Страница:
- Прекрасная мысль! - сказал Ламар, переставая хмуриться. - А теперь едемте, джентльмены, времени у нас немного.
Я затянулся в последний раз, погасил окурок в ближайшей пепельнице и двинулся вперед со всей блистательной компанией - лязг моих титановых подошв заглушал топот их кожаных сапог. Мне протянули плащ, и я небрежно набросил его на плечевой пояс, не сбиваясь с шага.
Тут мне пришло в голову, как я мерзок: распалиться с одной женщиной, а затем искать способа обрести удовлетворение с другой. Но такова уж плоть человеческая - во всяком случае, когда это плоть дерзновенного худяка, отправившегося в идеально настроенном эк-зоскелете рвать всепланетные цветы удовольствия.
Глава 5. ПРЕЗИДЕНТСКАЯ ОБИТЕЛЬ
"Галвестонские известия".
Лимузин затормозил так резко, что мое лицо ударилось о щечные пластины. С легким скрипом ремни безопасности, охватывающие мою титановую грудную клетку и опору живота, затянулись до предела, но почти сразу же приятно ослабли. Рядом со мной главнокомандующий стрелками Хант выругался просто и мило "мать твою!", потому что мой экзолокоть, непроизвольно дернувшись, слегка задел его красивый римский нос.
С другого моего бока шериф Чейз начал нащупывать застежки ремней, но я отодвинул его руку и ловко расстегнул их сам. Меня начинало сердить, что со мной обходятся, как с калекой или двухлетним ребенком. Когда они вылезли, спотыкаясь о свои церемониальные шпаги - так они мне их назвали, - я выскочил вслед за Хантом с быстротой и ловкостью высокой металлической обезьяны. Остальные четыре лимузина остановились цепочкой - два перед нашим, два за ним, а позади я, как мне показалось, разглядел платформу с транспортером.
Восходящую луну рассекал силуэт шпиля. Ее лучи озаряли другие шпили, а также три башни и шиферную крышу внушительного здания метрах в двухстах впереди. На мой искушенный в декорациях взгляд это был старинный готический особняк, типичный для Америки конца XIX века - весь в балконах, колоннах, мавританских ажурных решетках и украшениях стиля барокко. Ни единое окошко не светилось.
И никаких фонарей между Мной и этим зданием - только низкая светлая стена и триумфальная арка въездных ворот. Фары всех лимузинов были погашены.
Мне пришло в голову, что сцена приготовлена не для президентского приема, а для мелодрамы с привидениями… Не хватало только свечи в одном из окон, да красавицы на первом плане.
И тут, словно Эльмо разгадал мою первую мысль, он прогудел у меня за спиной почти в прежней своей развязной манере:
- Уж этот мне старый скупердяй! Лонгхорн Элиджа засечет насмерть служанку, если она оставит гореть двадцатипятиваттку на эскалаторе или в нужнике, чуть только там подотрутся. Но дай нам только въехать в ворота, Черепуша, и тут все запылает огнями, как в краю эльфов, уж поверь мне!
Фигура позади Эльмо издала мягкий смешок, и я узнал губернатора Ламара. Он сказал:
- Эльмо не слишком выбирает выражения, но действительно, президент Остин - бережливая старая душа и живет просто, как Тимон Афинский, наглядно опровергая инсинуации тех, кто обвиняет наших представителей власти в мотовстве. Как, сэр, в состоянии ли вы пойти дальше пешком? Ради вашего достоинства мне не хотелось бы, чтобы вы дальше проследовали в горизонтальной позе - в транспортере или на носилках, - конечно, если вы не считаете, что это обязательно с медицинской точки зрения.
- Мы бы довезли вас до самых дверей, - заверил меня главнокомандующий Хант, - но давний обычай требует, чтобы к обители преза все без исключения приближались пешком.
- Мы оба, естественно, пойдем рядом с вами и будем вас поддерживать, - добавил шериф Чейз. - Эльмо, возьми его под правую руку.
- Вздор, джентльмены, я вполне способен двигаться без поддержки и в вертикальной позе на моих верных экзоногах, - ответил я шутливо, сдержав негодование, которое у меня вызвало это новое доказательство, что они смотрят на меня, как на тяжелобольного.
И я зашагал к темному зданию.
Эльмо пошел рядом со мной, но, к счастью, для его ребер, он не попытался взять меня под руку, и тем самым избежал тычка эк-золоктем.
С другого бока ко мне подскочил профессор Фаннинович, распутывая какие-то провода и бормоча:
- Сэр, именем науки умоляю, разрешите я подсоединю электроды к вашему…
- Нет! - рявкнул я.
- Но можно мне хотя бы сопровождать вас и наблюдать…
- Да. Только без рук!
Темные фигуры, вылезшие из первых двух лимузинов, расступились перед нами. Я заметил, что они облачены в темную форму, состоявшую из высоких сапог и черных шляп с обвислыми полями, а также - что они вооружены тяжелыми лазерными карабинами. Древние магазинные винтовки или даже мушкеты более гармонировали бы с церемониальными шпагами Ханта и Чейза, но тут я вспомнил, как Рейчел говорила, что ее отец пытался оборудовать сцену подлинным ледником для по-японски изящной пьесы Уайлдера "На волосок от гибели", и решил, что вольные стрелки Ханта, между которыми мы проходили, должны считать себя счастливыми, что их не нагрузили церемониальными атомными бомбами.
Тут губернатор Ламар, следуя за мной почти вплотную и едва не наступая мне на пятки, произнес- негромко, но очень внятно:
- Всем идти медленно! Мы не хотим торопить сеньора Ла Круса, дабы не напрягать его ослабленное сердце!
Тут уж я не выдержал. Как будто в невесомости сердцам не нужно работать в полную силу, чтобы снабжать ткани кислородом и прочими питательными веществами! Например, мозг, который, готов я был поклясться, у нас, космовиков, наверняка вдвое больше, чем у этих техасских тупиц! Сплошное мясо и никакого мозга, как у динозавров!
Я зашагал со всей доступной мне быстротой, делая гигантские шаги. Мой плащ развевался у меня за спиной. Почти сразу же Эльмо и Фаннинович запыхтели. Так велико было мое бешенство, что я ничего вокруг не замечал и даже не задумался о назначении окопов, к которым мы приближались, и металлической ограды с узкими прорезями по ту их сторону. И даже о том, что это за смутные фигуры скорчились за оградой.
