[19]В упомянутых выше документах говорилось также о «значительном преувеличении» размаха партизанского движения в Южной Корее и явной гиперболизации различных операций по «разгрому противника».
   Что же касается внутриполитической жизни Юга, определяющую роль здесь играли два фактора: во-первых, доминирование военно-политического влияния США, которые де-факто приняли на себя функции внешней опеки над РК, поскольку решение всех ключевых вопросов государства, включая верховное командование южнокорейскими войсками, было передано американской стороне; и, во-вторых, резкое обострение межгрупповой, межклановой борьбы внутри правящей элиты по узловым вопросам внешней политики. Оттесненные от реальной власти растущие группировки южнокорейской национальной буржуазии и новые средние слои были встревожены диктаторскими тенденциями в правлении Ли Сын Мана, а также его излишне жесткой, непримиримой риторикой в отношении Севера, блокирующей пути мирного урегулирования. Трехлетняя война резко усилила правонационалистические настроения среди южнокорейской правящей верхушки. На имя президента США Г. Трумэна от парламента РК было направлено специальное послание, в котором говорилось, что единственный путь прекращения огня на полуострове – это объединение всей корейской нации «под эгидой Корейской Республики». Это означало, что находящиеся у власти в Сеуле ультраправые и консервативные силы намерены вести войну до «победного конца», не считаясь с ее огромными людскими и материальными потерями и постоянной угрозой перерастания в военный конфликт мирового, глобального масштаба.
   Однако вопреки воинственной риторике Сеула великие державы, вовлеченные в региональный конфликт, более реалистически оценивали складывающуюся ситуацию равновесного баланса стратегических сил, который не позволял ни одной из противоборствующих коалиций рассчитывать на капитуляцию другой стороны. Первый осторожный дипломатический зондаж состоялся еще в июле 1950 г. Беседа шла между заместителем министра иностранных дел СССР А. А. Громыко и британским послом США в СССР Д. Келли. Однако же этот разговор не дал практических результатов. Тем не менее эта встреча позволила определить общее дипломатическое пространство для возможного проведения в будущем мирных переговоров по Корее. Для советской стороны стало очевидно, что требование вывода многонациональных «войск ООН» и восстановление представительства континентального Китая в ООН не могут быть приняты Вашингтоном в качестве предварительного условия прекращения огня в Корее.
   Но по сути это были две разные, не взаимосвязанные между собой политические проблемы.
   В октябре 1950 г. глава советской делегации в ООН А. Вышинский внес на рассмотрение V сессии Генеральной Ассамблеи ООН проект резолюции, который в принципе мог бы побудить США и их союзников пойти на поиски миротворческого компромисса. В указанном проекте документа предусматривалось: а) немедленное прекращение огня и вывод всех иностранных войск из Кореи; б) проведение общекорейских выборов в объединенный Национальный парламент под наблюдением комиссии ООН, составленный из представителей соседних с Кореей государств; в) создание совместной комиссии из представителей Севера и Юга для управления страной; г) принятие объединенного правительства Кореи в ООН; д) предоставление Корее экстренной международной экономической помощи.
   Трансатлантический блок отклонил в целом проект советской резолюции, но принял решение о создании Комиссии ООН по объединению и восстановлению Кореи из представителей Австралии, Нидерландов, Пакистана, Таиланда, Турции, Филиппин и Чили. В ее компетенцию входило оказание всемерного содействия в создании единого независимого и демократического правительства Кореи на основе проведения всекорейских выборов под международным наблюдением. Указанной комиссии в условиях ожесточенных боев между коалицией КНА – КНД, с одной стороны, и «войсками ООН», с другой, не удалось практически даже приступить к работе. К тому же ни Вашингтон, ни Москва пока еще не осознавали в полной мере тупикового характера конфликта и даже рассчитывали укрепить свои потенциальные переговорные позиции путем выигрыша отдельных сражений войны. Свидетельством этого может служить секретная директива Политбюро ЦК ВКП(б) от 7 декабря 1950 г. советскому представителю в ООН А. Я. Вышинскому. В ней говорилось, что его предложение о прекращении военных действий в Корее является «неправильным в настоящее время, когда американские войска терпят поражение» и оказались якобы перед угрозой полного разгрома.
