Страница:
Когда собрали первую дюжину, десятник приказал положить все опоры так, чтобы рельсы лежали над ямами.
- Завтра на попа ставить будем, - объяснил он.
Для подъема кузнецы отковали ухваты с шипами внутри.
Первую опору взялись поднимать десять мужиков. Подошли к верхушке, приподняли ее аршина на полтора и держат. Десятник кричит: "Ухватами подпирай". А у ухватов шесты длинные, и ничего сделать нельзя.
Отпилили у двух ухватов ручки, в землю уперли. Верхушку подняли еще немного да на те короткие ухваты и положили. Взяли потом длинные шесты и давай ими упираться, чтобы выше поднять... Поднять-то подняли, только опора одной ногой в яму поехала, а вершина в сторону вывернулась и на землю повалилась. Одному мужику, который отбежать не успел, железной подставкой ногу прибило, другому ухватом по спине ударило.
Десятник с досады чертыхнулся и говорит: "Пускай техники сами поднимают". А мужиков пораненных велел к фельдшеру везти.
На другой день пришел техник, стал выговаривать: "Зачем без меня начали? Дело это не легкое, всех перебить можно". Велел он закопать между двух ям бревно пятисаженное.
- Стрела, - говорит, - это. Мы через нее опору без всякого надрывательства поднимем.
Кликнул он молодого парня, показал ему на верхушку бревна. Взберись-ка, мол.
Взобрался парень, повесил на верхушку блок - колесико железное, пропустил через него канат пеньковый и опять по бревну вниз съехал.
А техник постоял, подумал, померил что-то складным аршином и показал, за какое место опоры нужно конец того каната привязывать. Рассчитал, значит: чтобы и поднялась она повыше и перевес вниз рельсами был. Потом сказал десятнику, что для подъема две ломовые лошади потребуются.
Лошадей пригнали, хомуты на шеи им надвинули, постромки приладили и на концы постромок валек березовый подцепили. К вальку к этому подъемный конец каната и привязали.
Потянули лошади что есть силы, и макушка опоры стала кверху подниматься. Мужики только с боков поддерживают, чтобы рельсы над ямами пришлись. И как только рельсы от земли оторвались да над ямами повисли, так лошадей назад попятили, и опора ногами в ямы встала. А мужики эти ямы быстро засыпали.
Вот так дело и пошло. Потом еще для подъема лебедку приспособили. За месяц все и поставили.
Провода вешать и натягивать артель собрали особенную: мужики все видные, смекалистые. Шутка ли, дело-то мудреное, по тем проводам электричество потечет. Инженер сел в тарантас и поехал по болотистому лугу, а за ним, чавкая лаптями по болотной жиже, артельщики. Остановились у высокого деревянного столба. Показав на большие катушки с витым медным проводом, на кучу фарфоровых столбиков с железными штырями, инженер сказал:
- Провод должен висеть там! - И поднял палец вверх.
Грамотным в артели из всех двенадцати был один Арсений Буланов.
- Ну вот, будешь ты самым старшим, с тебя и спрос, - сказал инженер и уехал.
Размотали мужики три катушки, стали поднимать провод наверх. Первым послали на столб Федота.
- Мы с тобой здесь только двое в сапогах, - сказал Буланов, - а на лапти кошки не подвяжешь.
Федот подвязал кошки, обхватил столб обеими руками, крепко прижался к нему и, потихоньку перебирая ногами, стал подниматься. Поднялся на, две сажени, посмотрел вниз, сомлел.
- Братцы, - кричит, - не могу дальше, голова кружится!
Буланов велел ему спускаться. Подвязал к ногам кошки, а к поясу пеньковую веревку и полез сам. Влез, перекинул веревку через железину, что наверху столба. Подвязали ему к веревке столбик фарфоровый. Подтянул его Арсений, воткнул штырем в ту железину и снизу гайкой прикрутил. А потом подняли и провод.
Когда стали тот провод натягивать, из ближней деревни Нестерово прибежал пастух Пантелей.
- Стойте, мужики. Я же на этой засеке скотину пасу.
- Ну и паси себе, - сказал Буланов.
- Как пасти-то? Дьякон сказывал, с того провода молонья в землю бить будет.
- Болтает твой дьякон несуразное, - ответил Арсений.
Проработали до темноты и разошлись по баракам. Они и не ведали, что в то лето 1913 года положили начало новой, очень нужной для России профессии.
* * *
Залежей торфа, на которых была построена "Электропередача", должно было хватить на много лет работы электростанции. Но еще больше торфа инженеры обнаружили в нескольких десятках километров от этого места. Непроходимые торфяные болота раскинулись между селами Петровское и Шатур. По селу Шатур и назвали эти болота Шатурскими.
Нужда в шатурском торфе была большая. Шла империалистическая война. Холод, разруха. Руководитель торфяного хозяйства Иван Иванович Радченко не раз обращался к губернским правителям, просил дать денег на разработки. Однако приступить к делу удалось только после Октябрьской революции. Уже в ноябре 1917 года Радченко едет в Петроград к В.И. Ленину.
Знакомство Ивана Ивановича с Владимиром Ильичем состоялось еще в 1900 году. По заданию В.И. Ленина Радченко организовал тогда в Кишиневе подпольную типографию. Печатал и переправлял в города России газету "Искра". Жандармы арестовали Ивана Ивановича и вначале держали его в одиночке Петропавловской крепости, а затем сослали в Якутию. Из ссылки Радченко бежал. Долгие годы ему пришлось много ездить по стране. Выполняя поручения партии, он побывал в Петербурге, Баку, Харькове, Одессе. В 1912 году товарищи помогли устроиться на "Электропередаче", он стал там заведовать торфяным хозяйством.
А о встрече с Лениным в Петрограде Иван Иванович писал жене и сыну:
"Итак, я виделся с самим Лениным!
Добившись пропуска к Владимиру Ильичу в Смольном, я
встретился в коридоре с Марией Ильиничной, которая провела
меня к нему. Владимир Ильич приветливо встретил меня. Стал
расспрашивать, где я был эти годы, чем занимался.
Обрадовался, узнав, что я работал на торфу и знаю это дело.
Он сразу оценил этот вид топлива, как более доступный при
данных обстоятельствах, чем далекий донбасский уголь и
бакинская нефть. Особенно разгорелся мечтою о целом ряде
будущих крупных электростанций на торфу, типа богородской
"Электропередачи"... Что касается нужных Москве кредитов для
организации торфяных хозяйств, он лично нашел необходимым их
дать, обещая поставить вопрос в Совнаркоме".
И уже в апреле 1918 года Совнарком издал два декрета: "О разработке торфяного топлива" и "О главном торфяном комитете".
Начальником Главторфа Республики Совнарком назначил Ивана Ивановича Радченко.
Иван Иванович приехал в Шатуру с женой и с семилетним сыном Алешей.
