Линдсей Джоанна. Как подскажет сердце

   — Ты его убил! — пронзительно вскрикнула Брижит. — Ты убил его!
   Глаза Роланда сузились от злости.
   — Он не умер, — резко промолвил рыцарь. — Только ранен. — Роланд наблюдал за игрой чувств, отражавшихся на лице возлюбленной.
   Она привстала:
   — Я должна идти.
   Но рыцарь твердо удержал ее, не позволив сойти с кровати.
   — Ты не пойдешь к нему, Брижит.
   — Я должна!
   — Нет! — грубо оборвал он и добавил:
   — Я знаю, кто он такой.
   Девушка была поражена.
   — Ты знаешь? Ты знаешь, кто он, и все же сражался с ним?! Боже праведный! Да я просто ненавижу тебя! — Она устало вздохнула. — Я-то думала, что ты хоть чуть-чуть обо мне заботишься. Но у тебя нет сердца. Ты сделан из камня!
   Роланд удивился глубине и силе собственной обиды.
   — У меня не было иного выхода, как только сразиться с ним! — в ярости сказал он. — Я ему тебя не отдам! Ты сможешь выйти за него, только если я умру, Брижит!
   — Выйти за него? — заплакала совершенно убитая девушка. — Это за моего-то собственного брата? Роланд отпрянул и тупо уставился на нее:
   — Брата?
   — И ты еще прикидываешься! Ты же знал, что Квентин — мой брат! Ты сам это сказал!
   Роланд был совершенно ошарашен. Он замотал головой:
   — Я думал, что это твой господин. Ты — сестра Квентина де Луру?! Почему ты никогда не рассказывала мне о своем брате?
   Сквозь всхлипывания Брижит расслышала его вопрос и, рыдая, ответила:
   — Я думала, что он погиб, и говорить об этом было слишком больно.
   — Так кто же такая Друода? Она уверяла, что Квентин собирается на тебе жениться и что ее долг — предотвратить этот брак. Она сказала, что убьет тебя еще до его возвращения в Луру, если я не заберу тебя с собой.
   — Ложь, все это ложь! — разбушевалась Брижит. — Она тетка Квентина. Я ведь говорила тебе, что она все наврала про меня. Почему же ты мне не поверил? — вдруг девушка остановилась, словно пораженная новой догадкой. — Как ты сказал: «Еще до его возвращения в Луру»? Так ты знал, что он вернется? Ты знал, что он жив, и не сказал мне об этом?
   Роланд не в состоянии был посмотреть ей в глаза.
   — Я думал, ты любила его и попыталась бы к нему вернуться, — начал было он, но Брижит была слишком разъярена, чтобы слушать это.
   — Любила? Конечно же, я люблю его! Он мой брат. Он единственный из родных, кто остался у меня. И я сейчас же отправляюсь к нему!
   Брижит сорвалась с кровати, но Роланд успел обхватить ее за талию, прежде чем она добежала до. двери:
   — Брижит, я не могу этого допустить. Если ты сейчас пойдешь к нему, он не позволит тебе вернуться сюда. Девушка ошеломленно уставилась на рыцаря:
   — А ты действительно думаешь, что я хочу возвращаться? Да я вообще не желаю больше видеть тебя! Ты же едва не убил моего брата!
   — Ты не уйдешь отсюда, Брижит, — сказал Роланд с каменной бесповоротностью.
   — Я ненавижу тебя! — прошипела она. — Ты можешь насильно удержать меня здесь, но никогда больше меня не получишь. Я покончу с собой, если ты только попробуешь сделать это! — с этими словами Брижит потеряла последние силы и, рыдая, рухнула на пол. Роланд постоял немного, глядя на нее, а потом вышел из комнаты.
 
   Был уже поздний вечер. Французская армия отступила, но не очень далеко. Над вершиной холма курился дым от бивачных костров — признак того, что неприятельские рыцари стояли прямо за возвышением. Значит, они собирались остаться.
