Страница:
Приведенную картину перехода в мистическое состояние следует дополнить существенным замечанием: толчок, вызывающий переход, и творящееся за барьером – два процесса совершенно различной природы, и корреляция между ними, как правило, отсутствует. Поэтому, например, попытка 3. Фрейда свести творчество Леонардо да Винчи к определенным образом разрешившемуся комплексу Эдипа, по мнению автора, не просто неудачна, но и кощунственна. Точно так же эпилептические припадки Достоевского хотя и могли как-то помочь переходу в творческое состояние, о чем говорил он сам, но результат творческого акта – его произведения – из другого источника, источника чудесного и таинственного.
Говоря о религиозной мистике, нельзя не коснуться проблемы чуда, которое представляет собой обязательный элемент всякой религии. В одной из православных молитв есть слова: «Ты, если Бог, твори чудеса». Обращает на себя необычность формы молитвы – вместо смиренной просьбы она содержит категорическое требование: если Ты действительно Бог, то обязан творить чудеса. Такое требование надо признать оправданным: ведь истинное чудо как наглядное действие или событие, вызванное божественными силами, есть яркое напоминание о существовании Бога и убедительная демонстрация того, что Бог не забывает о грешной Земле и ее обитателях. Поэтому для многих людей чудеса всегда служили и продолжают служить важнейшим источником религиозного опыта, принося им утешение и укрепляя их веру.
Обывательское представление о чуде связано с противоречиями законам природы (или каким-либо другим), установленным на данный момент наукой. Рационализм также старается подчеркнуть в чуде противоестественный элемент и часто в соответствующей литературе истинные чудеса, описанные в Священном Писании или житиях святых чудотворцев, выглядят своего рода фокусами или гипнотическими сеансами, творимыми в целях обращения недостаточно образованных и простодушных людей. Поэтому приверженный такому рационализму Л. Толстой «отредактировал» Евангелия, удалив оттуда описание чудесных событий, включая чудо по преимуществу – воскресение Христа, – без которого, по словам ап. Павла, «тщетна наша вера», поскольку христианство без акта воскресения, без победы над смертью перестает быть религией спасения. В результате такой коррекции христианство свелось к обычной этической системе, превратилось в набор назидательных историй и изречений; не случайно поэтому в составленных Л.Толстым сборниках мудрых мыслей афоризмы Конфуция помещены в одном ряду с Нагорной проповедью Иисуса Христа.
В греческом тексте Нового Завета для обозначения чудес использовано слово σημετον, т. е. знак, знамение, что указывает на божественность происхождения чуда как на главный его признак. Явления удивляющие, потрясающие, но не имеющие своей причиной сил божественных, не связанные с корнем бытия, христианство считает чародейством, демонизмом и решительно осуждает. А в истинном чуде христианское богословие отрицает противоестественные элементы. Чудо не разрушает разумной структуры мира, не отменяет естественные законы, действующие в нем, – Провидение лишь определенным образом вмешивается в ход вещей, меняя направление и характер происходящих процессов, но делает это строго в рамках существующих в мире законов природы. Таким образом участие божественных сил делает чудо явлением сверхъестественным, но не делает его противоестественным.
Из сказанного остается неясным, как божественные силы, будучи нетварными, способны влиять на ход природных явлений; для этого им надлежит каким-то образом «трансформироваться» в силы обычные, действующие в нашем мире. Механизм такого преобразования есть неразрешимая для человеческого разума тайна, одна из центральных проблем христианского (и любого другого монотеистического) богословия; Вл. Лосский определил ее как проблему «доступности недоступной природы».
Чудом является также факт возникновения жизни на Земле и появление человека как существа мыслящего и духовного. Участие в этих событиях божественного Промысла несомненно, хотя материалистически настроенные люди от глубокой древности и до настоящего времени предпринимали и еще будут предпринимать безуспешные попытки, стараясь объяснить тайну происхождения жизни и сознания только из естественных законов. Каждая такая неудача лишний раз подтверждает библейский мифологический рассказ о сотворении мира в той или иной его интерпретации и оправдывает античный постулат: «omne vivum ex vivo» («все живое – только от живого»). Основная роль божественных сил в большинстве чудес – упорядочение, преодоление хаоса и процессов разложения, животворящее действие. С другой стороны, сложные материальные системы должны согласно установленным законам физики эволюционировать в сторону упрощения и разупорядочения: так, второе начало термодинамики утверждает, что эволюция макроскопической системы, предоставленной самой себе, т. е. изолированной от окружения, сопровождается возрастанием так называемой энтропии. Энтропия – одно из важнейших понятий физики, которое в последнее время широко используется в биологии, социологии, информатике и ряде других областей, она определяет степень беспорядка в системе. Правда, открытость живого организма окружению, некоторые квантовые свойства этих систем, возможность в них самоорганизации могут несколько замедлить процесс разупорядочения или разложения, изменить его характер, но никак не позволяют объяснить возникновение жизни и даже ее поддержание в том виде, в каком она существует на нашей Земле. На языке физики можно сказать, что божественные силы – источник отрицательной энтропии, «негаэнтропии», но гораздо точнее и лучше сказано у псалмопевца: «… у Тебя источник жизни» (Пс 35:10).
Неверующие, а тем более упорствующие в своем неверии и заранее отрицающие как несуществующее «все, чего им не взвесить, не смеряти», либо вовсе не в состоянии воспринять чудеса в качестве таковых, либо воспринимают их происхождение и смысл искаженно. Поэтому Иисус отказывался творить чудеса для неверующих: когда, например, жители Назарета, помнившие Его с детских лет, не захотели поверить в Его призвание и силы, Он «не совершил там многих чудес по неверию их» (Мф 13:58). Новый Завет постоянно утверждает нераздельность чуда и веры тех, кто его наблюдает и в нем участвует, а истинная, твердая вера, согласно словам Спасителя, сама способна совершать чудеса. Так, на вопрос учеников, почему им не удалось изгнать беса из отрока, «Иисус сказал им: по неверию вашему, ибо говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», – и она перейдет, и ничего не будет невозможного для вас» (Мф 17:20).
Основные предпосылки чуда – участие божественных сил и вера – содержатся в состоявшейся молитве. Такая молитва представляет собой диалог «я – Ты», поэтому она не ограничена односторонними просьбами и выражением чувства благоговения, а позволяет реально ощутить действие благодати, «услышать Бога».
Эти черты истинной молитвы роднят ее с чудом и с важнейшим понятием всякой религии – откровением.
Откровение предполагает, прежде всего, факт теофании – богоявления, а также аспект религиозно-нравственный, содержащий волю Божию по отношению к миру.
