— Напротив, мне приятно это услышать, — приторным голосом ответила Кэсси. — Ты, оказывается, вовсе не такой негодяй, как я думала! Вспыхнувший в его серебристо-серых глазах огонь предупреждал, что Майлз теряет самообладание, и Кэсси приготовилась к взрыву. Однако Майлз опять повел себя совершенно неожиданно.
— Означает ли это, что мы можем быть дружелюбными врагами, а не просто врагами? — учтиво поинтересовался он. — Эти несколько дней нам неизбежно придется сталкиваться, поэтому хорошо бы не опасаться, что в один прекрасный момент получишь ледяной душ, который не имеет ни малейшего отношения к кондиционированию воздуха!
Ну что ж, какая-никакая, а все же оливковая ветвь мира. Кэсси заставила себя проглотить обиду и принять его предложение. Во всяком случае, так будет спокойнее, тем более что их стенды рядом.
— Привет, Майлз. Рад тебя видеть! — К ним подошел Клайв. — Если ты не занят, может, поужинаешь сегодня вечером с нами?
От досады Кэсси готова была убить его. Неужели он не понимает, что им с Майлзом меньше всего хотелось бы именно этого? Но, к ее удивлению, Майлз согласно кивнул.
— Хорошая мысль. В котором часу?
— Договоритесь с Кэсси. Я спешу до закрытия пробежаться по магазинам.
— Встретимся в ресторане в половине девятого, — сказала она, когда Клайв отошел. — Прихвати с собой кого-нибудь, если хочешь.
— Если ты намекаешь на женщину, то я здесь один.
Черт бы его побрал, он читает в ее мыслях как в открытой книге, а вот о ней этого не скажешь!
— Только не говори мне, что тебе нравится быть монахом, — съязвила она.
— Мне нравится любить.
Ее будто ножом ударили.
— Значит, скоро тебя можно будет поздравить?
— Нет.
— Иными словами, не суй свой нос куда не надо, — усмехнулась она. — С нетерпением буду ждать объявления в газетах.
Как и было условленно, ужинали они в отеле. Кэсси, затянутая в вечернее платье из черного крепа, выглядела ослепительной красавицей, и все присутствующие мужчины глаз не сводили с ее прекрасной фигуры. Единственным исключением, увы, был Майлз, который, коротко, с непроницаемым видом поздоровавшись, почти весь вечер говорил с Клайвом. Однако он не остался равнодушен к ее чарам, и она это заметила — заметила, как его пальцы невольно сжимались всякий раз, когда она ненароком касалась его руки, как трепетали его губы, когда она откидывалась на спинку стула и приглаживала волосы жестом, приковывавшим взгляды окружающих к очертаниям ее полной груди.
Непосредственно к ней он обратился только за кофе:
— А здесь недурно кормят, ты не находишь? Конечно, не так, как в «Ле Гаврош», но раки и шафрановый соус просто выше похвал. Что же до суфле из малины… — С веселыми искорками в глазах Майлз поцеловал кончики пальцев. — Ты согласна со мной, а, Кэсси?
— Вполне. Какая жалость, что у них не принято продавать всю эту роскошь клиентам на дом!
— Думаю, при желании можно их уговорить.
Кэсси невольно потупилась. Он либо догадался о ее уловке, либо успел с тех пор побывать в «Ле Гаврош» и видел эти блюда в меню.
Клайв недоуменно смотрел на них, понимая, что оба намекают на что-то, ему неизвестное. Кэсси вовсе не собиралась просвещать его на этот счет, да и Майлз, видимо, тоже, поскольку он внезапно заговорил о другом.
— Как твой новый «БМВ»? — спросил он Клайва.
Затем последовал долгий разговор о достоинствах и недостатках дорогих иностранных машин. Кэсси слушала вполуха, ее внимание было направлено в основном на Майлза — почему, почему они здесь не вдвоем! Ей так страстно этого хотелось, что она вдруг осознала: ее любовь не уменьшилась ни на йоту и надежды, что она забудет его и начнет все сначала, с кем-нибудь другим, смехотворно малы. При мысли об этом у Кэсси перехватило дыхание, и она резко поднялась.
— Простите, что прерываю ваш увлекательный разговор о машинах, но я, пожалуй, пойду спать. Ужасно разболелась голова.
— Может быть, принести таблетки? — мгновенно откликнулся Майлз.
— Спасибо, не надо. У меня наверху есть свои.
У себя в номере Кэсси разделась, но в постель не легла, зная, что все равно не заснет. Из коридора доносились голоса, стук открывающихся и закрывающихся дверей. Возвратившись в мыслях к тем месяцам, которые она провела с Майлзом, Кэсси спрашивала себя, не могло ли все обернуться иначе, если бы она рассказала ему правду о себе, не дожидаясь, когда он выяснит все сам. Впрочем, думать об этом нет смысла. Ну действительно, что толку мучить себя бесконечными «если бы да кабы»? Что сделано, то сделано, время вспять не повернешь.
В конце концов она встала, сняла халат. Из коридора не доносилось больше ни звука. Она уже собиралась юркнуть в постель, когда в дверь тихонько постучали.
— Кто там? — спросила она.
— Это я… Майлз.
Кэсси застыла от изумления.
— В чем дело? Что тебе нужно?
— Хочу убедиться, что с тобой все в порядке.
— А что со мной может случиться? — спросила она, забыв о своей мнимой головной боли, но тотчас спохватилась: — А-а, голова… Я приняла аспирин и теперь чувствую себя нормально, благодарю.
— Тогда, может быть, ты позволишь мне войти? Я хотел бы поговорить с тобой.
— Сейчас два часа ночи!
— Это очень важно. Прошу тебя, Кэсси.
В его голосе слышалась такая тревога и настойчивость, что Кэсси не смогла отказать. Набросив халат, она впустила его и быстро посторонилась, давая ему возможность закрыть за собой дверь.
Майлз был все в том же вечернем костюме и сверкающей безупречной белизной рубашке, что и за ужином, только верхняя пуговица оказалась расстегнутой, а галстук съехал набок. Он был бледен и учащенно дышал, как после марафона. Никогда еще он не выглядел столь притягательным, и Кэсси остро почувствовала свою незащищенность и уязвимость.
— Надеюсь, из коридора никто не подглядывает, — сказала она, прячась под защиту иронии. — Вряд ли столь поздний час можно счесть подходящим для делового визита.
— Не делового, а личного.
Он шагнул к ней и резко остановился, заметив тревогу в ее расширившихся глазах. Кэсси не то чтобы испугалась. Она брала уроки самообороны и в случае чего могла без особых усилий обезвредить его. Но где найти защиту от собственного непослушного сердца, гулко стучащего в груди?
— Нельзя ли подождать с этим до утра? — спросила она.
