Ли Шарон. Лови день (Лиад - 3)

   - Привет, Мири.
   - Привет. - Ее ответная улыбка была виноватой. - Я не хотела тебе мешать. Забыла здесь книгу.
   - Ты мне не помешала, - сказал он, любуясь, как грациозно она идет по комнате.
   В последнее время она стала оставлять волосы распущенными, что, как он обнаружил, очень ему нравилось. Похоже было, что для них обоих этот мир этот дом - стали убежищем.
   Мири нашла свою книгу и собралась уходить.
   - Ты можешь остаться, - предложил он ей, втайне желая именно этого. Если моя игра тебе не помешает.
   Она широко улыбнулась:
   - Не-а. Это я боялась помешать тебе.
   - Ты мне не мешаешь, - мягко повторил он. - Мне будет приятно, если ты останешься.
   - Я предпочту слушать твою игру, чем радиоистории фру Трелу, отозвалась она, свернулась в двойном кресле и открыла книгу.
   - Высшая похвала, - пробормотал он и ухмыльнулся, услышав ее смех.
   Его пальцы легли на клавиши, и он снова начал играть.
   Вал Кон переходил от пьесы к пьесе, повторив все одиннадцать вещей, составлявших их скудный репертуар. Все его внимание было поглощено музыкой, хотя время от времени он улавливал легкий шелест переворачиваемых Мири страниц.
   Последняя из одиннадцати оказалась сложной штукой: требовалось извлекать из клавиатуры резко обрывавшиеся трели. Кроме того, неровная лестница неподходящих друг к другу звуков поднималась к немыслимому крещендо. Такая фраза достаточно плохо звучала бы и на омнихоре, однако какой-то ненормальный творец решил, что она годится для такого неуклюжего инструмента как рояль...
   Досадливо вздохнув из-за того, что ему снова не удалось реализовать потенциал сложной фразы, Вал Кон поднял голову и увидел свернувшуюся в кресле Мири. Ее голова склонялась над книгой, свет от лампы падал на роскошные рыжие волосы.
   Его пальцы самовольно пробежали по клавишам, построив похожую на смех фразу - словно что-то прекрасное и неприрученное, увиденное лишь мельком, готовое вспорхнуть и улететь. Вторая рука переместилась ниже и нашла другой мотив - силы, верности и удивительной отваги. Две мелодии слились, превратились в одну, ненадолго разошлись и снова встретились, дополняя друг друга и составляя единое целое. Слишком быстро его пальцы завершили мелодию, и он снова поднял взгляд, заметив, что стал играть намного громче.
   Мири улыбалась.
   - Славная мелодия, - сказала она. - Что это было?
   Он ответил улыбкой на ее улыбку.
   - Ты.
   - Я?!
   Мири не скрыла недоверчивого удивления.
   - Конечно, ты, - спокойно подтвердил он. - Вот послушай.
   Он снова поднял руки, сыграв прихрамывающую старую фразу, усталую, но не немощную, предсказуемую и упрямую.
   - Фру Трелу, - пробормотал он, заметив, что Мири встала с кресла и подошла ближе.
   Снова сдвинув руки, он изобразил подскакивающий задиристый басовый мотив, и Мири, расхохотавшись, воскликнула:
   - Боррил!
   - Он самый, - отозвался Вал Кон, ухмыляясь.
   Игра его увлекла. Боги, сколько лет он не позволял себе такого дурачества!
   Пальцы снова прикоснулись к клавишам, и Мири кивнула:
   - Кем.
   - Опять правильно, - сказал он и подвинулся на пуфе, чтобы она смогла устроиться рядом с ним. Перенеся руки на верхнюю часть клавиатуры, он исполнил хаотический набор высоких аккордов, в которых беспорядочно смешались диезы и бемоли. - И Хакан, конечно...
   Она рассмеялась и присела на край пуфа - словно старалась до него не дотрагиваться.
