де Линт Чарльз. Страна грез

   – Во мне?
   Элвер кивнул.
   – Это магия вызывает нас – из Другого Мира. И это магия помогла мне найти тебя.
   – А, ну-ну, – вымолвила Нина. Страх не прошел, но это было настолько нелепо, что Нина не могла не рассмеяться. – Во мне столько же магии, сколько в корешке сельдерея.
   Элвер усмехнулся:
   – На самом деле, некоторые индейцы используют корешок и семя сельдерея как укрепляющее и тонизирующее средство, а то и как успокоительное, для нервов. Это тоже кое-какая магия – скажешь, нет?
   От его улыбки у Нины мурашки пробежали по спине.
   – Может быть. Но я тут не при чем.
   – Тут – не при чем. А твои сны?
   – Что мои сны?
   – Что это, по-твоему, такое?
   Нина вздохнула.
   – Болезнь.
   – А если я тебе скажу, что они реальны?
   Я скажу, что ты – кекс с изюмом, подумала Нина, но тут же решила, что надо вести себя поаккуратнее.
   – Я вам не поверю.
   – Я вижу.
   Некоторое время он сидел молча. Веселье в его глазах погасло, и теперь он смотрел с какой-то чуть ли не тоской куда-то далеко, сквозь стены дома, в какие-то невидимые дали. Словно бы видел что-то, чего не видел больше никто.
   И то, что он видел, его не радовало.
   – Давай, я расскажу тебе сказку, – сказал он. – Представь себе место, где-то далеко, не здесь и не сейчас, в твоем мире, а… ну, скажем, где-то в другом месте. Долину, укрытую от любопытных глаз даже в том, тайном мире. Ее жители похожи на гамадриад у ваших древних греков – они живут в деревьях. Они – буквально часть дерева. Подвижный орган чувств, если хочешь, потому что как бы далеко он ни уходил от своего дерева, в котором живет, он все равно остается частью его – какая-то самая главная его сущность остается в дереве. И, в отличие от представлений об этих существах в вашем мире, там живут люди обоих полов.
   Нине все это не понравилось. Представь себе такое место и таких людей, говорил он, но было непохоже, чтобы он все это придумывал. Похоже было, что для него все это существует на самом деле. Или то, как он говорил «ваш мир» про единственный мир, который есть. Или то, что он сказал про нее и про магию. Сейчас он скажет, что эти люди в своих домах-деревьях заворачиваются в фольгу, чтобы спрятаться от летающих тарелок, и что их король – Элвис Пресли.
   Сумасшествие – это хорошо, это забавно. Сходить с ума можно, как только захочется. Но не так. Не так, чтобы вламываться в чужой дом и рассказывать с бешеными глазами свои дурацкие сказки. Потому что потом такие сумасшедшие вынимают пистолет и убивают десятки людей, потому что так им надо.
   А Нина тут одна…
   – Ты слушаешь? – спросил он.
   Нина быстро кивнула, чтобы не злить его:
   – Да, конечно.
   Нужно играть в его игру. Пусть он будет доволен.
   Он продолжил, а Нина оглядела гостиную, пытаясь придумать, чем бы пристукнуть его – если вдруг представится случай. Она остановилась на вазе, которую мама сделала на курсах керамики, куда она ходила пару лет назад. Она была достаточно тяжелая, чтобы оглушить его, но не убьет, как если ударить молотком, который папа забыл утром взять с собой на работу.
   – Само собой, – говорил Элвер, – этот лес – вся жизнь этих людей.
   Если умирает их дерево, умирают и они вместе с ним. Их жизнь зависит от леса и смены времен года в нем. Весной они пробуждаются. Летом они живут.
   Осенью собирают урожай. Зимой они спят.
   Он остановился и бросил на Нину косой взгляд.
   – Разумно, – быстро сказала Нина.
   Ваза стоит как раз напротив, на столе у окна… Сколько же до нее шагов?
   – Важно понять, что, как эти люди зависят от леса, так и лес зависит от смены времен года. Ему нужна зима для отдыха, для восстановления сил.