Элементы откровения содержатся в рассмотренных выше религиозном опыте, чуде и молитве. Пути откровения могут быть различны:
Бог открывает Себя в природе, в истории, в чудесах, но наиболее отчетливо и непосредственно откровение выступает в явлении пророчества, о котором будет сказано в заключительной части настоящего Введения. Православие признает одно общее для всех верующих Откровение, но иногда мирится с частными, которые ниспосланы отдельным лицам или группам людей и которые не утверждены соответствующими церковными инстанциями. Хотя откровение означает «снятие покрова» с тайны бытия Бога и мира, разгадать это таинство до конца невозможно; здесь вновь возникает уже упоминавшаяся выше неразрешимая проблема «доступности недоступной природы».
Гроб Господень
Христианское богословие различает три основных этапа Откровения: 1. Подготовительное, содержащее, прежде всего, откровения, полученные Моисеем, главное из которых – Закон, Декалог. Сюда также относятся книги ветхозаветных пророков, т. е. первый этап составляют откровенные события Ветхого Завета, подготовившие приход христианства. 2. Центральное – земная жизнь, крестная смерть и воскресение Иисуса Христа, Его учение, как они даны в Новом Завете. 3. Окончательное, эсхатологическое, которое откроется лишь в конце истории и которое в завуалированной, символической форме фигурирует в Апокалипсисе Иоанна Богослова, – единственной пророческой книге Нового Завета.
Откровение как один из видов религиозного опыта не должно разрушать логосную структуру разума, напротив, как уже указывалось, можно утверждать на основании многочисленных свидетельств, что во время интенсивного религиозного опыта работа разума происходит холоднее и четче, чем обычно. Об этом у П. Тиллиха сказано так: «Разум воспринимает Откровение в экстазе и чудесах, но Откровение не уничтожает разум точно так же, как работа разума не исчерпывает Откровение и не дискредитирует его».
Откровением, составившим основу и первый символ христианской веры, стало прозрение ап. Петра, которое он выразил словами: «Ты – Христос, Сын Бога Живого», на что «Иисус ему сказал в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах» (Мф 16:16–17). Это прозрение с полным основанием может быть названо пророчеством, поскольку в нем Бог говорит человеку о вещах, определивших исторические судьбы человечества. Вообще пророчество представляет собой особый род Откровения: пророк – «уста Божии», и вряд ли можно сказать точнее. А поскольку Бог – вне времени, Он – Вечность, то исторические пророчества представляют собой проекцию сверхвременного на наш мир, где «смерть и время царят», и проектором является личность пророка. Но элементы Вечности в пророчествах неизбежно остаются, так что во все времена они сохраняют свою нравственную силу и актуальность. Прав П. Чаадаев, утверждавший, что «те много ошибаются, кто пророчества Святого Писания почитают простыми предсказаниями, предвещанием будущего и ничем больше. В них заключено учение, относящееся ко всем временам». И лишь по недоразумению расхожее мнение делает из пророка нечто вроде гадалки.
Возникло пророчество задолго до появления монотеистических религий, однако в рамках этих религий все языческие пророки (и надо признать, что не всегда справедливо) считаются лжепророками. В трактате «О природе богов» Цицерон от имени стоика Луцилия утверждает, что факты откровения и пророчества убедительно свидетельствуют о существовании богов: «А предсказание и предчувствие будущего о чем ином свидетельствуют, как не о том, что людям по воле богов открывается (ostendi), подается знак (portendi), предрекается (praedici), от чего и слова произошли: «откровение» (ostentum), «знамение» (portentum) «пророчество» (prodigium)… Если есть истолкователи воли богов, то необходимо признать, что есть и боги». Тем не менее, истинное пророчество как могучее духовное течение, несомненно, возникло вместе с ветхозаветными пророкам. Приведенное выше определение пророка – «уста Божии» – подтверждается этимологией: библейское «наби», означающее пророка, происходит от аккадского «набу» – призывать, а греческое προϕητηϚ (и профетизм как пророческое служение) – тот, кто говорит от лица другого, т. е. пророк призван Богом говорить от Его имени. Поэтому хотя слово играет в пророчествах определяющую роль, сам пророк не должен заботиться о выборе слов и пытаться быть понятым многими; он – проводник, и главной его задачей всегда остается точная, без искажений передача услышанного слова Божьего. Эта задача – передать словами непередаваемое – не просто трудна, она практически невыполнима, поэтому по необходимости пророк вынужден пользоваться символами, так что пророческие откровения могут служить прекрасным образцом для истинного символизма в любой области искусства и науки. Ощущение реального и близко присутствия Бога, испытываемое пророками в экстатическом состоянии, вызывает одновременно неописуемый восторг и чувство ужаса перед разверзшейся у их ног бездной. Словесное выражение подобных впечатлений обычно представляет собой contradictio inadjecto – противоречие в понятиях, поэтому в мистической литературе часто встречаются такие словосочетания, как «слепящая тьма», «голос безмолвия» и т. п.
Автору неоднократно приходилось слышать нелепый вопрос, предлагаемый обычно не без ехидства (однажды он послужил предметом серьезного обсуждения во время передачи на религиозную тему, организованной радиостанцией «Свобода»): как и на каком языке Бог сообщает пророку Свои Откровения? Некоторые подробности пророческой «кухни», которые позволяют частично ответить на поставленный вопрос, содержатся в книгах самих ветхозаветных пророков, и, прежде всего, крупнейших из них (исключая Моисея, который был больше, чем пророк) – Исайи и Иеремии. В первой главе Иеремия сетует на свою молодость и необразованность, что, по его мнению, не позволяет быть пророком, несмотря на призвание Богом: «Но Господь сказал мне: не говори «я молод»; ибо ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь. Не бойся их; ибо Я с тобою, чтобы избавлять тебя, сказал Господь. И простер Господь руку Свою, и коснулся уст моих, и сказал мне Господь: вот, Я вложил слова Мои в уста твои. Смотри, Я поставил тебя в сей день над народами и царствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать» (Иер 1:7—10). А вот как описал свое призвание Исайя, у которого пророческий дар гармонично сочетался с даром поэтическим и который умел, как никто другой, остро ощутить и гениально описать ужас божественной бездны: «…видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь храм. Вокруг Него стояли Серафимы, у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лицо свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!… И сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа. Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен» (Ис 6:1–3,5—7). Это откровение переложил Пушкин в своем знаменитом «Пророке»: «Духовной жаждою томим,/ В пустыне мрачной я влачился,/ И шестикрылый Серафим/ На перепутьи мне явился./ Перстами легкими, как сон,/ Моих зениц коснулся он./ Отверзлись вещие зеницы,/ Как у испуганной орлицы./ Моих ушей коснулся он, – / И их наполнил шум и звон:/ И внял я неба содроганье,/ И горний ангелов полет,/ И гад морских подводный ход,/ И дольней лозы прозябанье./ И он к устам моим приник,/ И вырвал грешный мой язык,/ И празднословный, и лукавый,/ И жало мудрыя змеи/ В уста замерзшие мои/ Вложил десницею кровавой./ И он мне грудь рассек мечом,/ И сердце трепетное вынул,/ И угль, пылающий огнем,/ Во грудь отверстую водвинул./ Как труп в пустыне я лежал,/ И Бога глас ко мне воззвал:/ «Восстань, пророк, и виждь, и внемли,/ Исполнись волею Моей,/ И, обходя моря и земли,/ Глаголом жги сердца людей.»
