— Если хоть раз еще в Палате появятся солидографические призраки, ведьмы будут казнены! — провозгласил Гонифаций. — За каждую новую проекцию — жизнь пяти ведьм!
— Вы разве не собираетесь казнить их всех немедленно? — спросил требовательным тоном старый Серсиваль. — Я только что слышал, что вы приказали казнить их Карающими жезлами, как я и советовал вначале.
— Ну, это уж мое дело, ваше преподобие, — резко ответил Гонифаций. — Существуют такие мировые проблемы, которые чрезмерно трудны для вашего понимания
После такого упрека Серсивалю ничего не оставалось, как снова усесться на место, но он продолжал ворчать, укоризненно качал головой. Было очевидно, что и несколько других первосвященников успокоились бы, только увидев, что совет старого фанатика исполнен.
— Начинайте допрос! — приказал Гонифаций.
Дьяконы выбрали одну из ведьм и подвели ее к креслу, подле которого стоял кузен Дез. Это была белокурая молодая женщина, слишком хрупкого для простолюдинки телосложения. Особенно бросались в глаза ее заостренные черты лица и кожа воскового цвета.
Поначалу она шла к креслу спокойно, но потом вдруг стала вырываться, кусаясь и царапаясь, как дикое животное. Она успокоилась только тогда, когда ее привязали к креслу. Чиновник произнес:
— Мевдон Кимми, ты ведь не будешь отрицать, что именно так тебя и зовут. Мой долг дать тебе один совет — отвечай на все вопросы прямо и честно. В противном случае, ты поставишь нас перед необходимостью заставить тебя отвечать. Прошлые культуры оставили нам в наследство множество различных приспособлений, годных для того, чтобы вызвать боль: тут и колесо, и колодки, и дыба, и бормашина, наконец. Но Иерархия милостива и не хочет причинять людям увечья. Потому ее служители и создали такие средства, которые вызывают болевые ощущения путем прямой стимуляции нервов. Те же самые результаты достигаются без членовредительства. После пережитого шока или конвульсий тело остается невредимым. Кроме того, есть еще одно преимуществе — нет необходимости прерывать пытку, опасаясь смерти допрашиваемого.
Произнеся всю эту тираду, чиновник сел.
Кузен Дез сделал несколько медлительных шагов по залу, а затем, быстро обернувшись к ведьме, спросил:
— Как тебя зовут?
После продолжительной паузы послышался слабый голос ведьмы:
— Слуги Сатаны не имеют имен.
Впервые за многие годы священники услышали, как кузен Дез рассмеялся.
— Тебя опознали как Мевдон Кимми, жительницу Одиннадцатого округа, жену Мевдона Рижарда, занимавшуюся росписью посуды. Ты признаешь это?
Ответа не последовало.
— Очень хорошо, Мевдон Кимми. Ты обвиняешься в заговоре против Иерархии.
— Ваш чиновник сказал гораздо больше вашего, — голос ее звучал слабо и не очень отчетливо. — Он сказал, что я и все мы — осуждены.
— Это правда, Мевдон Кимми. Но, если твои ответы удовлетворят нас, это спасет тебя от боли. А теперь, расскажи-ка, каким образом ты вступила в заговор против Иерархии?
— Я следовала инструкциям Сатаны.
Дез снова рассмеялся.
— Какие еще инструкции?
— Он повелел, чтобы я сделалась проводником его воли и применяла его учение на практике. Проклинала и колдовала, дразнила и мучила тех, на кого укажет Сатана.
— Может быть, ты и привыкла употреблять при описании своих похождений эти бессмысленные жаргонные словечки, но пойми, это нас не интересует. Нам нужны от тебя только существенные факты. Чему тебя конкретно научили? Каким фокусам?
— Не знаю, о чем вы говорите. Сатана всемогущ и не нуждается ни в каких трюках.
Дез перевел взгляд на своего главного техника.
— Ты готов? — спросил он.
Священник кивнул в ответ. Тут же над головой колдуньи установили массивную металлическую полусферу, с краев которой свешивались гибкие сенсорные нити, которые постепенно начали оплетать ее тело.
Дез снова взглянул на ведьму.
— До сих пор, из-за твоей принадлежности к слабому полу, мы были снисходительны к тебе, Мевдон Кимми. Но всякому терпению может придти конец, если ты будешь продолжать упорствовать. Так что оставь свои детские увертки. Пойми раз и навсегда, мы не станем тратить времени на выслушивание этого бессвязного бормотания о Сатане и о сверхъестественном. Неужели ты еще не поняла, что сейчас ты имеешь дело не с легковерными простолюдинами?
В это время за столом Совета зашевелились. Такой грубый, ведущийся в такой неумолимой форме допрос не соответствовал правилам. Старый Серсиваль продолжал неистовствовать. Первосвященники вопросительно смотрели на Гонифация. Но тот не обращал на них никакого внимания.
— Однако, Мевдон Кимми, у тебя все еще есть шанс, — продолжая Дез. — Если ты предоставишь нам правдивые сведения, и они подтвердятся, то мы отнесемся к тебе с должным милосердием.
Лицо ведьмы, на которое пала тень от металлического колпака, казалось маленьким, как у ребенка и бледным, как у призрака.
— Какого же мне ждать от вас милосердия? Неужели вы допустите, чтоб в Иерархии не было абсолютной веры в Великого Бога? Разве вы сможете отпустить меня, чтобы я рассказала обо всем этом людям? Неужели вы рискнете отпустить хоть кого-нибудь из нас, чтоб мы предали гласности ваши обманы?
Дез торжествующе выкрикнул ей прямо в лицо:
— Наконец-то мы к чему-то пришли! Значит, в конце концов, ты допускаешь, что все это — только фокусы, придуманные людьми?
В Палате Совета установилась такая тишина, что шепот молодой женщины был хорошо слышен:
— Это не так. Уже больше века назад Сатана дал нам веру и способ, дающий возможность сделать ваше падение абсолютным, а ваши страдания — мучительными. Сатана существует! Он главный правитель Ада, который вы называете космосом!
За столом Совета опять зашевелились. Гонифаций по-прежнему игнорировал это. Он сделал знак Дезу.
— Мевдон Кимми, мы хотим фактов! — грубо закричал дьякон. — Прежде всего, ты откроешь нам имя вашего лидера!
— Сатана!
— Отговорки! Пусть боль войдет ей в пальцы левой руки!
После этих слов среди присутствующих в этой серой комнате возникла еще большая напряженность. В качестве предупреждения над головами ведьм были подняты жезлы гнева. Но, закрыв глаза, они, казалось, вновь и вновь повторяли слова какой-то молитвы, обращенные к их темному божеству.
