де Линт Чарльз. Страна грез

   Эш ни разу в жизни не видела ее. Не встречалась она такая картинка и ни на одной колоде Таро. Но не успела она ни о чем спросить Кэсси, как та уже перешла к следующей карте.
   – Эта карта показывает влияние того, что давно прошло.
   Четвертая карта легла слева от Знаменателя. На ней было странное изображение, показавшееся Эш соединением частей машины и человеческого тела. Карта была черно-белой, точнее, серой. Она напомнила Эш картины Гайгера или что-то из фильма «Чужие».
   – Эта – показывает ближайшее будущее.
   На Знаменатель легла заметенная ветром заснеженная равнина, посреди которой высилась башня. Нет – дерево, но похожее на башню, с сотнями бойниц во всю ее высоту. От этой картины на Эш повеяло немыслимым одиночеством.
   – Эта – дальнее будущее.
   Шестая карта легла справа от Знаменателя, завершив крест. На ней был изображен волк в короне, сплетенной из роз. Листья на них были зелены, и над левым ухом зверя алел среди шипов большой цветок.
   – Эта показывает твои страхи.
   Кэсси начала ряд вправо от креста из семи карт. На этой карте были развалины здания, в которых бушевал огонь. Сердце Эш забилось сильнее, когда она разглядела, что это был дом в Сент-Ивзе, где они жили с матерью.
   – Эта – влияние твоей семьи и твоих друзей.
   Восьмая легла поверх седьмой. На ней тетушка и дядюшка Эшли стояли на солнечной лужайке. Руки и ноги их были оплетены травой. От этой картинки Эш почувствовала одновременно и надежду, и безнадежность.
   – Эта карта изображает твои собственные надежды.
   Девятая карта продолжила ряд. На ней была фигурка, взбиравшаяся на вершину горы.
   До вершины оставалось всего несколько футов, но ухватиться было уже не за что. И с верха картинки к поднимающемуся опускалась рука. По одной руке никак нельзя было догадаться, кто стоит на вершине.
   Фигурка – это я, решила Эш. Но чья же это рука?
   – А это – то, чем все кончится, – сказала Кэсси, вынув из колоды последнюю карту.
   Она положила ее поверх девятой, завершив ряд из четырех карт вправо от креста, образованного шестью первыми.
   Эш глянула на карту и сразу же на Кэсси. Пульс ее застучал в голове, словно трэш-барабанщик.
   – Что это… значит? – спросила она.
   Взгляд Кэсси был таким, какого она никогда раньше не видела. Кэсси, казалось, была погружена в себя, но в то же время смотрела куда-то далеко-далеко. Она словно была здесь, но отсутствовала. Здесь, но не здесь.
   Беспокойство Эш усилилось. Мурашки пробежали по спине, словно кошачьи когти.
   – Кэсси! – позвала Эш снова, когда Кэсси не ответила. – Что происходит?
   – Я… не знаю, – отозвалась Кэсси.
   Они обе посмотрели на последнюю карту. Она была пуста. На ней не было картинки, изображения. Белый лист бумаги.
   Казалось, что покой и уют, которым был пронизан сад, когда они пришли сюда, куда-то улетучился, и в воздухе похолодало.
   Кэсси потянулась к последней карте, и вдруг откуда-то налетел порыв ветра и смел все гадание на землю, им под ноги. Карты лежали на дорожке, словно опавшие листья. Кэсси все сидела, протянув руку, вглядываясь в невидимые дали.
   Здесь не бывает ничего плохого, повторяла себе Эш, пытаясь побороть дрожь.
   А что, если это ты принесла сюда что-то плохое? Если что-то сидело в тебе самой, и вырвалось здесь, уничтожив волшебство, испортив его? Как испортилось все в ней самой…
   Внезапно Кэсси встряхнулась. Странное выражение исчезло с ее лица. Она спокойно нагнулась, собрала карты и вернула их в колоду. Затем свернула с запястья резинку, обернула ею колоду и убрала в нагрудный карман.