Еще в Москве, где до переезда в Шатуру проживала семья Радченко, Алеша стал ходить в школу. Учились в той школе все больше дети купцов и бывших царских чиновников. Алексея они били, щипали, называли "большевистским прихвостнем".
Однако Алеша от своих взглядов не отступал и как мог завоевывал сторонников.
12 декабря он записал в своем дневнике:
"А в школе теперь нашего полку прибыло. За большевиков теперь, кроме меня, стоят еще Боря-анархист и Тося-меньшевик. Это я их сагитировал!"
В Шатуре Алексею все было интересно. Целыми днями бродил он с новыми друзьями-товарищами по лесам и болотам.
Дневника же своего Алеша не забывал ни зимой ни летом. В первый же день нового, 1919 года он записал:
"На Шатуре на этот раз устроили елки, во всех связанных с нею деревнях тоже. Детям там выдали по большому ломтю настоящего ржаного хлеба и по два куска сахару, чему они были очень рады".
Такое уж трудное было то время. Белые в Крыму, на Кавказе. Интервенты - в Архангельске.
Здесь, в Шатуре, добыча торфа шла полным ходом. Рядом, на берегу большого озера, решили заложить и фундамент электрической станции. Одолеть врага можно было только тогда, когда есть у бойцов винтовки, пушки, снаряды. Изготовить все это должна была помочь энергия Шатуры.
По приказу Ленина стройку первой советской электростанции возглавил инженер Александр Васильевич Винтер.
Но электричество нужно было и самой шатурской стройке. Сооружались мастерские, водокачка. Без электроэнергии ни один станок с места не сдвинется.
Решили протянуть высоковольтную линию от "Электропередачи", от той самой подстанции в селе Зуево. Оттуда до Шатуры - сорок пять километров.
Строить линию Винтер поручил коммунисту Литвинову.
Был Литвинов невысок ростом и широк в плечах. Работать мог без устали. И хорошо знал электрическое дело. Рассказывали, что обучился он этому, когда еще был матросом и служил в плавучей мастерской на Балтике.
Вместе со знающими дело электриками Литвинов взял в свою бригаду и ученика Егора Астахова.
Рассказ 3
Про Егора Астахова и обыкновенных ос,
которые спасли ему жизнь
На трассе новой высоковольтной линии дело сразу пошло ходко.
Вначале в одну ровную цепочку выстраивали вешки. Потом растягивали рулетку и через каждые шестьдесят метров вбивали кол.
За деревней Дылдино стеною встал строевой Клоповский лес. Чтобы вешки были видны, пришлось прорубать кусты, рубить вековые деревья. Уставали так, что к вечеру ничком валились в сани. Старик извозчик ворчал, подгоняя тощую кобыленку:
- Да нешто увезет она всех?
Рабочих кормили хорошо: на каждого три фунта хлеба, да еще приварок. Линию нужно было вводить как можно быстрее.
Разбили трассу, стали нанимать крестьян рубить просеку. Взрослые мужики валили деревья, двадцать девчат подчищали кусты да мелочь. Вот над этими-то девчатами и поставили старшим Астахова. Девчата молодые, веселые. Егор однажды прикрикнул на них, так они его тут же в снегу изваляли. Что с ними поделаешь?
Трассу вырубили - пришла бригада ямы копать и опоры ставить.
Егора Астахова с его другом Владимиром Лежневым Литвинов тоже послал в помощь установщикам. Только не по нутру пришлось Егору это дело: ребята из бригады больше наверху, на когтях работают, а они внизу копаются.
Как-то ночью, услышав, что лежащий рядом Лежнев не спит, Егор тихонько спросил у него:
- Ты на опору поднимался?
- Где там, - со вздохом ответил Владимир.
- Надо бы попробовать: вдруг пошлют, а мы не умеем.
- Не пошлют, у них своих верхолазов хватает.
- Я так не хочу, - сказал Егор. - Какие ж мы монтеры, если только на низу ворочаемся.
- Ладно, спи.
Отвернувшись, Владимир затих.
Но Егору не спалось.
"Так я никогда монтером не стану, - думал он, - буду все время бревна подкатывать. А начнут провода подвешивать да натягивать, опять низовую работу дадут".
Сон не пришел и тогда, когда стали различимы оконные рамы.
- Вовка! - толкнул соседа Егор.
- Чего тебе? - проворчал Владимир.
- Пойдем влезем на опору-то, когти, я видел, у сарая лежат.
- Так рано еще.
- А днем увидят, не дадут. Побоятся, что упадем!
Оделись, нащупали ботинки. Стараясь не скрипеть, открыли дверь, вышли.
Солнце еще не взошло. Пожимаясь от холода, ребята взяли по паре когтей, монтерские пояса. Прижав к себе, чтобы не гремели, пошли к торчавшим из молочной пелены темным деревянным столбам.
Шли молча, сосредоточенно думая и непроизвольно ускоряя шаг. У опоры остановились, сбросили когти, посмотрели вверх.
- Давай я по одной стойке, а ты - по другой. Наверху сойдемся, предложил Егор.
Когти надевали долго - спорили, кричали. Потом сообразили, что к чему. Надели как надо, поплевав на руки, поставили ногу с когтем каждый на свою стойку.
- Погоди, - крикнул Владимир, - а поясом-то прицепиться!
Прицепившись, стали переставлять ноги, подниматься.
- Ты вниз не смотри, - подсказывал Владимир. - Видел, как настоящие верхолазы делают? Они только ногу поднимают, а коготь уж сам на столбе место находит.
Боязно. Так и тянет вниз посмотреть, хорошо ли шипы в дерево врезались. Помаленьку долезли до перекладины.
- Траверса это, - сказал Вовка, - на нее провода с изоляторами вешать будут.
Остановились, перенесли цепь выше траверсы, полезли дальше.
Вот наконец и добрались до верха. Встретились - и весело обоим стало, засмеялись, довольные.
- А, Владимир Петрович, наше вам с кисточкой!
- Почтеньице, Егор Пантелеевич!
За руки поздоровались и опять громко рассмеялись. Потом осмотрелись. А солнышко как раз из-за леска выглянуло да всё осветило. И деревня, в которой они ночевали, тоже видна стала. Только больно маленькой кажется, будто и не дома, а кубики понаставлены.
- Смотри, - говорит Егор, - дом-то наш отсюда как здорово видится! И совсем не боязно.
- А это потому не боязно, - сказал Владимир, - что мы за стойки двумя руками держимся. Монтеры так не делают, им работать руками надо.
Егор оторвал руки от стойки и чувствует, что вот-вот упадет. Снова ухватился.
- А как же, если руками-то не держаться? - спрашивает.
- Нужно назад откидываться, чтобы тебя пояс держал. Руками тогда что хочешь делать можно, - сказал Владимир.
Попробовали они так сделать и не смогли. Больно уж страшно, руки сами за столб хватаются.
