Лещенко Владимир. Звездная пыль

   В нижнем отделении лежал легкий скафандр с небольшим баллоном, защищающий только от вакуума, и еще один не то скафандр, не то просто комбинезон, с большим виртуальным шлемом и еще множеством всяких штук, похожий на биоэлектронный костюм управления кораблем. Что это такое, Милисента так и не поняла, а у Эвелины спросить всё забывала.
   Наведя порядок, она устроилась на койке, закинув руки за голову. До ее вахты оставалось еще три часа.
   Милисента всего лишь пятые сутки на «Пассате», но принцессе иногда кажется, что она знает своих новых товарищей уже многие годы. И, наверное, никогда, кроме уже почти забытых лет раннего детства, ей не было так легко и спокойно.
   Она вошла в команду космического охотника, как патрон в обойму древнего порохового пистолета, словно так и было предназначено изначально.
   А может, именно так всё и было? Может быть, именно для этого она и родилась на свет?
   Не случайно же она почти не вспоминает о доме и о матери.
   Интересно, сожалеет ли родительница о том, что столь жестоко поступила с родной дочерью?
   Что-то похожее на жалость кольнуло Милисенту в сердце, но она прогнала это нежданное чувство: не хватало еще раскиснуть! Этак и в самом деле начнешь думать, что лучше было остаться и покорно подставить спину под кнут.
   А вообще-то за эти дни она размышляла о своей жизни чаще, чем прежде за полгода. Может быть, потому, что раньше думать о таких вещах было некогда, да и незачем.
   Всё и так было ясно. В детстве – учеба, учеба и еще раз учеба, а в промежутках – придворные церемонии, перед которыми ее – совсем девчонку – муштровали по части этикета не хуже, чем гвардейца. Потом – казарменные порядки корпуса, чуть позже – полуказарменные – лицея… И как само собой разумеющееся, что ее жизнь не принадлежит ей, а является собственностью империи и императрицы (как ее старались отучить называть владычицу амазонок «мама»!). Откуда вообще было взяться каким-то посторонним мыслям?
   С этой темы она неожиданно перескочила на другую. Совсем другую.
   Ей глупо от себя таиться: похоже, она полюбила капитана этого странного корабля. Старшего инспектора Космопола, космического странствующего рыцаря, Михайлова Александра Романовича, посвятившего свою жизнь борьбе со злом.
   Женщины в патриархальных мирах могут долго сомневаться, смущаемые чувством ложного стыда и предрассудков. Но она-то не такая! Она не знает, будет ли любить этого человека завтра, но знает, что любит его сейчас. А разве этого не достаточно? Разве, Лилит ее раздери, ей неведомо, как поступать в подобных случаях?

9. Смерть и жизнь

Нейтральный космос, триста парсеков от базы Западного флота ВКФ Амазонийской империи

   Определенный порядок формирования оперативных соединений отсутствует. Их обычно собирают для решения конкретных задач, и, значит, состав может изменяться в самых широких пределах. Обычно это один-два авианосца, четыре-пять крейсеров, иногда – линкор или линейный крейсер, десяток эсминцев. Порою это может быть авианосец, сопровождаемый фрегатами и дестроерами.
   Сейчас эскадра Западного флота была по всем канонам достаточна для решения любой задачи, ибо состояла из двенадцати авианосцев, трех линкоров и двух дюжин крейсеров.
   Они шли в усиленном режиме, и треть истребителей с каждого корабля была выведена в охранение, как и положено, в два эшелона.
   Соединение возглавила лично командующая флотом, герцогиня Эрна де Альба, самый молодой вице-адмирал ВКФ империи, бывшая моложе большинства командиров подчиненных ей кораблей.
   Это не был ни боевой поход, ни карательный рейд, и даже расписание на судах было всего лишь «усиленное плюс».
   …Дело в том, что, по большому счету, амазонки любили войну и драки вовсе не так сильно, как о них думали соседи и даже как казалось им самим. Они могли выглядеть какими угодно крутыми девицами. Могли побеждать мужские команды в состязаниях по боксу, борьбе или стрельбе. Им приходилось вести многочисленные войны – и оборонительные, и, что греха таить, завоевательные.
   И то, что мысль о боевой мощи амазонийских крейсеров и линкоров доставляла многим и многим ближним и дальним соседям изрядную головную боль, безусловно, льстило им.
