Липецкий Глеб. Свет в окнах

   Минуты спустя вновь мчались по рельсам поезда...
   Два месяца пробыли ремесленники на участке. Потом отправились продолжать учебу.
   А через некоторое время пятеро старых знакомых вновь прибыли в распоряжение начальника линейного участка Карпова. Теперь уже как полноправные монтеры-линейщики.
   3
   В двенадцатом часу ночи в квартире инженера Карпова зазвонил телефон. Василия Владимировича вызывал диспетчер:
   - Отключилась линия сто десять киловольт "Талдом первая". Немедленно организуйте обход.
   Более чем в ста километрах от Москвы, от Карпова, в подмосковном городе работали ночные смены, телеграф, телефон. Освещались улицы, больничные палаты, железнодорожные станции. Все это держалось сейчас на одной ненадежной цепочке.
   Через двадцать минут линейная автомашина уже мчала Карпова по шоссе.
   Вместе с начальником участка в просторной кабине сидели молодые монтеры. Карпов взял их с собой, чтобы помочь малочисленной бригаде талдомских линейщиков. Поднял с постелей всех пятерых, забыв впопыхах, что один из них, Григорий Арефьев, со вчерашнего дня в отпуске.
   "Что же могло случиться с этой Талдомской линией? - думал Карпов, глядя на освещаемое фарами полотно дороги. - Краном задели? Так краны по ночам не работают. Расцепилась гирлянда и провод упал на землю? Но ведь ни малейшего ветерка... - Посмотрел по сторонам: - Спят уже все давно, ни в одном окне не светится", - и вспомнил, что это его последний выезд.
   Неделю назад Василию Владимировичу предложили сдать участок старшему мастеру и перейти на работу в один из отделов управления. Окончательный ответ Карпов должен был дать завтра, но вопрос уже считался решенным.
   Машина свернула вправо и въехала во двор ремонтно-механической станции. Здесь Карпова снова вызвал диспетчер:
   - Только что принял сообщение лесника: сгорела и упала опора номер сто восемнадцать.
   - Какой дьявол ее зажег? - вскипел Карпов.
   Он припомнил, что на этом участке громоздкие деревянные опоры линии шагают по зыбкой трясине Дубенской поймы, и четко представил, как он и его ребята, по пояс утопая в болотной жиже, понесут на себе тяжелые блоки, провод, потянут веревками толстые бревна...
   - Кто зажег? - гудело в трубке. - Туристы, конечно. Это же пришвинские места, кладовая солнца, читали?
   "Подвела художественная литература", - горько усмехнулся Карпов.
   Он не положил, а бросил трубку на рычаг и вышел во двор.
   Две загруженные машины были готовы к выезду. По команде Карпова монтеры быстро заняли свои места.
   4
   За селом Павловичи машинного следа не было. Хотели ехать лугом, но чуть не увязли: колеса продавливали тонкий слой дернистой земли. Река протекала чуть дальше. За нею-то и тянулась высоковольтная линия: стоящие на сваях деревянные конструкции с подвешенными на них гирляндами изоляторов.
   Карпов с бригадиром побежали к реке. Потянуло запахом гари. При свете луны отчетливо увидели первую опору, вторую... А где же третья? Вот и она выплыла из дымной мглы: лежит на боку, и огоньки пламени вспыхивают по поверхности искореженных бревен.
   - Проехать на ту сторону можно? - спросил Карпов.
   - Мост километров за десять, - ответил бригадир, - да и там к самой линии не подъедешь. Топь страшная.
   - Придется опору поднимать без машин, - сказал Карпов, - пусть в объезд идут, а мы возьмем самое необходимое и будем перебираться вплавь.
   С машинами Карпов послал Арефьева и трех местных монтеров, хорошо знающих подъезды и подходы к линии. Отправляя их, Василий Владимирович наказал:
   - Езжайте до болота. А потом - инструмент на плечи и быстрее к нам.