- Ну ладно, - сказал Егор, - погодя еще попробуем. Сейчас слезем, скорей в деревню пойдем, а то Литвинов узнает, ругаться будет.
Обратно добежали быстро, неслышно улеглись. Егор закрыл глаза и подумал:
"Начнется монтаж, надо в верховые проситься, чтобы провода тянуть да на опоры подвешивать".
И уже в полусне представил, как сидит он на опоре, а снизу по веревке подают ему блестящий медный провод.
А недели через две Литвинов и сам вывел их всех, молодых, на линию. Научил подцеплять когти, надевать монтерский ремень и сказал, показывая на опору:
- Пробуйте. Не получится - спускайтесь.
Получилось не у всех. Некоторые, посмотрев с высоты вниз, обмирали, просились на землю. Егор добрался до верха сразу. Огляделся, вытянул из-за пояса ключ и стал не спеша крепить изолятор.
В апреле и провода натянули. А в первых числах мая всё на линии и на подстанции закончили, включать собрались. С контрольным осмотром пошел инженер Васильев. За ним, позванивая цепью монтерского пояса Егор Астахов. У каждой опоры оба они останавливались и, запрокинув головы, смотрели на клеммы, изоляторы, проверяли, всё ли на месте.
Дошли до высокой, четырехногой опоры. Наверху, в петлях, зажимы. Инженер показывает:
- Влезь, проверишь, крепко ли болты затянуты. Я дальше один пойду, ждут на подстанции.
Егор подвязал когти, полез. Только цепью размахнулся, чтобы вокруг столба перебросить да карабином зацепиться, как вдруг с лету в лоб оса ударила. Зажгло. Егор выше коготь ставит. Опять загудело над ухом. Смотрит, уже не одна оса - десяток вокруг вьется. Кепку снял, отмахнуться хотел и сразу две в волосах запутались. Обхватил тогда Егор столб двумя руками, прижался к нему и на землю съехал. Бежит, когти на ходу сбрасывает. А за ним уже целый рой увязался. За деревом передохнул, взял отвертку, наковырял земли и прикладывает к горящим щекам.
Посидел, снова к опоре пошел: задание-то выполнить надо. Видит, под траверсой большое осиное гнездо прилепилось. "Камнем бросить изоляторы побьешь".
И вдруг заметил, что со стороны Дулева по трассе кто-то на лошади скачет, руками машет. Присмотрелся Егор - инженер. Подъехал, остановился и дух перевести не может.
- Почему, - спрашивает, - на опору не влезал?
- Осы там, - отвечает Астахов.
- Век тебе этих ос помнить нужно... Спасли они тебя. На подстанции разгильдяи без нашего уведомления линию под напряжение поставили.
...Линию сдали в мае. Электрическую энергию получили поселок, мастерские.
Перед конторой состоялся митинг. Егор стоял в гудящей толпе торфяников и внимательно ко всему прислушивался. Ему было радостно: это же их работа принимается так торжественно.
А на трибуну поднялся партийный секретарь. Он показал на висевшую на столбе электрическую лампочку и, волнуясь, сказал:
- Эта маленькая лампочка, стеклянный кубарик, заменивший нам лучину и мигалку, говорит больше о преимуществах Советской власти, чем какая бы то ни было агитация и призывы.
23 мая 1919 года вышли на торфяные поля Шатуры первые торфодобывающие машины.
* * *
Теперь можно было приступать вплотную к строительству электрической станции.
Однако раньше нужно было проверить, хорошо ли будет гореть торф в топках мощных котлов. Решили сперва построить небольшую электростанцию, на ней все отладить.
1919 год был для страны особенно трудным. К Москве рвался Деникин, Юденич стоял под Петроградом.
Алеша Радченко писал в своем дневнике:
"В Москве исчезли заборы и даже плохонькие деревянные дома - все пошло на топливо".
Однако для строительства первой маленькой советской электростанции материалы находили, выкраивали.
В.И. Ленин часто интересовался строительством "Шатурки", а на приглашения шатурян отвечал: "Охотно приехал бы к вам. С каким наслаждением походил бы по болотам!" Но приехать в Шатуру Владимиру Ильичу не удалось.
Торжественное открытие первой советской опытной электростанции состоялось 25 июля 1920 года. Собралось много людей. Гости приехали из Москвы, из Рязани. От имени Советского правительства строителей "Шатурки" поздравил Михаил Иванович Калинин. Заканчивая свое выступление, он сказал:
- Ленин поставил задачу построить в Шатуре большую электростанцию на торфе.
И, посмотрев через очки на собравшихся, спросил:
- Построим?
- Построим! - хором ответили присутствующие.
Уехали гости. Получив отпуск после многих дней напряженной работы, разошлись по деревням многие из строителей.
А несколько дней спустя постигло шатурян большое несчастье.
Рассказ 4
О том, как разразился в Шатуре страшный торфяной пожар
и как боец Якунин и паровозный машинист Трещин
вывезли из огненного кольца попавших в беду торфяниц
Такого здесь не помнил никто: за все лето двадцатого года в Шатуре не упало на землю ни капли дождя. Все сохло на корню: трава на пастбищах, посевы. Даже листья деревьев, запыленные и поблекшие, свертывались трубочками. Не помогали ни бесконечные молебствия, ни наговоры и причитания деревенских старух.
Пожарник центрального участка Иосиф Григорьевич Якунин сутками не уходил с поста. Ходил, приглядывался, принюхивался: не голубеет ли где дымок, не несет ли ветер запах горелого торфа?
Но кругом было даже слишком спокойно. Никакого движения воздуха. Только вставали по утрам над трубами бараков и землянок уходившие прямо вверх столбы дыма.
И Якунину становилось не по себе. Окрестные леса, заготовленный для электростанции торф, груды выкорчеванных пней, сама торфяная шатурская земля... Одна искра, одно дуновение ветра - и все заполыхает...
Огонь шел с юга. Возникнув в нескольких десятках километров от Шатуры, поднялся он факелом над пожелтевшим лесом, стал расползаться, сжигая мох и сучья, охватывая вековые деревья.
А потом дунул ветер. Сухой и порывистый, он закрутил пламя, погнал его прямо на север. В лесах швырял с ветки на ветку, по полям гнал низом, выжигая траву и посевы. Горели кусты и болота, лесные сторожки и целые деревни.
Утром 29 июля пожар стал виден из Шатуры. Огромное дымное облако, за которым еле угадывалось багрово-красное солнце, закрыло южную сторону неба.
Якунина вызвал начальник пожарной команды Зудов:
- Огонь идет на девятый поселок. Бери бригады торфяниц, встань против леса. Закроете выход на торфяные поля.
По команде Якунина торфяницы расхватали ведра, лопаты. Узкоколейкой доехали до девятого поселка, по торфяному полю побежали к лесу.