— К тому времени я совсем дойду до ручки. И так-то уже ни на что не гожусь. — Майлз нервно провел рукой по лицу, что было совершенно на него не похоже. — Я пришел, чтобы… — Он откашлялся. — Я пришел просить тебя выйти за меня замуж.
Онемев от изумления, Кэсси во все глаза смотрела на него.
— Я прекрасно понимаю, что для тебя это своего рода шок, — с трудом выговорил он, — но ради всего святого, скажи хоть что-нибудь!
— Уходи! Этого достаточно?
— Меня это не удивляет, скажем так. При одном воспоминании о том, как я вел себя в ту ночь, я готов перерезать себе горло.
— Ну и перережь, Майлз. Я буду только рада.
Его и без того уже бледное лицо стало белым как мел.
— Я знаю, ты оскорблена и злишься, но прошу, выслушай меня по крайней мере. Я люблю тебя, Кэсси, и хочу всю жизнь доказывать, как сильна моя любовь.
Кэсси мечтала о такой минуте, молилась, чтобы она стала реальностью.
Но теперь, когда это свершилось, не могла поверить его признаниям.
— У тебя весьма странное чувство юмора, Майлз, и мне не нравится твоя шутка. Если ты хочешь, чтобы я легла с тобой в постель, почему бы не сказать об этом прямо? Нет никакой нужды каждый раз предлагать мне руку и сердце!
— По-твоему, мне нужно только это? Лечь с тобой в постель? Я люблю тебя. Люблю!
Она ждала, не шевелясь, не смея дышать, ждала, что вот сейчас встрепенется, и оживет, и почувствует восторженную радость оттого, что может разделить свою жизнь с Майлзом.
Увы, она не чувствовала ничего. Ни малейшего движения души.
— Пожалуйста, Кэсси, — умоляюще сказал Майлз. — Не разрушай наши жизни из-за моего проступка. Я бы все отдал, чтобы этого не было, но прошлого не исправить. Мы можем лишь надеяться на будущее, и я прошу тебя, не отказывай мне!
Ах, как бы ей этого хотелось. Но, к сожалению, он просит невозможного. До этой минуты она и не предполагала, насколько это невозможно. И вообще, она никогда не думала, что все произойдет именно так. Ей рисовалась совершенно иная картина: однажды Майлз придет и скажет, что любит ее и сожалеет о том, что натворил. Только эта мысль и поддерживала ее в минувшие долгие и горькие месяцы. И вот он сказал эти самые слова — а она его отвергла!
Отвергла, потому что он лгал. Однажды он уже проделал это с необыкновенной легкостью, и вот опять. Кэсси не сомневалась в его желании физически обладать ею — достаточно было видеть, как он вел себя за ужином. Но предложение выйти за него замуж — совсем другое дело. Может быть, причини в том, что успехи его издательства отнюдь не столь хороши, как все думают? У него работали по контракту несколько весьма известных авторов, но только Шеймус О'Мара мог похвастать по-настоящему большим читательским спросом, и Майлзу еще предстояло сколотить группу писателей, поставляющих беспроигрышную литературу на средний вкус, — иначе его компания не обеспечит себе необходимого постоянного дохода. Самый простой и быстрый способ достичь этого — слияние с «Барлоу», пусть даже ценой женитьбы на владелице!
Кэсси едва не швырнула ему в лицо эти слова, но вовремя остановилась.
Куца лучше будет изобразить полное равнодушие.
— Ты опоздал, Майлз. Я теперь с Клайвом.
— Не смеши меня! — воскликнул он.
— Трудно поверить, да? — усмехнулась Кэсси, сама удивляясь легкости своего тона. — Но это правда. Ты измучил меня, а Клайв помог мне исцелиться. Останься я девушкой, возможно… — Увидев, как вздрогнул Майлз, она замолчала, радуясь, что причинила ему боль. — Но я не девушка, благодаря тебе, — продолжала она, — поэтому терять мне было нечего. Мы сошлись, и сложившаяся ситуация нас обоих устраивает. Честно говоря, мне казалось, я не смогу забыть тебя, но человек удивительное существо, способное легко сбрасывать ненужную кожу.
— Да, — тихо сказал Майлз и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.
Когда дверь за ним захлопнулась, Кэсси рухнула в кресло, оцепенев от мучительной душевной боли. Больше Майлз не вернется, а если и вернется, ее ответ будет тот же. Такова жестокая правда. Может быть, она чрезмерно неуступчива, может, это просто дикое упрямство — отрезала себе нос, чтобы отомстить собственному лицу? Именно так сказала бы Гэйл, да и ее родители тоже, если бы она поведала им всю историю. Но что бы они ни сказали, ее чувства не изменятся, а в конце концов именно они определяют ее поступки.
Кэсси закрыла глаза, представив себе долгий, трудный путь, который ей предстоит пройти одной. Не всю жизнь — она слишком реалистично смотрела на вещи, чтобы думать так, — но весьма долгое время, чтобы не раз почувствовать сожаление.
Но лучше жить с сожалением, чем связать себя с человеком, которому не доверяешь.
Глава 18
— Означает ли это, что мы можем быть дружелюбными врагами, а не просто врагами? — учтиво поинтересовался он. — Эти несколько дней нам неизбежно придется сталкиваться, поэтому хорошо бы не опасаться, что в один прекрасный момент получишь ледяной душ, который не имеет ни малейшего отношения к кондиционированию воздуха!
Ну что ж, какая-никакая, а все же оливковая ветвь мира. Кэсси заставила себя проглотить обиду и принять его предложение. Во всяком случае, так будет спокойнее, тем более что их стенды рядом.
— Привет, Майлз. Рад тебя видеть! — К ним подошел Клайв. — Если ты не занят, может, поужинаешь сегодня вечером с нами?
От досады Кэсси готова была убить его. Неужели он не понимает, что им с Майлзом меньше всего хотелось бы именно этого? Но, к ее удивлению, Майлз согласно кивнул.
— Хорошая мысль. В котором часу?
— Договоритесь с Кэсси. Я спешу до закрытия пробежаться по магазинам.
— Встретимся в ресторане в половине девятого, — сказала она, когда Клайв отошел. — Прихвати с собой кого-нибудь, если хочешь.
— Если ты намекаешь на женщину, то я здесь один.
Черт бы его побрал, он читает в ее мыслях как в открытой книге, а вот о ней этого не скажешь!
— Только не говори мне, что тебе нравится быть монахом, — съязвила она.
— Мне нравится любить.
Ее будто ножом ударили.
— Значит, скоро тебя можно будет поздравить?
— Нет.
— Иными словами, не суй свой нос куда не надо, — усмехнулась она. — С нетерпением буду ждать объявления в газетах.