   Роланд весь день не возвращался к себе Он просто не знал, что сказать Брижит, и каждый раз, задумываясь над этим, воображал себе ее ответ и понимал, что так и не сможет посмотреть ей в лицо.
   В течение всех этих долгих недель он упрямо отказывался верить ей, а ведь она говорила ему сущую правду. Он изнасиловал благородную девушку, превратил ее в служанку, обращался с нею грубо и бессердечно. И каким-то чудом она все это ему простила. Но ни за что и никогда не забудет ни поединка с ее братом, ни сокрытия известия о том, что Квентин жив. Конечно, Роланд не имел права удерживать ее, но ничего не мог с собой поделать: мысль о том, что он потеряет ее, была невыносима. И чего он добился? Как раз обратного. Теперь Квентин ни в коем случае не согласится отдать ему в жены свою сестру.
   Возможно, все-таки удалось бы вырвать у него согласие на этот брак, сказав, что в противном случае Квентин вообще никогда не увидит Брижит. Правда, сама девушка может не захотеть, но ее согласие не обязательно. Требуется лишь позволение опекуна.
   А вдруг, услышав извинения Роланда за причиненное ей зло, она смягчится? Надо увидеться с нею. Он больше не в состоянии теряться в догадках и должен положить всему этому конец.
   Рыцарь отворил дверь в свои покои, лелея в сердце последний огонек надежды, гораздо более слабый, чем тот, что робко согревал его в течение всего этого дня. Комната была пуста. Вещи Брижит остались на месте, но сама она исчезла. Поиски по всему замку оказались напрасной тратой времени. Нигде не было ни девушки, ни ее собаки. Наконец обнаружили, что потайная дверь на задворках замка открыта изнутри.
   Роланд бросился седлать Хана. Брижит не могла уйти дотемна, иначе кто-нибудь из часовых, охранявших стены, обязательно заметил бы, как она пересекает поле. Может быть, она еще не успела добраться до французского лагеря и удастся догнать ее по дороге. Нельзя расставаться с последней надеждой.
   С дико бьющимся сердцем Роланд достиг вершины южного холма. Французов под ним уже не было. Не осталось вообще ничего, кроме вытоптанного пастбища и многочисленных, уже остывших кострищ, пепел которых разносило ветром по утрамбованному конскими копытами снегу.
   — Брижит! Брижит! — Этот отчаянный, горестный крик не слышал никто, кроме холодного ветра.

Глава 38

 
   Брижит свернулась калачиком в кибитке возле своего брата. Беррийское войско уходило от Монтвилля неспешно, поскольку рыцари готовы были в любой момент отразить нападение преследователей. И хотя ехали они медленно, но каждый час все больше и больше удалял их от нормандского замка.
   Брижит устало запрокинула голову и устремила взор в темное, беззвездное небо. Квентин спал беспокойно и от боли стонал во сне. Его трепала лихорадка, а сестра ничем не могла облегчить его страдания. Кажется, она даже навредила, вступив с братом в жестокий спор, почти такой же жестокий, как его схватка с Роландом.
   Квентин не хотел уезжать. Он яростно доказывал, что должен остаться, атаковать Монтвилль и превратить его в груду камней. Но больше всего он жаждал головы Роланда. Когда Брижит услышала это, она побледнела как полотно и, сама того не заметив, начала вдруг защищать своего тюремщика.
   — Нормандец сохранил тебе жизнь! Он не стал убивать тебя, хотя запросто мог сделать это! — вскричала девушка.
   Однако черная ярость Квентина не остыла. От этих слов он вскипел даже сильнее:
   — Но мне известно, что он сделал с тобой — вот за это он должен умереть!
   — Роланд не виновен в происшедшем! — настаивала Брижит. — Это все Друода — Да нет же. Нормандец потребовал, чтобы ему позволили забрать тебя.
   Девушка задумалась над его словами, а потом горько рассмеялась:
   — Это сказала тебе Друода? Ах, Квентин, разве ты не знаешь, как искусно она умеет врать? Роланд вовсе не хотел со мной связываться. Он был страшно зол оттого, что меня ему навязали. Да, возможно, сейчас он не хочет меня отпускать, но тогда я была ему не нужна. Друода угрожала убить меня, если он не примет ее условий. И ему пришлось согласиться, принимая во внимание то, что он со мной сделал.