В то же мгновение из-под металлического купола послышался звук всасываемого ртом воздуха.
Но Верховный Иepapx, первосвященник Гонифаций, не услышал его, хотя и слушал все очень внимательно, потому что в этот момент он почувствовал, будто пальцы его левой руки окунули в расплавленное железо.
Огромным усилием воли он подавил в себе естественной желание отдернуть руку и закричать. Еще большого труда стоило ему заставить себя посмотреть на остальных. Если что-то и выдавало в нем волнение, никто из священников этого не заметил.
— Мевдон Кимми, так кто же ваш настоящий лидер?
— Сатана! Сатана! — настаивала она хриплым, едва различимым шепотом.
Гонифаций украдкой взглянул на свою руку. Рука как рука, ничего сверхъестественного. Только суставы пальцев побелели, да натянулись сухожилия. Он медленно пошевелил пальцами и положил руку на стол. Боль притупилась, но не затихала.
— Пусть боль поразит твое запястье. Кто, кроме Сатаны, твой вождь?
— Он, и еще раз он. О, дай мне силы, Сатана! — всхлипывала женщина. — Он — Асмодеус!
Гонифаций почувствовал такую боль, как будто на руку надели раскаленную докрасна металлическую перчатку.
— Кто это Асмодеус?
— Сатана, помоги мне! Он — Король Демонов.
— Врешь! Пусть ей будет больнее! Так кто же этот Асмодеус?
— Король… Демонов!
— Нам известно, что Асмодеус — человек. Скажи нам его настоящее имя!
— Король… — она задохнулась пронзительным криком. — Чтоб Сатана сжег вас всех! Я не знаю имени! Не знаю!
— Так значит, Асмодеус — человек?
— Да. Нет. Я этого не знаю. Не знаю. Сатана, сожги их так, как они жгут твою рабыню!
Капли пота выступили на лбу у Гонифация, так как невидимый жар жег его все больше и больше. Он должен найти причину этой боли.
— Мевдон Кимми, кто такой Асмодеус? Как его зовут?
— Не знаю… не знаю!
— Ты когда-нибудь его видела?
— Да! Нет! Да! Я Мевдон Кимми! Твоя верная рабыня, Сатана!
— Как он выглядит?
— Я не знаю. Чернота и… голос.
Голова Гонифация сотрясалась мелкой дрожью, помогая крупным каплям пота скатываться со лба. Еще немного — и ведьма будет сломлена. Но эта невыносимая боль должна иметь источник! Думай, Гонифаций! Ищи его!
— Очень хорошо, Мевдон Кимми. Оставим на некоторое время Асмодеуса. Отвечай, где в Мегатеополисе находится главная штаб-квартира Колдовского братства.
— Я не знаю… Там, где вы захватили нас.
— Там было только собрание. Ты знаешь, что я не это имел в виду. Где находится настоящее место сборищ?
— Я не… его нет.
— Лжешь! Ты знаешь, но пытаешься скрыть от меня. Где находится ваше оборудование и оружие?
— В… Нет никакого оружия Сатана в нем не нуждается.
— Пусть боль поразит ее в плечо!
Страшная боль поднималась все выше и обожгла плечо Гонифация. Думай! Ищи выход!
Тем временем в дальнем конце Палаты началась суматоха. Парадные двери распахнулись. А ведьмы, стоящие на коленях, все возносили свою ритмичную, монотонную, как приглушенный бой барабанов, мольбу.
— Сатана, помоги нам! Сатана, спаси нас!
— Мевдон Кимми, где находится ваша штаб-квартира? Вот ты идешь по великой площади. Ты направляешься в штаб. Идешь по улице. Что это за улица?
— Улица Тка…Нет! Нет!
Ведьма издала душераздирающий крик.
— Значит, ты идешь по улице Ткачей, Мевдон Кимми. Ты чувствуешь запах шерсти. Ты слышишь стук ткацкого станка. Ты продолжаешь идти и сворачиваешь. Где ты повернула?
— Нет! Нет! Мевдон Кимми призывает тебя, Сатана!
И тут через главный вход в комнату вбежала толпа священников в развевающихся алых рясах. Не останавливаясь, они направились прямо к Совету. Гонифаций встал, сутулясь, словно поднимал непомерную тяжесть, и приказал:
— Прекратить допрос!
Он произнес это так громко, с такой неистовой и властной беспрекословностью, что все тотчас уставились на него.
Дез подождал немного, пожал плечами и махнул рукой, делая знак техникам.
Облегчение пришло к Гонифацию с молниеносной быстротой — как будто его окатили ледяной водой, и от этого у него захватило дыхание. Комната и все, что в ней было, поплыло перед глазами, и Гонифаций схватился за стол, чтобы не упасть.
— Что случилось? — обратился он к вбежавшим священникам. Теперь его голос звучал уверенней. — Только самая важная и неотложная причина может оправдать ваше бесцеремонное вторжение.
— Люди направляется к Святилищу! — воскликнул один из них. — Они побросали свою работу. Все попытки остановить их потерпели крах. Патруль дьяконов воспользовался против них карающими жезлами, но их едва не разорвали на куски. Встретившийся им по дороге священник Первого круга приказ им возвратиться, но они обошлись с ним крайне решительно, и он все еще в их руках. Они толпятся на Великой площади. Они хотят знать, почему мы до сих пор не уничтожили Сатану и не прекратили весь этот ужас. Они кричат что-то, спрашивая о Колдовском братстве, и затыкают рот всякому священнику, который начинает давать им какие-либо объяснения.
Встревоженное бормотание пронеслось среди членов Совета. Гонифаций услышал, как один из первосвященников прошептал: «Взорвать! Смести с лица земли Площадь!» Внимательно оглядев только что прибывших священников, он узнал одного из них, того, что был из Ткацкого центра, и дал ему слово.
— Вести о подобных мятежах поступают уже более чем из половины городов всей планеты. Похоже, что все это спланировано кем-то заранее. Мятежная толпа ворвалась в Святилище города Неоделос. Ее удалось прогнать, но было много жертв. Отовсюду требуют инструкций.
Гонифаций быстро заговорил.
— Установите парасимпатические источники в Соборе и используйте их на Площади. Для пущей убедительности объявите, что завтра будет праздник и настанет Великое Возрождение! В этот же день состоятся торжественные молебны во славу Великого Бога. И он, Бог, сотворит чудо — подаст уверенный и обнадеживающий знак скорой победы над Сатаной.