Но я-таки заметил,что задыхающийся Фаннинович прицепляет электрод к моему тазовому поясу. А другой он уже умудрился прикрепить к моей экзолопатке. Тонкие изолированные провода слегка шуршали по асфальту позади нас. Поскольку он не мог измерить мои биотоки, то, видимо, рассчитывал обнаружить электричество в моем экзоскелете. Я сорвал оба электрода и ударил его по рукам щитком запястья, понудив его завопить:
- Aiii! Teufel! Gottverdammter Knochen-Mensch!
- Христа ради, Черепуша, угомонись! - умоляюще пропыхтел Эльмо. - Не спеши раньше времени! Ведь даже Он не мчался рысью на Голгофу.
Я был глух к намекам и нюансам его слов, так как готовил приветственную речь, собираясь начать ее примерно так: "Сожалею, что был вынужден обогнать мой техасский эскорт, ваше высокопревосходительство, но виной мое нетерпение и избыток у них жировых отложений… Со всем смирением хотел бы указать, През, что техасским вольным стрелкам не мешало бы чуть больше заботиться о своей физической форме. Разумеется, от столь любезного и деликатного государственного мужа, как губернатор Ламар…"
Я злорадно заметил, что позади нас уже не слышатся шаги - даже в отдалении. Втроем мы вступили в тень обители. А когда мы прошли под огромной аркой в смутных барельефах пушек, лошадиных морд с раздутыми ноздрями, мертвых индейцев и прочего, даже Фаннинович начал отставать и растворился во тьме. Эльмо пропыхтел:
- Одно я тебе скажу, Черепуша, и на этот раз от души: ты подлинный техасец аламовской породы. Я горд, что имел честь тебя узнать. - Он ухватил мою руку с такой порывистой искренностью, что у меня не возникло желания оттолкнуть ее. Затем он тоже растворился.
Я сделал еще два быстрых шага, а на третьем притормозил. Мой мозг вновь заработал - какой-то его уголок.
Из темной земли взметнулись два багровых луча и прощелкали мимо меня. Я ощутил вонь ионов и услышал за спиной дробное потрескивание. Оглянувшись, я увидел, что лазерные лучи разбрызгивают раскаленные добела осколки, шаря по основанию триумфальной арки. Краем глаза я разглядел Фанниновича, который, опутанный своими проводами, перекатывался по земле под защиту смутно белеющей стены. Пока что ему удалось избежать лазерного кинжала. Эльмо я нигде не обнаружил.
Затем от углов обители и из сада в меня ударили белые лучи, такие яркие и горячие, что мне показалось, будто я рассыпаюсь на атомы. Если бы с детства у меня не выработалась привычка мгновенно отводить глаза от включенных прожекторов, я бы ослеп.
Лучи эти не озарили края эльфов, разве что за эльфов сошли бы игрушечные солдатики ростом в четыре с половиной фута.
Обитель была буквально обнесена частоколом из лазерных, молниевых и других тяжелых орудий. Их обслуживали босые мексиканцы в медных кирасах, в медных шлемах, увенчанных разноцветными конскими хвостами. И все эти орудия были наведены на меня!
Наиболее естественным было бы задать стрекача. Но слепое бешенство прититанило меня к земле - злоба на Ламара и прочих, ловко использовавших меня как приманку в своей войне с президентом Остином; на самого себя: как я мог с такой легкостью поверить, будто Эльмо мне все наврал?
Будь я проклят, если эти толстопузые сукины дети, надежно укрывшиеся в окопах - своих окопах! - увидят, что я удираю!
Но меня все еще не пристрелили, хотя и по Фанниновичу, и по Эльмо был открыт огонь. Мексиканские солдаты уставились на меня, прямо как их орудия, завороженные моей высокой тонкой черной фигурой, моим ослепительно сверкающим экзоскелетом.
Тут на меня снизошло вдохновение, и я в миг претворил его в действие. Вскинув руки и разведя их так, что плащ распахнулся, полностью обнажив экзоскелет, я загремел во всю мочь:
- Я СМЕРТЬ! Yo soy la muerte! Yo soy el esqueleto! Валите отсюда! - Затем я свел руки и начал двигать ими горизонтально, словно смахивая все согбенные фигуры в кирасах за кулисы.
Они поддались. Один бросился бежать. Офицер в серебряном шлеме навел на него пистолет и был с шипением пронзен багровым лазерным лучом собственного солдата.
Тут уж они все обратились в бегство, а я опять зашагал прямо вперед и вверх по лестнице, которая вела на обширное крыльцо и к парадной двери. При моем приближении ее створки медленно раскрылись, и выяснилось, что изнутри они обшиты толстыми листами стали.
Вновь мне путь преградил полукруг зияющих дул и выпучивших глаза солдат в серебряных панцирях. Я разметал их, как предыдущих, и двинулся следом за ними все той же беспощадно ровной поступью. Мне все больше нравилась роль Смерти, Сокрушительницы армий. И тут до меня дошло, что я делаю именно то, чего от меня хотели Ламар и компания - обеспечиваю им бескровную победу. Но даже это не сразу угасило мой восторг.
Затем я увидел перед собой полукруг из стеклянных шкафов; их было по меньшей мере двадцать.
Я замер на месте. Смерть со всей приписываемой ей хитростью и гениальной способностью захватывать врасплох, вынудила меня остановиться. В каждом шкафу помещалась человеческая фигура в натуральную величину, с натуральным цветом лица и одетая по моде Терры - той или иной за последние полтораста лет. Самые ранние или самые древние были высотой около шести футов, но дальше по полукругу они становились все выше, достигая восьми футов и более.
По знакомым историческим гравюрам я узнал американцев Кеннеди и Джонсона и сообразил, что вижу перед собой президентов Техаса.
Они в свою очередь угрюмо смотрели на меня - и старики, и пожилые, и относительно молодые. Красивые лица, суровые лица, лица с обвислыми щеками и крохотными глазами, печатью распутства и алчности.
В полумраке все они казались живыми. Я подумал, что ранние вылеплены из воска, но более поздние внушали сомнения: мне вспомнилось, как древние русские мумифицировали трупы своих прославленных мертвецов - или, во всяком случае, изготовляли из них чучела.
Тут я услышал скрипучий голос и посмотрел вверх.
На высоте четырех-пяти этажей виднелся великолепный купол из цветных стекол - пронизывая их, лунные лучи словно подкрашивались. Под ним широкими изящными витками раскручивалась спираль лестницы с кружевными перилами из темного металла. Тут как будто и впрямь начинался край эльфов.