   Ему нужно лето, чтобы расти и впитывать солнце. Нужно равновесие. Без него нарушается естественный порядок, и все… меняется.
   Нина снова прислушалась к нему. Он говорил уже совсем не так, как тогда, когда только вошел, поняла она вдруг. Он говорил по-английски, но с каким-то неопределенным акцентом. Интонация его речи тоже переменилась, из уличной и разболтанной речь его стала больше похожа на речь их учителя английского, когда тот читал вслух какую-нибудь книгу.
   – Однажды в эту долину пришла зима, – продолжал Элвер, – как это бывает каждый год, сразу вслед за осенним урожаем, но на этот раз она не ушла. Она осталась. Год шел за годом, а зима все не кончалась. И знаешь, почему?
   Потому что космические пришельцы украли жрицу гномиков, подумала Нина, но ей хватило ума не произносить это вслух. Вместо этого она просто покачала головой.
   – Потому что пришла она.
   Элвер снова погрузился в молчание.
   Он действительно верит во все это, подумала Нина. Это ее вконец встревожило. Она шарила взглядом по комнате в поисках того, до чего будет легче дотянуться при случае, но были только ваза или молоток – или так, или так. Все остальное, что приходило в голову, было просто слишком далеко.
   – Кто – она? – спросила Нина наконец, когда молчание слишком уж затянулось.
   Элвер моргнул, и его страшные светлые глаза встретились с ее глазами.
   – Ее зовут Я-вау-тсе. На языке кикаха это значит «из белого огня».
   – Я тоже немного кикаха, – сказала Нина, не удержавшись. – Моя бабушка по отцу была чистокровной кикаха.
   – Я знаю.
   – А…
   Как будто это преступление, подумала Нина! Хотя, для него, может быть, и так.
   Кто знает, что там творится за этими его глазами? Может, он поклялся мстить всем индейцам до седьмого колена?
   – Я-вау-тсе – дух земли, – сказал Элвер, – дух зимы. Там, где она поселяется, никогда не тает снег. Ничего не может расти. Колесо времен года перестает вращаться. А если оно не вращается, не могут вращаться и колеса наших собственных жизней. Мы замыкаемся в зимней спячке. Наши души увядают и старятся без поддержки. Мы все немного теряем рассудок. Многие умирают. В конце концов, мы вымрем все.
   Голос у него был тихий и печальный. В глазах стояли боль и злость.
   – Смерть – это часть другого круга, другого колеса, – добавил он. – С этим мы согласны. Но Я-вау-тсе приносит нам слишком раннюю смерть. И слишком противоестественную.
   Он снова умолк, но теперь в воздухе стояло такое напряжение, что Нине стало трудно дышать. Ей было просто не расправить грудь для вдоха.
   – Я… Я все-таки не понимаю… – начала она.
   – При чем тут ты?
   Нина кивнула.
   – Даже духи не бессмертны, – сказал Элвер. – Большинство просто живет отпущенный срок, как и мы. Но есть такие, что отведали служения и набрали из него силу и еще дольший срок жизни. Они привыкли к этому служению и к жертвам.
   Без них они увядают и пропадают. Они уже не могут без своего бессмертия и своей силы. Если жертвы вдруг прекращаются, они ищут себе пропитания по-другому.
   Нина увидела, что он смотрит на нее так, что волосы у нее встали дыбом.
   Вот оно, подумала она.
   У нее задрожали коленки.
   – Вы собираетесь… вы же не хотите… отдать меня ей, правда? – спросила она.

 

***

 
   Элвер мотнул головой.
   – Совсем наоборот.
   Нина вздохнула с облегчением, напряжение вышло из нее, как воздух из шарика, и тут он сунул руку во внутренний карман своего плаща и вынул оттуда выкидной нож.
   Едва заметное движение большим пальцем, и нержавеющее лезвие выскочило из рукоятки со щелчком, от которого пульс Нины мгновенно участился.
   – Я должен убить тебя, чтобы ты не досталась ей, – сказал Элвер.