   Недавняя полая вода оставила в кустах и затонах куски бревен, доски. Из них можно соорудить плот. Карпов надеялся, что удастся найти и несколько длинных столбов, пригодных для замены опор, но таких не оказалось.
   - Что будем делать, бригадир?
   - Поищем на том берегу.
   - С этого и начинайте.
   Плот соорудили на земле. Карпову казалось, что все это - и поиски материала, и скручивание проволокой бревен - делается слишком медленно. А надо было спешить. Ведь с началом работы утренних смен и увеличением электрических нагрузок авария может разрастись.
   На другой берег Василий Владимирович спрыгнул первым и, цепляясь за ветви ивняка, взобрался наверх. Он увидел остатки костра, широкую полосу выгоревшей травы, идущую вниз. Огонь, обойдя мокрые низины, прошел по кустам, мелколесью. Свернул под линию. Кое-где дымилось и сейчас. Изредка факелом вспыхивало отдельное деревце.
   Пока бригада выгружалась, Карпов побежал к лежащей опоре. Куча тлеющих кусков дерева. Оплавленные концы проводов. Гирлянды разбитых изоляторов. Все нужно было делать заново: искать бревна, вязать новую опору, вытягивать и спаивать провода.
   У двух поваленных сосен обрубили сучья. Отпилили по тринадцати метров. Теперь нужно нести. Их шесть человек, Карпов - седьмой. Сумеют ли поднять?
   По команде с трудом взвалили первое бревно на плечи. Впереди, осторожно ступая, шел бригадир. Остальные шагали след в след. Временами груз давил Карпова так, что сгибалась спина, подкашивались ноги. Порою становилось неожиданно легко, - бревно отрывалось от плеча, уходя вверх. Но Карпов упирался тогда вытянутыми руками, чтобы его ноша не легла на плечи других.
   Опору решили ставить на старые сваи. Обгоревшие их концы едва виднелись. Пришлось на метр снимать землю. Под небольшим слоем торфа показался ил. Дальше копали стоя в воде. Кругом по-прежнему все дымилось.
   "Окончим работу, и нужно будет осмотреть это пожарище, как бы опять не занялось", - подумал Карпов.
   Монтеры - те, что поехали в объезд на машинах, - подошли с инструментом, когда уже совсем рассвело. Карпов поискал глазами Арефьева.
   - Вроде сзади шел, - сказал один из монтеров.
   - Большой полиспаст несет - видно, устал, отдыхает, - объяснил другой.
   Но прошел час, другой... Уже связывали новую опору, можно было бы и поднимать, а Григорий с полиспастом все не появлялся.
   5
   Арефьев оказался в этих местах впервые. На той стороне реки пошло бездорожье. Ехали по вспаханной целине, перебирались через мутные ручьи, через овраги. Одна из машин увязла по самый кузов. Все перегрузили на вторую.
   У края заболоченной луговины шофер заглушил мотор:
   - Дальше ехать некуда.
   В свете фар поблескивала сырая трава. Небо стало белеть, но за мутной пеленой не то тумана, не то стлавшегося по земле дыма впереди ничего нельзя было разглядеть.
   Григорий вылез из кабины, быстро перемотал портянку.
   - Помоги баллон сменить, - попросил шофер, - пять минут всего. Гайки наживлю, и пойдешь.
   Товарищи разбирали инструмент.
   - Про меня не забудьте! - крикнул Григорий, подкатывая запасное колесо.
   - Полиспаст понесешь, двадцать килограммов, хватит с тебя.
   Когда монтеры, увешанные проводами и тросами, скрылись в серой, туманной мгле, Арефьев заглянул в кузов. Там, аккуратно увязанные, лежали мотки толстых веревок с продетыми сквозь них массивными блоками.
   "Что ж, пошли, - сказал сам себе Арефьев, взваливая полиспаст на спину, - без тебя опоры не поднимешь".