Таким образом, пророческое служение, способность услышать и вместить «божественный глагол» требует преображения всей личности пророка и прежде всего – сердца как органа, воспринимающего откровение. «Трансформация» Слова Божьего в слова, предназначенные людям, совершается в глубинных слоях бессознательного, так что о механизме этого преобразования не дано знать даже самим пророкам. Нетрудно заметить, что у каждого пророка имеется свой, только ему присущий стиль изложения и своя основная тема пророчеств. Принятие на себя нелегкого и опасного бремени пророческого служения – акт добровольный; Бог никого не неволит, особенно в таком ответственном деле. Об этом с присущими ему силой и яркостью свидетельствует Исайя: «И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня» (Ис 6:8).
Пророками в широком смысле этого понятия были, например, патриархи и даже некоторые ветхозаветные персонажи, жившие до них. Однако в дальнейшем речь пойдет лишь о тех, чьи пророчества предназначались для избранного Богом народа. Эти пророки сыграли неоценимую роль в становлении монотеистических религий, особенно христианства, т. к. именно о них говорил Иисус: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота и ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполните все» (Мф 5:17–18). Поэтому краткий рассказ о ветхозаветных пророках уместно предпослать основному тексту настоящей книги.
У истоков этого пророческого движения стоит грандиозная и таинственная фигура Моисея, личность которого во все времена, вплоть до нынешнего, привлекала внимание богословов и историков религии. Он был не только вождем еврейского народа и его пророком-законодателем; жизнь Моисея многими христианскими писателями рассматривается как символическое указание на грядущий приход Спасителя. Заключительные слова Торы звучат как настоящий гимн в честь Моисея: «И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицом к лицу, по всем знамениям и чудесам, которые послал его Господь сделать в земле Египетской над фараоном и над всеми рабами его и над всею землею его, и по руке сильной и по великим чудесам, которые Моисей совершил пред глазами всего Израиля» (Втор 34:10–12).
Одним из величайших ветхозаветных пророков после Моисея был Илья, чудотворец, живший в конце X и начале IX вв. до н. э., сразу после разделения еврейского царства на два – северное, Израиль, и южное, Иудею, когда при слабохарактерном царе Ахаве и его властолюбивой жене финикийке Иезавели в Израиле повсеместно распространился финикийский культ Ваала и Астарты с их жрецами и пророками. Жестокой борьбе с идолопоклонством была посвящена полная опасностей пророческая деятельность Ильи, из которой он с Божьей помощью вышел победителем. Илья возродил среди еврейского народа институт пророчества, пришедший в упадок после пророка и судьи Самуила. Продолжателями традиций этой школы-ордена, основанной Ильей и его учеником пророком Елисеем, стали знаменитые ветхозаветные пророки «осевого времени» – VIII–IV вв. до н. э. (подробно о них можно прочесть, например, в посвященной им книге о. А. Меня). Илья не оставил после себя письменных свидетельств – лишь в III и IV книгах Царств есть рассказ о его жизни, личность Ильи загадочна не менее, чем личность Моисея – в Евангелиях описано, как он вместе с Моисеем и преображенным Иисусом предстал на горе Фавор перед потрясенными апостолами; известен эпизод из жизни Ильи, когда ему, прятавшемуся в пещере от преследований Иезавели, явился Господь, об этом есть стихотворение Вл. Соловьева, представляющее самостоятельный интерес в контексте настоящей книги: «…Как древле Вышний Бог избраннику Еврею/ Открыться обещал,/ И Бога своего, молитвой пламенея,/ Пророк в пустыне ждал./ Вот грохот под землей и гул прошел далеко,/ И меркнет свет,/ И дрогнула земля, и страх объял пророка,/ Но в страхе Бога нет./ И следом шумный вихрь и бурное дыханье,/ И рокот в вышине,/ И с ним великий огнь, как молнии сверканье, – / Но Бога нет в огне./ И смолкло все, укрощено смятенье,/ Пророк недаром ждал:/ Вот веет тонкий хлад, и в тайном дуновенье/ Он Бога угадал».
Илья особенно почитаем в русском Православии: ему посвящаются храмы, иконописцы изображают его лик и события его жизни, в русском народе Ильин день всегда тесно связывался с древнеславянским божеством Перуном-громовержцем, и этому есть основания: Илья вызвал дождь после трехлетней засухи, и Бог забрал пророка на небо в огненной колеснице. В Библии так описано вознесение Ильи: «В то время, как Господь восхотел вознести Илию в вихре на небо, шел Илия с Елисеем из Галгала… Когда они шли и дорогою разговаривали, вдруг явилась колесница огненная, и кони огненные разлучили их обоих, и понесся Илия в вихре на небо» (4 Цар 2:1,11). Ученики Ильи и Елисея создали своего рода профессиональный союз, пророческий орден, приняв обет назорейства – они не пили вино, не стригли волос, обучались технике вхождения в экстаз и т. п. (Числ. 6:1 —12).