   – Кэсси! – сказала Эш. – Что происходит? Почему на последней карте ничего не было? Как на них могли оказаться я и Нина, и все остальное?
   – Я же говорила тебе, как, – ответила Кэсси. – Это волшебные карты.
   – Со мною случится что-то страшное?
   – Не случится, если только я смогу что-нибудь сделать.
   Малоутешительно, подумала Эш.
   – А почему карты…
   – Никто не хочет тебе плохого, – заверила Кэсси. – В этом я тебе ручаюсь, а Кэсси Вашингтон никогда не гонит. Ясно?
   – Но гадание…
   – Я еще думаю над ним. Прежде, чем что-то тебе сказать, я должна хорошо во всем разобраться.
   Она встала и вздернула сумку на плечо.
   О боже, подумала Эш, Кэсси уходит! Эш не знала, как перенести это.
   – Кажется, мне сейчас не стоит оставаться одной, – сказала она.
   – А кто собирается оставить тебя одну? Ты идешь со мной, девочка.
   – А куда мы идем?
   – В мою берлогу. Мне надо кое о чем переговорить с Боунзом.
   Кэсси улыбнулась, заметив выражение лица Эш.
   – Я же говорила тебе. Он колдун, а именно это нам и надо. Колдовство – мощное и прочное. Поэтому нам нужен колдун, который расскажет нам, что все это значит.
   Эш не знала, что творится, но достаточно доверяла Кэсси, чтобы пойти с ней, и они вышли из парка и северным сабвеем добрались до Верхнего Фоксвилла, где Кэсси и Боунз делили пустой дом с примерно дюжиной таких же сквоттеров.

 

***

 
   В той части Верхнего Фоксвилла, где занимали жилье Кэсси и Боунз, Эш не бывала никогда. Дом, в котором они поселились, стоял в паре кварталов от Грэйси-стрит, посреди микрорайона пустых домов и площадок, засыпанных гравием – все, что осталось от добрых намерений консорциума городского развития, планировавшего превратить эту местность в пригородный район в черте города. Некогда все это место было таким же, как кварталы к югу от Грэйси – дешевые доходные дома и особняки, – а теперь здесь жили лишь сквоттеры, наркоманы, мотоциклисты и тому подобная публика.
   Эш не хотела бы оказаться тут одна. Есть такие места, в которых болтаться просто не стоит, даже без всякой репутации. Идя по засыпанной гравием улице, ЭЭ нервничала даже сейчас, держась за руку Кэсси. Она видела торчков, кучкующихся в каком-то боковом тупике, видела, как их недобрые глаза провожали их. Из другого тупика раздались свист и улюлюканье местных гопников. На углу возле дома Кэсси одинокий мотоциклист в грязном джинсовом жилете цветов «Дракона Дьявола» сидел возле положенного на бок «Харлея» и смотрел на них сквозь опущенное забрало шлема.
   Эш перевела дух с облегчением, когда они поднялись в квартиру Кэсси, где их ждал Боунз.
   Изнутри весь дом был расписан – от огромных разноцветных символов анархии, нарисованных пульверизатором, до коряво нацарапанных высказываний по поводу различных половых извращений. Мусор и отбросы завалили почти все коридоры и лестничные пролеты. Но на втором этаже стены были отчищены, а коридоры и комнаты подметены.
   – Как ты? – спросила Кэсси, когда они вошли в длинный пустой коридор.
   – Да вроде ничего, – ответила Эш. Она подумала о том, что случилось только что в Садах Силена, и добавила. – Но потрясение, конечно, было сильное.
   – Для меня тоже.
   Эш озабоченно поглядела на Кэсси. Оттого, что Кэсси разделяла ее страхи, ей самой становилось немного легче. Но дело-то было в том, что Эш просила Кэсси объяснить ей все, а если Кэсси считает, что дело плохо…
   Эш не дала себе додумать эту мысль.
   – Ну, хвост трубой! – сказала ей Кэсси. – Сейчас Боунз окажет нам высококвалифицированную помощь.