   Голос у него был виноватый, и во взгляде, обращенном к ней, стояла печаль, еще более глубокая и сильная, чем в голосе всего его народа.
   Нина, не отрываясь, смотрела на лезвие ножа. Она не видела ничего, кроме него.
   Отблески света на кромке. Голубые тени металла. Заточка бритвенной остроты.
   – Почему… м-меня?..
   – Есть правила даже для таких, как Я-вау-тсе, – объяснил Элвер. – Она не может сама выбирать себе жертву. Только того, кто был посвящен ей, и только тогда, когда он достигнет взрослого возраста. Когда ей служили, она могла взять любого из своих поклонников, потому что все они были посвящены ей, но тогда это и не было ей нужно. Теперь же ей нужно подкрепить свои силы, и у нее есть только ты.
   – Н-но…
   – Ни я, ни мой народ, не рады этому. Мы не хотели этого. Но у нас нет другого выбора, чтобы выжить. Я-вау-тсе увядает с каждым днем. Если мы сможем не дать ей пищи, она скоро пропадет, и мы освободимся. Колесо времен года снова начнет вращаться, и с ним начнут вращаться колеса нашей жизни. Мы сразились бы с ней сами, но даже в своей слабости она слишком могуча для нас. Мы не победим в этой войне… Мне искренне жаль.
   Он стал подбираться к ней, и Нина вжалась в спинку дивана, пытаясь отодвинуться от него.
   – Вы ошиблись! – закричала она. – Никто меня никому не посвящал!
   Разве что…
   Может быть, Эшли? – спросила она себя, и вдруг поняла, что за дурацкий это вопрос. Как будто что-то из того, что говорил этот тип, правда! Он хитер, и она попалась на эту его фантазятину в мягкой обложке, но это все не правда. А правда только то, что он псих, а ей пришел конец.
   – Ты была посвящена, – сказал он убедительно, как будто не он, зажав нож в руке, схватил Нину за плечо и притянул к себе. – Иначе Я-вау-тсе не посылала бы твой дух искать тотем.
   Взглянув в непонимающие глаза Нины, он добавил:
   – Это были не сны. Я-вау-тсе может взять тебя только тогда, когда ты найдешь свой тотем – в ее народе это знак зрелости. Вот почему твой дух покидал тело и входил в тела других существ.
   Нина только качала головой.
   – Это… Это все не правда… – повторяла она.
   – Ради всех нас, хотел бы я, чтобы это было не правдой. Но это правда.
   Доказательство передо мной. Я чувствую на тебе руку Я-вау-тсе. Кто-то посвятил тебя ей, и теперь она хочет стребовать себе свое.
   Нина все еще отнекивалась.
   – Кто? Кто посвятил?
   – Не знаю, кто. Обычно это бывает кто-нибудь из родителей, но это не так важно.
   Сейчас это совсем не важно.
   Он потянул ее к себе, и она нашла, наконец, в себе силы бороться и вырываться – только это ничего не дало. Он оказался гораздо сильнее, чем должен был быть, судя по виду. Он держал ее легко, словно ребенка, и не обращал никакого внимания на бесцельные удары, которыми Нина осыпала его плечи. Сверкающее лезвие ножа ослепило Нину ужасом. Он глянул ей в глаза:
   – Прости нас, пожалуйста, – попросил он.
   – Нет! – крикнула Нина. Она замотала головой и замолотила по нему ладонями. – Псих! Это все не правда!
   Тут Нина услышала крик – долгий пронзительный визг, от которого у нее зазвенело в голове. Она была уверена, что это ее голос, пока Элвер не обернулся на дверь, откуда доносился крик.
   Улучив мгновение, Нина рванулась изо всех сил и вырвалась из его хватки. Она упала на пол, но тут же вскочила на ноги, отпрыгнув к дальней стене, и только потом глянула, что же оторвало Элвера от дела.
   В дверях стояла Джуди, закрыв лицо руками и широко раскрыв глаза от ужаса. Элвер поднялся с дивана, и Джуди повернулась и бросилась прочь, не переставая кричать.