Церковь Успения Богородицы и Успенский Монастырь. Иерусалим
Здесь находится гробница царя Давида, также трапезная, где проходила Тайная вечеря
В это время для еврейского народа наступал период тяжелейших испытаний: поражения в войнах, плен, разрушение Храма. И тогда, как это часто бывает в подобных ситуациях, Провидение послало плеяду истинных пророков, чтобы не потух вовсе свет духовный – сердце народа, тем более народа богоизбранного. Первый из этих пророков, пастух Амос, сразу же отмежевался от упомянутого профсоюза предсказателей, так называемых сынов пророческих: «И отвечал Амос: я не пророк и не сын пророка, я был пастух и собирал сикиморы. Но Господь взял меня от овец, и сказал мне Господь: «иди, пророчествуй к народу Моему, Израилю» (Ам 7:14,15). Как здесь не вспомнить пастуха Авраама и пастуха Моисея, с которых начинались предыдущие периоды еврейской истории. Амос был уверен, что от Своих пророков Бог ничего не скрывает: «Ибо Господь Бог ничего не делает, не открыв Своей тайны рабам Своим, пророкам… Господь Бог сказал – кто не будет пророчествовать?» (Ам 3:7,8). Вместе со своим современником, пророком Осией, Амос беспощадно и бесстрашно клеймил еврейский народ за распространившееся в его среде идолопоклонство, а царей и придворных также за бездушие и беззакония, что, согласно пророчествам, неминуемо должно вызвать Божью кару. Однако Яхве – Бог любящий, Он простит и возродит Свой народ, если тот искренне раскается в своих грехах: «Когда Израиль был юн, Я любил его и из Египта вызвал сына Моего… Узами человеческими влек Я их, узами любви… Народ Мой закоснел в отпадении от Меня… Но повернулось во Мне сердце Мое, возгорелась вся жалость Моя! Не сделаю по ярости гнева Моего, не истреблю Ефрема, ибо Я – Бог, а не человек. От власти ада Я искуплю их, от смерти избавлю их. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?.. Уврачую отпадение их, возлюблю их по благоволению, ибо гнев Мой отвратился от них. Я буду росою для Израиля, он расцветет, как лилия, и пустит корни свои, как Ливан» (Ос 11:1,4; 8,9; 13:4,9,14; 14:5,6). Амос, как и все следовавшие за ним ветхозаветные пророки, решительно восстал против формального и сухого отношения к предписаниям Торы, против молитв и жертвоприношений с глухим сердцем: «С чем предстать мне перед Господом, преклониться перед Богом небесным? Предстать ли перед Ним со всесожжениями, с тельцами однолетними? Но можно ли угодить Господу тысячами овнов или неисчетными потоками елея?.. О, человек! сказано тебе, что – добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Мих 6:6–8). Или еще ярче и напряженнее – у Исайи: «К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу… Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие – и празднование!.. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои, и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь, удалите злые деяния ваши с очей Моих, перестаньте делать зло, научитесь делать добро, ищите правду, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите – и рассудим, говорит Господь» (Ис 1:11–18). Такое отношение к религиозной практике предвосхитило один из основных мотивов грядущего христианства. Вообще, предсказания пророков этого периода значительно расширяют временные и пространственные рамки истории еврейского народа, выходят за пределы ортодоксального иудаизма. Так, в пророчествах величайшего из них, Исайи, о приходе Мессии-Христа земная жизнь Помазанника Божьего с поразительной точностью совпадает с описанными в Евангелиях событиями жизни Иисуса, хотя предсказания сделаны почти за восемь веков до прихода Спасителя (или за шесть, если согласиться с мнением библейских критиков, обоснованно утверждающих, что последние 17 глав книги Исайи написаны во времена вавилонского плена другим, безымянным пророком, которого принято называть Второисайей, конгениальным Исайе Иерусалимскому; последнему принадлежат первые 49 глав). Ввиду чрезвычайной важности этих пророчеств для христианства, а значит, и для предмета настоящей книги, их следует привести по возможности полно. Сперва – настоящая поэма в несколько строк об ожидании Спасителя: «Пророчество о Думе. – Кричат мне с Сеира: сторож! сколько ночи? сторож! сколько ночи? Сторож отвечает: приближается утро, но еще ночь. Если вы настоятельно спрашиваете, то обратитесь и приходите» (Ис 21:11–12), и о приготовлении к Его приходу: «Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему». Пророчества о рождении Мессии: «Тогда сказал Исаия: слушайте же, дом Давидов!.. Итак, сам Господь дает вам знамение: се, Дева во чреве примет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (Ис 7:13–14). (Эммануил означает – «С нами Бог».) И далее: «…последующее [время] возвеличит приморский путь, Заиорданскую страну, Галилею языческую… Ибо младенец родился нам – Сын дан нам, владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира (Ис 9:1,6). Пророчество о призвании Мессии: «Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы» (Ис 61:1). Вот, Отрок Мой, Которого Я держу за руку, избранный Мой, к Которому благоволит душа Моя. Положу дух Мой на Него, и возвестит народам суд, не возопиет и не возвысит голоса Своего, и не даст услышать его на улицах, трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит, будет производить суд по истине, не ослабеет и не изнеможет, доколе на земле не утвердит суда, и на закон Его будут уповать острова… Я, Господь, призвал Тебя в правду, и буду держать Тебя за руку и хранить Тебя, и поставлю Тебя в завет для народа, во свет для язычников, чтобы открыть глаза слепых, чтобы узников вывести из заключения и сидящих во тьме из темницы» (Ис 42:1–4,5—7). «Острова» означают народы языческого мира – греки, например. И далее об этом: «Слушайте Меня, острова, и внимайте, народы дальние: Господь призвал Меня от чрева, от утробы матери Моей назвал имя Мое… И ныне говорит Господь, образовавший Меня от чрева в раба Себе: мало того, что ты будешь рабом Моим для восстановления колен Иаковлевых и для возвращения остатков Израиля, но Я сделаю Тебя светом народов, чтобы спасение Мое простерлось до концов земли» (Ис 49:1,5,6). Самая знаменитая глава книги – 53, где описано искупление грехов наших мученической смертью Мессии: «Ибо Он взошел перед Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли, нет в Нем ни вида, ни величия… Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни, а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши, наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились, за преступления народа Моего претерпел казнь. Ему назначили гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах Его. Но Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению; когда же душа Его приесет жертву умилостивления, воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его» (Ис 53:2–5,8—10). И наконец, пророчество о воскресении мертвых и о новых небе и земле: «Поглощена будет смерть навеки… оживут мертвецы Твои, восстанут мертвые тела! Воспряните и торжествуйте, поверженные в прахе: ибо роса Твоя – роса растений, и земля извергнет мертвецов» (Ис 25:8, 26:19), «Ибо вот, Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут вспоминаемы и не придут на сердце… Волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будет есть солому, а для змея прах будет пищею: они не будут причинять зла и вреда…» (Ис 65:17,25). «Как утешает кого-либо мать его, так утешу Я вас, вы будете утешены в Иерусалиме. И увидите это, и возрадуется сердце ваше и кости ваши расцветут, как молодая зелень, и откроется рука Господа рабам Его, а на врагов Своих Он разгневается… Ибо Господь с огнем и мечом Своим произведет суд над всякой плотью, и много будет пораженных Господом» (Ис 66:13–14,16).