   Боунз оказался индейцем – чистокровным индейцем кикаха, небольшого племени, принадлежащего к алгонкинской языковой семье, которое обитало в этих местах. Он был старше Кэсси – под тридцать, – что делало его в глазах Эш законченным взрослым. У него была кожа цвета темной меди и широкие черты – приплюснутый нос, широко расставленные темные глаза, квадратный подбородок. Свои длинные волосы он носил в одну косицу, почти такой же толщины, как у тетушки Эш, а одет он был по-панковски – выцветшие джинсы с прорехами на коленях, разношенные рабочие ботинки и белая футболка.
   Они встретились с ним в дальней комнате на втором этаже, где он сидел, скрестив ноги, перед маленьким вигвамом из палочек. К палочкам были привязаны всякие странные штучки. Раковинки. Голубиные перья. Что-то, похожее на звериные когти.
   Полосочки кожи, на которых еще сохранился местами мех.
   Боунз оказался совсем не таким, как представляла себе Эш. Вид у него был такой же отсутствующий, как у Кэсси в парке, взгляд обращен в себя, но в то же время словно бы вдаль, в невидимые просторы. Он даже никак не отреагировал на появление Кэсси и Эш.
   Замечательно, подумала Эш. Мы пришли за советом к путешественнику в астрал.
   Но как только Кэсси и Эш присели напротив него, его темные глаза сфокусировались на них. На некоторое время ощущение его мощи стало настолько сильным, что, казалось, в воздухе затрещало, а руки Эш покрылись гусиной кожей, словно от статического электричества. Потом он улыбнулся широкой улыбкой, которая превратила его – Эш не нашла другого слова – в клоуна.
   Из кармана он вынул пластмассовую коробочку с мармеладками и, закинув черную и красную в рот, начал с наслаждением их жевать. Очевидно, он разделял слабость Кэсси к сладкому.
   – Что, Кэсси, – спросил он, – заработок неважный?
   – Я и не начинала работать, – ответила Кэсси. – Встретилась с подружкой, а у нее проблемы.
   Клоун повернулся к ней.
   – Эш, давай знакомиться, – и протянул ей коробочку со сластями. – Хочешь?
   Эш покачала головой. Она бросила взгляд на Кэсси.
   – Э-э-э, может быть, я зашла некстати… – начала она, но вдруг умолкла и посмотрела на Боунза повнимательнее.
   Откуда он узнал ее имя?
   – Я знаю, кем он кажется с виду, – сказала Кэсси о Боунзе, как будто его не было рядом, – но ты поверь мне. Он не может быть другим. В его крови слишком много Нанабозо.
   – Нана-чего? – переспросила Эш.
   – Смейся, – сказал Боунз. – Если не смеяться, будешь плакать.
   Кэсси кивнула.
   – Вот уж это верно.
   Эш покачала головой. Здесь что-то происходило, здесь, вокруг нее творилось что-то, и она никак не могла овладеть обстановкой.
   – Так вот какая у нас проблема, – сказала Кэсси.
   Она начала рассказ о том, что случилось в парке, поведав Боунзу о неоконченном гадании и о том, как оно прервалось. Когда она рассказывала об изображениях на картах, каждая из них вставала перед глазами Эш так ясно, словно бы карты все еще лежали перед ней. Эш слегка вздрогнула, когда Боунз обратился к ней.
   – Что значат для тебя эти образы? – спросил он.
   Клоун исчез – только в уголках глаз Боунза мелькали искорки веселья.
   Эш поразила его неожиданная серьезность. Картины, такие ясные, пока Кэсси рассказывала о них, смешались и расплылись перед ее глазами.
   – Э-э-э… – начала она.
   – Разберем по порядку, – сказала Кэсси, чтобы помочь Эш. – Первой была девочка примерно твоего возраста.
   Эш поглядела на нее с благодарностью.
   – Это моя кузина Нина.