   Чертыхаясь, Элвер рванулся за ней.
   Теперь мой черед, решила Нина. Просто выбегу из комнаты и позвоню в полицию.
   Но Джуди? Если он ее поймает…
   Сглотнув слюну, Нина схватила вазу, которую присмотрела давно, и бросилась догонять Элвера.
   – Замолчи, замолчи! – твердил он.
   Нина подкралась к нему сзади и подняла вазу над его головой.
   Ну, не выдай! – молила она.
   Но за мгновение до удара какое-то шестое чувство предупредило Элвера об опасности. Он оглянулся – его светлые глаза сузились от ярости, губы искривились в звериный оскал. Он поднял было руку, чтобы защититься, – но поздно. Нина с силой опустила вазу, и она ударила его в висок. Его глаза расширились от неожиданной боли, но тут же он рухнул на пол, словно марионетка, у которой обрезали нити. Нож выпал и отлетел в сторону.
   Нина стояла над ним, все еще держа вазу в руках. Руки дрожали. Пальцы разжались, и ваза полетела на пол, разлетевшись на кусочки. У Нины шумело в ушах. Она не сразу поняла, что это гул ее собственной крови в наступившей тишине. Она посмотрела на Джуди, не сводившую глаз с тела Элвера. Джуди обхватила себя руками, ежась от страха.
   – Он… мертвый? – спросила она.
   – Не знаю? – ответила Нина.
   – Надо проверить, наверно.
   Нина перевела взгляд с Джуди на лежавшее тело. В том месте, куда Нина ударила его, выступила кровь. Грудь его, казалось, не поднималась.
   – Я… Я боюсь его трогать, – сказала Нина.
   Джуди согласно кивнула.
   – Но… Ну, надо же что-то делать!
   В голове у Нины все смешалось. Она никак не могла поверить, что все происходит на самом деле. Совсем непохоже на то, как бывает по телевизору или в кино. Там все всегда знают, что делать.
   Нина с трудом помнила, как дышать.
   – Наверно, надо позвать кого-нибудь, – сказала она наконец.
   Джуди снова кивнула.
   – Надо позвонить в полицию – о, черт! Меня же не должно здесь быть!
   Родители убьют меня, когда узнают.
   Нашла, о чем вспомнить, подумала Нина. Только что их обоих чуть не зарезал вооруженный маньяк, а Джуди думает только, как бы не раскрылось, что она прогуляла уроки. Да и сама не лучше. Теперь, когда Элвер лежал неподвижно, ей вдруг начало вспоминаться все то, о чем он говорил ей, и его слова зажужжали в ее голове, как мухи на оконном стекле.
   Поиски тотема…
   Древесные люди на колесах времени…
   Кто-то посвятил ее духу земли…
   – Нина!
   Нина моргнула и посмотрела на Джуди.
   – А если он очнется, пока мы звоним в полицию? – спросила Джуди.
   Нина кивнула, и очнулась наконец сама.
   – Надо связать его.
   – А если он мертвый?
   – Я думаю, он живой.
   Нина не хотела даже думать о том, что она, быть может, убила его. Не важно, что только что он сам собирался ее убить. Сейчас это уже казалось совершенно невероятным.
   – Пойду за веревкой, – сказала она.
   – Я с тобой, – сказала Джуди. – Не хочу я тут с ним оставаться.
   – Тогда ты сходи за веревкой, – сказала Нина. – Папа, наверно, держит ее в шкафчике под раковиной.
   Она уже так и видела, как они вернутся – а его нет. Этого она бы уже не вынесла. Это было бы слишком похоже на те фильмы, где сколько маньяка не убивают, он все равно снова воскресает и приходит к детям…
   Нина взяла отцовскую бейсбольную биту из шкафа в прихожей и встала над Элвером, стиснув ее так, что побелели костяшки пальцев.
   – Ну, иди же, – сказала она Джуди. – Как только мы его свяжем, я позвоню папе. Он знает, что делать.
   Тогда можно будет просто спрятаться за него и перестать притворяться храброй.
