Лэтоу Роберта. Ласковый дождь

   Мирелла настаивала на том, чтобы Бриндли поселился в «Хилтоне», где ему будет удобнее заниматься делами. Когда же она мимоходом предложила, что, возможно, будет лучше, если она тоже переедет в отель, это вызвало бурю негодования со стороны Рашида, и она нехотя согласилась остаться. Несмотря на горячее стремление покинуть дом Рашида и найти Адама, она все не решалась это сделать, поскольку власть Рашида над ней была пока еще сильна.
   Несколько часов спустя, танцуя с Рашидом в зале Французского посольства, она восторженно прошептала:
   – Какой изысканный бал! Сегодняшний вечер удался на славу. И еще я очень рада, что завтра приедет Бриндли. Я хочу по-прежнему оставаться хозяйкой своей жизни. Когда ты рядом, я теряю над собой контроль, растворяюсь в твоем мире, почти становлюсь твоим отражением.
   – Должен сказать, что из всех твоих слов только одно неправильное – это слово «почти». Когда дело касается тебя, для меня никаких «почти» не существует, – ответил он и закружил ее в стремительном вальсе.

Глава 21

   Проснувшись на следующее утро, Мирелла обдумала план на день. Сначала надо купить какой-нибудь дорогой, памятный подарок для Рашида. У нее вдруг возникло неодолимое желание удивить его, продемонстрировав таким образом свою привязанность. Осуществить это было нелегко, потому что у Рашида существовал свой план их совместных мероприятий. Бриндли прилетал в восемь вечера. Она хотела позвонить ему и попросить приехать, но оказалось, что Бриндли и сам собирался в Стамбул, потому что никак не мог с ней связаться, а еще потому, что появилась необходимость посоветоваться с Адамом.
   Мирелла воодушевилась, придумав наконец, что подарить Рашиду: она остановила свой выбор на эллинской статуе Аполлона, выполненной почти в натуральную величину, которую обнаружила среди прочих сокровищ в лавке антиквара. Для этого нужно было избавиться от Рашида всего на несколько часов. Но как?
   За завтраком она сказала Рашиду, что хочет вместе с ним выбрать апартаменты в «Хилтоне», которые они с Бриндли могли бы использовать в качестве стамбульского филиала его офиса. Затем как бы между прочим она добавила, что коль скоро они окажутся в отеле, то она не прочь посетить салон красоты, чтобы сделать прическу и маникюр.
   – Разумеется, если это не идет вразрез с твоими планами на день, – поспешила оговориться она.
   Как Мирелла и предполагала, Рашид предложил ей вызвать стилистов на дом. Она настаивала на своем, и он уступил лишь при условии, что Мирелла возьмет с собой Фуада и Дауда, которые должны будут привезти ее домой. Это требование ее возмутило, и тогда Рашид вышел из себя.
   – Покуда ты находишься рядом со мной, а значит, под моей защитой и опекой, ты шагу не сделаешь без сопровождения телохранителей! – заявил он. – Пора тебе отказаться от мировоззрений нью-йоркского клерка. Как ты не понимаешь, Мирелла! Для очень многих людей ты являешься объектом нечистоплотных устремлений. Очнись, ты всего лишь слабая женщина, иностранка. Одно это может побудить какого-нибудь негодяя тебя похитить. А если к этому обстоятельству добавить еще, что ты одна из самых богатых женщин в мире, то можно рассчитывать на большой куш. Не говоря уже о том, что американку, пользующуюся влиянием в этой политически неустойчивой стране благодаря ее наследству, могут похитить по политическим мотивам. Если тебе этого мало, то вот еще одна причина: ты, богатейшая женщина в мусульманском мире, унаследовала миллионы, которые веками находились в руках иудеев и утаивались от правоверных мусульман. Уверяю тебя, здесь найдется немало религиозных фанатиков, которые с удовольствием растерзают тебя по одной только этой причине.