   Вал Кон чуть склонил голову и начал гулкую мелодию, сопровождая ее не совсем гармоничным аккомпанементом, который время от времени перемежался торопливой россыпью высоких звуков.
   - Точильщик, - сказала Мири, и он кивнул.
   У нее был превосходный слух: он перебрал немногочисленный список их общих знакомых, и Мири безошибочно назвала каждого, хотя одна характеристика заставила ее расхохотаться и запротестовать:
   - Ой, нет! Бедный Джейсон!
   Вал Кон снова переместил руки и построил надежно уравновешенную мелодию с бескомпромиссным как камень аккомпанементом, вот только... Мири не ошиблась, услышав едва заметный смешок? Или намек на раскованность? Если они и существовали, то это был лишь призрак. Пальцы Вал Кона остановились, и последняя нота отзвучала. Мири покачала головой:
   - Тут ты меня поймал. По-моему, я с ним не знакома.
   - С ней, - поправил он. - Это моя сестра Нова.
   - Очень приятно, - проговорила Мири без особого энтузиазма. - Надеюсь, что мне не случится ее разозлить.
   Он тихо рассмеялся и заиграл новую мелодию, на этот раз нежную, непринужденную, почти нелепо добродушную - пока не расслышишь скрытую под поверхностью сталь, острую, как клинок.
   - Шан, - проговорил он, а потом снова вернул пальцы на клавиши.
   Новая мелодия была похожа на сверкание темных снежинок, на секунду выхваченных вспышкой молнии, или на котят, которые только что проснулись и гоняются друг за другом.
   - Антора, - сказал он.
   Чуть отодвинувшись от рояля, он кивнул.
   - Клан Корвал, - сказал он Мири и протянул руки, чтобы закрыть клавиатуру.
   Рука Мири легла ему на рукав, заставив остановиться.
   - Кого-то там не хватало, правда?
   Он вопросительно выгнул бровь.
   - Вал Кона? - предположила Мири. - Я вроде слышала, что он - Второй представитель.
   - Ну что ж, - уступил он. - Вал Кон.
   Его пальцы легли на клавиши и сыграли быструю череду звуков в среднем диапазоне, которые были всего лишь эхом его негромкого голоса. А потом он снял руки с клавиатуры и осторожно закрыл крышку.
   - Ага, - сказала Мири.
   Он повернулся к ней - и заметил, как напряжены мышцы вокруг ее глаз.
   - Шатрез! Что случилось?
   Она нахмурилась и едва заметно передернула плечами, словно сбрасывая с них проблему.
   - Я... Наверное, это глупо. Просто мне показалось, будто ты пытаешься от меня... спрятаться, что ли.
   - Правда? - Он повернулся на пуфе так, чтобы смотреть ей прямо в лицо. - Я твой друг. И твой напарник. И твой спутник жизни. Я тебе неприятен, Мири?
   - Неприятен? - Она явно удивилась, а потом резко поменяла позу, усевшись на пуф верхом лицом к Вал Кону.
   Выражение ее лица было совершенно открытым, так что он прочел ее ответ прежде, чем она произнесла его вслух.
   - Я люблю тебя так сильно - до боли. Так сильно, что стараюсь об этом не думать, потому что мне страшно.
   Она стиснула зубы.
   Он осторожно протянул руку и нежно погладил по щеке.
   - Такой щедрый подарок, шатрез, для человека, которого ты не знаешь. Он склонил голову. - И ты ведь знала меня достаточно хорошо, чтобы вступиться перед фру Трелу, чтобы она разрешила мне играть на рояле.
   - Откуда ты узнал?
   Мири смотрела на него с подозрением. Он снова погладил ее по щеке, потом провел пальцами по изгибам бровей.
   - Фру Трелу сказала мне об этом, чтобы я хорошо понимал, как сильно меня любят. - Его пальцы скользнули по ее скуле. - Ты так прекрасна...
   В его голосе слышна была боль изумления.
   Она осторожно убрала у него со лба непослушную прядь волос.