Говоря о религиозной мистике, нельзя не коснуться проблемы чуда, которое представляет собой обязательный элемент всякой религии. В одной из православных молитв есть слова: «Ты, если Бог, твори чудеса». Обращает на себя необычность формы молитвы – вместо смиренной просьбы она содержит категорическое требование: если Ты действительно Бог, то обязан творить чудеса. Такое требование надо признать оправданным: ведь истинное чудо как наглядное действие или событие, вызванное божественными силами, есть яркое напоминание о существовании Бога и убедительная демонстрация того, что Бог не забывает о грешной Земле и ее обитателях. Поэтому для многих людей чудеса всегда служили и продолжают служить важнейшим источником религиозного опыта, принося им утешение и укрепляя их веру.
Обывательское представление о чуде связано с противоречиями законам природы (или каким-либо другим), установленным на данный момент наукой. Рационализм также старается подчеркнуть в чуде противоестественный элемент и часто в соответствующей литературе истинные чудеса, описанные в Священном Писании или житиях святых чудотворцев, выглядят своего рода фокусами или гипнотическими сеансами, творимыми в целях обращения недостаточно образованных и простодушных людей. Поэтому приверженный такому рационализму Л. Толстой «отредактировал» Евангелия, удалив оттуда описание чудесных событий, включая чудо по преимуществу – воскресение Христа, – без которого, по словам ап. Павла, «тщетна наша вера», поскольку христианство без акта воскресения, без победы над смертью перестает быть религией спасения. В результате такой коррекции христианство свелось к обычной этической системе, превратилось в набор назидательных историй и изречений; не случайно поэтому в составленных Л.Толстым сборниках мудрых мыслей афоризмы Конфуция помещены в одном ряду с Нагорной проповедью Иисуса Христа.
В греческом тексте Нового Завета для обозначения чудес использовано слово σημετον, т. е. знак, знамение, что указывает на божественность происхождения чуда как на главный его признак. Явления удивляющие, потрясающие, но не имеющие своей причиной сил божественных, не связанные с корнем бытия, христианство считает чародейством, демонизмом и решительно осуждает. А в истинном чуде христианское богословие отрицает противоестественные элементы. Чудо не разрушает разумной структуры мира, не отменяет естественные законы, действующие в нем, – Провидение лишь определенным образом вмешивается в ход вещей, меняя направление и характер происходящих процессов, но делает это строго в рамках существующих в мире законов природы. Таким образом участие божественных сил делает чудо явлением сверхъестественным, но не делает его противоестественным.
Из сказанного остается неясным, как божественные силы, будучи нетварными, способны влиять на ход природных явлений; для этого им надлежит каким-то образом «трансформироваться» в силы обычные, действующие в нашем мире. Механизм такого преобразования есть неразрешимая для человеческого разума тайна, одна из центральных проблем христианского (и любого другого монотеистического) богословия; Вл. Лосский определил ее как проблему «доступности недоступной природы».
Чудом является также факт возникновения жизни на Земле и появление человека как существа мыслящего и духовного. Участие в этих событиях божественного Промысла несомненно, хотя материалистически настроенные люди от глубокой древности и до настоящего времени предпринимали и еще будут предпринимать безуспешные попытки, стараясь объяснить тайну происхождения жизни и сознания только из естественных законов. Каждая такая неудача лишний раз подтверждает библейский мифологический рассказ о сотворении мира в той или иной его интерпретации и оправдывает античный постулат: «omne vivum ex vivo» («все живое – только от живого»). Основная роль божественных сил в большинстве чудес – упорядочение, преодоление хаоса и процессов разложения, животворящее действие. С другой стороны, сложные материальные системы должны согласно установленным законам физики эволюционировать в сторону упрощения и разупорядочения: так, второе начало термодинамики утверждает, что эволюция макроскопической системы, предоставленной самой себе, т. е. изолированной от окружения, сопровождается возрастанием так называемой энтропии. Энтропия – одно из важнейших понятий физики, которое в последнее время широко используется в биологии, социологии, информатике и ряде других областей, она определяет степень беспорядка в системе. Правда, открытость живого организма окружению, некоторые квантовые свойства этих систем, возможность в них самоорганизации могут несколько замедлить процесс разупорядочения или разложения, изменить его характер, но никак не позволяют объяснить возникновение жизни и даже ее поддержание в том виде, в каком она существует на нашей Земле. На языке физики можно сказать, что божественные силы – источник отрицательной энтропии, «негаэнтропии», но гораздо точнее и лучше сказано у псалмопевца: «… у Тебя источник жизни» (Пс 35:10).
Неверующие, а тем более упорствующие в своем неверии и заранее отрицающие как несуществующее «все, чего им не взвесить, не смеряти», либо вовсе не в состоянии воспринять чудеса в качестве таковых, либо воспринимают их происхождение и смысл искаженно. Поэтому Иисус отказывался творить чудеса для неверующих: когда, например, жители Назарета, помнившие Его с детских лет, не захотели поверить в Его призвание и силы, Он «не совершил там многих чудес по неверию их» (Мф 13:58). Новый Завет постоянно утверждает нераздельность чуда и веры тех, кто его наблюдает и в нем участвует, а истинная, твердая вера, согласно словам Спасителя, сама способна совершать чудеса. Так, на вопрос учеников, почему им не удалось изгнать беса из отрока, «Иисус сказал им: по неверию вашему, ибо говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «перейди отсюда туда», – и она перейдет, и ничего не будет невозможного для вас» (Мф 17:20).
Основные предпосылки чуда – участие божественных сил и вера – содержатся в состоявшейся молитве. Такая молитва представляет собой диалог «я – Ты», поэтому она не ограничена односторонними просьбами и выражением чувства благоговения, а позволяет реально ощутить действие благодати, «услышать Бога».
Эти черты истинной молитвы роднят ее с чудом и с важнейшим понятием всякой религии – откровением.
Откровение предполагает, прежде всего, факт теофании – богоявления, а также аспект религиозно-нравственный, содержащий волю Божию по отношению к миру.
Элементы откровения содержатся в рассмотренных выше религиозном опыте, чуде и молитве. Пути откровения могут быть различны:
Бог открывает Себя в природе, в истории, в чудесах, но наиболее отчетливо и непосредственно откровение выступает в явлении пророчества, о котором будет сказано в заключительной части настоящего Введения. Православие признает одно общее для всех верующих Откровение, но иногда мирится с частными, которые ниспосланы отдельным лицам или группам людей и которые не утверждены соответствующими церковными инстанциями. Хотя откровение означает «снятие покрова» с тайны бытия Бога и мира, разгадать это таинство до конца невозможно; здесь вновь возникает уже упоминавшаяся выше неразрешимая проблема «доступности недоступной природы».