   Из раскисшей земли выдавливалась вода. Пахло дымом и прелью. Сзади шофер выключил свет, и болотная сырость стала ощутимее
   "Надо догнать ребят", - подумал Арефьев и, переложив полиспаст на плечо, пошел быстрее. Он шел и думал, что вот ведь сегодня - первый день его отпуска. В деревню ехать собирался... Взглянул на часы. Половина четвертого. Поезд на Арзамас уходит в семь, сейчас Арефьев собирался бы в дорогу... Как-то у них там, в Большом Туманове? Мысленно представил себя на широкой деревенской улице. Люди смотрят на него, не узнают, гадают: "К кому это?"
   Рассветало. Впереди кустарник, а дальше - рыжее от прошлогодней травы болото. Григорий пошел прямо, но за рыжей травой стояла вода. Когда она достигла кромки голенища, он вернулся.
   "Наверно, ребята пошли в обход. Крикнуть им, что ли?"
   И он закричал - громко, отрывисто. Никто не откликался.
   Тогда Арефьев повернул вправо и пошел между кустами и болотом.
   ...В школе его звали художником. "Художник от слова "худо", дразнили ребята. Рисовал все, что видел: собаку у будки, сломанный ствол березы у крыльца, чугун на шесте. Не бросал Григорий любимого занятия и позже, работая в колхозе, и здесь, в городе, куда приехал, чтобы стать верхолазом-высоковольтником. Где еще найдешь такую работу? Каждый день смотришь на землю с высоты многоэтажного дома. После работы ходил по музеям, выставкам, любил бродить по улицам.
   Один из блоков полиспаста съехал с плеча, больно стукнул по бедру. Григорий пригнулся, плечом подбросив полиспаст вверх, уложил поудобнее. Потом опять глянул на болото. Полоса воды казалась здесь уже, чем в других местах, и Арефьев опять пошел напрямик.
   Кочки угадывались по пучкам травы, торчавшим из воды. Вначале Григорию удавалось вставать на них, потом полиспаст качнул его, и оба сапога сразу наполнились водой.
   6
   Солнце едва вышло из-за кустов и сразу же закрылось темно-синей полосой облаков. Григорий снова посмотрел на часы. Скорей! Уже утро. В городе просыпаются люди. На работу торопятся. А вдруг что-нибудь случилось и с той, резервной линией и у них нет света, воды, молчит радио? И все потому, что он, Григорий Арефьев, блуждает по этим болотам. Ведь его товарищи наверняка уже собрали и подготовили опору к подъему, а без полиспаста ничего не могут поделать.
   За сплошными зарослями ольшаника опять появилась вода. На этот раз она дошла ему уже до пояса. Теперь Арефьев не выбирал дороги. По ровным местам он уже бежал, положив толстую связку веревок на оба плеча и держа блоки перед собой. И всякий раз, продираясь через заросли, он ждал, что сейчас за ними увидит линию, рядом - работающих ребят. Но за кустами снова виднелись рыжие кочки, за ними - снова кусты, а запах дыма, такой ощутимый вначале, исчез окончательно.
   Арефьев остановился. Сбросил полиспаст, огляделся. Все казалось мутным, одноцветным.
   Подняться на дерево - дело двух минут. Но линии электропередачи не видно было и отсюда.
   Расставив руки, Арефьев скатился по разлапистым еловым веткам и пошел дальше в лес. То и дело приходилось перелезать через поваленные бурей деревья, обходить вывернутые с землей корневища.
   "Тут и рыси есть", - вспомнились вдруг рассказы товарищей.
   Опять - спуск. Все реже деревья, ноги утопают во влажном мху. Кочки идут подряд, непрерывной грядой. Григорий широко шагает, переступая с одной на другую. Вот уже нет и кустов. Впереди и с боков - жидкая трясина под бледно-зеленым мшистым покровом. На одной из кочек он остановился, чтобы поправить полиспаст. Но кочка стала медленно опускаться вместе с ним. Арефьев поспешно перешагивает на вторую, третью... Не в силах повернуть назад, он уже бежит, все быстрее и быстрее. Кочки же, как поплавки, уходят под ним вниз, а после, там, сзади, снова всплывают.