   — Разве этого мало, чтобы он поплатился жизнью?!
   — Да это тоже была не правда! — возразила Брижит.
   — Ты… говоришь, что он не изнасиловал тебя?
   — Нет. Он был пьян, а я слишком испугалась, чтобы говорить. Мы оба думали, что это случилось, но правда в том, что он заснул, а я потеряла сознание. Наутро оба мы полагали, что дело сделано, и Друода тоже поверила. Но все ошиблись.
   — И все же он прекрасно знал, что увозит мою сестру и что у Друоды нет никакого права распоряжаться тобой как вещью!
   — И тут она солгала! Роланд считал меня служанкой. Друода так постаралась, что он и не слушал, когда я пыталась убедить его в обратном. Еще сегодня утром, увидев тебя под стенами замка, Роланд был уверен, что ты — мой хозяин. Он не знал, кто я такая, а за твою сестру принял Друоду.
   — Но какой был смысл во лжи после того, как Друода призналась мне во всем остальном?
   — А ты не догадываешься? — спросила Брижит. — Я, например, пожив с нею достаточно долго, прекрасно разбираюсь в ее хитростях. Она ловко перевела твой гнев с себя на Роланда. Ты не убил ее?
   — Нет. Я ее выгнал.
   — Вот видишь? Она легко отделалась, потому что иначе, вместо того чтобы искать виновного в Нормандии, ты бы ей самой отрезал голову. Ведь ты все еще хочешь смерти Роланда, даже после того, как он пощадил тебя. Чего же было ждать Друоде? — Брижит помолчала немного и вдруг добавила, обращаясь скорее к самой себе, чем к брату:
   — Но, с другой стороны, Роланд знал, что ты жив, и ничего мне не сказал. Вплоть до сегодняшнего дня я считала тебя погибшим.
   — Вот тут ты не сможешь оправдать его, Брижит, потому что я специально послал его в Луру, чтобы сообщить, что со мной все в порядке.
   — Роланд сказал об этом Друоде, решив, что она и есть твоя сестра. Он сделал в точности, как ты его просил.
   — Ты все время защищаешь его, — упрекнул Квентин. — Но почему?
   Девушка быстро опустила глаза и тихо промолвила:
   — Я была счастлива здесь. Правда, не с самого начала, но потом я успокоилась. Я не хочу, чтобы ты убивал Роланда, так же, как не хочу, чтобы он убил тебя. Но, если мы не уедем отсюда, один из вас обязательно погибнет. Поэтому, пожалуйста, давай поскорее отправимся домой. Ничего не надо предпринимать. А главное, не надо мстить за меня, потому что мне не сделали ничего плохого.
   — Ты утверждаешь, что он не прикоснулся к тебе за все это время? — с сомнением в голосе переспросил Квентин.
   — Нет, — твердо ответила Брижит в надежде, что ее ложь положит всему этому конец. Она не ошиблась. Брат согласился уехать, и больше они не спорили.
   Она никогда не увидит Роланда. Надо навеки похоронить свои чувства к нему и не вспоминать о них. Когда-нибудь ей удастся забыть обо всем, что произошло в Монтвилле.

Глава 39

 
   Согревающее дыхание весны растопило снега и привело в Монтвилль Терстона из Мезидона. Нормандские войска выглядели не слишком впечатляюще, особенно после нашествия французских полчищ пару месяцев назад. С Терстоном явилось не более двухсот воинов, и из них всего около дюжины обученных рыцарей.
   Роланд пренебрежительно созерцал это скопище наемников, пришедшее, чтобы отнять у него Монтвилль. Дай Бог, чтобы среди них набрался десяток хороших бойцов. К тому же об их преданности не могло быть и речи, поскольку наемник не станет сражаться до последнего. Основную же часть войска составляли крестьяне, надеявшиеся немного поживиться за счет соседей.
