Страница:
Сама судьба решила, чтобы всё случилось именно так, а не иначе.
В шлюзе его ждала целая шеренга людей. Капитан «Буревестника» Нгумо Таманго, его третий помощник по грузу и общим вопросам, представитель профсоюза космолетчиков – старший инспектор Кролл Брасс, прокурор по надзору за отбытием наказаний Джастин Гофман.
Все эти уважаемые и занятые люди появились тут именно из-за него – всего лишь бывшего мусорщика с транспортного звездолета. Эта мысль заставила Питера чуть улыбнуться про себя. Был тут и боцман крейсера – могучий, как дуб, дядька лет под пятьдесят, с бритой наголо головой и вислыми усами и с совершенно непроизносимой фамилией – тоже эмигрант из отдаленных миров. Надо сказать, боцман проявлял к Питеру самое большое сочувствие, вызванное, видимо, непонятной и нескрываемой неприязнью, которую питал к его стражу, и даже как-то во время одной из редких прогулок по коридорам «Буревестника» украдкой спросил: не замордовал ли его «чертов лях»? Впрочем, и надсмотрщик (к которому это непонятное словосочетание относилось) боцмана явно недолюбливал – тоже непонятно, почему…
На рифленой палубе шлюза стояла старая обшарпанная пластиковая шлюпка модели ХС-124. Питеру эта модель была знакома. В свое время их клепали в огромном количестве для колонизационных транспортов серии «Кентавр», и кое-где эти неуклюжие, но надежные спасательные суденышки еще попадались.
– Прибыли в крайнюю точку маршрута, – сообщил прокурору капитан. Координаты… – он назвал несколько цифр: насколько знал навигацию Питер, это был противоположный Среднегалактическому союзу край освоенной людьми Вселенной. – До ближайшего обитаемого мира – 10 килопарсек. В радиусе светового года приборы не фиксируют наличия космических аппаратов. Место соответствует требованиям пункта Устава 234-А, параграф 7, абзац 4.
– Судно исправно, топливо отсутствует, аварийные батареи средств связи демонтированы, запасов воды, продовольствия, кислорода – ровно на 24 часа, – всё по уставу, – доложил в свою очередь капрал. – Можно запускать приговоренного.
Начальники один за другим заскакивали на несколько секунд внутрь, словно бы подозревали служаку в нечестности.
– Постойте-постойте, – вдруг встрепенулся инспектор. – А где же, извиняюсь, гальюн? Почему на шлюпке нет гальюна? Без него не выпущу!
– Но почему? – недоуменно уставился на него Таманго.
– По уставу, – отчеканил Кролл Брасс.
– Та ведь парню ж усё равно – смертник ведь, – подал голос старший боцман. – Чего ж зря человека мурыжить?
– Согласно Генеральной Космической Конвенции запрещается выпускать в рейс суда без гальюна, – уперся старший инспектор. – А смертник там или не смертник – не важно.
– Да, в самом деле – я присоединяюсь к мнению уважаемого коллеги, – вступил в разговор прокурор. – Закон есть закон.
Повисло молчание.
– Где гальюн?! – рявкнул Таманго на боцмана. – Где гальюн, я вас спрашиваю, Басаврюк?! – уже тише переспросил он, при этом смерив его нехорошим взглядом с ног до головы, как будто тот мог спрятать оную часть конструкции шлюпки за пазухой.
– Так ведь… – неуверенно протянул Басаврюк… – Так ведь, Нгумо Тумбович, я ж не виноват: мне это старье со склада уже такое выдали – их уж лет тридцать не выпускают. Уж и не знаю, где воны його откопали?
– Вы видели, что на шлюпке нет гальюна? – холодным тоном спросил Таманго.
– Та ведь я же и говорю, – сникал на глазах могучий дядька (Питеру, честное слово, стало жаль его), – разве ж я не понимаю? Но ведь такую выдали!
– Вы видели, что гальюна нет? – словно не слыша, повторил капитан.
– Нгумо Тумбович, да разве ж я… – боцман почти всхлипнул.
– И что теперь делать? – потерянно спросил капитан, внезапно словно забыв о боцмане. – Что мне, прикажете приговоренного обратно везти? Переводить на него нормальную шлюпку не стану – мне за это голову снимут! Тут за каждую гайку отчитываешься…
– Если закон этого требует, повезете обратно на Ивангоэ, а потом вернете сюда, – сухо изрек прокурор.
– Да нет, вы не сомневайтесь, пан прокурор, – почти ласково пробормотал Басаврюк, выручая растерявшегося командира, – мы быстренько сообразим, чегой-нибудь в судовой мастерской сладим…
– Да что вы сладите? – с глубоким отчаянием в голосе произнес командир «Буревестника». – Что вы вообще можете?… Что вообще может наш флот?
– А если под ответственность экипажа? – вдруг просиял помощник. – Я ведь помню, есть же такая статья.
– А кто экипаж? – недоуменно уставился на него профсоюзный инспектор.
– Ну… вот он, – пожал плечами карго-мастер, указав на Питера.
– Ну, если только под ответственность экипажа… – протянул Гофман.
Сказано – сделано. Кролл Брасс тут же на услужливо подставленной спине боцмана написал акт о выпуске нестандартного космического судна под ответственность экипажа. Оставалось лишь получить подпись. Его, Питера О'Хары, подпись.
Подпись под его согласием на приведение приговора в исполнение.
И боцман, и надсмотрщик смотрели на него с одинаковым сочувствием. Питер только сейчас обратил внимание на то, что эти двое чем-то неуловимо похожи. Впрочем, это и неудивительно – оба уроженцы захудалых, окраинных миров, лежащих вдали от основных центров цивилизации, но сохранивших свой древний язык, свои особенности, свои праздники и то странное, на взгляд многих, мнение, что деньги – это еще не всё.