   Но всё же глубинным инстинктом существ, дающих жизнь, они осознавали, что война – не самое лучшее занятие. Поэтому на все решения, так или иначе связанные с возможностью начала боевых действий (как и на многое другое), в мирное время распространялось железное правило: их исполнение начинается не ранее чем через двадцать четыре стандартных часа после принятия. В военное время, конечно, об этом речи не шло… Но всё дело в том, что военное время начиналось или после объявления войны – либо врагом, либо царствующей императрицей, или же, если враг атаковывал границы державы. А сейчас имела место всего лишь стычка в нейтральном космосе – такие бывали и прежде, причем не раз.
   Поэтому, хотя к месту инцидента и вышла едва ли не четверть флота – все отборные корабли, а соответствующие рапорты уже были отправлены в Темескиру, но никакой повышенной готовности, а тем более боевой тревоги объявлено не было. По сути, они шли, чтобы всего лишь продемонстрировать силу обнаглевшим «темным». И даже пара вспугнутых разведчиков непонятного происхождения особой тревоги почти ни в кого не вселила.
   …Злые языки в среде обывателей утверждали, что герцогиня заняла свое место благодаря тому, что была невесткой Ипполиты XII. Но в действительности всё было наоборот – императрица женила своего сына на одной из лучших и самой многообещающей из флотоводцев.
   И никто из военных не сказал бы, что командующий Западным флотом, в двадцать пять лет окончившая академию даже не с Золотым – с Платиновым медальоном (таких за всю историю Амазонии было меньше полусотни) и имевшая интеллектуальный индекс почти в сто двадцать (у самой Ипполиты было еле-еле всего два), недостойна своей должности.
   Может быть, ей не хватило опыта, поэтому и случилось всё дальнейшее.
   Впрочем, разве мало примеров, когда в подобных обстоятельствах садились в лужу и почтенные седоголовые воины?
   …Огромный авианосец, окруженный свитой из кораблей поменьше, величаво плыл в пространстве.
   Марина Сугробова, капитан третьего ранга и командир третьего авиакрыла большого авианесущего корабля «Артемида», чувствовала себя слегка не в своей тарелке.
   – Звезда-два – Звезде-три. Инга, что там у тебя?
   Невольно в голосе Сугробовой проскользнула хрипотца, как будто она чем-то была обеспокоена. И это не укрылось от подчиненных.
   – Марина, ну что ты волнуешься? – Тон Инги Бострем был нарочито спокоен. – Всё в порядке. Даже если это не случайная стычка и кто-то и в самом деле собирается пощипать нам перышки, то его заметят передовые патрули. Так что единственное, что тебе грозит, – уснуть от скуки.
   Сугробова мысленно пожала плечами. Несмотря на все аргументы, происходящее Марине не нравилось. Эта непонятная стычка патруля с непонятно откуда взявшимися бесопоклонниками, это яростное нападение, словно бы на том кораблике было нечто для них жутко важное…
   Марина уже несколько раз успела просмотреть запись этого скоротечного боя, переданную с базы, так ничего и не поняв. Если «Искатель» спасался от сатанистов, то при чем тут пираты? И если корабли Лиги явились сюда именно за ним, то почему они не попытались отрезать его от эсминцев, а сразу набросились на «Лису» и «Ласку»? Наконец, как сатанисты с такой точностью вышли к точке рандеву?
   И потом – это ведь была не Пограничная стража Лиги и даже не обычный флот, а Двенадцатая дивизия – что-то вроде амазонской Особой эскадры или Отдельного ударного корпуса.
   Конечно, никто так не начинает войну, но кто знает этих ублюдков?
   – Да уж! – словно поддакнула ее мыслям влезшая без спроса в эфир Гульнара Джедаева. – Мы сорвались с базы, поперлись неизвестно куда и зачем, а теперь еще и выясняется, что не подеремся как следует!
   Марина невесело усмехнулась про себя. Не то чтобы эта гонористая черноволосая красотка с гривой неуставных волос до самых… скажем так, бедер особенно ее раздражала, но…
   Да, конечно, ее можно было понять: дочери эмира четверти планеты и оказаться в подчинении какой-то дочери сержанта. Но всё равно: гонор, который Гульнара не упускала возможности продемонстрировать при любом удобном случае, успел надоесть капитану третьего ранга по гроб жизни.
   А с тех пор, как пару суток назад пропал дальний разведывательный бот с ее сестрой, вообще ходит злая как черт.