Что доказывалось и присутствием людоеда. Людоеда в стеганом халате, над которым маячила багровая физиономия, инкрустированная парой кабаньих глазок под растрепанными седыми лохмами и съехавшим на ухо золотым венком. Он перевешивался через перила где-то на уровне второго этажа, положив на стеганый локоть старинный двуствольный дробовик.
- Где мои мексиканские холопы? Куда вы подевались, блохи чертовы? Нападение! Уложить на месте каждого вольного засранца или иного бунтовщика в моих стенах! Уложить негодяя с подлым мегафоном! Где моя преторианская гвардия? Трубить в трубы! А, вон один из подосланных ко мне подлых убийц! Тощая жердина в черной одежде… Но она не скроет его от моих всевидящих глаз!
Я боком нырнул под лестничный марш. Паркет, где я стоял миг тому назад, разлетелся в щепки. Две дробины рикошетом задели мой лоб и бок. Стеклянный шкаф треснул.
Я побежал в глубину обители, где скрылись мексиканцы в серебряных панцирях. И вскоре оказался в темном и узком коридоре с уютными, совсем глухими стенами. Позади меня торжествующе скрипел голос президента Остина:
- Уложен наповал! Эй, вы, предатели, сюда! Изведайте гнев Старика! Бить в набат!
Его перебил более молодой голос:
- Вот он! Только не подпалите ему рожу! Прожгите насквозь! И не упустите второго!
Еще раз грянул дробовик, раздался вопль, коридор залил адский красный свет отраженного лазерного луча - и как раз вовремя, чтобы я успел увидеть, прежде чем почувствовать, что коридор внезапно стал втрое ниже. Еще я успел прочитать надпись крупными буквами над низким входным отверстием:
"ДАЛЬШЕ ВЫСОКОМУ ПУТЬ НЕ ПРОСТ! МЕКСЫ! ВАМ УДОБЕН ВАШ РОСТ?"
Я упал на экзоколени и на четвереньках проскользнул в низкий коридор. Правда, "не упустите второго!" могло относиться и не ко мне, да и "не упустите" еще не значит "спалите"… Ну, а вдруг и относится?.. За последние две минуты я кое-что узнал о техасских политических методах.
Сзади донесся звук глухого удара. Труп Остина ударился об пол под куполом? Не задавай бесполезных вопросов. Ползи быстрее, безмозглый худяк!
Не знаю уж, сколько времени я продвигался на четырех конечностях сквозь мрак, но, полагаю, длилось это заметно меньше, чем казалось тогда. Дважды я полусползал, полускатывался по коротким лесенкам, а один раз поднялся по ступенькам вверх. Неоднократно я благодарил Диану за то, что мои ладони были в роговых мозолях, а коленные чашечки предохранялись коленными пластинами, и что мои моторчики деловито мурлыкали. Возблагодарил я ее и за то, что в центрифуге отрабатывал не только ходьбу, но и ползанье на четвереньках. А еще я проникся определенным уважением к мексиканской способности ориентироваться в лабиринтах - ведь в обители Остина, любителя экономить свет, слуги, без сомнения, постоянно лавировали по этим переходам с подносами, нагруженными напитками, яствами и тому подобным в чернильном мраке. Или они светили себе фонариками?..
Время от времени некий уголок моего мозга мыслил - о том, например, что боевой дух вольных стрелков должен быть ниже нуля, если они не взяли обитель самостоятельно, а тянули время, пока случай не привел им на помощь меня. Но не исключено, что политические войны необходимо было держать в строжайшем секрете и не наносить материального ущерба этому техасскому Белому Дому.
Когда я свернул вправо после особенно длинного прямого отрезка мексиканского коридора, я услышал позади дробный топот. Мою отдернутую ногу чуть было не задел узкий голубой луч, и от стены, где он ее коснулся, повеяло вонью опаленной пластмассы. Какой-то голос прикрикнул:
- Убавь мощность, лазерный сапожник! Приказано парализовать его, а не зажарить. Без крайней необходимости…
Меня это не слишком успокоило.
Теперь я все время слышал за собой звуки погони. Но они не приближались, и я угрюмо радовался, что мой моторизированный титан ни в чем не уступал их плоти.
Внезапно потолок ушел вверх. Я оказался в большой комнате, смутно освещенной лунными лучами. Запахи пищи и контуры развешанных на стене круглых предметов указывали, что это скорее всего кухня. Я вскочил на ноги, почувствовал головокружение и слабость, но справился с ними, глотнув пилюлек и воды. Широким шагом я устремился к техасской двери, смахивая на пол кастрюли и ножи. Из низкого прохода доносились злобные крики, но оттуда я был уже не виден.
За дверью оказалось узкое крыльцо с очень крутой лестницей. Фыркнула лошадь, раздался тихий жуткий смешок… Я замер.
Почти у самого подножья лестницы стоял могучий белый конь в черной сбруе, но с серебристым мундштуком и бляхами. Всадник на нем был весь в черном, из-под обвислых полей шляпы падал каскад серебристых волос. Затем из тени возникло лицо Рейчел-Вейчел, ее руки в черных перчатках с раструбами выхватили из черных кобур молниевые пистолеты и нацелили их на меня.
В жизни не видел ничего более леденящего, чем их игольные дула и ее взгляд. Ну, конечно же, подумал я с отчаянием, она с самого начала меня предавала, ловко используя свои словно бы наивные хитрости, чтобы выведать у меня как можно больше и внушить мне убеждение, что ее папочка совершенно безобиден. Как будто я не знал, что светским диссиденткам доверять нельзя!
Позади приближались шаги - двоих людей. Раздались крики:
- Вон он, черная сволочь! Попался! Замри, Тощий!
Мои руки были схвачены сзади, к виску прижалось дуло пистолета.
Затем, с самым легким шипением ионизирующихся молекул, из пистолетов Рейчел-Вейчел вырвались два тонких луча, буквально на дюйм не задев мои щеки.
Пальцы, стиснувшие мои руки, разжались, пистолет перестал давить на висок, что-то мягко шлепнулось на крыльцо справа и слева от меня.
- Приветствую вас, капитан Череп! - воскликнула Рейчел-Вейчел. - Быстрее на круп моего коня! Эти двое стрелков очухаются не раньше, чем через полчаса, но, даже имея дело с идиотами, не следует терять времени зря.
Отложив на время удивление и другие эмоции, я сбежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки, но все-таки успел задать вопрос:
- Мы можем спастись? Разве стрелки не окружили обитель?
- Еще чего! Как и в любой техасской войне это маленькая стычка - чистая показуха. Вскинь одну ногу, а другой оттолкнись, а я потяну тебя за плечо.