Затем боцман подошел к нему и, понизив голос, предложил:
– Слушай, Петро, будь другом – ну подпиши эту бумажку! Ну что тебе стоит? И тебе ж меньше мучиться, и нам без лишних хлопот. А?
У Питера на дне души промелькнуло было, что за сутки или двое, пока будут мастерить новый гальюн, что-то может измениться, но он тут же оставил тщетную надежду и обреченно кивнул. Почти ничего не чувствуя, он взял непослушной, как будто чужой рукой протянутое ему стило и поставил какую-то закорючку под документом.
– Ну вот и славно, – прогудел боцман. Неторопливо, не оглядываясь, Питер подошел к открытому зеву шлюпочного люка.
Басаврюк украдкой сунул ему в карман объемистую бутылку.
На руке его застегнули браслет с цепочкой, на которой болтался маленький чемоданчик (в нем был его приговор и все прочие документы), и решительно, хотя и не грубо, втолкнули в старую посудину, задраив за его спиной люк.
Из-за тонкой металлопластиковой стенки до Питера донесся торопливый грохот башмаков и лязг ворот шлюза. Затем замычал вакуум-насос, его звуки с каждой секундой становились всё глуше. Вот звук пропал, только мелкая дрожь пола еще продолжалась некоторое время. Потом удар катапульты бросил его на спинку кресла. Он отправился в свое последнее путешествие.
Три месяца напряженного патрулирования в нейтральном космосе, бдения в засадах на перекрестках межзвездных трасс, бессонных вахт, когда перегревались сканеры и радары, – и всё впустую.
Пират вновь как в пустоту канул.
Впрочем, с самого начала Маджидов не возлагал особых надежд и на эскадру, и вообще – на всю затею. Дело было неважно задумано и еще хуже организовано.
Сперва почти три недели корабли собирались в точке старта – одной из захолустных баз, где (что выяснилось, как водится, в последний момент) не оказалось в достатке ни топлива, ни запасов. Затем начались долгие споры: кому командовать? Прежде согласованные и пересогласованные кандидатуры отвергались, из-за чего выход на позиции откладывался трижды. Последний раз это случилось, когда к ним внезапно присоединились два допотопных космических охотника: один – с Буркина-Буркина Фассо, а второй – из королевства Джуманджи. Из каких соображений спонсировавшие затею правители Среднего Запада и Икарийской Конфедерации привлекли их к делу, ведает, должно быть, один Аллах. Может быть, потому, что давно привыкли всё делать чужими руками.
И первое, что сделали новички, – потребовали замены командовавшего тогда эскадрой контр-адмирала Зигмунда Сигурдсона – на том основании, что он представитель белого меньшинства.
Не став спорить с нахальными африканцами, межправительственная комиссия по борьбе с пиратством (учрежденная по большому счету из-за одного «Звездного черепа») назначила командующим его, Маджидова. Но и на этом проблемы не кончились…
Одним словом, к моменту долгожданного старта о планах и предполагаемых маршрутах поисков знал не только последний матрос эскадры, но и любой уборщик на базе, и даже – Иблис их побери! – любой из полусотни прибывших освещать мероприятие журналюг.
Да еще половина их увязалась вместе с эскадрой.
Результат получился вполне ожидаемый: даже следов корсара вояки и копы не обнаружили, зато еще два корабля были ограблены совсем в другом районе космоса.
И вот они возвращаются ни с чем.
«Звездный череп» останется неуловимым еще полгода как минимум, пока штатские не раскачаются собрать новую эскадру.
Если только он случайно не столкнется с патрульным крейсером или фрегатом (а ишаки на нем, что ли, сидят – лезть в районы патрулирования?). Или не обнаглеет настолько, чтобы напасть на охраняемую планету.
Впрочем, была еще одна возможность – слабая и почти невероятная. Хотя ребятам из Космопола случалось уже не раз выигрывать в почти безнадежных ситуациях. Да, только на Михайлова и его команду оставалось сейчас надеяться…
3. Амазонки и другие
В шлюзе его ждала целая шеренга людей. Капитан «Буревестника» Нгумо Таманго, его третий помощник по грузу и общим вопросам, представитель профсоюза космолетчиков – старший инспектор Кролл Брасс, прокурор по надзору за отбытием наказаний Джастин Гофман.
Все эти уважаемые и занятые люди появились тут именно из-за него – всего лишь бывшего мусорщика с транспортного звездолета. Эта мысль заставила Питера чуть улыбнуться про себя. Был тут и боцман крейсера – могучий, как дуб, дядька лет под пятьдесят, с бритой наголо головой и вислыми усами и с совершенно непроизносимой фамилией – тоже эмигрант из отдаленных миров. Надо сказать, боцман проявлял к Питеру самое большое сочувствие, вызванное, видимо, непонятной и нескрываемой неприязнью, которую питал к его стражу, и даже как-то во время одной из редких прогулок по коридорам «Буревестника» украдкой спросил: не замордовал ли его «чертов лях»? Впрочем, и надсмотрщик (к которому это непонятное словосочетание относилось) боцмана явно недолюбливал – тоже непонятно, почему…
На рифленой палубе шлюза стояла старая обшарпанная пластиковая шлюпка модели ХС-124. Питеру эта модель была знакома. В свое время их клепали в огромном количестве для колонизационных транспортов серии «Кентавр», и кое-где эти неуклюжие, но надежные спасательные суденышки еще попадались.
– Прибыли в крайнюю точку маршрута, – сообщил прокурору капитан. Координаты… – он назвал несколько цифр: насколько знал навигацию Питер, это был противоположный Среднегалактическому союзу край освоенной людьми Вселенной. – До ближайшего обитаемого мира – 10 килопарсек. В радиусе светового года приборы не фиксируют наличия космических аппаратов. Место соответствует требованиям пункта Устава 234-А, параграф 7, абзац 4.