   Мирелла расхохоталась. Она считала, что он выглядит смешным со своими опасениями, но не нашла слов, чтобы это выразить. Вместо этого она сказала другое:
   – Не кажется ли тебе, что ты слишком сгущаешь краски, Рашид?
   Он иронически хмыкнул и промолчал. Никаких красок он не сгущал, просто ему было известно многое, о чем она и не догадывалась. Он пожалел о том, что утаивал от нее газеты, а также ничего не говорил ей о слухах, касающихся ее пребывания в Турции. Он сознательно заключил ее в непроницаемую капсулу, где реальность обходила ее стороной, и она даже не догадывалась о связанных с ней событиях, которые будоражили мир. Например, она не знала о том, что газетчики осаждают ее дом в Нью-Йорке, а Моузез и Дина из последних сил держат оборону. Она не знала, что репортеры, ведущие колонки светской хроники крупнейших мировых изданий, превратили жизнь ее родственников в кошмар, стремясь выудить сведения о ее наследстве и любовной связи с Рашидом.
   – Рашид? – тихонько окликнула она. Он не отозвался, и тогда она решила пошутить, чтобы вывести его из состояния мрачной задумчивости: – Кстати сказать, я не еврейка. Я ничего не имею против иудеев, но я выросла в протестантской семье, а если бы религия меня интересовала, я бы предпочла стать буддисткой.
   – Напрасно ты не хочешь отнестись серьезно к моим словам, Мирелла. Твоя наивность меня пугает, но ты не лишилась ее пока только потому, что еще недостаточно долго пробыла миллионершей, чтобы успеть привыкнуть к своему новому положению. А теперь иди сюда.
   Мирелла подошла и села к нему на колени. Он подцепил на вилку кусочек манго с тарелки, стоявшей на столике, и поднес к ее губам.
   – Возможно, я действительно несколько преувеличиваю опасность, – произнес он. – Но если и так, то ненамного. Обещай, что когда пойдешь к парикмахеру, ты возьмешь с собой телохранителей. Может быть, когда ты распродашь большую часть своего состояния, риск для тебя уменьшится, и ты сможешь иногда обходиться без охраны.
   Он целовал ее и ласкал, как ласкают ребенка или домашнего любимца, и Мирелла в конце концов согласилась сделать так, как он просил. Она была рада тому, что пока все шло по ее плану. Улизнуть ненадолго из салона через заднюю дверь не составит труда, а потом можно будет вернуться и забрать телохранителей. Мирелла поцеловала Рашида и потерлась щекой о его щеку. Поймав себя на этом жесте, она резко отстранилась. Такие проявления любви между ними не были приняты.
   Они позавтракали, после чего отправились в «Хилтон», а на пути к салону ей вдруг вспомнились слова, сказанные Рашидом утром.
   – Скажи, а что ты имел в виду, когда говорил, что иудеи утаивали сокровища от мусульман? Какое это имеет отношение ко мне и моему наследству?
   – Неподходящее ты выбрала время для такого вопроса. Мы уже пришли. – Он распахнул перед ней дверь салона и, поцеловав ей руку, шепнул: – Увидимся позже дома.
   Вскоре Мирелла уже сидела в такси, которое поймала тут же возле отеля, и радовалась тому, как ловко провела охрану: Фуад и Дауд, ни о чем не подозревая, сидели сейчас в холле перед дверью салона и пили мятный чай.
   В салоне действительно оказался запасной выход, а объяснив маникюрше причину, по которой ей необходимо тайком выбраться отсюда, она нашла в ней союзницу. Здесь, как правило, персонал дамских салонов с пониманием относится к разного рода любовным интрижкам своих клиенток. Вряд ли они поверили ей – скорее всего решили, что она торопится на свидание с любовником, – но это не имело значения.
   Таксист то и дело сигналил, хотя движение в этой пустынной части города не было оживленным. Мирелла имела неосторожность сказать ему, что ей нравится арабская музыка, и теперь она вырывалась из колонок с оглушительной громкостью. Все ее просьбы сделать музыку потише ни к чему не привели. Кроме того, его потрясло, насколько свободно она говорит на его родном языке, и он не умолкал ни на минуту, перекрикивая магнитофон.