   Нет, если дело пойдет так и дальше, то не миновать ей гауптвахты – Марина не посмотрит на ее благородное происхождение.
   Тоже еще – храбрость свою показать не терпится!
   Ей бы молить Великую Мать, чтобы всё кончилось ничем, а весь конфликт был бы исчерпан парой дипломатических нот, а она уже заранее жалеет, что не придется пострелять.
   – Поясняю еще раз, для особо одаренных, – постаравшись вложить в голос как можно больше твердости, произнесла Сугробова. – Наша задача – не драться с кем-либо, а обеспечивать ближнее прикрытие, и особенно перехват тяжелых торпед… возможного противника. И вообще, кончайте болтовню и следите за детекторами. Защищенная полем торпеда может незамеченной пройти внешние линии.
   – Слушаюсь, леди Марина!
   – Так точно, леди Марина!
   – Однозначно, леди Марина! – слаженно проорали три глотки – звено Джедаевой.
   «Дурочки сопливые!» – подумала Марина, вновь переключая внимание на экран нейтринного детектора. Клювом щелкать не надо: одиночная торпеда, выпущенная на малом ходу с большой дистанции, каким-нибудь скутером, может незаметно подойти к ним, миновав патрули, истребители которых находятся на слишком большой дистанции друг от друга.
   Это есть в любом наставлении по тактике.
   О Богиня, она уже думает так, словно война началась!
   …В пустоте, холодной и темной, где даже космической пыли почти не было, висели несколько десятков крохотных рукотворных скорлупок. Чуть больше пары тонн металла и пластика, крошечный реактор, готовый даже при незначительной поломке взорваться, с такой же крошечной порцией топлива внутри, тесная кабинка.
   Маленький, хотя и искусно сделанный гипердвигатель, рассчитанный на два-три прыжка от силы.
   Одно скрюченное в три погибели человеческое существо в ней. И еще одна вещь – торпеда ближнего боя на внешней подвеске.
   «Вампиры» были одной из тех военно-технических выдумок (немногих), на которые – наряду с помощью Нечистого – рассчитывали на Нифльгейме в грядущей борьбе с Амазонией.
   Правда, честь изобретения подобного оружия и подобного способа войны принадлежала не Лиге. Жрецы государственной религии вычитали о нем в каких-то невообразимой старины архивах, и самые образованные из них предполагали, что он имеет какое-то отношение к культурам кавказского корня. Во всяком случае, окончание его названия – «адзе» – было характерно для фамилий одного малочисленного народа, кичащегося своей древностью, но уже давным-давно влачившего жалкое существование под пятой ичкерийцев.
   Собственно, стопроцентными смертниками эти люди теоретически не были: «отскочив» от пораженной цели, пилот подавал сигнал бедствия и включал установку малого анабиоза – большего вместить в крошечный кораблик было невозможно. И его подбирали: если сигнал доходил до своих, если эти свои надежно пеленговали его и если, разумеется, у них не было более важных дел, нежели вылавливать какого-то там пилота.
   Но сидевшие сейчас внутри «Вампиров» боевики Черного легиона не думали о таких вещах. Они твердо знали (ну не будет же лгать сам архижрец!), что в случае гибели на том свете – в адских садах – они получат дом в три этажа, неограниченный кредит в банке и гарем из сотни красавиц. Это не считая вечной жизни.
   Их выбросили меньше суток назад с одного из дестроеров той самой Двенадцатой дивизии, как и многих других их товарищей, на маршруте вероятного движения амазонийских эскадр. Могло повезти их товарищам, но повезло им – им досталась великая честь сделать первые выстрелы великой войны.
   И вот сейчас они готовились активировать реактор и рвануться вперед, в атаку.
   – Пеленг неизвестного корабля – азимут – 786—012, дистанция – двадцать ноль пять! – зачастили операторы в центральном посту «Артемиды». На экранах понеслись цифры и схемы.
   – Боевая тревога! Неопознанная цель – азимут-873-071, пеленг– 123-9!
   Крик вахтенного заставил Марину невольно вскочить, так что ремни до упора натянулись. Нетерпеливо прильнула она к экрану боевого пульта.
   – Цель по азимуту 161—154!
   – Ого – да сколько же их?! – пробормотала она, автоматически активируя оружейный комплекс «Анаконды».
   – «Селена» – торпеды справа по борту!!
   – «Селена» – торпеды слева по борту!!
   – «Диана» – торпеда прямо по курсу!!