– Судно исправно, топливо отсутствует, аварийные батареи средств связи демонтированы, запасов воды, продовольствия, кислорода – ровно на 24 часа, – всё по уставу, – доложил в свою очередь капрал. – Можно запускать приговоренного.
Начальники один за другим заскакивали на несколько секунд внутрь, словно бы подозревали служаку в нечестности.
– Постойте-постойте, – вдруг встрепенулся инспектор. – А где же, извиняюсь, гальюн? Почему на шлюпке нет гальюна? Без него не выпущу!
– Но почему? – недоуменно уставился на него Таманго.
– По уставу, – отчеканил Кролл Брасс.
– Та ведь парню ж усё равно – смертник ведь, – подал голос старший боцман. – Чего ж зря человека мурыжить?
– Согласно Генеральной Космической Конвенции запрещается выпускать в рейс суда без гальюна, – уперся старший инспектор. – А смертник там или не смертник – не важно.
– Да, в самом деле – я присоединяюсь к мнению уважаемого коллеги, – вступил в разговор прокурор. – Закон есть закон.
Повисло молчание.
– Где гальюн?! – рявкнул Таманго на боцмана. – Где гальюн, я вас спрашиваю, Басаврюк?! – уже тише переспросил он, при этом смерив его нехорошим взглядом с ног до головы, как будто тот мог спрятать оную часть конструкции шлюпки за пазухой.
– Так ведь… – неуверенно протянул Басаврюк… – Так ведь, Нгумо Тумбович, я ж не виноват: мне это старье со склада уже такое выдали – их уж лет тридцать не выпускают. Уж и не знаю, где воны його откопали?
– Вы видели, что на шлюпке нет гальюна? – холодным тоном спросил Таманго.
– Та ведь я же и говорю, – сникал на глазах могучий дядька (Питеру, честное слово, стало жаль его), – разве ж я не понимаю? Но ведь такую выдали!
– Вы видели, что гальюна нет? – словно не слыша, повторил капитан.
– Нгумо Тумбович, да разве ж я… – боцман почти всхлипнул.
– И что теперь делать? – потерянно спросил капитан, внезапно словно забыв о боцмане. – Что мне, прикажете приговоренного обратно везти? Переводить на него нормальную шлюпку не стану – мне за это голову снимут! Тут за каждую гайку отчитываешься…
– Если закон этого требует, повезете обратно на Ивангоэ, а потом вернете сюда, – сухо изрек прокурор.
– Да нет, вы не сомневайтесь, пан прокурор, – почти ласково пробормотал Басаврюк, выручая растерявшегося командира, – мы быстренько сообразим, чегой-нибудь в судовой мастерской сладим…
– Да что вы сладите? – с глубоким отчаянием в голосе произнес командир «Буревестника». – Что вы вообще можете?… Что вообще может наш флот?
– А если под ответственность экипажа? – вдруг просиял помощник. – Я ведь помню, есть же такая статья.
– А кто экипаж? – недоуменно уставился на него профсоюзный инспектор.
– Ну… вот он, – пожал плечами карго-мастер, указав на Питера.
– Ну, если только под ответственность экипажа… – протянул Гофман.
Сказано – сделано. Кролл Брасс тут же на услужливо подставленной спине боцмана написал акт о выпуске нестандартного космического судна под ответственность экипажа. Оставалось лишь получить подпись. Его, Питера О'Хары, подпись.
Подпись под его согласием на приведение приговора в исполнение.
И боцман, и надсмотрщик смотрели на него с одинаковым сочувствием. Питер только сейчас обратил внимание на то, что эти двое чем-то неуловимо похожи. Впрочем, это и неудивительно – оба уроженцы захудалых, окраинных миров, лежащих вдали от основных центров цивилизации, но сохранивших свой древний язык, свои особенности, свои праздники и то странное, на взгляд многих, мнение, что деньги – это еще не всё.
Затем боцман подошел к нему и, понизив голос, предложил:
– Слушай, Петро, будь другом – ну подпиши эту бумажку! Ну что тебе стоит? И тебе ж меньше мучиться, и нам без лишних хлопот. А?
У Питера на дне души промелькнуло было, что за сутки или двое, пока будут мастерить новый гальюн, что-то может измениться, но он тут же оставил тщетную надежду и обреченно кивнул. Почти ничего не чувствуя, он взял непослушной, как будто чужой рукой протянутое ему стило и поставил какую-то закорючку под документом.
– Ну вот и славно, – прогудел боцман. Неторопливо, не оглядываясь, Питер подошел к открытому зеву шлюпочного люка.
Басаврюк украдкой сунул ему в карман объемистую бутылку.
На руке его застегнули браслет с цепочкой, на которой болтался маленький чемоданчик (в нем был его приговор и все прочие документы), и решительно, хотя и не грубо, втолкнули в старую посудину, задраив за его спиной люк.
Из-за тонкой металлопластиковой стенки до Питера донесся торопливый грохот башмаков и лязг ворот шлюза. Затем замычал вакуум-насос, его звуки с каждой секундой становились всё глуше. Вот звук пропал, только мелкая дрожь пола еще продолжалась некоторое время. Потом удар катапульты бросил его на спинку кресла. Он отправился в свое последнее путешествие.
Нейтральный космос, примерно тридцать парсеков от района сброса шлюпки Питера. Временная сводная военно-полицейская эскадра. Крейсер «Муслим Магомаев» ВКФ Бакинской республики
Амир-аль-надир пятого ранга Султанбек Рза-оглы Маджидов, командующий непонятным образованием под названием «Временная сводная военно-полицейская эскадра», раздраженно мерил шагами кают-компанию своего крейсера. В вышеупомянутом статусе он пребывал последние часы. Вскоре эскадре предстояло быть распущенной за полной неспособностью выполнить поставленную задачу, а кораблям – разлететься кто куда.Три месяца напряженного патрулирования в нейтральном космосе, бдения в засадах на перекрестках межзвездных трасс, бессонных вахт, когда перегревались сканеры и радары, – и всё впустую.