- Но, Рейчел, - спросил я, когда выполнил ее указания и сжал коленями дрожащие конские бока, - как ты догадалась, что найдешь меня здесь? Как ты догадалась, что твой отец использует меня…
- А как догадываются, что крыса укусит? - презрительно ответила она. - Ну-ка, обними меня покрепче. Сообрази, какой путь самый подлый и самый безопасный, - и ты прочтешь мысли моего папочки до самого основания черепа. Видишь, я даже украла твой багаж и приторочила его к седлу.
Она повернулась, ее бледное лицо с узкой улыбкой на губах приблизилось к моему.
- А теперь признайся, Черепуша, что ты хоть чуточку, но удивился, узнав, что глупенькая актриса-любительница (а также порядочная сучка), сюсюкающая губернаторская дочка на самом деле - Наша Владычица Внезапной Смерти, Черная Мадонна подполья Согбенных Спин?
- Ну, да, - правдиво ответил я. - То есть… Она вновь засмеялась своим жутковатым смехом.
- Вы, мужчины… - начала Рейчел-Вейчел, но тут ее взгляд скользнул по моему лбу и стал тревожным. - Ты ранен, возлюбленный мой!
Видимо, срикошетившая дробинка царапнула глубже, чем я думал.
- Пустяк! - успокоил я ее.
- Будем надеяться! - сказала она очень серьезно. - Ведь тебе сегодня ночью предстоит много дел. Закутайся хорошенько в плащ, а то твои кости слишком уж блестят. И держись крепче! Можешь меня немножко пощупать, если исхитришься… Ой! Твой скелет все такой же ледяной!
Она ударила каблуками могучие белые бока, и вскоре мы уже неслись тяжелым галопом в тени деревьев и по залитым луной лужайкам. Меня так встряхивало, что я не только заплел руки вокруг ее талии, но и отчаянно прижимал болтающиеся ноги к колышущемуся брюху коня. Во мне начинало нарастать недоумение.
- Куда мы скачем? - спросил я.
- В центр буйного ночного революционного собрания, который находится у музыкальной эстрады мексиканского кладбища.
Мы продолжали мчаться галопом под лучами луны, и я уже совсем ничего не понимал.
Глава 6. В ЦЕРКВИ
"Песнь Согбенного подполья", исполняется на мотив "Кукарача". Далее следует вольный, но выразительный перевод, сделанный Рейчел-Вейчел Ламар.
Рейчел лихо осадила нашего коня и направила его уже шагом к широким невысоким ступеням церкви. Ночь казалась жутковато безмолвной. Я не замечал никаких признаков жизни ни на кладбище - что при подобных обстоятельствах было, пожалуй, не так уж плохо, - ни у эстрады, ни даже в самой церкви. Почему же она говорила "о буйном революционном собрании"? Впрочем, я скорее обрадовался, нигде не обнаружив Ла Кукарачи. Полчаса я крепко обнимал Рейчел, часто опуская подбородочную скобу ей на плечо почти рядом с шеей, и желал теперь словно бы только ее одну, хотя, разумеется, эта наша близость диктовалась необходимостью. И мое недавнее увлечение … э … ну … лилипуткой казалось мне теперь несколько гротескным. К тому же я не был вполне уверен, как Рейчел-Вейчел приветствовала бы присутствие здесь Ла Кукарачи, если слово "приветствовать" тут вообще годится: женщины так легко проникаются странной неприязнью друг к другу, совершенно не считаясь с благом мужчины, причастного к ситуации.
Высокие двери церкви приоткрылись, в широкую щель между створками проскользнули трое босоногих согбенников в коричневых балахонах с подоткнутыми полами. Двое первых несли легкую стремянку из трех ступенек и поставили ее возле коня прямо под моей титановой подошвой. Третий, скрестив руки на груди, смотрел снизу вверх на Рейчел. Взгляд его был полон гордости и достоинства, крепко сжатые зубы говорили о фанатизме.
- Какая ночь? - произнес он напевно.
- Грязная и темная, - ответила Рейчел.
- Что по сторонам пути?
- Опасность и смерть. - Помолчав, она добавила: - Со мной тот, чье пришествие было предречено. Вас оповестили, отец Франциск?
Кивок коричневого капюшона.
- Гучу и Роза Моралес принесли весть. Рейчел, почему-то презрительно хмыкнув, сказала:
- Ну, как бы то ни было, он тут. Слезай, милый!
- Но… - начал было я и сообразил, что вопросов у меня слишком много. Не надо мне было попадаться на ее удочку и во время скачки декламировать в перламутровую раковину ее ушка "Лепанто", а на бис еще и "Конго"! И я неловко докончил: - Разве ты не спешишься? - А сам ухватился за луку седла, чтобы устоять на вымощенной кирпичами площадке перед папертью. (Мой вестибулярный аппарат никак не мог успокоиться после галопа).
- Нет, сердце мое, - ответила Рейчел. - Мне надо и дальше играть роль взбалмошной высокородной мисс Ламар. - Ухватив меня за уши (если не сопротивляться, ощущение довольно приятное), она пригнула свое лицо к моему. - Послушай, Черепуша, положись на меня и делай, что тебе скажут. Но не давай наступать себе на ногу и (тут она дернула меня за уши - ощущение малоприятное) держись подальше от этой мужеедки Розы Моралес!
- Я не знаю никого по имени… - начал я, но тут ее лицо склонилось вбок, губы прижались к моим под углом в девяносто градусов, и слова утратили важность. Затем столь же внезапно Рейчел-Вейчел выпрямилась с несколько мелодраматичным и пугающим возгласом:
- До Страшного Суда, мой капитан! - И с более нормальным: - Hasta manana!
Край моего плаща запутался в сбруе и, прежде чем он высвободился
Я затянулся в последний раз, погасил окурок в ближайшей пепельнице и двинулся вперед со всей блистательной компанией - лязг моих титановых подошв заглушал топот их кожаных сапог. Мне протянули плащ, и я небрежно набросил его на плечевой пояс, не сбиваясь с шага.
Тут мне пришло в голову, как я мерзок: распалиться с одной женщиной, а затем искать способа обрести удовлетворение с другой. Но такова уж плоть человеческая - во всяком случае, когда это плоть дерзновенного худяка, отправившегося в идеально настроенном эк-зоскелете рвать всепланетные цветы удовольствия.