— И далее, — продолжал Гонифаций, обращаясь к священнику из Ткацкого Центра. — Передай мои слова священникам всех Святилищ. Скажи им, чтобы они использовали все имеющиеся генераторы парасимпатического излучения, включая ручные модели для исповеди. И если толпы не разойдутся после объявления о празднике, то воздействуйте на них с помощью музыки. Ни в коем случае не применяйте силу! Если в какое-либо из Святилищ ворвется толпа, я объявлю это преступлением против высшего духовенства. Прикажите устроить торжественные похороны всех погибших жителей. Проводите их тела в последний путь со всеми почестями. Свяжитесь и с теми Святилищами, которые не испрашивали инструкций, и сообщите им, что мои подробные распоряжения будут доставлены им еще до наступления ночи, согласно времени Мегатеополиса. Через два часа жду от вас полного отчета о ситуации.
Затем Гонифаций обратился к чиновникам.
— Во-первых, принесите мне все кассеты с записями предыдущих празднеств Великого Возрождения, включая подвижные солидограммы двух последних. Во-вторых, Отделами Социального Контроля Шестого Круга. Сейчас Высший Совет как никогда нуждается в их рекомендациях. Пошлите кого-нибудь в подземные помещения и попросите брата Домаса явиться ко мне, как только у него появится такая возможность. В-третьих, информируйте Отдел Физиков Пятого круга о том, что телесолидографический щит должен быть установлен по всему периметру Великой площади. Все технические ресурсы должны быть использованы. Мы предоставим им в распоряжение всю нашу аппаратуру. Короче говоря, щит должен быть готов к завтрашнему утру. В-четвертых, сделайте все возможное, чтобы связаться с судном, поставляющим пополнение из Люциферополиса. Если это удастся, сообщите им, чтобы поторопились.
Затем он повернулся к кузену Дезу.
— Верни наших пленниц обратно в тюрьму. Каждая из них должна находиться в отдельной камере под постоянным надзором двух охранников, а два других должны быть готовы придти им на смену в любой момент. Будьте готовы к самым фантастическим ухищрениям, на которые они могут пойти, чтобы спастись. Я возлагаю на тебя полную ответственность за пленников.
Вернувшись на свое место, Гонифаций обратился ко всем собравшимся:
— Здесь будет специальная сессия Высшего Совета. Очистить Палату!
— Вы все еще не решаетесь казнить ведьм, ваше высокопреосвященство? — неожиданно спросил Серсиваль. В его голосе послышались угрожающие нотки. — Допрос этой мерзкой ведьмы убедительно доказал, что все пленники — агенты Сатаны. Было бы опасным, да и оскорбительным для Великого Бога позволить им жить дальше.
— Мы получим от них важную информацию, — резко ответил ему Гонифаций. — Я прервал допрос лишь потому, что появились дела поважнее — мы должны подготовить план Великого Возрождения.
Серсиваль покачал головой:
— Было бы лучше, если бы мы упали на колени и просили прощения у Великого Бога за наше затянувшееся безверие и молили бы его о милосердии к нам. Я уже вижу окружающие нас мрак и обреченность.
В ответе Гонифация звучала насмешка.
— Ваш разум переутомлен. Любого другого священника, который заговорит о нашем провале и будет намекать на сверхъестественные силы и реальность Сатаны, я немедленно отлучу от церкви.
Из толпы ведьм, находившихся под охраной удвоенного караула, послышалось монотонное распевное бормотание. Оно, казалось, заполнило собой все помещение.
— О, Сатана! Благодарим тебя, Сатана!
Глава 14.
Открывая дверь в свои апартаменты в подземелье, Джарльз бросил хмурый взгляд на глянцевитую поверхность тускло поблескивающей эмблемы Четвертого круга — Гонифаций не слишком щедр, особенно если учесть важность выполненного им задания. И все же Асмодеусу удалось спастись. Снова на душе стало горько от мысли, что тому не удалось бы скрыться, если бы Джарльз смог контролировать свои поступки и не допустил бы пробуждения своего второго «я». И тем не менее он решил, что ему крупно повезло, поскольку никто не догадался о его промахе.
Войдя в помещение, он первым делом проверил замок, так как был встревожен тем, что кузен Дез публично поклялся выловить всех ведьм, При этом он помнил, что Гонифаций просил его работать в тайне от всех — ни один священник не должен знать о его возвращении в Иерархию.
В любом случае у него имеется кое-какая компенсация за это временное затворничество, думал он, оглядываясь вокруг. Он прошел во вторую комнату, обставленную так же роскошно, как и первая, и прошел в третью, заперев за собой дверь на засов.
На кушетке, закрыв глаза, скрестив руки как у покойника на смертном одре, лежала Шарлсон Нория.
Некоторое время он смотрел на ее бледное лицо, а затем легким стимулирующим излучением привел ее в чувство. Ее глаза открылись. Он прочитал в них такую ненависть, какую счел для себя весьма лестной.
Почувствовав это, она сказала ему медленно и отчетливо:
— Ты ужасный и отвратительный эгоист.
Он улыбнулся в ответ.
— Не эгоист. Реалист.
— Реалист! — презрение, с которым она это произнесла, казалось, придало ей сил. — Ты сейчас не больший реалист, чем когда был слепым и упрямым идеалистом. Ты — негодяй! Я подозреваю, что каждый слепой идеалист, не сталкивавшийся в жизни с настоящими трудностями, где-то в глубине души считает, что подлость — очень привлекательное и романтическое качество. Когда помутился твой разум — или они изменили его по твоему желанию, так или иначе, твоя новая личность сформировалась из твоих же фрагментарных романтических понятий о подлости — безграничной амбиции, самомнения, бедности ощущений и всего остального, имеющего отношение к этой низкой идеологии.
Она на некоторое время замолкла, потом продолжала:
— Ты сам хочешь, чтобы я говорила с тобой таким образом, не правда ли?
Он кивнул.
— Конечно, потому что я — реалист. Опыт подсказывает мне, что ненависть очень близка к любви.
— Еще одно дешевое романтическое заблуждение! — она задрожала от злости. — Реалист! Неужели ты не можешь понять, что ведешь себя, как злодей из какого-нибудь романа? Разве ты не рискуешь в этой игре, которую ведешь в соответствии со своим представлением о подлости, против такого человека как Гонифаций? Реалист! Не было ли безрассудством привести меня сюда? Подумай, что произойдет с тобой, если Гонифаций узнает об этом!
Он улыбнулся.
— Мне необходимо держать тебя здесь. Нет никого, кому бы я мог доверить тебя. А кому придет в голову искать тебя здесь? Ведь Гонифаций доверяет мне. Ему и в дурном сне не приснится, что, будучи его верным слугой, я могу предать его.