   Впереди кусты. Только бы дотянуть. Но вот некуда поставить ногу. Перед ним ровная, покрытая мхом поверхность. Полиспаст тянет вперед. С разбега Григорий прыгает и оказывается по грудь в темной, студенистой массе. Делает рывок, пытаясь выскочить, но руки не находят точки опоры. Мышцы потеряли упругость. Стало жутко.
   Григорий повернул голову и увидел лежащие рядом блоки. "Почему они не тонут?" Дотянулся до веревок, потянул к себе. Но полиспаст плотно охватил веревочными нитями сучковатую, покрытую мхом корягу. Тогда Арефьев взялся за скользкие, мокрые петли двумя руками и, подтягивая тело, наполз на полиспаст.
   Ствол коряги тянулся до самых кустов. Григорий взял конец веревки и, балансируя, пошел по покрытому мхом и слизью бревну. Потом подтянул к себе блоки.
   И снова вперед.
   7
   Арефьев так и не пришел. Карпов подумал, посоветовался с бывалыми монтерами, и решили они поднимать стойки по одной. Из двух жердей сделали стрелу. Через нее стойки поставили вертикально, прикрутили к сваям. А потом, уже наверху, крепили траверсу и раскосы.
   Самым тяжелым было затащить траверсу - толстое бревно, на котором будут висеть гирлянды изоляторов. Тянули ее веревкой, через блок. Веревка жгла руки, с каждым рывком траверса приподнималась всего на несколько сантиметров. Потом, когда она дошла наконец до верха стойки, монтер, стоявший на когтях, никак не мог закрепить траверсу. А остальные держали за веревку, гроздью повиснув на ней и поминая крепким словом и болото, и туристов, и неизвестно где запропавшего с полиспастом Арефьева.
   Пока одни кончали сборку опоры, другие вытаскивали и спаивали провода, собирали гирлянды. Карпов тут же прикидывал на бумажке стрелы провеса, габариты проводов до земли. Он помогал, поправлял, отвечал на вопросы бригадира. При этом ни на минуту не забывал о том, что нет Григория: чувство тревоги все нарастало. Карпов знал, что только очень серьезное препятствие могло остановить Арефьева. Был же случай, когда, увидев при обходе оторвавшуюся гирлянду, Гриша напрямик, через лес побежал сообщить об этом. А потом, провалившись и вымокнув, не свернул в деревню сушиться, а шел в обмерзшей одежде еще три километра.
   Завернута гайка на последнем болте. Только теперь все с облегчением вздохнули: "Поднимаем провода - и все".
   И вдруг на опоре - крик:
   - Горит!..
   - Где? - подскочил Карпов.
   - Дальше по линии.
   - Бросай все, с лопатами за мной!
   Грузно ступая резиновыми сапогами, не глядя под ноги, бежали прямо на клубы белого дыма. Из-под подошв то брызгами разлеталась вода, то поднимались клубы искрящейся торфяной золы.
   Пылало кругом: и мелкий лес на краю трассы, и кусты под самыми проводами. Там, где место было повыше, полосами тлел слой подсохшего торфа.
   В плотной, белой стене дыма - мутно-красные пятна пламени. Сгоряча пробежали несколько шагов по горящей площади. Потом, жмуря глаза и кашляя, повернули назад. Снова выскочили на трассу.
   Огонь угрожал двум опорам. Одна из них - в самом центре пожарища. Пробивались к ней с подветренной стороны. Там, где горела мелочь и сухая трава, пламя сбивали ветками, забрасывали землей. Горевшие деревья обходили и окапывали. Карпов был впереди, хлестал направо и налево большой еловой веткой. Временами отходил в сторону и старался разглядеть контуры опоры, проверяя, туда ли они продвигаются.
   А ребята спешили. Словно и не было позади бессонной ночи, напряженной работы. Временами по одному выскакивали глотнуть свежего воздуха, терли глаза и снова ныряли в дымную мглу, снова махали ветками, кидали землю. Сзади оставались черные обугленные стволы да поднимались кое-где над землей еле заметные голубые дымки.