Знойный ветер клонил к земле верхушки березок, ломал и разносил по гладкой темно-коричневой поверхности зеленые сосновые веточки, поднимал и закручивал торфяную пыль. Бурые струйки дыма вырывались из лесу, и Якунин отчетливо представил себе, как ревет и рвется к торфяным полям пламя.
Иосиф Григорьевич расставил людей цепью, сказал:
- Полетят искры - засыпайте мокрым торфом, сбрасывайте в валовые канавы.
Потом появился огонь. Вначале Якунин еще видел, как сквозь дымную пелену просвечивают языки пламени. Видел, как ветер выхватывает из леса снопы горящих листьев, хвои, мха. Как кружит и несет их по торфяному полю. Видел, как вспыхивает на лету поднятая вверх тончайшая торфяная пыль. Как торфяницы, прикрывая лица, бьют лопатами по горящим веткам, пытаются сбить пламя.
Потом клубы плотного, едкого торфяного дыма закрыли всё. И люди, потеряв друг друга, заметались, не зная, что делать дальше.
"Отступать надо, еще потеряешь кого", - подумал Якунин. И закричал, стараясь перебороть свист ветра:
- Назад! Быстро! К девятому отходи!
Переступая по тлеющей торфяной поверхности, люди медленно пошли назад. А Якунин все бегал и бегал в дыму, находил всё новые и новые группы, натыкался на одиноких, отбившихся от своих девушек-торфяниц и всем кричал:
- Уходите! Не оставьте кого!
У валовой канавы им удалось закрепиться, сдержать огонь.
И вдруг Якунин увидел дрезину. Она выскочила из дымной мглы, ветер катил ее по рельсам.
"Там же, наверное, люди были, - подумал Якунин, - где они?"
Он быстро бросил под колесо обгоревшую чурку и, ухватившись за площадку, с трудом затормозил. Затем надел рукавицы, тщательно закрыл лицо брезентовым капюшоном, пошел по дымящим шпалам.
Встречный ветер сбивал с ног, забрасывал пылью и искрами. Где-то у поворота Якунин почти столкнулся с человеком. У того обгорело лицо и руки. Опаленные волосы трепал ветер, дымилась брезентовая одежда.
- Никита! - узнал Якунин своего товарища, тоже пожарника. - Ты зачем здесь?
- Зудов послал... Узнать...
- Как сюда-то попал?
- Дрезина чуть не опрокинулась. Ветер... Снесло... Прямо в огонь.
- Ты один?
- Да.
- Сильно обгорел?
- Жжет.
Иосиф Григорьевич помог Никите взобраться на дрезину и повез на Центральный участок, в больницу. А потом пошел искать Зудова.
У пожарного сарая рядом с Зудовым стоял уполномоченный ЧК Чугунов. Он подозвал Якунина и, глядя ему в глаза, сказал:
- На горящей площади остались люди.
Помолчав, жестко добавил:
- Это вы их оставили.
Иосиф Григорьевич растерянно посмотрел на Зудова.
- Паровоз готов. Две платформы. Баки с водой. Езжай ищи, - сказал Зудов.
Подошел машинист - Шурка Трещин:
- Куда ехать-то?
- На девятый, - глухо сказал Якунин.
Трещин повернул голову в сторону пожарища и присвистнул.
- Все шпалы обгорели, - с трудом выговорил Якунин.
- Ну ничего, все не сгорят, есть и сырые, сам укладывал. - Шурка улыбнулся и пошел к паровозу.
Влезли в будку. Мокрым брезентом завесили дверь, окна.
Машинист рванул рычаг. Сзади на платформах, в больших деревянных бочках, заплескалась вода.
- Чего на девятом делать-то будем? - спросил Трещин.
- Чугунов сказал - люди там.
- Он-то откуда знает?
- Он все знает, - ответил Якунин.
От плотного дыма в паровозной будке стало совсем темно. Паровоз то опускался, вместе с рельсами проминая подгоревший торф, на который были уложены шпалы, то шел ровно, Иногда эти провалы и взлеты были так ощутимы, что Якунину казалось, будто колеса паровоза вот-вот оторвутся от рельс. Неподалеку от узкоколейки пылали груды выкорчеванных пней, и паровоз охватило жаром. От мокрых брезентовых занавесей пошел едкий, удушающий пар.
"Сейчас упремся в тупик", - услышал Якунин.
Паровоз сбавил ход и через минуту коснулся врытых в землю шпал.
- Пассажиры могут высаживаться! - весело сказал Шурка.
Якунин вышел. Как и повсюду - сплошная дымная завеса. И все-таки здесь огня меньше. Иногда только в клубах разносимого ветром дыма вспыхнет подсохший кустик да кое-где подхватит и понесет ветер искрящуюся торфяную пыль.
Иосиф Григорьевич заметил, что с одной стороны тупика не так плотен дым, не видно огневых вспышек. Может, там кто есть?
Он зашагал по обгоревшим кочкам и почти сразу увидел сгрудившихся людей. Они сцепились и стояли кружком, совсем неподвижно.
Это были девушки. Якунин прикинул - человек сорок. Толкнул одну, другую, закричал прямо в ухо - громко и отрывисто.
И тогда все они кинулись на него. Ухватились. Стали кричать, плакать.
- Отпустите, девки! - уговаривал Иосиф Григорьевич. - Я же за вами. В тупике паровоз. Поедем сейчас. На Центральный.
И они, окружив его тесной толпой, двинулись к паровозу.
У платформ их встретил Трещин.
- А ну прямо в воду! - показал он на баки.
В каждый бак поместилось всего по семь человек. Более десяти остались без места.
Иосиф Григорьевич уложил их на пол платформы, между баками, облил водой. Опрокинул и на себя ведро воды. Натянул на голову капюшон.
Трещин набросил на лежащих кусок брезента и сказал:
- Главное, мимо пней проскочить. - Потом предупредил: - Разгоню на полный. Держитесь.
И паровоз ринулся сквозь дым и пламя. Он не снижал хода ни на поворотах, ни там, где терялись в торфяной золе прогнувшиеся рельсы. Платформы раскачивались из стороны в сторону. Сдвигались с места баки. Выплескивалась вода. Вскрикивали девушки.
Иосиф Григорьевич беспрерывно поливал лежащих, а тем, что сидели в баках, говорил иногда:
- Плесни мне на голову, глаза бы не выжгло.
Казалось, огромные деревянные бочки с водой и людьми вот-вот упадут, перевернутся, вспыхнут доски платформ или весь состав сойдет с рельсов и врежется в горящую землю. Но они проскочили...
И, добравшись до Центрального участка, опять пошли воевать с огнем...
* * *
"...Огонь подходит к Центральному участку Шатуры. Люди бегут, задыхаясь от дыма, толпятся у железнодорожного полотна в ожидании поездов. Многие семьи спасаются в каменном здании гостиницы". (Из дневника Алеши Радченко.)