Она внимательно посмотрела на него:
— А что будет, если мне удастся сообщить ему о своем присутствии?
— Ты не сможешь этого сделать. Знай, что это означает для тебя верную смерть по приказу Верховного Иерарха. Вот в чем прелесть ситуации!
— Теперь о Гонифации, — продолжал он. — Почему ты не говоришь мне, из-за чего он хочет убить тебя? Ты должна знать о нем что-то очень важное, что может угрожать его положению. Почему ты молчишь об этом? Вместе мы могли бы уничтожить его.
Шарлсон Нория смотрела мимо него.
— Сейчас ты ведешь себя неправильно, — продолжал он убеждать ее. — Неужели ты не понимаешь, что я тебе предлагаю? В любом случае, тебе следует быть мне благодарной за то, что я избавил тебя от многих неприятностей. Этим утром, во время допроса, твои единомышленники были подвергнуты пыткам. Да и ты сможешь увидеть, как изменился твой друг Черный человек, если, конечно, встретишь его когда-нибудь. В настоящее время он находится в добром здравии, достаточном для того, чтобы предстать перед братом Домасом.
— Ты имеешь в виду, что они собираются… — она попыталась заставить себя встать. — Привести его в состояние романтической заинтересованности в самом себе?
— Да. Теперь ты видишь, что Колдовское братство обречено. Теперь это только дело времени. А это значит, что у тебя нет больше никакой необходимости хранить ему верность. И ты наверняка это понимаешь.
Она долго смотрела на него, а затем спросила несколько странным голосом:
— Интересно, снится ли тебе теперь что-нибудь?
Он даже не улыбнулся в ответ.
— Нет, — сказал он довольно равнодушно.
Медленно она покачала головой, продолжая пристально смотреть на Джарльза.
— Но у тебя должны быть сны.
— Сны ничего не значат, — сказал он холодно. — Они не имеют отношения к реальности.
— Они реальны, как и все остальное, — отрезала она. — И они обуславливаются существованием сознания.
Теперь, глядя куда-то мимо него, она сделала вид, будто высматривает что-то позади него. Джарльз оглянулся с подозрением. Но за его спиной ничего не было, кроме запертой двери.
— Сознание — это только отражение социальных процессов, — сказал он, чувствуя в себе какую-то неприятную скованность. — Это тот самый импульс, который подчиняет твое «я» законам, принятым в обществе, и заставляет делать то же, что и остальные, из страха перед осуждением. Реалистическое самосознание освобождает человека от детской ограниченности сознания.
— Ты уверен в этом, Джарльз? А как же твои сны? Ты прав лишь отчасти. Сознание на самом деле гораздо более обширно, чем твое представление о нем. Оно впитывает все самые возвышенные мысли человечества.
— И ты хочешь сказать, что все это называется добродетелью? Теперь ты станешь толковать со мной об идеалах?
— Конечно. Я буду говорить об идеалах! Потому что именно эти идеалы и терзают тебя во время сна. Я наблюдала за тобой, Джарльз. Я знаю, как возникали твои идеалы. Возможно, они превзошли тебя самого. И, не взирая на то, что они разрушены и растоптаны, что-то еще осталось в тебе, Джарльз. Это твой личный ад в твоем собственном сознании. Но существует дверь между этим адом и твоим сознанием, и ночью эта дверь открывается.
Джарльз искоса взглянул на Норию и, как оказалось, вовремя, так как тут же заметил опасность, явившуюся в лице маленького пушистого чудовища, взявшегося невесть откуда и неистово набросившегося на него. Джарльз отбивался и уворачивался от его лапок, украшенных острыми, как лезвие бритвы, коготками, которые рассекли ему щеку — и хорошо еще, что не горло. Наконец, ему удалось схватить это существо, и Джарльз швырнул его через всю комнату.
Существо еще не успело оправиться от удара, как он, направив на него свой Карающий жезл, рассек его лучом надвое. На полу появилась большая лужа крови — чересчур большая для такого маленького существа. Джарльз склонился к этому невероятно хрупкому тельцу, в огромных глазах которого, обращенных к нему, застыла ненависть. На мгновение Джарльзу показалось, что он каким-то образом убил сейчас Шарлсон Норию.
Он оглянулся на нее. Она все еще сидела, но последние силы, казалось, оставили ее.
Нория не плакала, но плечи ее содрогались от ненависти и мучительного горя, настолько сильного, что высохли слезы.
— Это существо так много значило для тебя? — спросил он грубо, мельком глянув на нее. Внезапно в его взгляде появилось почти понимание.
— Мне думается, я понял, — сказал он медленно, обращаясь скорее к себе, чем к Нории. — Хоть я и не биолог, но, кажется, я разгадал секрет «близких дружков». Это будет желанной новостью для Верховного Иерарха.
— Ты убил Пусси, — услышал он. Слова падали, как маленькие камешки.
— Твою духовную сестру, я полагаю? — он улыбнулся. — Но она пыталась убить меня, пока ты отвлекала мое внимание. У вас все было согласовано, не так ли? Но не думай, что я затаил на тебя злобу. Это открытие принесет мне новую эмблему на рясу. Это будет еще одной горсткой земли на могилу Колдовского братства.
Он взглянул на нее, и кровь отхлынула от его щек.
— Мне не хватает твоей выдержки и безжалостности, — сказал он. — Мы с тобой хорошо поладим, после того, как тебя приведут в порядок. Разве я этого не заслуживаю? Так или иначе, после сегодняшнего происшествия мы встретимся с Гонифацием, а потом при помощи брата Домаса я направлю твои мысли в нужное русло.
Она еще раз попыталась встать, но не смогла.
— Ты грязный маленький романтический негодяй, — только и смогла произнести Нория.
Он кивнул, улыбаясь.
— Это правда, — сказал он, направляя на нее парализующий луч.
Глава 15.
Дикон отсутствовал уже четыре дня. С большим трудом, снова и снова, Черный человек пытался связаться с ним, «открывая» свой мозг для получения информации, которая все не приходила. Теперь он тратил на это много сил, так как брат Домас привел его мозг в столь хаотичное состояние, что его можно было сравнить лишь с планетой, перерождающейся во времена вулканической активности, когда из бушующего моря появляются новые континенты к архипелаги, когда меняются все очертания береговых линий.
В своем роде, его пребывание в подвалах Иерархии превратилось охоту за его личностью, а брат Домас выступал в роли охотника. Пока что Черный человек не был побежден. Его слабое физическое состояние вынудило священников вернуть пленника в келью прежде, чем Брат Домас успел достигнуть своей цели. Но охота начнется опять, когда силы вернутся к нему.
