Левицкая Ольга. Год 2004-й

   Таким образом Наташа снова осталась одна. Не желая подвергать себя новым «экспериментам», она упорно отшивала всеобразных домогателей на улице и на работе. С каким-то мазохистским злорадством говорила «нет» на все интересные и не очень предложения. В НИИ уже стали на нее нехорошо поглядывать, подозревая в неестестественных наклонностях. Но ей было все равно. Год назад она купила в сексшопе вибратор и теперь частенько скрашивала дорогущей игрушкой свои одинокие вечера…

Глава 6

   — Нет, вы только посмотрите!
   — Совсем совесть потеряли!
   — Ну и ну! …
   Кучка инженеров столпилась вокруг табельщицы. Они возмущенно смотрели в ведомость, где были проставлены их новые оклады. Ольга, хорошенькая румяная дамочка бальзаковского возраста, лишь разводила руками. — Мое дело маленькое. Забирайте деньги. — Расписавшись в графе «получил», люди отходили прочь и, собравшись в кружок, громко роптали. Благо, что начальство отсутствовало, и можно было вовсю отвести душу.
   Дождавшись своей очереди, Наташа как и все не удержалась от соблазна пробежаться глазами по ведомости. — Так и есть! Малыгин — пятнадцать тысяч. Валуев — тринадцать пятьсот. Чуть ли не по три тыщи прибавки! Так, а что у нее? Ну конечно, пять восемьсот. Аж двести целковых в плюсе! О-бал-деть! Даже эти две клуши и то по четыреста хапнули!
   Дрожащими от обиды руками Наташа получила зарплату и подошла к «месту сбора». Почти все КБ в полном составе сгрудилось на небольшом пятачке в пересечении проходов. Сотрудники негодовали на мизерные, оскорбительные прибавки. Особенно их бесило то, что начальство совершенно не считается с их мнением и делает что хочет.
   — Нет, они вообще охамели уже! Совесть потеряли.
   Тощий долговязый Кузя стоял в центре импровизированного митинга и потрясал руками. И было от чего. Он единственный во всем отделении не получил вообще ничего. Даже стольника. — Да что же это такое?! Ведь это же издевательство!
   Толпа одобрительно загудела, в кои-то веки полностью поддерживая Кузьмина. И в самом деле, это уже ни в какие ворота не лезет. За исключением двух-трех конструкторов, которые молча сидели за столами, не желая ввязываться в бунт, все остальные были настроены весьма решительно, особенно женщины.
   — Надо все им высказать! — шепелявила маленькая хрупкая Лосева. — Вот пойдемте все вместе к Сафонову и скажем. Пусть разберется.
   — Лина, да они же все там заодно. Все ж за бутылкой решается. — Пожилой первокатегорник Алехин сардонически поднял брови. — Что ты, не знаешь что ли?
   — Все равно надо идти! Нельзя терпеть!
   — Правильно! Хватит нам терпеть всяких Холуевых! Они тут жиреют за наш счет, а мы…
   Кузьмин осекся и замолчал. Прямо перед ним, растянув губы в неприятной улыбке, стоял объект его нападок. Вернувшись с оперативки, начальство незаметно вошло в дверь и услышало конец разговора. В то время как Малыгин, мстительно поджав губы, проследовал к себе, его зам решил конкретно разобраться с оскорбителем.
   — Так что ты там вякнул, ты, жук колорадский?
   Презрительно сощурившись, Валуев сверлил глазами перепуганного Кузю. Тот сразу утратил боевой задор и теперь думал лишь о том, как выбраться из ситуации с наименьшими потерями.
   — Это мое дело. Что хочу, то и говорю.
   — А вот если я тебя щас лысой башкой об щиток шваркну, это чье дело будет?
   Все ахнули. Валуев был известен как человек, у которого слово с делом не расходится. Дон Педро понял, что сейчас его будут элементарно бить. Он решил по возможности достойно капитулировать.
   — Мне не о чем с тобой разговаривать.