   - Вал Кон? - В полном молчании она всмотрелась в его лицо и глаза. Ему показалось, что она заглядывает в самую глубину его души, - и, испугавшись, он затаил дыхание. - Ты меня любишь, - проговорила она наконец очень тихо, словно это открытие было для нее новым.
   - Мири, - проговорил он, перейдя на самый интимный вариант низкого лиадийского и почти выпевая мелодичные слова, - ты моя мудрость и мой смех, песнь моего сердца, мой дом. Мой самый близкий друг, жена и любовь...
   Мири его не понимала: эти слова ничего для нее не значили, хотя он заметил, как она прослеживает песню его голоса. Он почти резко вскинул руки и погрузил пальцы в ее волосы, удерживая ее голову так, чтобы смотреть глаза в глаза. Сознательно сохраняя интонацию разговора с близкими, он стал искать безнадежно беспомощные земные слова.
   - Я люблю тебя, Мири. Ты - моя радость.
   Отпустив ее, он отодвинулся - и почувствовал вспышку сильнейшей радости, когда она взяла его за руку.
   - Спутники жизни - это значит именно то самое? - спросила она, слегка ему улыбаясь.
   Он приподнял бровь:
   - А что еще это могло значить?
   - Просто проверяю. - Она встала и потянула его за собой. - Давай ложиться. Спорим, сейчас уже за полночь.
   "Исполнение долга"
   - Присцилла, - спросила Лина с прямотой, на которую ей давала право давняя дружба, - разумно ли это?
   Та на секунду перестала расстегивать пряжку ремня и удивленно подняла брови.
   - Это необходимо, - сказала она и спокойно отложила ремень в сторону.
   Лина подавила вздох. Считая этот безумный шаг необходимым, Присцилла его сделает, согласится подруга ее страховать или нет.
   - Может, это можно отложить, - осмелилась предложить она, глядя, как Присцилла снимает брюки и аккуратно складывает их поверх рубашки, - до тех пор, пока Шан не вернется на корабль? Он ведь будет торговать только до местного заката, Присцилла. Ведь это же не настолько...
   Лина с самого начала заподозрила, что это предприятие не встретило одобрения у Шана йос-Галана - что не обещало ничего хорошего Лине Фаалдом, если ей придется найти его, чтобы сообщить: "Мой старый друг, твое сердце ускользнуло у меня на глазах, и сделала она это так, что Целитель не в состоянии последовать за ней и найти ее..."
   Присцилла улеглась на кровать и улыбнулась подруге:
   - Мне не грозит никакая опасность, Лина. Ведь ты же будешь со мной!
   Хрупкая женщина рассмеялась:
   - Да, безусловно! Мышь будет охранять льва.
   Присцилла кивнула, оставшись совершенно серьезной.
   - Кто же лучше с этим справится? Ты будешь внимательно наблюдать и не бросишься навстречу опасности, как это мог бы сделать другой лев. И останешься целой и невредимой и сможешь помочь. - Она снова улыбнулась, очень нежно. - Мудрая Лина.
   - Ха! - Лина отмахнулась от лестной похвалы. - Ну, уж если это необходимо, то делай - и побыстрее.
   - Да. Ты помнишь Слова, которые я тебе дала?
   - Конечно.
   Если у Лины появятся подозрения, что дело оборачивается плохо, ей велено было крикнуть слова: "Присцилла! Присцилла, иди домой!" Присцилла назвала их "словами сердца" и пообещала, что услышит их и вернется, каким бы большим ни было расстояние.
   "Да, драмлизы способны на чудеса", - подумала Лина, запечатлевая в памяти слова сердца.
   Лежащая рядом с ней Присцилла стала дышать медленнее и глубже, жилка у нее на шее пульсировала тревожно медленно. Взгляд Целительницы сообщил ей, что Присцилла Мендоса уходит в себя - настолько глубоко, что это должно было быть заметно даже на обычный взгляд.