   К опоре добирались больше часа. У нее уже обгорели две сваи, на поверхности стоек коптил горящий креозот. Гасили водой и землей. Затем очистили все вокруг от кустов и травы.
   До второй опоры огонь не дошел. Окопали и ее. А потом пошли заканчивать работу: поднимать провода.
   По сторонам, недалеко от трассы, продолжало гореть.
   "Хоть и устали ребята, а всем уезжать нельзя, придется оставлять дежурных", - подумал Карпов.
   Закончили работу. Перенесли, погрузили на машины инструмент. Карпов с бригадиром по радиостанции связались с диспетчером, сообщили, что электролинию можно ставить под напряжение.
   Затем вся бригада разбрелась по болоту искать Григория.
   Долго бродили монтеры по безлюдной пойме, будоража лес своими криками.
   Карпов, грязный и закопченный, стоял около машины, когда шофер обратил внимание своего начальника на медленно движущуюся фигуру. Зеленовато-серого цвета, она была едва различима на фоне таких же серых кустов. Василий Владимирович, спеша и спотыкаясь, побежал навстречу. Только когда стал ясно различим груз на спине, Карпов убедился окончательно, что это Григорий: "Ну конечно же, целый день таскал полиспаст".
   Увидев бегущего к нему человека, Арефьев не то лег, не то упал. Так судорожно вытянулось все его тело, что Карпов в волнении опустился на землю, схватил руку Григория, стал искать пульс. Потом посмотрел в открытые, осмысленные глаза и снова поднялся.
   - Ну как ты? - прерывисто дыша, спросил Карпов.
   - Пусть ребята полиспаст возьмут, - сказал Григорий.
   - Не тревожься, все уже сделано, - ответил Карпов.
   - Подвел я вас, - тихо сказал Арефьев.
   - Главное, что сам выбрался, - ответил Карпов, - давай-ка к машине добираться.
   Полчаса спустя они выехали на шоссе.
   Григорий смотрел на мелькавшие мимо поля, рощицы и вдруг вспомнил: "Я же в отпуске". Подумал: "Завтра обязательно поеду в деревню".
   А Карпов вспомнил о том, что завтра ждет его новая должность. Теперь к девяти - на работу, в пять - домой. Гуляя или сидя в гостях, он уже не станет с опаской поглядывать на грозовые тучи, а с первыми раскатами бежать к телефонной будке... И никогда уже не придет к нему маленькая, худая женщина с жалобами на своего неверного Ваську самого ловкого в этой бригаде верхолаза. А Карпов, чтобы помирить супругов, больше не пойдет с коробкой конфет на именины их дочери шестиклассницы. И не будет ни долгого разговора, ни стопки водки, губительной для застарелой карповской язвы, но такой необходимой для восстановления мира в этой семье... И директор, зная, что Карпов все равно уходит, уже не вызовет его завтра к себе в кабинет, не будет отчитывать за то, что вовремя не были посланы письма в туристские управления и учебные заведения "о недопустимости разведения огня вблизи высоковольтных линий".
   - Василий Владимирович, правда что вы от нас уходите? - спросил кто-то из молодых ребят.
   - Похоже на то, - ответил Карпов.
   - Как же мы теперь будем?
   - Так и будете. Придет другой.
   - Что другой, - хмуро отозвался вихрастый парень, - вы нас принимали, работать выучили.
   - Не я один вас учил.
   Приехали с темнотой.
   - Мне тоже завтра гулять? - спросил шофер.
   - Машину надо приводить в порядок, трос у лебедки ржаветь начал, ответил Карпов.
   - Никак не управлюсь смазать.
   - Да пока мы сегодня работали, не один раз можно было управиться. И, открывая дверцу кабины, добавил: - Отгул дам позже, а завтра чтобы все было сделано. К вечеру проверю.