   – Иду, – сказала Джуди. Она поравнялась с телом Элвера и прошла в кухню.
   Нина слушала, как Джуди копается в шкафчике в поисках веревки. Она так крепко ухватилась за биту, что ладони ее вспотели. Ей то и дело казалось, что Элвер оживает – шевельнулся палец, задрожало веко… Джуди искала веревку три недели, и еще месяц она возвращалась с ней в гостиную.
   – Свяжи его, – попросила Нина.
   – Ни за что, – Джуди помотала головой. – Сама свяжи.
   Нина обменяла у Джуди веревку на биту и встала над Элвером. Осторожно дотронулась до него – сначала взяв его за палец, чтобы посмотреть, шевельнется ли, – а потом обкрутила его всего веревкой. Когда она закончила, Элвер стал похож на героиню какого-то мультика, которую связали и положили на рельсы – он был обмотан веревкой столько раз, насколько хватило ее длины.
   Затем она позвонила папе, а потом рассказала Джуди, что было нужно Элверу.
   Джуди медленно покачала головой, то и дело переводя взгляд с Нины на пленника.
   – Я просто пошутила, – сказала она, когда Нина закончила рассказ. – Ну, когда сказала, что твои родители пообещали тебя злым духам.
   – Не начинай! – попросила Нина.
   – Хорошо, но…
   – Мои родители никогда не сделали бы ничего подобного, согласна? Он просто псих.
   – Но как-то же он узнал про твои сны? Не я же ему рассказала?
   – Я… – Нина озадаченно посмотрела на Джуди. – Все, что он тут нес, это же не может быть вправду… верно ведь? Про людей, которые живут в деревьях, и про злых духов… Все это полная чушь.
   – Ты сама говорила, что Эшли – ведьма, – сказала Джуди.
   – Ну да, но это же…
   Что? – спросила Нина себя. – Другое дело?
   Нина посмотрела на Элвера. С закрытыми глазами он, казалось, просто спал. Он выглядел по-прежнему сильным и крепким, но вместе с тем была в нем какая-то невинность.
   – Как же еще он бы узнал? – спросила Джуди. – Про тебя, про твои сны и про твою семью?
   Нина поежилась.
   – Я больше не могу.
   И тут, наконец, пришел отец. Джон Карабальо взглянул на замотанное веревками тело и обнял Нину.
   – Господи! – воскликнул он. – А ты сказала – небольшая неприятность. С тобой все в порядке, милая моя?
   Нина кивнула, уткнувшись ему в грудь. Поглаживая ее по голове, Джон глянул на Джуди, все еще стоявшую с битой в руке.
   – А ты? – спросил он.
   – Все в порядке, мистер Карабальо.
   – Слава богу! – сказал Джон. – Если вы посидите тут еще минутку, я позвоню в участок. – Он обернулся к Нине. – Про Эшли он ничего не говорил? Наверно, это как-то связано с тем, что она пропала. У меня на работе все из рук валилось, так я волнуюсь за нее.
   – Папа!
   – Что, Нина?
   – Может быть, ты выслушаешь его до того, как звать полицию?
   Отец нахмурился.
   – А что такое?
   – Ну, до него мне все снились эти кошмары, и дело в том, что он все про них знал. Я только Джуди всегда про них рассказывала, и ни я, ни она никому больше ничего не говорили, а он знал все, что было со мной в этих кошмарах. А потом стал говорить о магии и о кикахских духах земли, и…
   Нина смолкла, увидев растерянное лицо отца. Он глянул на Нину, на Джуди, и вздохнул. Нагнувшись, проверил веревки; затем сел напротив девочек и пленника.
   – Хорошо, – сказал он. – Полиция может пару минут подождать. Что он тебе говорил?
   Элвер пришел в себя как раз к концу нининого рассказа, хотя этого никто не заметил, пока Нина не рассказала все. Джуди первой увидела, что Элвер открыл глаза и смотрит на них. Она взвизгнула и отскочила к самой дальней стене комнаты.
   Нина знала, что чувствует Джуди, но сама она уже не боялась. Ведь папа был рядом.