   Советская сторона, судя по архивной документации того времени, терпеливо и настойчиво ожидала того, чтобы дипломатическая инициатива по мирному урегулированию в Корее исходила в первую очередь от США. И эти надежды оказались не напрасными. В мае—июне 1951 г. один из наиболее компетентных американских советологов того времени, бывший посол США в СССР, отставной дипломат Дж. Кеннан вышел на прямые, но неофициальные контакты с постпредом СССР в ООН Я. А. Маликом. Результаты этих встреч принесли сенсационные дипломатические результаты.
   Во время первого чаепития 31 мая 1951 г., состоявшегося в официальной резиденции Я. А. Малика в Нью-Йорке, после общих разговоров речь зашла о Корее, и Дж. Кеннан как бы между прочим обронил фразу о том, что воюющие в Корее коалиции могли бы «прекратить огонь» и остановиться примерно на тех рубежах, т. е. на 38-й параллели, которые они занимают ныне де-факто. Советский дипломат уклонился от прямого ответа, хотя это был поворотный момент в дипломатии Корейской войны. Лишь во время второй встречи с Кеннаном 5 июня 1951 г. Малик, высказавшись в целом за мирное урегулирование в Корее, заявил, что СССР не является ее участником и поэтому вопрос о перемирии следует вести прежде всего с КНР и КНДР. Это значило, что СССР добивается расширения формата урегулирования конфликта, исходя из политических реалий на полуострове. В контексте этой позиции в июне 1951 г. в пекинском журнале «Народный Китай», предназначенном для внешнего мира, была обнародована основополагающая статья Сунь Цинлинь (вдовы Сунь Ятсена) о возможности мирного сосуществования между различными социальными системами, если обе стороны проявят добрую волю и пойдут навстречу друг другу.
   После столь солидной дипломатической подготовки на арене зондажа потенциальных мирных переговоров вновь появился Я. А. Малик. Выступая в специальной радиопрограмме ООН «Цена мира» 23 июня 1951 г., глава советской дипломатической миссии в ООН открыто поддержал идею мирных переговоров воюющих в Корее коалиций «…в отношении прекращения огня и перемирия на условиях взаимного отвода войск от 38-й параллели». В принципе это было одобрение изложенной ранее позиции США. Вместе с тем МИД СССР в своем разъяснении посольству США в Москве от 27 июня 1951 г. вновь подчеркнул, что «командование ООН» в Корее должно вести мирные переговоры в Корее с китайско-северокорейской коалицией.
   После выступления Я. А. Малика по радиопрограмме ООН продвижение к открытию мирных переговоров по Корее обрело более реалистический характер. Но еще 25 июня 1951 г. идея советского представителя в ООН получила в целом позитивную оценку в выступлении президента США Г. Трумэна. Вслед за этим последовало практическое согласие посла США в СССР Керка об участии в мирных переговорах в Корее представителей командования КНД и КНА, что вполне устраивало Пекин. После этих согласований президент Трумэн дал указание генералу Риджуэю, командующему войсками ООН в Корее, открыть переговоры о перемирии с северокорейской стороной. 28 июня 1951 г. Риджуэй направил в адрес северокорейско-китайского командования радиограмму с предложением начать мирные переговоры. Радиограмма была немедленно доведена до сведения Сталина, который в ответном послании от 30 июня 1951 г. рекомендовал дать безотлагательный положительный ответ американцам. По мнению Сталина, соглашение о перемирии в Корее должно быть завизировано в конечном итоге личными подписями Ким Ир Сена и Пэн Дэхуая.
   Несмотря на столь четко сформулированный кремлевский сценарий, китайское руководство вновь попыталось сделать СССР одним из основных участников мирного урегулирования. В письме к Сталину Мао Цзэдун предложил, чтобы руководство переговорами в Корее осуществлялось непосредственно советским руководством. Сталин не без резкости заметил: «Это, конечно, немыслимо и не нужно. Руководить придется Вам, тов. Мао Цзэдун. Самое большое, что мы можем дать, – это советы по отдельным вопросам. Мы также не можем держать непосредственную связь с Ким Ир Сеном. Связь должны держать Вы». [20] 10 июля 1951 г. в городе Кэсон состояласьп ервая долгожданная встреча представителей командования двух воюющих коалиций. Дорога к перемирию была открыта.Так начался четвертый самый изнурительный и долгий этап Корейской войны.