   Четверо неприятельских рыцарей приблизились к воротам Монтвилля. Во главе ехал Терстон. Роланд узнал еще одного из них и ухмыльнулся: ну конечно, Роджер. Присоединился к братцу, чтобы воспользоваться случаем и в сражении убить Роланда. Наверняка он подробно описал Терстону силы Монтвилля, и все же тому хватило глупости, чтобы прийти сюда. Роланд был уверен, что Джеффри тоже неподалеку.
   — Лютор! — раздался крик Терстона от подножия стены. — Вызываю тебя на битву за Монтвилль!
   — Это по какому же праву? — спросил Лютор.
   — По священному праву мужа твоей старшей дочери. После твоей смерти имение перейдет ко мне. Я не собираюсь долго этого ждать.
   — Щенок, — презрительно рассмеялся Лютор. — Не тебе здесь распоряжаться! Монтвилль получит мой сын Роланд, а не ты!
   — Этот ублюдок? Ты не можешь ради него обойти свою законную дочь.
   — Могу! И я уже сделал это! — прокричал Лютор вниз. — Я вырастил его, чтобы он занял мое место, и так и будет.
   — Тогда я вызываю твоего выродка!
   Роланд нетерпеливо слушал этот обмен любезностями и загорался в предвкушении боя. Отчаяние, в которое он погрузился после отъезда Брижит, успело перерасти в мрачную ярость. Теперь подворачивался удобный случай, чтобы наконец дать волю своей злобе.
   Но у Лютора были иные планы. Он схватил Роланда за руку, принуждая его к молчанию.
   — Ты, повелитель шакалов! — бросил он Терстону. — Мой сын не унизится до поединка с существом, подобным тебе. Он не тратит сил на крестьян.
   — Трусы! — выпалил Терстон. — Тогда прячьтесь за вашими стенами. Мы все равно еще встретимся!
   Рыцари поскакали назад, чтобы присоединиться к своему войску на поле перед монтвилльским замком. Роланд проводил их взглядом, а потом в бешенстве повернулся к Лютору:
   — Почему? Ведь я бы мог быстро расправиться с ним.
   — О да, — ворчливо произнес Лютор, — ты бы так и сделал… в честном бою. Но напряги-ка свои мозги, мой мальчик. Терстон приехал ко мне еще юношей, но всегда оставался ленивым и презирал учение. Никогда через эти ворота не проходил более жалкий рыцарь. Подумай, какие шансы у него против нас с тобой. Терстон прекрасно знает, что не сможет победить, и все же бросает вызов. Почему? Он никогда бы так не поступил, не будь у него в голове какого-либо гнусного плана, который заведомо приведет его к победе.
   — Ну и что же, ты так и намерен прятаться за этими стенами?
   — Разумеется, нет, — прорычал Лютор. — Он хотел избежать сражения, попросту убив меня, но вместо этого получит войну. Войска встретятся, но только тогда, когда я сам этого захочу.
   — А пока ты намерен позволить им разорить всю округу? — спросил Роланд, указав на то, как армия Терстона разделилась, и часть воинов с зажженными факелами направилась к деревне.
   Когда Лютор проследил за жестом сына, глаза его недобро сверкнули.
   — Выродок, говоришь?! Пусть так, лишь бы не законный зятек! — прогремел он. — Поехали! Мы быстро закончим это дело.
   Роланд попытался удержать Лютора от порывистого шага, но было слишком поздно — он уже ничего не стал бы слушать. Гнев, коварный недруг любого полководца, уже ослепил его. И Роланду не оставалось ничего иного, как следовать за ним. Сорок лучших скакунов были мгновенно оседланы, и Лютор отдал приказ выезжать. Рыцари и воины Монтвилля помчались в ворота, чтобы встретить хозяина Мезидона и его армию.
   Половину этого отряда Роланд повел за собой — догонять факелоносцев. Поздно. Деревня уже пылала. Дома и сараи падали один за другим в черный дым и оранжевое пламя. Люди Терстона успели поджечь все жилье вокруг замка и присоединиться к своим. Монтвилльские воины, пришпорив лошадей, направили коней за ними, туда, где отряд Лютора уже столкнулся с основными силами противника.