Глава 5. ПРЕЗИДЕНТСКАЯ ОБИТЕЛЬ
Если бы общество исполняло свой долг по отношению к себе же, Бен Томпсон, возможно, не погиб бы смертью бандита, а стал бы полезным гражданином. Бен Томпсон был одним из первых техасских антигероев и часто оправдываемым мультиубийцей конца XIX века, в конце концов и сам убитый девятью пулями в остинском варьете. Но будет ли мораль истолкована правильно? Послужит ли она на пользу? Безусловно, нет, пока техасское общество не очистится от соучастия и снисходительности, которые в значительной мере воспитывали и развивали в людях бандитские наклонности. Процесс этот медленный, и техасское общество поощряет его, маня человека надеждой обрести и славу, и деньги через вакханалию убийств и профессиональный терроризм.
"Галвестонские известия".
Лимузин затормозил так резко, что мое лицо ударилось о щечные пластины. С легким скрипом ремни безопасности, охватывающие мою титановую грудную клетку и опору живота, затянулись до предела, но почти сразу же приятно ослабли. Рядом со мной главнокомандующий стрелками Хант выругался просто и мило "мать твою!", потому что мой экзолокоть, непроизвольно дернувшись, слегка задел его красивый римский нос.
С другого моего бока шериф Чейз начал нащупывать застежки ремней, но я отодвинул его руку и ловко расстегнул их сам. Меня начинало сердить, что со мной обходятся, как с калекой или двухлетним ребенком. Когда они вылезли, спотыкаясь о свои церемониальные шпаги - так они мне их назвали, - я выскочил вслед за Хантом с быстротой и ловкостью высокой металлической обезьяны. Остальные четыре лимузина остановились цепочкой - два перед нашим, два за ним, а позади я, как мне показалось, разглядел платформу с транспортером.
Восходящую луну рассекал силуэт шпиля. Ее лучи озаряли другие шпили, а также три башни и шиферную крышу внушительного здания метрах в двухстах впереди. На мой искушенный в декорациях взгляд это был старинный готический особняк, типичный для Америки конца XIX века - весь в балконах, колоннах, мавританских ажурных решетках и украшениях стиля барокко. Ни единое окошко не светилось.
И никаких фонарей между Мной и этим зданием - только низкая светлая стена и триумфальная арка въездных ворот. Фары всех лимузинов были погашены.
Мне пришло в голову, что сцена приготовлена не для президентского приема, а для мелодрамы с привидениями… Не хватало только свечи в одном из окон, да красавицы на первом плане.
И тут, словно Эльмо разгадал мою первую мысль, он прогудел у меня за спиной почти в прежней своей развязной манере:
- Уж этот мне старый скупердяй! Лонгхорн Элиджа засечет насмерть служанку, если она оставит гореть двадцатипятиваттку на эскалаторе или в нужнике, чуть только там подотрутся. Но дай нам только въехать в ворота, Черепуша, и тут все запылает огнями, как в краю эльфов, уж поверь мне!
Фигура позади Эльмо издала мягкий смешок, и я узнал губернатора Ламара. Он сказал:
- Эльмо не слишком выбирает выражения, но действительно, президент Остин - бережливая старая душа и живет просто, как Тимон Афинский, наглядно опровергая инсинуации тех, кто обвиняет наших представителей власти в мотовстве. Как, сэр, в состоянии ли вы пойти дальше пешком? Ради вашего достоинства мне не хотелось бы, чтобы вы дальше проследовали в горизонтальной позе - в транспортере или на носилках, - конечно, если вы не считаете, что это обязательно с медицинской точки зрения.
- Мы бы довезли вас до самых дверей, - заверил меня главнокомандующий Хант, - но давний обычай требует, чтобы к обители преза все без исключения приближались пешком.
- Мы оба, естественно, пойдем рядом с вами и будем вас поддерживать, - добавил шериф Чейз. - Эльмо, возьми его под правую руку.
- Вздор, джентльмены, я вполне способен двигаться без поддержки и в вертикальной позе на моих верных экзоногах, - ответил я шутливо, сдержав негодование, которое у меня вызвало это новое доказательство, что они смотрят на меня, как на тяжелобольного.
И я зашагал к темному зданию.
Эльмо пошел рядом со мной, но, к счастью, для его ребер, он не попытался взять меня под руку, и тем самым избежал тычка эк-золоктем.
С другого бока ко мне подскочил профессор Фаннинович, распутывая какие-то провода и бормоча:
- Сэр, именем науки умоляю, разрешите я подсоединю электроды к вашему…
- Нет! - рявкнул я.
- Но можно мне хотя бы сопровождать вас и наблюдать…
- Да. Только без рук!
Темные фигуры, вылезшие из первых двух лимузинов, расступились перед нами. Я заметил, что они облачены в темную форму, состоявшую из высоких сапог и черных шляп с обвислыми полями, а также - что они вооружены тяжелыми лазерными карабинами. Древние магазинные винтовки или даже мушкеты более гармонировали бы с церемониальными шпагами Ханта и Чейза, но тут я вспомнил, как Рейчел говорила, что ее отец пытался оборудовать сцену подлинным ледником для по-японски изящной пьесы Уайлдера "На волосок от гибели", и решил, что вольные стрелки Ханта, между которыми мы проходили, должны считать себя счастливыми, что их не нагрузили церемониальными атомными бомбами.
Тут губернатор Ламар, следуя за мной почти вплотную и едва не наступая мне на пятки, произнес- негромко, но очень внятно:
- Всем идти медленно! Мы не хотим торопить сеньора Ла Круса, дабы не напрягать его ослабленное сердце!
Тут уж я не выдержал. Как будто в невесомости сердцам не нужно работать в полную силу, чтобы снабжать ткани кислородом и прочими питательными веществами! Например, мозг, который, готов я был поклясться, у нас, космовиков, наверняка вдвое больше, чем у этих техасских тупиц! Сплошное мясо и никакого мозга, как у динозавров!
Я зашагал со всей доступной мне быстротой, делая гигантские шаги. Мой плащ развевался у меня за спиной. Почти сразу же Эльмо и Фаннинович запыхтели. Так велико было мое бешенство, что я ничего вокруг не замечал и даже не задумался о назначении окопов, к которым мы приближались, и металлической ограды с узкими прорезями по ту их сторону. И даже о том, что это за смутные фигуры скорчились за оградой.
Но я-таки заметил,что задыхающийся Фаннинович прицепляет электрод к моему тазовому поясу. А другой он уже умудрился прикрепить к моей экзолопатке. Тонкие изолированные провода слегка шуршали по асфальту позади нас. Поскольку он не мог измерить мои биотоки, то, видимо, рассчитывал обнаружить электричество в моем экзоскелете. Я сорвал оба электрода и ударил его по рукам щитком запястья, понудив его завопить:
- Aiii! Teufel! Gottverdammter Knochen-Mensch!