Пират вновь как в пустоту канул.
Впрочем, с самого начала Маджидов не возлагал особых надежд и на эскадру, и вообще – на всю затею. Дело было неважно задумано и еще хуже организовано.
Сперва почти три недели корабли собирались в точке старта – одной из захолустных баз, где (что выяснилось, как водится, в последний момент) не оказалось в достатке ни топлива, ни запасов. Затем начались долгие споры: кому командовать? Прежде согласованные и пересогласованные кандидатуры отвергались, из-за чего выход на позиции откладывался трижды. Последний раз это случилось, когда к ним внезапно присоединились два допотопных космических охотника: один – с Буркина-Буркина Фассо, а второй – из королевства Джуманджи. Из каких соображений спонсировавшие затею правители Среднего Запада и Икарийской Конфедерации привлекли их к делу, ведает, должно быть, один Аллах. Может быть, потому, что давно привыкли всё делать чужими руками.
И первое, что сделали новички, – потребовали замены командовавшего тогда эскадрой контр-адмирала Зигмунда Сигурдсона – на том основании, что он представитель белого меньшинства.
Не став спорить с нахальными африканцами, межправительственная комиссия по борьбе с пиратством (учрежденная по большому счету из-за одного «Звездного черепа») назначила командующим его, Маджидова. Но и на этом проблемы не кончились…
Одним словом, к моменту долгожданного старта о планах и предполагаемых маршрутах поисков знал не только последний матрос эскадры, но и любой уборщик на базе, и даже – Иблис их побери! – любой из полусотни прибывших освещать мероприятие журналюг.
Да еще половина их увязалась вместе с эскадрой.
Результат получился вполне ожидаемый: даже следов корсара вояки и копы не обнаружили, зато еще два корабля были ограблены совсем в другом районе космоса.
И вот они возвращаются ни с чем.
«Звездный череп» останется неуловимым еще полгода как минимум, пока штатские не раскачаются собрать новую эскадру.
Если только он случайно не столкнется с патрульным крейсером или фрегатом (а ишаки на нем, что ли, сидят – лезть в районы патрулирования?). Или не обнаглеет настолько, чтобы напасть на охраняемую планету.
Впрочем, была еще одна возможность – слабая и почти невероятная. Хотя ребятам из Космопола случалось уже не раз выигрывать в почти безнадежных ситуациях. Да, только на Михайлова и его команду оставалось сейчас надеяться…
…С новостной строки Галанета
…В приграничных районах Темной Лиги наблюдается повышенная активность военно-космических сил. Несколько крупных эскадр проводят одновременные маневры. Наблюдатели невольно задаются вопросом: не свидетельствует ли подобное поведение об агрессивных замыслах, исподволь лелеемых руководством Лиги?…
…В центральном районе Нью-Парижа – столицы Французской космической федерации произошла массовая драка между представителями темнокожей и арабской общин – двух основных этнических групп федерации. По оценкам полиции, в ней приняло участие до 190 000 человек. Разграблен целый ряд банков, казино, супермаркетов, нанесен большой материальный ущерб городскому хозяйству. Пожарные до сих пор безуспешно пытаются погасить огонь, охвативший двухсотэтажный небоскреб Нью-Парижского делового центра. Уничтожено и повреждено большое количество автомобилей и глайдеров. Пострадало немало представителей белого меньшинства. Число убитых и раненых уточняется. Мэр Нью-Парижа господин Ахмед Абу Али-Мухаммед Хасан Акбар Хаттаб Исмаил-бей заявил…
Криминальная хроника. Европейский союз, Новая Швабия. Дерзкий побег из тюрьмы города Гамбургера: сообщники членов банды угонщиков, ожидавших суда в городской тюрьме, похитили из гаражей одной из планетарных частей бундесвера танк и с его помощью проломили стены тюрьмы.
За 18 часов пребывания на свободе они несколько раз брали по дороге заложников, удачно ограбили банк, совершили нападение на секцию восточных единоборств и школу полиции и сбили два патрульных глайдера. Только поднятому по тревоге бронетанковому дивизиону сил планетарной обороны удалось остановить беглецов. После задержания полицейские эксперты были поставлены в тупик: в крови самого трезвого из преступников содержание алкоголя соответствовало двум литрам недавно выпитого крепкого шнапса. Как в таком состоянии эти люди управляли сверхсложной боевой техникой – остается загадкой.
Свенска. Полицией города Упсала арестован владелец кхитайского ресторанчика, поставлявший восточным закусочным кошачье и собачье мясо. Местные жители снабжали его кошками и собаками всего по двадцать-тридцать крон за штуку. Перед убийством животных еще особым образом били в течение нескольких дней, чтобы мясо легче отставало от костей и было мягче и вкуснее. Как выяснило следствие, местные жители не только знали о печальной судьбе, уготованной несчастным домашним любимцам, но и частенько обращались к ресторатору за инструкциями, а затем точно так же избивали своих коров и свиней. Некоторые из подвергавшихся подобной экзекуции животных живы до сих пор и будут представлены в качестве вещественных доказательств на судебном процессе. Это дело обещает стать очень громким и, возможно, затмит недавнее дело о жестоком убийстве хомяка капитаном звездолета…
Экономические новости: по информации из деловых кругов Халифата, на крупнейших рабских рынках этой страны уже в течение месяца отмечено некоторое падение цен. Ряд наблюдателей связывает это с ростом пиратства и ослаблением борьбы цивилизованного сообщества с контрабандой.