   – Говорили мне – не надо с тобой разговаривать, – сказал Элвер Нине.
   – Говорили – сделай дело, и все. Но я подумал, что ты должна знать, зачем и почему.
   Нинин папа схватил Элвера за отворот плаща и поднял с пола, поднеся его лицо к своему, не успела Нина вымолвить и слова.
   – Что ты сделал с Эшли? – зарычал отец. – Что ты с ней сделал, ты, позор рода человеческого?!
   – Я вовсе не человек.
   Это спокойное замечание еще больше вывело Джона Карабальо из себя.
   – Где она? Где?
   С каждым словом он встряхивал Элвера так, что зубы того громко клацали.
   Нина никогда не видела своего отца таким разъяренным, и испугалась его еще больше, чем Элвера. Отец не должен был так забываться. Нина положила руку ему на плечо.
   – Папа, не надо… – сказала Нина встревоженно.
   Тот повернулся к ней, и посмотрел на нее совершенно чужими глазами, пока, наконец, дикое выражение не покинуло их. Он медленно опустил Элвера на пол, поднес руки к глазам и некоторое время с удивлением смотрел на них. Руки его дрожали.
   – Господи, – вымолвил он. – Посмотрите-ка на меня.
   – Папа, что если все это правда? – спросила Нина.
   Отец покачал головой:
   – Этого не может быть. Того, о чем он тебе говорил, просто нет на свете.
   – А мои сны…
   Отец помрачнел.
   – Тотемные сны… – промолвил он тихо.
   По его голосу Нина поняла, что сны задели в нем какую-то струну.
   – Ты что-нибудь знаешь о них? – спросила она.
   – Мой дедушка – отец Наны Быстрой Черепахи – рассказывал о них. – сказал он.
   – Тогда, в шестидесятые, я хотел вернуться к своим корням, как любой мальчишка, у которого была хоть капля индейской крови, и он рассказал мне о двух видах тотемов – клановом тотеме, который смотрит за всей семьей, – и личном, чтобы найти который, надо отправить дух в путешествие. Шаман должен ввести тебя в особый транс, и тогда твой дух выйдет и отправится искать твой личный тотем.
   – И ты это делал?
   Отец вздохнул.
   – У меня не было знакомых шаманов, но я тогда… экспериментировал с разными штуками.
   То есть, с наркотиками, подумала Нина.
   – Нашим клановым тотемом был сом. – Папа грустно посмотрел на Нину.
   – Не очень-то впечатляет, верно?
   – Не очень.
   – И я пытался найти свой личный тотем сам. Я надеялся, что это будет волк, медведь или орел – что-нибудь такое, о чем можно было бы рассказать людям, понимаешь? Или, если уж нет – если это оказалось бы что-нибудь не такое звучное для белого, – пусть уж хотя бы что-нибудь кикахское, например, лягушка, которая считалась особенно счастливой, или ворона.
   – И что ты нашел? – спросила Нина.
   – Ничего. Просто взвинтился и чуть было не потерял здоровье из-за всяких глупостей. Мне повезло, со мной ничего не случилось. Не то, что с некоторыми другими…
   Нина увидела, как неприятные воспоминания проносятся в глазах отца, и подумала, что он, должно быть, вспоминает какого-нибудь старого приятеля, который подсел или передознулся. Она никогда не могла понять, как можно так обращаться со своим здоровьем. Сама бы она в жизни не стала этим заниматься.
   Джон Карабальо покачал головой.
   – Ну, довольно об этом. Пора звонить в полицию.
   – Я могу доказать, что все это – сущая правда, – сказал Элвер, когда отец Нины начал вставать. – Я могу взять вас с собой в мой мир.
   Джон поглядел на него.
   – Не стоит. Даже если все, что ты говоришь, – правда, почему ты думаешь, что я принесу свою дочь в жертву ради твоего народа?
   – Ваша тюрьма меня не удержит, – сказал Элвер.
   – Готов спорить, что удержит.