   Она растерялась на мгновение, когда таксист спросил, что она собирается делать в этом районе. Она ответила, что ищет блок цилиндров для «альфа-ромео» выпуска 1926 года, но он ей не поверил.
   Они подъезжали все ближе, и Мирелла занервничала: сумеет ли она найти того услужливого антиквара, к которому ее водил Рашид? Она помнила, что его лавка приткнулась под вывеской огромного магазина подержанных автомобилей и запчастей, в дальнем углу которого есть потайной вход в погреб, похожий на пещеру, где среди турецких и греческих древностей она видела статую Аполлона.
   Мирелле кружила голову ее свобода. Знание языка облегчит переговоры с продавцом. И потом, ведь в первый раз ее привел сюда Рашид. Судя по тому, как заискивающе и подобострастно разговаривал с ним антиквар, вряд ли он осмелится обмануть ее, особенно если она скажет, что покупает подарок для Рашида.
   Наконец они добрались до места. Таксист высадил ее посреди рыночной площади. Он согласился подождать ее, но настоял, чтобы ему заплатили вперед. Как только деньги оказались у него в кулаке, он надавил на газ и умчался, оставив Миреллу в облаке пыли. Она откашлялась, мысленно проклиная негодяя, и огляделась, как только пыль улеглась.
   Место, в котором она очутилась, показалось ей куда более пугающим, чем в первый раз, когда она приезжала сюда с Рашидом. Ее переполняли страхи, но она отринула их и смело двинулась через толпу, состоящую из одних мужчин. Они относились к ней вполне дружелюбно до тех пор, пока она не стала расспрашивать, где найти нужного ей торговца. Следуя их указаниям, она все глубже погружалась в толпу. Мужчины осмелели и стали развязнее; теперь они то и дело подталкивали ее и отпускали в ее адрес скабрезные шуточки. Ужас стиснул ее сердце, когда она увидела, что ее окружает плотное кольцо мужчин, которые подступают все ближе, бормоча сальности и похотливо ухмыляясь. Некоторые подходили совсем близко и тянули к ней руки. Мирелла постаралась справиться с внутренней паникой и урезонить их, но в их пустых, звериных глазах застыла лишь одна мысль. Она прижалась спиной к стене дома и затихла, дрожа и испуганно озираясь. Мужчины настолько осмелели, что один из них даже провел рукой по ее волосам и проговорил, обернувшись к приятелям:
   – Когда мы с ней покончим, я возьму себе волосы.
   Его слова были встречены громким хохотом и подстрекающими возгласами. Он снова прикоснулся к ее волосам, а потом с силой дернул за них. Мирелла едва не закричала от боли, она даже открыла рот, но из груди ее не вырвалось ни звука. Толпа загоготала. Кто-то сорвал у нее с плеча сумочку, кто-то пытался задрать ей юбку длинной тростью. Мирелла попыталась сопротивляться, но все ее усилия были напрасны. Молодой парень, самый нахальный в этой толпе, подошел к ней и сорвал с нее жакет. Она осталась в прозрачной шелковой блузке с глубоким вырезом, сквозь которую соблазнительно просвечивали ее полные груди. Он отступил назад, а толпа вдруг угрожающе затихла и придвинулась ближе.
   Мирелла задрожала всем телом, понимая, что судьба ее решена, и вдруг сначала почувствовала, а потом увидела, что к ней пробираются трое мужчин, прокладывая себе путь через толпу. Это был Адам Кори в сопровождении двух слуг-турок огромного роста и внушительной комплекции. Когда он пробился к ней, Мирелла бросилась ему на грудь и поняла, что спасена.
   Слуги еле сдерживали возмущенную толпу. Мирелла прижалась к плечу Адама и, с трудом передвигая ноги, побрела прочь от этого страшного места. Сзади раздавались грязные ругательства и шум драки.