Гроб Господень
Христианское богословие различает три основных этапа Откровения: 1. Подготовительное, содержащее, прежде всего, откровения, полученные Моисеем, главное из которых – Закон, Декалог. Сюда также относятся книги ветхозаветных пророков, т. е. первый этап составляют откровенные события Ветхого Завета, подготовившие приход христианства. 2. Центральное – земная жизнь, крестная смерть и воскресение Иисуса Христа, Его учение, как они даны в Новом Завете. 3. Окончательное, эсхатологическое, которое откроется лишь в конце истории и которое в завуалированной, символической форме фигурирует в Апокалипсисе Иоанна Богослова, – единственной пророческой книге Нового Завета.
Откровение как один из видов религиозного опыта не должно разрушать логосную структуру разума, напротив, как уже указывалось, можно утверждать на основании многочисленных свидетельств, что во время интенсивного религиозного опыта работа разума происходит холоднее и четче, чем обычно. Об этом у П. Тиллиха сказано так: «Разум воспринимает Откровение в экстазе и чудесах, но Откровение не уничтожает разум точно так же, как работа разума не исчерпывает Откровение и не дискредитирует его».
Откровением, составившим основу и первый символ христианской веры, стало прозрение ап. Петра, которое он выразил словами: «Ты – Христос, Сын Бога Живого», на что «Иисус ему сказал в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах» (Мф 16:16–17). Это прозрение с полным основанием может быть названо пророчеством, поскольку в нем Бог говорит человеку о вещах, определивших исторические судьбы человечества. Вообще пророчество представляет собой особый род Откровения: пророк – «уста Божии», и вряд ли можно сказать точнее. А поскольку Бог – вне времени, Он – Вечность, то исторические пророчества представляют собой проекцию сверхвременного на наш мир, где «смерть и время царят», и проектором является личность пророка. Но элементы Вечности в пророчествах неизбежно остаются, так что во все времена они сохраняют свою нравственную силу и актуальность. Прав П. Чаадаев, утверждавший, что «те много ошибаются, кто пророчества Святого Писания почитают простыми предсказаниями, предвещанием будущего и ничем больше. В них заключено учение, относящееся ко всем временам». И лишь по недоразумению расхожее мнение делает из пророка нечто вроде гадалки.
Возникло пророчество задолго до появления монотеистических религий, однако в рамках этих религий все языческие пророки (и надо признать, что не всегда справедливо) считаются лжепророками. В трактате «О природе богов» Цицерон от имени стоика Луцилия утверждает, что факты откровения и пророчества убедительно свидетельствуют о существовании богов: «А предсказание и предчувствие будущего о чем ином свидетельствуют, как не о том, что людям по воле богов открывается (ostendi), подается знак (portendi), предрекается (praedici), от чего и слова произошли: «откровение» (ostentum), «знамение» (portentum) «пророчество» (prodigium)… Если есть истолкователи воли богов, то необходимо признать, что есть и боги». Тем не менее, истинное пророчество как могучее духовное течение, несомненно, возникло вместе с ветхозаветными пророкам. Приведенное выше определение пророка – «уста Божии» – подтверждается этимологией: библейское «наби», означающее пророка, происходит от аккадского «набу» – призывать, а греческое προϕητηϚ (и профетизм как пророческое служение) – тот, кто говорит от лица другого, т. е. пророк призван Богом говорить от Его имени. Поэтому хотя слово играет в пророчествах определяющую роль, сам пророк не должен заботиться о выборе слов и пытаться быть понятым многими; он – проводник, и главной его задачей всегда остается точная, без искажений передача услышанного слова Божьего. Эта задача – передать словами непередаваемое – не просто трудна, она практически невыполнима, поэтому по необходимости пророк вынужден пользоваться символами, так что пророческие откровения могут служить прекрасным образцом для истинного символизма в любой области искусства и науки. Ощущение реального и близко присутствия Бога, испытываемое пророками в экстатическом состоянии, вызывает одновременно неописуемый восторг и чувство ужаса перед разверзшейся у их ног бездной. Словесное выражение подобных впечатлений обычно представляет собой contradictio inadjecto – противоречие в понятиях, поэтому в мистической литературе часто встречаются такие словосочетания, как «слепящая тьма», «голос безмолвия» и т. п.
Автору неоднократно приходилось слышать нелепый вопрос, предлагаемый обычно не без ехидства (однажды он послужил предметом серьезного обсуждения во время передачи на религиозную тему, организованной радиостанцией «Свобода»): как и на каком языке Бог сообщает пророку Свои Откровения? Некоторые подробности пророческой «кухни», которые позволяют частично ответить на поставленный вопрос, содержатся в книгах самих ветхозаветных пророков, и, прежде всего, крупнейших из них (исключая Моисея, который был больше, чем пророк) – Исайи и Иеремии. В первой главе Иеремия сетует на свою молодость и необразованность, что, по его мнению, не позволяет быть пророком, несмотря на призвание Богом: «Но Господь сказал мне: не говори «я молод»; ибо ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь, и все, что повелю тебе, скажешь. Не бойся их; ибо Я с тобою, чтобы избавлять тебя, сказал Господь. И простер Господь руку Свою, и коснулся уст моих, и сказал мне Господь: вот, Я вложил слова Мои в уста твои. Смотри, Я поставил тебя в сей день над народами и царствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать» (Иер 1:7—10). А вот как описал свое призвание Исайя, у которого пророческий дар гармонично сочетался с даром поэтическим и который умел, как никто другой, остро ощутить и гениально описать ужас божественной бездны: «…видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и края риз Его наполняли весь храм. Вокруг Него стояли Серафимы, у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лицо свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!… И сказал я: горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, – и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа. Тогда прилетел ко мне один из Серафимов, и в руке у него горящий уголь, который он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих и сказал: вот, это коснулось уст твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен» (Ис 6:1–3,5—7). Это откровение переложил Пушкин в своем знаменитом «Пророке»: «Духовной жаждою томим,/ В пустыне мрачной я влачился,/ И шестикрылый Серафим/ На перепутьи мне явился./ Перстами легкими, как сон,/ Моих зениц коснулся он./ Отверзлись вещие зеницы,/ Как у испуганной орлицы./ Моих ушей коснулся он, – / И их наполнил шум и звон:/ И внял я неба содроганье,/ И горний ангелов полет,/ И гад морских подводный ход,/ И дольней лозы прозябанье./ И он к устам моим приник,/ И вырвал грешный мой язык,/ И празднословный, и лукавый,/ И жало мудрыя змеи/ В уста замерзшие мои/ Вложил десницею кровавой./ И он мне грудь рассек мечом,/ И сердце трепетное вынул,/ И угль, пылающий огнем,/ Во грудь отверстую водвинул./ Как труп в пустыне я лежал,/ И Бога глас ко мне воззвал:/ «Восстань, пророк, и виждь, и внемли,/ Исполнись волею Моей,/ И, обходя моря и земли,/ Глаголом жги сердца людей.»