Глава II
Путь к перемирию

§ 1. Основные итоги конфликта

   Более двух лет со времени первого заседания мирных переговоров, состоявшегося 10 июля 1951 г., шли исключительно напряженные, затяжные дипломатические баталии, которым сопутствовала то затихающая, то вспыхивающая с новой силой позиционная война на различных фронтах Корейского полуострова.
   К началу четвертого этапа войны в Корее на ее сухопутном и прибрежном пространстве действовали две крупные военные группировки, численность и оснащенность которых была вполне сопоставима с крупными сражениями Второй мировой войны. О реальных гипермасштабах этого военного противоборства убедительно говорят следующие данные. На территории КНДР были размещены 51 дивизия китайских народных добровольцев (КНД), 23 пехотные и 4 механизированные дивизии КНА. Объединенная воздушная армия (ОВА) северокорейцев и китайцев включала 6 истребительных, 3 штурмовые, 1 бомбардировочную и еще одну смешанную авиадивизии. Общая численность корейско-китайских войск к этому времени достигла 1,3 млн чел., из которых на долю китайских добровольцев приходилось около 900 тыс. чел., а северокорейцев – 400 тыс. солдат и офицеров.
   Что же касается «войск ООН», то на их позициях было развернуто 16 пехотных дивизий и 1 дивизия морской пехоты, 4 пехотные бригады, 11 отдельных пехотных дивизий, 2 танковые дивизии, 2 отдельных артиллерийских полка, полк ВДВ, полк морской пехоты, 17 отдельных батальонов, 3 отдельных танковых батальона, 18 дивизионов полевой артиллерии, 9 зенитных дивизионов, 7 отрядов береговой охраны. Всего в составе «войск ООН» было задействовано около 400 тыс. солдат и офицеров, включая 220 тыс. американских военнослужащих. Войска КНА – КНД имели преимущество над противником в численном составе войск, приблизительный паритет в артиллерии и минометах, но значительно уступали по оснащенности боевыми самолетами и силами ВМС. Именно при таком соотношении стратегических сил в районе 38-й параллели война в Корее вошла в стадию затяжного стратегического тупика, когда ни одна из сторон не могла реально рассчитывать на достижение решающей военно-политической победы на поле боя путем разгрома и подавления противника.
   В такой тупиковой ситуации осенью 1951 г. Объединенный комитет начальников штабов США (ОКНШ) устроил утечку конфиденциальной информации о том, что Пентагон завершил разработку плана нанесения массированного атомного удара по Северной Корее и, возможно, Северо-Восточному Китаю. Затем с одобрения президента Г. Трумэна в октябре 1951 г. ВВС США провели маневры под кодовым наименованием «Хадсон Харбор», целью которых было нанесение всеуничтожающих ядерных ударов по КНДР.
   Именно в обстановке подобного военно-атомного шантажа проводились первые переговоры воюющих сторон в Кэсоне, которые вскоре были перенесены в соседнее селение Пханмунджом. Военную делегацию «войск ООН» возглавлял американский генерал С. Джой (а с весны 1952 г. другой генерал – У. Гаррисон). В ее состав был включен военный представитель ВС Республики Корея. Объединенную северокорейско-китайскую делегацию возглавил начальник генштаба КНА генерал Нам Ир. В состав делегации были включены два высокопоставленных китайских генерала.