[12]
- Христа ради, Черепуша, угомонись! - умоляюще пропыхтел Эльмо. - Не спеши раньше времени! Ведь даже Он не мчался рысью на Голгофу.
Я был глух к намекам и нюансам его слов, так как готовил приветственную речь, собираясь начать ее примерно так: "Сожалею, что был вынужден обогнать мой техасский эскорт, ваше высокопревосходительство, но виной мое нетерпение и избыток у них жировых отложений… Со всем смирением хотел бы указать, През, что техасским вольным стрелкам не мешало бы чуть больше заботиться о своей физической форме. Разумеется, от столь любезного и деликатного государственного мужа, как губернатор Ламар…"
Я злорадно заметил, что позади нас уже не слышатся шаги - даже в отдалении. Втроем мы вступили в тень обители. А когда мы прошли под огромной аркой в смутных барельефах пушек, лошадиных морд с раздутыми ноздрями, мертвых индейцев и прочего, даже Фаннинович начал отставать и растворился во тьме. Эльмо пропыхтел:
- Одно я тебе скажу, Черепуша, и на этот раз от души: ты подлинный техасец аламовской породы. Я горд, что имел честь тебя узнать. - Он ухватил мою руку с такой порывистой искренностью, что у меня не возникло желания оттолкнуть ее. Затем он тоже растворился.
Я сделал еще два быстрых шага, а на третьем притормозил. Мой мозг вновь заработал - какой-то его уголок.
Из темной земли взметнулись два багровых луча и прощелкали мимо меня. Я ощутил вонь ионов и услышал за спиной дробное потрескивание. Оглянувшись, я увидел, что лазерные лучи разбрызгивают раскаленные добела осколки, шаря по основанию триумфальной арки. Краем глаза я разглядел Фанниновича, который, опутанный своими проводами, перекатывался по земле под защиту смутно белеющей стены. Пока что ему удалось избежать лазерного кинжала. Эльмо я нигде не обнаружил.
Затем от углов обители и из сада в меня ударили белые лучи, такие яркие и горячие, что мне показалось, будто я рассыпаюсь на атомы. Если бы с детства у меня не выработалась привычка мгновенно отводить глаза от включенных прожекторов, я бы ослеп.
Лучи эти не озарили края эльфов, разве что за эльфов сошли бы игрушечные солдатики ростом в четыре с половиной фута.
Обитель была буквально обнесена частоколом из лазерных, молниевых и других тяжелых орудий. Их обслуживали босые мексиканцы в медных кирасах, в медных шлемах, увенчанных разноцветными конскими хвостами. И все эти орудия были наведены на меня!
Наиболее естественным было бы задать стрекача. Но слепое бешенство прититанило меня к земле - злоба на Ламара и прочих, ловко использовавших меня как приманку в своей войне с президентом Остином; на самого себя: как я мог с такой легкостью поверить, будто Эльмо мне все наврал?
Будь я проклят, если эти толстопузые сукины дети, надежно укрывшиеся в окопах - своих окопах! - увидят, что я удираю!
Но меня все еще не пристрелили, хотя и по Фанниновичу, и по Эльмо был открыт огонь. Мексиканские солдаты уставились на меня, прямо как их орудия, завороженные моей высокой тонкой черной фигурой, моим ослепительно сверкающим экзоскелетом.
Тут на меня снизошло вдохновение, и я в миг претворил его в действие. Вскинув руки и разведя их так, что плащ распахнулся, полностью обнажив экзоскелет, я загремел во всю мочь:
- Я СМЕРТЬ! Yo soy la muerte! Yo soy el esqueleto! Валите отсюда! - Затем я свел руки и начал двигать ими горизонтально, словно смахивая все согбенные фигуры в кирасах за кулисы.
Они поддались. Один бросился бежать. Офицер в серебряном шлеме навел на него пистолет и был с шипением пронзен багровым лазерным лучом собственного солдата.
Тут уж они все обратились в бегство, а я опять зашагал прямо вперед и вверх по лестнице, которая вела на обширное крыльцо и к парадной двери. При моем приближении ее створки медленно раскрылись, и выяснилось, что изнутри они обшиты толстыми листами стали.
Вновь мне путь преградил полукруг зияющих дул и выпучивших глаза солдат в серебряных панцирях. Я разметал их, как предыдущих, и двинулся следом за ними все той же беспощадно ровной поступью. Мне все больше нравилась роль Смерти, Сокрушительницы армий. И тут до меня дошло, что я делаю именно то, чего от меня хотели Ламар и компания - обеспечиваю им бескровную победу. Но даже это не сразу угасило мой восторг.
Затем я увидел перед собой полукруг из стеклянных шкафов; их было по меньшей мере двадцать.
Я замер на месте. Смерть со всей приписываемой ей хитростью и гениальной способностью захватывать врасплох, вынудила меня остановиться. В каждом шкафу помещалась человеческая фигура в натуральную величину, с натуральным цветом лица и одетая по моде Терры - той или иной за последние полтораста лет. Самые ранние или самые древние были высотой около шести футов, но дальше по полукругу они становились все выше, достигая восьми футов и более.
По знакомым историческим гравюрам я узнал американцев Кеннеди и Джонсона и сообразил, что вижу перед собой президентов Техаса.
Они в свою очередь угрюмо смотрели на меня - и старики, и пожилые, и относительно молодые. Красивые лица, суровые лица, лица с обвислыми щеками и крохотными глазами, печатью распутства и алчности.
В полумраке все они казались живыми. Я подумал, что ранние вылеплены из воска, но более поздние внушали сомнения: мне вспомнилось, как древние русские мумифицировали трупы своих прославленных мертвецов - или, во всяком случае, изготовляли из них чучела.
Тут я услышал скрипучий голос и посмотрел вверх.
На высоте четырех-пяти этажей виднелся великолепный купол из цветных стекол - пронизывая их, лунные лучи словно подкрашивались. Под ним широкими изящными витками раскручивалась спираль лестницы с кружевными перилами из темного металла. Тут как будто и впрямь начинался край эльфов.
Что доказывалось и присутствием людоеда. Людоеда в стеганом халате, над которым маячила багровая физиономия, инкрустированная парой кабаньих глазок под растрепанными седыми лохмами и съехавшим на ухо золотым венком. Он перевешивался через перила где-то на уровне второго этажа, положив на стеганый локоть старинный двуствольный дробовик.