Таким образом, пророческое служение, способность услышать и вместить «божественный глагол» требует преображения всей личности пророка и прежде всего – сердца как органа, воспринимающего откровение. «Трансформация» Слова Божьего в слова, предназначенные людям, совершается в глубинных слоях бессознательного, так что о механизме этого преобразования не дано знать даже самим пророкам. Нетрудно заметить, что у каждого пророка имеется свой, только ему присущий стиль изложения и своя основная тема пророчеств. Принятие на себя нелегкого и опасного бремени пророческого служения – акт добровольный; Бог никого не неволит, особенно в таком ответственном деле. Об этом с присущими ему силой и яркостью свидетельствует Исайя: «И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня» (Ис 6:8).
Пророками в широком смысле этого понятия были, например, патриархи и даже некоторые ветхозаветные персонажи, жившие до них. Однако в дальнейшем речь пойдет лишь о тех, чьи пророчества предназначались для избранного Богом народа. Эти пророки сыграли неоценимую роль в становлении монотеистических религий, особенно христианства, т. к. именно о них говорил Иисус: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота и ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполните все» (Мф 5:17–18). Поэтому краткий рассказ о ветхозаветных пророках уместно предпослать основному тексту настоящей книги.
У истоков этого пророческого движения стоит грандиозная и таинственная фигура Моисея, личность которого во все времена, вплоть до нынешнего, привлекала внимание богословов и историков религии. Он был не только вождем еврейского народа и его пророком-законодателем; жизнь Моисея многими христианскими писателями рассматривается как символическое указание на грядущий приход Спасителя. Заключительные слова Торы звучат как настоящий гимн в честь Моисея: «И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицом к лицу, по всем знамениям и чудесам, которые послал его Господь сделать в земле Египетской над фараоном и над всеми рабами его и над всею землею его, и по руке сильной и по великим чудесам, которые Моисей совершил пред глазами всего Израиля» (Втор 34:10–12).
Одним из величайших ветхозаветных пророков после Моисея был Илья, чудотворец, живший в конце X и начале IX вв. до н. э., сразу после разделения еврейского царства на два – северное, Израиль, и южное, Иудею, когда при слабохарактерном царе Ахаве и его властолюбивой жене финикийке Иезавели в Израиле повсеместно распространился финикийский культ Ваала и Астарты с их жрецами и пророками. Жестокой борьбе с идолопоклонством была посвящена полная опасностей пророческая деятельность Ильи, из которой он с Божьей помощью вышел победителем. Илья возродил среди еврейского народа институт пророчества, пришедший в упадок после пророка и судьи Самуила. Продолжателями традиций этой школы-ордена, основанной Ильей и его учеником пророком Елисеем, стали знаменитые ветхозаветные пророки «осевого времени» – VIII–IV вв. до н. э. (подробно о них можно прочесть, например, в посвященной им книге о. А. Меня). Илья не оставил после себя письменных свидетельств – лишь в III и IV книгах Царств есть рассказ о его жизни, личность Ильи загадочна не менее, чем личность Моисея – в Евангелиях описано, как он вместе с Моисеем и преображенным Иисусом предстал на горе Фавор перед потрясенными апостолами; известен эпизод из жизни Ильи, когда ему, прятавшемуся в пещере от преследований Иезавели, явился Господь, об этом есть стихотворение Вл. Соловьева, представляющее самостоятельный интерес в контексте настоящей книги: «…Как древле Вышний Бог избраннику Еврею/ Открыться обещал,/ И Бога своего, молитвой пламенея,/ Пророк в пустыне ждал./ Вот грохот под землей и гул прошел далеко,/ И меркнет свет,/ И дрогнула земля, и страх объял пророка,/ Но в страхе Бога нет./ И следом шумный вихрь и бурное дыханье,/ И рокот в вышине,/ И с ним великий огнь, как молнии сверканье, – / Но Бога нет в огне./ И смолкло все, укрощено смятенье,/ Пророк недаром ждал:/ Вот веет тонкий хлад, и в тайном дуновенье/ Он Бога угадал».
Илья особенно почитаем в русском Православии: ему посвящаются храмы, иконописцы изображают его лик и события его жизни, в русском народе Ильин день всегда тесно связывался с древнеславянским божеством Перуном-громовержцем, и этому есть основания: Илья вызвал дождь после трехлетней засухи, и Бог забрал пророка на небо в огненной колеснице. В Библии так описано вознесение Ильи: «В то время, как Господь восхотел вознести Илию в вихре на небо, шел Илия с Елисеем из Галгала… Когда они шли и дорогою разговаривали, вдруг явилась колесница огненная, и кони огненные разлучили их обоих, и понесся Илия в вихре на небо» (4 Цар 2:1,11). Ученики Ильи и Елисея создали своего рода профессиональный союз, пророческий орден, приняв обет назорейства – они не пили вино, не стригли волос, обучались технике вхождения в экстаз и т. п. (Числ. 6:1 —12).