…Из светской хроники: скандал, связанный с нескромной (самое мягкое выражение) выходкой наследной принцессы Амазонийской монархии – Милисенты, продолжает оставаться в центре внимания многих СМИ.
Амазония лишний раз подтвердила репутацию страны с несколько специфическими взглядами на отношения полов и на общественную мораль.
Надеемся лишь, что подобные настроения не станут преобладающими в масштабах Ойкумены – в противном случае, закат цивилизации не за горами…
3. Амазонки и другие
Ее великолепное величество Ипполита XII, императрица всея Амазонии, пребывала в весьма и весьма невеселом расположении духа.
И тому были серьезные причины. Нет, ну экономический кризис, разразившийся на двух из двухсот с чем-то планет империи женщин-воительниц, пограничный конфликт с Дзинтари и очередные мелкие безобразия, творимые кое-где поднимающей голову Лигой за равные права (тьфу, противные маскулинисты!), – это еще так-сяк. Но вот всё остальное…
Сейчас ей предстояло решить три человеческие судьбы, причем судьбы людей, ей не чужих.
Во-первых, требовалось примерно наказать охранницу гарема, уличенную в том, что, подделав ключ для пояса целомудрия, полагающегося персоналу всякого уважающего себя сераля, она нагло пользовалась мужьями Ипполиты.
Каждую из охранниц императрица знала в лицо, у многих даже бывала на днях рождения и свадьбах, некоторые служили во дворце семьями уже не одно поколение (именно из их числа была провинившаяся девица), и подобный поступок довольно сильно задел Ипполиту.
Что, интересно, делать с охранницей – дать ей сто плетей или ограничиться разжалованием с запретом содержать гарем сроком на три года? «При моей бабке эту распутницу, пожалуй, могли и на кол посадить, а теперь даже в тюрьму не посадишь!» – с неудовольствием подумала владычица Амазонии.
Задумчиво она пробежала глазами бланк распоряжения с проставленным именем и фамилией девицы. Что туда вписать – плети или просто увольнение и разжалование?
Во-вторых, ей нужно было разобраться с уличенной в крупной контрабанде генералом тыловой службы Иолантой де Сент-Люсия. Всё бы ничего, но Иоланта была ее старой подругой – еще по Особой эскадре. Причем де Сент-Люсия были семейством богатым, и генерал вовсе не умирала с голоду. (Список предметов роскоши, которые она купила на вырученные от незаконной торговли деньги, занимал три страницы распечатки.)
Скверно: если она спустит дело на тормозах, скажут, императрица покрывает старую подругу, а прижмет как следует, пойдут шептаться, что даже старую подругу не пожалела. И так и так плохо. Да, вредная у монархов работа: удивительно, почему на ней не полагается спецпитание? Куда только смотрит Амазонийская Лига охраны труда?
Но всё это, в общем, пусть и неприятно, но вполне можно пережить…
А вот в-третьих… Да, в-третьих…
Поверх груды бумаг лежало послание со Старой Земли (одной из пяти наиболее вероятных претенденток на этот статус), из дирекции лучшего в Ойкумене женского лицея, где обучалась (до недавнего времени) ее старшая дочь – принцесса Милисента.
Впрочем, подробности этого скандала были ей хорошо известны и без письма – о нем уже почти месяц трещали все информационные каналы двух десятков как минимум миров. (Каналов, к счастью, в Амазонии не принимавшихся, но содержание их передач было изложено в отчетах спецслужб.)
Теперь она имела возможность познакомиться со сведениями из первоисточника.
Как следует из послания и из публикаций, ее дочурка ни много ни мало попыталась изнасиловать директора лицея – почтенного Карло Колоддо.
Но мало того, при этом всплыло нечто такое, что затмило собой факт этих самых грубых сексуальных домогательств.
Дело в том, что почтенный Карло Колоддо, один из корифеев педагогики, в действительности оказался переодетой женщиной, долгое время скрывавшей свою сущность.
Разразившийся скандал усугубило то, что сразу после первых сообщений несколько бывших лицеисток тут же заявили о том, что состояли с ним (то есть с ней) в неподобающих отношениях, но тогда не стали поднимать шума.
Хотя директорат и уверял, что подробного служебного расследования не производилось (репутацию берегут, сволочи!), но указывалось, что имеющиеся факты скорее свидетельствуют против принцессы, чем за нее. А посему, несмотря на высокую честь, они не считают возможным дальнейшее пребывание ее высочества в их стенах.
Тем же рейсом, что прибыло это послание, заявилась и сама Милисента, теперь сидящая под замком в одном из дальних крыльев дворца. (Вначале Ипполита даже хотела сгоряча запереть ее на гауптвахте придворной кордегардии.)
Да уж, сюрприз так сюрприз.
«А в ее-то годы я была скромнее, – подумала Ипполита. – Только-только начала по чужим гаремам лазить. Правда, свой завела рано…»
Она хмыкнула. Причина, по которой ей пришлось срочно обзаводиться гаремом, и причина, вызвавшая скандал на Старой Земле, была одна и та же и звалась Милисентой.
И где теперь тот красавчик из новорусского посольства? Должно быть, стал обрюзгшим, расплывшимся чиновником, изнуренным государственными делами до полной импотенции.
Может, это в дочурке проявились гены уроженца патриархального мира?
Или правы были те, кто не одобрял того, как императрица воспитывала Милисенту?
Что есть, то есть – сама она была воспитана совсем по-другому: ее воспитывала мать точно так же, как ту воспитывала бабка, теми же «добрыми старыми методами».
Подъем в пять часов, обливание ледяной водой, завтрак из ломтя хлеба и кружки кофе, бег с препятствиями, бег с завязанными глазами, стрельба, а позже – пилотирование с загрубленным противоперегрузочным устройством. Потом зубрежка до вечера – геральдика, история самых знатных родов, история империи. Но главное – стратегия, тактика и уставы, уставы, уставы…(«Мы должны быть сильными и воинственными, дочка, ибо живем в мире извращенного патриархата».)