— Вы разве не собираетесь казнить их всех немедленно? — спросил требовательным тоном старый Серсиваль. — Я только что слышал, что вы приказали казнить их Карающими жезлами, как я и советовал вначале.
— Ну, это уж мое дело, ваше преподобие, — резко ответил Гонифаций. — Существуют такие мировые проблемы, которые чрезмерно трудны для вашего понимания
После такого упрека Серсивалю ничего не оставалось, как снова усесться на место, но он продолжал ворчать, укоризненно качал головой. Было очевидно, что и несколько других первосвященников успокоились бы, только увидев, что совет старого фанатика исполнен.
— Начинайте допрос! — приказал Гонифаций.
Дьяконы выбрали одну из ведьм и подвели ее к креслу, подле которого стоял кузен Дез. Это была белокурая молодая женщина, слишком хрупкого для простолюдинки телосложения. Особенно бросались в глаза ее заостренные черты лица и кожа воскового цвета.
Поначалу она шла к креслу спокойно, но потом вдруг стала вырываться, кусаясь и царапаясь, как дикое животное. Она успокоилась только тогда, когда ее привязали к креслу. Чиновник произнес:
— Мевдон Кимми, ты ведь не будешь отрицать, что именно так тебя и зовут. Мой долг дать тебе один совет — отвечай на все вопросы прямо и честно. В противном случае, ты поставишь нас перед необходимостью заставить тебя отвечать. Прошлые культуры оставили нам в наследство множество различных приспособлений, годных для того, чтобы вызвать боль: тут и колесо, и колодки, и дыба, и бормашина, наконец. Но Иерархия милостива и не хочет причинять людям увечья. Потому ее служители и создали такие средства, которые вызывают болевые ощущения путем прямой стимуляции нервов. Те же самые результаты достигаются без членовредительства. После пережитого шока или конвульсий тело остается невредимым. Кроме того, есть еще одно преимуществе — нет необходимости прерывать пытку, опасаясь смерти допрашиваемого.
Произнеся всю эту тираду, чиновник сел.
Кузен Дез сделал несколько медлительных шагов по залу, а затем, быстро обернувшись к ведьме, спросил:
— Как тебя зовут?
После продолжительной паузы послышался слабый голос ведьмы:
— Слуги Сатаны не имеют имен.
Впервые за многие годы священники услышали, как кузен Дез рассмеялся.
— Тебя опознали как Мевдон Кимми, жительницу Одиннадцатого округа, жену Мевдона Рижарда, занимавшуюся росписью посуды. Ты признаешь это?
Ответа не последовало.
— Очень хорошо, Мевдон Кимми. Ты обвиняешься в заговоре против Иерархии.
— Ваш чиновник сказал гораздо больше вашего, — голос ее звучал слабо и не очень отчетливо. — Он сказал, что я и все мы — осуждены.
— Это правда, Мевдон Кимми. Но, если твои ответы удовлетворят нас, это спасет тебя от боли. А теперь, расскажи-ка, каким образом ты вступила в заговор против Иерархии?
— Я следовала инструкциям Сатаны.
Дез снова рассмеялся.
— Какие еще инструкции?
— Он повелел, чтобы я сделалась проводником его воли и применяла его учение на практике. Проклинала и колдовала, дразнила и мучила тех, на кого укажет Сатана.
— Может быть, ты и привыкла употреблять при описании своих похождений эти бессмысленные жаргонные словечки, но пойми, это нас не интересует. Нам нужны от тебя только существенные факты. Чему тебя конкретно научили? Каким фокусам?
— Не знаю, о чем вы говорите. Сатана всемогущ и не нуждается ни в каких трюках.
Дез перевел взгляд на своего главного техника.
— Ты готов? — спросил он.
Священник кивнул в ответ. Тут же над головой колдуньи установили массивную металлическую полусферу, с краев которой свешивались гибкие сенсорные нити, которые постепенно начали оплетать ее тело.
Дез снова взглянул на ведьму.
— До сих пор, из-за твоей принадлежности к слабому полу, мы были снисходительны к тебе, Мевдон Кимми. Но всякому терпению может придти конец, если ты будешь продолжать упорствовать. Так что оставь свои детские увертки. Пойми раз и навсегда, мы не станем тратить времени на выслушивание этого бессвязного бормотания о Сатане и о сверхъестественном. Неужели ты еще не поняла, что сейчас ты имеешь дело не с легковерными простолюдинами?
В это время за столом Совета зашевелились. Такой грубый, ведущийся в такой неумолимой форме допрос не соответствовал правилам. Старый Серсиваль продолжал неистовствовать. Первосвященники вопросительно смотрели на Гонифация. Но тот не обращал на них никакого внимания.
— Однако, Мевдон Кимми, у тебя все еще есть шанс, — продолжая Дез. — Если ты предоставишь нам правдивые сведения, и они подтвердятся, то мы отнесемся к тебе с должным милосердием.
Лицо ведьмы, на которое пала тень от металлического колпака, казалось маленьким, как у ребенка и бледным, как у призрака.
— Какого же мне ждать от вас милосердия? Неужели вы допустите, чтоб в Иерархии не было абсолютной веры в Великого Бога? Разве вы сможете отпустить меня, чтобы я рассказала обо всем этом людям? Неужели вы рискнете отпустить хоть кого-нибудь из нас, чтоб мы предали гласности ваши обманы?
Дез торжествующе выкрикнул ей прямо в лицо:
— Наконец-то мы к чему-то пришли! Значит, в конце концов, ты допускаешь, что все это — только фокусы, придуманные людьми?
В Палате Совета установилась такая тишина, что шепот молодой женщины был хорошо слышен:
— Это не так. Уже больше века назад Сатана дал нам веру и способ, дающий возможность сделать ваше падение абсолютным, а ваши страдания — мучительными. Сатана существует! Он главный правитель Ада, который вы называете космосом!
За столом Совета опять зашевелились. Гонифаций по-прежнему игнорировал это. Он сделал знак Дезу.
— Мевдон Кимми, мы хотим фактов! — грубо закричал дьякон. — Прежде всего, ты откроешь нам имя вашего лидера!
— Сатана!
— Отговорки! Пусть боль войдет ей в пальцы левой руки!
После этих слов среди присутствующих в этой серой комнате возникла еще большая напряженность. В качестве предупреждения над головами ведьм были подняты жезлы гнева. Но, закрыв глаза, они, казалось, вновь и вновь повторяли слова какой-то молитвы, обращенные к их темному божеству.