- Где мои мексиканские холопы? Куда вы подевались, блохи чертовы? Нападение! Уложить на месте каждого вольного засранца или иного бунтовщика в моих стенах! Уложить негодяя с подлым мегафоном! Где моя преторианская гвардия? Трубить в трубы! А, вон один из подосланных ко мне подлых убийц! Тощая жердина в черной одежде… Но она не скроет его от моих всевидящих глаз!
Я боком нырнул под лестничный марш. Паркет, где я стоял миг тому назад, разлетелся в щепки. Две дробины рикошетом задели мой лоб и бок. Стеклянный шкаф треснул.
Я побежал в глубину обители, где скрылись мексиканцы в серебряных панцирях. И вскоре оказался в темном и узком коридоре с уютными, совсем глухими стенами. Позади меня торжествующе скрипел голос президента Остина:
- Уложен наповал! Эй, вы, предатели, сюда! Изведайте гнев Старика! Бить в набат!
Его перебил более молодой голос:
- Вот он! Только не подпалите ему рожу! Прожгите насквозь! И не упустите второго!
Еще раз грянул дробовик, раздался вопль, коридор залил адский красный свет отраженного лазерного луча - и как раз вовремя, чтобы я успел увидеть, прежде чем почувствовать, что коридор внезапно стал втрое ниже. Еще я успел прочитать надпись крупными буквами над низким входным отверстием:
"ДАЛЬШЕ ВЫСОКОМУ ПУТЬ НЕ ПРОСТ! МЕКСЫ! ВАМ УДОБЕН ВАШ РОСТ?"
Я упал на экзоколени и на четвереньках проскользнул в низкий коридор. Правда, "не упустите второго!" могло относиться и не ко мне, да и "не упустите" еще не значит "спалите"… Ну, а вдруг и относится?.. За последние две минуты я кое-что узнал о техасских политических методах.
Сзади донесся звук глухого удара. Труп Остина ударился об пол под куполом? Не задавай бесполезных вопросов. Ползи быстрее, безмозглый худяк!
Не знаю уж, сколько времени я продвигался на четырех конечностях сквозь мрак, но, полагаю, длилось это заметно меньше, чем казалось тогда. Дважды я полусползал, полускатывался по коротким лесенкам, а один раз поднялся по ступенькам вверх. Неоднократно я благодарил Диану за то, что мои ладони были в роговых мозолях, а коленные чашечки предохранялись коленными пластинами, и что мои моторчики деловито мурлыкали. Возблагодарил я ее и за то, что в центрифуге отрабатывал не только ходьбу, но и ползанье на четвереньках. А еще я проникся определенным уважением к мексиканской способности ориентироваться в лабиринтах - ведь в обители Остина, любителя экономить свет, слуги, без сомнения, постоянно лавировали по этим переходам с подносами, нагруженными напитками, яствами и тому подобным в чернильном мраке. Или они светили себе фонариками?..
Время от времени некий уголок моего мозга мыслил - о том, например, что боевой дух вольных стрелков должен быть ниже нуля, если они не взяли обитель самостоятельно, а тянули время, пока случай не привел им на помощь меня. Но не исключено, что политические войны необходимо было держать в строжайшем секрете и не наносить материального ущерба этому техасскому Белому Дому.
Когда я свернул вправо после особенно длинного прямого отрезка мексиканского коридора, я услышал позади дробный топот. Мою отдернутую ногу чуть было не задел узкий голубой луч, и от стены, где он ее коснулся, повеяло вонью опаленной пластмассы. Какой-то голос прикрикнул:
- Убавь мощность, лазерный сапожник! Приказано парализовать его, а не зажарить. Без крайней необходимости…
Меня это не слишком успокоило.
Теперь я все время слышал за собой звуки погони. Но они не приближались, и я угрюмо радовался, что мой моторизированный титан ни в чем не уступал их плоти.
Внезапно потолок ушел вверх. Я оказался в большой комнате, смутно освещенной лунными лучами. Запахи пищи и контуры развешанных на стене круглых предметов указывали, что это скорее всего кухня. Я вскочил на ноги, почувствовал головокружение и слабость, но справился с ними, глотнув пилюлек и воды. Широким шагом я устремился к техасской двери, смахивая на пол кастрюли и ножи. Из низкого прохода доносились злобные крики, но оттуда я был уже не виден.
За дверью оказалось узкое крыльцо с очень крутой лестницей. Фыркнула лошадь, раздался тихий жуткий смешок… Я замер.
Почти у самого подножья лестницы стоял могучий белый конь в черной сбруе, но с серебристым мундштуком и бляхами. Всадник на нем был весь в черном, из-под обвислых полей шляпы падал каскад серебристых волос. Затем из тени возникло лицо Рейчел-Вейчел, ее руки в черных перчатках с раструбами выхватили из черных кобур молниевые пистолеты и нацелили их на меня.
В жизни не видел ничего более леденящего, чем их игольные дула и ее взгляд. Ну, конечно же, подумал я с отчаянием, она с самого начала меня предавала, ловко используя свои словно бы наивные хитрости, чтобы выведать у меня как можно больше и внушить мне убеждение, что ее папочка совершенно безобиден. Как будто я не знал, что светским диссиденткам доверять нельзя!
Позади приближались шаги - двоих людей. Раздались крики:
- Вон он, черная сволочь! Попался! Замри, Тощий!
Мои руки были схвачены сзади, к виску прижалось дуло пистолета.
Затем, с самым легким шипением ионизирующихся молекул, из пистолетов Рейчел-Вейчел вырвались два тонких луча, буквально на дюйм не задев мои щеки.
Пальцы, стиснувшие мои руки, разжались, пистолет перестал давить на висок, что-то мягко шлепнулось на крыльцо справа и слева от меня.
- Приветствую вас, капитан Череп! - воскликнула Рейчел-Вейчел. - Быстрее на круп моего коня! Эти двое стрелков очухаются не раньше, чем через полчаса, но, даже имея дело с идиотами, не следует терять времени зря.
Отложив на время удивление и другие эмоции, я сбежал вниз, перепрыгивая через две ступеньки, но все-таки успел задать вопрос:
- Мы можем спастись? Разве стрелки не окружили обитель?
- Еще чего! Как и в любой техасской войне это маленькая стычка - чистая показуха. Вскинь одну ногу, а другой оттолкнись, а я потяну тебя за плечо.
