?
Они легли спать, но еще не погасили лампу. Мишель сказала:
– Я не против.
– Ах, так ты не против!
– Ты сам так выразился. Тебя нужно подтолкнуть? Пожалуйста, только для меня это никакое не падение, а наоборот, возрождение к новой жизни.
– Как фейерверк, да? Сколько времени у нас еще в запасе? Месяца два?
– Доктор сказал, что это можно делать, пока получается. Чуть ли не до самого конца, – сказала она. – Малютка Максина удивится: что происходит? Почему такой шум?
– О, господи! – воскликнул Даррил, в который раз не одобрив имени, которое жена собиралась дать их будущему ребенку, на что Мишель, опять же в который раз, возразила:
– Ну и что плохого в том, чтобы доставить приятное одинокой старушке?
Имелась в виду мать Мишель – старуха злобная и крайне сварливая, что и послужило причиной ее одиночества.
Вот чему не переставал удивляться Даррил, так это тому, как ухитряются некоторые старухи вроде Максины добиваться уважения окружающих и пользоваться славой всезнающих, в то время как на самом деле они глупы как пробка, не позволяют себе улыбаться, и если открывают рот, то только для критических замечаний: «Вот вечно ты не довариваешь горошек. В следующий раз лучше я займусь горошком». А сами варят горошек в молоке, превращая в какую-то тюрю. «Дети должны быть на виду, а не на слуху». На все случаи жизни у них готовы сентенции подобного рода.
Одного их сына звали Майкл, другого – Дар-рил-младший. Оба могли бы получить имя Макс в честь старухи, если бы Даррил решительно не пресек эти поползновения. Он говорил Мишель: «Нехорошо давать имя ребенку только потому, что боишься не давать его».
Сейчас, лежа с ней в постели при свете лампы, он попробовал выдвинуть еще один довод:
– При том, какими темпами у нее развивается болезнь Альцгеймера, скоро она и наших-то имен помнить не будет, и нам останется только сдать ее в приют.
– Ты хочешь еще порассуждать на эту тему или собираешься совершить прыжок с пути добродетели?
– Да, хватит глупостей, давай изготовимся к прыжку.
Телефон зазвонил в самый неподходящий момент.
Скосив глаза, так как лица их были почти вплотную друг к другу, супруги замерли.
Мишель сказала:
– Говорила я тебе, что у мамы есть особые способности! Наверное, она услышала то, что ты говорил.
Даррил сказал:
– Если это она, я подаю на развод. Перевернувшись на спину, он взял трубку стоявшего на ночном столике телефона.
– Даррил, это Чили Палмер.
– Да? Чем могу быть полезен?
– Я пришел домой, а у меня в гостиной мертвое тело.
9
Через двадцать минут Даррил уже был у него.
– Я вошел с черного хода, – объяснял Чили, – и только было хотел зажечь свет в кухне, как увидел, что столовая и холл освещены и что свет падает из гостиной. А я точно помнил, что, уходя утром из дома, свет везде погасил.
– Вы вошли в комнату… – сказал Даррил.
– Я прошел через столовую. И за письменным столом увидел мужика. Голова его лежала на столе, а лампа горела.
– Я вошел с черного хода, – объяснял Чили, – и только было хотел зажечь свет в кухне, как увидел, что столовая и холл освещены и что свет падает из гостиной. А я точно помнил, что, уходя утром из дома, свет везде погасил.
– Вы вошли в комнату… – сказал Даррил.
– Я прошел через столовую. И за письменным столом увидел мужика. Голова его лежала на столе, а лампа горела.