Как и было условленно, ужинали они в отеле. Кэсси, затянутая в вечернее платье из черного крепа, выглядела ослепительной красавицей, и все присутствующие мужчины глаз не сводили с ее прекрасной фигуры. Единственным исключением, увы, был Майлз, который, коротко, с непроницаемым видом поздоровавшись, почти весь вечер говорил с Клайвом. Однако он не остался равнодушен к ее чарам, и она это заметила — заметила, как его пальцы невольно сжимались всякий раз, когда она ненароком касалась его руки, как трепетали его губы, когда она откидывалась на спинку стула и приглаживала волосы жестом, приковывавшим взгляды окружающих к очертаниям ее полной груди.
Непосредственно к ней он обратился только за кофе:
— А здесь недурно кормят, ты не находишь? Конечно, не так, как в «Ле Гаврош», но раки и шафрановый соус просто выше похвал. Что же до суфле из малины… — С веселыми искорками в глазах Майлз поцеловал кончики пальцев. — Ты согласна со мной, а, Кэсси?
— Вполне. Какая жалость, что у них не принято продавать всю эту роскошь клиентам на дом!
— Думаю, при желании можно их уговорить.
Кэсси невольно потупилась. Он либо догадался о ее уловке, либо успел с тех пор побывать в «Ле Гаврош» и видел эти блюда в меню.
Клайв недоуменно смотрел на них, понимая, что оба намекают на что-то, ему неизвестное. Кэсси вовсе не собиралась просвещать его на этот счет, да и Майлз, видимо, тоже, поскольку он внезапно заговорил о другом.
— Как твой новый «БМВ»? — спросил он Клайва.
Затем последовал долгий разговор о достоинствах и недостатках дорогих иностранных машин. Кэсси слушала вполуха, ее внимание было направлено в основном на Майлза — почему, почему они здесь не вдвоем! Ей так страстно этого хотелось, что она вдруг осознала: ее любовь не уменьшилась ни на йоту и надежды, что она забудет его и начнет все сначала, с кем-нибудь другим, смехотворно малы. При мысли об этом у Кэсси перехватило дыхание, и она резко поднялась.
— Простите, что прерываю ваш увлекательный разговор о машинах, но я, пожалуй, пойду спать. Ужасно разболелась голова.
— Может быть, принести таблетки? — мгновенно откликнулся Майлз.
— Спасибо, не надо. У меня наверху есть свои.
У себя в номере Кэсси разделась, но в постель не легла, зная, что все равно не заснет. Из коридора доносились голоса, стук открывающихся и закрывающихся дверей. Возвратившись в мыслях к тем месяцам, которые она провела с Майлзом, Кэсси спрашивала себя, не могло ли все обернуться иначе, если бы она рассказала ему правду о себе, не дожидаясь, когда он выяснит все сам. Впрочем, думать об этом нет смысла. Ну действительно, что толку мучить себя бесконечными «если бы да кабы»? Что сделано, то сделано, время вспять не повернешь.
В конце концов она встала, сняла халат. Из коридора не доносилось больше ни звука. Она уже собиралась юркнуть в постель, когда в дверь тихонько постучали.
— Кто там? — спросила она.
— Это я… Майлз.
Кэсси застыла от изумления.
— В чем дело? Что тебе нужно?
— Хочу убедиться, что с тобой все в порядке.
— А что со мной может случиться? — спросила она, забыв о своей мнимой головной боли, но тотчас спохватилась: — А-а, голова… Я приняла аспирин и теперь чувствую себя нормально, благодарю.
— Тогда, может быть, ты позволишь мне войти? Я хотел бы поговорить с тобой.
— Сейчас два часа ночи!
— Это очень важно. Прошу тебя, Кэсси.
В его голосе слышалась такая тревога и настойчивость, что Кэсси не смогла отказать. Набросив халат, она впустила его и быстро посторонилась, давая ему возможность закрыть за собой дверь.
Майлз был все в том же вечернем костюме и сверкающей безупречной белизной рубашке, что и за ужином, только верхняя пуговица оказалась расстегнутой, а галстук съехал набок. Он был бледен и учащенно дышал, как после марафона. Никогда еще он не выглядел столь притягательным, и Кэсси остро почувствовала свою незащищенность и уязвимость.
— Надеюсь, из коридора никто не подглядывает, — сказала она, прячась под защиту иронии. — Вряд ли столь поздний час можно счесть подходящим для делового визита.
— Не делового, а личного.
Он шагнул к ней и резко остановился, заметив тревогу в ее расширившихся глазах. Кэсси не то чтобы испугалась. Она брала уроки самообороны и в случае чего могла без особых усилий обезвредить его. Но где найти защиту от собственного непослушного сердца, гулко стучащего в груди?
— Нельзя ли подождать с этим до утра? — спросила она.
— К тому времени я совсем дойду до ручки. И так-то уже ни на что не гожусь. — Майлз нервно провел рукой по лицу, что было совершенно на него не похоже. — Я пришел, чтобы… — Он откашлялся. — Я пришел просить тебя выйти за меня замуж.
Онемев от изумления, Кэсси во все глаза смотрела на него.
— Я прекрасно понимаю, что для тебя это своего рода шок, — с трудом выговорил он, — но ради всего святого, скажи хоть что-нибудь!
— Уходи! Этого достаточно?
— Меня это не удивляет, скажем так. При одном воспоминании о том, как я вел себя в ту ночь, я готов перерезать себе горло.
— Ну и перережь, Майлз. Я буду только рада.
Его и без того уже бледное лицо стало белым как мел.
— Я знаю, ты оскорблена и злишься, но прошу, выслушай меня по крайней мере. Я люблю тебя, Кэсси, и хочу всю жизнь доказывать, как сильна моя любовь.
Кэсси мечтала о такой минуте, молилась, чтобы она стала реальностью.
Но теперь, когда это свершилось, не могла поверить его признаниям.
— У тебя весьма странное чувство юмора, Майлз, и мне не нравится твоя шутка. Если ты хочешь, чтобы я легла с тобой в постель, почему бы не сказать об этом прямо? Нет никакой нужды каждый раз предлагать мне руку и сердце!
— По-твоему, мне нужно только это? Лечь с тобой в постель? Я люблю тебя. Люблю!
Она ждала, не шевелясь, не смея дышать, ждала, что вот сейчас встрепенется, и оживет, и почувствует восторженную радость оттого, что может разделить свою жизнь с Майлзом.
Увы, она не чувствовала ничего. Ни малейшего движения души.
— Пожалуйста, Кэсси, — умоляюще сказал Майлз. — Не разрушай наши жизни из-за моего проступка. Я бы все отдал, чтобы этого не было, но прошлого не исправить. Мы можем лишь надеяться на будущее, и я прошу тебя, не отказывай мне!