   И внутренним взором Лина увидела, как странно плотная аура поднялась над спящим телом, а потом еще выше, к потолку каюты, оставляя за собой одну нить не тоньше шелковинки. Продолжая подниматься, аура прошла сквозь потолок и исчезла из поля зрения Лины.
   Отключиться от шума галактики оказалось легче, чем в прошлый раз. Искомый образ явился, как только удалось найти его ауру, сияющую среди огоньков поменьше наподобие сверхновой звезды в окружении обычных.
   Присцилла приближалась медленно, памятуя тот урок, который получила в прошлый раз из-за своей спешки. Не поддающееся измерению время ушло на то, чтобы преодолеть расстояние, которое одновременно показалось ей и очень большим - и всего лишь поворотом, который делаешь в постели, чтобы обнять лежащего рядом.
   Внезапно она оказалась очень близко, осторожно открыла тропу от себя к нему - и чуть было не отпрянула.
   Храмовое воспитание спасло ее от этой ошибки; необходимость заставила снова приблизиться и рассмотреть то, что там было.
   Стены. Паренек, которого она знала, не окружал себя такими бастионами и валами, хоть и умел закрываться. Но и при всем том, несмотря на то, что он бодрствует, она была вооружена волей и Взглядом и должна была бы найти крошечные щели, чтобы проникнуть сквозь его защиту и оставить зерно мысли, что прорастет после догадкой и сном и найдет дорогу в сознание.
   В неуверенности она сравнила искомое с найденным, решив было, что в своей поспешности совершила ошибку - но нет! Такого точного совпадения быть просто не могло, закрывался он или нет. И ведьминский взгляд позволил Присцилле увидеть едва заметный намек на страстность, которая прежде щедро из него истекала. Она по-прежнему пылала, но далеко в глубине, словно ритуальный костер в цитадели.
   "Вал Кон!" Она с силой швырнула его имя, надеясь создать трещину в этих стенах. Возможно, он даже ее узнает!
   Он ее услышал - в этом сомнений быть не могло, но стены остались нерушимыми. Присцилла уже готова была отступить, признав свое поражение, и тут ее ведьминское зрение показало ей мостик.
   Крепкое сооружение, построенное не столько умело, сколько честно, уходящее в самое сердце того окруженного крепкими стенами строения, которым почему-то стал Вал Кон йос-Фелиум. А вот второй его конец уходил... куда?
   Присцилла осторожно прошла вдоль мостика, дивясь его гибкости и прочности, а потом нашла его источник и снова изумилась.
   Аура сияла, жизненная страсть выбивалась отовсюду, хотя сознание в этот момент было отключено. Присцилла присмотрелась внимательнее и нашла сердцевину той, что спала за легкими запертыми дверями, тогда как все остальное оставалось открытым для всех, обладающих Зрением. Она ощутила затаенное сияние, которое могло говорить о ведьминском чувстве. Мост указывал на талант, хотя и видно было, что его строитель не обучен. Если бы Присцилла находилась в теле, она улыбнулась бы. Она нашла спутницу жизни Вал Кона - и подходящий приемник для своего послания.
   Постаравшись не потревожить сна незнакомки и не поколебать моста, Присцилла поместила зерно мысли в ауру спящей и чуть отстранилась, наблюдая за результатом. Только убедившись в том, что ее действие не потревожило ни спящую, ни бодрствующего, она покинула их, чтобы вернуться по путеводной нити домой.
   Вандар
   Ферма "Дуновение весны"
   Вал Кон встал с постели и бесшумно оделся. Он несколько секунд постоял над Мири, изучая ее лицо в ярком свете луны, почему-то непомерно обрадовавшись слабой довольной улыбке, оставшейся на ее губах. А потом он бережно укрыл ее, едва прикоснувшись кончиками пальцев к медному шелку ее волос, повернулся и тенью выскользнул в коридор.
   Внизу он на секунду задержался, решил не трогать рояль и вышел на кухню, где Боррил застонал, но не проснулся, пока он снимал с вешалки куртку.