В то же мгновение из-под металлического купола послышался звук всасываемого ртом воздуха.
Но Верховный Иepapx, первосвященник Гонифаций, не услышал его, хотя и слушал все очень внимательно, потому что в этот момент он почувствовал, будто пальцы его левой руки окунули в расплавленное железо.
Огромным усилием воли он подавил в себе естественной желание отдернуть руку и закричать. Еще большого труда стоило ему заставить себя посмотреть на остальных. Если что-то и выдавало в нем волнение, никто из священников этого не заметил.
— Мевдон Кимми, так кто же ваш настоящий лидер?
— Сатана! Сатана! — настаивала она хриплым, едва различимым шепотом.
Гонифаций украдкой взглянул на свою руку. Рука как рука, ничего сверхъестественного. Только суставы пальцев побелели, да натянулись сухожилия. Он медленно пошевелил пальцами и положил руку на стол. Боль притупилась, но не затихала.
— Пусть боль поразит твое запястье. Кто, кроме Сатаны, твой вождь?
— Он, и еще раз он. О, дай мне силы, Сатана! — всхлипывала женщина. — Он — Асмодеус!
Гонифаций почувствовал такую боль, как будто на руку надели раскаленную докрасна металлическую перчатку.
— Кто это Асмодеус?
— Сатана, помоги мне! Он — Король Демонов.
— Врешь! Пусть ей будет больнее! Так кто же этот Асмодеус?
— Король… Демонов!
— Нам известно, что Асмодеус — человек. Скажи нам его настоящее имя!
— Король… — она задохнулась пронзительным криком. — Чтоб Сатана сжег вас всех! Я не знаю имени! Не знаю!
— Так значит, Асмодеус — человек?
— Да. Нет. Я этого не знаю. Не знаю. Сатана, сожги их так, как они жгут твою рабыню!
Капли пота выступили на лбу у Гонифация, так как невидимый жар жег его все больше и больше. Он должен найти причину этой боли.
— Мевдон Кимми, кто такой Асмодеус? Как его зовут?
— Не знаю… не знаю!
— Ты когда-нибудь его видела?
— Да! Нет! Да! Я Мевдон Кимми! Твоя верная рабыня, Сатана!
— Как он выглядит?
— Я не знаю. Чернота и… голос.
Голова Гонифация сотрясалась мелкой дрожью, помогая крупным каплям пота скатываться со лба. Еще немного — и ведьма будет сломлена. Но эта невыносимая боль должна иметь источник! Думай, Гонифаций! Ищи его!
— Очень хорошо, Мевдон Кимми. Оставим на некоторое время Асмодеуса. Отвечай, где в Мегатеополисе находится главная штаб-квартира Колдовского братства.
— Я не знаю… Там, где вы захватили нас.
— Там было только собрание. Ты знаешь, что я не это имел в виду. Где находится настоящее место сборищ?
— Я не… его нет.
— Лжешь! Ты знаешь, но пытаешься скрыть от меня. Где находится ваше оборудование и оружие?
— В… Нет никакого оружия Сатана в нем не нуждается.
— Пусть боль поразит ее в плечо!
Страшная боль поднималась все выше и обожгла плечо Гонифация. Думай! Ищи выход!
Тем временем в дальнем конце Палаты началась суматоха. Парадные двери распахнулись. А ведьмы, стоящие на коленях, все возносили свою ритмичную, монотонную, как приглушенный бой барабанов, мольбу.
— Сатана, помоги нам! Сатана, спаси нас!
— Мевдон Кимми, где находится ваша штаб-квартира? Вот ты идешь по великой площади. Ты направляешься в штаб. Идешь по улице. Что это за улица?
— Улица Тка…Нет! Нет!
Ведьма издала душераздирающий крик.
— Значит, ты идешь по улице Ткачей, Мевдон Кимми. Ты чувствуешь запах шерсти. Ты слышишь стук ткацкого станка. Ты продолжаешь идти и сворачиваешь. Где ты повернула?
— Нет! Нет! Мевдон Кимми призывает тебя, Сатана!
И тут через главный вход в комнату вбежала толпа священников в развевающихся алых рясах. Не останавливаясь, они направились прямо к Совету. Гонифаций встал, сутулясь, словно поднимал непомерную тяжесть, и приказал:
— Прекратить допрос!
Он произнес это так громко, с такой неистовой и властной беспрекословностью, что все тотчас уставились на него.
Дез подождал немного, пожал плечами и махнул рукой, делая знак техникам.
Облегчение пришло к Гонифацию с молниеносной быстротой — как будто его окатили ледяной водой, и от этого у него захватило дыхание. Комната и все, что в ней было, поплыло перед глазами, и Гонифаций схватился за стол, чтобы не упасть.
— Что случилось? — обратился он к вбежавшим священникам. Теперь его голос звучал уверенней. — Только самая важная и неотложная причина может оправдать ваше бесцеремонное вторжение.
— Люди направляется к Святилищу! — воскликнул один из них. — Они побросали свою работу. Все попытки остановить их потерпели крах. Патруль дьяконов воспользовался против них карающими жезлами, но их едва не разорвали на куски. Встретившийся им по дороге священник Первого круга приказ им возвратиться, но они обошлись с ним крайне решительно, и он все еще в их руках. Они толпятся на Великой площади. Они хотят знать, почему мы до сих пор не уничтожили Сатану и не прекратили весь этот ужас. Они кричат что-то, спрашивая о Колдовском братстве, и затыкают рот всякому священнику, который начинает давать им какие-либо объяснения.
Встревоженное бормотание пронеслось среди членов Совета. Гонифаций услышал, как один из первосвященников прошептал: «Взорвать! Смести с лица земли Площадь!» Внимательно оглядев только что прибывших священников, он узнал одного из них, того, что был из Ткацкого центра, и дал ему слово.
— Вести о подобных мятежах поступают уже более чем из половины городов всей планеты. Похоже, что все это спланировано кем-то заранее. Мятежная толпа ворвалась в Святилище города Неоделос. Ее удалось прогнать, но было много жертв. Отовсюду требуют инструкций.
Гонифаций быстро заговорил.
— Установите парасимпатические источники в Соборе и используйте их на Площади. Для пущей убедительности объявите, что завтра будет праздник и настанет Великое Возрождение! В этот же день состоятся торжественные молебны во славу Великого Бога. И он, Бог, сотворит чудо — подаст уверенный и обнадеживающий знак скорой победы над Сатаной.