   Первые же контакты представителей воюющих сторон показали, что к перемирию ведет долгий и сложный путь. По всем основным вопросам (демаркационная линия, демилитаризованная зона, обмен военнопленными, создание военной комиссии и комиссий по наблюдению за перемирием из представителей нейтральных стран, проведение общеполитической конференции и др.) развернулись предельно напряженные дипломатические баталии, причем без какого-либо ослабления накала боевых действий на фронтах. В ожесточенные споры и взаимные обвинения вылились обсуждения корейского вопроса в феврале, октябре и декабре 1952 г. в ООН, которая в тот период действовала исключительно по американским сценариям. В ноябре 1952 г. советская делегация внесла на рассмотрение Генеральной Ассамблеи ООН свое предложение сформировать комиссию по мирному урегулированию в Корее из представителей не только воюющих сторон, но и нейтральных государств в следующем составе: Великобритания, СССР, США, Китай, Франция, а также Бирма, Индия, Швейцария, Чехословакия и КНДР и РК. Однако ГА ООН 3 декабря 1952 г., отклонив советское предложение, приняла индийский проект резолюции о скорейшем прекращении огня в Корее и обмене военнопленными на основе односторонних принципов, изложенных ранее США. Как и следовало ожидать, советская сторона отклонила указанную резолюцию, поскольку она не предусматривала возвращение всех военнопленных из числа военнослужащих КНДР и КНР.
   Затягивание мирных переговоров в Корее в немалой степени обусловливалось односторонней оценкой международной ситуации того времени не только со стороны США и их союзников, но и советско-китайской коалиции. Это видно из стенограммы записи беседы И. Сталина с Чжоу Эньлаем, состоявшейся в Кремле 20 августа 1952 г. В ходе этой беседы Сталин сказал, что корейская война «портит кровь американцам» и «невыгодна» им, что вооруженная схватка в Корее «показала слабость американцев», а «северокорейцы ничего не потеряли, кроме жертв, которые они понесли в этой войне». В подобную идеологическую риторику были окрашены и суждения Чжоу Эньлая, по мнению которого корейская война показала, что США не готовы к новой мировой войне, что, сдерживая США в Корее, Китай способствует тому, что угроза возникновения Третьей мировой войны отдаляется лет на 15–20.
   Отойти радикально от односторонности и сверхидеологизации в корейской войне позволила лишь смерть Сталина 5 марта 1953 г. Уже 19 марта 1953 г. правитель ство СССР утвердило документ, предусматривающий курс на скорейшее прекращение войны на Корейском полуострове, где «войска ООН» продолжали с неослабевающим ожесточением осуществлять тактику выжженной земли.
   Специальная директива для советской делегации, представленной на Генеральной Ассамблее ООН, содержала прямое указание «рекомендовать воюющим сторонам в Корее немедленно и полностью прекратить военные действия на суше, на море и в воздухе». Лидер КНДР безоговорочно поддержал эту установку. Однако Мао Цзэдун полагал, что военное противоборство на Корейском полуострове следовало бы продолжить. По его словам, «с чисто военной точки зрения было бы неплохо продолжать бить американцев еще год, с тем чтобы занять более выгодные рубежи на реке Ханган». Еще более решительными противниками переговоров о перемирии оказались южнокорейцы, открыто помышлявшие о завершении воссоединения Кореи сугубо силовыми методами, т. е. с помощью «войск ООН». Однако противодействие противников прекращения войны было в конечном итоге преодолено прежде всего усилиями Вашингтона и Москвы. На этом этапе дипломатической разведки Госдепартамент США в качестве одного из взаимоприемлемых вариантов урегулирования не исключал совместного рассмотрения на международном уровне вопроса о возможной нейтрализации Корейского полуострова при обязательном условии вывода с его территории всех иностранных войск.
   Долгожданная развязка в интересах воюющих коалиций наступила лишь 27 июля 1953 г., когда в Пханмунджоме было оформлено Соглашение о прекращении огня.
   Подписание Соглашения о перемирии не обошлось без сложной дипломатической интриги. Согласно первоначальному замыслу Кремля, предполагалось, что Соглашение о прекращении огня от северокорейско-китайской коалиции будет подписано без участия Ким Ир Сена, только представителем Китая. Однако Мао Цзэдун довольно резко отклонил этот сценарий, заявив, что без лидера КНДР китайская сторона в мирных переговорах участвовать не будет. Чтобы предотвратить дальнейшее затягивание с прекращением огня, был выработан и реализован следующий сценарий: в 10 часов утра 27 июля 1953 г. состоялась встреча штабных офицеров противоборствующих сторон, которые завизировали Соглашение о перемирии. Затем заочно (без прибытия в Пханмунджом) свои подписи поставили Ким Ир Сен, Пэн Дэхуай и от Объединенного командования войск ООН – генерал Кларк. Присутствовавший на церемонии подписания южнокорейский генерал Чхве Доксин отказался подписать документ, требуя от имени своего правительства: а) вывода с полуострова китайских народных добровольцев; б) разоружения северокорейской армии; в) проведения общекорейских выборов под эгидой ООН. Тем не менее в тот же день в 22.00 по местному времени Соглашение о перемирии в Корее вступило в силу.