   С этими словами он отвернулся и пошел восвояси. Но не тут-то было! Валуев сделал два быстрых шага и что есть силы лягнул Кузю в зад. — Бум! — Тот не удержался на ногах и, пролетев метра полтора, повалился прямо на стол Фаи. Тетка взвизгнула и отпрянула в сторону. Весь дрожа от нечеловеческого унижения, Петя выпрямил спину и повернулся к обидчику:
   — Ну это уже ни в какие ворота…
   — Тебе еще добавить? Хочешь? Вот скажи, что хочешь!
   Валуев впился в него глазами, ожидая положительного ответа. Кузьмин затравленно огляделся по сторонам, ища поддержки. Но собравшиеся, хоть втайне и сочувствовали ему, реально никак не хотели связываться со злобным замом. Репутация у того была будь здоров. Он совершенно ничего не прощал и не забывал. И мог за короткое время буквально сгноить неугодного ему человека, не брезгуя при этом никакими методами…
   Вообще заместитель Малыгина был весьма колоритной личностью. Наташа помнила его еще по институту, где он учился на два курса старше ее. Собственно, «учился» — это было сильно сказано. Андрей Валуев принадлежал к той классической породе студентов, которые проводили время в непрерывных гулянках и пьянках, чудом переползая с курса на курс. Попав по какому-то недоразумению в НИИТИА, он заявился туда с дипломом, полным троек, и абсолютно пустой головой. Малыгин только диву давался, глядя на молодого специалиста. Но деваться было некуда, три года приходилось терпеть. И Саныч начал посылать его на всевозможные стройки, колхозы и овощебазы. Все были довольны. Валуев один отрабатывал всю кабэвскую разнарядку. Дальше — больше. «Ценным кадром» заинтересовались и другие сафоновские отделы. И вскоре он пахал уже за все отделение из двухсот человек. В течение пары лет Андрюша практически не вылезал из «творческих» командировок, лишь изредка появляясь в КБ, чтобы тут же получить очередное предписание. Малыгин весело посмеивался при этом и называл его «Поручик Киже».
   Что самое интересное, такой расклад парня вполне устраивал. Вместо того, чтобы отсиживать с восьми до пяти за щитком, Андрей вел довольно негрустный образ жизни. Вовсю используя свой статус ветерана всех строек и колхозов, он совершенно не обременял себя работой. Вскоре он оборзел уже просто до крайнего неприличия. Полностью игнорируя начальство, он вообще перестал что-либо делать. Приходил когда хотел, уходил когда хотел. Прямо на глазах у прорабов и бригадиров он пил пиво и резался в козла с такими же как он отморозками. Вваливающие по полной программе инженеры только дивились, глядя на такую наглость. Но никто не хотел с ним связываться. Поелику Валуев слыл человеком злобным и агрессивным. А главное — на него совершенно не было никакой управы. Все, что ему могли сделать, это не пускать на стройки. Но ему-то на это было начхать, а вот Сафонову — нет. Он просто молился на уникального спеца и слушать ничего не желал.
   Ситуация неожиданно изменилась, когда на третьем году «стажировки» Санычу просто пришлось усадить строителя-универсала за кульман. Предстояла аттестация, и надо было хоть что-то предъявить комиссии. И шеф как всегда поступил мудро. Он подсунул «ценного» работника в ученики постылому Кузе. Тот рьяно принялся воспитывать и поучать эту бестолочь. Но нарвался на такое откровенное «непонимание», что стал буквально каждый день бегать к шефу с жалобами. Саныч слушал его слезные мольбы и злорадно потирал руки. — Нет, этот Валуев определенно молодец, хоть и тупица. Даже жаль увольнять будет…
   Но как оказалось, Андрюша тупицей-то вовсе и не был. Совсем наоборот. В свое время он закончил школу почти на одни пятерки. Институтская вольница конечно сильно развратила его, но дятлом не сделала. И как только он скрепя сердце взялся за карандаш, дело сразу стронулось с нулевой точки. Валуев оказался просто прирожденным конструктором, как говорится «от бога». Окружающие только головами качали, глядя, как быстро он прогрессирует. Короче, к концу срока, Саныч уже и не помышлял о том, чтобы избавиться от сверхперспективного стажера. Аттестовав его на третью категорию, шеф имел с Валуевым долгий разговор, результатом которого явилось обоюдовыгодное соглашение: один работает и никуда не уходит, а другой обеспечивает ему карьеру.