   – Постарайся взять себя в руки, Мирелла, – прошептал Адам. – Иди прямо и не оглядывайся. Нам нужно как можно медленнее и спокойнее дойти до машины. Мы еще не выбрались отсюда. Сейчас все зависит от тебя. Ты не должна показать им, что боишься: эти люди ненавидят любое проявление трусости или слабости.
   Мирелла услышала пронзительный крик и хотела обернуться, но Адам ее удержал:
   – Не оглядывайся ни в коем случае! До машины осталась всего пара шагов.
   Они шли молча. Мирелла слышала за спиной тяжелые шаги, но голоса постепенно отдалялись.
   – Не волнуйся, – успокоил ее Адам. – За нами идут мои люди. Главное, не оглядывайся.
   – Ты уверен, что они тебе верны? – спросила она. В ее голосе было столько ужаса, что Адам ободряюще стиснул ее плечо.
   – Да, уверен. Мы почти пришли. Вон машина.
   Он почувствовал, как она с облегчением расслабилась и прижалась к нему, но тут же заставила себя снова напрячься. Он невольно улыбнулся. Теперь они выберутся.
   Адам открыл дверцу машины, и, как только все они оказались внутри, черный «ситроен» сорвался с места и помчался прочь от этого ужасного места. Миреллу била дрожь. Она оглянулась и увидела через заднее стекло, как за машиной в облаке пыли бежало десятка два разъяренных мужчин, многие из них были голые по пояс.
   Мирелла уткнулась головой в грудь своего спасителя. Адам велел шоферу остановиться у первого кафе, которое попалось им по пути на побережье. Они сели за столик под открытым небом, и Адам заставил Миреллу выпить глоток крепкого бренди. Он не сказал ей и двух слов в машине, и теперь они молча слушали, как набегающие волны шелестели по гальке. Так они и сидели, пока Адам не увидел, что она пришла в себя, и только тогда спросил:
   – Как ты?
   – Благодаря тебе и твоим друзьям нормально. Не знаю, что было бы, если бы ты не появился. Я без дрожи не могу об этом подумать.
   – Прекрасно можешь. Ради Бога, скажи, кто надоумил тебя отправиться на эту безрассудную и опасную прогулку по базару в полном одиночестве? И откуда ты вообще знаешь это место? Впрочем, не важно. Ты все равно ничего не поймешь, если решилась на такую глупость.
   – Не кричи на меня, Адам.
   – Не кричать на тебя? Отвечай на мой вопрос.
   Адам сидел хмурый. Мирелла отдавала себе отчет, что только ему обязана своим спасением, но ведь она уже сказала ему об этом и поблагодарила его.
   – Я признаю, что поступила опрометчиво, когда отправилась в эту часть города одна. Я благодарна тебе за то, что ты спас мне жизнь. Но не нужно постоянно напоминать мне о моем идиотизме. Я не ребенок, и незачем меня отчитывать. Меня это раздражает.
   – Я тебя раздражаю?
   – Нет, не ты, а твое стремление продемонстрировать собственное превосходство. И еще меня раздражает то, что я так и не купила статую Аполлона в подарок Рашиду. Так что оставь меня в покое.
   – Рашиду? – переспросил он, приказав официанту подать им еще кофе. – Почему сделать ему подарок для тебя так важно, что ты готова ради этого рисковать жизнью? Почему ты не выбрала для него что-нибудь в лондонском магазине? Почему ты решила подарить ему этого Аполлона?
   – Ты оставишь меня в покое или нет?! – в ярости вскричала Мирелла, сдерживая рыдания. Она стукнула кулаком по столу, отчего чашки подпрыгнули, и кофе выплеснулся на белую скатерть. – Черт! – Она схватила салфетку и стала смахивать кофейные капли с юбки, а затем с брюк Адама.
   – Это так важно для меня потому, что я ухожу от него к тебе. Мне важно подарить ему Аполлона потому, что я так решила, потому что это самая красивая вещь, которую я видела в своей жизни, и еще потому, что Рашид заслуживает такого подарка. И еще потому, что, да будет тебе известно, ради тебя я оставляю чудесного мужчину, рядом с которым не знала ничего, кроме радости. И я не могу уйти, даже не поблагодарив его. А теперь давай сменим тему, хорошо?