   – «Касатка» – иду на перехва… Ааа!!!
   Первой во вспышке термоядерного взрыва исчезла «Эйпона». Уже в следующую секунду – «Астарта». За ней, почти одновременно – «Кибела», «Клеопатра», «Юнона»…
   …«Артемиде» повезло. Зенитчицам удалось повредить торпеду до того, как она подлетела вплотную, и хотя сработал механизм самоликвидации, но расстояние было еще достаточно большим, чтобы корабль не погиб.
   Торпеде не хватило, быть может, каких-то считанных километров, но всё-таки их не хватило.
   Яростный выброс частиц и плазмы практически бесследно слизнул всю верхнюю палубу авианосца вместе с половиной готовых к старту истребителей. Если бы огненное облако вспыхнуло немного ближе, как и рассчитывал безымянный пилот «Вампира», от могучего корабля не осталось бы даже серьезных обломков. Но и сейчас ситуация была немногим лучше. На всём корабле погас свет, через несколько мгновений засветились и начали медленно разгораться панели аварийного освещения. С лязгом опустились герметические переборки, отделяя от неповрежденных отсеков разрушенную часть корпуса, обрекая уцелевших в ней на гибель, если только те не успеют добежать до спасательных блок-кабин.
   Лишенная хода и радаров «Артемида» потеряла почти всю свою мощь. Корабль полностью утратил маневренность, отключились защитные поля, только лазерные и импульсные батареи ближнего боя могли вести огонь. Да еще две резервные гравитационные пушки способны были сделать несколько выстрелов за счет запасов гравиконденсаторов.
   Раненый корабль стал почти беззащитным.
   Эфир наполнился перекличкой голосов.
   – Атакованы! Всем внимание! Боевая тревога!
   – «Диана», у нас разрушения третьей степени! Выпускайте все истребители!
   – «Гнездо» – «Стае»! Немедленно занимайте позицию в третьей линии!
   – «Стелла», что там у вас?!
   – Всем истребителям – боевая тревога. Подтянуть крейсера!
   – «Стелла», отвечайте!
   – «Стелла» – флагману: авария в реакторном отсеке, выход из строя криогенераторов! Пожар в шестом отсеке, аварийная система не срабатывает! Отсек задраен, ликвидировать возгорание не удае…
   – «Стелла», почему замолчали?! Ах, будь всё проклято…
   – Неужели это война?! – жалобно спросил какой-то юный голос, тут же заглушённый эфирной перекличкой.
   «Вляпались! Хуже может быть лишь только одно – если тут вдруг появятся корабли Лиги! Именно этого нам не хватает для полного счастья!» – со злой усмешкой подумала Марина, усилием воли отсекая все посторонние мысли и выводя истребитель на боевой курс.
   Она не стала бы давать волю сарказму, если бы знала, что происходит на расстоянии четырех прыжков отсюда. Гиперсигнал с единственного успевшего отскочить «Вампира» был принят на передовых линиях флота сатанистов, но там меньше всего думали о том, чтобы выручать смертника-аттракта и его посудину. Другая цель занимала сейчас всё их внимание: впереди была изрядная часть Западного флота Амазонии, в один момент лишившаяся чуть ли не трети своей мощи, и ее весьма кстати было бы добить окончательно.

Десять суток крейсерского хода от места сражения.

Борт легкого охотника «Пассата» каюта Михайлова

   Шуршащий звук открываемой двери каюты заставил лежащего без сна капитана поднять глаза.
   На фоне освещенного дежурными лампами коридора он увидел изящный девичий силуэт.
   Милисента? Но зачем?
   Нельзя сказать, что мыслей на эту тему у него не возникло, но, с другой стороны, подобная прыть как будто не вязалась с тем, что он успел о ней узнать.
   – Добрый вечер, – несколько растерянно (и эта предательская растерянность, к его стыду, прозвучала в голосе) произнес он.
   Молча кивнув и улыбнувшись в ответ, девушка парой ловких движений выскользнула из комбинезона.
   Под комбинезоном оказалось – что его слегка и на короткий миг удивило – не стандартное нижнее белье женщин-военнослужащих – короткий зеленый топик и такие же плавки, а тонкая и, видимо, довольно дорогая комбинация.
   Но через совсем короткое время, когда Милисента сняла комбинацию, ему уже стало не до того, во что была одета девушка, пришедшая в его каюту.