Ах, как бы ей этого хотелось. Но, к сожалению, он просит невозможного. До этой минуты она и не предполагала, насколько это невозможно. И вообще, она никогда не думала, что все произойдет именно так. Ей рисовалась совершенно иная картина: однажды Майлз придет и скажет, что любит ее и сожалеет о том, что натворил. Только эта мысль и поддерживала ее в минувшие долгие и горькие месяцы. И вот он сказал эти самые слова — а она его отвергла!
Отвергла, потому что он лгал. Однажды он уже проделал это с необыкновенной легкостью, и вот опять. Кэсси не сомневалась в его желании физически обладать ею — достаточно было видеть, как он вел себя за ужином. Но предложение выйти за него замуж — совсем другое дело. Может быть, причини в том, что успехи его издательства отнюдь не столь хороши, как все думают? У него работали по контракту несколько весьма известных авторов, но только Шеймус О'Мара мог похвастать по-настоящему большим читательским спросом, и Майлзу еще предстояло сколотить группу писателей, поставляющих беспроигрышную литературу на средний вкус, — иначе его компания не обеспечит себе необходимого постоянного дохода. Самый простой и быстрый способ достичь этого — слияние с «Барлоу», пусть даже ценой женитьбы на владелице!
Кэсси едва не швырнула ему в лицо эти слова, но вовремя остановилась.
Куца лучше будет изобразить полное равнодушие.
— Ты опоздал, Майлз. Я теперь с Клайвом.
— Не смеши меня! — воскликнул он.
— Трудно поверить, да? — усмехнулась Кэсси, сама удивляясь легкости своего тона. — Но это правда. Ты измучил меня, а Клайв помог мне исцелиться. Останься я девушкой, возможно… — Увидев, как вздрогнул Майлз, она замолчала, радуясь, что причинила ему боль. — Но я не девушка, благодаря тебе, — продолжала она, — поэтому терять мне было нечего. Мы сошлись, и сложившаяся ситуация нас обоих устраивает. Честно говоря, мне казалось, я не смогу забыть тебя, но человек удивительное существо, способное легко сбрасывать ненужную кожу.
— Да, — тихо сказал Майлз и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.
Когда дверь за ним захлопнулась, Кэсси рухнула в кресло, оцепенев от мучительной душевной боли. Больше Майлз не вернется, а если и вернется, ее ответ будет тот же. Такова жестокая правда. Может быть, она чрезмерно неуступчива, может, это просто дикое упрямство — отрезала себе нос, чтобы отомстить собственному лицу? Именно так сказала бы Гэйл, да и ее родители тоже, если бы она поведала им всю историю. Но что бы они ни сказали, ее чувства не изменятся, а в конце концов именно они определяют ее поступки.
Кэсси закрыла глаза, представив себе долгий, трудный путь, который ей предстоит пройти одной. Не всю жизнь — она слишком реалистично смотрела на вещи, чтобы думать так, — но весьма долгое время, чтобы не раз почувствовать сожаление.
Но лучше жить с сожалением, чем связать себя с человеком, которому не доверяешь.
Глава 18
На следующее утро Кэсси первым делом попросила Клайва зайти и, сильно смущаясь, рассказала ему, что внушила Майлзу, будто они любовники.
Клайв воспринял новость с самодовольством заправского донжуана.
— Полагаю, у тебя была на это важная причина, — заметил он.
— Да. Я бы не хотела о ней говорить, но если ты… э-э… словом, если у тебя сейчас кто-нибудь есть…
— Никого. Так что можешь не беспокоиться — нет проблем!
— Замечательно. Но в любом случае через неделю-другую мы сделаем вид, что между нами все кончено.
— Жаль. Я бы предпочел, чтобы было как раз наоборот!
Кэсси вымученно улыбнулась. Клайв обнял ее.
— Ты ведь влюблена в него, верно?
Она кивнула.
— Но я не хочу его больше видеть. Я серьезно, Клайв, так что не пытайся мирить нас.
На его умном узком лице читалась необычайная нежность.
— От меня он ничего не узнает. Можешь на меня положиться, Кэсси, и это не имеет ни малейшего отношения к нашему деловому партнерству.
Как он и ожидал, Кэсси рассмеялась, и они вместе поехали на ярмарку. Следующие несколько дней оказались для нее очень нелегкими. Из-за соседства стендов избежать встреч с Майлзом было невозможно, постоянное напряжение выбивало ее из колеи. В тех редких случаях, когда они сталкивались лицом к лицу, она перебрасывалась с ним ничего не значащими вежливыми фразами, но старательно избегала появляться в ресторане отеля, чтобы случайно не встретить его там.
Клайв был только рад этому, но после напряженного дня, проведенного в переговорах с зарубежными издателями и агентами, Кэсси буквально валилась с ног и мечтала лишь поскорее поужинать и добраться до постели, чтобы наконец побыть одной. Как и следовало ожидать, однажды вечером в такси он попытался дать волю рукам, однако, встретив твердый отпор, принял свою неудачу вполне достойно.
— Не обижайся на меня, Кэсси. Но излечиться от любви к мужчине можно только с помощью другого мужчины.
— Не торопи события, Клайв. Мне приятно твое общество, но я не собираюсь заходить слишком далеко.
— Оставаться просто другом такой привлекательной женщины, как ты, очень нелегко, но я все же попытаюсь.
Клайв сдержал слово, и по возвращении в Лондон Кэсси виделась с ним по-нескольку раз в неделю. Как и она, он увлекался театром, однако в музыке их вкусы совершенно не совпадали. Тем не менее он всегда был готов послушать с ней «Тоску» в Ковент-Гардене, если она соглашалась пойти с ним в джазовый клуб Ронни Скотта.
Книга Эйприл Дэвис пользовалась феноменальным успехом, полностью оправдав ожидания Кэсси, а ее новая рукопись обещала стать еще большей сенсацией. Хороший урок для такого сноба, как Майлз! Они не виделись уже несколько месяцев, но Кэсси по-прежнему не могла забыть его и порой, вспоминая слова Клайва о том, что излечиться от любви к одному мужчине можно только с помощью другого, думала: а вдруг он прав? Однако при мысли, что кто-то, а не Майлз, будет к ней прикасаться, ее охватывало глубокое отвращение.
В майском выпуске журнала «Харперз» ей попалась фотография Майлза на крестинах малышки Сары и Дэвида, и она не устояла, вырезала ее для себя. Фотография была маленькая, но лучше такая, чем вообще никакой. Кэсси спрятала снимок в верхнем ящике туалетного столика и время от времени разглядывала его. Она понимала, что тем самым старается продлить главу своей жизни, которую лучше всего было бы закрыть, но ей недоставало мужества выбросить вырезку.