   Адам придвинулся к Мирелле ближе, но она притворилась совершенно спокойной, хотя руки ее все еще дрожали, когда она взяла чашку и попыталась сделать глоток кофе. Он взял чашку у нее из рук и сам поднес к ее губам. Затем он смахнул слезинки с ее щек и тихо произнес:
   – Я люблю тебя. Сильнее, чем сам думал. Я знаю этого торговца и статую, о которой ты говоришь. Я позабочусь о том, чтобы ее доставили Рашиду от твоего имени самое позднее завтра утром. Ты не поверишь, но я уже побывал у этого антиквара и купил статую Аполлона, после чего решил прогуляться и увидел тебя.
   Поднявшись из-за стола, Адам обнял и поцеловал ее. Сердце ее затрепетало от счастья.
   – А тебе не жаль расставаться со статуей? – спросила она с улыбкой.
   – По такой причине – нет.
   – Я должна отдать тебе за нее деньги. Я могу выписать чек.
   Она полезла в сумочку, которую телохранители Адама вырвали у грабителей, но Адам ее остановил:
   – Потом, не сейчас. Я хочу серьезно поговорить с тобой. Я буду ждать, когда ты придешь в мой дом, как жду этого с тех пор, как мы встретились в Нью-Йорке. Я согласен ждать, сколько потребуется. Но я не хочу, чтобы ты испытывала чувство вины из-за того, что обманываешь Рашида. Я знаю его давно. Я и раньше видел, как он подчиняет женщин своей власти – он большой умелец по этой части. Ты должна быть очень осторожна, потому что романтика, секс, экзотическая эротика, существуя на грани порока, могут околдовать. Я уверен – ты и сама это прекрасно знаешь. Через врата порока в человека проникает зло. Иногда прикосновение этого зла может быть приятным и соблазнительным, но Рашид никогда не ограничивается прикосновением, он идет дальше, гораздо дальше.
   Предостережение Адама удивило и потрясло Миреллу. Она рассердилась и готова была возразить, но Адам продолжил:
   – Ты сердишься потому, что я говорю те вещи, которые ты бы предпочла обойти молчанием. Успокойся, я все равно заставлю тебя выслушать себя. Не делай глупостей. Мы оба должны трезво взглянуть на твой флирт с Рашидом. Я давно заметил, что он умеет подчинять себе женщин. Но после этого он их бросает, причем делает это весьма жестоко – но не раньше, чем получит то, что хочет. Я говорю это лишь потому, что хочу, чтобы ты наконец вышла из-под его власти и спросила себя, что Рашиду от тебя нужно. Ты должна быть готова ко всему и, если понадобится, дать ему отпор.
   Мирелла отняла руки от его груди и обожгла Адама гневным взглядом.
   – А теперь что не так? Теперь из-за чего ты сердишься и ненавидишь меня?
   – Из-за того, что ты нападаешь на Рашида! И еще из-за того, что ты считаешь меня его бессловесной рабыней, тряпичной куклой. Не понимаю, как ты можешь любить меня, если относишься ко мне как к полной дуре? Отвези меня в отель.
   Адам видел, что его слова не достигли ее сознания. Он спокойно взял ее за руку и повел к машине. Открыв заднюю дверцу, он довольно бесцеремонно запихнул Миреллу внутрь. Она ударилась о порог и, поморщившись, начала растирать ушибленную лодыжку.
   Адам увидел это и хмуро отвернулся. Мирелла забилась в дальний угол сиденья, подальше от него. Адам хоть и злился, но не переставал думать о том, что с каждой их встречей она кажется ему все более привлекательной и желанной. Несмотря на это, его голос прозвучал строго и холодно:
   – Я должен сказать тебе еще одно. Этот распутник сумел раскрыть в тебе женщину, заставил вырваться на поверхность чувственность, которая до сих пор дремала под маской интеллектуального равнодушия нью-йоркской служащей. Ты должна признать, что у тебя проявились новые потребности и обратного пути быть не может. Ты никогда уже не будешь прежней, той, какой была до получения наследства и до того, как мы встретились и полюбили друг друга. И этим перевоплощением ты обязана Рашиду. Так что перестань дуться и отмахиваться от моих слов только потому, что они тебе неприятны.