- Завтра на попа ставить будем, - объяснил он.
Для подъема кузнецы отковали ухваты с шипами внутри.
Первую опору взялись поднимать десять мужиков. Подошли к верхушке, приподняли ее аршина на полтора и держат. Десятник кричит: "Ухватами подпирай". А у ухватов шесты длинные, и ничего сделать нельзя.
Отпилили у двух ухватов ручки, в землю уперли. Верхушку подняли еще немного да на те короткие ухваты и положили. Взяли потом длинные шесты и давай ими упираться, чтобы выше поднять... Поднять-то подняли, только опора одной ногой в яму поехала, а вершина в сторону вывернулась и на землю повалилась. Одному мужику, который отбежать не успел, железной подставкой ногу прибило, другому ухватом по спине ударило.
Десятник с досады чертыхнулся и говорит: "Пускай техники сами поднимают". А мужиков пораненных велел к фельдшеру везти.
На другой день пришел техник, стал выговаривать: "Зачем без меня начали? Дело это не легкое, всех перебить можно". Велел он закопать между двух ям бревно пятисаженное.
- Стрела, - говорит, - это. Мы через нее опору без всякого надрывательства поднимем.
Кликнул он молодого парня, показал ему на верхушку бревна. Взберись-ка, мол.
Взобрался парень, повесил на верхушку блок - колесико железное, пропустил через него канат пеньковый и опять по бревну вниз съехал.
А техник постоял, подумал, померил что-то складным аршином и показал, за какое место опоры нужно конец того каната привязывать. Рассчитал, значит: чтобы и поднялась она повыше и перевес вниз рельсами был. Потом сказал десятнику, что для подъема две ломовые лошади потребуются.
Лошадей пригнали, хомуты на шеи им надвинули, постромки приладили и на концы постромок валек березовый подцепили. К вальку к этому подъемный конец каната и привязали.
Потянули лошади что есть силы, и макушка опоры стала кверху подниматься. Мужики только с боков поддерживают, чтобы рельсы над ямами пришлись. И как только рельсы от земли оторвались да над ямами повисли, так лошадей назад попятили, и опора ногами в ямы встала. А мужики эти ямы быстро засыпали.
Вот так дело и пошло. Потом еще для подъема лебедку приспособили. За месяц все и поставили.
Провода вешать и натягивать артель собрали особенную: мужики все видные, смекалистые. Шутка ли, дело-то мудреное, по тем проводам электричество потечет. Инженер сел в тарантас и поехал по болотистому лугу, а за ним, чавкая лаптями по болотной жиже, артельщики. Остановились у высокого деревянного столба. Показав на большие катушки с витым медным проводом, на кучу фарфоровых столбиков с железными штырями, инженер сказал:
- Провод должен висеть там! - И поднял палец вверх.
Грамотным в артели из всех двенадцати был один Арсений Буланов.
- Ну вот, будешь ты самым старшим, с тебя и спрос, - сказал инженер и уехал.
Размотали мужики три катушки, стали поднимать провод наверх. Первым послали на столб Федота.
- Мы с тобой здесь только двое в сапогах, - сказал Буланов, - а на лапти кошки не подвяжешь.
Федот подвязал кошки, обхватил столб обеими руками, крепко прижался к нему и, потихоньку перебирая ногами, стал подниматься. Поднялся на, две сажени, посмотрел вниз, сомлел.
- Братцы, - кричит, - не могу дальше, голова кружится!
Буланов велел ему спускаться. Подвязал к ногам кошки, а к поясу пеньковую веревку и полез сам. Влез, перекинул веревку через железину, что наверху столба. Подвязали ему к веревке столбик фарфоровый. Подтянул его Арсений, воткнул штырем в ту железину и снизу гайкой прикрутил. А потом подняли и провод.
Когда стали тот провод натягивать, из ближней деревни Нестерово прибежал пастух Пантелей.
- Стойте, мужики. Я же на этой засеке скотину пасу.
- Ну и паси себе, - сказал Буланов.
- Как пасти-то? Дьякон сказывал, с того провода молонья в землю бить будет.
- Болтает твой дьякон несуразное, - ответил Арсений.
Проработали до темноты и разошлись по баракам. Они и не ведали, что в то лето 1913 года положили начало новой, очень нужной для России профессии.
* * *
Залежей торфа, на которых была построена "Электропередача", должно было хватить на много лет работы электростанции. Но еще больше торфа инженеры обнаружили в нескольких десятках километров от этого места. Непроходимые торфяные болота раскинулись между селами Петровское и Шатур. По селу Шатур и назвали эти болота Шатурскими.
Нужда в шатурском торфе была большая. Шла империалистическая война. Холод, разруха. Руководитель торфяного хозяйства Иван Иванович Радченко не раз обращался к губернским правителям, просил дать денег на разработки. Однако приступить к делу удалось только после Октябрьской революции. Уже в ноябре 1917 года Радченко едет в Петроград к В.И. Ленину.
Знакомство Ивана Ивановича с Владимиром Ильичем состоялось еще в 1900 году. По заданию В.И. Ленина Радченко организовал тогда в Кишиневе подпольную типографию. Печатал и переправлял в города России газету "Искра". Жандармы арестовали Ивана Ивановича и вначале держали его в одиночке Петропавловской крепости, а затем сослали в Якутию. Из ссылки Радченко бежал. Долгие годы ему пришлось много ездить по стране. Выполняя поручения партии, он побывал в Петербурге, Баку, Харькове, Одессе. В 1912 году товарищи помогли устроиться на "Электропередаче", он стал там заведовать торфяным хозяйством.
А о встрече с Лениным в Петрограде Иван Иванович писал жене и сыну:
"Итак, я виделся с самим Лениным!
Добившись пропуска к Владимиру Ильичу в Смольном, я
встретился в коридоре с Марией Ильиничной, которая провела
меня к нему. Владимир Ильич приветливо встретил меня. Стал
расспрашивать, где я был эти годы, чем занимался.
Обрадовался, узнав, что я работал на торфу и знаю это дело.
Он сразу оценил этот вид топлива, как более доступный при
данных обстоятельствах, чем далекий донбасский уголь и
бакинская нефть. Особенно разгорелся мечтою о целом ряде
будущих крупных электростанций на торфу, типа богородской
"Электропередачи"... Что касается нужных Москве кредитов для
организации торфяных хозяйств, он лично нашел необходимым их
дать, обещая поставить вопрос в Совнаркоме".
И уже в апреле 1918 года Совнарком издал два декрета: "О разработке торфяного топлива" и "О главном торфяном комитете".
Начальником Главторфа Республики Совнарком назначил Ивана Ивановича Радченко.
Иван Иванович приехал в Шатуру с женой и с семилетним сыном Алешей.