   С некоторой помощью Кэсси Эш прошлась по остальным картам, рассказывая, кто был на них, и как они были связаны с ее жизнью. Некоторые картины она объяснить не могла – волка в терновом венке, старую индеанку; о других она могла только догадываться – например, о смысле горящих развалин дома, в котором они с матерью жили в Сент-Ивзе, или тетушки и дядюшки на лужайке, оплетенных ветвями и корнями…
   Когда они разобрали все десять карт, Боунз задумчиво кивнул.
   – Понятно… – промолвил он.
   Из-за спины он поднял с пола маленький замшевый мешочек и положил его себе на колено. Закрыв глаза, он запустил руку внутрь. Эш услышала в мешочке шуршание и постукивание.
   – Что он делает? – спросила она Кэсси.
   Кэсси прижала палец к губам.
   Затем Боунз запел:
   – А-а-йе-йе-но, но-йя…
   Сперва Эш показалось, что он стонет, но потом она поняла, что это своеобразное пение. Ощущение силы, которое она почувствовала на мгновение, когда они с Кэсси только сели напротив него, вернулось к ней снова – теперь оно заполняло всю комнату. Руки Эш покрылись гусиной кожей, и она никак не могла стряхнуть дрожь, которая, казалось, шла откуда изнутри, из самого мозга костей.
   Пение становилось громче.
   – А-а-нья-хи, хей-но, хей-но…
   Внезапным резким движением Боунз вынул руку из мешочка. Раскрыв ладонь, он разбросал то, что в ней было, по полу между собой и загадочным маленьким вигвамом.
   Так вот как он узнал мое имя, подумала Эш.
   По полу разлетелись и легли маленькие косточки, образовав картину, ничего не говорившую Эш – и Кэсси, наверное, тоже, подумалось ей, – но, очевидно, очень содержательную для Боунза. Он наклонился над ними, повторяя пальцами причудливые фигуры косточек, едва не касаясь их.
   Теперь он молчал. Было слышно только их дыхание. Эш разглядывала косточки, пытаясь увидеть в них то, что видел он.
   Что это за косточки? – раздумывала она. Птичьи? Мышиные? Может быть, лучше и не знать.
   Боунз смешал картину движением таким же резким, как и то, каким разложил, и убрал косточки в мешочек.
   – Дело не в тебе, – сказал он после этого. – Оно касается тебя, но оно не в тебе. Твоя боль и злость начали его – вызвали зло из мира духов – но, появившись здесь, оно начало охоту на кого-то другого.
   Сердцебиение Эш снова усилилось.
   – Что… Что ты имеешь в виду? – спросила она.
   – Он имеет в виду, что сила твоих чувств вызвала духа из Другого Мира, – объяснила Кэсси.
   – Ну-ну, – сказала Эш. – Ближе к реальности.
   – Проблема в том, – продолжила Кэсси, не заметив, что Эш перебила ее, – что он охотится за кем-то другим.
   Эш покачала головой.
   – Ну, если предположить, что все это так, что же в этом плохого? Ведь это больше не моя проблема, так?
   Кэсси ничего не сказала, но в ее глазах ясно читалось осуждение. Боунз просто перевел взгляд на маленький вигвам, стоявший перед ним на полу.
   Эш вздохнула.
   – Ну, ладно. Я не подумала. Может быть, я просто думаю только о себе.
   Боунз подбодрил ее взглядом.
   – Так что же именно плохо в том, что этот… – Эш запнулась на этом слове, потому что все вместе не очень укладывалось у нее в голове, – …этот дух охотится за кем-то?
   У нее была небольшая оккультная библиотечка, и ей нравилось размышлять обо всем, что она читала в этих книгах, но в глубине души, на самом деле, она никогда не допускала по-настоящему, что все это может быть реально.
   Потому что если бы это было так, то ее мама обязательно связалась бы с ней. В этом-то и была начальная причина ее интереса ко всем этим вещам.
   Но мама так и не давала о себе знать.
   Потому что тот, кто умер, умер навсегда. Он больше ничего не чувствует.
   Его больше нет. Для него больше нет ничего.