Визит родителей пришелся как нельзя более вовремя и позволил Кэсси отвлечься от невеселых мыслей, а когда они уехали, она отправилась в автомобильное путешествие с Гэйл и ее мужем Стивом, который финансировал снимавшийся в Европе фильм.
Целью их поездки был Мааэстрасго, малознакомый вездесущим туристам и почти не тронутый современной цивилизацией район Испании. Они выехали из Барселоны, взяв напрокат машину, и первая остановка пришлась на Альканьис, городок неподалеку от реки Рио-Гуадопе. Там они задержались на несколько дней, устроив в одном из мотелей базу для вылазок по району.
Затем все трое перебрались в Туреул и поселились в уединенной гостинице на берегу реки. Горы вокруг были дикие, безлюдные, даже какие-то первозданно-девственные.
— Здесь я чувствую себя такой умиротворенной, что мне не хочется возвращаться к цивилизации, — сообщила им Гэйл, когда наутро они отправились на машине в городок, расположенный за горным перевалом.
— Разумеется, если считать Лос-Анджелес чудом цивилизации, — пошутила Кэсси. — Но как-то не верится, что тебя хватит надолго.
Стивен бросил на жену насмешливо-любящий взгляд.
— Один день вдали от магазинов Родеодрайв, и у тебя начнется ломка, вроде как у наркомана!
Окрестный пейзаж был сказочно прекрасен, шоссе окаймляли причудливые, поросшие соснами горы; но вот наконец и городок. Назывался он Рубиэлос-де-Мора — лабиринт узких, мощенных булыжником улочек, средневековые стены. Они неторопливо обошли все закоулки, а потом пообедали в монастыре XVII века, который теперь был переоборудован под гостиницу.
— Пора возвращаться. Кто поведет машину? — спросила Гэйл, потягивая «Кава», приятное шипучее вино, своеобразную достопримечательность здешних мест.
— Только не ты и не Стив, — твердо заявила Кэсси, кивнув на стоящую перед ними пустую бутылку. — За руль сяду я. Я выпила всего один стакан. — Вряд ли дорожная полиция заставит нас дышать в пробирку! — сказал Стив. — При чем тут полиция? Я просто представила себе этот головокружительный серпантин, — объяснила Кэсси.
— Ради Бога, можешь вести машину сама, никто не возражает.
Кэсси села за руль, Стив и Гэйл вскоре мирно заснули, и она осталась наедине со своими мыслями. Как всегда, она стала думать о Майлзе, пытаясь вообразить, что он теперь делает… и с кем!
Дорога, бежавшая по высокогорному плато, привела к перевалу, а затем начался спуск вниз, в долину. Подъезжая к особенно крутому повороту, Кэсси нажала ногой на тормоз.
Машина мчалась с прежней скоростью.
Она сильнее надавила на педаль, но, вместо того чтобы замедлить ход, автомобиль покатил еще быстрее. Переключение передач осуществлялось автоматически, поэтому вся надежда была теперь на ручной тормоз. Кэсси взялась за рычаг, предупредив проснувшихся тем временем друзей о возможном резком толчке при остановке. Но какова бы ни была поломка — а по-видимому, лопнул главный тормозной привод, — она явно вывела из строя и ручной тормоз, потому что стрелка спидометра неумолимо ползла вверх.
— Что же делать? — испуганно пискнула Гэйл.
— Молиться! — мрачно ответила Кэсси, сосредоточив все внимание на следующем повороте, еще более узком и крутом, чем первый, — и похолодела: какой кошмар, встречный автомобиль! Кэсси нажала на клаксон, пытаясь предупредить водителя, что не может притормозить.
Бесполезно. Словно в прострации, машина неумолимо двигалась им навстречу, и Кэсси с ужасом поняла, что выход остается только один.
— Держитесь крепче! — крикнула она, резко выворачивая руль, чтобы избежать прямого столкновения и неминуемой гибели, и бросила машину через бордюр, на скалистый склон.
Кэсси услышала, как кто-то назвал ее по имени, и с большим трудом открыла глаза. Пожалуй, она находилась в цветочном магазине, а то и в саду, потому что вокруг было полным-полно роз и алых гвоздик. Она моргнула, затем повернула голову и увидела белую стену, окно и в нем безоблачное голубое небо. Значит, она находится в доме. Только в каком?
Кэсси попыталась задуматься, но в голове был сплошной туман. Может, если приподняться и сесть, она припомнит окружающее? Она хотела опереться на руки, но они были словно чужие, и с испуганным криком она упала на подушку.
— Ну, вот вы и пришли в себя, сеньорита, — снова послышался голос, назвавший ее по имени. Женщина говорила по-английски хорошо, но с заметным акцентом. — Давайте я помогу вам сесть.
Сильные руки подхватили Кэсси, и, различив белый халат, она сообразила: медсестра.
— Где я? — чуть слышно спросила она, едва узнавая собственный голос.
— Что со мной?
Средних лет женщина успокаивающе похлопала ее по руке.
— Ничего страшного. Сломан нос, но его уже подправили, трещина в запястье и ушибы нескольких ребер.
— Как… где? — Кэсси напряглась, стараясь вспомнить, но тут на улице раздался гудок легкового автомобиля, вмиг вернувший ей память о случившемся. — Мои друзья! Они не…
— Они чувствуют себя нормально. Лучше, чем вы, сеньорита, — заверила сестра. — Просто чудо, что никто из вас не Погиб.
— Когда я смогу их увидеть? — спросила Кэсси, подозревая обман.
— Всему свое время. Сначала вас навестят ваши родители и жених, они ждут в приемной.
— Жених? — Кэсси хотела объяснить, что у нее нет никакого жениха, но это требовало непомерных усилий. — Мои родители… да, конечно, я… —От слабости она не докончила фразу и опять закрыла глаза, затенив густыми ресницами черно-синий желвак.
Когда она вновь проснулась, небо уже потемнело, комнату озарял приглушенный свет лампы. На сей раз ей было немного лучше, но лицо я запястье сводила тупая боль. Кэсси осторожно поднесла руку к глазам и вздрогнула, увидев на ней твердую гипсовую повязку. Ну да, ведь трещина! — Проснулись? Очень хорошо. — Со стула у окна поднялась какая-то фигура и направилась к ней. Кэсси узнала все ту же медсестру.
— Такое ощущение, будто мне в лицо швыряли камни.
— Вы ударились о камень, когда вас выбросило из машины, — объяснила сестра. — Хотите, сделаю обезболивающий укол?
— Нет, спасибо. Боль вполне терпима. Я бы хотела повидать родителей, если они еще здесь.
— Они ждут в приемной вместе с вашим женихом.
Уже второй раз медсестра упомянула о женихе, и Кэсси подумала: кто бы это мог быть? Питер Мэйсон? Клайв? Но с какой стати им быть здесь? Она ведь вовсе не умирает.