   – Ты закончил, Адам?
   – Да.
   – Хорошо. Я постараюсь ради нас обоих забыть то, что ты только что из ревности наговорил про Рашида. Возможно, дело не во мне, может, ты просто ему завидуешь. Иначе, думаю, ты вел бы себя более сдержанно. Ревность – порочное чувство. Перестань настраивать меня против Рашида. Разве тебе недостаточно того, что я пытаюсь найти достойный способ завершить свои отношения с ним? Так что не нужно больше никаких слов. И последнее – перестань совать мне под нос то, что я и без тебя вижу.
   Дальше они ехали молча. Адам раздраженно размышлял над тем, почему его так тянет к этой женщине. Все логические доводы оказались несостоятельными, и ему приходилось признать, что причиной тому настоящая любовь, которая зажала его в тиски и не дает вырваться. Впрочем, он верил, что с Миреллой происходит то же самое. Тяжело вздохнув, он стал думать, как доставить статую Аполлона в дом Рашида.
   Машина въехала в узкий, заставленный мусорными баками проулок на задворках отеля. Сюда выходила запасная дверь салона красоты.
   – Странно, что мы с тобой оказались в таком месте, – произнесла Мирелла, выйдя из машины. – Иногда я бываю такой нелепой, правда?
   – На этот раз именно ты это сказала, а не я, – отозвался Адам, и они оба рассмеялись.
   Он обнял ее за талию и повел к двери. Почувствовав тепло друг друга, они вдруг остановились и слились в страстном поцелуе. Она касалась кончиками пальцев его щек, глаз, волос, он ласкал ее полуобнаженную грудь. Наконец она отстранилась и игриво укусила его за подбородок.
   – Когда мы поженимся, я по-прежнему должен буду участвовать в твоих авантюрах, уклоняться от выстрелов, которыми меня будет встречать на пороге твой дворецкий, спасать тебя от худшей, чем смерть, участи и заниматься с тобой любовью среди мусорных баков?
   – Адам, ты что, делаешь мне предложение?
   – Да, считай, что так и есть. – Он счастливо улыбнулся и поцеловал ее. – Я представлял себе это иначе. Мне хотелось сделать это не среди отбросов и попросить тебя как положено. Так как, ты согласна? – спросил он, не сомневаясь в ее ответе.
   – Да. Я хочу, чтобы ты знал, что я никогда никого не любила так сильно, как тебя, и ни за кого не хотела выходить замуж, если не считать мальчика, в которого была влюблена еще в колледже. Но тогда у меня не было никакого жизненного опыта.
   Из-под ног у них выскочила кошка и шмыгнула в сторону, опрокинув связку консервных банок. Они вздрогнули от неожиданности.
   – Ты попросишь меня выйти за тебя замуж еще раз, когда я приду в твой дворец?
   – Да.
   Адам постучал в дверь, которая теперь была заперта.
   – Тебе пора идти, – прошептал он. – А мне надо позаботиться о статуе.
   Мирелла обвила его шею руками. Он приподнял ее за талию и поцеловал. Желание забурлило в его крови, но в этот миг дверь распахнулась. На пороге стояли два парикмахера, мужчина и женщина, с круглыми от изумления глазами.
   Когда Мирелле мыли волосы перед стрижкой, она услышала, как парикмахерша шепнула маникюрше:
   – И ты поверила ее рассказу о подарке для дружка? Нет у тебя в душе ни капли романтики, Инга. А все потому, что ты озабочена поисками мужа вместо того, чтобы найти любовника.