   С этого момента они стали просто неразлей-вода. Все дело в том, что эти два человека идеально подходили друг другу по своему мировоззрению и отношению к жизни. Саныч тащился от своего нового товарища, тот тоже души не чаял в начальнике. Они вместе мотались по командировкам, ходили по бабам, лопали по вечерам спирт и закусывали его кактусом. Карьера Валуева росла как на дрожжах. В кратчайшие сроки он получил вторую категорию, а затем и первую. И почти сразу же стал официальным замом шефа. Ходили упорные слухи, что Сафонов имеет на него большие виды и в ближайшее время Валуев получит очень серьезную должность.
   Оставив в своем ведении общие стратегические вопросы, Саныч сбросил на зама всю «текучку». Теперь Андрей курировал почти всю работу в КБ. Помимо руководства своей собственной группой аж из трех человек, он визировал сборочные чертежи других разработчиков перед тем, как отдать их в изготовление. И вообще являлся главной карающей дланью шефа. Когда тому надо было наказать кого-то или вообще выдавить из коллектива, Саныч напускал на несчастного своего верного цербера. И Валуев в кратчайшие сроки скручивал человека в бараний рог…

Глава 7

   — Ну так что, добавить тебе?
   Кузьмин пошевелил толстыми губами, словно собираясь что-то сказать. Но не смог придумать ничего достойного. Вдруг он решился и, обогнув Валуева с другой стороны стола, устремился к резиденции шефа.
   — Владимир Саныч! Нет, вы видели? Это уже ни в какие рамки не лезет!
   — Это ты о чем? — тот явно издевался.
   — Ну, Вы видели же…
   — Чего я такое видел?
   — Валуев обнаглел совсем.
   — А что он сделал?
   Бедный Кузя, сгорая от стыда, был вынужден произнести это вслух.
   — Ударил меня. Ногой.
   Саныч был неумолим.
   — Пинка что ли дал?
   — Ну… да… ударил…
   — Не, Петь, не видел я ничего.
   — Как это?
   — А вот так это! Не видел и все. Я ведь тут в углу сижу, мне отсюда вообще ни хрена не видать. Так что извини уж, ничем не могу помочь. Сам с ним разбирайся. Можешь на дуэль вызвать.
   Малыгин поднялся и подошел к деморализованным сотрудникам. Подмигнув ухмыляющемуся заму, он обратился к людям с речью.
   — Так, я что-то не совсем понимаю — а что это за перекур в рабочее время? Для вас что, распорядок уже не существует?
   — Да мы вот насчет окладов спросить хотели… почему так мало-то?
   — А лишних денег нет! Как работаете, так и получаете. Все вопросы к себе в первую очередь. И вообще, если кого-то что-то не устраивает, то мы здесь никого не держим. Абсолютно никого. Всем ясно? Так что если что — всегда пожалуйста, ручка рядом. Еще есть вопросы? Вопросов нет. Тогда прошу всех разойтись.
   Конструкторы понуро разбрелись по своим рабочим местам…
   Прильнув к щитку, Наташа прилежно вычерчивала прорисовку возвратного механизма. Работа не спорилась. Противная каретка никак не хотела вписываться в габариты. Устав ломать голову над упрямыми направляющими, она отложила карандаш и задумалась.
   — Впишу я ее, не впишу — какая разница? Все равно никто не оценит. Не КБ, а дурдом какой-то. Нигде такого нет, как у нас. Издевательство сплошное.