Еще в Москве, где до переезда в Шатуру проживала семья Радченко, Алеша стал ходить в школу. Учились в той школе все больше дети купцов и бывших царских чиновников. Алексея они били, щипали, называли "большевистским прихвостнем".
Однако Алеша от своих взглядов не отступал и как мог завоевывал сторонников.
12 декабря он записал в своем дневнике:
"А в школе теперь нашего полку прибыло. За большевиков теперь, кроме меня, стоят еще Боря-анархист и Тося-меньшевик. Это я их сагитировал!"
В Шатуре Алексею все было интересно. Целыми днями бродил он с новыми друзьями-товарищами по лесам и болотам.
Дневника же своего Алеша не забывал ни зимой ни летом. В первый же день нового, 1919 года он записал:
"На Шатуре на этот раз устроили елки, во всех связанных с нею деревнях тоже. Детям там выдали по большому ломтю настоящего ржаного хлеба и по два куска сахару, чему они были очень рады".
Такое уж трудное было то время. Белые в Крыму, на Кавказе. Интервенты - в Архангельске.
Здесь, в Шатуре, добыча торфа шла полным ходом. Рядом, на берегу большого озера, решили заложить и фундамент электрической станции. Одолеть врага можно было только тогда, когда есть у бойцов винтовки, пушки, снаряды. Изготовить все это должна была помочь энергия Шатуры.
По приказу Ленина стройку первой советской электростанции возглавил инженер Александр Васильевич Винтер.
Но электричество нужно было и самой шатурской стройке. Сооружались мастерские, водокачка. Без электроэнергии ни один станок с места не сдвинется.
Решили протянуть высоковольтную линию от "Электропередачи", от той самой подстанции в селе Зуево. Оттуда до Шатуры - сорок пять километров.
Строить линию Винтер поручил коммунисту Литвинову.
Был Литвинов невысок ростом и широк в плечах. Работать мог без устали. И хорошо знал электрическое дело. Рассказывали, что обучился он этому, когда еще был матросом и служил в плавучей мастерской на Балтике.
Вместе со знающими дело электриками Литвинов взял в свою бригаду и ученика Егора Астахова.
Рассказ 3
Про Егора Астахова и обыкновенных ос,
которые спасли ему жизнь
На трассе новой высоковольтной линии дело сразу пошло ходко.
Вначале в одну ровную цепочку выстраивали вешки. Потом растягивали рулетку и через каждые шестьдесят метров вбивали кол.
За деревней Дылдино стеною встал строевой Клоповский лес. Чтобы вешки были видны, пришлось прорубать кусты, рубить вековые деревья. Уставали так, что к вечеру ничком валились в сани. Старик извозчик ворчал, подгоняя тощую кобыленку:
- Да нешто увезет она всех?
Рабочих кормили хорошо: на каждого три фунта хлеба, да еще приварок. Линию нужно было вводить как можно быстрее.
Разбили трассу, стали нанимать крестьян рубить просеку. Взрослые мужики валили деревья, двадцать девчат подчищали кусты да мелочь. Вот над этими-то девчатами и поставили старшим Астахова. Девчата молодые, веселые. Егор однажды прикрикнул на них, так они его тут же в снегу изваляли. Что с ними поделаешь?
Трассу вырубили - пришла бригада ямы копать и опоры ставить.
Егора Астахова с его другом Владимиром Лежневым Литвинов тоже послал в помощь установщикам. Только не по нутру пришлось Егору это дело: ребята из бригады больше наверху, на когтях работают, а они внизу копаются.
Как-то ночью, услышав, что лежащий рядом Лежнев не спит, Егор тихонько спросил у него:
- Ты на опору поднимался?
- Где там, - со вздохом ответил Владимир.
- Надо бы попробовать: вдруг пошлют, а мы не умеем.
- Не пошлют, у них своих верхолазов хватает.
- Я так не хочу, - сказал Егор. - Какие ж мы монтеры, если только на низу ворочаемся.
- Ладно, спи.
Отвернувшись, Владимир затих.
Но Егору не спалось.
"Так я никогда монтером не стану, - думал он, - буду все время бревна подкатывать. А начнут провода подвешивать да натягивать, опять низовую работу дадут".
Сон не пришел и тогда, когда стали различимы оконные рамы.
- Вовка! - толкнул соседа Егор.
- Чего тебе? - проворчал Владимир.
- Пойдем влезем на опору-то, когти, я видел, у сарая лежат.
- Так рано еще.
- А днем увидят, не дадут. Побоятся, что упадем!
Оделись, нащупали ботинки. Стараясь не скрипеть, открыли дверь, вышли.
Солнце еще не взошло. Пожимаясь от холода, ребята взяли по паре когтей, монтерские пояса. Прижав к себе, чтобы не гремели, пошли к торчавшим из молочной пелены темным деревянным столбам.
Шли молча, сосредоточенно думая и непроизвольно ускоряя шаг. У опоры остановились, сбросили когти, посмотрели вверх.
- Давай я по одной стойке, а ты - по другой. Наверху сойдемся, предложил Егор.
Когти надевали долго - спорили, кричали. Потом сообразили, что к чему. Надели как надо, поплевав на руки, поставили ногу с когтем каждый на свою стойку.
- Погоди, - крикнул Владимир, - а поясом-то прицепиться!
Прицепившись, стали переставлять ноги, подниматься.
- Ты вниз не смотри, - подсказывал Владимир. - Видел, как настоящие верхолазы делают? Они только ногу поднимают, а коготь уж сам на столбе место находит.
Боязно. Так и тянет вниз посмотреть, хорошо ли шипы в дерево врезались. Помаленьку долезли до перекладины.
- Траверса это, - сказал Вовка, - на нее провода с изоляторами вешать будут.
Остановились, перенесли цепь выше траверсы, полезли дальше.
Вот наконец и добрались до верха. Встретились - и весело обоим стало, засмеялись, довольные.
- А, Владимир Петрович, наше вам с кисточкой!
- Почтеньице, Егор Пантелеевич!
За руки поздоровались и опять громко рассмеялись. Потом осмотрелись. А солнышко как раз из-за леска выглянуло да всё осветило. И деревня, в которой они ночевали, тоже видна стала. Только больно маленькой кажется, будто и не дома, а кубики понаставлены.
- Смотри, - говорит Егор, - дом-то наш отсюда как здорово видится! И совсем не боязно.
- А это потому не боязно, - сказал Владимир, - что мы за стойки двумя руками держимся. Монтеры так не делают, им работать руками надо.
Егор оторвал руки от стойки и чувствует, что вот-вот упадет. Снова ухватился.
- А как же, если руками-то не держаться? - спрашивает.
- Нужно назад откидываться, чтобы тебя пояс держал. Руками тогда что хочешь делать можно, - сказал Владимир.
Попробовали они так сделать и не смогли. Больно уж страшно, руки сами за столб хватаются.