   Но для того, кто остался жить…
   – Если бы дух искал тебя, – сказал Боунз, – мы бы вызвали его прямо сейчас и покончили бы с этим делом. А так нам нужно вызнать, кого он ищет, и убедить этого человека – во-первых, в том, что дело в самом деле серьезное, а во-вторых, в том, что мы можем ему помочь.
   – Ставлю на ее кузину, – сказала Кэсси.
   Эш покачала головой:
   – Нина? Быть того не может. Ей все эти дела не больше интересны, чем мне – ее расфуфыренные подружки.
   – Охотник выбирает, – сказал Боунз. – Не дичь.
   Может быть, и так, подумала Эш, но Нина? Да кому она нужна?
   – А что с тем типом, который шел за мной от оккультной лавки вчера вечером? – спросила она. – Я думаю, он годится больше.
   – Он меня тревожит, – сказала Кэсси.
   Боунз кивнул.
   – Он не подходит. А в совпадения я не верю. Однако, дух этот – женской природы, так говорят кости и карта основания из твоего расклада, а обычно в такой охоте они ищут кого-то своего пола.
   – Это почему? – поинтересовалась Эш.
   – Так заведено у маленьких маниту – родственников Бабушки Лягушки.
   – Она же всегда помогала… – сказала Кэсси, нахмурившись.
   Боунз кивнул.
   – Это верно. Но у маниту нет принципов. Эта, мне кажется, усыхает; она ищет силу молодого женского духа, чтобы восполнить недостаток своей собственной.
   – Как вампиры? – спросила Эш.
   Она не смогла удержаться от улыбки. Мысль была забавна. Какой-то индейский вурдалак преследует ее кузину! Да, дела…
   – Что-то вроде этого, – сказал Боунз, не переменившись в лице.
   В Эш все натянулось. Боже, похоже, он совершенно серьезно так и думает!
   Эш прочистила горло.
   – Так… Гм, что же нам делать?
   – Мне надо встретиться с твоей кузиной, – сказал Боунз.
   Типа того, что Нина отправится в Верхний Фоксвил по просьбе Эш… А может быть, пригласить Кэсси и Боунза к обеду? Что сказали бы на это тетушка и дядюшка?
   И тут поток мыслей Эш встал, словно наткнувшись на стену.
   Родители Нины!
   – В ней есть индейская кровь, – сказала Эш. – В моей кузине Нине. Ее отец – наполовину индеец.
   А, если подумать, родители Нины, может быть, приняли бы Кэсси и Боунза в своем доме, не моргнув глазом. Они ведь не законченные цивилы. Старые психоделические плакаты с Филлмора все еще висят у них на стенах, впервые вывешенные перед концертами два десятка лет назад. «Грэйтфул Дэд»…
   «Эйсид Тест Бэнд»… «Биг Бразер энд зе Холдинг Компани»…
   – То есть, она… – начал Боунз.
   Эш кивнула.
   – Не знаю, из какого племени была ее бабушка, но отец ее всю жизнь прожил в этих местах, так что, может быть, это какое-нибудь местное племя.
   – Пожалуй, ты права, – сказал Боунз Кэсси. – Нам придется…
   Он замер – снизу на лестнице послышался какой-то шум.
   – О, ч-черт! – выругалась Кэсси.
   – Что случилось? – спросила Эш.
   Кэсси ответила со вздохом:
   – Полиция проводит свой очередной налет на пустые дома.
   – Полиция? Зачем?
   – Консорциум, владеющий этими кварталами, упросил кого-то в городском совете, чтобы полиция время от времени разгоняла временных обитателей.
   Голос у нее стал такой, будто она читала статью из газеты.
   – Но это же глупо! Эти дома никому больше не нужны, так почему же вам нельзя здесь жить?
   – Потому что если в каком-нибудь из них что-нибудь с кем-нибудь случится, и будет возбуждено дело, владельцы домов понесут ответственность. А поскольку никаких страховок на эти дома, я ручаюсь, у них нет…
   Эш начала подниматься.