   Когда Роланд выехал на поле боя, кровь застыла в его жилах. Здесь царило даже не сражение, а настоящая резня. Еще по дороге к месту главной битвы он понял, что их обвели вокруг пальца: из-за южного холма, чтобы атаковать отряд Лютора, выехали еще три десятка конных. Избитый трюк, однако он сработал. Среди сражающихся всадников Роланд не смог разглядеть отца, и его захлестнул страх за жизнь старика. Лютор и половина его воинов были спешены.
   Роланд больше не мог рассуждать здраво. Как перед этим поддался эмоциям его приемный отец, так теперь случилось и с ним самим. Словно умалишенный, рыцарь рванулся в самую сечу, увлекая за собой двадцать своих воинов. Им удалось разбить фланг противника. Меч Роланда свистел направо и налево, пока он не добрался до центра неприятельских войск. Тут на земле лежал Лютор, из тела которого торчал клинок Терстона.
   Сам же де Мезидон увидел глаза Роланда, прочел в них свой смертный приговор и застыл от ужаса. Хан рванулся вперед; поднялся окровавленный меч, и Терстон понял, что попался. Бежать было некуда, да он и не смог бы, прикованный к месту леденящим кровь яростным криком Роланда.
   Он отчаянно, неуклюже защищался, и вскоре был убит. Но когда Роланд вытаскивал свой меч из тела врага, чужой клинок врезался ему в спину. Глаза рыцаря от удивления расширились, он резко взмахнул мечом назад и попал во что-то, хотя и не увидел, во что, — слишком больно было оборачиваться. Жажда крови еще не покинула Роланда, шум битвы все гремел в его ушах, но в глазах у него помутилось. Ему вдруг почудилось, что он видит перед собой Лютора, сильного, непобедимого Лютора, падающего на чужой меч.
   Какая-то лошадь столкнулась с Ханом, и Роланд рухнул, ударился о землю и от боли потерял сознание. Больше он не видел и не слышал ничего.
 
   — Он мертв! — воскликнула Гедда, когда двое рыцарей внесли ее пасынка в зал. — О! Наконец-то!
   Отдав распоряжения, как лучше устроить друга, и отпустив рыцарей, Ги бросил на нее злобный взгляд, а потом холодно промолвил:
   — Он не умер, мадам, еще не умер.
   В карих глазах Гедды мелькнуло разочарование.
   — Но он же умрет?
   Услышав в ее голосе нескрываемую надежду, Ги почувствовал такое глубокое омерзение, что позволил себе забыть о ее положении в Монтвилле:
   — Убирайтесь отсюда! Вы только что потеряли мужа. Неужели у вас нет слез? Глаза Гедды сверкнули.
   — Я успею пролить слезы о моем господине, когда подохнет этот ублюдок! — прошипела она. — Это должно было случиться уже давно. Его собственная лошадь могла убить его. Я была так уверена! Тогда бы все и закончилось!
   — Что?.. — начал свой вопрос Ги, но так и не успел задать его: замотав головой, Гедда отступила назад.
   — Я ничего не говорила! Это не я! Это была не я! Она вдруг подбежала к телу Лютора, наспех уложенному неподалеку, бросилась на него, и ее скорбные причитания зазвучали под сводами обеденного зала. Но Ги знал, насколько фальшивыми они были.
   — Да, я, видно, ошибался насчет Роджера, — внезапно раздался знакомый голос.
   Ги взглянул вниз и увидел, что его друг открыл глаза.
   — Ты слышал, что она сказала? — спросил он Роланда.
   — Да, слышал.
   Ги опустился на колени. Когда он заговорил, в его голосе звучала горечь:
   — Ты ошибался только насчет этого происшествия, а в остальном был прав.
   Роланд попытался подняться, но упал обратно с гримасой боли:
   — Насколько я тяжел?
   — Довольно плох, — признал Ги. — Но ты сильный.