- Ну ладно, - сказал Егор, - погодя еще попробуем. Сейчас слезем, скорей в деревню пойдем, а то Литвинов узнает, ругаться будет.
Обратно добежали быстро, неслышно улеглись. Егор закрыл глаза и подумал:
"Начнется монтаж, надо в верховые проситься, чтобы провода тянуть да на опоры подвешивать".
И уже в полусне представил, как сидит он на опоре, а снизу по веревке подают ему блестящий медный провод.
А недели через две Литвинов и сам вывел их всех, молодых, на линию. Научил подцеплять когти, надевать монтерский ремень и сказал, показывая на опору:
- Пробуйте. Не получится - спускайтесь.
Получилось не у всех. Некоторые, посмотрев с высоты вниз, обмирали, просились на землю. Егор добрался до верха сразу. Огляделся, вытянул из-за пояса ключ и стал не спеша крепить изолятор.
В апреле и провода натянули. А в первых числах мая всё на линии и на подстанции закончили, включать собрались. С контрольным осмотром пошел инженер Васильев. За ним, позванивая цепью монтерского пояса Егор Астахов. У каждой опоры оба они останавливались и, запрокинув головы, смотрели на клеммы, изоляторы, проверяли, всё ли на месте.
Дошли до высокой, четырехногой опоры. Наверху, в петлях, зажимы. Инженер показывает:
- Влезь, проверишь, крепко ли болты затянуты. Я дальше один пойду, ждут на подстанции.
Егор подвязал когти, полез. Только цепью размахнулся, чтобы вокруг столба перебросить да карабином зацепиться, как вдруг с лету в лоб оса ударила. Зажгло. Егор выше коготь ставит. Опять загудело над ухом. Смотрит, уже не одна оса - десяток вокруг вьется. Кепку снял, отмахнуться хотел и сразу две в волосах запутались. Обхватил тогда Егор столб двумя руками, прижался к нему и на землю съехал. Бежит, когти на ходу сбрасывает. А за ним уже целый рой увязался. За деревом передохнул, взял отвертку, наковырял земли и прикладывает к горящим щекам.
Посидел, снова к опоре пошел: задание-то выполнить надо. Видит, под траверсой большое осиное гнездо прилепилось. "Камнем бросить изоляторы побьешь".
И вдруг заметил, что со стороны Дулева по трассе кто-то на лошади скачет, руками машет. Присмотрелся Егор - инженер. Подъехал, остановился и дух перевести не может.
- Почему, - спрашивает, - на опору не влезал?
- Осы там, - отвечает Астахов.
- Век тебе этих ос помнить нужно... Спасли они тебя. На подстанции разгильдяи без нашего уведомления линию под напряжение поставили.
...Линию сдали в мае. Электрическую энергию получили поселок, мастерские.
Перед конторой состоялся митинг. Егор стоял в гудящей толпе торфяников и внимательно ко всему прислушивался. Ему было радостно: это же их работа принимается так торжественно.
А на трибуну поднялся партийный секретарь. Он показал на висевшую на столбе электрическую лампочку и, волнуясь, сказал:
- Эта маленькая лампочка, стеклянный кубарик, заменивший нам лучину и мигалку, говорит больше о преимуществах Советской власти, чем какая бы то ни было агитация и призывы.
23 мая 1919 года вышли на торфяные поля Шатуры первые торфодобывающие машины.
* * *
Теперь можно было приступать вплотную к строительству электрической станции.
Однако раньше нужно было проверить, хорошо ли будет гореть торф в топках мощных котлов. Решили сперва построить небольшую электростанцию, на ней все отладить.
1919 год был для страны особенно трудным. К Москве рвался Деникин, Юденич стоял под Петроградом.
Алеша Радченко писал в своем дневнике:
"В Москве исчезли заборы и даже плохонькие деревянные дома - все пошло на топливо".
Однако для строительства первой маленькой советской электростанции материалы находили, выкраивали.
В.И. Ленин часто интересовался строительством "Шатурки", а на приглашения шатурян отвечал: "Охотно приехал бы к вам. С каким наслаждением походил бы по болотам!" Но приехать в Шатуру Владимиру Ильичу не удалось.
Торжественное открытие первой советской опытной электростанции состоялось 25 июля 1920 года. Собралось много людей. Гости приехали из Москвы, из Рязани. От имени Советского правительства строителей "Шатурки" поздравил Михаил Иванович Калинин. Заканчивая свое выступление, он сказал:
- Ленин поставил задачу построить в Шатуре большую электростанцию на торфе.
И, посмотрев через очки на собравшихся, спросил:
- Построим?
- Построим! - хором ответили присутствующие.
Уехали гости. Получив отпуск после многих дней напряженной работы, разошлись по деревням многие из строителей.
А несколько дней спустя постигло шатурян большое несчастье.
Рассказ 4
О том, как разразился в Шатуре страшный торфяной пожар
и как боец Якунин и паровозный машинист Трещин
вывезли из огненного кольца попавших в беду торфяниц
Такого здесь не помнил никто: за все лето двадцатого года в Шатуре не упало на землю ни капли дождя. Все сохло на корню: трава на пастбищах, посевы. Даже листья деревьев, запыленные и поблекшие, свертывались трубочками. Не помогали ни бесконечные молебствия, ни наговоры и причитания деревенских старух.
Пожарник центрального участка Иосиф Григорьевич Якунин сутками не уходил с поста. Ходил, приглядывался, принюхивался: не голубеет ли где дымок, не несет ли ветер запах горелого торфа?
Но кругом было даже слишком спокойно. Никакого движения воздуха. Только вставали по утрам над трубами бараков и землянок уходившие прямо вверх столбы дыма.
И Якунину становилось не по себе. Окрестные леса, заготовленный для электростанции торф, груды выкорчеванных пней, сама торфяная шатурская земля... Одна искра, одно дуновение ветра - и все заполыхает...
Огонь шел с юга. Возникнув в нескольких десятках километров от Шатуры, поднялся он факелом над пожелтевшим лесом, стал расползаться, сжигая мох и сучья, охватывая вековые деревья.
А потом дунул ветер. Сухой и порывистый, он закрутил пламя, погнал его прямо на север. В лесах швырял с ветки на ветку, по полям гнал низом, выжигая траву и посевы. Горели кусты и болота, лесные сторожки и целые деревни.
Утром 29 июля пожар стал виден из Шатуры. Огромное дымное облако, за которым еле угадывалось багрово-красное солнце, закрыло южную сторону неба.
Якунина вызвал начальник пожарной команды Зудов:
- Огонь идет на девятый поселок. Бери бригады торфяниц, встань против леса. Закроете выход на торфяные поля.
По команде Якунина торфяницы расхватали ведра, лопаты. Узкоколейкой доехали до девятого поселка, по торфяному полю побежали к лесу.