   – Ну так давайте выбираться отсюда. Меньше всего мне хочется, чтобы тетушка или дядюшка вытаскивали меня из детской комнаты.
   Кэсси положила руку на колено Эш, остановив ее.
   – Кэсси, меня запрут в доме на месяцы!
   – Не бойся, – сказала Кэсси. – Но уйти так, чтобы нас не поймали, мы можем только одним путем.
   Эш уже слышала грубые голоса полицейских на первом этаже – те расталкивали сквоттеров в квартирах под ними. Были слышны споры, ругань.
   Грохот высаженной двери.
   – О чем ты говоришь? – спросила Эш.
   Кэсси лишь повернулась к своему другу.
   – Боунз?
   Тот уже полу-бормотал, полу-пел – на этот раз другие слова:
   – О-нна, о-нья-на, хей-канта, но-уа-канта…
   Откуда-то в его руках появилась трубка с длинным черенком. С чубука ее свисали кожаные ремешки, на которые были нанизаны бусины, раковинки и перышки. Боунз набил трубку темным табачным листом.
   Эш уже слышала шаги полицейских на лестнице.
   – Кэсси, – начала она.
   Она снова попыталась встать, но Кэсси больно ухватила ее за ногу, не давая подняться.
   – Прости, Эш, – сказала Кэсси, – но лучше всего будет, если ты уйдешь с нами.
   – Но вы же не трогаетесь с места!
   Боунз прекратил петь и разжег трубку. Клубы густого дыма поднялись в воздух – дыма было намного больше, чем могло выйти из такой маленькой трубки за такое короткое время. У Эш закружилась голова, словно она слишком быстро спускалась на лифте. Засосало под ложечкой. Она ничего не видела в комнате – только густой дым, от которого щипало в глазах и першило в горле. Она чувствовала руку Кэсси на своем колене, но та держала уже не так крепко. А под ногами, там, где должен был быть пол – Мурашки пробежали по спине Эш.
   О боже!
   Паркета не было, и она чувствовала под собой грубый холодный камень. Налетел ветер, спутал волосы, развеял дым и унес его.
   Страх сменился немым недоумением, когда Эш обнаружила, что они втроем сидят теперь на верхушке большого гранитного лба, высоко над лесом. Кроны деревьев колыхались до горизонта зеленым морем, насколько хватало глаз.
   – К-к-кэсси? – с трудом вымолвила Эш пересохшим горлом. – Где… где мы?..
   – Мир духов, – ответил Боунз.
   Эш посмотрела на него. Сумасшедшее клоунское веселье плясало в его глазах, но Эш уже не находила в нем ничего смешного. Это был настоящий, как бог свят, шаман.
   Человек, который может – да все он может, ведь так?! Так какого же рожна он живет в бомжатнике в Верхнем Фоксвилле?
   И что ему надо от нее?
   – Не бойся, – сказала Кэсси мягко.
   Я не боюсь, хотела ответить Эш. Мне просто страшно. Но она не смогла вымолвить ни слова, и только смотрела ошалело по сторонам, мечтая проснуться от всего этого сна.

НИНА

   После школы Нина вытащила из-за дома одно из старомодных плетеных кресел, установила его посреди почтовой открытки, которая называлась их двориком, так, чтобы поймать последние лучи вечернего солнца, переоделась в просторные шорты и блузку, вынесла из дома лимонад и последний номер «Сасси» и присела, пристроив бокал на один толстый подлокотник кресла, а журнал – на другой.
   Настроение у нее было не из самых прекрасных.
   Во-первых, Джуди прикрылась ею, чтобы отправиться на набережную с Берни Файном.
   Нина ничего не имела против того, чтобы выручить подругу, но на самом деле ей очень хотелось поговорить с Джуди более основательно, чем удалось тогда, за полдником. Вот так всегда с этими мальчишками – они вечно вмешиваются в серьезные дела настоящей дружбы.