   – А даже если и так, – добавил Элвер, – даже если мой народ не пошлет кого-нибудь другого, чтобы закончить то, за чем был послан я, все равно твоя дочь в опасности.
   Глаза Джона опасно сузились:
   – Ты только не угрожай мне, приятель! Не угрожай мне, и никогда – никогда, ты понял? – не угрожай моей семье!
   – Угроза исходит не от меня – она исходит от духа земли, которому вы посвятили свою дочь – от Я-вау-тсе.
   – Я не посвящал свою дочь никакому… – Но снова Джон осекся, и какие-то воспоминания пронеслись перед его глазами. – Бог мой… – прошептал он.
   – Папа!
   – Я… я совсем не думал ни о чем таком тогда…
   – О чем? – вскрикнула Нина.
   – Это было тем летом, когда ты родилась, – начал рассказывать отец.
   – Мы с твоей мамой были на ярмарке Возрождения – празднике летнего солнцестояния. Мы тогда занимались больше духовной стороной всяких природных дел. Земля – наша мать, и все такое. В одну ночь там развели большой костер, и мы устроили как бы церемонию наречения для тебя, посвятив твой дух во славу земли…
   Нина побледнела.
   – Боже мой… Так значит, все это правда…
   – Ни в коем случае, – ответил Джон. – Мы с твоей мамой тогда были совсем молодыми и интересовались разными образами жизни и религиями, но мы никоим образом не участвовали ни в каком культе, который потребовал бы принести в жертву нашу дочь.
   – Расскажи это вашей Я-ва-как ее там, – сказала Нина.
   – Я-вау-тсе, – поправил Элвер.
   Нина и папа одновременно посмотрели на него.
   – Нина, – сказал Джон. – Все это сущая чепуха.
   – Да-а? А что, если Я-вау-тсе ошиблась точно так же, как Элвер, и схватила Эшли?
   – Я… – Отец покачал головой. – Это невозможно – вся эта чушь про духов земли и другие миры, и все такое. Может быть, он как-то замешан в исчезновении Эшли, но замешан здесь, в нашем мире. Пусть полиция в этом разберется.
   – Вот увидите, – сказал Элвер.
   – Нет, – сказал ему Джон, – это ты увидишь. – Он повернулся к Нине.
   – Ты можешь приглядеть за ним, пока я буду звонить в полицию, милая?
   Нина кивнула.
   – Вот и отлично, девочка моя.
   Отец встал, и тут Элвер заговорил снова, но на этот раз это был язык, которого никто из них не понял. Он произносил слова в нос, растягивая звуки так, что они перетекали из одного в другой. От его наговора мурашки побежали у Нины по спине.
   Элвер поднял голос и почти запел, и на лбу у Нины выступил пот. Глаза Элвера были плотно закрыты.
   – П-папа?..
   – Все будет в порядке, – сказал отец. Он заторопился в кухню звонить.
   Оставшись в комнате одни, две девочки зачарованно смотрели на своего поющего пленника.
   – Черт, мне просто дурно от него, – проговорила Джуди.
   Нина кивнула, но не сказала ничего. Ей снова стало страшно, потому что вот-вот что-то должно было произойти. Она не знала, что, но знала, что все, рассказанное Элвером, – не просто бред сумасшедшего. Воздух в комнате вдруг наэлектризовался. На руках Нины выступила гусиная кожа, и она никак не могла сдержать дрожь.
   – Нина! – вскрикнула Джуди, но Нина видела сама.
   В воздухе похолодало. Из-под пола там, где лежал Элвер, начал выползать туман, заполняя комнату.
   – Папа! – позвала она.
   Чувство того, что что-то происходит, вдруг резко обострилось. Когда отец вернулся из кухни, так и не успев позвонить, в комнате стоял густой туман. Они еще слышали пение Элвера, но оно стало лишь тихим шепотом, как будто доносилось откуда-то издалека.
   – Что за… – начал было нинин папа.
   Пение смолкло.
   Нина и Джуди вскочили на ноги и встали за спиной Джона, а тот нагнулся вперед, шаря руками в непроницаемом тумане там, где лежал пленник.