   За сарайчиком для скаппинов он снова остановился. Дыхание превращалось на морозе в белое облачко. Его переполняла энергия, залившая тело от макушки до ступней, - возбуждение, вызванное музыкой вкупе с любовными ласками и ощущением того, что тебя любят. Он приподнялся на цыпочки и поднял руки к редким звездам. В эту ночь - в эту ночь он способен был полететь.
   Или почти что. Почти воспарив к небу, он опустил руки и остановился, молча глядя в небо и думая о корабле.
   Он по собственной воле доставил неразрешенную технику на Запретный мир и оставил почти без укрытия всего в трех милях от населенного пункта. Хотя корабль сломан и разграблен - даже аварийный маячок не работает, - его следовало вернуть на орбиту и в забвение в ту же секунду, как они благополучно приземлились, и не пытаться успокоить совесть разведчика соображениями необходимости.
   У него нет средств, чтобы починить корабль, нет предлога для того, чтобы оставить его на планете. Просто ему не хочется лишаться такого ресурса, пусть даже разум говорит, что воспользоваться им невозможно. С самого начала - от Кантры и дальше - Клан Корвал сохранял доставшиеся ему корабли. Тридцать одно поколение йос-Фелиумов руководило Кланом, собирая корабли везде, где можно, повинуясь завету Кантры. И на долю Вал Кона, наследника по прямой линии, седьмого обладателя этого имени, выпала обязанность отправить корабль на верную гибель и признаться самому себе, что он и его спутница жизни застряли на Запретном мире, отлучены от Клана и, возможно, здесь и умрут.
   Его охватила тоска по дому - внезапная и острая. Он вспомнил библиотеку в Джелаза Казон, длинные ряды дневников в одинаковых переплетах. Еще живее он вспомнил кабинет дяди Эр Тома в Треалла Фантрол: как дядя сидел за своим столом, склонившись над какой-то работой, и как блестели в отблесках ароматного пламени его светлые волосы. Он вспомнил собственные комнаты, серого Мерлина, разлегшегося на подоконнике, моргающего желтыми глазами на полуденное солнце. Как смеется и что-то говорит Шан, как серьезна Нова. Антора, Пади, Пат Рин...
   В предрассветных сумерках он услышал звук - словно кто-то невыразимо далеко позвал его по имени. Он стремительно повернулся, напрягая все чувства, - услышал, как эхо оклика замерло вдали. И больше ничего.
   Спустя несколько минут он повернул обратно к дому, неся под сердцем воспоминания о родине, словно тупую боль.
   Мири проснулась, как только Вал Кон открыл дверь. Она широко ему улыбнулась и с явным наслаждением потянулась:
   - Доброе утро!
   - Доброе утро, шатрез. - Он осторожно присел на край кровати и протянул ей кружку. - Хочешь чаю?
   - Почему бы и нет? - Она села, опираясь спиной на подушки, и взяла кружку. Одеяло сползло с нежной груди. - М-м... Славно, - сказала она, сделав глоток. - И спасибо.
   - Пожалуйста.
   - Угу. Ты сегодня рано встал.
   - Немного перебрал музыки. - Он улыбнулся. - Даже несмотря на то, что было потом, мне достаточно оказалось немного подремать.
   Она рассмеялась, покачав головой и спрятав грудь за занавесью волос.
   - А я-то решила, что тебя утомила! - Тут выражение ее лица резко изменилось, и она отпила еще чаю. - Видела сон, босс.
   - Вот как? - пробормотал он, наблюдая за ней из-под длинных ресниц. Расскажи мне.
   - Самое странное, - медленно проговорила она, - что все было такое правдоподобное, словно я знакома с этими людьми. Словно мы... родня.
   - Сны бывают очень странные, - сказал он спустя несколько секунд, видя, что она не знает, как продолжать. - Может, это были люди, которых ты уже когда-то раньше видела, но только мельком.