— И далее, — продолжал Гонифаций, обращаясь к священнику из Ткацкого Центра. — Передай мои слова священникам всех Святилищ. Скажи им, чтобы они использовали все имеющиеся генераторы парасимпатического излучения, включая ручные модели для исповеди. И если толпы не разойдутся после объявления о празднике, то воздействуйте на них с помощью музыки. Ни в коем случае не применяйте силу! Если в какое-либо из Святилищ ворвется толпа, я объявлю это преступлением против высшего духовенства. Прикажите устроить торжественные похороны всех погибших жителей. Проводите их тела в последний путь со всеми почестями. Свяжитесь и с теми Святилищами, которые не испрашивали инструкций, и сообщите им, что мои подробные распоряжения будут доставлены им еще до наступления ночи, согласно времени Мегатеополиса. Через два часа жду от вас полного отчета о ситуации.
Затем Гонифаций обратился к чиновникам.
— Во-первых, принесите мне все кассеты с записями предыдущих празднеств Великого Возрождения, включая подвижные солидограммы двух последних. Во-вторых, Отделами Социального Контроля Шестого Круга. Сейчас Высший Совет как никогда нуждается в их рекомендациях. Пошлите кого-нибудь в подземные помещения и попросите брата Домаса явиться ко мне, как только у него появится такая возможность. В-третьих, информируйте Отдел Физиков Пятого круга о том, что телесолидографический щит должен быть установлен по всему периметру Великой площади. Все технические ресурсы должны быть использованы. Мы предоставим им в распоряжение всю нашу аппаратуру. Короче говоря, щит должен быть готов к завтрашнему утру. В-четвертых, сделайте все возможное, чтобы связаться с судном, поставляющим пополнение из Люциферополиса. Если это удастся, сообщите им, чтобы поторопились.
Затем он повернулся к кузену Дезу.
— Верни наших пленниц обратно в тюрьму. Каждая из них должна находиться в отдельной камере под постоянным надзором двух охранников, а два других должны быть готовы придти им на смену в любой момент. Будьте готовы к самым фантастическим ухищрениям, на которые они могут пойти, чтобы спастись. Я возлагаю на тебя полную ответственность за пленников.
Вернувшись на свое место, Гонифаций обратился ко всем собравшимся:
— Здесь будет специальная сессия Высшего Совета. Очистить Палату!
— Вы все еще не решаетесь казнить ведьм, ваше высокопреосвященство? — неожиданно спросил Серсиваль. В его голосе послышались угрожающие нотки. — Допрос этой мерзкой ведьмы убедительно доказал, что все пленники — агенты Сатаны. Было бы опасным, да и оскорбительным для Великого Бога позволить им жить дальше.
— Мы получим от них важную информацию, — резко ответил ему Гонифаций. — Я прервал допрос лишь потому, что появились дела поважнее — мы должны подготовить план Великого Возрождения.
Серсиваль покачал головой:
— Было бы лучше, если бы мы упали на колени и просили прощения у Великого Бога за наше затянувшееся безверие и молили бы его о милосердии к нам. Я уже вижу окружающие нас мрак и обреченность.
В ответе Гонифация звучала насмешка.
— Ваш разум переутомлен. Любого другого священника, который заговорит о нашем провале и будет намекать на сверхъестественные силы и реальность Сатаны, я немедленно отлучу от церкви.
Из толпы ведьм, находившихся под охраной удвоенного караула, послышалось монотонное распевное бормотание. Оно, казалось, заполнило собой все помещение.
— О, Сатана! Благодарим тебя, Сатана!
Глава 14.
Открывая дверь в свои апартаменты в подземелье, Джарльз бросил хмурый взгляд на глянцевитую поверхность тускло поблескивающей эмблемы Четвертого круга — Гонифаций не слишком щедр, особенно если учесть важность выполненного им задания. И все же Асмодеусу удалось спастись. Снова на душе стало горько от мысли, что тому не удалось бы скрыться, если бы Джарльз смог контролировать свои поступки и не допустил бы пробуждения своего второго «я». И тем не менее он решил, что ему крупно повезло, поскольку никто не догадался о его промахе.
Войдя в помещение, он первым делом проверил замок, так как был встревожен тем, что кузен Дез публично поклялся выловить всех ведьм, При этом он помнил, что Гонифаций просил его работать в тайне от всех — ни один священник не должен знать о его возвращении в Иерархию.
В любом случае у него имеется кое-какая компенсация за это временное затворничество, думал он, оглядываясь вокруг. Он прошел во вторую комнату, обставленную так же роскошно, как и первая, и прошел в третью, заперев за собой дверь на засов.
На кушетке, закрыв глаза, скрестив руки как у покойника на смертном одре, лежала Шарлсон Нория.
Некоторое время он смотрел на ее бледное лицо, а затем легким стимулирующим излучением привел ее в чувство. Ее глаза открылись. Он прочитал в них такую ненависть, какую счел для себя весьма лестной.
Почувствовав это, она сказала ему медленно и отчетливо:
— Ты ужасный и отвратительный эгоист.
Он улыбнулся в ответ.
— Не эгоист. Реалист.
— Реалист! — презрение, с которым она это произнесла, казалось, придало ей сил. — Ты сейчас не больший реалист, чем когда был слепым и упрямым идеалистом. Ты — негодяй! Я подозреваю, что каждый слепой идеалист, не сталкивавшийся в жизни с настоящими трудностями, где-то в глубине души считает, что подлость — очень привлекательное и романтическое качество. Когда помутился твой разум — или они изменили его по твоему желанию, так или иначе, твоя новая личность сформировалась из твоих же фрагментарных романтических понятий о подлости — безграничной амбиции, самомнения, бедности ощущений и всего остального, имеющего отношение к этой низкой идеологии.
Она на некоторое время замолкла, потом продолжала:
— Ты сам хочешь, чтобы я говорила с тобой таким образом, не правда ли?
Он кивнул.
— Конечно, потому что я — реалист. Опыт подсказывает мне, что ненависть очень близка к любви.
— Еще одно дешевое романтическое заблуждение! — она задрожала от злости. — Реалист! Неужели ты не можешь понять, что ведешь себя, как злодей из какого-нибудь романа? Разве ты не рискуешь в этой игре, которую ведешь в соответствии со своим представлением о подлости, против такого человека как Гонифаций? Реалист! Не было ли безрассудством привести меня сюда? Подумай, что произойдет с тобой, если Гонифаций узнает об этом!
Он улыбнулся.
— Мне необходимо держать тебя здесь. Нет никого, кому бы я мог доверить тебя. А кому придет в голову искать тебя здесь? Ведь Гонифаций доверяет мне. Ему и в дурном сне не приснится, что, будучи его верным слугой, я могу предать его.