— Я хочу видеть только родителей, — сказала она, зная, что от них узнает обо всем.
Тревога сменилась радостью, когда отец и мать наклонились поцеловать Кэсси.
— Как же ты нас напугала, — сказала мать, усаживаясь возле кровати и взяв Кэсси за руку. — Эти три дня — самые ужасные за всю нашу жизнь.
— Три дня! — воскликнула Кэсси. — Неужели я так долго была без сознания?
— Да. У тебя было сотрясение мозга, к тому же пришлось делать пластику носа, что отнюдь не ускорило твое выздоровление, — сообщил Лютер Эллиот. — Гэйл со Стивеном отделались царапинами и сейчас уже на ногах. Вчера начались съемки в Риме, Стивен рвется туда, но они оба отказываются уехать, не повидавшись с тобой.
— По-моему, ты должна повидать сначала их, а потом Майлза, — сказала мать. — Тогда они спокойно вернутся в отель и упакуют свои вещи.
— Майлз! — Кэсси попробовала сесть, но тут же со стоном упала на подушку. — Что ему здесь нужно? Если он сказал, что обручился со мной…
— Нам он ничего такого не говорил. Сказал так только врачам, иначе они не дали бы ему никаких сведений о тебе. Ведь он был здесь намного раньше нас. Узнав, что с тобой произошло, он немедленно вылетел в Испанию.
— С целой тонной цветов! — сухо вставил Лютер Эллиот.
— Как он узнал?
— От Гэйл.
Кэсси глубоко вздохнула.
— Папа, попроси Гэйл и Стива зайти прямо сейчас, ладно?
Родители вышли, и тотчас в палате появились Гэйл и ее муж.
— Ничего не скажешь, нам всем крупно повезло. Мы же были на волосок от гибели! — с порога выпалила Гэйл.
— Тем не менее мы живы и здоровы, так что кончай драматизировать ситуацию. Лучше скажи, какого черта ты звонила Майлзу?
Гэйл перевела умоляющий взгляд на мужа, но тот лишь покачал головой.
— Сама звонила, дорогая, сама и объясняй.
— Вот именно, я жду, — вкрадчивым тоном сказала Кэсси. — И давай побыстрее, потому что через пять минут я тебя прикончу!
— Я-то думала, ты мне спасибо скажешь! — возмутилась Гэйл. — Я ведь знаю, что ты любишь его, а когда я увидела тебя в машине «Скорой помощи», мне показалось, ты на пороге смерти, вот я и подумала, что ты захочешь напоследок увидеть его!
— Господи, да я же всего-навсего сломала себе нос и ушибла несколько ребер!
— Откуда мне было знать? Вид у тебя был жуткий. Майлз, наверно, подумал то же самое, потому что как приехал, так ни разу и не отлучился из клиники, сидел здесь и днем и ночью.
В голосе Гэйл до сих пор слышался ужас от пережитого, и Кэсси при всем желании не могла на нее сердиться. На ее месте она повела бы себя точно так же.
— Ты настоящая подруга, Гэйл, и я вовсе не сержусь на тебя. А теперь поцелуй меня на прощание и езжай в свой Рим. — Мы можем побыть здесь еще несколько дней, за компанию с тобой, сказал Стив. — Кстати, я здорово умею играть в слова!
— Не сомневаюсь. Но у тебя есть дела поважнее, чем обыгрывать больную женщину!
С веселым смехом они вышли из палаты, и в ту же минуту в дверь заглянула медсестра.
— Можно впустить вашего жениха?
— Да, пожалуйста.
Откинувшись на подушку, Кэсси постаралась принять самый беззаботный вид — нелегкая задача при ее теперешнем неважном состоянии, как моральном, так и физическом. На миг она закрыла глаза, а когда открыла, то увидела радом с кроватью Майлза.
Сразу было видно, что он не спал несколько суток: лицо его побледнело и осунулось, под глазами появились темные круги, в углах рта пролегли резкие складки.
— Спасибо за цветы, — будничным тоном сказала Кэсси. Она и вправду только сейчас заметила расставленные повсюду корзины и вазы с огромным количеством благоухающих утренней свежестью цветов. — Такая красота.
— Пожалуйста, — вежливо ответил Майлз и подошел ближе к кровати.
Он просто стоял радом, однако само его присутствие вселяло в нее ощущение безопасности и блаженного покоя. Наблюдая за его лицом, она прочла на нем выражение опасливой настороженности и с некоторым любопытством отметила, что нижняя губа слегка дрожит.
— Ты выгладишь еще хуже, чем я, — откровенно сказала она.
— Меня это не удивляет. Ты целых три дня была без сознания, и все это время я от тревоги глаз не сомкнул.
— Как видишь, в этом не было необходимости.
Он пододвинул стул поближе к кровати и сел. Его лицо было совсем радом, и сердце у Кэсси гулко застучало. Еще одно невеселое подтверждение, что ее чувства к Майлзу остались неизменными.
Клайв воспринял новость с самодовольством заправского донжуана.
— Полагаю, у тебя была на это важная причина, — заметил он.
— Да. Я бы не хотела о ней говорить, но если ты… э-э… словом, если у тебя сейчас кто-нибудь есть…
— Никого. Так что можешь не беспокоиться — нет проблем!
— Замечательно. Но в любом случае через неделю-другую мы сделаем вид, что между нами все кончено.
— Жаль. Я бы предпочел, чтобы было как раз наоборот!
Кэсси вымученно улыбнулась. Клайв обнял ее.
— Ты ведь влюблена в него, верно?
Она кивнула.
— Но я не хочу его больше видеть. Я серьезно, Клайв, так что не пытайся мирить нас.
На его умном узком лице читалась необычайная нежность.
— От меня он ничего не узнает. Можешь на меня положиться, Кэсси, и это не имеет ни малейшего отношения к нашему деловому партнерству.
Как он и ожидал, Кэсси рассмеялась, и они вместе поехали на ярмарку. Следующие несколько дней оказались для нее очень нелегкими. Из-за соседства стендов избежать встреч с Майлзом было невозможно, постоянное напряжение выбивало ее из колеи. В тех редких случаях, когда они сталкивались лицом к лицу, она перебрасывалась с ним ничего не значащими вежливыми фразами, но старательно избегала появляться в ресторане отеля, чтобы случайно не встретить его там.
Клайв был только рад этому, но после напряженного дня, проведенного в переговорах с зарубежными издателями и агентами, Кэсси буквально валилась с ног и мечтала лишь поскорее поужинать и добраться до постели, чтобы наконец побыть одной. Как и следовало ожидать, однажды вечером в такси он попытался дать волю рукам, однако, встретив твердый отпор, принял свою неудачу вполне достойно.