   …В глазах капитана она явственно различила некоторую робость – ту, которая отличала амазонийских мужчин в подобные моменты. В таких случаях старшие подруги советовали не теряться, а переходить в наступление, не давая жертве опомниться. Именно это она и сделала, юркнув к нему под одеяло и заключая в объятия. Он, видимо, хотел сказать еще что-то, но она зажала ему рот поцелуем…
   Некоторое время всё происходило, как Милисента привыкла, но потом он завладел инициативой (сказать по правде, она не особенно возражала и не препятствовала).
   Еще несколько минут, наполненных тихими вздохами и ласковыми движениями, – и Милисента обнаружила, что осуждаемая амазонийской моралью и «Федерацией сексуального просвещения молодежи» поза, когда женщина находится внизу, имеет много достоинств.
   Его руки нашарили ее маленькую тугую грудь и всецело завладели ею.
   Он крепко прижимал к себе девушку, гладил ее упругие бедра и тонкую талию.
   Прикосновение к плоскому, восхитительно упругому животу заставило Александра забыть обо всём. А ее руки необыкновенно нежно скользили по его спине, животу, груди, потом еще ниже… От этих легчайших прикосновений жар растекался по всему телу Александра.
   Они потеряли счет времени. Казалось, вот сейчас страсть достигнет высшей точки и взорвется немыслимым наслаждением, но вновь и вновь девушка в последний момент ускользала, отдаляя кульминацию.
   Но вот наконец она сдалась на его милость.
   А потом пришло усталое опустошение и расслабленная нега.
   Осторожно повернувшись, при свете ночника он взглянул на ее спокойное, умиротворенное лицо.
   Это не было лицо ослепительной красавицы, модели, актрисы, оно совершенно не походило на фейс любой из стандартных секс-символов Ойкумены.
   Но такие лица заставляют мужчин вздыхать о себе, на десятилетия оставаясь в их памяти.
   Уловив взгляд Александра, его возлюбленная тоже посмотрела на него, приподнявшись на локте. В полумраке каюты ее глаза призывно блестели. Ее гладкая безупречная кожа матово белела на фоне синей простыни.
   – У нас говорили, что в патриархальных мирах каждый второй мужчина импотент, что они грубы, невоспитанны, бьют бедных жен и делают глупости…
   Он положил ладонь ей на спину, погладил по шелковистой коже. Юные упругие мускулы отозвались на его прикосновение приятной дрожью.
   – Ты больше так не думаешь?
   – Не знаю… У меня ведь был только один такой мужчина. Мне требуется поближе и получше познакомиться с тобой.
   – Я готов тебе в этом помочь. – Его рука вновь коснулась точеных полусфер грудей, скользнула по тонкой талии, ощутила трепет играющих под кожей мышц – не безобразно накачанных, а соразмерных и изящных и в то же время способных вмиг приобрести стальную твердость.
   Она повернулась, выгнувшись, встряхнув золотом волос. И он не мог не откликнуться на ее безмолвный призыв…
   Он притянул ее к себе, и ее гибкое тело отозвалось на ласку, словно порох на искру.
   …Потом они лежали, обессиленно разметавшись на койке. Сердце ее бешено стучало.
   – Ты знаешь, мой хороший, – промурлыкала она, потершись о плечо Александра. – Только что я совершила жуткое и непростительное нарушение наших обычаев. Можно сказать – преступление.
   – Это какое же? – Он погладил ее по волосам.
   – Какое? Да вот то самое… – тихонько засмеялась она.
   Он вновь сжал ее в объятиях, и вновь на них обрушился вихрь страсти…
   И вновь они лежали рядом, теперь уже совершенно без сил. Не было возможности и желания даже пошевелиться.
   Он мог только размышлять.
   Александр был поражен: как легко и просто всё у них получилось.
   Как естественна и в то же время изящно сдержанна эта молодая девушка!
   Дикая обнаженная страсть чередовалась с ласковой покорностью, а настойчивость – без толики вульгарности – с почти девичьей стыдливостью.
   Несмотря на все изменения в мире и жизни людей, всё равно женщина, которая сама делает первый шаг к близости, сама выбирает мужчину и сама первой берет на себя решение проблем между полами, всё-таки казалась на большинстве планет чем-то необычным.
   И чувство, что он, вот так, внезапно и неожиданно, нашел женщину своей мечты – ту, которую искал до почти тридцати трех лет, всё больше его захватывало.