И не дай Богиня отступить от старых добрых обычаев хотя бы в малости!
(«Это что у тебя за тряпка? Бюст… гальтер? А, ну так бы и говорила, что лифчик. Запомни, дочка, – настоящей амазонке всякие такие лифчики за исключением противоперегрузочных без надобности – у настоящей амазонки грудь поддерживают ее мышцы!» И шелковый бюстгальтер, любовно сшитый ею украдкой, ночами, по выкройкам из тайком полученного от одной из фрейлин инопланетного журнала мод, летит в камин.)
А уж не приведи Богиня что-то сказать против («Тебе стрельба из арбалета не нравится? Что значит – зачем?? И мать моя, и бабка, и все предки ею занимались, и ты будешь! Ах, не хочешь? А ремня?»)
Даже первого любовника ей подобрала матушка, когда сочла, что «девочке уже пора», – танцовщика из императорского театра, без капли мозгов и способности понять чьи-то чувства, но зато прославившегося своей мужской силой в среде придворных дам.
…Только вспомнить, сколько труда ей стоило добиться у этих клуш из Государственного совета согласия на отправку Милисенты на учебу за границу!
И то наверняка многие согласились лишь потому, что надеялись: там, вдали от матери, принцесса спутается с каким-нибудь великосветским хлыщом, пустится во все тяжкие или устроит громкий скандал, который напрочь скомпрометирует ее… А там уж недалеко и до того, чтобы наследницей провозгласили кого-то из племянниц Ипполиты…
И вот, кажется, они своего почти дождались…
Она-то считала, что ее дочь умнее, что еще больше наберется ума, поучившись за границей! Что Милисенте не придется, как ей самой, украдкой, ночами, – не дай Богиня императрице показать свою слабость – изучать книги по политике и экономике. Что она не будет, мучительно напрягая мозги, отчаянно пытаться отыскать решение какого-нибудь вопроса, чтобы потом узнать, что он давно уже решен в других мирах.
И, быть может, благодаря всему этому даже откроет новую эру в истории империи.
А она?! Опозорила на всю Вселенную!
Главное – кто бы мог подумать? Мелисента всё время была тихой и примерной лицеисткой, показывала едва ли не лучшие результаты среди своих соучениц. Свободное время проводила чаще всего не в компаниях и увеселительных заведениях, а в библиотеке. Даже, по докладам приглядывавших за ней сотрудников, особо не интересовалась противоположным полом. Подумать только – за полтора года ни одного парня, кроме как на каникулах – уже в Амазонии. Она даже начала несколько беспокоиться за девочку… И вот на тебе!
Да, хоть ты и императрица, а проблемы с детьми такие же, как у какой-нибудь хуторянки из захолустья…
И не в радость тебе тогда ни императорская корона, ни лучший в стране гарем на четыреста мест.
Поднявшись, Ипполита подошла к окну, выходившему на Большой императорский парк. Ее взору предстал суровый, хотя и не лишенный красоты зимний пейзаж.
Низкое солнце опускалось за горы, увенчанные синими шапками снега. Замерзшие водопады блестели в закатном золоте, как яркие нити, спускающиеся с утесов.
В такую погоду недурно бы поохотиться на кабана, как предки незапамятного века, – с коня или летающего ящера, вооружившись одним копьем. Или просто пробежаться на лыжах… А ты вот вместо этого занимайся всякими безбашенными принцессами.
Вздохнув, Ипполита вернулась к столу.
Нет, Милисенту нужно примерно наказать. Девочка в конце концов должна понять, что она не кто-нибудь, а наследница престола! Пусть, как хочется надеяться, это произойдет и не скоро (тьфу-тьфу-тьфу! – постучала монархиня по подлокотнику кресла из баунтийской пальмы, – вроде в нашем роду все долгожители), но неизбежно произойдет.
Тем более что других претендентов не наблюдается и, кажется, не предвидится…
Подумав с минуту, она нашла ответ. Решено – принцессу отправят на одну из дальних баз на границе империи сроком на год.
Пребывание где-нибудь на ледяном спутнике планеты-гиганта, вдали от светской жизни и придворной роскоши, под началом какого-нибудь немудрящего вахмистра из деревни, остудит ее темперамент. За это время шум поутихнет, скандальная история подзабудется, и вообще…
О Богиня, что это еще?
В кабинете прозвучал вызов одного из закрытых каналов спецсвязи ВКФ.
«Что еще случилось?» – встревоженно думала Ипполита, подбегая к пульту, оформленному под стол древней работы.
Передача, судя по всему, шла с какого-то корабля, находящегося в районе созвездия Большой Гидры.
Нажав кнопку, императрица слегка удивилась: на экране возникло лицо какого-то мужчины, насколько она могла судить, – мужа провинциальной баронессы.
В последнее время у ее офицеров завелась дурная привычка – таскать в походы своих мужей и даже наложников, а некоторые от скуки вообще начинали чудить и обучать слабый пол кое-каким зачаткам военной профессии. Видимо, это был кто-то из таких. Но где же вызывавшая ее? Что могло случиться, чтобы ее решились побеспокоить? И, кстати, почему в рубке нет офицеров? Было похоже, что вид императрицы до глубины души поразил незадачливого мужчинку, напрочь отбив у него дар речи. Номером он, что ли, ошибся?
– Ну так что – так и будем молчать? – решила прийти на помощь онемевшему собеседнику Ипполита.
Тот, выйдя наконец из ступора, вскочил и принялся кланяться.