— Не обижайся на меня, Кэсси. Но излечиться от любви к мужчине можно только с помощью другого мужчины.
— Не торопи события, Клайв. Мне приятно твое общество, но я не собираюсь заходить слишком далеко.
— Оставаться просто другом такой привлекательной женщины, как ты, очень нелегко, но я все же попытаюсь.
Клайв сдержал слово, и по возвращении в Лондон Кэсси виделась с ним по-нескольку раз в неделю. Как и она, он увлекался театром, однако в музыке их вкусы совершенно не совпадали. Тем не менее он всегда был готов послушать с ней «Тоску» в Ковент-Гардене, если она соглашалась пойти с ним в джазовый клуб Ронни Скотта.
Книга Эйприл Дэвис пользовалась феноменальным успехом, полностью оправдав ожидания Кэсси, а ее новая рукопись обещала стать еще большей сенсацией. Хороший урок для такого сноба, как Майлз! Они не виделись уже несколько месяцев, но Кэсси по-прежнему не могла забыть его и порой, вспоминая слова Клайва о том, что излечиться от любви к одному мужчине можно только с помощью другого, думала: а вдруг он прав? Однако при мысли, что кто-то, а не Майлз, будет к ней прикасаться, ее охватывало глубокое отвращение.
В майском выпуске журнала «Харперз» ей попалась фотография Майлза на крестинах малышки Сары и Дэвида, и она не устояла, вырезала ее для себя. Фотография была маленькая, но лучше такая, чем вообще никакой. Кэсси спрятала снимок в верхнем ящике туалетного столика и время от времени разглядывала его. Она понимала, что тем самым старается продлить главу своей жизни, которую лучше всего было бы закрыть, но ей недоставало мужества выбросить вырезку.
Визит родителей пришелся как нельзя более вовремя и позволил Кэсси отвлечься от невеселых мыслей, а когда они уехали, она отправилась в автомобильное путешествие с Гэйл и ее мужем Стивом, который финансировал снимавшийся в Европе фильм.
Целью их поездки был Мааэстрасго, малознакомый вездесущим туристам и почти не тронутый современной цивилизацией район Испании. Они выехали из Барселоны, взяв напрокат машину, и первая остановка пришлась на Альканьис, городок неподалеку от реки Рио-Гуадопе. Там они задержались на несколько дней, устроив в одном из мотелей базу для вылазок по району.
Затем все трое перебрались в Туреул и поселились в уединенной гостинице на берегу реки. Горы вокруг были дикие, безлюдные, даже какие-то первозданно-девственные.
— Здесь я чувствую себя такой умиротворенной, что мне не хочется возвращаться к цивилизации, — сообщила им Гэйл, когда наутро они отправились на машине в городок, расположенный за горным перевалом.
— Разумеется, если считать Лос-Анджелес чудом цивилизации, — пошутила Кэсси. — Но как-то не верится, что тебя хватит надолго.
Стивен бросил на жену насмешливо-любящий взгляд.
— Один день вдали от магазинов Родеодрайв, и у тебя начнется ломка, вроде как у наркомана!
Окрестный пейзаж был сказочно прекрасен, шоссе окаймляли причудливые, поросшие соснами горы; но вот наконец и городок. Назывался он Рубиэлос-де-Мора — лабиринт узких, мощенных булыжником улочек, средневековые стены. Они неторопливо обошли все закоулки, а потом пообедали в монастыре XVII века, который теперь был переоборудован под гостиницу.
— Пора возвращаться. Кто поведет машину? — спросила Гэйл, потягивая «Кава», приятное шипучее вино, своеобразную достопримечательность здешних мест.
— Только не ты и не Стив, — твердо заявила Кэсси, кивнув на стоящую перед ними пустую бутылку. — За руль сяду я. Я выпила всего один стакан. — Вряд ли дорожная полиция заставит нас дышать в пробирку! — сказал Стив. — При чем тут полиция? Я просто представила себе этот головокружительный серпантин, — объяснила Кэсси.
— Ради Бога, можешь вести машину сама, никто не возражает.
Кэсси села за руль, Стив и Гэйл вскоре мирно заснули, и она осталась наедине со своими мыслями. Как всегда, она стала думать о Майлзе, пытаясь вообразить, что он теперь делает… и с кем!
Дорога, бежавшая по высокогорному плато, привела к перевалу, а затем начался спуск вниз, в долину. Подъезжая к особенно крутому повороту, Кэсси нажала ногой на тормоз.
Машина мчалась с прежней скоростью.
Она сильнее надавила на педаль, но, вместо того чтобы замедлить ход, автомобиль покатил еще быстрее. Переключение передач осуществлялось автоматически, поэтому вся надежда была теперь на ручной тормоз. Кэсси взялась за рычаг, предупредив проснувшихся тем временем друзей о возможном резком толчке при остановке. Но какова бы ни была поломка — а по-видимому, лопнул главный тормозной привод, — она явно вывела из строя и ручной тормоз, потому что стрелка спидометра неумолимо ползла вверх.
— Что же делать? — испуганно пискнула Гэйл.
— Молиться! — мрачно ответила Кэсси, сосредоточив все внимание на следующем повороте, еще более узком и крутом, чем первый, — и похолодела: какой кошмар, встречный автомобиль! Кэсси нажала на клаксон, пытаясь предупредить водителя, что не может притормозить.
Бесполезно. Словно в прострации, машина неумолимо двигалась им навстречу, и Кэсси с ужасом поняла, что выход остается только один.
— Держитесь крепче! — крикнула она, резко выворачивая руль, чтобы избежать прямого столкновения и неминуемой гибели, и бросила машину через бордюр, на скалистый склон.
Кэсси услышала, как кто-то назвал ее по имени, и с большим трудом открыла глаза. Пожалуй, она находилась в цветочном магазине, а то и в саду, потому что вокруг было полным-полно роз и алых гвоздик. Она моргнула, затем повернула голову и увидела белую стену, окно и в нем безоблачное голубое небо. Значит, она находится в доме. Только в каком?
Кэсси попыталась задуматься, но в голове был сплошной туман. Может, если приподняться и сесть, она припомнит окружающее? Она хотела опереться на руки, но они были словно чужие, и с испуганным криком она упала на подушку.
— Ну, вот вы и пришли в себя, сеньорита, — снова послышался голос, назвавший ее по имени. Женщина говорила по-английски хорошо, но с заметным акцентом. — Давайте я помогу вам сесть.
Сильные руки подхватили Кэсси, и, различив белый халат, она сообразила: медсестра.
— Где я? — чуть слышно спросила она, едва узнавая собственный голос.
— Что со мной?
Средних лет женщина успокаивающе похлопала ее по руке.
— Ничего страшного. Сломан нос, но его уже подправили, трещина в запястье и ушибы нескольких ребер.