   Исключительно сложным и затяжным оказался вопрос об обмене военнопленными. Коалиция войск ООН представила список, состоящий из 132474 военнопленных из числа военнослужащих КНА и КНД, в то время как северо-корейско-китайская коалиция подала сведения об 11551 военнопленном из числа граждан Республики Корея, США и других членов ООНовской коалиции. Но в числе военнопленных на Юге Кореи оказалось немалое число тех, кто был в свое время принудительно призван в ряды КНА, а теперь не хотел вновь возвращаться на Север. США настаивали на том, что каждому военнопленному необходимо предоставить свободу выбора – поселиться в Северной или Южной Корее, Китае или Таиланде. Однако Пхеньян и Пекин настаивали на возвращении всех военнопленных, хотя опросы среди них показали, что только 83 тыс. человек предпочитают вернуться на Север. КНДР и КНР решительно возражали против результатов такого опроса. Тогда южнокорейские власти в одностороннем порядке освободили из плена 25 тыс. военнослужащих, предоставив им возможность самим определить свою судьбу. Эта провокационная акция едва не сорвала весь ход мирных переговоров.
   Наконец, войска двух воюющих коалиций 31 июля 1953 г., демонтировав оборонительные сооружения переднего края, отошли от линии непосредственного боевого соприкосновения на 2 км, образовав таким образом демилитаризованную зону (ДМЗ) шириной в 4 км, на многие последующие десятилетия расколовшие исторически сложившуюся единую корейскую нацию.
   ДМЗ на Корейском полуострове – уникальное военно-инженерное сооружение, аналога которому не найти нигде в мире. Ее ширина – 4 км и тянется она по всему периметру границы между КНДР и РК. ДМЗ проходит в 62 км от Сеула и 215 км от Пхеньяна. По середине ДМЗ проведена военно-демаркационная линия (ВДЛ), размеченная 1392 полосатыми черно-желтыми столбами, расположенными на расстоянии 100–200 метров друг от друга. За состояние 696 столбов отвечают войска КНДР, за другие 696 – «войска ООН». Надписи на столбах сделаны на английском, китайском и корейском языках. Всего в районе ДМЗ было дислоцировано около 1 млн вооруженных военнослужащих обеих сторон, здесь созданы сплошные минные поля, проволочные заграждения, многочисленные огневые точки.
   В дополнение к ДМЗ на расстоянии в несколько сот метров от нее южнокорейцы соорудили грандиозную стену, назначение которой прикрыть Сеул от возможной танковой атаки с Севера. На сооружение стены израсходовано 800 тыс. т цемента, более 200 тыс. т металлоарматуры, 3,5 млн кубометров песка и гравия. Фундамент стены углублен в землю на 2–3 м, и высота сооружения от 3 до 5 м. Ее ширина – от 10 до 19 м у основания и 3–7 м в верхней части. Общие расходы по сооружению этого заградительного барьера составили 32 млрд вон, что соответствует бюджету целого городского поселения.