   – А всё-таки почему ты сбежала? – спросил он. Она думала очень долго, и он уже решил, что Милисента обиделась.
   – Ну, какая разница? – наконец тихо произнесла она. И легкое прикосновение ее руки заставило забыть о таких мелочах.

Амазония, Темескира, Зал заседаний Государственного совета

   Ирина Снежнецкая, герцогиня Каргопольская, пятнадцатая в своей династии и личный секретарь амазонской монархини, сидела в президиуме Госсовета империи.
   В какой-то древней легенде это называлось «с корабля – на бал». Не успела она вернуться из командировки на одну из лун Амазонии и только-только отдохнула и сунулась во дворец с докладом о результатах (весьма важных, надо сказать), как всё полетело кувырком.
   Сначала – этот отдающий театром абсурда именной императорский приговор. Потом – невероятная весть об исчезновении, вернее, побеге принцессы Милисенты, появившаяся в газетах и в имперской Сети.
   И буквально синхронно двадцать два члена Государственного совета, ровно на два больше, чем нужно, все как на подбор члены оппозиции, потребовали созыва чрезвычайного заседания.
   Ох, как всё это не ко времени!
   Да еще Ипполита не явилась сюда, отказавшись толком даже выслушать и председателя – уважаемую Алису Комитенно, и даже ее, которую могла считать подругой (насколько у царствующих особ могут быть друзья).
   Просто передала через Аньку просьбу-приказ – представлять ее на этом сборище.
   …И вот теперь они будут заседать без императрицы. Впрочем, королева на этом заседании всё-таки была – Элеонора Великолепная, Элеонора Победительница.
   Да, именно княгиня де Орсини сейчас выглядела полноправной владычицей Амазонии. На час или на день – не важно.
   Гордость и холодное торжество так и струились от нее.
   Разве можно сомневаться, кто это всё на самом деле организовал? Не побег, конечно, а всё остальное…
   Да, если девчонка хотела отомстить матери, то она это сделала.
   Между тем, не дожидаясь открытия и плюя на регламент (начать должна была председатель), Элеонора де Орсини уверенно поднялась на трибуну.
   Надо сказать, выглядела княгиня весьма представительно и элегантно. Накидка из шкуры земного леопарда, многочисленные браслеты, посверкивающие искрами самоцветов, украшали обнаженные руки – от запястий до плеч. Туника с глубоким прямоугольным декольте, скрепленным нитью пурпурного гианейского жемчуга, и широкие брюки-клеш из серебристой, в искорку, ткани, туфли на умопомрачительном каблуке. Шейный платок был заколот булавкой с огромным итильским рубином стоимостью в среднюю шхуну.
   – Я постараюсь говорить как можно короче! – начала она. – Сегодня мы обсуждаем поведение дочери императрицы, бывшей наследной принцессы Милисенты (многие это отметили – как бы невзначай наследница была названа бывшей).
   – Как, думается, уже известно всем, она сбежала, поправ законы и обычаи империи. Но не об этих законах и обычаях я хочу поговорить сегодня.
   Мы обсуждаем поведение девушки, с которой ее мать поступила так, как думается, ни одна из нас не поступила бы со своей дочерью, да что говорить: мало найдется в нашей империи матерей, способных на подобное!
   Можем ли мы при этом не коснуться этого? Не коснуться того, что сделала правящая императрица и благодаря чему мы имеем повод для этого собрания?
   – И в самом деле, – буркнула графиня Елизавета Бам, – с девочкой наша царица обошлась уж больно сурово. Конечно, родителям лучше знать, когда сечь, когда не сечь, но всё-таки…
   – И что же? – между тем продолжала развивать свою мысль Элеонора де Орсини. – Как отреагировала принцесса на подобное наказание? Пусть и не вполне справедливое, пусть болезненное…
   – Как настоящая амазонка! – выкрикнул чей-то прокуренный голос. – Правильно сделала!
   – Я бы могла говорить еще долго и много, – изрекла Элеонора, – но я не собираюсь этого делать – всё и так ясно!
   Несколько секунд она переводила дух, перед тем как приступить к главному.
   – Поэтому я скажу вот что: царствующая императрица показала себя с наихудшей стороны – и как политик, и – не побоюсь этого слова – как мать: не сумев ни воспитать свою дочь и преемницу как должно, ни поступать с ней, как диктует здравый смысл и материнская любовь. И в связи с этим мы, наша партия, и я, как убежденный радикал…