   Из головы не выходила утренняя сцена. — Да как же так можно? — не уставала поражаться Наташа. — На глазах у всех дать пинка пожилому человеку! А ведь он когда-то у Кузьмина в учениках ходил. С ума сойти! И никто даже не пискнул. Словно опять в лесную вернулась. Такой же беспредел. Одни хозяева, а другие рабы. Этот Валуев — ну копия Черныша! «Что ты сказал? Повторить сможешь?». И улыбка такая же наглая, презрительная. Вот разве что рабом его не назвал. А так то же самое. Ну и сволочь!…
   Наташа уже не раз терпела от зама всякие обиды. Видимо, выполняя установку своего шефа, он нещадно «жучил» ее при сдаче чертежей. Словно неопытную девчонку, он по нескольку раз отсылал ее переделывать и исправлять выполненную работу. Хотя она и не могла не признать, что все замечания Валуева были в общем-то справедливыми. И Наташа немало научилась и поднатаскалась, выслушивая их. Но уж больно все это было унизительно. Она прекрасно знала, что других разработчиков так не щемят. И воспринимала эти нахлобучки как форменное издевательство. И вообще она подозревала, что Валуев считает ее полной дурой и недотепой. А это было уже обидно вдвойне. Ее еще никто и никогда дурой не считал. Просто плакать хотелось от унижения…
   После обеда Наташа стала невольным свидетелем еще одной безобразной сцены. К шефскому церберу заскочили друзья из соседнего отдела и утащили курить. Сидевший доселе тихо Кузьмин встрепенулся и, крадучись словно партизан, направился в стеклянный закуток. Со своего наблюдательного пункта Наташе был отлично виден и слышан их непередаваемый диалог:
   — Петя, ты что-то ко мне зачастил. Ты давай заканчивай это дело.
   — Владимир Саныч, у меня к Вам вопрос очень важный.
   — Со всеми важными вопросами к Андрею. Он лучше меня ответит.
   Проситель мялся, не зная как начать. Малыгин поморщился.
   — Ну? У меня мало времени вообще-то.
   — Владимир Саныч! Я насчет прибавки. Ну дайте же Вы мне хоть сколько-то! Ведь стыдно же! Ведь только мне одному ничего не дали. Ведь надо мной же смеются все! Что я жене скажу? Ну что я Вам такого сделал-то? За что Вы меня так обижаете?
   Малыгин как и в прошлый раз сделал большие глаза:
   — Петь, ты чего? Кто тебя обижает? Что ты несешь-то? Просто денег мало, на всех не хватило. Вот и все дела. Ты зря на меня бочку катишь.
   — Да я же знаю, что в отделе еще остались фонды, и немалые. Ну неужели нельзя мне хоть чуть-чуть подбросить? Ну я прошу Вас!
   — Да откуда такие сведения? Ну прямо все знают, один я ничего не знаю. Какие деньги? Нет никаких денег! Все, Петя, давай иди! Разговор закончен.
   Кузя с отчаянием смотрел на непробиваемого начальника, понимая, что ничего ему тут не обломится. Вдруг лицо его исказилось, он как-то по старушечьи заскулил и застучал кулаками по коленкам. Соскочив со стула, он бухнулся на пол и стал торжественно вещать, глядя на Малыгина безумными глазами:
   — Богом, Христом Богом заклинаю тебя! Дай ты мне эти проклятые деньги! Ради Христа, детей ради прошу тебя! Не губи ты меня! Дай же мне их, ведь немногого прошу!
   Совершенно обалделый и даже немного напуганный Саныч молча взирал на представление. Потом кинулся к Кузьмину и стал поднимать его с пола.
   — Ну ты чего, Петь, совсем что ли? Вставай, вставай, увидит кто — сраму не оберемся. Прекращай позориться-то. Что еще за дела такие? — Он стал выпроваживать буйного посетителя. — Давай, давай, иди успокойся.
   — Так как с деньгами-то?