Она внимательно посмотрела на него:
— А что будет, если мне удастся сообщить ему о своем присутствии?
— Ты не сможешь этого сделать. Знай, что это означает для тебя верную смерть по приказу Верховного Иерарха. Вот в чем прелесть ситуации!
— Теперь о Гонифации, — продолжал он. — Почему ты не говоришь мне, из-за чего он хочет убить тебя? Ты должна знать о нем что-то очень важное, что может угрожать его положению. Почему ты молчишь об этом? Вместе мы могли бы уничтожить его.
Шарлсон Нория смотрела мимо него.
— Сейчас ты ведешь себя неправильно, — продолжал он убеждать ее. — Неужели ты не понимаешь, что я тебе предлагаю? В любом случае, тебе следует быть мне благодарной за то, что я избавил тебя от многих неприятностей. Этим утром, во время допроса, твои единомышленники были подвергнуты пыткам. Да и ты сможешь увидеть, как изменился твой друг Черный человек, если, конечно, встретишь его когда-нибудь. В настоящее время он находится в добром здравии, достаточном для того, чтобы предстать перед братом Домасом.
— Ты имеешь в виду, что они собираются… — она попыталась заставить себя встать. — Привести его в состояние романтической заинтересованности в самом себе?
— Да. Теперь ты видишь, что Колдовское братство обречено. Теперь это только дело времени. А это значит, что у тебя нет больше никакой необходимости хранить ему верность. И ты наверняка это понимаешь.
Она долго смотрела на него, а затем спросила несколько странным голосом:
— Интересно, снится ли тебе теперь что-нибудь?
Он даже не улыбнулся в ответ.
— Нет, — сказал он довольно равнодушно.
Медленно она покачала головой, продолжая пристально смотреть на Джарльза.
— Но у тебя должны быть сны.
— Сны ничего не значат, — сказал он холодно. — Они не имеют отношения к реальности.
— Они реальны, как и все остальное, — отрезала она. — И они обуславливаются существованием сознания.
Теперь, глядя куда-то мимо него, она сделала вид, будто высматривает что-то позади него. Джарльз оглянулся с подозрением. Но за его спиной ничего не было, кроме запертой двери.
— Сознание — это только отражение социальных процессов, — сказал он, чувствуя в себе какую-то неприятную скованность. — Это тот самый импульс, который подчиняет твое «я» законам, принятым в обществе, и заставляет делать то же, что и остальные, из страха перед осуждением. Реалистическое самосознание освобождает человека от детской ограниченности сознания.
— Ты уверен в этом, Джарльз? А как же твои сны? Ты прав лишь отчасти. Сознание на самом деле гораздо более обширно, чем твое представление о нем. Оно впитывает все самые возвышенные мысли человечества.
— И ты хочешь сказать, что все это называется добродетелью? Теперь ты станешь толковать со мной об идеалах?
— Конечно. Я буду говорить об идеалах! Потому что именно эти идеалы и терзают тебя во время сна. Я наблюдала за тобой, Джарльз. Я знаю, как возникали твои идеалы. Возможно, они превзошли тебя самого. И, не взирая на то, что они разрушены и растоптаны, что-то еще осталось в тебе, Джарльз. Это твой личный ад в твоем собственном сознании. Но существует дверь между этим адом и твоим сознанием, и ночью эта дверь открывается.
Джарльз искоса взглянул на Норию и, как оказалось, вовремя, так как тут же заметил опасность, явившуюся в лице маленького пушистого чудовища, взявшегося невесть откуда и неистово набросившегося на него. Джарльз отбивался и уворачивался от его лапок, украшенных острыми, как лезвие бритвы, коготками, которые рассекли ему щеку — и хорошо еще, что не горло. Наконец, ему удалось схватить это существо, и Джарльз швырнул его через всю комнату.
Существо еще не успело оправиться от удара, как он, направив на него свой Карающий жезл, рассек его лучом надвое. На полу появилась большая лужа крови — чересчур большая для такого маленького существа. Джарльз склонился к этому невероятно хрупкому тельцу, в огромных глазах которого, обращенных к нему, застыла ненависть. На мгновение Джарльзу показалось, что он каким-то образом убил сейчас Шарлсон Норию.
Он оглянулся на нее. Она все еще сидела, но последние силы, казалось, оставили ее.
Нория не плакала, но плечи ее содрогались от ненависти и мучительного горя, настолько сильного, что высохли слезы.
— Это существо так много значило для тебя? — спросил он грубо, мельком глянув на нее. Внезапно в его взгляде появилось почти понимание.
— Мне думается, я понял, — сказал он медленно, обращаясь скорее к себе, чем к Нории. — Хоть я и не биолог, но, кажется, я разгадал секрет «близких дружков». Это будет желанной новостью для Верховного Иерарха.
— Ты убил Пусси, — услышал он. Слова падали, как маленькие камешки.
— Твою духовную сестру, я полагаю? — он улыбнулся. — Но она пыталась убить меня, пока ты отвлекала мое внимание. У вас все было согласовано, не так ли? Но не думай, что я затаил на тебя злобу. Это открытие принесет мне новую эмблему на рясу. Это будет еще одной горсткой земли на могилу Колдовского братства.
Он взглянул на нее, и кровь отхлынула от его щек.
— Мне не хватает твоей выдержки и безжалостности, — сказал он. — Мы с тобой хорошо поладим, после того, как тебя приведут в порядок. Разве я этого не заслуживаю? Так или иначе, после сегодняшнего происшествия мы встретимся с Гонифацием, а потом при помощи брата Домаса я направлю твои мысли в нужное русло.
Она еще раз попыталась встать, но не смогла.
— Ты грязный маленький романтический негодяй, — только и смогла произнести Нория.
Он кивнул, улыбаясь.
— Это правда, — сказал он, направляя на нее парализующий луч.
Глава 15.
Дикон отсутствовал уже четыре дня. С большим трудом, снова и снова, Черный человек пытался связаться с ним, «открывая» свой мозг для получения информации, которая все не приходила. Теперь он тратил на это много сил, так как брат Домас привел его мозг в столь хаотичное состояние, что его можно было сравнить лишь с планетой, перерождающейся во времена вулканической активности, когда из бушующего моря появляются новые континенты к архипелаги, когда меняются все очертания береговых линий.
В своем роде, его пребывание в подвалах Иерархии превратилось охоту за его личностью, а брат Домас выступал в роли охотника. Пока что Черный человек не был побежден. Его слабое физическое состояние вынудило священников вернуть пленника в келью прежде, чем Брат Домас успел достигнуть своей цели. Но охота начнется опять, когда силы вернутся к нему.