   - Не-а, - неуверенно возразила она. А потом уже с полной уверенностью повторила: - Нет. Я бы запомнила такую пару, какой бы короткой ни была наша встреча. - Она закрыла глаза, сосредоточенно сдвинув брови. - Они стояли... похоже, на мостике корабля, но только очень большого. Рядом, плечом к плечу. Она немного выше его - черные волосы, кудрявые, черные глаза и белая кожа. Прекрасная, босс, - иначе ее не назовешь. А он - белые волосы, но не старый. Светлые глаза, смуглая кожа, крупные руки... Держит рюмку вина, на пальце фиолетовое кольцо... Они сказали... - Ее брови удивленно дернулись. Вал Кон смотрел на нее, затаив дыхание. - Кто-то сказал: "Мы вас ищем. Помогите нам". - Она вздохнула. - Чертовски жизненно.
   - Присцилла! - выдохнул он.
   Мири распахнула глаза:
   - Что?
   - Люди, которых ты описала, - с трудом выговорил он, борясь с надеждой и страхом. - Беловолосый мужчина - это мой брат Шан, а женщина - Присцилла Мендоса, которая... э... она, скажем, первый помощник... на "Исполнении долга", а мой брат - его капитан.
   Наступило секундное молчание, а потом она осторожно спросила:
   - Вал Кон?
   - Да?
   - Как твоя родня попала ко мне в голову?
   Он помедлил, а потом взял ее за руку.
   - Присцилла - драмлиза. То есть она волшебница, Мири. Я... на улице мне показалось, будто меня кто-то окликнул, но... Возможно, она не в состоянии передать послание в бодрствующий разум, поэтому она выбрала разум моей спутницы жизни.
   - Угу, но откуда она об этом узнала, босс?
   Он ответил беспомощным взглядом:
   - Мири, я-то не драмлиз. Откуда мне знать?
   - И правда. - Она погладила его по щеке и убрала прядь волос с его лба. - Все в порядке, босс, честно. - Пальцы у нее дрожали. - Почему мы испугались?
   - Они нас ищут, - прошептал он. - Им будет угрожать опасность. Департамент Внутренних Дел... Боги, мой Клан!..
   А корабль неисправен, неисправен...
   Мири показалось, будто он прошептал: "Нам надо сегодня же лететь на Лиад. Или предупредить их, чтобы они ничего не предпринимали".
   Мири изумленно уставилась на него. А потом, с трудом продираясь сквозь путы страха, боли и вины, она отставила кружку в сторону, обхватила Вал Кона обеими руками и крепко прижала к себе.
   Шалтрен
   Цессили
   Горм Трогар стоял перед звездной картой, рассеянно прикасаясь то к одному драгоценному камню, то к другому: бриллиант Шалтрена, никен Талиты, топаз Форунера, розелла Джелбена. Это была роскошная карта: на ней были обозначены все миры, которые склонились перед мощью Хунтавас - перед словом Горма Трогара. Каждый был обозначен драгоценным камнем, производимым на этом мире - камень служил данью директору.
   Он вытянул толстый палец и снова дотронулся до сверкающего сине-золотого никена, а потом, нахмурившись, убрал его: из переговорного устройства зазвучал мелодичный голос его секретарши:
   - Господин директор?
   - В чем дело? - рявкнул он.
   - Извините, что я вас беспокою, сэр, - робко проговорила она. - Но вас хотят видеть две... э-э... личности. Они говорят, что их дело не терпит отлагательства. Я... они не записаны на прием, сэр, но сказали, что будут ждать.
   - Вот как? - Он уставился на кнопку переговорного устройства, светившуюся в мрачном кабинете ярким красным огоньком. - Но мы ведь не настолько невежливы, правда? Пожалуйста, проводи этих... личностей... ко мне.
   Наступило молчание, а потом она придушенно ответила:
   - Да, сэр.
   Горм Трогар усмехнулся и вернулся к себе за стол.