   — Да я ж говорю тебе — нету ни хрена! Ну были бы, так неужто не дал бы? Что мы, звери что ли? Все, Петя, иди давай. И заканчивай эти номера, а то психушку вызову …
   Наташа почувствовала, как в ней нарастает возмущение. Не в силах больше смотреть на раздавленного и уничтоженного человека, она резко отвернулась. Ей было просто до боли жалко несчастного Кузьмина. — Ну как же так можно? Врешь ты все, Саныч! Звери вы там все и есть, зверье самое настоящее. Волки! Вам зоопарке место, а не с людьми работать. Будьте вы прокляты!
   Она потянулась было за карандашом, но рука вдруг замерла. Накопившийся негатив требовал выхода. Сорвав со щитка лист ватмана, Наташа яростно смяла его и бросила в корзину. — Вот вам! Надоело! Надоело все! Обрыдло! — Она с трудом заставила себя успокоиться, не желая привлекать внимание соседей. — Надоело до блевотины, — думала она. — Устала я, устала от всего этого… Прикрепляя к доске новый формат, она впервые всерьез задумалась о том, чтобы написать заявление об уходе.

Глава 8

   Он смотрел на нее влюбленными глазами и нежно гладил по щеке:
   — Наташа, радость моя! …
   Она со стоном прильнула к Его груди. Небывалое счастье переполняло ее грудь, сердце готово было выскочить наружу.
   — Как же долго я тебя ждала…
   Их глаза встретились как будто соединенные таинственными лучами. Весь мир вокруг перестал существовать.
   — Поцелуй меня…
   Наташа лежала в постели с блаженной улыбкой, запрокинув голову на подушке. Еще только наполовину проснувшись, она не вполне осознавала действительность. Ощущение огромной радости, счастья заставляло ее стискивать руки на груди и тихо шептать.
   — Господи, хорошо-то как! Как же хорошо-то! Как долго я ждала…
   Вдруг она испуганно замерла. — А если это только сон?! Ну конечно же, это сон, только сон! — Страшное разочарование нахлынуло на нее и раздавило. — Нет! Да нет же! Ну почему же так?!
   Наташа скривилась и застонала в бессильной муке. — Боже мой, ну почему же?! — Она заметалась, забилась головой о подушку, не в силах воспринять очередную пощечину судьбы. Это было просто наваждение. Самое настоящее наваждение, беда и мука всей ее жизни…
   Это случилось давно, очень давно. Маленькая история, крошечный незаметный эпизод, который буквально стал для нее роковым. Наваждение…
   Как-то раз Наташа, тогда еще совсем юная шестнадцатилетняя девушка, только собиравшаяся поступать в политех, возвращалась домой с подготовительных курсов. В большом «Икарусе»-гармошке как всегда было полно народу. Девушка стояла рядом со стеклянной кассой и наблюдала, как пассажиры кидают туда деньги и откручивают билеты. Сама она, к сожалению, не могла поступить так же. В кармане лежала одна лишь трешка, и разменять ее не было никакой возможности. Поэтому она скромно притулилась у стенки и ехала, надеясь на то, что не будет контроля.
   Ехать ей надо было до самой конечной. Наташа вся извелась, пока автобус неторопливо тащился по городским дорогам. Она страшно боялась контролеров и с замиранием сердца смотрела, как открываются двери на многочисленных остановках. Вроде все было спокойно. И вот наконец долгожданная «Больница». Конечная. Облегченно вздохнув, Наташа двинулась к выходу.
   — Выходим через переднюю дверь. Билеты показываем!
   Монотонный голос водителя застал девушку врасплох. — Попалась! — Судорожно сжав в руке дурацкую трешку, она кинулась к кассе. Что же делать? Надо срочно оторвать билет, но не кидать же туда трояк! Ведь только шесть копеек нужно-то! Она беспомощно смотрела на проходящих вперед людей.
   — Разменяйте пожалуйста! Кто-нибудь может разменять? Пожалуйста!