   Еще одна «достопримечательность» ДМЗ – уникальные тоннели, сооруженные северянами на случай нового вооруженного столкновения с южанами. Первый тоннель (обнаружен в 1975 г.) проходит под ДМЗ в западном секторе ДМЗ. Спецкоридор высотой в 1,2 м и шириной 0,9 м укреплен железобетонными плитами, рельсами для вагонеток, снабжен электроосвещением. В течение 1 часа через тоннель можно перебросить армейскую группировку численностью в 30 тыс. человек, оснащенную легкой полевой артиллерией и гранатометами. Второй тоннель (обнаружен тоже в 1975 г.) проходит под центральным сектором ДМЗ. Он в два раза выше и шире первого и проложен в скальной породе на большой глубине, проникает на 1,1 км от ДМЗ и может пропускать одну дивизию в час с танками, БМП и полевой артиллерией. Третий недостроенный тоннель (выявлен в 1978 г.) под ДМЗ длиной в 1635 м предполагалось вывести на территории Юга в 44 км от Сеула. Его проектные параметры сопоставимы со вторым тоннелем и обладают примерно такой же пропускной способностью. Наконец, в восточном секторе ДМЗ был обнаружен четвертый тоннель, имеющий проходные параметры второго и третьего тоннелей. Его выход на Юге упирается в стратегическую автотрассу Сеул – Каннын. При прокладке этих уникальных военно-инженерных сооружений северяне широко использовали богатый опыт строительства пхеньянского метрополитена.
   Помимо объектов, вокруг которых постоянно разгораются дипломатические баталии, в ДМЗ создана уникальная «зона совместной безопасности», расположенная на западной оконечности линии размежевания в селении Пханмунджом площадью в 800 кв. м, которая считается нейтральной зоной. Каждая сторона располагает в Пханмунджоме 6 наблюдательными пунктами и 35 постоянно находящимися на посту пограничниками, а также своими комнатами связи, оснащенными необходимыми средствами экстренной коммуникации. Именно в этой зоне проходят свое первое практическое испытание самые разнообразные проекты полномасштабного урегулирования на Корейском полуострове.
* * *
   Дата и время подписания Соглашения о перемирии (10 часов утра 27 июля 1953 г.) прочно вошли в мировую историю середины ХХ в. Реализм и здравомыслие оказались на этот раз выше воинственных устремлений тех, кто добивался продолжения войны до «полной победы», хотя никогда прежде ни в одной из войн прошлого земля Кореи не подвергалась столь опустошительному разрушению.
   Вот как описал ситуацию на полуострове независимый американский военный историк Б. Камингс: «В 1953 г. Корейский полуостров представлял собой дымящиеся руины. От Пусана на юге до Синыйчжу на севере корейцы хоронили своих мертвых, оплакивая потери и пытаясь соединить разбитые осколки былой жизни. В столице Южной Кореи Сеуле пустые здания, подобные скелетам, стояли вдоль улиц, мощенных чудовищной смесью бетона и шрапнели. На севере все современные сооружения теперь едва стояли: Пхеньян и другие города представляли собой кучи разбитого кирпича и пепла, фабрики были пустыми, огромные плотины больше не сдерживали воду. Люди жили подобно кротам, ночуя в пещерах и штольнях и просыпаясь в кошмаре наступившего дня». [21]
   В мировом корееведении не ослабевают дискуссии о геополитических последствиях и итогах Корейской войны. При этом различные точки зрения историков и политологов группируются по следующим основным позициям.
    Первая позиция.«Блистательную победу» исторического характера в «отечественной» и «освободительной» битве одержали КНА и КНД. Победоносные операции КНА и его Верховного командования против оккупационных сил, действовавших под флагом ООН, нанесли «сокрушительный удар» по интервентам и южнокорейским марионеткам, вынудили противника пойти на заключение перемирия и в конечном итоге поставили мощный заслон на пути империалистической экспансии Запада. По словам Ким Ир Сена, развязав корейскую войну, США и их союзники сделали опасный шаг на пути к новой мировой войне. Однако «…мудрая политика СССР и КНР предотвратила превращение корейского конфликта в мировую войну. Мы вправе гордиться тем, что корейский народ, отразив натиск американских агрессоров, внес большой вклад в дело предотвращения третьей мировой войны». [22]
   Сторонники мнения о военной и политической победе КНДР и КНР в Корейской войне делают главный акцент на явных преимуществах «человеческого фактора» над всеми другими факторами, включая военно-технологические.
   «Военное поражение» американцев в корейской войне, согласно этой позиции, подтвердило, что военно-техническое превосходство беспомощно перед мощью революционной армии и не может гарантировать победу. «В корейской войне