   Уже несколько лет руководит Карпов большой и ответственной службой: инженеры, техники... А только никак не может Василий Владимирович усидеть в своем кресле, если где-то в сетях обнаружились неполадки. Строго наказывает дежурным, чтобы немедленно извещали его о любых непредвиденных отключениях линий. Считает своим долгом сам все увидеть, во всем разобраться. И в непроглядную ночь, когда редкие прохожие, защищаясь от леденящего ветра, поднимают воротники, нет-нет да и раздастся в квартире Карпова телефонный звонок. И прозвучит в трубке взволнованный голос диспетчера.
   И, взривая ревом мотора тишину ночного города, снова мчит по пустынным улицам линейная машина, увозя Карпова и его учеников.
   * * *
   Электрическая энергия, вырабатываемая гидростанциями, в пять, а то и в десять раз дешевле той, что получается на электростанциях тепловых. Почему так? Да потому, что гидростанции не расходуют топливо. Значит, для того чтобы выработать на них электроэнергию, не требуется работа шахтеров, нефтяников, работников газовой промышленности, не нужно перевозить составы угля и мазута по железным дорогам. Конечно, было бы на что лучше, если б всю потребность страны в электроэнергии мы смогли бы удовлетворять только за счет электростанций гидравлических. Однако одних только рек для этого совсем недостаточно. Глянем на карту Европейской части страны. Не так уж велики здесь запасы водной энергии. Возможности Днепра, Волги в значительной мере уже использованы.
   А ведь именно здесь, в Центре, более всего и заводов, и фабрик, и крупных городов. Да сейчас один только высотный дом потребляет электроэнергии больше, чем в прежние времена потребляла целая улица.
   И всего около пятой части всей потребляемой электроэнергии вырабатывается гидравлическими станциями. Основу нашей энергетики составляют, и будут составлять впредь, крупные тепловые энергетические центры.
   За последние годы на новых ТЭЦ, ГРЭС появились гиганты. Мощность одного только котла, турбогенератора в наши дни много больше, чем мощность всей довоенной Шатуры или Каширы.
   Наша эпоха - эпоха могучих всенародных строек. Именно о такой стройке - возведении одной из крупнейших в стране тепловых электростанций - я и расскажу тебе.
   Еще в директивах XXIV съезда партии по развитию хозяйства Российской Республики привлек мое внимание такой пункт: "Ввести мощности на... Рязанской ГРЭС".
   Вскоре после окончания войны мне пришлось вдоль и поперек исколесить Рязанскую область. Встречались и электростанции: трещит нефтяной движок в колхозном сарае. По вечерам в течении трех-четырех часов освещает фермы и дома колхозников.
   Потому-то я теперь и задумался. "Откуда вдруг взялась эта ГРЭС? И что же за мощности на ней собираются вводить, если об этом даже в решениях партийного съезда записано?"
   А потом попала мне в руки карта новостроек IX пятилетки. Посмотрел, а в 90 километрах от Рязани, у города Пронска, - крестик. Под ним надпись: "Рязанская ГРЭС".
   Лет этак двадцать назад как раз в тех местах мы прокладывали трассу новой высоковольтной линии. Однажды под вечер разыгравшаяся метель загнала нас в деревушку с памятным названием Мичуринка. Маленькая быстрая старушка, к которой мы попросились на ночлег, до глубокой ночи рассказывала о годах своей юности.
   Запомнилась тускло светящая керосиновая лампа и тень старушкиной головы на бревенчатой стене.
   "Так ведь там тогда на многие километры вокруг никакого электричества не было", - думал я теперь, рассматривая карту.
   А на другой день позвонили из управления энергосистемы и предложили мне поехать на эту самую Рязанскую ГРЭС.
   - Почему не поехать, место знакомое, - ответил я и пошел укладывать видавший виды чемодан.
   Рассказ 14
   О комсомольцах тридцатых годов и о том,
   как трудятся в наше время парни и девушки
   с комсомольскими путевками
   Добраться до места стройки было не трудно: вышел из метро на станции "Щелковская", а там автобус - "Москва - Рязанская ГРЭС".
   Пассажиры - люди разные: группы выпускников техникума, командировочные... Рядом со мной расположился паренек лет двадцати. Забросил на сетку небольшой чемоданчик, шляпу, расстегнул "молнию" болоньевой курточки и, поудобнее усевшись, откинул назад голову.