   Народ косился на трешницу и молча шел дальше. Столько мелочи ни у кого не было. Да и время терять не хотелось. Пока тут насчитаешь… Наташа в отчаянии водила головой по сторонам, но помощи нигде не видела. Ее взгляд упал на закрытый выход. Там на ступеньках, небрежно опершись спиной о дверь, стоял молодой парень. Лет двадцати двух на вид, высокий и симпатичный, он терпеливо ждал, пока схлынет толпа. Наташа встретилась с ним взглядом.
   — Разменяйте пожалуйста! Очень Вас прошу.
   Парень смотрел на нее красивыми умными глазами. Потом пожал плечами и полез в карман. Достав «пятнашку», он бросил ее в кассу и оторвал билет. — Держи. — У Наташи даже покраснели глаза от признательности к незнакомцу.
   — Спасибо Вам большое! Вы меня так выручили.
   Чуть усмехнувшись, он подмигнул девушке и произнес загадочные слова:
   — Мэйджо — Мэйджо! — с ударением на первом слоге.
   Внезапно все двери открылись. Видимо водитель посчитал, что дело уже сделано, и дальше тянуть ни к чему. Парень быстро развернулся и соскочил на землю. Наташа как завороженная вышла следом и стала провожать взглядом удаляющуюся спину. Как бы ей хотелось, чтобы он обернулся!
   И он как будто услышал ее призыв. Почувствовав на себе взгляд, парень остановился и быстро посмотрел через плечо.
   — Пока! Еще увидимся! — он весело помахал ей рукой.
   Наташа в полной растерянности тоже помахала в ответ. — Увидимся еще, — прошептала она. Так и замерев с поднятой рукой, она глядела, как незнакомец скрылся в недрах подземного перехода. Если бы она знала! Ах, если бы она только знала! …
   В течение последующих лет Наташа не раз вспоминала великодушного красавца. С затаенной тоской она вновь и вновь переживала сцену расставания. — И чего ей стоило догнать его? Ну понятно, что молодая для него, так хоть телефон бы спросила! Уж не переломилась бы. И что означают эти его странные слова? «Мэйджо — Мэйджо»…
   Но со временем все стало забываться, и образ загадочного юноши все реже тревожил ее мысли. Напряженная учеба, а затем проблемы на работе и в личной жизни совсем вытеснили из памяти этот романтичный эпизод. Занятая своими делами женщина лишь изредка, случайно вспоминала историю с билетом, усмехаясь и покачивая головой. Так все и текло, вплоть до одного дня, точнее ночи, которая стала переломной в ее жизни.
   В этот вечер Наташа вернулась домой после очередного Интернет-свидания. Усталая и раздраженная, она нехотя поужинала, посмотрела новости и завалилась спать. Обычно уже через час она открывала глаза и начинала ворочаться с боку на бок. Но в этот раз, видимо от усталости или еще чего, она проспала почти до самого утра. И приснился ей сон. Сказочный и невероятный, самый дивный сон в ее жизни…
   В эту ночь ночь Наташа снова встретила Его. Того самого юношу из далеких сладостных грез. Они шли по набережной, взявшись за руки и говорили, говорили… Он обнял ее за плечи и поцеловал. Наташа заплакала от небывалого доселе счастья. — Радость моя! — Она запрокинула руки Ему за шею. — Ты больше не уйдешь? — Никогда! Теперь никогда! …
   Проснувшись, женщина поняла, что отныне она знает, как выглядят настоящая любовь и настоящее счастье. Вот только что она видела и чувствовала все это, держала в своих объятиях. Вытирая мокрые от слез глаза, она вся трепетала от пережитого, раз за разом прокручивая в мыслях их фантастическую встречу.