Глава 22

   До самого возвращения в дом Рашида Мирелла не могла думать ни о чем, кроме Адама. Их взаимная любовь представлялась ей чудом. То, что они поженятся, казалось едва ли не еще большим чудом. Это чувство было настолько сильным, что для него не существовало никаких преград. Мирелла ощущала себя беспредельно счастливой и готова была дарить любовь всему миру. Поэтому в том, что стоило ей переступить порог дома Рашида, как Адам, прочно запертый в ее сердце, вылетел у нее из головы, не было ничего странного.
   Она отсутствовала несколько часов, и до поездки в аэропорт за Бриндли оставалось очень мало времени. Мирелла заметила, что Рашид раздражен; это проявлялось не в его отношении к ней, а в том, как он разговаривал со слугами и по телефону. Ему звонили дважды за то время, пока они пили коктейли.
   На полпути в аэропорт он неожиданно заговорил:
   – Сядь ближе, я хочу тебя чувствовать.
   Она повиновалась, и он обнял ее за плечи.
   – Поцелуй меня, – приказал он.
   Она снова повиновалась. Их губы соприкоснулись, и он настойчиво протиснул между ними язык, вложив в поцелуй всю страстность, на какую был способен. Удовлетворенно улыбнувшись, он прошептал ей на ухо:
   – Мне это было очень нужно. Сегодня ночью я хочу, чтобы мы окунулись в мир самых диких и необузданных эротических фантазий и воплотили их в жизнь. Ты готова к этому?
   Она кивнула, и он стал шепотом рассказывать ей во всех деталях о тех сексуальных играх, в которые они уже играли, обещая удивить ее еще более изысканными плотскими удовольствиями.
   – Не знаю почему, но у меня вдруг возникла потребность подчинить тебя полностью именно сегодня, – говорил он, когда они подходили к терминалу. – Своего рода предчувствие, что эта ночь станет нашей последней ночью любви.
   Выражение его лица испугало Миреллу. Ее потрясла его звериная интуиция, и она пока еще не знала, хорошо это или плохо в сложившихся обстоятельствах. Он неожиданно схватил ее за запястье и стиснул с такой силой, что у нее едва не хрустнули кости.
   – Но я к этому еще не готов, – процедил он угрожающе. – Так что будем надеяться, что предчувствие меня на этот раз обманывает.
   – Рашид, отпусти, ты делаешь мне больно. Что с тобой стряслось?
   Тень, затмившая его сознание, исчезла так же внезапно, как и появилась, и Мирелла почувствовала, что он снова овладел собой. Рашид задумчиво посмотрел на свою руку, сжимающую ее запястье, и медленно отпустил ее.
   – Прости, я не знаю, что на меня нашло. Наверное, это из-за того, что Бриндли так стремительно врывается в нашу жизнь. Я ведь говорил, что не хочу делить тебя ни с кем. Скажи, что прощаешь меня.
   – Здесь нечего прощать. Не говори глупостей. Бриндли мне необходим. Ты прекрасно знаешь, что я совсем забросила дела из-за того, что мы слишком хорошо проводим время вместе.
   – Мирелла, обещай мне, что подпишешь документы о продаже завтра же и покончишь с этим делом. Тогда мы снова сможем наслаждаться жизнью вдвоем, и ничто не будет отвлекать нас друг от друга.
   Предостережение Адама вдруг промелькнуло в ее голове. Она не могла отогнать от себя эту мысль. Впервые она ощутила противоречивость своих чувств к Рашиду. Притяжение к нему, сексуальное влечение остались неизменными, но он излучал скрытую угрозу, которую тщательно прятал под маской галантности. Даже слова принцессы о Рашиде теперь казались Мирелле зловещими. Она попыталась отвязаться от навязчивых страхов, убеждая себя в том, что если Рашид до сих пор не причинил ей вреда, то не сделает этого и впредь. У нее было веское основание для такого заключения: ведь он отослал ее домой из «Ода-Лалы». Впрочем, она готова была последовать совету Адама и защитить себя в случае, если Рашид не захочет расстаться с ней по-дружески.