Знойный ветер клонил к земле верхушки березок, ломал и разносил по гладкой темно-коричневой поверхности зеленые сосновые веточки, поднимал и закручивал торфяную пыль. Бурые струйки дыма вырывались из лесу, и Якунин отчетливо представил себе, как ревет и рвется к торфяным полям пламя.
Иосиф Григорьевич расставил людей цепью, сказал:
- Полетят искры - засыпайте мокрым торфом, сбрасывайте в валовые канавы.
Потом появился огонь. Вначале Якунин еще видел, как сквозь дымную пелену просвечивают языки пламени. Видел, как ветер выхватывает из леса снопы горящих листьев, хвои, мха. Как кружит и несет их по торфяному полю. Видел, как вспыхивает на лету поднятая вверх тончайшая торфяная пыль. Как торфяницы, прикрывая лица, бьют лопатами по горящим веткам, пытаются сбить пламя.
Потом клубы плотного, едкого торфяного дыма закрыли всё. И люди, потеряв друг друга, заметались, не зная, что делать дальше.
"Отступать надо, еще потеряешь кого", - подумал Якунин. И закричал, стараясь перебороть свист ветра:
- Назад! Быстро! К девятому отходи!
Переступая по тлеющей торфяной поверхности, люди медленно пошли назад. А Якунин все бегал и бегал в дыму, находил всё новые и новые группы, натыкался на одиноких, отбившихся от своих девушек-торфяниц и всем кричал:
- Уходите! Не оставьте кого!
У валовой канавы им удалось закрепиться, сдержать огонь.
И вдруг Якунин увидел дрезину. Она выскочила из дымной мглы, ветер катил ее по рельсам.
"Там же, наверное, люди были, - подумал Якунин, - где они?"
Он быстро бросил под колесо обгоревшую чурку и, ухватившись за площадку, с трудом затормозил. Затем надел рукавицы, тщательно закрыл лицо брезентовым капюшоном, пошел по дымящим шпалам.
Встречный ветер сбивал с ног, забрасывал пылью и искрами. Где-то у поворота Якунин почти столкнулся с человеком. У того обгорело лицо и руки. Опаленные волосы трепал ветер, дымилась брезентовая одежда.
- Никита! - узнал Якунин своего товарища, тоже пожарника. - Ты зачем здесь?
- Зудов послал... Узнать...
- Как сюда-то попал?
- Дрезина чуть не опрокинулась. Ветер... Снесло... Прямо в огонь.
- Ты один?
- Да.
- Сильно обгорел?
- Жжет.
Иосиф Григорьевич помог Никите взобраться на дрезину и повез на Центральный участок, в больницу. А потом пошел искать Зудова.
У пожарного сарая рядом с Зудовым стоял уполномоченный ЧК Чугунов. Он подозвал Якунина и, глядя ему в глаза, сказал:
- На горящей площади остались люди.
Помолчав, жестко добавил:
- Это вы их оставили.
Иосиф Григорьевич растерянно посмотрел на Зудова.
- Паровоз готов. Две платформы. Баки с водой. Езжай ищи, - сказал Зудов.
Подошел машинист - Шурка Трещин:
- Куда ехать-то?
- На девятый, - глухо сказал Якунин.
Трещин повернул голову в сторону пожарища и присвистнул.
- Все шпалы обгорели, - с трудом выговорил Якунин.
- Ну ничего, все не сгорят, есть и сырые, сам укладывал. - Шурка улыбнулся и пошел к паровозу.
Влезли в будку. Мокрым брезентом завесили дверь, окна.
Машинист рванул рычаг. Сзади на платформах, в больших деревянных бочках, заплескалась вода.
- Чего на девятом делать-то будем? - спросил Трещин.
- Чугунов сказал - люди там.
- Он-то откуда знает?
- Он все знает, - ответил Якунин.
От плотного дыма в паровозной будке стало совсем темно. Паровоз то опускался, вместе с рельсами проминая подгоревший торф, на который были уложены шпалы, то шел ровно, Иногда эти провалы и взлеты были так ощутимы, что Якунину казалось, будто колеса паровоза вот-вот оторвутся от рельс. Неподалеку от узкоколейки пылали груды выкорчеванных пней, и паровоз охватило жаром. От мокрых брезентовых занавесей пошел едкий, удушающий пар.
"Сейчас упремся в тупик", - услышал Якунин.
Паровоз сбавил ход и через минуту коснулся врытых в землю шпал.
- Пассажиры могут высаживаться! - весело сказал Шурка.
Якунин вышел. Как и повсюду - сплошная дымная завеса. И все-таки здесь огня меньше. Иногда только в клубах разносимого ветром дыма вспыхнет подсохший кустик да кое-где подхватит и понесет ветер искрящуюся торфяную пыль.
Иосиф Григорьевич заметил, что с одной стороны тупика не так плотен дым, не видно огневых вспышек. Может, там кто есть?
Он зашагал по обгоревшим кочкам и почти сразу увидел сгрудившихся людей. Они сцепились и стояли кружком, совсем неподвижно.
Это были девушки. Якунин прикинул - человек сорок. Толкнул одну, другую, закричал прямо в ухо - громко и отрывисто.
И тогда все они кинулись на него. Ухватились. Стали кричать, плакать.
- Отпустите, девки! - уговаривал Иосиф Григорьевич. - Я же за вами. В тупике паровоз. Поедем сейчас. На Центральный.
И они, окружив его тесной толпой, двинулись к паровозу.
У платформ их встретил Трещин.
- А ну прямо в воду! - показал он на баки.
В каждый бак поместилось всего по семь человек. Более десяти остались без места.
Иосиф Григорьевич уложил их на пол платформы, между баками, облил водой. Опрокинул и на себя ведро воды. Натянул на голову капюшон.
Трещин набросил на лежащих кусок брезента и сказал:
- Главное, мимо пней проскочить. - Потом предупредил: - Разгоню на полный. Держитесь.
И паровоз ринулся сквозь дым и пламя. Он не снижал хода ни на поворотах, ни там, где терялись в торфяной золе прогнувшиеся рельсы. Платформы раскачивались из стороны в сторону. Сдвигались с места баки. Выплескивалась вода. Вскрикивали девушки.
Иосиф Григорьевич беспрерывно поливал лежащих, а тем, что сидели в баках, говорил иногда:
- Плесни мне на голову, глаза бы не выжгло.
Казалось, огромные деревянные бочки с водой и людьми вот-вот упадут, перевернутся, вспыхнут доски платформ или весь состав сойдет с рельсов и врежется в горящую землю. Но они проскочили...
И, добравшись до Центрального участка, опять пошли воевать с огнем...
* * *
"...Огонь подходит к Центральному участку Шатуры. Люди бегут, задыхаясь от дыма, толпятся у железнодорожного полотна в ожидании поездов. Многие семьи спасаются в каменном здании гостиницы". (Из дневника Алеши Радченко.)