Поклонившись раз пять-шесть, он опустился на одно колено и начал:
– Я, с позволения вашего великолепия, поставщик двора вашего великолепия, капитан Рутгер Залазни. – Э-э, я, ваше великолепие, – было видно, что собеседник от волнения покрылся испариной, – осмелился побеспокоить вас, дабы представить перед ваши светлейшие очи… – Он запнулся, хватая ртом воздух… – Представить пред ваши светлейшие очи любопытный экземпляр…
И тому были серьезные причины. Нет, ну экономический кризис, разразившийся на двух из двухсот с чем-то планет империи женщин-воительниц, пограничный конфликт с Дзинтари и очередные мелкие безобразия, творимые кое-где поднимающей голову Лигой за равные права (тьфу, противные маскулинисты!), – это еще так-сяк. Но вот всё остальное…
Сейчас ей предстояло решить три человеческие судьбы, причем судьбы людей, ей не чужих.
Во-первых, требовалось примерно наказать охранницу гарема, уличенную в том, что, подделав ключ для пояса целомудрия, полагающегося персоналу всякого уважающего себя сераля, она нагло пользовалась мужьями Ипполиты.
Каждую из охранниц императрица знала в лицо, у многих даже бывала на днях рождения и свадьбах, некоторые служили во дворце семьями уже не одно поколение (именно из их числа была провинившаяся девица), и подобный поступок довольно сильно задел Ипполиту.
Что, интересно, делать с охранницей – дать ей сто плетей или ограничиться разжалованием с запретом содержать гарем сроком на три года? «При моей бабке эту распутницу, пожалуй, могли и на кол посадить, а теперь даже в тюрьму не посадишь!» – с неудовольствием подумала владычица Амазонии.
Задумчиво она пробежала глазами бланк распоряжения с проставленным именем и фамилией девицы. Что туда вписать – плети или просто увольнение и разжалование?
Во-вторых, ей нужно было разобраться с уличенной в крупной контрабанде генералом тыловой службы Иолантой де Сент-Люсия. Всё бы ничего, но Иоланта была ее старой подругой – еще по Особой эскадре. Причем де Сент-Люсия были семейством богатым, и генерал вовсе не умирала с голоду. (Список предметов роскоши, которые она купила на вырученные от незаконной торговли деньги, занимал три страницы распечатки.)
Скверно: если она спустит дело на тормозах, скажут, императрица покрывает старую подругу, а прижмет как следует, пойдут шептаться, что даже старую подругу не пожалела. И так и так плохо. Да, вредная у монархов работа: удивительно, почему на ней не полагается спецпитание? Куда только смотрит Амазонийская Лига охраны труда?
Но всё это, в общем, пусть и неприятно, но вполне можно пережить…
А вот в-третьих… Да, в-третьих…
Поверх груды бумаг лежало послание со Старой Земли (одной из пяти наиболее вероятных претенденток на этот статус), из дирекции лучшего в Ойкумене женского лицея, где обучалась (до недавнего времени) ее старшая дочь – принцесса Милисента.
Впрочем, подробности этого скандала были ей хорошо известны и без письма – о нем уже почти месяц трещали все информационные каналы двух десятков как минимум миров. (Каналов, к счастью, в Амазонии не принимавшихся, но содержание их передач было изложено в отчетах спецслужб.)
Теперь она имела возможность познакомиться со сведениями из первоисточника.
Как следует из послания и из публикаций, ее дочурка ни много ни мало попыталась изнасиловать директора лицея – почтенного Карло Колоддо.
Но мало того, при этом всплыло нечто такое, что затмило собой факт этих самых грубых сексуальных домогательств.
Дело в том, что почтенный Карло Колоддо, один из корифеев педагогики, в действительности оказался переодетой женщиной, долгое время скрывавшей свою сущность.
Разразившийся скандал усугубило то, что сразу после первых сообщений несколько бывших лицеисток тут же заявили о том, что состояли с ним (то есть с ней) в неподобающих отношениях, но тогда не стали поднимать шума.
Хотя директорат и уверял, что подробного служебного расследования не производилось (репутацию берегут, сволочи!), но указывалось, что имеющиеся факты скорее свидетельствуют против принцессы, чем за нее. А посему, несмотря на высокую честь, они не считают возможным дальнейшее пребывание ее высочества в их стенах.
Тем же рейсом, что прибыло это послание, заявилась и сама Милисента, теперь сидящая под замком в одном из дальних крыльев дворца. (Вначале Ипполита даже хотела сгоряча запереть ее на гауптвахте придворной кордегардии.)
Да уж, сюрприз так сюрприз.
«А в ее-то годы я была скромнее, – подумала Ипполита. – Только-только начала по чужим гаремам лазить. Правда, свой завела рано…»
Она хмыкнула. Причина, по которой ей пришлось срочно обзаводиться гаремом, и причина, вызвавшая скандал на Старой Земле, была одна и та же и звалась Милисентой.
И где теперь тот красавчик из новорусского посольства? Должно быть, стал обрюзгшим, расплывшимся чиновником, изнуренным государственными делами до полной импотенции.
Может, это в дочурке проявились гены уроженца патриархального мира?
Или правы были те, кто не одобрял того, как императрица воспитывала Милисенту?
Что есть, то есть – сама она была воспитана совсем по-другому: ее воспитывала мать точно так же, как ту воспитывала бабка, теми же «добрыми старыми методами».
Подъем в пять часов, обливание ледяной водой, завтрак из ломтя хлеба и кружки кофе, бег с препятствиями, бег с завязанными глазами, стрельба, а позже – пилотирование с загрубленным противоперегрузочным устройством. Потом зубрежка до вечера – геральдика, история самых знатных родов, история империи. Но главное – стратегия, тактика и уставы, уставы, уставы…(«Мы должны быть сильными и воинственными, дочка, ибо живем в мире извращенного патриархата».)
И не дай Богиня отступить от старых добрых обычаев хотя бы в малости!