   Горм Трогар хмуро смотрел на две огромные фигуры, стоявшие перед ним, несмотря на то, что знал: в отличие от многих, они способны разглядеть его лицо даже в полумраке его кабинета. Эта уверенность щекотала ему нервы, придавая новые оттенки игре, которая давно стала предсказуемой.
   - Разведчик, древние? - переспросил он. - О Мири Робертсон я знаю. У меня есть большая потребность с ней поговорить. Признаюсь, что видеть ее мертвой мне не так важно. Хотя и этого будет достаточно. А вот относительно разведчика, - задумчиво признался он, - и угроз, высказанных в адрес некоего другого члена вашего Клана, я в полном неведении. Я внимательно расследую этот вопрос и обещаю вам, что Джастина Хостро ждут большие неприятности, если окажется, что он предоставил мне недостаточно полный доклад.
   - А какой доклад вам уже предоставил Джастин Хостро, Горм Трогар? вежливо пророкотал Точильщик. - Там не упоминается о моем родиче?
   - Там было сказано только, что Мири Робертсон была у него в руках и он ее упустил. Он умолял простить его неловкость и покорно принял назначенное взыскание. - Он раздвинул губы в том, что служило ему улыбкой. - И теперь мне ясна причина столь нехарактерной покорности. Я ваш должник, древние.
   - Возможно, - предположил меньший из его посетителей, - ваш долг позволит вам отменить свое постановление относительно нашей сестры? Она молода и очень тороплива, но сердце говорит мне, что она не сделала ничего такого, за что ее следовало бы объявить вне закона. И она определенно не заслуживает безвременной смерти.
   Трогар несколько раздраженно пожал плечами, и в разговор вступил больший из его посетителей.
   - Вполне возможно, что в какой-то небольшой мере вам был нанесен ущерб, Горм Трогар. Назовите нанесенное вам оскорбление, и давайте мы, как старейшины, обсудим компенсацию.
   Мужчина вздохнул - глубоко и печально. Право, игра шла неплохо.
   - Древние, мне искренне жаль. Но истина заключается в том, что в отношении Мири Робертсон никакая компенсация не откупит моего мщения. Она убила много моих лучших бойцов - людей, которым мне нелегко будет найти замену. Моя организация оказалась под ударом - из-за Мири Робертсон. Более того, она посмела поддержать сира Болдуина, который сам был объявлен вне закона за преступления, совершенные в отношении ма... Хунтавас. Не приходится сомневаться, что она способствовала его бегству. Из этого логически вытекает и то, что она владеет немалой долей той информации, которую Болдуин украл у моей организации. Информация - штука опасная, древнейшие. Я не могу игнорировать возможность, что эта информация вырвалась на свободу и попала в руки, недостойные ею владеть.
   Он снова вздохнул:
   - Поймите, я сделаю все, чтобы этому разведчику не причинили вреда в том случае, если он окажется рядом с ней в момент захвата. А это немало, древние. Надеюсь, вы помните, что разведчики в прошлом были не слишком добры к моим людям. Они называют нас бродягами, цыганами. Они гонят нас с мест наших сборов, клеймя как воров и шакалов, приспешников икстранцев, смертельную опасность для священной Лиад. Знайте, что в обычных обстоятельствах, если бы он лежал, умирая, у моих ног, а у меня в руке была бы чашка воды, которая могла бы его спасти, я вылил бы эту воду и смеялся, глядя, как он испускает дух.
   Он покачал головой. Слишком плохо зная существ, которым он адресовал эти слова, он не смог различить признаков возмущения.
   - Но мы живем в необычные времена, древние, - продолжал он. - И я человек необычный. Я - директор Хунтавас, и я уже признал, что я у вас в долгу. И вот как я с вами расплачусь: когда Мири Робертсон будут захватывать, то, если разведчик по-прежнему будет с ней, и в том случае, если это будет в пределах возможного, он останется на свободе. Разумеется, Тому, Кто Наблюдает, которому угрожал один из наших подчиненных, можно больше ничего не бояться со стороны Хунтавас.