   С этого дня Наташа потеряла покой. Повсюду и везде ей виделось лицо любимого, слышался его голос. В метро и автобусах она вздрагивала от неожиданных слов и прикосновений. С надеждой заглядывая в лица людей, она пыталась узнать в толпе незнакомцев того единственного, кто мог бы сделать ее счастливой. Дошло до того, что Наташа чуть ли не целую неделю отпуска просидела на скамейке у той самой «Больницы». Всматриваясь в выходящих из транспорта пассажиров, она отчаянно старалась опознать Его. Но разумеется, все было тщетно. Единственное, чего она добилась — это подозрительных взглядов местных бомжей и милиции…
   — Где же ты сейчас? Как тебя зовут? — вопрошала она бессонными ночами. — Отзовись же, любимый! Мне так плохо без тебя…

Глава 9

   Рабочий день подошел к концу. Пять-пятнадцать. Конструктора дружно поднялись и стали одеваться. Затем нестройной толпой направились к выходу. Наташа с тоской смотрела на них. Ей самой придется еще посидеть, и немало. Сегодня днем Шаронов, начальник макетной мастерской, вызывал ее в цех. Что-то не срасталось в разработанном ею механизме. Захватное устройство сильно люфтило и никак не хотело «брать» заготовку. Слесарь-сборщик с микрометром в руках доказывал ей, что они железно выполнили все указанные допуски и посадки. Похоже, где-то она прокололась. Это было очень неприятно и могло иметь нехорошие последствия типа штрафа. А уж какими глазами на нее Валуев посмотрит… В общем, уговорив Шаронова не сообщать об инцинденте начальству, Наташа поклялась к завтрашнему утру найти и исправить ошибку.
   — Ты что, остаешься?
   Саныч, звеня ключами, заглядывал к ней поверх щитка. Обычно они с Валуевым уходили последними и запирали двери. Но сегодня тот отпросился пораньше — у него были какие-то дела.
   — Да, надо поработать.
   — А что за срочность? Ляпнула что ли? Чего ты там чертишь?
   Наташа с раздражением подумала, что слишком уж он проницательный. — Ну ничего не скроешь! Сейчас прицепится и пиши пропало.
   — Да ничего я не ляпнула. Просто решила одну идею проверить. Вдруг получится?
   — М-да?
   Саныч недоверчиво смотрел на женщину и теребил пышные усы. — Чего ты мне лечишь-то? — думал он. — А то я не знаю, что этот захват еще вчера сделали. Тоже мне, Штирлиц! Напортачила, голубушка…
   Он пожирал глазами ее стройную фигуру. — Вай-вай! Какие ножки, какая попка! А титьки — словно козочки. Так и боднут! Трахнуть бы ее — ничего не жалко! И чего кочевряжится? Давно бы как сыр в масле каталась…
   Обойдя кульман, он приблизился к женщине и стал разглядывать чертеж. Наташа чуть отодвинулась, давая шефу обзор.
   — Так, так, посмотрим, чего вы тут накарябали… — Малыгин прищурился и стал вглядываться в прорисовку. — Угу, угу… так… так… Понятно. У тебя консолька вот тут часом не погуливает? — он указал пальцем на соединение.
   — Да, есть немного, — Наташа еще раз ощутила собственное ничтожество.
   — Я так и подумал. Ну тут все просто. Посадку ужесточать нельзя — будет заедать. А вот поставишь у опор капролоновые колечки, разрезные, и все будет тип-топ. Проверено. Усекла?
   — Спасибо, Владимир Саныч. Сейчас поправлю.
   — А как Андрей-то подписал такое?
   — Да не было его. Я у Алехина.
   — Ага, вот вижу подпись. Я уж было удивился. А вы говорите, платим мало…
   Наташа, закусив губу от стыда, принялась орудовать ластиком. В самом деле, весь тот день Валуев провел у смежников, и Наташа, не желая получать очередную выволочку, поторопилась подписаться у старого доброго Сергеича. Ну вот и погорела. Сама виновата, дура! А вообще, не зря зам ее шпыняет. Видно, и в самом деле она еще совсем «зеленая».
   Саныч, делая вид что проверяет чертеж, на самом деле упорно пытался заглянуть ей за вырез кофточки. — Вот чертовка! Прямо секс-бомба какая-то! Неужели он так и не успеет с ней разобраться? Через месяц он уезжает. Плевать на все! Сейчас или никогда!