(«Это что у тебя за тряпка? Бюст… гальтер? А, ну так бы и говорила, что лифчик. Запомни, дочка, – настоящей амазонке всякие такие лифчики за исключением противоперегрузочных без надобности – у настоящей амазонки грудь поддерживают ее мышцы!» И шелковый бюстгальтер, любовно сшитый ею украдкой, ночами, по выкройкам из тайком полученного от одной из фрейлин инопланетного журнала мод, летит в камин.)
А уж не приведи Богиня что-то сказать против («Тебе стрельба из арбалета не нравится? Что значит – зачем?? И мать моя, и бабка, и все предки ею занимались, и ты будешь! Ах, не хочешь? А ремня?»)
Даже первого любовника ей подобрала матушка, когда сочла, что «девочке уже пора», – танцовщика из императорского театра, без капли мозгов и способности понять чьи-то чувства, но зато прославившегося своей мужской силой в среде придворных дам.
…Только вспомнить, сколько труда ей стоило добиться у этих клуш из Государственного совета согласия на отправку Милисенты на учебу за границу!
И то наверняка многие согласились лишь потому, что надеялись: там, вдали от матери, принцесса спутается с каким-нибудь великосветским хлыщом, пустится во все тяжкие или устроит громкий скандал, который напрочь скомпрометирует ее… А там уж недалеко и до того, чтобы наследницей провозгласили кого-то из племянниц Ипполиты…
И вот, кажется, они своего почти дождались…
Она-то считала, что ее дочь умнее, что еще больше наберется ума, поучившись за границей! Что Милисенте не придется, как ей самой, украдкой, ночами, – не дай Богиня императрице показать свою слабость – изучать книги по политике и экономике. Что она не будет, мучительно напрягая мозги, отчаянно пытаться отыскать решение какого-нибудь вопроса, чтобы потом узнать, что он давно уже решен в других мирах.
И, быть может, благодаря всему этому даже откроет новую эру в истории империи.
А она?! Опозорила на всю Вселенную!
Главное – кто бы мог подумать? Мелисента всё время была тихой и примерной лицеисткой, показывала едва ли не лучшие результаты среди своих соучениц. Свободное время проводила чаще всего не в компаниях и увеселительных заведениях, а в библиотеке. Даже, по докладам приглядывавших за ней сотрудников, особо не интересовалась противоположным полом. Подумать только – за полтора года ни одного парня, кроме как на каникулах – уже в Амазонии. Она даже начала несколько беспокоиться за девочку… И вот на тебе!
Да, хоть ты и императрица, а проблемы с детьми такие же, как у какой-нибудь хуторянки из захолустья…
И не в радость тебе тогда ни императорская корона, ни лучший в стране гарем на четыреста мест.
Поднявшись, Ипполита подошла к окну, выходившему на Большой императорский парк. Ее взору предстал суровый, хотя и не лишенный красоты зимний пейзаж.
Низкое солнце опускалось за горы, увенчанные синими шапками снега. Замерзшие водопады блестели в закатном золоте, как яркие нити, спускающиеся с утесов.
В такую погоду недурно бы поохотиться на кабана, как предки незапамятного века, – с коня или летающего ящера, вооружившись одним копьем. Или просто пробежаться на лыжах… А ты вот вместо этого занимайся всякими безбашенными принцессами.
Вздохнув, Ипполита вернулась к столу.
Нет, Милисенту нужно примерно наказать. Девочка в конце концов должна понять, что она не кто-нибудь, а наследница престола! Пусть, как хочется надеяться, это произойдет и не скоро (тьфу-тьфу-тьфу! – постучала монархиня по подлокотнику кресла из баунтийской пальмы, – вроде в нашем роду все долгожители), но неизбежно произойдет.
Тем более что других претендентов не наблюдается и, кажется, не предвидится…
Подумав с минуту, она нашла ответ. Решено – принцессу отправят на одну из дальних баз на границе империи сроком на год.
Пребывание где-нибудь на ледяном спутнике планеты-гиганта, вдали от светской жизни и придворной роскоши, под началом какого-нибудь немудрящего вахмистра из деревни, остудит ее темперамент. За это время шум поутихнет, скандальная история подзабудется, и вообще…
О Богиня, что это еще?
В кабинете прозвучал вызов одного из закрытых каналов спецсвязи ВКФ.
«Что еще случилось?» – встревоженно думала Ипполита, подбегая к пульту, оформленному под стол древней работы.
Передача, судя по всему, шла с какого-то корабля, находящегося в районе созвездия Большой Гидры.
Нажав кнопку, императрица слегка удивилась: на экране возникло лицо какого-то мужчины, насколько она могла судить, – мужа провинциальной баронессы.
В последнее время у ее офицеров завелась дурная привычка – таскать в походы своих мужей и даже наложников, а некоторые от скуки вообще начинали чудить и обучать слабый пол кое-каким зачаткам военной профессии. Видимо, это был кто-то из таких. Но где же вызывавшая ее? Что могло случиться, чтобы ее решились побеспокоить? И, кстати, почему в рубке нет офицеров? Было похоже, что вид императрицы до глубины души поразил незадачливого мужчинку, напрочь отбив у него дар речи. Номером он, что ли, ошибся?
– Ну так что – так и будем молчать? – решила прийти на помощь онемевшему собеседнику Ипполита.
Тот, выйдя наконец из ступора, вскочил и принялся кланяться.
Поклонившись раз пять-шесть, он опустился на одно колено и начал:
– Я, с позволения вашего великолепия, поставщик двора вашего великолепия, капитан Рутгер Залазни. – Э-э, я, ваше великолепие, – было видно, что собеседник от волнения покрылся испариной, – осмелился побеспокоить вас, дабы представить перед ваши светлейшие очи… – Он запнулся, хватая ртом воздух… – Представить пред ваши светлейшие очи любопытный экземпляр…