— Как… где? — Кэсси напряглась, стараясь вспомнить, но тут на улице раздался гудок легкового автомобиля, вмиг вернувший ей память о случившемся. — Мои друзья! Они не…
— Они чувствуют себя нормально. Лучше, чем вы, сеньорита, — заверила сестра. — Просто чудо, что никто из вас не Погиб.
— Когда я смогу их увидеть? — спросила Кэсси, подозревая обман.
— Всему свое время. Сначала вас навестят ваши родители и жених, они ждут в приемной.
— Жених? — Кэсси хотела объяснить, что у нее нет никакого жениха, но это требовало непомерных усилий. — Мои родители… да, конечно, я… —От слабости она не докончила фразу и опять закрыла глаза, затенив густыми ресницами черно-синий желвак.
Когда она вновь проснулась, небо уже потемнело, комнату озарял приглушенный свет лампы. На сей раз ей было немного лучше, но лицо я запястье сводила тупая боль. Кэсси осторожно поднесла руку к глазам и вздрогнула, увидев на ней твердую гипсовую повязку. Ну да, ведь трещина! — Проснулись? Очень хорошо. — Со стула у окна поднялась какая-то фигура и направилась к ней. Кэсси узнала все ту же медсестру.
— Такое ощущение, будто мне в лицо швыряли камни.
— Вы ударились о камень, когда вас выбросило из машины, — объяснила сестра. — Хотите, сделаю обезболивающий укол?
— Нет, спасибо. Боль вполне терпима. Я бы хотела повидать родителей, если они еще здесь.
— Они ждут в приемной вместе с вашим женихом.
Уже второй раз медсестра упомянула о женихе, и Кэсси подумала: кто бы это мог быть? Питер Мэйсон? Клайв? Но с какой стати им быть здесь? Она ведь вовсе не умирает.
— Я хочу видеть только родителей, — сказала она, зная, что от них узнает обо всем.
Тревога сменилась радостью, когда отец и мать наклонились поцеловать Кэсси.
— Как же ты нас напугала, — сказала мать, усаживаясь возле кровати и взяв Кэсси за руку. — Эти три дня — самые ужасные за всю нашу жизнь.
— Три дня! — воскликнула Кэсси. — Неужели я так долго была без сознания?
— Да. У тебя было сотрясение мозга, к тому же пришлось делать пластику носа, что отнюдь не ускорило твое выздоровление, — сообщил Лютер Эллиот. — Гэйл со Стивеном отделались царапинами и сейчас уже на ногах. Вчера начались съемки в Риме, Стивен рвется туда, но они оба отказываются уехать, не повидавшись с тобой.
— По-моему, ты должна повидать сначала их, а потом Майлза, — сказала мать. — Тогда они спокойно вернутся в отель и упакуют свои вещи.
— Майлз! — Кэсси попробовала сесть, но тут же со стоном упала на подушку. — Что ему здесь нужно? Если он сказал, что обручился со мной…
— Нам он ничего такого не говорил. Сказал так только врачам, иначе они не дали бы ему никаких сведений о тебе. Ведь он был здесь намного раньше нас. Узнав, что с тобой произошло, он немедленно вылетел в Испанию.
— С целой тонной цветов! — сухо вставил Лютер Эллиот.
— Как он узнал?
— От Гэйл.
Кэсси глубоко вздохнула.
— Папа, попроси Гэйл и Стива зайти прямо сейчас, ладно?
Родители вышли, и тотчас в палате появились Гэйл и ее муж.
— Ничего не скажешь, нам всем крупно повезло. Мы же были на волосок от гибели! — с порога выпалила Гэйл.
— Тем не менее мы живы и здоровы, так что кончай драматизировать ситуацию. Лучше скажи, какого черта ты звонила Майлзу?
Гэйл перевела умоляющий взгляд на мужа, но тот лишь покачал головой.
— Сама звонила, дорогая, сама и объясняй.
— Вот именно, я жду, — вкрадчивым тоном сказала Кэсси. — И давай побыстрее, потому что через пять минут я тебя прикончу!
— Я-то думала, ты мне спасибо скажешь! — возмутилась Гэйл. — Я ведь знаю, что ты любишь его, а когда я увидела тебя в машине «Скорой помощи», мне показалось, ты на пороге смерти, вот я и подумала, что ты захочешь напоследок увидеть его!
— Господи, да я же всего-навсего сломала себе нос и ушибла несколько ребер!
— Откуда мне было знать? Вид у тебя был жуткий. Майлз, наверно, подумал то же самое, потому что как приехал, так ни разу и не отлучился из клиники, сидел здесь и днем и ночью.
В голосе Гэйл до сих пор слышался ужас от пережитого, и Кэсси при всем желании не могла на нее сердиться. На ее месте она повела бы себя точно так же.
— Ты настоящая подруга, Гэйл, и я вовсе не сержусь на тебя. А теперь поцелуй меня на прощание и езжай в свой Рим. — Мы можем побыть здесь еще несколько дней, за компанию с тобой, сказал Стив. — Кстати, я здорово умею играть в слова!
— Не сомневаюсь. Но у тебя есть дела поважнее, чем обыгрывать больную женщину!
С веселым смехом они вышли из палаты, и в ту же минуту в дверь заглянула медсестра.
— Можно впустить вашего жениха?
— Да, пожалуйста.
Откинувшись на подушку, Кэсси постаралась принять самый беззаботный вид — нелегкая задача при ее теперешнем неважном состоянии, как моральном, так и физическом. На миг она закрыла глаза, а когда открыла, то увидела радом с кроватью Майлза.
Сразу было видно, что он не спал несколько суток: лицо его побледнело и осунулось, под глазами появились темные круги, в углах рта пролегли резкие складки.
— Спасибо за цветы, — будничным тоном сказала Кэсси. Она и вправду только сейчас заметила расставленные повсюду корзины и вазы с огромным количеством благоухающих утренней свежестью цветов. — Такая красота.
— Пожалуйста, — вежливо ответил Майлз и подошел ближе к кровати.
Он просто стоял радом, однако само его присутствие вселяло в нее ощущение безопасности и блаженного покоя. Наблюдая за его лицом, она прочла на нем выражение опасливой настороженности и с некоторым любопытством отметила, что нижняя губа слегка дрожит.
— Ты выгладишь еще хуже, чем я, — откровенно сказала она.
— Меня это не удивляет. Ты целых три дня была без сознания, и все это время я от тревоги глаз не сомкнул.
— Как видишь, в этом не было необходимости.
Он пододвинул стул поближе к кровати и сел. Его лицо было совсем радом, и сердце у Кэсси гулко застучало. Еще одно невеселое подтверждение, что ее чувства к Майлзу остались неизменными.