Церковь Успения Богородицы и Успенский Монастырь. Иерусалим
Здесь находится гробница царя Давида, также трапезная, где проходила Тайная вечеря
В это время для еврейского народа наступал период тяжелейших испытаний: поражения в войнах, плен, разрушение Храма. И тогда, как это часто бывает в подобных ситуациях, Провидение послало плеяду истинных пророков, чтобы не потух вовсе свет духовный – сердце народа, тем более народа богоизбранного. Первый из этих пророков, пастух Амос, сразу же отмежевался от упомянутого профсоюза предсказателей, так называемых сынов пророческих: «И отвечал Амос: я не пророк и не сын пророка, я был пастух и собирал сикиморы. Но Господь взял меня от овец, и сказал мне Господь: «иди, пророчествуй к народу Моему, Израилю» (Ам 7:14,15). Как здесь не вспомнить пастуха Авраама и пастуха Моисея, с которых начинались предыдущие периоды еврейской истории. Амос был уверен, что от Своих пророков Бог ничего не скрывает: «Ибо Господь Бог ничего не делает, не открыв Своей тайны рабам Своим, пророкам… Господь Бог сказал – кто не будет пророчествовать?» (Ам 3:7,8). Вместе со своим современником, пророком Осией, Амос беспощадно и бесстрашно клеймил еврейский народ за распространившееся в его среде идолопоклонство, а царей и придворных также за бездушие и беззакония, что, согласно пророчествам, неминуемо должно вызвать Божью кару. Однако Яхве – Бог любящий, Он простит и возродит Свой народ, если тот искренне раскается в своих грехах: «Когда Израиль был юн, Я любил его и из Египта вызвал сына Моего… Узами человеческими влек Я их, узами любви… Народ Мой закоснел в отпадении от Меня… Но повернулось во Мне сердце Мое, возгорелась вся жалость Моя! Не сделаю по ярости гнева Моего, не истреблю Ефрема, ибо Я – Бог, а не человек. От власти ада Я искуплю их, от смерти избавлю их. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?.. Уврачую отпадение их, возлюблю их по благоволению, ибо гнев Мой отвратился от них. Я буду росою для Израиля, он расцветет, как лилия, и пустит корни свои, как Ливан» (Ос 11:1,4; 8,9; 13:4,9,14; 14:5,6). Амос, как и все следовавшие за ним ветхозаветные пророки, решительно восстал против формального и сухого отношения к предписаниям Торы, против молитв и жертвоприношений с глухим сердцем: «С чем предстать мне перед Господом, преклониться перед Богом небесным? Предстать ли перед Ним со всесожжениями, с тельцами однолетними? Но можно ли угодить Господу тысячами овнов или неисчетными потоками елея?.. О, человек! сказано тебе, что – добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Мих 6:6–8). Или еще ярче и напряженнее – у Исайи: «К чему Мне множество жертв ваших? говорит Господь. Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота, и крови тельцов и агнцев и козлов не хочу… Не носите больше даров тщетных: курение отвратительно для Меня; новомесячий и суббот, праздничных собраний не могу терпеть: беззаконие – и празднование!.. И когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои, и когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу: ваши руки полны крови. Омойтесь, очиститесь, удалите злые деяния ваши с очей Моих, перестаньте делать зло, научитесь делать добро, ищите правду, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите – и рассудим, говорит Господь» (Ис 1:11–18). Такое отношение к религиозной практике предвосхитило один из основных мотивов грядущего христианства. Вообще, предсказания пророков этого периода значительно расширяют временные и пространственные рамки истории еврейского народа, выходят за пределы ортодоксального иудаизма. Так, в пророчествах величайшего из них, Исайи, о приходе Мессии-Христа земная жизнь Помазанника Божьего с поразительной точностью совпадает с описанными в Евангелиях событиями жизни Иисуса, хотя предсказания сделаны почти за восемь веков до прихода Спасителя (или за шесть, если согласиться с мнением библейских критиков, обоснованно утверждающих, что последние 17 глав книги Исайи написаны во времена вавилонского плена другим, безымянным пророком, которого принято называть Второисайей, конгениальным Исайе Иерусалимскому; последнему принадлежат первые 49 глав). Ввиду чрезвычайной важности этих пророчеств для христианства, а значит, и для предмета настоящей книги, их следует привести по возможности полно. Сперва – настоящая поэма в несколько строк об ожидании Спасителя: «Пророчество о Думе. – Кричат мне с Сеира: сторож! сколько ночи? сторож! сколько ночи? Сторож отвечает: приближается утро, но еще ночь. Если вы настоятельно спрашиваете, то обратитесь и приходите» (Ис 21:11–12), и о приготовлении к Его приходу: «Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте в степи стези Богу нашему». Пророчества о рождении Мессии: «Тогда сказал Исаия: слушайте же, дом Давидов!.. Итак, сам Господь дает вам знамение: се, Дева во чреве примет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (Ис 7:13–14). (Эммануил означает – «С нами Бог».) И далее: «…последующее [время] возвеличит приморский путь, Заиорданскую страну, Галилею языческую… Ибо младенец родился нам – Сын дан нам, владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира (Ис 9:1,6). Пророчество о призвании Мессии: «Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы» (Ис 61:1). Вот, Отрок Мой, Которого Я держу за руку, избранный Мой, к Которому благоволит душа Моя. Положу дух Мой на Него, и возвестит народам суд, не возопиет и не возвысит голоса Своего, и не даст услышать его на улицах, трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит, будет производить суд по истине, не ослабеет и не изнеможет, доколе на земле не утвердит суда, и на закон Его будут уповать острова… Я, Господь, призвал Тебя в правду, и буду держать Тебя за руку и хранить Тебя, и поставлю Тебя в завет для народа, во свет для язычников, чтобы открыть глаза слепых, чтобы узников вывести из заключения и сидящих во тьме из темницы» (Ис 42:1–4,5—7). «Острова» означают народы языческого мира – греки, например. И далее об этом: «Слушайте Меня, острова, и внимайте, народы дальние: Господь призвал Меня от чрева, от утробы матери Моей назвал имя Мое… И ныне говорит Господь, образовавший Меня от чрева в раба Себе: мало того, что ты будешь рабом Моим для восстановления колен Иаковлевых и для возвращения остатков Израиля, но Я сделаю Тебя светом народов, чтобы спасение Мое простерлось до концов земли» (Ис 49:1,5,6). Самая знаменитая глава книги – 53, где описано искупление грехов наших мученической смертью Мессии: «Ибо Он взошел перед Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли, нет в Нем ни вида, ни величия… Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни, а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши, наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились, за преступления народа Моего претерпел казнь. Ему назначили гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах Его. Но Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению; когда же душа Его приесет жертву умилостивления, воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его» (Ис 53:2–5,8—10). И наконец, пророчество о воскресении мертвых и о новых небе и земле: «Поглощена будет смерть навеки… оживут мертвецы Твои, восстанут мертвые тела! Воспряните и торжествуйте, поверженные в прахе: ибо роса Твоя – роса растений, и земля извергнет мертвецов» (Ис 25:8, 26:19), «Ибо вот, Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут вспоминаемы и не придут на сердце… Волк и ягненок будут пастись вместе, и лев, как вол, будет есть солому, а для змея прах будет пищею: они не будут причинять зла и вреда…» (Ис 65:17,25). «Как утешает кого-либо мать его, так утешу Я вас, вы будете утешены в Иерусалиме. И увидите это, и возрадуется сердце ваше и кости ваши расцветут, как молодая зелень, и откроется рука Господа рабам Его, а на врагов Своих Он разгневается… Ибо Господь с огнем и мечом Своим произведет суд над всякой плотью, и много будет пораженных Господом» (Ис 66:13–14,16).