- Но, Рейчел, - спросил я, когда выполнил ее указания и сжал коленями дрожащие конские бока, - как ты догадалась, что найдешь меня здесь? Как ты догадалась, что твой отец использует меня…
- А как догадываются, что крыса укусит? - презрительно ответила она. - Ну-ка, обними меня покрепче. Сообрази, какой путь самый подлый и самый безопасный, - и ты прочтешь мысли моего папочки до самого основания черепа. Видишь, я даже украла твой багаж и приторочила его к седлу.
Она повернулась, ее бледное лицо с узкой улыбкой на губах приблизилось к моему.
- А теперь признайся, Черепуша, что ты хоть чуточку, но удивился, узнав, что глупенькая актриса-любительница (а также порядочная сучка), сюсюкающая губернаторская дочка на самом деле - Наша Владычица Внезапной Смерти, Черная Мадонна подполья Согбенных Спин?
- Ну, да, - правдиво ответил я. - То есть… Она вновь засмеялась своим жутковатым смехом.
- Вы, мужчины… - начала Рейчел-Вейчел, но тут ее взгляд скользнул по моему лбу и стал тревожным. - Ты ранен, возлюбленный мой!
Видимо, срикошетившая дробинка царапнула глубже, чем я думал.
- Пустяк! - успокоил я ее.
- Будем надеяться! - сказала она очень серьезно. - Ведь тебе сегодня ночью предстоит много дел. Закутайся хорошенько в плащ, а то твои кости слишком уж блестят. И держись крепче! Можешь меня немножко пощупать, если исхитришься… Ой! Твой скелет все такой же ледяной!
Она ударила каблуками могучие белые бока, и вскоре мы уже неслись тяжелым галопом в тени деревьев и по залитым луной лужайкам. Меня так встряхивало, что я не только заплел руки вокруг ее талии, но и отчаянно прижимал болтающиеся ноги к колышущемуся брюху коня. Во мне начинало нарастать недоумение.
- Куда мы скачем? - спросил я.
- В центр буйного ночного революционного собрания, который находится у музыкальной эстрады мексиканского кладбища.
Мы продолжали мчаться галопом под лучами луны, и я уже совсем ничего не понимал.
Глава 6. В ЦЕРКВИ
"La Muerte Alta, La Muerte Alia,
Alta como libertad. Y viene, si, viene
Aqui de la eternidad.
El Esqueleto, El Esqueleto Quiere Texas caminar,
Porque el caza, porque encuentra Muchos gringos que matar
Y seguiremos, si, seguiremos
Muerte donde el caza,
Y matarerhos, si, mataremos
Texans, hombre у dama."
"Песнь Согбенного подполья", исполняется на мотив "Кукарача". Далее следует вольный, но выразительный перевод, сделанный Рейчел-Вейчел Ламар.
"Жнец черный высокий, Жнец черный высокий,
Ростом равный вольности. Он приближается, он приближается
Сюда с края вечности.
Сеньор Скелетони, сеньор Скелетони
Техас из конца в конец пройдет. И он разыщет, да, он разыщет
Кости гринго и их сгрызет.
Следом за Смертью, да, следом за Смертью
До океана мы пройдем. И всех техасцев, да, всех техасцев,
Мужчин и женщин, мы перебьем.
Рейчел лихо осадила нашего коня и направила его уже шагом к широким невысоким ступеням церкви. Ночь казалась жутковато безмолвной. Я не замечал никаких признаков жизни ни на кладбище - что при подобных обстоятельствах было, пожалуй, не так уж плохо, - ни у эстрады, ни даже в самой церкви. Почему же она говорила "о буйном революционном собрании"? Впрочем, я скорее обрадовался, нигде не обнаружив Ла Кукарачи. Полчаса я крепко обнимал Рейчел, часто опуская подбородочную скобу ей на плечо почти рядом с шеей, и желал теперь словно бы только ее одну, хотя, разумеется, эта наша близость диктовалась необходимостью. И мое недавнее увлечение … э … ну … лилипуткой казалось мне теперь несколько гротескным. К тому же я не был вполне уверен, как Рейчел-Вейчел приветствовала бы присутствие здесь Ла Кукарачи, если слово "приветствовать" тут вообще годится: женщины так легко проникаются странной неприязнью друг к другу, совершенно не считаясь с благом мужчины, причастного к ситуации.
Высокие двери церкви приоткрылись, в широкую щель между створками проскользнули трое босоногих согбенников в коричневых балахонах с подоткнутыми полами. Двое первых несли легкую стремянку из трех ступенек и поставили ее возле коня прямо под моей титановой подошвой. Третий, скрестив руки на груди, смотрел снизу вверх на Рейчел. Взгляд его был полон гордости и достоинства, крепко сжатые зубы говорили о фанатизме.
- Какая ночь? - произнес он напевно.
- Грязная и темная, - ответила Рейчел.
- Что по сторонам пути?
- Опасность и смерть. - Помолчав, она добавила: - Со мной тот, чье пришествие было предречено. Вас оповестили, отец Франциск?
Кивок коричневого капюшона.
- Гучу и Роза Моралес принесли весть. Рейчел, почему-то презрительно хмыкнув, сказала:
- Ну, как бы то ни было, он тут. Слезай, милый!
- Но… - начал было я и сообразил, что вопросов у меня слишком много. Не надо мне было попадаться на ее удочку и во время скачки декламировать в перламутровую раковину ее ушка "Лепанто", а на бис еще и "Конго"! И я неловко докончил: - Разве ты не спешишься? - А сам ухватился за луку седла, чтобы устоять на вымощенной кирпичами площадке перед папертью. (Мой вестибулярный аппарат никак не мог успокоиться после галопа).
- Нет, сердце мое, - ответила Рейчел. - Мне надо и дальше играть роль взбалмошной высокородной мисс Ламар. - Ухватив меня за уши (если не сопротивляться, ощущение довольно приятное), она пригнула свое лицо к моему. - Послушай, Черепуша, положись на меня и делай, что тебе скажут. Но не давай наступать себе на ногу и (тут она дернула меня за уши - ощущение малоприятное) держись подальше от этой мужеедки Розы Моралес!
- Я не знаю никого по имени… - начал я, но тут ее лицо склонилось вбок, губы прижались к моим под углом в девяносто градусов, и слова утратили важность. Затем столь же внезапно Рейчел-Вейчел выпрямилась с несколько мелодраматичным и пугающим возгласом:
- До Страшного Суда, мой капитан! - И с более нормальным: - Hasta manana!
[13]- повернула коня.
Край моего плаща запутался в сбруе и, прежде чем он высвободился