   - На стройку? - спросил я его.
   - Из отпуска, - ответил парень, блаженно потягиваясь.
   - Давно работаешь?
   - По первому набору.
   - По какому набору? - не понял я.
   - Ну, как только стройку ударно-комсомольской объявили.
   - И как работается?
   - Все путем, - ответил он с подчеркнутой лихостью.
   Автобус уже мчался по широкому шоссе, и пассажиры тихо переговаривались, а я, поглядывая на своего задремавшего соседа, вспомнил вдруг Алешу Дидика.
   Все началось с того, что на ильин день 1930 года в их деревню Смотрики Полтавской области после долгого отсутствия приехал селянин Михаил Иванцов. Уезжал в рваных черевиках да в холщовой рубахе, а теперь и пиджак с жилеткой, и сапоги. Жил в селе две недели, и все это время гости в хате с утра до вечера. Уж больно удивительное Михаил рассказывал: будто под Тулой, около Бобриков, вторую Москву строят. Землю копают с утра до ночи, а деньги получают такие, что за один месяц можно лошадь купить.
   Алеша Дидик заходил к соседу чаще других. Слова не пропускал. Сядет на краю лавки да так час, другой и сидит не сдвинется. А когда пришла пора Михаилу назад возвращаться, Алеша вдруг и запросился: возьми да возьми с собой.
   Михаил перечить не стал. Чего ж, говорит, не взять. Парень ты не балованный.
   Вскорости и собрались. А Алексею чего собирать-то? Котомка с бельем да хлеба каравай. Наряды тоже не ахти какие: в чем ходил по селу рубаха холстинная да порты, - в том и отправился.
   Паровоз, вагоны, яркий свет на станциях... Через три дня к вечеру прибыли на свой разъезд. Потом семь верст шли пешком.
   И вдруг за пригорком открылось перед Алешей село не село, город не город, а вроде бы огромный табор. У каждой палатки костры, лошади. Алексей все смотрел: на извилистую речку Любовку, на выгоревшую желтую степь, на горы свежекопанной земли. У одной из палаток остановились.
   "Заходи, устраивайся", - сказал Михаил. В темноте Алексей нащупал свободный топчан.
   Подняли его рано: "Видишь, лошадь ходит, - показал старшой на рыжую кобылку, - Семенова это, сам в больницу ушел. Запрягай, и поехали".
   Я так увлекся своими воспоминаниями, что когда автобус резко повернул вправо и меня сильно качнуло, не сразу сообразил, где я. Взглянул на соседа. Он спал все так же, с откинутой назад головой и чуть приоткрыв рот. Длинные волнистые волосы рассыпались по спинке кресла.
   "Этого, пожалуй, никакими силами не заставишь взять вожжи в руки, подумалось мне, - разве только так, для забавы". А потом вспомнил, как десятник Фетисов отводил Алешке участок: на заболоченной луговине вбил четыре кола и от одного до другого лопатой прочертил линии. Здесь Алексей копал и набрасывал на повозку землю, вслед за другими вез к реке, сваливал у самой водяной кромки.
   Строители спешили перегородить реку. Водохранилище требовалось сооружаемой здесь мощной Бобриковской электростанции. Потоком сыпались в воду комья желтой глины, прямо на глазах тесня и отодвигая реку.
   Алексей Дидик всего два дня возил землю на чужой лошади. А потом ему дали свою, другую - серого костлявого мерина. И повозку - новую и скрипучую. Мерин оказался выносливым. Всего за два месяца они с ним заработали столько, что Алексей рассчитался и за лошадь, и за повозку, и за всю остальную снасть. А потом купил себе пиджак и городские брючки, стал захаживать в клуб. Только времени мало. Придет с работы нужно лошадь распрячь, попоить, сена дать, овса. Да и о сарае забота. Не стоять же лошади зимой на улице. Каждый грабарь для своего коня сам закуту мастерит.