   — Лютор тоже не был слабаком, — сказал Роланд, и в его мозгу вновь пронеслась кровавая сцена. — Что Лютор?
   — Мне очень жаль, Роланд. Он умер. Рыцарь закрыл глаза. Конечно. Он еще тогда понял это, увидев старика на земле с мечом в груди. Лютор.
   Чужой человек, ставший ему отцом. Так сделали годы. Точно так, как сказала Брижит. Эти узы оказались крепче, чем думал Роланд. Где-то в глубине души он почувствовал боль, которая едва ли не превзошла его физические страдания.
   — Пусть земля будет ему пухом, — наконец произнес рыцарь. — Он отомщен.
   — Я видел, — тихо ответил Ги. — Я видел также, что ты отомстил и за себя. Роланд нахмурился:
   — Ты о чем?
   — А ты не знаешь, кто ударил тебя сзади? — спросил Ги. — Роджер. Лезвие твоего меча глубоко рассекло его, и он упал еще раньше, чем ты. Так что оба брата из Мезндона мертвы.
   — Ты уверен?
   — Да. Все войско Терстона разбито. Но предательство Роджера бесспорно. Прости, что я разуверял тебя насчет него. Я просто не думал, что он способен напасть сзади. Но ты, оказывается, знал его лучше, чем я.
   Роланд не слышал последних слов Ги, потому что снова провалился в спасительное забытье. Он больше не мог терпеть боль потери, как и боль от раны.
 
   Пока он сражался со смертью и недугом, Брижит с щемящим сердцем встречала цветение весны. Она больше не могла хранить свою тайну. Квентин побагровел от злости, когда сестра перестала скрывать увеличившуюся талию и признала правду.
   — Ребенок? — воскликнул брат. — Ты ждешь ребенка от этого нормандца!
   — Моего ребенка.
   — Ты солгала мне, Брижит! — не унимался Квентин.
   Вот в чем была истинная причина его злости: впервые в жизни сестра сказала ему не правду. Она скрывала от него свое положение с того самого момента, как они вернулись в Луру, хотя и знала об этом. Несомненно знала, поскольку шел уже четвертый месяц.
   — Почему? Почему ты меня обманула? — спросил брат.
   Брижит услышала боль в его голосе и упрекнула себя, однако, собравшись с духом, ответила:
   — Скажи я правду, разве ты уехал бы из Монтвилля?
   — Конечно, нет. — Квентин остолбенел, как громом пораженный.
   — Вот тебе и ответ, — твердо заявила сестра. — Я не хотела, чтобы за мою честь дрался кто-либо, тогда как я сама забыла ее. Причин для поединка не было.
   — Но в чем еще ты меня обманула? Не в состоянии встретить его обвиняющий взгляд, Брижит опустила глаза.
   — Я скрыла от тебя мои настоящие чувства, — наконец призналась она. — В тот день я была вне себя и ненавидела Роланда за поединок с тобой. Меня это так больно ранило, что я хотела умереть.
   — И все же ты защищала его.
   — Да, — кротко вздохнула Брижит. Оставив сестру в слезах, Квентин вышел прочь. Заметив, как он в ней разочаровался, Брижит почувствовала, что ее сердце разрывается на части. Только ей было известно, как сильно она стремилась к Роланду, ежедневно молясь, чтобы он за нею приехал. Но как объяснить все это Квентину?

Глава 40

 
   Роланд потянулся и застонал. Казалось, эта злосчастная рана никогда не заживет. Он посмотрел на сидевшего неподалеку улыбающегося брата и проворчал:
   — Готов поспорить, что у тебя нет ни одного шрама, иначе тебя не забавляли бы мои страдания.
   — Ты уже выиграл спор, — усмехнулся Эварард. — Я не сделал войну своей жизнью. И не слишком завидую тем, кто поступил иначе, особенно когда их раны начинают болеть и вчерашние герои превращаются в ноющих калек.