   Потом Нине пришлось выслушать мамину речь о том, как ей звонили из школы в мастерскую по поводу того, что Эшли снова не было на уроках, и что не знает ли Нина, где находится ее кузина, и что скоро она доберется до этой девчонки, потому что всему есть предел. Скажи это самой Эшли, хотела сказать Нина. Но Эшли, конечно же, не было, и выслушать все это пришлось ей. Честное слово, если бы Эшли заперли в доме на год, это пошло бы ей только на пользу.
   Но на самом деле Нину беспокоили ее сны. Они снились ей примерно раз в неделю вот уже год. Теперь они начали вторгаться уже и в дневную жизнь, а это ей было уж совсем ни к чему. В следующий раз она наверняка отключится прямо во время физкультуры на волейбольной площадке, залает по-собачьи, или еще что-нибудь, вот будет здорово! Только этого ей и не хватало – мало того, что полшколы считает ее никчемной зубрилкой; а другая половина школы вообще не подозревает или не задумывается о ее существовании.
   Нина не знала, что в этом плохого. Если уж ходить в школу, так надо стараться учиться хорошо. Кроме того, многие предметы – история, английский, а особенно – математика и точные науки – были просто на самом деле интересные. Не то, чтобы она притворялась и не просиживала некоторые скучные уроки в туалете. Но некоторым этого было недостаточно. Если хочешь быть крутой, нельзя иметь хорошие отметки.
   Нина вздохнула. Никакие отметки не могли помочь ей сейчас.
   Нина вспомнила совет, который Джуди дала ей перед тем, как свернуть с Берни на Вильямсон-стрит к набережной. Джуди сказала: вместо того, чтобы паниковать, ей стоит попытаться слиться с жизнью того животного, в которое она попадает во сне.

 

***

 
   – Как в «Кэддиснаке», помнишь? – сказала Джуди Нине. – Где Чеви Чейз объясняет суть игры в гольф.
   – Стань мячом, – вспомнила Нина, не успела Джуди сама произнести вторую замечательную реплику в этом фильме – самым замечательным было высказывание Дэнжерфилда, пукнувшего на всю округу: «Кто-то наступил на утку?»
   «Кэддиснак» был одним из любимых фильмов Джуди – потому что оба ее кумира, Билл Мюррей и Чеви Чейз, играли в нем.
   – Они же старые! – не раз и не два возражала Нина, когда они начинали спорить о нем.
   – Зато смешные!
   – Ну, да – иногда…
   Повтор «Субботних вечеров» с ними был гораздо смешнее, чем та муть, которую показывали теперь. Но – стать мячом? Стать животным? Не паниковать?
   Конечно. Как будто страх можно включить и выключить!
   Нина снова вздохнула. Кажется, я становлюсь похожа на старую тетку, подумала она, и раскрыла журнал.
   Мама часто ворчала по поводу ее подростковых журналов, потому что они «навязывают впечатлительным юным натурам ролевые модели», не слушая нининых возражений, что их страницы об модной одежде и косметике лучше всего помогают держаться в курсе того, что происходит. Но против «Сасси» мама перестала протестовать после того, как Нина показала ей, что в нем часто бывают серьезные статьи о сексизме, правах животных, ядерном разоружении и тому подобном, как например, вот в этом номере – большая статья «Кто хочет изменить мир?»
   Нина перелистывала страницы, соглашаясь с одним автором в том, что лидеру «Инэксес» не следует никогда стричься, дивясь тому, как фотомоделям удается сохранять свою красоту в таком совершенстве, но в то же время неотступно думая о своих снах. Добравшись до колонки «Помогите!», где в одном письме читательница спрашивала, как узнать, что твой парень тебя использует, а другая – что такое оргазм, Нина подумала, что, может быть, ей стоит написать о своей проблеме.
   Она знала, что ответом будет одно: сходи-ка ты к врачу.
   По крайней мере, если там честные люди.
   Нина закрыла журнал. Толку в нем никакого. Сны никак не выбросить из головы – особенно тот, который приснился ей на автобусной остановке сегодня утром. Одно воспоминание о страшной тени, стоявшей посреди аллеи, заставляло ее содрогнуться.