   — Калек… — передразнил Роланд, которому шуточки Эварарда были явно не по душе. — На самом деле ты никогда не слышал, чтобы я стонал из-за пустяковой боли!
   — О нет, только из-за нее, своей несравненной дамы сердца.
   Роланд помрачнел:
   — Мы не будем говорить о ней. Я и так рассказал тебе вчера больше, чем следовало.
   — Но надо же было тебе постонать, — рассмеялся Эварард.
   Роланд вскочил на ноги, но тут же содрогнулся от внезапной острой боли. Со дня битвы за Монтвилль прошло всего два месяца, и рана еще давала о себе знать.
   — Обойдусь без твоего сочувствия, — отрывисто сказал он.
   Эварард уже успел привыкнуть к вспыльчивости Роланда. — Где же твой юмор, братец? Может, это прелестная южная птичка унесла его в теплые края на своих крылышках?
   — Клянусь, не будь ты моим родным братом, я бы разорвал тебя в клочья! — зарычал Роланд и сжал кулаки. — Лучше не напоминай мне о ней.
   — Я могу высказать мнение только потому, что мы близнецы, — серьезно заметил Эварард. — Ты ведь хорошенько подумаешь, прежде чем дотронуться кулаком до моего лица, иначе будет похоже на то, что ты избиваешь сам себя.
   — Советую тебе не слишком успокаиваться на этом, братец.
   — Вот видишь? — многозначительно произнес Эварард. — Ты чересчур серьезно все воспринимаешь, а я только шучу. Роланд, нельзя выращивать в душе ростки гнева, вместо того чтобы вырвать их с корнем.
   — Ты зашел слишком далеко.
   — Разве? — отважно продолжал Эварард. — Брижит покинула тебя. Она предпочла уехать с братом, нежели остаться с тобой. И ты так легко это воспринял?
   — Довольно, Эварард!
   — Ты никогда больше не увидишь ее. И тебе нет дела?
   — Замолчи! — воскликнул Роланд.
   — И ты говоришь, что это не гнев? — продолжал его брат, все больше рискуя, потому что лицо Роланда превратилось в маску ярости. — Смотри, ты готов избить меня только за то, что я вскрыл твой нарыв. Почему бы тебе тогда не покончить с собой, раз ты не можешь без этой женщины, но и не делаешь ничего для ее возвращения?
   — Черт тебя дери, Эварард. Скажи на милость, как мне вернуть ее, если теперь она меня презирает? Скажи хотя бы, как увидеться с нею? Ведь едва я появлюсь в Луру, ее брат убьет меня.
   — Ах, Роланд, не стоит придавать этим препятствиям значения, которого они на самом деле не имеют. Ты ведь даже не пробовал. Ты заранее боишься поражения. Действительно, неудача в этом деле означала бы конец всему. Но все-таки ты не знаешь наверняка, что потерпишь крах, и, самое главное, никогда не узнаешь, до тех пор пока не попробуешь. — Поскольку Роланд молчал, Эварард продолжил свой натиск:
   — А что, если девушка так же несчастна, как и ты сам? Вдруг брат ее уже смирил свой гнев? Нет, ты помолчи и послушай меня. Все плохое, что было между тобой и Брижит, осталось. Нужно извиниться перед нею. Возможно, она поймет тебя лучше, чем ты думаешь. Но как это узнать, если не при встрече? Сделай, как подсказывает тебе сердце, Роланд. Езжай в Берри. Поговори с ее братом, потом с ней самой и расскажи им. что ты чувствуешь. Тебе ведь нечего терять, а если ты вовсе не поедешь, тогда уж точно все будет упущено.
 
   Приближаясь к Луру, Роланд все чаще вспоминал этот разговор. Потребовался весь ум, такт, да и смелость Эварарда, чтобы показать Роланду, каким беспросветным дураком тот был.
   Уже начиналось лето. Да, слишком долго он жил своим несчастьем и ничего не делал, чтобы поправить беду. Слишком давно он был в разлуке с Брижит, и за это время его истерзали злость и отчаяние. Он должен был раньше поехать за нею. А точнее, не должен был отпускать ее.